А овес… нужна ведь приманка! Держу пари: коняшка перебивается с мяса на рыбу, потому точно поведется и не станет думать о мелочах.
Увы, несмотря на всю браваду — коленки ощутимо подрагивали. Очень не хотелось быть скушанной во цвете лет какой-то древней тварью. Пусть даже это очень красивая древняя тварь. Да полно, покажите мне хоть одного откровенно страшненького эльфийского лорда!
Спустившись к воде, я сунула руку в корзину и, зачерпнув горсть зерна, швырнула его в воду, а после быстренько рванула на бережок. Присев на большой камень, стала не торопясь плести косы, дабы полностью соответствовать образу невинной и чрезвычайно придурковатой девушки.
Вода забурлила, и, скосив глаза, я увидела, что над поверхностью на какой-то миг мелькнул темный, влажный бок.
Угу, приплыл.
Из воды показалась длинная, стремная черная морда, лишь отдаленно напоминающая лошадиную. Янтарно-оранжевые глаза насмешливо сощурились, и конь вновь нырнул, чтобы спустя минуту выбраться на берег животиной дивной красоты. Он встряхнулся, и в гриве зазвенели, сталкиваясь уже знакомые ракушки.
Коняга горделиво изогнул шею, предлагая всесторонне оценить свою прелесть, и насмешливо фыркнул, глядя на меня.
М-да…
Почему-то у меня появились сомнения в том, что в животном виде кельпи тупые, как и любые кони. Во всяком случае на меня он пялится с отчетливо видным ехидством.
Я в ответ изображала максимально возможное восхищение во взгляде.
— Коник…
Коника перекосило.
Я практически видела, как в его голове носятся и сталкиваются пафосные мысли в стиле «Я, древний и прекрасный властелин вод, такой-то и такой-то, награжденный Неблагой Королевой за юбилейное количество утопленников! Как ты, смертная, смеешь меня коником называть?»
А у смертной в глазках лишь восторг, а на лице крайне дебильное восторженное выражение.
— Красивый-то какой!
Водная скотина, очевидно, была самовлюбленной дальше некуда, так как в больших глазах появилось удовлетворение и он крутанулся кругом, позволяя оценить себя со всех сторон. Старайся, старайся… я прекрасно знаю, как ты выглядишь в истинном виде.
Я встала и двинулась вперед, по дороге, якобы случайно пнув корзину с зерном. Она покачнулась и опрокинулась, рассыпая по траве золотистые зернышки.
Конь уставился на них так завороженно, что я даже пожалела несчастного. Сейчас не средние века, и келпи не спешат задабривать. Вот и живет несчастный, перебиваясь с человечины на рыбку. Страдает, наверняка. А он же, как ни крути, — лошадь!
— Хочешь? — ласково спросила я и, зачерпнув горсть зерна, со внутренним содроганием протянула руку к коню. — Кося, кося, кося…
«Косю» снова перекосило. Сюсюканье ему явно не нравилось, но голод, как известно, не тетка, потому приходилось быть лапушкой.
Было страшно. Очень страшно, кошмарно страшно. Хотелось пнуть корзинку еще раз, чтобы полетела и вписалась прямо в чувствительный бархатный нос, и, завывая, рвануть вверх по холму. Вот тварька удивится-то!
Представив себе на миг картинку, я даже улыбнулась, и, судя по всему, это окончательно успокоило лошадку. Он потянулся к моей ладони и осторожно, одними губами собрал с нее подношение.
Я выдохнула. Все же лишиться руки очень не хотелось, но, видимо, кельпи пришел к выводу, что целый человек это лучше, чем его кусочек, потому был терпеливой и ласковой коняшкой.
Осторожно погладив бархатные ноздри и с содроганием заметив нехилые такие клыки в лошадиной пасти, я провела рукой по его морде, заглядывая в глубокие, искристые глаза. Нельзя смотреть так вот на фейри. Потому как это настолько чарующее, прекрасное зрелище, что хочется любоваться им вечно. Сначала… А после хочется сдохнуть во славу потусторонних красавцев, завещав им все интересующие их органы. В данном случае разве что кроме печени. Не любят кельпи печень. Гурманы, чтоб их!
Конь встряхнулся и, разорвав зрительный контакт, потянулся к корзинке с зерном и начал проворно поглощать овес.
— Кушай, мальчик, кушай, — ворковала я, поглаживая шею животины и перебирая гриву.
