— Мы сдержим их столько, сколько понадобится.
Он явно хотел сказать — столько, сколько сможем. Констанция напряжённо думала. Её лоб превратился в складку морщин. Маленькая старушка. Я вспомнила о Шустике, который остался внизу. И внутренне замерла, похолодев. Он там совсем один. Возможно, его добили. Я решила не говорить Констанции ничего. Уж пусть лучше она продолжает думать, что Шустик мёртв или пропал без вести, чем увидит его в таком жутком состоянии, в котором его видела я. Девочка рассматривала пространство лаборатории. Она подошла к металлическому выступу и небольшой дверце к стене рядом с тем местом, где лежала Беатрикс. И постучала по этой металлической дверце, спрашивая у Франкшина:
— Что там, куда это ведёт?
Я встрепенулась. Быстро же до меня дошло, к чему клонит воровка! Из этой лаборатории выход к лестницам и лифтам, казалось бы, один: через дверь, в которую ломятся враги. Окон нет. Только эта маленькая дверца, значения которой я в суматохе не придала. Наверное, какой-нибудь шкаф, ниша, за которой трубы, коммуникации, вентиляция — что угодно. Но Франкшин, к удивлению, ответил:
— Это внутренность перегонного куба... Ведёт к Машине-Часы.
Я встрепенулась:
— То, что нужно! Там можно пролезть?
— Ты собралась туда лезть? — спросил Гилберт с сомнением.
— У нас нет выбора, — развела я руками. — Разве что надеяться, пока к Пиовру доплывут на своём пароходе, поднимутся сюда и наведут порядок, — кивнула я на дверь.
Удары на несколько секунд прекратились. Но вдруг возобновились с новой силой. Охранники взяли таран. Чем они таким дубасили в дверь — уму непостижимо, но стены тряслись!
— Я слазаю внутрь и сломаю Машину-Часы. Это наша цель! Мне плевать на Часовщика и Ростовщика. И на предателя Йоко. Хотя, вот с ним я бы поквиталась, — проговорила я сквозь зубы.
— Хорошо, — Гилберт согласился. — Мы постараемся не пустить их сюда.
На дверь налегли так, что она начала прогибаться.
— Баррикадируем! — вскрикнула Констанция. — Поможем Ухарской Чертяке навести там шороху!
Девочка принялась с энтузиазмом двигать тяжёлые предметы из лаборатории. Гилберт стал ей помогать. Хатук сдерживал дверь собой, прислоняясь к ней спиной. Я не стала терять времени и кинулась к дверцам. В руках у меня лом. Я ударила им по замку, он оказался хлипким и слетел. Франкшин внезапно обратился ко мне, что-то протягивая:
— Вот, возьми. Тебе понадобится.
Я взяла у него из рук маленький кристалл! Я обомлела. Стала проверять свои внутренние карманы — не было его там! Учёный совсем по-доброму, как родной дедушка, улыбнулся:
— Я сохранил его, не дал им его отнять.
Хоть в чём-то он был полезен, этот гений-раб!
— И ещё, возьми вот это, — он протянул мне шприц с зелёной жидкостью. — Инъекция тумана. Смерть для Крейна. Ему нельзя...
Я непонимающе похлопала глазами:
— Но ведь ты говорил, что... если убить Крейна, то... всё тут остановится, Город умрут, люди умрут...
— Не Крейна, — покачал головой Франкшин.
Я растерялась. Я не понимала, что он говорит. В дверь бухнули с очередной страшной силой. Констанция, Гилберт и Хатук старались всем чем можно забаррикадироваться. Вступать в полемику с Франкшином представилось гиблым делом, и я махнула на это рукой.
За дверцами пыльная шахта, сплошь испещрённая трубами, выемками, механизмами и устройствами, но в целом пространство полое. Я полезла туда.
Сложно описать место, где я очутилась. Мне пришлось действовать наугад. Лезть нужно всё время вверх. Я оказалась словно внутри желудка большого механического зверя. Тут всё подсвечивалось зелёным светом, где-то просачивался зелёный дым. Это была самая необычная лестница. И самая большая. В некоторых местах лезть было так узко, что я боялась застрять. Я не заботилась о том, выдержат ли мой вес детали внутренностей машины, где я пролезаю. Просто ставила ногу и хваталась рукой за те места, выступы и выемки, где мне казалось, что прочно.
