Я не сразу поняла, как Констанция вздрогнула и встрепенулась:
— Смотрите, спящая красавица уже не дрыхнет! Слёзы прекрасного принца подходящий будильник для неё! Как в сказке. Как романтично, как красиво! В заброшенной читальне была такая книжка!
До нас до всех не сразу дошло, что она сказала, но дошло позже, спустя несколько секунд, когда мы услышали томный сонный голос самой Беатрикс. О, она была истинной дочерью своего отца — смелого учёного! Вместо того, чтобы впасть в панику, девушка проговорила:
— Ох... я здесь... о... и вы здесь? Где мы? Мне тут не очень нравится, давайте отсюда уйдём! Вы, кажется, говорили, что нужно уйти отсюда, что ж, я полагаю, вы правы...
— Беатрикс!!! — Йоко, вне себя от потрясения и радости, вскинул голову.
Констанция поморщилась:
— Только не надо сейчас целоваться.
— Да, для поцелуев момент очень неподходящий, — проговорила я, посмотрев на потолок. Он трескался. Башня затряслась.
Сверху послышался грохот, несусветный шум.
— Беатрикс, ты жива! — не уставал повторять Риббок.
— Конечно, я жива. Я спала... Мне снился сон, но я понимала, что это просто кошмарный сон. Я пыталась проснуться, не могла... спасибо, что помогли мне проснуться.
— Ты можешь идти? Я понесу тебя! — Йоко попытался взять девушку на руки.
— Я... думаю, я смогу идти.
— Надо не идти, а нестись во весь опор! Карамба!!! — крикнула я в испуге, потому что на нас стал рушиться потолок.
Адреналин прибавил нам всем сил, мы через несколько мгновений были на ногах. Выбежали через дверь к лестницам и снова бежали вниз, минуя изуродованные ранами трупы.
— Стойте! — остановила я друзей, когда мы пробегали мимо двери, находящейся ещё уровнем ниже. — Там Шустик!
— Шустик? — воскликнула Констанция. — Он там? Он жив?
— Должен быть. Но он сильно ранен. Но Франкшин утверждал, что он жив!
Гилберт выломал закрытую дверь одним сильнейшим ударом ноги. Да, так и есть, та самая комната. Шустик лежал на операционном столе, но уже не привязанный. Его голова зашита... Гилберт первым оказался возле мальчика и потрогал его сердце, прислушался к дыханию.
— Живой, — изрёк моряк.
Лицо Блайми осветилось радостью. Дак бережно поднял мальчонку на руки. Снова сотрясение, очередное. Теперь уже Беатрикс пискнула:
— А-а, скорей!
Наша гонка по рушащейся Башни-без-Часов продолжилась. Мы не помнили, как быстро оказались внизу. Многие двери, которые мы преодолевали, либо снесены, либо распахнуты, либо выбиты. В глазах рябило от мёртвых тел. Когда мы выбежали на улицу, на море бушевал шторм, шум стоял такой, что мы не слышали даже собственных мыслей. Мы бы так и стояли, растерянные, не зная, куда бежать. Констанция оставалась самой благоразумной из нас. Она увидела неясные огоньки сквозь пелену дождя. Через несколько мгновений мы достигли парохода.
Там нас встретил бородач без трёх пальцев на правой руке.
— Мы отчаливаем, — кратко сказал он. Многословием он никогда не отличался.
— Да, отчаливаем, — ответил Гилберт, с Шустиком на руках перешагнул швартовы и оказался на борту.
Констанция, Йоко и Беатрикс одним махом перепрыгнули тоже на борт. Я растерянно обратилась к Хатуку:
— Мы не будем ждать кого-то ещё?
— Некого, — ответил Хатук, и грубовато подтолкнул меня на мостик.
После чего отдал швартовы, зашёл в кабину управления, и пароход помчался по вздымающимся волнам прочь от Высокого Утёса. Шторм причудливым образом благотворил нам, ветер и волны направляли пароход к берегу...
Когда мы отплыли от Башни, она разрушилась окончательно. Взрыв зелёным сполохом на многие бесконечно тянущиеся секунды осветил всё вокруг. В ушах у нас чуть не разорвались барабанные перепонки. Шторм продолжал бушевать. Хатук чудом пронёс нас мимо этих ужасных мин, во всяком случае, мы на них так и не напоролись.
