— Любимый, я всегда помнила о тебе. Всегда знала, что мы с тобой встретимся. О, даже пусть это произошло здесь, я так счастлива! Потерпи немного, всего лишь несколько мгновений, и мы с тобой навсегда будем вместе!
— Аделия, ты всегда в моём сердце. Я не могу поверить, что вижу тебя снова... — проговорил мой союзник. Его глаза мутнели. Я поняла, что сёстры Вайм владеют убийственной техникой гипноза и могут влиять на Пиовра. Беатрикс говорила, что на неё эти демонические женщины использовали нечто подобное.
Возможно, мой неестественный паралич тоже обусловлен магнетическими воздействиями. А может, я нахожусь в сильном шоке, и ведь это объяснимо ещё и тем, что я потеряла порядочно крови.
Произошло то, что не ожидал никто. На Йоко никто не обращал внимания, все забыли про него, сочтя никчёмным. Но я давно подозревала, что в парне есть потенциал. Да, пусть он где-то излишне сдерживает себя, где-то не уверен в себе. Однако, он закалён непростым детством, имел опыт уличных драк. Возможно, ему не приходилось никогда кого-либо убивать. Но здесь он превзошёл себя.
На ту злодейку, что держала нож, он напал за секунду до того, как она чуть не вонзила нож прямо Пиовру в сердце. Йоко провёл своим ножом ей по горлу, оставляя второй рот. И тут же вонзил свой нож под лопатку второй ведьме.
Наваждение со всех спало. Сёстры Вайм дико заверещали. Та, у которой оказалось исполосовано горло, схватилась за него. Но кровь оттуда не шла, ибо не существовало крови в этих подобиях живых кукол. Та, в спине которой торчал клинок, неистово задрожала в судорогах и скорчилась. Пиовр содрогнулся и отвернулся, закрыв лицо руками. Бранч подскочил к Машине-Часы и принялся снова вертеть стрелки и нажимать на тумблеры. Крейн крикнул Йоко:
— Что ты наделал! Ты теперь никогда не узнаешь, кто твой настоящий отец, никогда не встретишься с ним! И твоя подружка по-любому умрёт!
— Пускай это произойдёт! Но я не позволю тебе сделать меня своим рабом! Я умру свободным! — крикнул в ответ Йоко, с остервенением ринувшись на Крейна.
Крейн попытался схватить трость, прислонённую с другой стороны к Машине-Часы, но не успел — парень, в котором проснулась львиная отвага, набросился на него с кулаками. Бранч продолжал самозабвенно активировать машину. Клоны Аделии корчились в судорогах. Я подскочила к Пиовру, который стоял в ступоре, не двигаясь и не желая смотреть на происходящее. Осторожно дотронулась до его локтя... С большой опаской! Ведь ударь он меня — я вылечу с этой Башни к чёртовой бабушке.
— Пиовр, послушай! Это не Аделия! Это то, что с ней сделали. Аделия умерла. Я видела это! Франкшин... он показал. Аделия умерла ради того, чтобы ты жил, и чтобы она не досталась Крейну, а навсегда осталась в твоём сердце. А Крейн в отместку приказал Франкшину сделать этих мегер. У него получился двойной коктейль, полусиамские клоны.
Я понятия не имела, как это поможет. Но мне невмоготу видеть столь сильного волевого целеустремлённого, пусть и немного безумного человека, согнувшегося под гнётом отчаяния. Пиовр не был в этом виноват, ведь он так любил свою Аделию. Поистине настоящими диаволами были Крейн и Бранч, они предусмотрели такой поворот, что в этот раз Пиовр доберётся до них. Крейн видел сквозь стены, он нисколько не удивился, когда Пиовр пришёл сюда!
Меня потряс Йоко. Он так смело и остервенело напал на Ростовщика. Но вот этот сильный, хоть и далеко не молодой, но злой человек схватил трость и обрушил на парня... Йоко отлетел к стене, затих, его голова разбита в кровь. Гул от Машины-Часы и вибрация усилилась.
— Всё! Дело сделано! Процесс пошёл, и он необратим! Мы летим, вы все слышали?! Мы летим!!! — торжествующе завопил Бранч, в самоупоении и экстатическом восторге закинув голову и руки вверх.
Купол башни над нами засветился зелёным светом. От Машины-Часы вверх полетели ярко-зелёные молнии. Комната наполнялась туманом, который проникал изо всех щелей активированной машины.
