-Я полагаю, меланхолия усугубляет ваше состояние, месье. Король приказывает вам оставаться в Париже несмотря на все ваши мольбы отправить вас в армию.
-Это всё маркиза де Помпадур. С тех пор, как граф де ла Рантье исполняет обязанности секретаря нашего посольства в Петербурге, она в почёте у Его Величества. Знаете почему, дорогой д’Антре? - маркиз щелкнул пальцами. - Лишь потому, что она давала ему уроки хорошего тона.
-Маркиза никогда не вернёт себе былое влияние. Она больше не сможет удовлетворять естественные потребности нашего монарха, - ехидно сказал д’Антре.
-Вот и борется за власть. Ей нужно отстранить меня от дел и лишить меня королевской благодарности за то, что я сделал для Франции и графа де ла Рантье. - Шетарди задумчиво посмотрел на канделябр, в котором догорали свечи. - По её милости я лишился должности коменданта Ханау.
-Ваше Сиятельство, попросите аудиенции у короля, - посоветовал д’Антре.
-От этого пользы было бы столько же, сколько от твоих капель и кровопусканий, - скептично заметил маркиз. - У меня нет ни малейшего желания оказаться среди тех, кто безуспешно ждёт аудиенции у короля.
-Вы хотите сказать, что намерены бездействовать?
-Отчего же? - маркиз посмотрел на д’Антре так, будто бы тот был полнейшим дураком. - У меня ещё есть возможность заявить о себе. Граф де ла Рантье пишет мне чаще, чем маркизе де Помпадур.
-Однако он всего лишь секретарь, а не посол, Ваше Сиятельство. Как он может улучшить положение ваших дел? - д’Антре не мог понять, какая мысль осенила Шетарди.
-Маркиза ничего не знает про Россию, друг мой. И в дипломатии она разбирается так же, как я - в хирургии. Всё это объяснял молодому человеку именно я. Если он заявит о себе при русском дворе, то Помпадур перестанет вести себя подобным образом. Король тогда прислушается и к моей просьбе. - Шетарди почувствовал, что ему стало несколько легче. Возможно, беседа действительно лечила.
-Ваше Сиятельство, это рискованный план. Неужели ради того, чтобы король вновь сделал вас комендантом какого-то Ханау, вы готовы пойти на такой шаг?
-Ради королевской милости идут на многое, - Шетарди устало откинулся на спинку кресла. Он не считал свой план таким уж безнадёжным.
Словарик:
1.Ковы - интриги (устар)
2.«Великой оспой» называли сифилис.
ГЛАВА 24
-Виноват, матушка государыня, - великий князь пал к ногам Елизаветы Петровны. Комната, в которой они находились, была длинная и имела три окна, между которыми стояли два стола с золотыми туалетными принадлежностями Елизаветы Петровны. Против окон находились высокие ширмы, перед которыми стояли канапе.* Великий князь знал, что за ними люди. Ширмы предназначались для того, чтобы скрывать придворных. Наверняка кто-то из доверенных лиц его тётки собирался подслушать их разговор.
-За что же вы извиняетесь? - насмешливо спросила Елизавета Петровна, поправляя завязки своего муслинового чепца.
-Так Ваше Императорское Величество сами изволили вызвать меня из Ораниенбаума в Петергоф, дабы я принёс свои извинения за тот конфуз, что учинил на приёме иностранных послов. Если бы дед мой, Пётр Великий, имел бы возможность видеть оные мои поступки, он счёл бы меня недостойным права называться его внуком, - не вставая с колен говорил великий князь. - Я должен вымолить пощаду у Вашего Императорского Величества, хотя знаю, что я её не заслужил. Грехов у меня столь много, что не представляется возможным искупить их на этом свете. Умоляю, простите меня, матушка государыня, как отец простил раскаявшегося блудного сына.
Елизавета не удержалась от смеха. «Трудно поверить, чтобы все эти велиречья сочинил Петруша», - подумала она. Он никогда не называл её «матушкой государыней». И к Библии не стал бы апеллировать. Великий князь обычно выражался проще.
