Но в чём ему не откажешь, так это в харизме - он мог расположить к себе практически любую женщину независимо от возраста и положения в обществе.
Сейчас Филипп собирался на аудиенцию к королю. Де Бретёю он не соврал ни на йоту, сказав, что хочет говорить с Людовиком как с родственником. Он желал помирится с Его Величеством и постараться приложить все усилия к тому, чтобы благодаря королю королева изменила к нему своё отношение. Когда Мария-Антуанетта была дофиной, она более чем симпатизировала ему. А потом стала видеть в герцоге интригана. Он понимал, что с легкостью не изменит её мнение, но не оставлял надежды на то, что всё - таки сможет поменять хоть что-то в лучшую сторону. И начать надо было с внешнего вида, ибо в Версале встречали именно по костюму.
-Что за глупая манера пудриться, Фабьен. Мне нравится демократичная английская мода, а не эти испорченные вкусы французского двора, где все придворные больше похожи на кукол, нежели на людей. К сожалению, король в Версале не Людовик, а Этикет, - сетовал герцог, когда камердинер готовил его к аудиенции. Шартрский был одним из первых мужчин, отказавшихся от пудры, но при дворе надо было выглядеть, как того требовали этикет и мода.
-И нам приходится им следовать, - сказал Фабьен, опустив кисточку в золотую пудреницу.
Первый акт подходил к концу. Герцог с облегчением вздохнул, когда камердинер кончил заниматься его лицом. Пришла очередь белого парика с мелкими буклями - его тоже предстояло напудрить. Лучшая пудра делалась из крахмала высшего качества и спирта, она была мелкой и сухой, и практически не осыпалась на одежду.
-Ваша Светлость, какую пудру вы предпочтёте сегодня? А-ля марешаль с амброй или булонскую? Или, быть может, вам угодно с «морским» запахом? - поинтересовался камердинер.
-Я полагаю, к этому случаю больше подойдёт последняя. В Версале любят оригинальные ароматы, - ответил герцог. Он уже порядком устал заниматься своим туалетом.
Эта пудра была сделана из кости каракатицы, мирра, ладана и сандала. Она должна была пахнуть морским воздухом. Шартрский чихнул, ибо его нос не вынес такого насыщенного аромата.
Наконец туалет Его Светлости был завершён. Он стоял перед зеркалом в напудренном парике и голубом бархатном костюме с причудливым узором. Его лицо было белым и напоминало скорее театральную маску, на щеке красовалась мушка, а бровям была предана изогнутая форма.
-Сейчас ваша внешность соответствует всем правилам версальского этикета. Вне всяких сомнений, Ваша Светлость произведёт должное впечатление при дворе,- льстиво сказал камердинер.
-Не разглагольствуйте, Фабьен, позаботьтесь лучше о том, чтобы мне побыстрее заложили карету, иначе я опоздаю на аудиенцию. - отрезал Шартрский. Лесть камердинера сейчас интересовала его меньше всего.
-Хорошо, Ваша Светлость. - Фабьен поклонился герцогу и отправился отдавать распоряжения.
Версаль столкнул Филиппа с ещё одним его родственником, не тем, которого он хотел сейчас видеть. Проходя по галерее дворца, он встретился с графом д’Артуа - недалёким любителем женщин и развлечений. Он тоже посмеивался над Шартрским, но в отличие от многих других, делал это более менее сдержанно. Почему он не очень хорошо относился к своему кузену? Наверное, потому, что в Версале его не любили все. Тем не менее граф вежливо поклонился герцогу - тому пришлось ответить тем же на эту лживую любезность.
-Вас долго не было в Версале, господин герцог, - ехидно начал д’Артуа. - Полагаю, всё своё свободное время вы потратили на то, чтобы ваш парик благоухал морской свежестью.
Граф расплылся в улыбке. Герцог был спокоен - он научился реагировать на выпады в свой адрес.