Пиовр очнулся. Он поднял голову и в первые секунды растерянно посмотрел на меня. Но потом его взгляд неожиданно прояснился. И он усмехнулся мне, заговорщически, как раньше:
— А, это ты, моя маленькая подружка! Спасибо, что открыла мне двери. И ту, и эту. Да, Аделия умерла, я знаю. И сейчас умрёт Крейн, понимаешь?
Я несмело кивнула. Бессмысленно спрашивать, в порядке ли Пиовр. Он выпрямился. В этот момент Крейн, размахивая тростью, надвигался в нашу сторону. Полный бешеной ненависти и алчности, он проскрежетал:
— Мерзавец, идиот! Ты думаешь — ты победил, раз ты добрался сюда? Как бы не так! Тебе не видать этого города! Никогда, слышишь!!! Зря я тогда тебя оставил в живых. Ты оказался слишком дерзким. Но это легко поправимо, сейчас от тебя я и мышц на костях не оставлю!
Он совсем близко. Я успела достать шприц и зажала в руке.
— Отойди, не мешай. Сейчас будет мой бой, — сказал мне Пиовр.
Я кивнула. Но прежде чем отойти, я ответила:
— Да, конечно. Но я тебе с удовольствием открою ещё одну дверь.
Крейн не смотрел на меня. Да что там я для него? Мошка или мышка, которая путается под ногами. За все те годы, дни, мгновенья, что я находилась в этом Городе Неизвестно-Когда-и-Где, я многому научилась. В том числе и у Констанции. Её юркости, ловкости, сообразительности. Я успела сделать то, на что у меня были считанные миги, я успела поймать удачный момент. И воткнула в плечо Крейну шприц с инъекцией тумана. Смертельную дозу для него.
— Что... ты сделала, проклятая дрянь?! — завопил Крейн.
В его зловещих глазах на мгновение угадывалась паника. Что заставило меня торжествовать. Крейн попытался наброситься на меня, но Пиовр напал быстрее. Через мгновение они представляли собой комок дерущихся и всё сокрушающих тел.
Я увидела Йоко. Он шевелился, медленно приходил в себя. Его голова вся в крови, но он жив. Карамба, а ведь он спас нас всех! Если бы он не нарушил гипноз сёстрам Вайм, Пиовр был бы полностью в их власти. Всё заволокло туманом. Я склонилась над Йоко и потормошила его.
— Йоко, Йоко, ты как, живой?
— Ох... — изрёк он.
Наши глаза столкнулись. Йоко был бледен, всё лицо в крови и ссадинах. Он заговорил, горячо, убедительно, искренне:
— Клот, прости, я всё объясню! Они... сказали мне, что... я увижу отца, настоящего отца. Мне говорили когда-то, что мой отец, тот, который воспитывал меня — не родной, а отчим. Тот, который наркоман. А настоящий отец был, как отец Беатрикс. Учёный. А Бранч сказал, что мой настоящий отец оказался здесь. Открыл этот Город, исследовал его, потому что попал сюда, точно так же попал когда-то много лет назад, как и мы все!.. Они обещали, что организуют встречу. Я так хотел увидеть отца, всегда хотел... Я тайно гордился им, несмотря на то, что мать и отчим запрещали упоминать его... И вот, Бранч всё рассказал, они заставили меня делать то, что я не хотел... Заставили меня дать им подобраться к Беатрикс. Они обещали, что всего лишь только она заснёт, на одну ночь, увидит сны, которые им нужно у неё взять. И всё, после этого она будет жива, и ничего не случиться... Они предупреждали насчёт тебя, что ты будешь мешать. Опасались, велели тебя убить... О, я был как под гипнозом. Это всё Вайм, они... О, прости, я так виноват перед тобой. Я не хотел. Прости, что я так грубо разговаривал с тобой...
Йоко плакал. Мне не оставалось ничего, как прижать его голову к себе, и попытаться успокоить. Бедный маленький мальчик... А ведь старше меня на четыре года! Маленький запутавшийся мальчик.
Где-то рядом дрались Крейн и Пиовр. Туман становился всё гуще. Я спохватилась:
— Йоко, всё в порядке. Главное, ты жив... Но пойми, Беатрикс сейчас в беде! Она внизу, она... о карамба! Йоко, она подключена к этой машине, а Франкшин сказал, что отсоединять её нельзя, пока машина работает! Бранч... Йоко, где Бранч?!
