Я уложила голову ему на грудь, припав ухом к сердцу. Слушала, как оно стучит. Моё сердце. Мне принадлежит.
       – Кис, – шепнул он.
       – У?
       – Желание просила выполнить твоё. Я готов, проси.
       – Обещаешь? – оторвалась от его сердца и заглянула в спокойное, умиротворённое лицо.
       Его пальцы перебирали пряди моих волос. Он чуть заметно улыбнулся.
       – Обещаю.
       –Обещаешь, обещаешь?
       – Да. Проси чего хочешь.
       – Завтра поедем в город. Я заберу заявление на Котова, обещала его отцу. А потом купим тебе ноут и кое-что из одежды.
       Он встрепенулся, хмуро уставился на меня.
       – Ты обещал, – буркнула я и отползла к ковру.
       Я отвернулась от него к стене, удобно устаиваясь на подушке. Кровать уже пахла нами, а не им одним.
       Трэш переваривал информацию долго. И когда я уже засыпала, пристроился сзади и обнял, проталкивая между нами одеяло, чтобы случайно не выдать свои явные желания.
       

*****

       – Хочу просыпаться с тобой каждое утро, – шептал приятный мужской голос мне в ухо. Меня поцеловали. – Ты очень красивая, киса.
       Да я вообще по утрам – класс! Лицо помятое, волосы спутанные, глаза опухшие.
       – Кис, возьми своё желание обратно, – его бесстыжие руки гладили мой живот под футболкой.
       Всё! Я сейчас сдамся без боя!
       – Я видел твой график, – продолжал шептать Никита, подбираясь к груди, – Ты у меня экономист, даже туалетную бумагу включила в траты. А ноута нет.
       – Он изначально в кредите, – сонно ответила я, выкидывая его руку из-под своей футболки. Резко села.
       Никита откидывал паутину моих волос с лица, пытаясь докопаться до губ. Поцеловал.
       – Просыпайся, я тебе чай заварил.
       Он был одет. Скидал к себе в сумку миксер, чайник и два сотовых телефона.
       – Пока завтракай, я сейчас вернусь.
       Убежал, на ходу накидывая куртку.
       А я смотрела на кусок батона вырезанного в виде сердечка и украшенного крыжовником из варенья. И понимал, что завтрак в постель приблизительно выглядит так.
       Никита вернулся, когда я уже одетая и причёсанная собирала походную сумку.
       – Отлично! – радостно сказал он у порога, показывая мне купюры. – Одежду я сам себе куплю. Я даже знаю прекрасный магазин, там бывает брендовая одежда. Называется «Секонд хенд после секонд хэнд».
       Я рассмеялась. Он мне безумно нравился за этот безграничный оптимизм и стойкость.
       Мы приоткрыли окно, чтобы суп не скис, закрыли комнату и отправились в наше первое семейное путешествие.
       На рейсовом автобусе мы доехали до города. Справились с самым неприятным, забрали заявление. А потом, как вырвались на свободу. Рука в руке по морозному городу. С улыбками, селфи и одной на двоих шавермой.
       Мы выбрали Трэшу ноут и прикупили специальный рюкзак, как у меня. Он, конечно, был огорчён, что не сам его себе покупает, и прятал свою детскую радость, что вообще у него будет такая серьёзная техника. Долго торчали в магазине, всё проверяли, дотошно приставали к консультанту. А потом вышли на улицу и решили выпить кофе в стаканчике, тоже один на двоих.
       Потом был магазин секонд хэнд. Я никогда не бывала в таких, даже когда мама Света кричала, что мы обнищали, на шмотки и внешний лоск всегда находились деньги.
       Одели Трэша во всё «новенькое». Главное по росту. Главное перчатки!
       И на последнем автобусе покидали город больших фонарей.
       Мы сидели на заднем сидении. Рука Никиты прижимала меня к его плечу. За окнами было темно, и огромные прожекторы освещали строительство нового элитного дома.
       – Смотри, Катя. Видишь, дом строят? Когда я вырасту куплю нам шести комнатную квартиру в таком же, – он говорил это, как заклинание. Мысли и планы вслух. Нет, это не была пыль в глаза или жалкая попытка набить себе цену. Трэш мечтал и где-то в своей голове строил планы, как осуществить нереальные на данный момент мечты.
       – Куда нам шесть комнат? – усмехнулась я, приласкалась к нему.
       – Пять детей, киса.