-Судя по всему, вы, господин д’Артуа, не потратили на свой парик ни минуты, поэтому благоухаете сточными водами Версаля,- сострил Шартрский.
Не успел обиженный д’Артуа ответить на эту остроту, как герцог уже скрылся из виду. Он направился в Малые апартаменты Короля, где он надеялся увидеться с Людовиком.
Пройдя через прекрасную анфиладу, череду бесконечных комнат, Филипп вышел к Кабинету депеш, который Людовик, подобно своему деду использовал для своих повседневных дел, в том числе и для аудиенцией. Его дверь была плотно закрыта. И герцог услышал за ней какие-то голоса. Первый принадлежал его кузену, второй - по-видимому, тому, кого он сейчас принимал.
Неприятное предчувствие закралось в душу Филиппа. Король опять ищет повод для того, чтобы избежать встречи с ним. Прошёл час. Герцог ждал. Людовик назначил ему аудиенцию на 11 утра, но всё ещё был занят.
Наконец двери королевского кабинета открылись, и оттуда вышел господин лет 50. Судя по его выправке, военный. Из этой же комнаты появился озабоченный де Бретёй и поспешил разочаровать герцога, который всё ещё надеялся получить аудиенцию:
-Его Величество не может принять вас сегодня. Он имел долгую аудиенцию с графом де Бланком, а сейчас сообщил мне, что собирается на охоту, ибо погода, вопреки всем ожиданиям, стоит прекрасная.
Герцог Шартрский сухо поблагодарил министра за разъяснения и удалился. На душе у него было скверно. На кого злиться? На Марию-Антуанетту, которая его ненавидит, на Людовика,который его унижает, или на графа де Бланка, которого король удостоил своей аудиенцией? Почему-то последний раздражал его сейчас больше, чем кто бы то ни было. Сам того не ведая, граф задел самолюбие Филиппа. Герцог тоже участвовал в войне за независимость, но подвига не совершил и милостями обласкан не был.
-Так вы последовали моему совету и не стали принимать Его Светлость? - поинтересовалась Мария-Антуанетта у своего мужа. Людовик улыбнулся жене и ответил:
-Сама Судьба рассудила нас, Ваше Величество. Сегодня такая прекрасная погода, что Господь как будто бы хочет, чтобы я вместе с вами и своими приближенными отправился на охоту в Булонский лес.
Королева посмотрела в окно, чтобы окончательно удостовериться в этом: небо было голубым и безоблачным, светило яркое июльское солнце. Право, лучше выехать на свежий воздух в такую погоду.
-Я очень рада, что всё так сложилось, Ваше Величество. Для этого выезда у меня как раз есть новое платье, которое я недавно получила от мадемуазель Бертен, а мне до сих пор не представился случай надеть его, - засияла королева.
Людовик меланхолично улыбнулся: ему было приятно, что его решение сделало Марию-Антуанетту счастливой.
- А вы примете когда-нибудь своего кузена? - Она внезапно помрачнела, будто какая-то неприятная мысль посетила королеву.
-Если министры станут очень настаивать, тогда мне придётся принять его. Я не хочу тратить своё время на то, чтобы давать аудиенцию этому интригану. - Людовику не хотелось выдумывать эпитеты и он взял тот, что дала Шартрскому Мария-Антуанетта.
-А если он разозлится на вас? - видимо, только сейчас королева поняла всю опрометчивость своего поступка.
Людовик не придал значения её словам:
-Пусть. Я уже привык к этому.
По натуре своей король был очень апатичен, поэтому предпочитал не вмешиваться в события, а предоставлять им возможность развиваться без его участия.
Король и королева в окружении своих приближённых отправились на охоту, а герцог Шартрский - в одиночестве в свой дворец Пале-Рояль. Воистину роскошное место, при Людовике XIV ставшее резиденцией герцогов Орлеанских. Своей красотой этот огромный дворец мог сравниться с Версалем. В начале 18 века его интерьеры были изменены в угоду рококо - стилю, тогда только входившему в моду. 1 января 1781 года - ещё один важный день в жизни дворца.