Йоко поднял голову и решительно посмотрел на меня:
— Я найду эту сволочь и пристрелю! — его слёзы разом высохли.
Рядом с нами немыслимо как оказался валяющийся на полу пистолет Пиовра. Йоко подхватил его. Я же схватила лом Сторожа. Мы двинулись в ту сторону, где Машина-Часы.
Зелёные сполохи молний осветили Бранча, который поворачивал стрелки последних часов на Машине. Я поняла, что поверни до конца он эти стрелки — как всё, процесс станет необратим. Беатрикс умрёт, а Город переместится. И всё, что здесь происходит — лишится смысла. И мы с Йоко, если не погибнем, то домой уж точно никогда не вернёмся!
Йоко выстрелил. Но пистолет Пиовра обладал огромнейшей отдачей, и к нему следовало приноровиться. Выстрел разнёс банки и склянки, пуля отрикошетила от стены и улетела. Он промахнулся. Бранч не успел повернуть стрелки, потому что я замахнулась ломом и со всей силы обрушила его на Машину-Часы...
Дальше всё было как в страшном сне. Всё происходило ещё быстрей, ещё в более сжатые мгновения. Бранч исчез в облаке-завесе зелёного тумана. Йоко проревел ему что-то нечленораздельное, и ринулся в ту сторону. А я, получив доступ к Машине-Часы, принялась громить.
Ещё удар, и ещё, ещё. Десятый. Пятнадцатый. Я со всего маху долбила по часам, разбивая их, долбила по безжалостному металлическому корпусу, по выступающим деталям. Лом невероятно тяжёлый, мои руки стёрлись в кровь, рана в правой руке отдавала болью, но я била, била, била. Я не видела ничего, что происходило вокруг, я не знала ни о чём. Я вкладывала всю свою ненависть к врагам, всё накопившееся напряжение и злость в то, чтобы расколошматить, разворотить эти часы, сровнять их с землёй. В тот момент я была одержима бешенством.
Пусть я сегодня никого не убила — всю "чёрную" работу сделали за меня друзья и союзники: Пиовр, Йоко, Гилберт. Но я изливала всю злость на эту ненавистную машину. Ведь эта машина поработила алчные умы Бранча и Крейна, заставила их делать то, что они делают! Ведь эта машина сейчас жадно и с вожделением выкачивала последние остатки жизни из Беатрикс, которая подсоединена к ней где-то внизу...
Я не видела и не отметила момент, когда от машины отвалился корпус. Все часы давным-давно разбиты, все трубки и провода разорваны. Под латунно-медно-бронзовым корпусом виднелись детали. И теперь все эти винтики, болтики, шестерёнки под моими беспощадными ударами отскакивали в сторону, а туман, клубящийся здесь, пожирал их. Вверху продолжали неистовый танец зелёные молнии. Дым сочился сюда изо всех щелей. Вершина башни превратилась в мглистый ад. До моего мозга доносился тошнотворный удушливый запах. Наверное, какой-то газ... Я старалась не дышать и била, била, била...
Мои руки уже устали, одеревенели. Откуда во мне столько силы? Я слышала крики, рёв — то был бой на смерть между Пиовром и Крейном. Потом в какой-то момент раздался сильнейший удар грома, Башня сотряслась и покачнулась. Снова грохот, звон разбивающегося стекла. И... агонизирующий удаляющийся визг того, кто выпал вниз, в бушующие волны... Туман становился всё нестерпимее, гуще, он вонял, как воняет, очевидно, метан.
Кто-то встряхнул меня. Я чуть не ударила его ломом.
— Клот, хватит! Бежим отсюда! Скорее, бежим!
Йоко. Тот, кого я считала предателем. И кто оказался жертвой. Я с трудом восприняла историю, которую он мне рассказал, когда попытался объясниться. Эта история имела для него огромнейшее значение. Мне в тот момент было всё равно — я хотела уничтожить Часы.
Башня теперь шаталась не на шутку, мы будто находились на непрочной платформе воздушного шара, уносящегося неизвестно куда. Пол страшно трясся. Снаружи сюда задувались ветер и дождь с градом.