Животина негодующе прядала ушами, так как «мальчиком» себя явно не считала, претендуя на большее, но от еды не отвлекалась, здраво рассудив, что на этом этапе я от него уже никуда не денусь.
Доев, он вновь повернулся — с более чем благодушным выражением морды, — а затем игриво толкнул меня боком и опустился на передние ноги, намекая, что теперь можно и покататься на таком потрясающем жеребце.
Ага, аперитив съели и можно приступать к основному блюду?
С трудом удержав восторженно-дебильное выражение на мордашке, я с деланым недоверием покосилась на лошадь и даже сделала ма-а-асенький шажок назад. Кельпи хлопнул длинными ресницами, придавая морде умильный вид, и подпихнул меня головой под руку, намекая, что кататься мы таки будем!
О-о-о, лошадушка желает сделать все по классике?
Сначала катаемся, а после сигаем в воду и уже там топим и едим?
Ладно, красавчик… до определенного этапа нам по пути. Мне и правда нужно на тебя сесть.
Задрав подол платья, я забралась на коня, ощущая кожей его прохладную шкуру, и, незаметно потянув за кончик пояса, развязывала узел. Кельпи выпрямился, и я испуганно сжала колени, так как он оказался неожиданно высоким и земля резко отдалилась.
Вопреки ожиданиям, фейри не стал с ходу бросаться в речку. Он сделал маленький круг по бережку, периодически изгибая шею и косясь на меня янтарным, ехидным взглядом.
Маски спали. Я отвечала ему своим, испуганным и напряженным, сжимая ноги, хотя уж что-что, а упасть мне с него не грозило. Как бы я не старалась… Стоит человеку сесть на кельпи, как все… словно прилипает. Так что самоуверенная животина, очевидно, считала, что игры кончились и я теперь в его власти. Я же нервно пропускала через пальцы плетеную уздечку, которая недавно заменяла мне пояс. Заговоренную и крепкую, предназначенную как раз для ловли дивного народа. Надеюсь, что конь ее не порвет, все же не высшая сущность, хоть и особенный кельпи.
Лошадь развернулась в сторону воды и встала на дыбы перед тем, как сигануть в темные воды. Я воспользовалась этой возможностью и подавшись вперед, двумя руками обхватила шею коня, оплетая ее магической, словно прилипающей к шкуре веревкой. Кельпи злобно взвизгнул и одним прыжком нырнул в речку.
Я едва успела сделать глубокий вдох, как обжигающе холодная вода сомкнулась над головой. Сильное течение облегало мое тело, взмывая вместе с волосами вверх и оплетая лицо рыжими прядями. Я ощущала, как изменяется подо мной форма тела кельпи, и отчаянно прижималась к гладкой шкуре, ни на миг не ослабляя хватку на зачарованной уздечке.
Ну уж нет, поганец! Так просто я тебе не дамся. Я прикусила губу до металлического привкуса во рту, до обжигающей боли, но радовалась ей как самому острому наслаждению. Потому что только боль самое надежное подтверждение того, что ты еще жива. А если тебе слишком хорошо… это повод задуматься. Основательно так задуматься.
Так что сейчас я колотила пятками по на удивление огромному телу под собой и затягивала, со всей дури затягивала светящуюся даже под водой узду.
Водные потоки бешено крутились вокруг и в какой-то момент отбросили волосы с лица. Я открыла зажмуренные глаза и невнятно булькнула от ужаса, выпуская изо рта драгоценный воздух. Потому что буквально в десятке сантиметров от моего лица была злобная морда кельпи, что яростно скалил зубы.
Янтарно-оранжевые глаза смотрели в самую душу и выворачивали ее наизнанку. Чаровали, покоряли… уговаривали ослабить хватку. И у меня медленно слабели пальцы, пока я не уловила отблеск торжества в глазах фейри.
Думаешь, сдалась? Подавись, тварь водная!
Рывком подавшись ближе, я прислонилась лбом к его морде и закрыла глаза, со всей дури стягивая удавку.
Дальнейшее слилось для меня в бесконечное сюрреалистическое родео.
Бешеное течение, послушное воле фейри, то закручивалось вокруг меня водоворотом, то почти срывало с его спины потоком воды. Сам конь изгибался, выворачивался, метался по волшебному омуту, которого быть не могло в такой мелкой реке, и старательно пытался освободиться.