Тогда герцог Орлеанский старший преподнёс Филиппу его в качестве подарка. Шартрский, увлекавшийся коммерцией, захотел открыть его для всеобщего посещения и пустить сюда торговцев. Едва узнав об этом зимой 1781 года, Людовик приказал герцогу явиться в Версаль и сказал:
-Ну, кузен, поскольку вы открываете лавочку, мы будем видеть вас только по воскресеньям…
Эта была единственная аудиенция, которой удостоил его в этом году король. И кузен скорее потешался над Филиппом. А сейчас, когда он попытался помириться с Людовиком, тот даже не захотел его видеть.
“Очередная несправедливость, “-вздохнул герцог . Впрочем, ничего другого от двора ожидать не приходилось. Филиппу надоело думать о грустном. Взглянув на картину, где он был изображён вместе со своей женой, он вспомнил, что она уехала на воды и раньше августа не вернётся. Следовательно, сейчас он свободен. Может провести время с любовницами или друзьями. Однако сейчас герцог меньше всего хотел видеть женщин. Ему надоели их капризы, истерики и эти вечные “mon cher ami”. Он поймал себя на мысли, что хочет поговорить с кем-то по душам. С кем-то понимающим.
Едва он об этом подумал, он вспомнил совершенно конкретного человека и решил написать ему письмо, чтобы сегодня вечером встретиться в их любимом ресторане “Londres”.
Этим другом был Арман д’Акор, с которым несколько лет назад Филипп познакомился в масонской ложе. Вольнодумец и острослов, наблюдательный по своей натуре, он, как никто другой, был близок герцогу по духу. Арман всегда понимал своего друга, которого по масонским традициям называл “братом”. Д’Акор не чтил этикет - одевался или просто или небрежно, не пудрил свои каштановые кудри. И самое страшное - король не являлся для него авторитетом. Абсолютная монархия, по его мнению, была синонимом тирании.
-Ты сегодня невероятно мрачен, брат мой, - сказал д’Акор, когда они они сидели в“Londres”. - Смею предположить, что случилось что-то неладное?
Поморщившись, будто от какой-то назойливой мысли,Филипп ответил:
-Ты читал моё письмо и всё знаешь. Кузен снова не хочет видеться со мной.
- Людовик превыше всего ценит только охоту, - ответил Арман. - А как идут твои дела, связанные с Пале-Рояль и торговлей? - начал расспрашивать неугомонный д’Акор.
Филипп не успел ничего ответить, как пришла официантка с тремя бутылками шампанского и обедом, похожим на голландский натюрморт. Окорок, сырный пирог, салат из зелени, пудинг, супы - всё это теперь стояло на их столе.
-Этот запах гораздо лучше аромата пудры, который мне пришлось сегодня вдыхать, - с присущим ему оптимизмом заметил герцог. - Увы, но Пале-Рояль я не смогу открыть для всеобщего посещения раньше следующего года. Там много всего предстоит сделать, мой брат. Двор, как всегда, против. Отец тоже не слишком рад этому известию. А за глаза меня зовут “принцем-торговцем” и каждый день сочиняют памфлеты. Я уже устал от их шуток.
Герцог, казалось, слегка приуныл. Д’Акор, чтобы ободрить друга, сказал:
-Ну и пусть они потешаются над тобой. Я уверен, мой брат, в тебе есть жилка от бога Меркурия.
-Всё может быть, - в его голосе послышалось тщеславие. - Я вложил свои деньги в первую во Франции фабрику поддельной соды в Сен-Дени. Такие вещи приносят и пользу и доход. - герцог самодовольно улыбнулся, как будто бы забыл о том, как сегодня с ним обошёлся его кузен.
-Мне кажется, мы заговорились и совсем забыли про хлеб насущный, брат мой, - и д’Акор подмигнул в сторону остывающего натюрморта.
Словарик:
1.”Mon cher ami” - фр. мой милый друг.