Снизу я услышала крик Констанции:
— Сорвиголова! Чертяка, ты там?
Её эхо донеслось далеко.
— Я вверху!
— Я закрою дверцы! Они уже почти прорвались! Пусть они не знают, что ты внутри!
Констанция крикнула что-то ещё, чего я не разобрала, после чего послышался снизу шум, скрип закрываемых створок. Я поняла, что моим друзьям внизу приходится несладко. Сейчас орава охранников прорвётся, нападёт на Гилберта и Хатука, подомнёт их, после чего без проблем расправится с Констанцией и Франкшином, а Беатрикс... Беатрикс они, возможно, сохранят. А если и убьют её, у них есть Шустик и Зелье Неряхи. Они напоят Шустика Зельем, он увидит свой последний кошмар, и благодаря этому Машина-Часы активизируется. Это всё произойдёт через считанные минуты.
У меня оставался один путь — путь наверх, и я его продолжила. Цепляясь за трубы, переборки и выступающие детали непонятных частей "двигателя", я подтягивалась, намереваясь скорее выползти.
Последний рывок — и я вижу просвет. Какая-то решётка, выводит на площадку с полом, выложенным шахматной кафельной плиткой. Я попыталась выбить решётку, упёршись в неё, но она не поддавалась. То ли я слишком слаба после потери крови, то ли решётка привинчена наверняка... Я потянулась к башмаку, вытащила верный Нож-Пиранью. И усмехнулась: мои враги не догадались обыскать меня тщательно. Этот Нож всегда служил мне верой и правдой, послужил и теперь. Опираясь на кусок толстой трубы, я стала прорезать решётку. На удивление, она резалась тяжело и медленно. Неужели Нож-Пиранья затупился?
Через несколько минут я прорезала лаз, через который смогла выползти. Очутившись на кафельном полу, я поднялась и тут же привалилась спиной к стене от накопившейся слабости. Адреналин придал мне силы пробраться сюда по внутренностям башни, но теперь он кончился.
Впереди я увидела дверь, выглядела она более чем необычная. Металлическая, в форме песочных часов. Я сразу поняла, что это за дверь и куда она ведёт. Справа от неё виднелась необычная ниша или панель. Не сразу я обратила на неё внимание. Я метнулась к двери и попыталась её открыть. Как бы не так! Ручка двери напоминала штурвал. Он не поворачивался ни в какую сторону. Я выдохнула и пригляделась к панели. И тут до меня дошло!
Панель содержала паз, в форме шестигранника. Я сопоставила величину этого паза и тот малый кристалл, который у меня был. И достала кристалл. Вставила.
Он вошёл ровно, чётко и плавно. Тот самый камушек, который всё время был у меня, который мне стал чем-то вроде талисмана. Внутри двери что-то щёлкнуло. Я поспешно схватилась за "руль" и повернула его. Дверь стала медленно открываться...
Есть поговорка о том, что глупо бояться смерти. Потому что пока ты жив, смерти нет. А когда ты умер — то тебя нет.
Но даже когда я оказалась один на один с четырьмя зловещими потусторонними существами, я не думала о смерти. Одним из существ были сёстры Вайм, и были они одним целым. Их я увидела первых. А ещё тут были Ростовщик — Крейн, и Часовщик — Заган Бранч!
Они стояли возле Машины-Часы, подальше от меня и от двери, через которую я вошла. Часовщик торжествующе поворачивал рычаги, стрелки, о чём-то советуясь с Крейном. Крейн стоял в позе высшего самодовольства. Ростовщик командовал, куда и в какое время сейчас отправиться Городу. Сёстры Вайм стояли рядышком, сложив руки на груди и коварно улыбались. Был здесь и ещё кое-кто, кого я заметила не сразу.
Йоко Риббок. Как он мог?! Предать нас, предать Констанцию. Когда он отправился с ней по подземному чёрному лазу. Я представляю недоумение, страх и отчаяние девочки, в тот момент, когда он набросился на неё или натравил на неё подоспевших охранников с Башни. Которые её связали и приволокли туда, где сейчас, возможно, уже убили. Как он мог продаться этим тварям? Я не понимала.