Когда мы пришли в себя, то обнаружили, что на пароходе никого больше не было. Только Хатук, Гилберт, Констанция, раненый Шустик, Йоко, Беатрикс и я.
И долго я вижу во сне,
Будто бегу я во мгле,
И я покидаю плен, и убегаю из города теней...
... как можно раньше до рассвета
как можно раньше до рассвета
как можно раньше до рассвета
КАК МОЖНО РАНЬШЕ ДО РАССВЕТА!
Хатук ушёл в сторону Тюрьмы и ничего нам не сказал. Должно быть, он скорбел о павших товарищах. Я всё ещё не могла поверить, что из всей армии Пиовра остался в живых только он... А сам Пиовр — неужели он погиб? В это трудно поверить. Трудно и очень грустно. В горле застрял ком. Я ведь так и не поблагодарила его за всё то, что он для нас сделал.
Шустик крепко спал. Гилберт внимательно и чутко осмотрел его и убедил нас всех, что с ним всё будет хорошо, и что тот, кто залатал ему голову, потрудился на славу. Откуда у Гилберта такие знания в хирургии черепно-мозговых травм, мы понятия не имели, однако он нас успокоил. Констанция рассказала, что, когда я полезла наверх, в комнату через дверь ворвались люди Крейна и Бранча, но их тут же смели подоспевшие вовремя люди Пиовра. Между ними завязалась перестрелка. И получилось так, что Франкшин погиб, защищая Беатрикс: пули полетели в сторону капсулы, Франкшин захотел отодвинуть капсулу, и поэтому пуля ударила ему в затылок. Учёный оказался живым щитом. Как бы там ни было, а перед самой смертью он совершил подвиг. Не таким уж малодушным трусом он был. Гилберт и Констанция боялись больше всего за Беатрикс, но к тому времени, как наверху стало что-то трястись и громыхать, выстрелы прекратились, и волна людей Крейна и Бранча отхлынула обратно к лестницам, потому что их сметали гладиаторы-"мозги".
Когда настал черёд рассказывать Йоко, он сказал только:
— Бранча я не догнал. Я хотел убить его, несколько раз стрелял, — парень растерянно повертел в руках пистолет Пиовра, который всё это время держал при себе. — Тут кончились патроны. Я до сих пор хочу убить Бранча, но очень надеюсь, что не придётся. Что он и так погиб.
Констанция посмотрела на меня с любопытством:
— Это ты привела Пиовра?
Все перевели на меня глаза. Я покачала головой:
— Не совсем. Но да, я немного помогла ему, есть такое.
— Так ты... тебе удалось подружиться с этим маньяком?! Как такое возможно? — удивился Йоко.
— Долгая история, — вздохнула я.
Мне больно и паршиво от того, что он погиб. Да, он убил Крейна, но погиб сам. Как так? Мне захотелось побыть одной. Йоко вдруг произнёс:
— Ты не рассказывала нам. Я знаю, почему. Если бы я узнал об этом, Вайм вынудили меня рассказать им... и тогда бы... у него не получилось пробраться и помочь нам... Как я мог быть таким никчёмным?!.. — Йоко закрыл лицо руками. — Как я мог предать всех вас...
Он всё ещё пребывал в состоянии раскаяния. Мне хотелось поддержать его, но Беатрикс это сделала первой:
— Не говори так. Ты никого не предавал, слышишь? Ты спас всех нас! — девушка крепко обняла его.
Констанция тоже поддержала юношу:
— Ты умеешь здорово драться. Ничего так. Да, иногда ты и шарахаешься того, чего не надо, но в целом ништяк! Ты ухарская чертяка.
"Ухарская чертяка" в выражении Констанции означало самый тёплый и большой комплимент.
— Констанция, Шустик очнулся, — привлёк её внимание Гилберт.
Двое друзей подошли к третьему, раненому. Он лежал на камнях, его голова заботливо расположена на одежде моряка.
Шторм утихал. Дело близилось к рассвету. Мы находились на берегу неподалёку от Тюрьмы. Море билось о прибрежные камни, за нашими спинами высились молчаливые каменные дома. Каким-то образом мы оказались в "старом городе", то есть на "первом этаже". На горизонте под чёрным свинцовым небом доносились отголоски отблесков зелёного взрыва. Можно невооружённым глазом различить вспышки крошечных молний там, откуда мы пришли и где завершили наш бой.