Я с трудом разжала руки, в которых держала лом. Они еле двигались. Лом упал. Йоко подхватил одну из моих рук, закидывая себе на плечи и принялся выводить меня к двери. Мы шли, спотыкались обо что-то... Кажется, пару раз наступили на чей-то труп.
Дверь. Лестница винтовая ведёт вниз. Тут тумана уже нет, тускло горели лампочки. Чьи-то трупы, в форме охранников. Некоторые — в зелёных одеждах. Патрульные Пиовра. Почти все трупы со страшными огнестрельными и ножевыми ранениями. До меня чуть позже дошло, как кстати Пиовр привёл свою армию. Не будь его молодцев-гладиаторов, охрана Башни уничтожила бы нас как горстку дураков в два счёта.
Вниз, вниз, вниз. Поворот.
— Йоко, подожди... — прохрипела я. — Я могу идти сама. Бежим, да, ты прав, надо шевелить поршнями!
Йоко посмотрел внимательно на меня, оценивая моё состояние. Но послушался, отпустил меня, и мы перестали напоминать двух калек. Мы бегом побежали ещё ниже. За нами наверху всё тряслось, доносились звуки, похожие на взрывы.
Уровень под верхом башни. Там, где Беатрикс. Мы вбежали туда. Так получилось, что Йоко вбежал первым. Гилберт замахнулся с кулаком для удара. Глаза моряка метали молнии на юношу. Рядом стояла Констанция, зажав в руках маленький ножик.
Я остановила силача Дака:
— Гилберт, стой! Он с нами, он не предавал нас! Его заставили. Он только что спас нас всех!
— Хм, ну и герой сыискался, — скептически потянула носом Констанция, настороженно смотря на Йоко.
Гилберт молча кивнул.
Когда мы вошли, сразу увидели Франкшина. Я склонилась над учёным. Он мёртв, лежал в чудовищной луже крови.
— Что с ним? — спросила я.
— Застрелили. Шальная пуля, — объяснил Гилберт и перевернул труп. Я увидела дыру у него сзади в голове. Гилберт отвёл глаза, прошептав: — Не уберегли.
— Такова его судьба, — вздохнула я.
— Мы охраняли Беатрикс, — сказал моряк. — Эта Башня сейчас упадёт. Нам надо сматываться отсюда.
— Да, ты прав, неплохо бы, — рассеянно проговорила я.
— Беатрикс!!! — крикнул Йоко, кинувшись к капсуле, в которой лежала девушка. Йоко обрывал провода от шлема, подсоединённого к её голове. Констанция попыталась остановить его:
— Подожди, не трожь! Она же умрёт! — закричала в тревоге девочка.
— Нет, всё в порядке. Можно её отсоединять, — позволила я. — Машина-Часы разбита.
— Ты разбила Машину-Часы? — Гилберт в удивлении посмотрел на меня.
Йоко между тем снял с Беатрикс ужасный шлем, открыл капсулу. Он принялся трясти девушку:
— Беатрикс, очнись! Это я, Йоко! Беатрикс, ты жива? Нет, только не умирай, прошу тебя! Очнись!
Он побледнел, и в отчаянии снова заплакал. Он сжимал ей руки, поглаживал лицо, тряс её за плечи. Всё бесполезно.
Наверху всё взрывалось. Куча сполохов молний из разверзающихся небес ударяла в Башню, разрушая её с верхнего этажа. А мы вчетвером стояли рядом с капсулой, в которой лежала мёртвая Беатрикс, и Йоко напрасно пытался её оживить и достучаться до неё.
Башня сотряслась в очередной раз. Йоко, уже вне себя от скорби, опустился на колени, взяв Беатрикс за руки, уткнулся лбом ей в грудь. Гилберт вздохнул. Не в первый раз в этом городе он созерцал чью-то смерть. Он медленно положил руку на плечо Йоко, поддерживая товарища. Я инстинктивно схватила Констанцию и прижала к себе, мне не хотелось, чтобы такая маленькая девочка видела смерть. А может, мне хотелось поддержки, и для этого надо было кого-то обнять.
Так мы стояли. Гилберт сказал:
— Пойдёмте, ребята. Здесь мы уже ничего не сможем сделать.
— Я не оставлю её! Я возьму её с собой! — глухо рыдая, проговорил Йоко.
Я закрыла глаза. На меня навалилась несусветная усталость. Карамба, как мне хочется домой! В мою комнату, в кроватку, с тёплым чаем. Чтобы назавтра было утро, чтобы ко мне пришли мои лучшие друзья, и мы бы играли в настольные игры, катались на велосипеде...