2. Londres - фр.Лондон.
3.Пале-Рояль (фр. Palais Royal — «королевский дворец») — площадь, дворец и парк, расположенные в Париже напротив северного крыла Лувра.
Изначально дворец был построен для кардинала Ришельё по проекту Жака Лемерсье и поначалу назывался Кардинальским.12 После смерти Ришельё дворец заняла вдовствующая королева Анна Австрийская с юным Людовиком XIV.
При Людовике XIV и его преемниках дворец служил городской резиденцией герцогов Орлеанских. В малолетство Людовика XV именно отсюда принц-регент Филипп II Орлеанский вёл управление всей Францией.
С 1667 по 1725 годы в Пале-Рояле проходили первые в истории художественные выставки. В начале XVIII века дворцовые апартаменты были обновлены в стиле рококо. Эти интерьеры были уничтожены после революции, в 1784 году, когда на месте части дворца было возведено здание театра для размещения Комеди Франсез.
4.Мари-Жанна Бертен - более известная как Роза Бертен, прозванная «Министр Моды» (2 июля 1747, Абвиль, Франция — 22 сентября 1813, Эпине-сюр-Сен, Франция) — модистка французской королевы Марии-Антуанетты. Считается одним из первых французских модельеров и дизайнеров; благодаря своему таланту пользовалась популярностью у высшей придворной знати Франции вплоть до Революции.
Говорить про торговлю друзьям надоело, а потому герцог и д’Акор принялись обсуждать Людовика XVI. Это была одна из их любимых тем, причём с незапамятных времён.
-Так вот, король долго принимал графа де Бланка, героя войны за независимость. Такая важная персона, что я ничего о нём не слышал! - возмутился Филипп, принявшись за вторую бутылку шампанского.
-Граф де Бланк? - навострил уши Арман д’Акор. - Я слышал, что у него есть дочь. И она на днях приехала к отцу из Лиможа. А он сам, как мне кое-кто рассказал, просил у короля возможности выйти в отставку и даже получил пенсию.
-Из Лиможа? Значит, провинциалка и глупа, точно мольеровский Пурсоньяк,- воскликнул Шартрский.
-И, наверное, ещё невероятно тщеславна. Думает, что в Париже её сразу же примут за истинную аристократку и оценят её манеры, - далее д’Акор перечислил все женские недостатки, которые он только знал.
-Тебе не известно, сколько ей лет, брат мой? - прервал его Филипп.
-Мне неизвестен её точный возраст, но я слышал, что она юна, - ответил д’Акор.
-Весьма печально, иначе я мог бы увлечься ей, - с ноткой грусти заметил герцог.
-Тебе не повредила бы ещё одна интрижка, - улыбнулся Арман, поглядывая на опустевший стол. Все яства были съедены, шампанское выпито, а он сам - сыт.
-Видишь ли, брат мой, недоступной красавицы на горизонте не предвидится, а пейзанки сейчас не влекут меня, - видимо, шампанское неожиданно повергло герцога в уныние. - С другой стороны, ты прав. Для француза любовь так же необходима, как и воздух, которым он дышит. Интересно, - вдруг спросил он, - а этот граф де Бланк явится на маскарад, который через две недели дают в Опере?
-Я полагаю, да,причём вместе со своей дочерью. - Арман хитро подмигнул Шартрскому. Казалось, он на что-то намекал.
До того, как король удостоил графа де Бланка своей аудиенцией, его ждало ещё одно радостное событие, а именно - встреча со своими детьми - дочерью Марго и сыном Фредериком. Они не виделись очень давно - с тех пор, как граф овдовел и от горя отправился на войну отстаивать независимость Америки, а их отправили к дяде и тёте в Лимож.
Он думал, что должен героически погибнуть, ибо не представлял себе жизни без супруги. Однако Судьбе было угодно распорядиться иначе - война оживила его, подарила много новых друзей. Он, казалось, забыл про горе и увлекся совершенно иными вещами.