Я отошла от друзей подальше и села на камни. В груди опустошение, а усталость не отпускала. Что произойдёт с нами, что произойдёт с городом? Я не успела подумать.
Ко мне подошёл Йоко. Он несмело остановился в нескольких шагах от меня, молчаливо испрашивая разрешения, можно ли приблизиться. Я кивнула ему. Он подошёл достаточно близко и присел рядом.
— Послушай, Клот, я не очень умею говорить, — тихо произнёс он. — Но там, на Башне то, что я сказал, было правдой. Я очень сожалею о том, что так получилось.
— Йоко, всё в порядке. Я понимаю тебя. Иной раз все мы чего-то хотим, к чему-то стремимся, что считаем для себя очень важным. Мне тоже очень жаль, что у тебя не получилось встретиться с отцом. Возможно, он где-то здесь, где-то живёт, и...
Я не договорила, я не знала, что нужно сказать. Йоко кивнул:
— Я решил, что не надо цепляться за прошлое. Пусть всё, что тут было, растворится как нелепый сон. Вся моя жизнь должна была быть такой, какая она есть. Я был глуп, цепляясь за иллюзии. Мне сейчас легче думать, что мой настоящий отец погиб. Что он прожил достойную жизнь, и что я могу им гордиться. Я слишком мало о нём знаю. Возможно, то, что про него рассказали, будто он был учёным, неправда. Но я знаю, что если я сын своего отца, то должен жить так, чтобы мой отец гордился мной. Даже на том свете.
— Это правильно, Йоко, — улыбнулась ему я.
— Клот, спасибо, что пришла за нами. Мы с Беатрикс от тебя многому научились. Ты настоящий друг. Никто, кроме тебя, не смог бы больше спасти нас и отвести домой.
Я замерла. Домой. Как давно я мечтала услышать это слово. Мы скоро пойдём домой! Эта зелёная муть на горизонте означает, что Город скоро исчезнет... или нет? Я пока в этом мало что понимала.
— Йоко, тебе спасибо. Ты тоже замечательный друг. Оставайся таким для Беатрикс, береги её.
— Она всё, что у меня есть! — горячо заверил юноша.
Мы на этом окончили говорить и просто крепко пожали руки друг другу. Йоко шепнул:
— Пойду попрощаюсь с Гилбертом, Констанцией и Шустиком. Беатрикс с ними. Мы тебя ждём! Рассвет наступит через считанные минуты. Констанция говорит, что нам с тобой и Беатрикс нужно шевелить поршнями.
— Да, я иду. Я посижу тут ещё минуту. А то когда я ещё проведу отдых на море!
Риббок улыбнулся моей шутке и ушёл. Хороший он парень. Не прав Ренсо Грэнжер, обозвав его тюфяком. Да, Йоко чуть не подвёл нас всех под монастырь, неизвестно, насколько далеко бы зашло его прислуживание сёстрам Вайм в обмен на информацию о его биологическом отце. Но он же и спас нас от этих проклятых Вайм. Не представляю, сколько мужества ему стоило напасть на ведьм. То, что он сделал, было нечто громадным, сложно выразить словами.
Я не сразу заметила, что Йоко оставил что-то. Я подняла эту вещь. Пистолет Пиовра. Йоко явно не собирался брать это с собой. Но почему он оставил оружие мне? Либо просто решил сюда положить? Я взяла пистолет. Ух, ну и тяжёлый же он! Моим первым порывом было похоронить пистолет в море, как в память о Пиовре. Ведь хоронят же моряков и пиратов в пучине волн морских?
Я взяла этот пистолет и пошла с ним в сторону тюрьмы. Отдам его Хатуку, — решила я. Всё-таки Пиовр его господин.
До тюрьмы идти долго. Нет, не дойду. Беатрикс и Йоко ждут меня. Я посмотрела на линию горизонта, примыкающую к востоку. Оттуда приближался неумолимый свет. Ночь-Без-Тумана закончилась. Моё сердце в волнении застучало быстрей. Нужно скорее возвращаться к ребятам и слушать, что скажет Констанция, как и куда в какую сторону нам бежать!
Я, было, развернулась на сто восемьдесят градусов. Но не успела сделать и шага, переходящего в бег, как внезапно...
Услышала сзади себя:
— Ты всё ещё должна мне пару пальцев.