-Эти трогательные велиречья господин Штелин, библиотекарь ваш, написал? - отрезвляюще холодно спросила Елизавета.
Великий князь молчал, будто воды в рот набрал. Вопрос тётки привёл его в замешательство. План поведения, разработанный Штелином, был готов с треском провалиться.
-С колен-то подымитесь, а то яко раб себя держите, - Елизавета сказала это таким голосом, будто отдавала приказ. Послушно поднявшись с колен, великий князь молча уставился на свою августейшую тётку.
-Вспомните, для чего вы в Россию привезены были! Не для того, чтобы блудодействовать да муштрованием голштинцев заниматься, - сердито говорила Елизавета. - Вы - будущий император, вы должны оправдать мои надежды и народные чаянья.
-Вы могли бы удалить от меня господина Брюммера!* - воскликнул наследник престола. - Он позволял себе бить меня, будто я холоп, а не будущий император, голодом меня морил, когда учился без должного усердия.
-Вы не имеете почтения к собственной жене, называете Павла Петровича, своего кровного сына, «байстрюком», а вдобавок, не исполняете супружеский долг, - упрекнула его Елизавета. Хотя сейчас она поняла, что ей меньше всего хочется отчитывать своего племянника, ведь он - следствие её ошибок. Должно быть, она не слишком усердно следила за его воспитанием и потакала многим капризам великого князя. Если бы можно было отмотать время назад, то, возможно, он вёл бы себя более почтительно по отношению к своей тётке и был бы готов к управлению такой обширной империей, как Россия.
-Моя жена мне неверна. И это не для кого не секрет, - надменно сказал великий князь. В эту минуту он забыл, что за ширмами находятся люди, и их разговор может быть подслушан. - Павел может носить чьё угодно отчество, только не моё. Всех амантов Екатерины не упомнишь.
-Пересуды это всё, - раздражённо сказала Елизавета. - Вы б лучше почаще с женой время проводили, чтоб она себе амантов не заводила.
-Я обещаю, матушка государыня, простить эту блудодейку. - Вспомнив наставления Штелина, великий князь попытался было припасть к руке Елизаветы Петровны, но та раздраженно её отдернула.
-Красиво говорите да всё врёте! Лишь получите прощение, так за старое приметесь, - сердито сказала она.
-Я боле не буду перечить вам, матушка государыня. На сей раз я сдержу своё слово, - жалостливо говорил великий князь. Он догадывался, что Елизавета ему не поверит, но не хотел так быстро сдаваться.
-Ступайте прочь. Срамно смотреть на вас, - Елизавета окинула племянника гневным взором. Затем, смягчив тон, добавила: - Вам будет разрешено остаться в Петергофе, но хорошенько подумайте над моими словами.
Великий князь совершенно не стыдился сказанного и с со спокойной совестью отправился в библиотеку. Он собирался провести время за чтением книг о разбойниках, выписанных из Голштинии Штелином ещё до того инцидента на приёме французских послов.
Роман «Похождения барона фон Глейцерна» увлек великого князя. Там было всё, что он любил - насилие, авантюры, описание судебного процесса над дворянином-разбойником. Заканчивался роман жестокой казнью Глейцерна, о которой великий князь читал с огромным удовольствием. Ему нравились описания подобных сцен.
-Читаете, мой дорогой супруг? - раздался за его спиной голос великой княгини. Он даже не заметил, как она вошла в библиотеку.
-Я дочитал прекрасный роман Артура фон Безлера. Он чудесно пишет. А вы что тут делаете? Разве вы не должны заниматься своими дамскими делами? - Он недовольно посмотрел на супругу.
-Я пришла сообщить вам радостную новость, - ровным тоном сказала она. - Мне удалось добиться падения авторитета мадам Немолочновой. Боле Государыня ей не доверяет, и княгиня не будет следить за нами.