— Аделия, ты всегда в моём сердце. Я не могу поверить, что вижу тебя снова... — проговорил мой союзник. Его глаза мутнели. Я поняла, что сёстры Вайм владеют убийственной техникой гипноза и могут влиять на Пиовра. Беатрикс говорила, что на неё эти демонические женщины использовали нечто подобное.
Возможно, мой неестественный паралич тоже обусловлен магнетическими воздействиями. А может, я нахожусь в сильном шоке, и ведь это объяснимо ещё и тем, что я потеряла порядочно крови.
Произошло то, что не ожидал никто. На Йоко никто не обращал внимания, все забыли про него, сочтя никчёмным. Но я давно подозревала, что в парне есть потенциал. Да, пусть он где-то излишне сдерживает себя, где-то не уверен в себе. Однако, он закалён непростым детством, имел опыт уличных драк. Возможно, ему не приходилось никогда кого-либо убивать. Но здесь он превзошёл себя.
На ту злодейку, что держала нож, он напал за секунду до того, как она чуть не вонзила нож прямо Пиовру в сердце. Йоко провёл своим ножом ей по горлу, оставляя второй рот. И тут же вонзил свой нож под лопатку второй ведьме.
Наваждение со всех спало. Сёстры Вайм дико заверещали. Та, у которой оказалось исполосовано горло, схватилась за него. Но кровь оттуда не шла, ибо не существовало крови в этих подобиях живых кукол. Та, в спине которой торчал клинок, неистово задрожала в судорогах и скорчилась. Пиовр содрогнулся и отвернулся, закрыв лицо руками. Бранч подскочил к Машине-Часы и принялся снова вертеть стрелки и нажимать на тумблеры. Крейн крикнул Йоко:
— Что ты наделал! Ты теперь никогда не узнаешь, кто твой настоящий отец, никогда не встретишься с ним! И твоя подружка по-любому умрёт!
— Пускай это произойдёт! Но я не позволю тебе сделать меня своим рабом! Я умру свободным! — крикнул в ответ Йоко, с остервенением ринувшись на Крейна.
Крейн попытался схватить трость, прислонённую с другой стороны к Машине-Часы, но не успел — парень, в котором проснулась львиная отвага, набросился на него с кулаками. Бранч продолжал самозабвенно активировать машину. Клоны Аделии корчились в судорогах. Я подскочила к Пиовру, который стоял в ступоре, не двигаясь и не желая смотреть на происходящее. Осторожно дотронулась до его локтя... С большой опаской! Ведь ударь он меня — я вылечу с этой Башни к чёртовой бабушке.
— Пиовр, послушай! Это не Аделия! Это то, что с ней сделали. Аделия умерла. Я видела это! Франкшин... он показал. Аделия умерла ради того, чтобы ты жил, и чтобы она не досталась Крейну, а навсегда осталась в твоём сердце. А Крейн в отместку приказал Франкшину сделать этих мегер. У него получился двойной коктейль, полусиамские клоны.
Я понятия не имела, как это поможет. Но мне невмоготу видеть столь сильного волевого целеустремлённого, пусть и немного безумного человека, согнувшегося под гнётом отчаяния. Пиовр не был в этом виноват, ведь он так любил свою Аделию. Поистине настоящими диаволами были Крейн и Бранч, они предусмотрели такой поворот, что в этот раз Пиовр доберётся до них. Крейн видел сквозь стены, он нисколько не удивился, когда Пиовр пришёл сюда!
Меня потряс Йоко. Он так смело и остервенело напал на Ростовщика. Но вот этот сильный, хоть и далеко не молодой, но злой человек схватил трость и обрушил на парня... Йоко отлетел к стене, затих, его голова разбита в кровь. Гул от Машины-Часы и вибрация усилилась.
— Всё! Дело сделано! Процесс пошёл, и он необратим! Мы летим, вы все слышали?! Мы летим!!! — торжествующе завопил Бранч, в самоупоении и экстатическом восторге закинув голову и руки вверх.
Купол башни над нами засветился зелёным светом. От Машины-Часы вверх полетели ярко-зелёные молнии. Комната наполнялась туманом, который проникал изо всех щелей активированной машины.