В первые секунды я не поверила. Должно быть, показалось? Медленно оглянулась. Но так и есть, Пиовр стоял позади меня, живой и невредимый. Да, его плащ стал ещё более рваным и потрёпанным, на шляпе красовалась дыра от выстрела, а на лице прибавилось больше шрамов. Но глаза его горели всё тем же азартным и безумным блеском, и там же светился живой пытливый ум. Я крепко задумалась на тему, а только ли для демонстрации Крейну своего сумасшествия Пиовр отрезал всем пальцы и носы? Может, у него был такой пунктик, такой вот фетишизм?
Я заметила, что Пиовр держится одной рукой за что-то, пряча это под плащом. Вторая рука отогнула плащ и по-хозяйски покоилась на поясе.
— Э... — я не могла вымолвить ничего такого, потому что любые слова тут казались бессмысленными и не нужными, вроде — "ой-ой-ой, Пиовр, ты жив?!"
И так ясно, что жив!
— Вот, — я протянула ему пистолет.
Пиовр криво усмехнулся, но не взял его. А вместо этого протянул мне то, что держал спрятанной рукой.
Я содрогнулась. Оторванная человеческая голова. Седые волосы. Некогда львиное хищное лицо. Закатанные в немом укоре неизвестно чему чёрные глаза. Снизу линия отрыва, точнее, отреза, ровнёхонькая, словно голову срезали широким ножом искусного скульптора.
То голова Крейна. Мне в голову не пришло, что меня может затошнить, и не затошнило. Эта голова какой-то неестественная. Прямо как вода здесь в море. Прямо как весь этот Город. Словно голова, оторванная у призрака, у иллюзии, у причудливым образом воплотившегося персонажа нелепого сна.
— Вот, — парировал он, продолжая криво улыбаться, как при розыгрыше.
Да, такое у него чувство юмора. Я нервно хихикнула. У нас с Пиовром восстановились особые отношения. Мы вроде бы друзья, а вроде бы и нет. И тем не менее, я в тот момент испытывала к Пиовру что-то вроде теплоты, благодарности и радости от того, что он не погиб. Вперемешку с тайным отвращением от того, что он вот так вот держит голову врага в руках, и со страхом, что он-таки отрежет у меня последние пальцы. Проговорила:
— Видать, не зря я тебе открыла дверь.
— О да, это было не зря! Я давно охотился за этим предметом моей коллекции. В комнате моих трофеев Крейн займёт подобающее ему место.
Пиовр поднял голову за седые космы, будто держал масляную лампу, посмотрел на неё пару секунд, после чего отложил её в сторону, на камни. Крейн таращился на нас словно недоумевая, что проиграл.
— Давай сюда, — он протянул руку за пистолетом.
Я вручила ему пистолет. Пиовр лихо заткнул его за пояс.
— Разрядился. Мы... стреляли в Бранча. Он, наверное, тоже мёртв.
Костоправ нахмурился:
— Наверное. Уплыл вплавь и подорвался на мине.
Я вздрогнула:
— Там башня обрушилась. Был шторм.
— И был взрыв, — кивнул Пиовр.
— Мины? Взрыв? Мы не слышали. Мы плыли там, но видели, как взрывалась Башня.
— Вы плыли на втором пароходе. Не на том, на котором обычно плавает Бранч. Бранч бежал от тебя и твоих дружков, и подорвался на мине. Я видел взрыв.
— Два парохода? А ты... как ты оттуда сбежал? — меня искренне мучил этот вопрос.
Пиовр не ответил. Он усмехнулся, теперь уже очень хитро.
— И когда там всё стало рушится, выходит, Крейна ты из окна выбросил? И он кричал...
— Кричал он не от того, что из окна падал. Кричал от того, что я ему голову живьём резал, — сказал Пиовр таким голосом, что у меня кровь застыла в жилах.
Я всё равно ничего не поняла, как логически складывалось, что Пиовр выжил, да ещё и с трофеем. Но поняла, что спрашивать бессмысленно, ведь он не пожелал говорить об этом. А я всё ещё должна ему свои пальцы.
Костоправ-маньяк посмотрел на море. Я тоже. Море успокаивалось. Становилось светлее и прохладнее.
— Послушай, Пиовр. Что будет с городом, раз Башня разрушилась? Я разбила Часы. Тут все скоро умрут? — в тревоге спросила я.