Сейчас он держал в руках пистолет и стоял рядом с сёстрами Вайм, на одной линии, почти что плечом к плечу. И завороженно смотрел, как Часовщик настраивает машину. Будто его взяли в долю, и он тут абсолютно в доску свой. Меня затошнило от осознания этого, и от собственного бессилия. Как же так?! Ведь я пришла в Город спасать Беатрикс и Йоко. Йоко ведь друг Беатрикс, Беатрикс так верила ему!
Сёстры Вайм и Йоко первыми повернули на меня голову. Во взгляде Йоко я прочла искреннюю растерянность и недоумение. Словно он диву давался, видя меня живой. На ум одномоментно пришло воспоминание о Беатрикс в Кабаке Вига, как она завороженная и пришибленная стояла на сцене, не в силах пошевелиться. Так может, Йоко отравили, загипнотизировали, накачали наркотиками? Если это так — это сильно меняет дело... Тогда он не предатель, а ещё большая жертва, нуждающаяся в спасении!
У меня в руке тяжёлый лом, я хотела обрушить его первым на Йоко, он стоял ближе всех ко мне. Но я заколебалась. И сёстры Вайм мигом этим воспользовались. Шипя как гремучие змеи, они обе надвинулись на меня:
— Ты всё ещё дышишь, дрянь!
Моё появление произвело фурор. Даже могущественный Крейн, владелец этого города, встрепенулся:
— Она должна была давно быть трупом. Так-то Сторож исполняет мои приказания! Я с ним разберусь.
— Мальчиш-ш-ш-шка! — зашипели хором сёстры Вайм на Йоко. — Пристрели её!
Йоко поспешно перевёл на меня дуло пистолета. И крикнул повелительно:
— Брось монтировку! Бросай, живо!
В его глазах снова непреднамеренная жестокость, намерение убить меня... Нет, зря я пытаюсь искать в нём светлые стороны. Я бросила лом, он с диким шумом обрушился на кафельный красивый пол. Инстинктивно подняла руки:
— Йоко, ты совершаешь большую ошибку.
Проговорила это медленно, взывая к голосу разума.
— Это ты совершила ошибку, придя сюда! — ответил он грубо. — Ты никогда не могла оставить меня в покое. Всё время выслеживала меня, как ищейка! Теперь ты поплатишься за это!
Сёстры Вайм, слыша его плещущий ненавистью голос, упивались в злорадстве.
— Стреляй, стреляй скорее! — с придыханием страстным шёпотом просили они. — Вышиби ей мозги!
Йоко снял пистолет с предохранителя... Внезапно Часовщик перестал любовно поглаживать и накручивать часы на своей машине и снизошёл до нас:
— Погоди, мальчик. Может быть, дадим возможность ей посмотреть, как мы сейчас улетим? В качестве последнего предсмертного подарка, раз уж она умудрилась прийти сюда?
— Подарка? С какой стати мы будем раздавать ей подарки, мессир Бранч? Эта дрянь давно действует нам на нервы! Стреляй! — повелительно заорали Вайм.
Йоко прицелился. Его дуло находилось на расстоянии полметра от моей головы. С такого расстояния мои мозги растекутся по всей этой комнатушке — верхушке Башни. Того и гляди, Часы запачкаются. Но тут Крейн подал голос, поддерживая Бранча:
— Тем слаще будет месть для неё, когда она увидит наш триумф и своё поражение! Это будет для неё горько. Все её друзья ведь погибли. Хм... — призадумался негодяй. — Возможно, её стоит оставить в живых? Сделать из неё новую игрушку, чтобы Франкшин превратил её во что-то занятное и забавное. Да, пожалуй, так и сделаем. Не стреляй!
— О-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у! — взывли Вайм как больные гиены. — Как долго будет длиться эта канитель?! Мы больше не можем ждать! Мы хотим полёт! Перемещение! Хотим, хотим, ХОТИМ!!!
Йоко не стрелял. Я не могла понять, чего он медлит, и что выражает его взгляд. Он отрешился от реальности и смотрел в одну точку. Я смотрела на Часовщика. Заган Бранч медленно протянул руку к Машине-Часам и начал поворачивать стрелки, нажимать на кнопки и рычажки.
— Достаточно ли топлива на этот раз? — осведомился Крейн.
— О, более чем!