Пиовр очнулся. Он поднял голову и в первые секунды растерянно посмотрел на меня. Но потом его взгляд неожиданно прояснился. И он усмехнулся мне, заговорщически, как раньше:
— А, это ты, моя маленькая подружка! Спасибо, что открыла мне двери. И ту, и эту. Да, Аделия умерла, я знаю. И сейчас умрёт Крейн, понимаешь?
Я несмело кивнула. Бессмысленно спрашивать, в порядке ли Пиовр. Он выпрямился. В этот момент Крейн, размахивая тростью, надвигался в нашу сторону. Полный бешеной ненависти и алчности, он проскрежетал:
— Мерзавец, идиот! Ты думаешь — ты победил, раз ты добрался сюда? Как бы не так! Тебе не видать этого города! Никогда, слышишь!!! Зря я тогда тебя оставил в живых. Ты оказался слишком дерзким. Но это легко поправимо, сейчас от тебя я и мышц на костях не оставлю!
Он совсем близко. Я успела достать шприц и зажала в руке.
— Отойди, не мешай. Сейчас будет мой бой, — сказал мне Пиовр.
Я кивнула. Но прежде чем отойти, я ответила:
— Да, конечно. Но я тебе с удовольствием открою ещё одну дверь.
Крейн не смотрел на меня. Да что там я для него? Мошка или мышка, которая путается под ногами. За все те годы, дни, мгновенья, что я находилась в этом Городе Неизвестно-Когда-и-Где, я многому научилась. В том числе и у Констанции. Её юркости, ловкости, сообразительности. Я успела сделать то, на что у меня были считанные миги, я успела поймать удачный момент. И воткнула в плечо Крейну шприц с инъекцией тумана. Смертельную дозу для него.
— Что... ты сделала, проклятая дрянь?! — завопил Крейн.
В его зловещих глазах на мгновение угадывалась паника. Что заставило меня торжествовать. Крейн попытался наброситься на меня, но Пиовр напал быстрее. Через мгновение они представляли собой комок дерущихся и всё сокрушающих тел.
Я увидела Йоко. Он шевелился, медленно приходил в себя. Его голова вся в крови, но он жив. Карамба, а ведь он спас нас всех! Если бы он не нарушил гипноз сёстрам Вайм, Пиовр был бы полностью в их власти. Всё заволокло туманом. Я склонилась над Йоко и потормошила его.
— Йоко, Йоко, ты как, живой?
— Ох... — изрёк он.
Наши глаза столкнулись. Йоко был бледен, всё лицо в крови и ссадинах. Он заговорил, горячо, убедительно, искренне:
— Клот, прости, я всё объясню! Они... сказали мне, что... я увижу отца, настоящего отца. Мне говорили когда-то, что мой отец, тот, который воспитывал меня — не родной, а отчим. Тот, который наркоман. А настоящий отец был, как отец Беатрикс. Учёный. А Бранч сказал, что мой настоящий отец оказался здесь. Открыл этот Город, исследовал его, потому что попал сюда, точно так же попал когда-то много лет назад, как и мы все!.. Они обещали, что организуют встречу. Я так хотел увидеть отца, всегда хотел... Я тайно гордился им, несмотря на то, что мать и отчим запрещали упоминать его... И вот, Бранч всё рассказал, они заставили меня делать то, что я не хотел... Заставили меня дать им подобраться к Беатрикс. Они обещали, что всего лишь только она заснёт, на одну ночь, увидит сны, которые им нужно у неё взять. И всё, после этого она будет жива, и ничего не случиться... Они предупреждали насчёт тебя, что ты будешь мешать. Опасались, велели тебя убить... О, я был как под гипнозом. Это всё Вайм, они... О, прости, я так виноват перед тобой. Я не хотел. Прости, что я так грубо разговаривал с тобой...
Йоко плакал. Мне не оставалось ничего, как прижать его голову к себе, и попытаться успокоить. Бедный маленький мальчик... А ведь старше меня на четыре года! Маленький запутавшийся мальчик.
Где-то рядом дрались Крейн и Пиовр. Туман становился всё гуще. Я спохватилась:
— Йоко, всё в порядке. Главное, ты жив... Но пойми, Беатрикс сейчас в беде! Она внизу, она... о карамба! Йоко, она подключена к этой машине, а Франкшин сказал, что отсоединять её нельзя, пока машина работает! Бранч... Йоко, где Бранч?!