— Смотрите, спящая красавица уже не дрыхнет! Слёзы прекрасного принца подходящий будильник для неё! Как в сказке. Как романтично, как красиво! В заброшенной читальне была такая книжка!
До нас до всех не сразу дошло, что она сказала, но дошло позже, спустя несколько секунд, когда мы услышали томный сонный голос самой Беатрикс. О, она была истинной дочерью своего отца — смелого учёного! Вместо того, чтобы впасть в панику, девушка проговорила:
— Ох... я здесь... о... и вы здесь? Где мы? Мне тут не очень нравится, давайте отсюда уйдём! Вы, кажется, говорили, что нужно уйти отсюда, что ж, я полагаю, вы правы...
— Беатрикс!!! — Йоко, вне себя от потрясения и радости, вскинул голову.
Констанция поморщилась:
— Только не надо сейчас целоваться.
— Да, для поцелуев момент очень неподходящий, — проговорила я, посмотрев на потолок. Он трескался. Башня затряслась.
Сверху послышался грохот, несусветный шум.
— Беатрикс, ты жива! — не уставал повторять Риббок.
— Конечно, я жива. Я спала... Мне снился сон, но я понимала, что это просто кошмарный сон. Я пыталась проснуться, не могла... спасибо, что помогли мне проснуться.
— Ты можешь идти? Я понесу тебя! — Йоко попытался взять девушку на руки.
— Я... думаю, я смогу идти.
— Надо не идти, а нестись во весь опор! Карамба!!! — крикнула я в испуге, потому что на нас стал рушиться потолок.
Адреналин прибавил нам всем сил, мы через несколько мгновений были на ногах. Выбежали через дверь к лестницам и снова бежали вниз, минуя изуродованные ранами трупы.
— Стойте! — остановила я друзей, когда мы пробегали мимо двери, находящейся ещё уровнем ниже. — Там Шустик!
— Шустик? — воскликнула Констанция. — Он там? Он жив?
— Должен быть. Но он сильно ранен. Но Франкшин утверждал, что он жив!
Гилберт выломал закрытую дверь одним сильнейшим ударом ноги. Да, так и есть, та самая комната. Шустик лежал на операционном столе, но уже не привязанный. Его голова зашита... Гилберт первым оказался возле мальчика и потрогал его сердце, прислушался к дыханию.
— Живой, — изрёк моряк.
Лицо Блайми осветилось радостью. Дак бережно поднял мальчонку на руки. Снова сотрясение, очередное. Теперь уже Беатрикс пискнула:
— А-а, скорей!
Наша гонка по рушащейся Башни-без-Часов продолжилась. Мы не помнили, как быстро оказались внизу. Многие двери, которые мы преодолевали, либо снесены, либо распахнуты, либо выбиты. В глазах рябило от мёртвых тел. Когда мы выбежали на улицу, на море бушевал шторм, шум стоял такой, что мы не слышали даже собственных мыслей. Мы бы так и стояли, растерянные, не зная, куда бежать. Констанция оставалась самой благоразумной из нас. Она увидела неясные огоньки сквозь пелену дождя. Через несколько мгновений мы достигли парохода.
Там нас встретил бородач без трёх пальцев на правой руке.
— Мы отчаливаем, — кратко сказал он. Многословием он никогда не отличался.
— Да, отчаливаем, — ответил Гилберт, с Шустиком на руках перешагнул швартовы и оказался на борту.
Констанция, Йоко и Беатрикс одним махом перепрыгнули тоже на борт. Я растерянно обратилась к Хатуку:
— Мы не будем ждать кого-то ещё?
— Некого, — ответил Хатук, и грубовато подтолкнул меня на мостик.
После чего отдал швартовы, зашёл в кабину управления, и пароход помчался по вздымающимся волнам прочь от Высокого Утёса. Шторм причудливым образом благотворил нам, ветер и волны направляли пароход к берегу...
Когда мы отплыли от Башни, она разрушилась окончательно. Взрыв зелёным сполохом на многие бесконечно тянущиеся секунды осветил всё вокруг. В ушах у нас чуть не разорвались барабанные перепонки. Шторм продолжал бушевать. Хатук чудом пронёс нас мимо этих ужасных мин, во всяком случае, мы на них так и не напоролись.