       Я тихо посмеивалась. Нет, конечно, это здорово. Но пять!!! Мне двух сестёр по горло хватило, и то я с ними немного занималась.
       – Согласна? Ты со мной? – улыбаясь, смотрел на меня влюблённо.
       – Да, Ник. Я с тобой, – он силой накренил меня между сидениями и сладко поцеловал. Оторвался с трудом, всё также сильными руками держа под собой, почти на весу. – У тебя есть мечта?
       – Ага. Я хочу на Ибицу и машину, – вылезла из его объятий и села.
       – До Ибицы далеко, а вот машину, – он что-то придумал и посмотрел на меня во все глаза. – Слушай, киска, а давай тебя отправим на права учиться. Сейчас новогодние каникулы, я найду подработку, оплатим на заводе автошколу.
       – Ник! – пришла мне в голову идея. – А давай поработаем дедом Морозом и Снегурочкой! На корпоративах, знаешь, сколько забубенеть можно. К тому же всегда сытые и пьяные.
       – Мысль! – подхватил Трэш. – Конкуренция, конечно. Но с такой внешностью, как у тебя все детские сады и школа точно наши! Сдашь на права. Мерс, конечно, не обещаю, но чтобы ездила, найдём машинку. К тому же я кое-что шарю, буду сам чинить.
       Папа! Я его обожаю! Спасибо!
       Мы так разфантазировались, как мы купим в секонде подходящие халаты и сами всё сошьём, что не заметили, как приехали в посёлок.
       Вышли на остановке напротив клуба.
       Гремела музыка, у обелиска была драка. Что-то далёкое, не наше. Но Трэш всё равно спросил:
       – Хочешь в клуб сходим?
       – На следующей неделе, для разнообразия. У меня синяк заживёт, и я даже накрашусь ради такого случая.
       Он усмехнулся и прижал меня к себе.
       Мы шли по парку, потом мимо торговой площади. И под аркой Никита сильно забеспокоился. Он прибавил шагу, и я еле за ним поспевала.
       У первого подъезда стояла полицейская машина и карета скорой помощи.
       Я понимала, что такое бывает… В этой жизни бывает всё.
       – Привет, дядь Толя, – поздоровался Трэш с высоким мужчиной в полицейской форме.
       – Привет, Никита. Вымахал то как, – мужчина неожиданно даже для Трэша обнял его. – Порезали твоего отчима. Мамку заберём на время. Ты как?
       – Учусь, всё в порядке, – оторопело ответил Никита, и я почувствовала, что он сильно обеспокоен.
       Нет, он не сожалел об отчиме. И я даже подумала, что о матери тоже. Это было то, до чего я не докопалась.
       Мы стояли на улице до тех пор, пока все не разъехались, пока зеваки не разошлись. А потом я не хотела идти.
       На втором этаже стены подъезда были в крови, и ступеньки тоже заляпаны.
       В квартире Никита сразу открыл окна. И только после этого мы вернулись в комнату. Закрылись по привычке. Долго не могли прийти в себя.
       Я гладила его по спине руками, когда он долго смотрел в окно.
       – Сколько раз я мечтал, чтобы это произошло, – прошептал он. – Сколько лет я только об этом и думал. Произошло. Облегчения нет.
       Я только вздохнула. Хреновый из меня психолог. Чесались руки посмотреть, что надо сказать в таком случае. Но мне самой было так тяжело, что решила просто помолчать. Обняла его сзади. Вот и вся моя поддержка.
       – Главное, что ты со мной. Теперь всё изменится. Вот увидишь, с понедельника у нас начнётся новая жизнь.
       Перед сном мы смотрели фильм, а потом Трэш залез в свой комп, и пока я спала, из него не вылез.
       В воскресение я оторвалась за всю неделю беспробудной дичи, проснулась только после обеда.
       Он сидел рядом, держал на коленях свой ноут и уже что-то там рисовал. Был очень увлечён. Волосы собрал в хвостик на макушке, хмурил брови и сверкали глубоким интересом его карсивейшие синие глаза. В них можно утонуть, потому что это бушующая стихия, бездонная и опасная.
        Длинная шея, широкие плечи и острые ключицы. Пару шрамов на груди. Впалый живот.
       – Это что-то, – восхищённо прошептал Никита. – Киса, я по жизни твой должник. Если выгорит то, о чём я думаю.
       – О чём ты думаешь? – усмехнулась я.