****
Сейчас Филипп собирался на аудиенцию к королю. Де Бретёю он не соврал ни на йоту, сказав, что хочет говорить с Людовиком как с родственником. Он желал помирится с Его Величеством и постараться приложить все усилия к тому, чтобы благодаря королю королева изменила к нему своё отношение. Когда Мария-Антуанетта была дофиной, она более чем симпатизировала ему. А потом стала видеть в герцоге интригана. Он понимал, что с легкостью не изменит её мнение, но не оставлял надежды на то, что всё - таки сможет поменять хоть что-то в лучшую сторону. И начать надо было с внешнего вида, ибо в Версале встречали именно по костюму.
***
-Что за глупая манера пудриться, Фабьен. Мне нравится демократичная английская мода, а не эти испорченные вкусы французского двора, где все придворные больше похожи на кукол, нежели на людей. К сожалению, король в Версале не Людовик, а Этикет, - сетовал герцог, когда камердинер готовил его к аудиенции. Шартрский был одним из первых мужчин, отказавшихся от пудры, но при дворе надо было выглядеть, как того требовали этикет и мода.
-И нам приходится им следовать, - сказал Фабьен, опустив кисточку в золотую пудреницу.
Первый акт подходил к концу. Герцог с облегчением вздохнул, когда камердинер кончил заниматься его лицом. Пришла очередь белого парика с мелкими буклями - его тоже предстояло напудрить. Лучшая пудра делалась из крахмала высшего качества и спирта, она была мелкой и сухой, и практически не осыпалась на одежду.
-Ваша Светлость, какую пудру вы предпочтёте сегодня? А-ля марешаль с амброй или булонскую? Или, быть может, вам угодно с «морским» запахом? - поинтересовался камердинер.
-Я полагаю, к этому случаю больше подойдёт последняя. В Версале любят оригинальные ароматы, - ответил герцог. Он уже порядком устал заниматься своим туалетом.
Эта пудра была сделана из кости каракатицы, мирра, ладана и сандала. Она должна была пахнуть морским воздухом. Шартрский чихнул, ибо его нос не вынес такого насыщенного аромата.
***
Наконец туалет Его Светлости был завершён. Он стоял перед зеркалом в напудренном парике и голубом бархатном костюме с причудливым узором. Его лицо было белым и напоминало скорее театральную маску, на щеке красовалась мушка, а бровям была предана изогнутая форма.
-Сейчас ваша внешность соответствует всем правилам версальского этикета. Вне всяких сомнений, Ваша Светлость произведёт должное впечатление при дворе,- льстиво сказал камердинер.
-Не разглагольствуйте, Фабьен, позаботьтесь лучше о том, чтобы мне побыстрее заложили карету, иначе я опоздаю на аудиенцию. - отрезал Шартрский. Лесть камердинера сейчас интересовала его меньше всего.
-Хорошо, Ваша Светлость. - Фабьен поклонился герцогу и отправился отдавать распоряжения.
***
Версаль столкнул Филиппа с ещё одним его родственником, не тем, которого он хотел сейчас видеть. Проходя по галерее дворца, он встретился с графом д’Артуа - недалёким любителем женщин и развлечений. Он тоже посмеивался над Шартрским, но в отличие от многих других, делал это более менее сдержанно. Почему он не очень хорошо относился к своему кузену? Наверное, потому, что в Версале его не любили все. Тем не менее граф вежливо поклонился герцогу - тому пришлось ответить тем же на эту лживую любезность.
-Вас долго не было в Версале, господин герцог, - ехидно начал д’Артуа. - Полагаю, всё своё свободное время вы потратили на то, чтобы ваш парик благоухал морской свежестью.
Граф расплылся в улыбке. Герцог был спокоен - он научился реагировать на выпады в свой адрес.
-Судя по всему, вы, господин д’Артуа, не потратили на свой парик ни минуты, поэтому благоухаете сточными водами Версаля,- сострил Шартрский.