Когда мы пришли в себя, то обнаружили, что на пароходе никого больше не было. Только Хатук, Гилберт, Констанция, раненый Шустик, Йоко, Беатрикс и я.
Глава 15. Побег из города
И долго я вижу во сне,
Будто бегу я во мгле,
И я покидаю плен, и убегаю из города теней...
... как можно раньше до рассвета
как можно раньше до рассвета
как можно раньше до рассвета
КАК МОЖНО РАНЬШЕ ДО РАССВЕТА!
Хатук ушёл в сторону Тюрьмы и ничего нам не сказал. Должно быть, он скорбел о павших товарищах. Я всё ещё не могла поверить, что из всей армии Пиовра остался в живых только он... А сам Пиовр — неужели он погиб? В это трудно поверить. Трудно и очень грустно. В горле застрял ком. Я ведь так и не поблагодарила его за всё то, что он для нас сделал.
Шустик крепко спал. Гилберт внимательно и чутко осмотрел его и убедил нас всех, что с ним всё будет хорошо, и что тот, кто залатал ему голову, потрудился на славу. Откуда у Гилберта такие знания в хирургии черепно-мозговых травм, мы понятия не имели, однако он нас успокоил. Констанция рассказала, что, когда я полезла наверх, в комнату через дверь ворвались люди Крейна и Бранча, но их тут же смели подоспевшие вовремя люди Пиовра. Между ними завязалась перестрелка. И получилось так, что Франкшин погиб, защищая Беатрикс: пули полетели в сторону капсулы, Франкшин захотел отодвинуть капсулу, и поэтому пуля ударила ему в затылок. Учёный оказался живым щитом. Как бы там ни было, а перед самой смертью он совершил подвиг. Не таким уж малодушным трусом он был. Гилберт и Констанция боялись больше всего за Беатрикс, но к тому времени, как наверху стало что-то трястись и громыхать, выстрелы прекратились, и волна людей Крейна и Бранча отхлынула обратно к лестницам, потому что их сметали гладиаторы-"мозги".
Когда настал черёд рассказывать Йоко, он сказал только:
— Бранча я не догнал. Я хотел убить его, несколько раз стрелял, — парень растерянно повертел в руках пистолет Пиовра, который всё это время держал при себе. — Тут кончились патроны. Я до сих пор хочу убить Бранча, но очень надеюсь, что не придётся. Что он и так погиб.
Констанция посмотрела на меня с любопытством:
— Это ты привела Пиовра?
Все перевели на меня глаза. Я покачала головой:
— Не совсем. Но да, я немного помогла ему, есть такое.
— Так ты... тебе удалось подружиться с этим маньяком?! Как такое возможно? — удивился Йоко.
— Долгая история, — вздохнула я.
Мне больно и паршиво от того, что он погиб. Да, он убил Крейна, но погиб сам. Как так? Мне захотелось побыть одной. Йоко вдруг произнёс:
— Ты не рассказывала нам. Я знаю, почему. Если бы я узнал об этом, Вайм вынудили меня рассказать им... и тогда бы... у него не получилось пробраться и помочь нам... Как я мог быть таким никчёмным?!.. — Йоко закрыл лицо руками. — Как я мог предать всех вас...
Он всё ещё пребывал в состоянии раскаяния. Мне хотелось поддержать его, но Беатрикс это сделала первой:
— Не говори так. Ты никого не предавал, слышишь? Ты спас всех нас! — девушка крепко обняла его.
Констанция тоже поддержала юношу:
— Ты умеешь здорово драться. Ничего так. Да, иногда ты и шарахаешься того, чего не надо, но в целом ништяк! Ты ухарская чертяка.
"Ухарская чертяка" в выражении Констанции означало самый тёплый и большой комплимент.
— Констанция, Шустик очнулся, — привлёк её внимание Гилберт.
Двое друзей подошли к третьему, раненому. Он лежал на камнях, его голова заботливо расположена на одежде моряка.
Шторм утихал. Дело близилось к рассвету. Мы находились на берегу неподалёку от Тюрьмы. Море билось о прибрежные камни, за нашими спинами высились молчаливые каменные дома. Каким-то образом мы оказались в "старом городе", то есть на "первом этаже". На горизонте под чёрным свинцовым небом доносились отголоски отблесков зелёного взрыва. Можно невооружённым глазом различить вспышки крошечных молний там, откуда мы пришли и где завершили наш бой.