А я умирала… тонула, потому что запас воздуха давно закончился, а фейри и не думал сдаваться. Но и хватку я не ослабляла, хотя, наверное, это уже было практически предсмертной судорогой и вытащить из моих рук поводок сейчас не удалось бы никому.
Внезапно все закончилось. Вода успокоилась, кельпи тоже, и откуда-то сверху начал приближаться свет. Бесконечно прекрасный, теплый и янтарный свет.
Я улыбнулась, подумав, что если это и есть смерть, то все оказывается не так уж и плохо. Хотя и очень глупо.
Но увы, сразу после света начались неприятности.
Конь под телом резко пропал, и я свалилась в сильные руки отчаянно матерящегося на древнем наречии мужчины. Он вытащил меня на берег и перекинул через свое колено, выбивая воду из легких.
Я закашлялась, отплевываясь и мысленно поздравляя себя с возвращением в мир живых.
Меня небрежно спихнули на траву, а после почему-то рухнули сверху и рявкнули:
— Уздечку-то теперь можешь отпус-с-стить, хозяйка!
Вот это было сложненько. Мои руки словно приклеились к веревочному пояску, продолжавшему болтаться на шее господина Зеленой Реки. Он выругался в очередной раз и принялся разгибать мне пальцы — по одному и на удивление аккуратно. А закончив с этой задачкой, стащил удавку со шеи и отшвырнул в траву.
— Доброго вечера, мистер Стоун, — слегка задыхаясь от пережитого, поздоровалась я. — То есть лорд Элвенрой.
Он наконец поднялся, не сводя с меня сумасшедше-зеленых глаз. Откинул за спину косички с раковинами. Смотреть ему в лицо совершенно не хотелось, и я принялась рассматривать уши. Острые такие, длинные-предлинные… вот у зазеркального гада очень длинные пальцы, а у водного уродство, видимо, заключается в ушах? Хотя, кажется, у всех фейри такие…
Уши кельпи прижались к голове и медленно приняли обычную круглую форму. Да и волосы, словно выцвели на солнце. Мужчина вновь маскировал облик.
— Это просто невероятно добрый вечер! — сказал сквозь зубы мой сосед. — Я даже такого и не припомню за несколько последних столетий.
Ну да. Не стоит забывать, что передо мной стоит страшно древняя тварь. Злая и опасная. Но если приглядеться, то и в человеческом облике этот… конь очень даже ничего. Совершенно правильные черты лица, и разрез глаз такой интересный… А губы очерчены настолько соблазнительно, что…
Элрой рассматривал меня не менее внимательно, и вдруг я осознала, что лежу перед ним в абсолютно мокром, облепившем тело платье. Спокойно, Беа! В конце концов, это не мужчина! Это просто конь! Такой особенный конь…
— Ну? И что дальше? — осведомился особенный конь.
Его одежда была сухой. Но замечательно обрисовывала широкие плечи. Может, и конь, но боже ж ты мой, какой мужчина!..
Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и попыталась сесть. Нельзя заглядываться на фейри. Если хочешь жить благополучно — ни в коем случае нельзя заглядываться!
Сил, если честно, вообще не осталось. И дорогой соседушка это, видимо, понял. Тяжко вздохнул и подхватил меня на руки. «Уже прямо традиция…» — подумала я, облегченно расслабляясь, и закрыла глаза.
— Это становится традицией, — сообщил Элрой. — И не могу сказать, что приятной!
А ведь врет… Было бы неприятно — не держал бы так бережно. И это после нашего… хм… купания. Точнее попытки утопления.
— Ты меня чуть не утопил, — пожаловалась я. Не называть же на «вы» собственную лошадь?
— Прекрасная была бы смерть, не находишь? — злобно ответствовал кельпи. — С трудом удержался, если честно!
— Это уздечка удержала!
— Заблуждаешься. Со смертью хозяйки уздечка теряет свои свойства.
Остаток пути до дома мы молчали. Я держалась за шею своего новобретенного коня и отстраненно думала, сумею ли изобразить на бумаге гладкость и бархатистость его кожи. И шелк волос на затылке, который ощущала пальцами…
Это же сколько мне за него заплатят! Посмотрела на правильное лицо кельпи с еще большей нежностью.
На крылечке дома сидел, пригорюнившись, брауни. Водил палочкой по ступеньке, вздыхал и нас заметил не сразу. Или сделал вид, что не замечает.