Не успел обиженный д’Артуа ответить на эту остроту, как герцог уже скрылся из виду. Он направился в Малые апартаменты Короля, где он надеялся увидеться с Людовиком.
*****
Пройдя через прекрасную анфиладу, череду бесконечных комнат, Филипп вышел к Кабинету депеш, который Людовик, подобно своему деду использовал для своих повседневных дел, в том числе и для аудиенцией. Его дверь была плотно закрыта. И герцог услышал за ней какие-то голоса. Первый принадлежал его кузену, второй - по-видимому, тому, кого он сейчас принимал.
Неприятное предчувствие закралось в душу Филиппа. Король опять ищет повод для того, чтобы избежать встречи с ним. Прошёл час. Герцог ждал. Людовик назначил ему аудиенцию на 11 утра, но всё ещё был занят.
Наконец двери королевского кабинета открылись, и оттуда вышел господин лет 50. Судя по его выправке, военный. Из этой же комнаты появился озабоченный де Бретёй и поспешил разочаровать герцога, который всё ещё надеялся получить аудиенцию:
-Его Величество не может принять вас сегодня. Он имел долгую аудиенцию с графом де Бланком, а сейчас сообщил мне, что собирается на охоту, ибо погода, вопреки всем ожиданиям, стоит прекрасная.
Герцог Шартрский сухо поблагодарил министра за разъяснения и удалился. На душе у него было скверно. На кого злиться? На Марию-Антуанетту, которая его ненавидит, на Людовика,который его унижает, или на графа де Бланка, которого король удостоил своей аудиенцией? Почему-то последний раздражал его сейчас больше, чем кто бы то ни было. Сам того не ведая, граф задел самолюбие Филиппа. Герцог тоже участвовал в войне за независимость, но подвига не совершил и милостями обласкан не был.
ГЛАВА 3.БРАТ НЕ ПО КРОВИ
-Так вы последовали моему совету и не стали принимать Его Светлость? - поинтересовалась Мария-Антуанетта у своего мужа. Людовик улыбнулся жене и ответил:
-Сама Судьба рассудила нас, Ваше Величество. Сегодня такая прекрасная погода, что Господь как будто бы хочет, чтобы я вместе с вами и своими приближенными отправился на охоту в Булонский лес.
Королева посмотрела в окно, чтобы окончательно удостовериться в этом: небо было голубым и безоблачным, светило яркое июльское солнце. Право, лучше выехать на свежий воздух в такую погоду.
-Я очень рада, что всё так сложилось, Ваше Величество. Для этого выезда у меня как раз есть новое платье, которое я недавно получила от мадемуазель Бертен, а мне до сих пор не представился случай надеть его, - засияла королева.
Людовик меланхолично улыбнулся: ему было приятно, что его решение сделало Марию-Антуанетту счастливой.
- А вы примете когда-нибудь своего кузена? - Она внезапно помрачнела, будто какая-то неприятная мысль посетила королеву.
-Если министры станут очень настаивать, тогда мне придётся принять его. Я не хочу тратить своё время на то, чтобы давать аудиенцию этому интригану. - Людовику не хотелось выдумывать эпитеты и он взял тот, что дала Шартрскому Мария-Антуанетта.
-А если он разозлится на вас? - видимо, только сейчас королева поняла всю опрометчивость своего поступка.
Людовик не придал значения её словам:
-Пусть. Я уже привык к этому.
По натуре своей король был очень апатичен, поэтому предпочитал не вмешиваться в события, а предоставлять им возможность развиваться без его участия.
***
Король и королева в окружении своих приближённых отправились на охоту, а герцог Шартрский - в одиночестве в свой дворец Пале-Рояль. Воистину роскошное место, при Людовике XIV ставшее резиденцией герцогов Орлеанских. Своей красотой этот огромный дворец мог сравниться с Версалем. В начале 18 века его интерьеры были изменены в угоду рококо - стилю, тогда только входившему в моду. 1 января 1781 года - ещё один важный день в жизни дворца.