Внутри стены, прилегающей к Машине-Часы, что-то загудело. Я вспомнила о Беатрикс. Если она до сих пор жива, недолго ей осталось! Улыбка Часовщика становилась всё более коварной и удовлетворённой. От Машины-Часы по Башне начинал накатываться нарастающий гул и вибрация.
— Так куда мы на этот раз отправляемся? — уточнил Ростовщик.
— Туда, куда мы договаривались, — неопределённо ответствовал Заган Бранч.
Внезапно Йоко обратился к ним:
— Мессир Бранч! Господин Крейн! А как же наш с вами договор? Вы отпустите Беатрикс?
Сёстры Вайм сухо и издевательски захохотали:
— Договор! Ха! Ха-хахаха!!! Ты слишком наивный, если ты думаешь, что тебе пойдут навстречу! О, Беатрикс твою ненаглядную мы уже отпускаем, в этот самый момент! Отпускаем её к праотцам, ха-ха-ха-а-а-а-а-а! — завизжали эти гиены.
Я уловила во взгляде Йоко испуг. Он чуть опустил руку с пистолетом. Его взгляд устремился мне за спину. Лишь спустя мгновение я поняла, что кто-то вошёл через дверь.
И в следующий миг мы все услышали глухой, низкий и с клокочущей холодной яростью голос Пиовра:
— Бранч, убери руки от своей дурацкой машины и отойди. Отойдите все отсюда. Я пришёл не за вами, жалкие шестёрки. Я пришёл за Крейном.
Я оглянулась и увидела, как Пиовр поднял свой пистолет, большущий, с громадным дулом. И устремил его на Ростовщика.
Часовщик медленно убрал руки от машины и опасно посмотрел на Пиовра. Ростовщик усмехнулся и презрительно посмотрел на Пиовра:
— Я так и знал, что без тебя не обойдётся на этот раз. Вот только вопрос, кто умудрился догадаться открыть тебе?
— У меня тут есть свои люди, как и у вас. Вот только ваши люди закончились. Крейн, сейчас ты поплатишься за всё, что сделал.
— Как романтично! — ухмыльнулся Ростовщик. — Ну давай, Пиовр, убей меня! Ты давно этого хотел. Давай. Вот он я, твой!
Ростовщик распахнул руки, обнажая грудь. Тут явно какая-то ловушка. Часовщик отошёл в сторону, скрестив руки на груди. И тут внезапно сёстры Вайм преобразились. Они вдвоём, как одна целая женщина, кинулись к Пиовру:
— Любимый! Не делай этого! Не совершай этой ошибки, не убивай его! Я живу благодаря ему! Если ты убьёшь его, я погибну! Ты должен быть благодарен за то, что он сохранил мне жизнь! О, любимый, как я скучала по тебе!
Я расширила глаза от ужаса. Пиовр, ворвавшийся сюда и явно собирающийся стрелять направо и налево в наших врагов, попал под чары гипноза. Он нерешительно перевёл взгляд на клонов Вайм.
— Аделия... — прошептал он.
Боевой дух как рукой сняло! Нет, этого не может быть! Он ждал множество лет, прежде чем найти кого-то, кто смог бы открыть ему дверь. Копил свою армию, сел на пароход, приплыл сюда между минами. Наверняка пережил бой с охранниками башни, поднялся сюда... Может ли быть настолько всё бессмысленно для него?
— О да, любимый, это я! Я всегда была верна тебе, я принадлежала только тебе! Тебе нельзя тут находиться, любимый!
Сёстры Вайм теперь превратились в двух ангелов, они нежно пели подобно сиренам, простирая руки к бывшему костоправу. Он опустил пистолет, отшатнулся.
— Аделия, ты... — попытался он что-то сказать.
— Обними же и поцелуй меня, любимый! — сёстры Вайм почти вплотную подошли к нему. Одна из них поглаживала его руку, и он выронил пистолет. Вторая зажала острый нож.
Я расширила глаза. Мне бы крикнуть Пиовру об опасности, грозящей ему, но моё горло сковало параличом. Ростовщик и Часовщик ухмылялись двумя дьяволами. Я не сразу поняла, что Йоко уже не целится в меня, что он отложил пистолет. И... внезапно незаметно и ловко вытащил нож из своей куртки. Когда я взглянула на пистолет, я всё вспомнила: пугач! Тот самый пустой пистолет, который принесла нам Констанция, к которому не подходили и не были найдены патроны!