Йоко поднял голову и решительно посмотрел на меня:
— Я найду эту сволочь и пристрелю! — его слёзы разом высохли.
Рядом с нами немыслимо как оказался валяющийся на полу пистолет Пиовра. Йоко подхватил его. Я же схватила лом Сторожа. Мы двинулись в ту сторону, где Машина-Часы.
Зелёные сполохи молний осветили Бранча, который поворачивал стрелки последних часов на Машине. Я поняла, что поверни до конца он эти стрелки — как всё, процесс станет необратим. Беатрикс умрёт, а Город переместится. И всё, что здесь происходит — лишится смысла. И мы с Йоко, если не погибнем, то домой уж точно никогда не вернёмся!
Йоко выстрелил. Но пистолет Пиовра обладал огромнейшей отдачей, и к нему следовало приноровиться. Выстрел разнёс банки и склянки, пуля отрикошетила от стены и улетела. Он промахнулся. Бранч не успел повернуть стрелки, потому что я замахнулась ломом и со всей силы обрушила его на Машину-Часы...
Дальше всё было как в страшном сне. Всё происходило ещё быстрей, ещё в более сжатые мгновения. Бранч исчез в облаке-завесе зелёного тумана. Йоко проревел ему что-то нечленораздельное, и ринулся в ту сторону. А я, получив доступ к Машине-Часы, принялась громить.
Ещё удар, и ещё, ещё. Десятый. Пятнадцатый. Я со всего маху долбила по часам, разбивая их, долбила по безжалостному металлическому корпусу, по выступающим деталям. Лом невероятно тяжёлый, мои руки стёрлись в кровь, рана в правой руке отдавала болью, но я била, била, била. Я не видела ничего, что происходило вокруг, я не знала ни о чём. Я вкладывала всю свою ненависть к врагам, всё накопившееся напряжение и злость в то, чтобы расколошматить, разворотить эти часы, сровнять их с землёй. В тот момент я была одержима бешенством.
Пусть я сегодня никого не убила — всю "чёрную" работу сделали за меня друзья и союзники: Пиовр, Йоко, Гилберт. Но я изливала всю злость на эту ненавистную машину. Ведь эта машина поработила алчные умы Бранча и Крейна, заставила их делать то, что они делают! Ведь эта машина сейчас жадно и с вожделением выкачивала последние остатки жизни из Беатрикс, которая подсоединена к ней где-то внизу...
Я не видела и не отметила момент, когда от машины отвалился корпус. Все часы давным-давно разбиты, все трубки и провода разорваны. Под латунно-медно-бронзовым корпусом виднелись детали. И теперь все эти винтики, болтики, шестерёнки под моими беспощадными ударами отскакивали в сторону, а туман, клубящийся здесь, пожирал их. Вверху продолжали неистовый танец зелёные молнии. Дым сочился сюда изо всех щелей. Вершина башни превратилась в мглистый ад. До моего мозга доносился тошнотворный удушливый запах. Наверное, какой-то газ... Я старалась не дышать и била, била, била...
Мои руки уже устали, одеревенели. Откуда во мне столько силы? Я слышала крики, рёв — то был бой на смерть между Пиовром и Крейном. Потом в какой-то момент раздался сильнейший удар грома, Башня сотряслась и покачнулась. Снова грохот, звон разбивающегося стекла. И... агонизирующий удаляющийся визг того, кто выпал вниз, в бушующие волны... Туман становился всё нестерпимее, гуще, он вонял, как воняет, очевидно, метан.
Кто-то встряхнул меня. Я чуть не ударила его ломом.
— Клот, хватит! Бежим отсюда! Скорее, бежим!
Йоко. Тот, кого я считала предателем. И кто оказался жертвой. Я с трудом восприняла историю, которую он мне рассказал, когда попытался объясниться. Эта история имела для него огромнейшее значение. Мне в тот момент было всё равно — я хотела уничтожить Часы.
Башня теперь шаталась не на шутку, мы будто находились на непрочной платформе воздушного шара, уносящегося неизвестно куда. Пол страшно трясся. Снаружи сюда задувались ветер и дождь с градом.
Я с трудом разжала руки, в которых держала лом. Они еле двигались. Лом упал. Йоко подхватил одну из моих рук, закидывая себе на плечи и принялся выводить меня к двери. Мы шли, спотыкались обо что-то... Кажется, пару раз наступили на чей-то труп.