Тогда герцог Орлеанский старший преподнёс Филиппу его в качестве подарка. Шартрский, увлекавшийся коммерцией, захотел открыть его для всеобщего посещения и пустить сюда торговцев. Едва узнав об этом зимой 1781 года, Людовик приказал герцогу явиться в Версаль и сказал:
-Ну, кузен, поскольку вы открываете лавочку, мы будем видеть вас только по воскресеньям…
Эта была единственная аудиенция, которой удостоил его в этом году король. И кузен скорее потешался над Филиппом. А сейчас, когда он попытался помириться с Людовиком, тот даже не захотел его видеть.
“Очередная несправедливость, “-вздохнул герцог . Впрочем, ничего другого от двора ожидать не приходилось. Филиппу надоело думать о грустном. Взглянув на картину, где он был изображён вместе со своей женой, он вспомнил, что она уехала на воды и раньше августа не вернётся. Следовательно, сейчас он свободен. Может провести время с любовницами или друзьями. Однако сейчас герцог меньше всего хотел видеть женщин. Ему надоели их капризы, истерики и эти вечные “mon cher ami”. Он поймал себя на мысли, что хочет поговорить с кем-то по душам. С кем-то понимающим.
Едва он об этом подумал, он вспомнил совершенно конкретного человека и решил написать ему письмо, чтобы сегодня вечером встретиться в их любимом ресторане “Londres”.
***
Этим другом был Арман д’Акор, с которым несколько лет назад Филипп познакомился в масонской ложе. Вольнодумец и острослов, наблюдательный по своей натуре, он, как никто другой, был близок герцогу по духу. Арман всегда понимал своего друга, которого по масонским традициям называл “братом”. Д’Акор не чтил этикет - одевался или просто или небрежно, не пудрил свои каштановые кудри. И самое страшное - король не являлся для него авторитетом. Абсолютная монархия, по его мнению, была синонимом тирании.
*****
-Ты сегодня невероятно мрачен, брат мой, - сказал д’Акор, когда они они сидели в“Londres”. - Смею предположить, что случилось что-то неладное?
Поморщившись, будто от какой-то назойливой мысли,Филипп ответил:
-Ты читал моё письмо и всё знаешь. Кузен снова не хочет видеться со мной.
- Людовик превыше всего ценит только охоту, - ответил Арман. - А как идут твои дела, связанные с Пале-Рояль и торговлей? - начал расспрашивать неугомонный д’Акор.
Филипп не успел ничего ответить, как пришла официантка с тремя бутылками шампанского и обедом, похожим на голландский натюрморт. Окорок, сырный пирог, салат из зелени, пудинг, супы - всё это теперь стояло на их столе.
-Этот запах гораздо лучше аромата пудры, который мне пришлось сегодня вдыхать, - с присущим ему оптимизмом заметил герцог. - Увы, но Пале-Рояль я не смогу открыть для всеобщего посещения раньше следующего года. Там много всего предстоит сделать, мой брат. Двор, как всегда, против. Отец тоже не слишком рад этому известию. А за глаза меня зовут “принцем-торговцем” и каждый день сочиняют памфлеты. Я уже устал от их шуток.
Герцог, казалось, слегка приуныл. Д’Акор, чтобы ободрить друга, сказал:
-Ну и пусть они потешаются над тобой. Я уверен, мой брат, в тебе есть жилка от бога Меркурия.
-Всё может быть, - в его голосе послышалось тщеславие. - Я вложил свои деньги в первую во Франции фабрику поддельной соды в Сен-Дени. Такие вещи приносят и пользу и доход. - герцог самодовольно улыбнулся, как будто бы забыл о том, как сегодня с ним обошёлся его кузен.
-Мне кажется, мы заговорились и совсем забыли про хлеб насущный, брат мой, - и д’Акор подмигнул в сторону остывающего натюрморта.
Словарик:
1.”Mon cher ami” - фр. мой милый друг.