Он явно хотел сказать — столько, сколько сможем. Констанция напряжённо думала. Её лоб превратился в складку морщин. Маленькая старушка. Я вспомнила о Шустике, который остался внизу. И внутренне замерла, похолодев. Он там совсем один. Возможно, его добили. Я решила не говорить Констанции ничего. Уж пусть лучше она продолжает думать, что Шустик мёртв или пропал без вести, чем увидит его в таком жутком состоянии, в котором его видела я. Девочка рассматривала пространство лаборатории. Она подошла к металлическому выступу и небольшой дверце к стене рядом с тем местом, где лежала Беатрикс. И постучала по этой металлической дверце, спрашивая у Франкшина:
— Что там, куда это ведёт?
Я встрепенулась. Быстро же до меня дошло, к чему клонит воровка! Из этой лаборатории выход к лестницам и лифтам, казалось бы, один: через дверь, в которую ломятся враги. Окон нет. Только эта маленькая дверца, значения которой я в суматохе не придала. Наверное, какой-нибудь шкаф, ниша, за которой трубы, коммуникации, вентиляция — что угодно. Но Франкшин, к удивлению, ответил:
— Это внутренность перегонного куба... Ведёт к Машине-Часы.
Я встрепенулась:
— То, что нужно! Там можно пролезть?
— Ты собралась туда лезть? — спросил Гилберт с сомнением.
— У нас нет выбора, — развела я руками. — Разве что надеяться, пока к Пиовру доплывут на своём пароходе, поднимутся сюда и наведут порядок, — кивнула я на дверь.
Удары на несколько секунд прекратились. Но вдруг возобновились с новой силой. Охранники взяли таран. Чем они таким дубасили в дверь — уму непостижимо, но стены тряслись!
— Я слазаю внутрь и сломаю Машину-Часы. Это наша цель! Мне плевать на Часовщика и Ростовщика. И на предателя Йоко. Хотя, вот с ним я бы поквиталась, — проговорила я сквозь зубы.
— Хорошо, — Гилберт согласился. — Мы постараемся не пустить их сюда.
На дверь налегли так, что она начала прогибаться.
— Баррикадируем! — вскрикнула Констанция. — Поможем Ухарской Чертяке навести там шороху!
Девочка принялась с энтузиазмом двигать тяжёлые предметы из лаборатории. Гилберт стал ей помогать. Хатук сдерживал дверь собой, прислоняясь к ней спиной. Я не стала терять времени и кинулась к дверцам. В руках у меня лом. Я ударила им по замку, он оказался хлипким и слетел. Франкшин внезапно обратился ко мне, что-то протягивая:
— Вот, возьми. Тебе понадобится.
Я взяла у него из рук маленький кристалл! Я обомлела. Стала проверять свои внутренние карманы — не было его там! Учёный совсем по-доброму, как родной дедушка, улыбнулся:
— Я сохранил его, не дал им его отнять.
Хоть в чём-то он был полезен, этот гений-раб!
— И ещё, возьми вот это, — он протянул мне шприц с зелёной жидкостью. — Инъекция тумана. Смерть для Крейна. Ему нельзя...
Я непонимающе похлопала глазами:
— Но ведь ты говорил, что... если убить Крейна, то... всё тут остановится, Город умрут, люди умрут...
— Не Крейна, — покачал головой Франкшин.
Я растерялась. Я не понимала, что он говорит. В дверь бухнули с очередной страшной силой. Констанция, Гилберт и Хатук старались всем чем можно забаррикадироваться. Вступать в полемику с Франкшином представилось гиблым делом, и я махнула на это рукой.
За дверцами пыльная шахта, сплошь испещрённая трубами, выемками, механизмами и устройствами, но в целом пространство полое. Я полезла туда.
Сложно описать место, где я очутилась. Мне пришлось действовать наугад. Лезть нужно всё время вверх. Я оказалась словно внутри желудка большого механического зверя. Тут всё подсвечивалось зелёным светом, где-то просачивался зелёный дым. Это была самая необычная лестница. И самая большая. В некоторых местах лезть было так узко, что я боялась застрять. Я не заботилась о том, выдержат ли мой вес детали внутренностей машины, где я пролезаю. Просто ставила ногу и хваталась рукой за те места, выступы и выемки, где мне казалось, что прочно.