Я отошла от друзей подальше и села на камни. В груди опустошение, а усталость не отпускала. Что произойдёт с нами, что произойдёт с городом? Я не успела подумать.
Ко мне подошёл Йоко. Он несмело остановился в нескольких шагах от меня, молчаливо испрашивая разрешения, можно ли приблизиться. Я кивнула ему. Он подошёл достаточно близко и присел рядом.
— Послушай, Клот, я не очень умею говорить, — тихо произнёс он. — Но там, на Башне то, что я сказал, было правдой. Я очень сожалею о том, что так получилось.
— Йоко, всё в порядке. Я понимаю тебя. Иной раз все мы чего-то хотим, к чему-то стремимся, что считаем для себя очень важным. Мне тоже очень жаль, что у тебя не получилось встретиться с отцом. Возможно, он где-то здесь, где-то живёт, и...
Я не договорила, я не знала, что нужно сказать. Йоко кивнул:
— Я решил, что не надо цепляться за прошлое. Пусть всё, что тут было, растворится как нелепый сон. Вся моя жизнь должна была быть такой, какая она есть. Я был глуп, цепляясь за иллюзии. Мне сейчас легче думать, что мой настоящий отец погиб. Что он прожил достойную жизнь, и что я могу им гордиться. Я слишком мало о нём знаю. Возможно, то, что про него рассказали, будто он был учёным, неправда. Но я знаю, что если я сын своего отца, то должен жить так, чтобы мой отец гордился мной. Даже на том свете.
— Это правильно, Йоко, — улыбнулась ему я.
— Клот, спасибо, что пришла за нами. Мы с Беатрикс от тебя многому научились. Ты настоящий друг. Никто, кроме тебя, не смог бы больше спасти нас и отвести домой.
Я замерла. Домой. Как давно я мечтала услышать это слово. Мы скоро пойдём домой! Эта зелёная муть на горизонте означает, что Город скоро исчезнет... или нет? Я пока в этом мало что понимала.
— Йоко, тебе спасибо. Ты тоже замечательный друг. Оставайся таким для Беатрикс, береги её.
— Она всё, что у меня есть! — горячо заверил юноша.
Мы на этом окончили говорить и просто крепко пожали руки друг другу. Йоко шепнул:
— Пойду попрощаюсь с Гилбертом, Констанцией и Шустиком. Беатрикс с ними. Мы тебя ждём! Рассвет наступит через считанные минуты. Констанция говорит, что нам с тобой и Беатрикс нужно шевелить поршнями.
— Да, я иду. Я посижу тут ещё минуту. А то когда я ещё проведу отдых на море!
Риббок улыбнулся моей шутке и ушёл. Хороший он парень. Не прав Ренсо Грэнжер, обозвав его тюфяком. Да, Йоко чуть не подвёл нас всех под монастырь, неизвестно, насколько далеко бы зашло его прислуживание сёстрам Вайм в обмен на информацию о его биологическом отце. Но он же и спас нас от этих проклятых Вайм. Не представляю, сколько мужества ему стоило напасть на ведьм. То, что он сделал, было нечто громадным, сложно выразить словами.
Я не сразу заметила, что Йоко оставил что-то. Я подняла эту вещь. Пистолет Пиовра. Йоко явно не собирался брать это с собой. Но почему он оставил оружие мне? Либо просто решил сюда положить? Я взяла пистолет. Ух, ну и тяжёлый же он! Моим первым порывом было похоронить пистолет в море, как в память о Пиовре. Ведь хоронят же моряков и пиратов в пучине волн морских?
Я взяла этот пистолет и пошла с ним в сторону тюрьмы. Отдам его Хатуку, — решила я. Всё-таки Пиовр его господин.
До тюрьмы идти долго. Нет, не дойду. Беатрикс и Йоко ждут меня. Я посмотрела на линию горизонта, примыкающую к востоку. Оттуда приближался неумолимый свет. Ночь-Без-Тумана закончилась. Моё сердце в волнении застучало быстрей. Нужно скорее возвращаться к ребятам и слушать, что скажет Констанция, как и куда в какую сторону нам бежать!
Я, было, развернулась на сто восемьдесят градусов. Но не успела сделать и шага, переходящего в бег, как внезапно...
Услышала сзади себя:
— Ты всё ещё должна мне пару пальцев.