2. Londres - фр.Лондон.
3.Пале-Рояль (фр. Palais Royal — «королевский дворец») — площадь, дворец и парк, расположенные в Париже напротив северного крыла Лувра.
Изначально дворец был построен для кардинала Ришельё по проекту Жака Лемерсье и поначалу назывался Кардинальским.12 После смерти Ришельё дворец заняла вдовствующая королева Анна Австрийская с юным Людовиком XIV.
При Людовике XIV и его преемниках дворец служил городской резиденцией герцогов Орлеанских. В малолетство Людовика XV именно отсюда принц-регент Филипп II Орлеанский вёл управление всей Францией.
С 1667 по 1725 годы в Пале-Рояле проходили первые в истории художественные выставки. В начале XVIII века дворцовые апартаменты были обновлены в стиле рококо. Эти интерьеры были уничтожены после революции, в 1784 году, когда на месте части дворца было возведено здание театра для размещения Комеди Франсез.
4.Мари-Жанна Бертен - более известная как Роза Бертен, прозванная «Министр Моды» (2 июля 1747, Абвиль, Франция — 22 сентября 1813, Эпине-сюр-Сен, Франция) — модистка французской королевы Марии-Антуанетты. Считается одним из первых французских модельеров и дизайнеров; благодаря своему таланту пользовалась популярностью у высшей придворной знати Франции вплоть до Революции.
ГЛАВА 4. ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА
Говорить про торговлю друзьям надоело, а потому герцог и д’Акор принялись обсуждать Людовика XVI. Это была одна из их любимых тем, причём с незапамятных времён.
-Так вот, король долго принимал графа де Бланка, героя войны за независимость. Такая важная персона, что я ничего о нём не слышал! - возмутился Филипп, принявшись за вторую бутылку шампанского.
-Граф де Бланк? - навострил уши Арман д’Акор. - Я слышал, что у него есть дочь. И она на днях приехала к отцу из Лиможа. А он сам, как мне кое-кто рассказал, просил у короля возможности выйти в отставку и даже получил пенсию.
-Из Лиможа? Значит, провинциалка и глупа, точно мольеровский Пурсоньяк,- воскликнул Шартрский.
-И, наверное, ещё невероятно тщеславна. Думает, что в Париже её сразу же примут за истинную аристократку и оценят её манеры, - далее д’Акор перечислил все женские недостатки, которые он только знал.
-Тебе не известно, сколько ей лет, брат мой? - прервал его Филипп.
-Мне неизвестен её точный возраст, но я слышал, что она юна, - ответил д’Акор.
-Весьма печально, иначе я мог бы увлечься ей, - с ноткой грусти заметил герцог.
-Тебе не повредила бы ещё одна интрижка, - улыбнулся Арман, поглядывая на опустевший стол. Все яства были съедены, шампанское выпито, а он сам - сыт.
-Видишь ли, брат мой, недоступной красавицы на горизонте не предвидится, а пейзанки сейчас не влекут меня, - видимо, шампанское неожиданно повергло герцога в уныние. - С другой стороны, ты прав. Для француза любовь так же необходима, как и воздух, которым он дышит. Интересно, - вдруг спросил он, - а этот граф де Бланк явится на маскарад, который через две недели дают в Опере?
-Я полагаю, да,причём вместе со своей дочерью. - Арман хитро подмигнул Шартрскому. Казалось, он на что-то намекал.
*****
До того, как король удостоил графа де Бланка своей аудиенцией, его ждало ещё одно радостное событие, а именно - встреча со своими детьми - дочерью Марго и сыном Фредериком. Они не виделись очень давно - с тех пор, как граф овдовел и от горя отправился на войну отстаивать независимость Америки, а их отправили к дяде и тёте в Лимож.
Он думал, что должен героически погибнуть, ибо не представлял себе жизни без супруги. Однако Судьбе было угодно распорядиться иначе - война оживила его, подарила много новых друзей. Он, казалось, забыл про горе и увлекся совершенно иными вещами.