Дверь. Лестница винтовая ведёт вниз. Тут тумана уже нет, тускло горели лампочки. Чьи-то трупы, в форме охранников. Некоторые — в зелёных одеждах. Патрульные Пиовра. Почти все трупы со страшными огнестрельными и ножевыми ранениями. До меня чуть позже дошло, как кстати Пиовр привёл свою армию. Не будь его молодцев-гладиаторов, охрана Башни уничтожила бы нас как горстку дураков в два счёта.
Вниз, вниз, вниз. Поворот.
— Йоко, подожди... — прохрипела я. — Я могу идти сама. Бежим, да, ты прав, надо шевелить поршнями!
Йоко посмотрел внимательно на меня, оценивая моё состояние. Но послушался, отпустил меня, и мы перестали напоминать двух калек. Мы бегом побежали ещё ниже. За нами наверху всё тряслось, доносились звуки, похожие на взрывы.
Уровень под верхом башни. Там, где Беатрикс. Мы вбежали туда. Так получилось, что Йоко вбежал первым. Гилберт замахнулся с кулаком для удара. Глаза моряка метали молнии на юношу. Рядом стояла Констанция, зажав в руках маленький ножик.
Я остановила силача Дака:
— Гилберт, стой! Он с нами, он не предавал нас! Его заставили. Он только что спас нас всех!
— Хм, ну и герой сыискался, — скептически потянула носом Констанция, настороженно смотря на Йоко.
Гилберт молча кивнул.
Когда мы вошли, сразу увидели Франкшина. Я склонилась над учёным. Он мёртв, лежал в чудовищной луже крови.
— Что с ним? — спросила я.
— Застрелили. Шальная пуля, — объяснил Гилберт и перевернул труп. Я увидела дыру у него сзади в голове. Гилберт отвёл глаза, прошептав: — Не уберегли.
— Такова его судьба, — вздохнула я.
— Мы охраняли Беатрикс, — сказал моряк. — Эта Башня сейчас упадёт. Нам надо сматываться отсюда.
— Да, ты прав, неплохо бы, — рассеянно проговорила я.
— Беатрикс!!! — крикнул Йоко, кинувшись к капсуле, в которой лежала девушка. Йоко обрывал провода от шлема, подсоединённого к её голове. Констанция попыталась остановить его:
— Подожди, не трожь! Она же умрёт! — закричала в тревоге девочка.
— Нет, всё в порядке. Можно её отсоединять, — позволила я. — Машина-Часы разбита.
— Ты разбила Машину-Часы? — Гилберт в удивлении посмотрел на меня.
Йоко между тем снял с Беатрикс ужасный шлем, открыл капсулу. Он принялся трясти девушку:
— Беатрикс, очнись! Это я, Йоко! Беатрикс, ты жива? Нет, только не умирай, прошу тебя! Очнись!
Он побледнел, и в отчаянии снова заплакал. Он сжимал ей руки, поглаживал лицо, тряс её за плечи. Всё бесполезно.
Наверху всё взрывалось. Куча сполохов молний из разверзающихся небес ударяла в Башню, разрушая её с верхнего этажа. А мы вчетвером стояли рядом с капсулой, в которой лежала мёртвая Беатрикс, и Йоко напрасно пытался её оживить и достучаться до неё.
Башня сотряслась в очередной раз. Йоко, уже вне себя от скорби, опустился на колени, взяв Беатрикс за руки, уткнулся лбом ей в грудь. Гилберт вздохнул. Не в первый раз в этом городе он созерцал чью-то смерть. Он медленно положил руку на плечо Йоко, поддерживая товарища. Я инстинктивно схватила Констанцию и прижала к себе, мне не хотелось, чтобы такая маленькая девочка видела смерть. А может, мне хотелось поддержки, и для этого надо было кого-то обнять.
Так мы стояли. Гилберт сказал:
— Пойдёмте, ребята. Здесь мы уже ничего не сможем сделать.
— Я не оставлю её! Я возьму её с собой! — глухо рыдая, проговорил Йоко.
Я закрыла глаза. На меня навалилась несусветная усталость. Карамба, как мне хочется домой! В мою комнату, в кроватку, с тёплым чаем. Чтобы назавтра было утро, чтобы ко мне пришли мои лучшие друзья, и мы бы играли в настольные игры, катались на велосипеде...