-Её удалят от двора, сударыня? - на губах великого князя появилась злорадная ухмылка. Он ненавидел Немолочнову и был бы рад избавиться от неё.
-Нет. Нет. Её лишат статуса обер-гофмейстерины и выделят более скромные покои. - Несмотря на то, что великая княгиня не была злопамятной, она не могла забыть, как Немолочнова третировала её и её дам. Она была бы рада добиться полного устранения этой особы, но пришлось довольствоваться тем, что есть.
-Она останется вашей статс-дамой? - допытывался великий князь.
-Пока что да. Загадывать не будем, - Екатерина воздерживалась от того, чтобы высказывать вслух определённые мысли, так как во дворце любое, даже самое безобидное высказывание, могло быть использовано против неё.
-Когда я стану императором, я прикажу пытать Немолочнову на дыбе, обвинив в каком-нибудь заговоре против меня, а потом сошлю в Сибирь. Пусть страдает так же, как страдал я от её глупых доносов, - сказал великий князь с видом обиженного ребёнка.
Екатерина тактично промолчала, хотя его планы показались ей довольно жестокими. Она привыкла к подобным заявлениям. Что великой княгине беспокоится о судьбе какой-то Немолочновой, когда супруг грозится отправить её в монастырь, как только ему посчастливится занять престол.
-Вы пойдёте на обед, что завтра дают во Французском посольстве? - прервала неловкое молчание Екатерина.
-Пойду, - бросил великий князь. - Мне нравится веселье.
Великая княгиня пыталась разговорить своего супруга, но, заметив, что тот не настроен беседовать с ней, покинула библиотеку. Великий князь взял с полки ещё один роман, посвящённый его любимой разбойничьей теме.
-У Государыни нашей снова случился припадок после того, как племянник её наговорил ей много разных «любезностей». Я стоял за ширмой и слышал их разговор. Я сам видел, как ей сделалось дурно и был вынужден послать за медиком, - сообщил Петру Петровичу Лефорту Иван Шувалов, фаворит императрицы Елизаветы. Это был привлекательный мужчина лет 33, его чуть пухлое лицо было приятным, а в тёмных глазах читалось смятение.
-Как она чувствует себя сейчас? - ровным тоном спросил Пётр Петрович.
-Медик сказал, что это падучая*. На завтрашнем обеде во Французском посольстве мы не увидим Елисавет, - вполголоса сказал Шувалов. Говорить на такие темы в дворцовых коридорах было слишком рискованно.
Пётр Петрович помрачнел. Болезнь в любой момент могла унести жизнь Елизаветы Петровны.
-Будем надеяться на лучшее, - сказал он. - Может быть, к завтрашнему дню Её Величеству полегчает, и Елизавета Петровна всё-таки удостоит французов своим посещением.
На следующее утро придворные узнали о том, что Елизавете Петровне стало легче, но она не чувствовала себя настолько хорошо, чтобы отправляться на званый обед. Атмосфера во дворце была мрачной, а разговоры и кислые мины придворных навевали тоску. Лишь великий князь лелеял свои планы. Вероятно, скоро ему представится возможность стать императором, хотя медики утверждали, что императрица проживёт ещё довольно долго.
-Думаю, это ещё не конец, - с прискорбием сообщил ему маркграф Шильдкраут. - Государыня изволила откушать бульона и смеялась, когда шутиха-калмычка развлекать её.
-Скорей бы она скончалась, - буркнул великий князь. - Вот тогда бы мы отпраздновали это событие.
***
...Вы знаете, граф, что рано или поздно нога Рюльера заживёт. Вы, в таком случае, отправитесь обратно во Францию. Король совершенно спокойно откажется вам выплачивать обещанную пенсию. Людовик любит менять нарушать свои обещания. В конце концов, он сказал вам это лишь для того, чтобы вы согласились отправиться в Россию в качестве секретаря нашего посольства. Де Бретёй вами недоволен, ничего полезного для Франции вы пока что не сделали, так что резонов отказать вам у Его Величества будет более чем достаточно. Вы писали, что Екатерина Алексеевна испытывает к вам симпатию, Елизавета Петровна тоже, но этого мало. Они быстро забудут вас. Ведь вы можете похвастаться лишь отцовскими заслугами, но никак не своими собственными. Поверьте, граф, царедворцу не следует медлить….