Снизу я услышала крик Констанции:
— Сорвиголова! Чертяка, ты там?
Её эхо донеслось далеко.
— Я вверху!
— Я закрою дверцы! Они уже почти прорвались! Пусть они не знают, что ты внутри!
Констанция крикнула что-то ещё, чего я не разобрала, после чего послышался снизу шум, скрип закрываемых створок. Я поняла, что моим друзьям внизу приходится несладко. Сейчас орава охранников прорвётся, нападёт на Гилберта и Хатука, подомнёт их, после чего без проблем расправится с Констанцией и Франкшином, а Беатрикс... Беатрикс они, возможно, сохранят. А если и убьют её, у них есть Шустик и Зелье Неряхи. Они напоят Шустика Зельем, он увидит свой последний кошмар, и благодаря этому Машина-Часы активизируется. Это всё произойдёт через считанные минуты.
У меня оставался один путь — путь наверх, и я его продолжила. Цепляясь за трубы, переборки и выступающие детали непонятных частей "двигателя", я подтягивалась, намереваясь скорее выползти.
Последний рывок — и я вижу просвет. Какая-то решётка, выводит на площадку с полом, выложенным шахматной кафельной плиткой. Я попыталась выбить решётку, упёршись в неё, но она не поддавалась. То ли я слишком слаба после потери крови, то ли решётка привинчена наверняка... Я потянулась к башмаку, вытащила верный Нож-Пиранью. И усмехнулась: мои враги не догадались обыскать меня тщательно. Этот Нож всегда служил мне верой и правдой, послужил и теперь. Опираясь на кусок толстой трубы, я стала прорезать решётку. На удивление, она резалась тяжело и медленно. Неужели Нож-Пиранья затупился?
Через несколько минут я прорезала лаз, через который смогла выползти. Очутившись на кафельном полу, я поднялась и тут же привалилась спиной к стене от накопившейся слабости. Адреналин придал мне силы пробраться сюда по внутренностям башни, но теперь он кончился.
Впереди я увидела дверь, выглядела она более чем необычная. Металлическая, в форме песочных часов. Я сразу поняла, что это за дверь и куда она ведёт. Справа от неё виднелась необычная ниша или панель. Не сразу я обратила на неё внимание. Я метнулась к двери и попыталась её открыть. Как бы не так! Ручка двери напоминала штурвал. Он не поворачивался ни в какую сторону. Я выдохнула и пригляделась к панели. И тут до меня дошло!
Панель содержала паз, в форме шестигранника. Я сопоставила величину этого паза и тот малый кристалл, который у меня был. И достала кристалл. Вставила.
Он вошёл ровно, чётко и плавно. Тот самый камушек, который всё время был у меня, который мне стал чем-то вроде талисмана. Внутри двери что-то щёлкнуло. Я поспешно схватилась за "руль" и повернула его. Дверь стала медленно открываться...
Есть поговорка о том, что глупо бояться смерти. Потому что пока ты жив, смерти нет. А когда ты умер — то тебя нет.
Но даже когда я оказалась один на один с четырьмя зловещими потусторонними существами, я не думала о смерти. Одним из существ были сёстры Вайм, и были они одним целым. Их я увидела первых. А ещё тут были Ростовщик — Крейн, и Часовщик — Заган Бранч!
Они стояли возле Машины-Часы, подальше от меня и от двери, через которую я вошла. Часовщик торжествующе поворачивал рычаги, стрелки, о чём-то советуясь с Крейном. Крейн стоял в позе высшего самодовольства. Ростовщик командовал, куда и в какое время сейчас отправиться Городу. Сёстры Вайм стояли рядышком, сложив руки на груди и коварно улыбались. Был здесь и ещё кое-кто, кого я заметила не сразу.
Йоко Риббок. Как он мог?! Предать нас, предать Констанцию. Когда он отправился с ней по подземному чёрному лазу. Я представляю недоумение, страх и отчаяние девочки, в тот момент, когда он набросился на неё или натравил на неё подоспевших охранников с Башни. Которые её связали и приволокли туда, где сейчас, возможно, уже убили. Как он мог продаться этим тварям? Я не понимала.