       – 3-Д моделирование. Офигенная вещь. Можно заработать, не выходя из комнаты.
       – Ник, если мы одни здесь остались, – нерешительно начала я. – Может… ремонт сделаем?
       – Вначале, узнаем, что там мамка. Она у меня с тараканами.
       Я расслабилась и ещё час провалялась в кровати. А потом вспомнила, что у меня ещё есть телефон. Вначале просмотрела наши фотки. Поставила на заставку за место пионов, там где Трэш целует меня в щёку, а я довольная с синяком.
       – Синяк можешь стереть? Мне фото нравится.
       – Попробую. Вышли мне.
       Так в ленивом томлении мы и провели выходной день. Ни мне, ни Трэшу никто не звонил. В гости никто не приходил. И это, почему-то, радовало.
       Мы дурачились перед сном, валяясь и путаясь в одеяле. Целовались, зависая в неведомых сетях своих чувств. Но дальше дело не пошло. Как-то не очень в квартире, где убили человека. И у Трэша тоже мысли не в ту сторону уносились. Он уже серьёзно думал о работе.
       А потом наступил понедельник, который, по мнению Никиты, должен был изменить нашу жизнь. Сломя голову мы неслись в школу. А потом на самом подходе к дверям, он спросил у меня:
       – Киса, я плитку выключил?
       – Не помню, – охнула я.
       – Этого не хватало. У меня телефон разрядился, но я мигом, – пообещал Никита. Быстро чмокнул меня и рванул обратно.
       На иголках отсидела первый урок русского языка. Трэш не пришёл. Сорвалась на звонке с места.
       Меня всю колотило. Меня рвало на части, и я забыла куртку в школе. Такая тревога обуяла, я пожалела, что потратила сорок минут. А не сразу рванула на его поиски.
       Влетела в подъезд, дрожащей рукой открыла дверь. Вышла довольная соседка.
       – А ты что здесь забыла в чужой квартире?
       – Здрасьте, я вообще-то здесь с Никитой живу, – ответила я.
       – Никиту забрала опека в детский дом. Лидка, пьянь подзаборная отправлена на принудительное лечение.
       

        Глава 5

       
       Кто мне объяснит, почему долбанная опека не забрала ребёнка из семьи, когда ему было четырнадцать?! Когда он голодал, когда его бил отчим. Голодал… По помойкам шлялся. Где была эта идиотская школа?! Почему Жопа-Голова не думала своей жопой-головой? Почему Марго тупица, живущая в доме Никиты не написала в органы?! Зачем вытаскивать парня почти совершеннолетнего, можно сказать, из полноценной семьи?! Я его под опеку возьму!
       Сволочи! Всех ненавижу!!!
       Я прижимала к себе подушку с запахом любимого парня и орала в неё со всего больного, недолеченного горла. Соседка уже не возмущалась, что чужие в квартире. Сбежалась половина нашего класса. Лядина не всех пустила в комнату. Просочились Анечка и Шиша. Эти двое доигрались в морской бой, что уже везде стали ходить вместе.
       – Катька, ну прекрати, – расстроенно говорила Сонька, пытаясь отодрать от меня подушку.
       Она меня не понимала. Никто из них не понимал. Мой мир разрушен. Мне ничего не осталось. На звонки Трэш не отвечал, телефон сел, и видимо зарядить было негде.
       Любимый мой должен позвонить, сообщить, где он. А пока Никита не звонил, я замочила подушку слезами и орала белугой. Собраны вещи, он и свой компьютер взял. Одежды немного. На обратной стороне листа с моим семейным бюджетом, размашистыми буквами написал: « Я люблю тебя, Киска. Дождись меня!»
       Я осталась одна как тогда, когда умер папа. И опять эта женщина, которая зовётся матерью.
       Света нарисовалась в комнате Трэша. Она гладила меня по ногам, а потом прилегла рядом и обняла.
       Она не знает такой боли. Она никого никогда не любила. Даже своих детей.
       Вру! Она любит деньги. Без них она вот так же надрывно кричит и страдает.
       Что ей нужно от меня?
        Изображала родительскую любовь. Я ж ей накопления не отдам. И украшения, которые хранятся в банковской ячейке, она тоже не получит. Пусть не врёт, якобы разрешила мне хранить их, ей бы не выдали папины подарки. Открыть ячейку могу только я и только после исполнения восемнадцати лет.