Дочитав письмо Шетарди, Арман-Филипп понял, что оказался в достаточно трудном положении. В один прекрасный день торжествующий де Бретёй сообщит ему, что Рюльер выздоровел и направляется в Россию. Если верить Шетарди, то король может отказаться выплачивать ему пенсию. И что, в таком случае, делать Арману-Филиппу? На что он будет жить в Париже? «Если б не эта пенсия, то я никогда бы не согласился стать секретарём посольства», - подумал Арман-Филипп. С другой стороны, он дал себе обещание походить на Шетарди и не должен нарушить своего слова. Будь маркиз на его месте, он приступил бы к действиям, а не предавался бы тоске. «На предстоящий обед я оденусь со всей тщательностью», - подумал Арман-Филипп.
Облачившись в костюм, он посмотрел на себя в зеркало. С виду - истинный царедворец. В шляпе с пышным плюмажем, роскошном зелёном костюме, расшитом серебряной нитью. Отчего бы ему не стать дамским любимцем? Не даром же Шетарди ещё перед версальским балом говорил, что сердца всех дам будут разбиты Арманом-Филиппом. С другой стороны, зачем ему всё это? Репутация дамского угодника не принесёт ему ровным счётом никакой пользы. А вот если он завоюет расположение великой княгини, то это может помочь Арману-Филиппу.
Словарик:
1.Описание комнаты взято из записок Екатерины.
2. Обер-гофмаршал Брюммер был одним из воспитателей великого князя. Несмотря на то, что он жестоко обращался с наследником престола, Елизавета не отстранила его от занимаемой им должности.
3. Байстрюк - незаконнорожденный
4. Яков (Якоб) Штелин - воспитатель, затем библиотекарь великого князя. Деятель российской Академии наук на раннем этапе её существования, писатель, биограф, картограф.
5. Падучая - эпилепсия.
ГЛАВА 25
На званом обеде собрался весь цвет петербургского общества. Разодетые молодые щеголи, умудренные опытом пожилые придворные с орденами на расшитых камзолах. Об отсутствии императрицы французам уже доложили. На обеде её заменяла великая княгиня - в напудренном белом парике, пышном платье из голубой парчи, затянутая в тугой корсет, она выглядела довольно величественно. Наследник престола производил совершенно другое впечатление. Он ни с кем не говорил, лишь жадно ел и пил вино. Роскошный костюм, отороченный золотым галуном, не делал его привлекательнее. А следы от оспы, которые не могли скрыть даже несколько слоев пудры, лишь подчёркивали общую картину.
-И этого господина прочат на российский престол! - хмыкнул де Резон, кивнув в сторону великого князя.
-Не говорите, месье, - отозвался барон де Бретёй. - Во что он превратит в Россию?
Обед проходил достаточно спокойно. Вели беседы, ели, пили, обсуждали последние новости. Арман-Филипп сидел как на иголках. Он чувствовал, что теряет время даром. Он пытался завязать с кем-либо беседу, поскольку не знал, о чём говорить. Он почувствовал, что глубоко разочаровался в себе. До Шетарди ему так же далеко, как великому князю до Петра I. «С другой стороны, не всё ещё потеряно. После обеда будут танцы. На них я и завяжу полезные знакомства», - успокоил себя Арман-Филипп.
-Мадемуазель Беспалова, позвольте ангажировать вас на танец, - сказал маркграф, подойдя к Александре. Однако в её планы не входило более никак общаться с Шильдкраутом и, собравшись с духом, она ответила отказом. Не успел маркграф далеко отойти, как заметил подходящего к ней Армана-Филиппа. Тот церемонно поклонился Александре и пригласил на танец. К удивлению, Шильдкраута, она присела в ответном реверансе.