Сейчас он держал в руках пистолет и стоял рядом с сёстрами Вайм, на одной линии, почти что плечом к плечу. И завороженно смотрел, как Часовщик настраивает машину. Будто его взяли в долю, и он тут абсолютно в доску свой. Меня затошнило от осознания этого, и от собственного бессилия. Как же так?! Ведь я пришла в Город спасать Беатрикс и Йоко. Йоко ведь друг Беатрикс, Беатрикс так верила ему!
Сёстры Вайм и Йоко первыми повернули на меня голову. Во взгляде Йоко я прочла искреннюю растерянность и недоумение. Словно он диву давался, видя меня живой. На ум одномоментно пришло воспоминание о Беатрикс в Кабаке Вига, как она завороженная и пришибленная стояла на сцене, не в силах пошевелиться. Так может, Йоко отравили, загипнотизировали, накачали наркотиками? Если это так — это сильно меняет дело... Тогда он не предатель, а ещё большая жертва, нуждающаяся в спасении!
У меня в руке тяжёлый лом, я хотела обрушить его первым на Йоко, он стоял ближе всех ко мне. Но я заколебалась. И сёстры Вайм мигом этим воспользовались. Шипя как гремучие змеи, они обе надвинулись на меня:
— Ты всё ещё дышишь, дрянь!
Моё появление произвело фурор. Даже могущественный Крейн, владелец этого города, встрепенулся:
— Она должна была давно быть трупом. Так-то Сторож исполняет мои приказания! Я с ним разберусь.
— Мальчиш-ш-ш-шка! — зашипели хором сёстры Вайм на Йоко. — Пристрели её!
Йоко поспешно перевёл на меня дуло пистолета. И крикнул повелительно:
— Брось монтировку! Бросай, живо!
В его глазах снова непреднамеренная жестокость, намерение убить меня... Нет, зря я пытаюсь искать в нём светлые стороны. Я бросила лом, он с диким шумом обрушился на кафельный красивый пол. Инстинктивно подняла руки:
— Йоко, ты совершаешь большую ошибку.
Проговорила это медленно, взывая к голосу разума.
— Это ты совершила ошибку, придя сюда! — ответил он грубо. — Ты никогда не могла оставить меня в покое. Всё время выслеживала меня, как ищейка! Теперь ты поплатишься за это!
Сёстры Вайм, слыша его плещущий ненавистью голос, упивались в злорадстве.
— Стреляй, стреляй скорее! — с придыханием страстным шёпотом просили они. — Вышиби ей мозги!
Йоко снял пистолет с предохранителя... Внезапно Часовщик перестал любовно поглаживать и накручивать часы на своей машине и снизошёл до нас:
— Погоди, мальчик. Может быть, дадим возможность ей посмотреть, как мы сейчас улетим? В качестве последнего предсмертного подарка, раз уж она умудрилась прийти сюда?
— Подарка? С какой стати мы будем раздавать ей подарки, мессир Бранч? Эта дрянь давно действует нам на нервы! Стреляй! — повелительно заорали Вайм.
Йоко прицелился. Его дуло находилось на расстоянии полметра от моей головы. С такого расстояния мои мозги растекутся по всей этой комнатушке — верхушке Башни. Того и гляди, Часы запачкаются. Но тут Крейн подал голос, поддерживая Бранча:
— Тем слаще будет месть для неё, когда она увидит наш триумф и своё поражение! Это будет для неё горько. Все её друзья ведь погибли. Хм... — призадумался негодяй. — Возможно, её стоит оставить в живых? Сделать из неё новую игрушку, чтобы Франкшин превратил её во что-то занятное и забавное. Да, пожалуй, так и сделаем. Не стреляй!
— О-о-о-о-о-у-у-у-у-у-у! — взывли Вайм как больные гиены. — Как долго будет длиться эта канитель?! Мы больше не можем ждать! Мы хотим полёт! Перемещение! Хотим, хотим, ХОТИМ!!!
Йоко не стрелял. Я не могла понять, чего он медлит, и что выражает его взгляд. Он отрешился от реальности и смотрел в одну точку. Я смотрела на Часовщика. Заган Бранч медленно протянул руку к Машине-Часам и начал поворачивать стрелки, нажимать на кнопки и рычажки.
— Достаточно ли топлива на этот раз? — осведомился Крейн.
— О, более чем!