       Хотелось от злобы на этот мир всё это ей выкрикнуть. Но я вдыхала носом запах любимого и запертая в своих собственных переживаниях, не могла отвлекаться на остальных.
       – Доченька, – заныла Света. – Он позвонит. Ну, не убивайся ты так.
       – Тёть, Света, может узнаем, куда его увезли? – наивно спросила Анечка, которая от переживаний сгрызла все ногти.
       – Зачем узнавать, ему же не три года. Тугара, прекрати! – ругалась Лядина, перенервничав со мной. – Позвонит и всё встанет на свои места. И вообще так не бывает! Дрались полгода, а теперь любовь невпупенная!
       – Да, пошла ты!!! – заорала я ей в лицо.
       И она пошла. Испугалась меня и вылетела из комнаты. А вернулась с успокоительными. Впихивали их в меня всем миром.
       Слова Светы показались разумными. Мне в чужой квартире делать было нечего. Аня с Ромкой навели порядок, вынесли продукты. Я понуро собирала учебники в сумку. Раскрыла тетрадь по алгебре и зависла над рисунком, что рисовал Трэш.
       Это сильнее фотографий. Рисунок отобразил все наши чувства. От листов и завитков в моих волосах он казался сказочным.
       – Как красиво, – выдохнула Анечка. – Рома, посмотри.
       Шиша шмыгнул носом у моего уха. Сказать ничего не смог.
       Убитая и ослабленная, я покидала комнату Трэша. Оставила себе ключи, прихватила его подушку. Как он мои ярко-салатовые трусики, которые я не нашла.
       Потух пожар в моей душе, рассеялся свет. Только маленький огонёк надежды теплился внутри, что всё будет хорошо. До девятого мая не так много времени. Только вот мы изменимся. И он в первую очередь.
       Истощённая и обессиленная я села в машину отчима, и Света повезла меня домой.
       Мой изнурённый вид немного смутил Егора, он ничего не сказал. Но потом всё-таки явился на чердак и попросил не язвить.
       – Давай, как прежде поживём, – предложил он, когда мама раскладывала мои вещи по местам. – Никто тебя не гонит. Денег от тебя не требует. Если на карманные расходы нужно, всегда рады.
       Странно было от него это слышать.
       Решила, пусть остаётся так.
       Трэш не позвонил на следующий день и через день тоже мой телефон молчал. Мне опять вызвали врача, потому что поднялась температура. На самом деле, Света не хотела распускать слухи, что я жила в бомжатне, где зарезали человека. Думала, что в селе такое возможно. Надеялась, что когда я приду в школу со справкой, слухи сами собой отпадут.
       Бахря сожрала мои кроссовки. Пыталась добраться до учебников и получила по наглой белой морде. Оказывается, порода требовала пристального внимания и воспитания. Бахря умная, даже слишком. Когда я велела отстать от моих тапок, она отстала, но втихаря, всё равно бантики отгрызла.
       Он позвонил в одиннадцать часов вечера третьего дня. Я чуть не задохнулась, нажимая на зелёную трубку.
       – Киса! Ты меня слышишь? – голос его был твёрдым и строгим. – Слушай внимательно. Меня захерачили за тысячу километров от тебя. Знакомые отца постарались, чтобы я в обычный детдом не попал. Меня чуть в колонию не отправили. Я ведь рыло этой узкозадой опекунше разбил.
       – Ник, – пискнула я.
       – Всё хорошо, любимая! Моя Киска. Придётся потерпеть. Ты, как? Со мной?
       – С тобой, – я вытерла слёзы и с благодарностью посмотрела на небо. – Куда тебя увезли?
       – Ты только не смейся. Тут батюшка, матушка, монахи и тридцать моральных уродов. И я среди них самый нормальный.
       Он красиво рассмеялся. Обожала, когда он смеётся.
       – Кис, прикинь, здесь реально дадут заработать!
       – Ты опять об этом, – уныло вздохнула я. – Зачем трусики мои взял? Примерять будешь, как туфельку через полгода?
       – Трусики твои – мой талисман. А попку твою узнаю из тысячи!
       – Трэш, – заплакала я.
       – Катя! Серьёзно, надо пережить. Будешь меня ждать? – он старался говорить строго.
       – Конечно, уже начала.
       – Тогда берись за учёбу! Я верю в тебя. Утром и вечером буду звонить. Вечером можно с наушниками даже видео.