В первые секунды я не поверила. Должно быть, показалось? Медленно оглянулась. Но так и есть, Пиовр стоял позади меня, живой и невредимый. Да, его плащ стал ещё более рваным и потрёпанным, на шляпе красовалась дыра от выстрела, а на лице прибавилось больше шрамов. Но глаза его горели всё тем же азартным и безумным блеском, и там же светился живой пытливый ум. Я крепко задумалась на тему, а только ли для демонстрации Крейну своего сумасшествия Пиовр отрезал всем пальцы и носы? Может, у него был такой пунктик, такой вот фетишизм?
Я заметила, что Пиовр держится одной рукой за что-то, пряча это под плащом. Вторая рука отогнула плащ и по-хозяйски покоилась на поясе.
— Э... — я не могла вымолвить ничего такого, потому что любые слова тут казались бессмысленными и не нужными, вроде — "ой-ой-ой, Пиовр, ты жив?!"
И так ясно, что жив!
— Вот, — я протянула ему пистолет.
Пиовр криво усмехнулся, но не взял его. А вместо этого протянул мне то, что держал спрятанной рукой.
Я содрогнулась. Оторванная человеческая голова. Седые волосы. Некогда львиное хищное лицо. Закатанные в немом укоре неизвестно чему чёрные глаза. Снизу линия отрыва, точнее, отреза, ровнёхонькая, словно голову срезали широким ножом искусного скульптора.
То голова Крейна. Мне в голову не пришло, что меня может затошнить, и не затошнило. Эта голова какой-то неестественная. Прямо как вода здесь в море. Прямо как весь этот Город. Словно голова, оторванная у призрака, у иллюзии, у причудливым образом воплотившегося персонажа нелепого сна.
— Вот, — парировал он, продолжая криво улыбаться, как при розыгрыше.
Да, такое у него чувство юмора. Я нервно хихикнула. У нас с Пиовром восстановились особые отношения. Мы вроде бы друзья, а вроде бы и нет. И тем не менее, я в тот момент испытывала к Пиовру что-то вроде теплоты, благодарности и радости от того, что он не погиб. Вперемешку с тайным отвращением от того, что он вот так вот держит голову врага в руках, и со страхом, что он-таки отрежет у меня последние пальцы. Проговорила:
— Видать, не зря я тебе открыла дверь.
— О да, это было не зря! Я давно охотился за этим предметом моей коллекции. В комнате моих трофеев Крейн займёт подобающее ему место.
Пиовр поднял голову за седые космы, будто держал масляную лампу, посмотрел на неё пару секунд, после чего отложил её в сторону, на камни. Крейн таращился на нас словно недоумевая, что проиграл.
— Давай сюда, — он протянул руку за пистолетом.
Я вручила ему пистолет. Пиовр лихо заткнул его за пояс.
— Разрядился. Мы... стреляли в Бранча. Он, наверное, тоже мёртв.
Костоправ нахмурился:
— Наверное. Уплыл вплавь и подорвался на мине.
Я вздрогнула:
— Там башня обрушилась. Был шторм.
— И был взрыв, — кивнул Пиовр.
— Мины? Взрыв? Мы не слышали. Мы плыли там, но видели, как взрывалась Башня.
— Вы плыли на втором пароходе. Не на том, на котором обычно плавает Бранч. Бранч бежал от тебя и твоих дружков, и подорвался на мине. Я видел взрыв.
— Два парохода? А ты... как ты оттуда сбежал? — меня искренне мучил этот вопрос.
Пиовр не ответил. Он усмехнулся, теперь уже очень хитро.
— И когда там всё стало рушится, выходит, Крейна ты из окна выбросил? И он кричал...
— Кричал он не от того, что из окна падал. Кричал от того, что я ему голову живьём резал, — сказал Пиовр таким голосом, что у меня кровь застыла в жилах.
Я всё равно ничего не поняла, как логически складывалось, что Пиовр выжил, да ещё и с трофеем. Но поняла, что спрашивать бессмысленно, ведь он не пожелал говорить об этом. А я всё ещё должна ему свои пальцы.
Костоправ-маньяк посмотрел на море. Я тоже. Море успокаивалось. Становилось светлее и прохладнее.
— Послушай, Пиовр. Что будет с городом, раз Башня разрушилась? Я разбила Часы. Тут все скоро умрут? — в тревоге спросила я.