Внутри стены, прилегающей к Машине-Часы, что-то загудело. Я вспомнила о Беатрикс. Если она до сих пор жива, недолго ей осталось! Улыбка Часовщика становилась всё более коварной и удовлетворённой. От Машины-Часы по Башне начинал накатываться нарастающий гул и вибрация.
— Так куда мы на этот раз отправляемся? — уточнил Ростовщик.
— Туда, куда мы договаривались, — неопределённо ответствовал Заган Бранч.
Внезапно Йоко обратился к ним:
— Мессир Бранч! Господин Крейн! А как же наш с вами договор? Вы отпустите Беатрикс?
Сёстры Вайм сухо и издевательски захохотали:
— Договор! Ха! Ха-хахаха!!! Ты слишком наивный, если ты думаешь, что тебе пойдут навстречу! О, Беатрикс твою ненаглядную мы уже отпускаем, в этот самый момент! Отпускаем её к праотцам, ха-ха-ха-а-а-а-а-а! — завизжали эти гиены.
Я уловила во взгляде Йоко испуг. Он чуть опустил руку с пистолетом. Его взгляд устремился мне за спину. Лишь спустя мгновение я поняла, что кто-то вошёл через дверь.
И в следующий миг мы все услышали глухой, низкий и с клокочущей холодной яростью голос Пиовра:
— Бранч, убери руки от своей дурацкой машины и отойди. Отойдите все отсюда. Я пришёл не за вами, жалкие шестёрки. Я пришёл за Крейном.
Я оглянулась и увидела, как Пиовр поднял свой пистолет, большущий, с громадным дулом. И устремил его на Ростовщика.
Часовщик медленно убрал руки от машины и опасно посмотрел на Пиовра. Ростовщик усмехнулся и презрительно посмотрел на Пиовра:
— Я так и знал, что без тебя не обойдётся на этот раз. Вот только вопрос, кто умудрился догадаться открыть тебе?
— У меня тут есть свои люди, как и у вас. Вот только ваши люди закончились. Крейн, сейчас ты поплатишься за всё, что сделал.
— Как романтично! — ухмыльнулся Ростовщик. — Ну давай, Пиовр, убей меня! Ты давно этого хотел. Давай. Вот он я, твой!
Ростовщик распахнул руки, обнажая грудь. Тут явно какая-то ловушка. Часовщик отошёл в сторону, скрестив руки на груди. И тут внезапно сёстры Вайм преобразились. Они вдвоём, как одна целая женщина, кинулись к Пиовру:
— Любимый! Не делай этого! Не совершай этой ошибки, не убивай его! Я живу благодаря ему! Если ты убьёшь его, я погибну! Ты должен быть благодарен за то, что он сохранил мне жизнь! О, любимый, как я скучала по тебе!
Я расширила глаза от ужаса. Пиовр, ворвавшийся сюда и явно собирающийся стрелять направо и налево в наших врагов, попал под чары гипноза. Он нерешительно перевёл взгляд на клонов Вайм.
— Аделия... — прошептал он.
Боевой дух как рукой сняло! Нет, этого не может быть! Он ждал множество лет, прежде чем найти кого-то, кто смог бы открыть ему дверь. Копил свою армию, сел на пароход, приплыл сюда между минами. Наверняка пережил бой с охранниками башни, поднялся сюда... Может ли быть настолько всё бессмысленно для него?
— О да, любимый, это я! Я всегда была верна тебе, я принадлежала только тебе! Тебе нельзя тут находиться, любимый!
Сёстры Вайм теперь превратились в двух ангелов, они нежно пели подобно сиренам, простирая руки к бывшему костоправу. Он опустил пистолет, отшатнулся.
— Аделия, ты... — попытался он что-то сказать.
— Обними же и поцелуй меня, любимый! — сёстры Вайм почти вплотную подошли к нему. Одна из них поглаживала его руку, и он выронил пистолет. Вторая зажала острый нож.
Я расширила глаза. Мне бы крикнуть Пиовру об опасности, грозящей ему, но моё горло сковало параличом. Ростовщик и Часовщик ухмылялись двумя дьяволами. Я не сразу поняла, что Йоко уже не целится в меня, что он отложил пистолет. И... внезапно незаметно и ловко вытащил нож из своей куртки. Когда я взглянула на пистолет, я всё вспомнила: пугач! Тот самый пустой пистолет, который принесла нам Констанция, к которому не подходили и не были найдены патроны!