— Вижу, что ты и не сомневался в успехе предприятия, Айкен Драм, — едко произнес Элрой. — Подвинься, я занесу НАШУ хозяйку в дом.
— Не надо! — хором вскрикнули мы с брауни.
— Спасибо, мне уже гораздо лучше! — торопливо добавила я, выворачиваясь из рук кельпи. — Мне только переодеться бы… Подождешь?
— Зачем? — печально спросил водный гад. — Ах да… У хозяйки есть для меня поручения?
И еще какие. Просто ты о них пока не знаешь.
Айкен вскочил со ступеньки и затараторил:
— Хозяйка промокла! Замерзла! Нужен горячий чай! Нужно лечь под одеяло, идем скорее, я помогу…
— Высуши лучше хозяйку! — процедил Элрой.
Брауни, явно смутившись, щелкнул пальцами, и я вздрогнула от неожиданности. Ощущение было скорее неприятным, словно все тело обдало горячим воздухом. Но зато эффект отличный. Все-таки магия — очень полезная штука… И, кстати, водный гад вполне мог бы и сам меня высушить.
— Чаю, лорд Элвенрой? — невинно предложила я, не зная, как начать разговор.
— Не откажусь, мисс Беата, — любезно согласился кельпи. — Ни от чая, ни от десерта. По слухам, ваш брауни очень неплохо печет сладкие пироги… И не стоит накрывать в гостиной, Айкен! — обратился он к брауни. — Посидим на кухне, по-семейному…
Ага, сейчас.
— Нет, лучше в саду, — не менее любезно сказала я. — Такой воздух сегодня свежий, ты не находишь? Айкен! У нас есть какой-нибудь маленький столик?
Выражение лица водного гада изменений не претерпело, но взгляд словно стал на несколько градусов холоднее. А ты что думал, дорогой, что в каждом минусе есть свои плюсы? Раз попался, то в дом наконец-то проникнуть сможешь? Угу, сейчас. Бегу, падаю, расстилаю красную ковровую дорожку!
Вопреки ожиданиям Элрой не стал спорить.
Оказалось, что плюшки, щедро посыпанные сахарной пудрой, кельпи любят не меньше, чем зерно. Меня, конечно, подмывало предложить ему миску овсянки, но перебирать, пожалуй, не стоило. Обидится еще…
Доев очередную плюшку и с заметным сожалением покосившись на блюдо с оставшимися, господин Зеленой реки вытер салфеточкой руки и ласково спросил:
— Так чего же ты хочешь, Беа? Я готов исполнить твое желание. Ведь у тебя есть желание?
Ну вот. Пора выдать формулировку.
— Лорд Элвенрой, я назначаю тебя стражем светлой стороны этого дома! — выпалила я.
Конечно, я ожидала соответствующей реакции. Но все же не такой.
Кельпи не сумел сдержать восторга по поводу моего заявления. И восторг этот был так велик, что за пару секунд его лицо превратилось в лошадиную морду, потом в жуткую акулью пасть и наконец в потрясенную фейрийскую физиономию неземной красоты. Правда, с клыками.
Но в следующее мгновение передо мной вновь сидел мой невозмутимый сосед. Только откинулся на спинку стула и зеленый огонь из глаз убрать не потрудился.
— Я польщен, — сказал он очень спокойно. И добавил после паузы: — И, не скрою, удивлен. Еще ни один хозяин этого дома не осмелился…
— Да-да, я знаю!
Элрой перевел взгляд на сидевшего около меня брауни, и тот быстро заявил:
— Господин Зеленой Реки должен знать, что я отговаривал хозяйку!
— Великолепно. — Водный
Увы, несмотря на всю браваду — коленки ощутимо подрагивали. Очень не хотелось быть скушанной во цвете лет какой-то древней тварью. Пусть даже это очень красивая древняя тварь. Да полно, покажите мне хоть одного откровенно страшненького эльфийского лорда!
Спустившись к воде, я сунула руку в корзину и, зачерпнув горсть зерна, швырнула его в воду, а после быстренько рванула на бережок. Присев на большой камень, стала не торопясь плести косы, дабы полностью соответствовать образу невинной и чрезвычайно придурковатой девушки.
Вода забурлила, и, скосив глаза, я увидела, что над поверхностью на какой-то миг мелькнул темный, влажный бок.
Угу, приплыл.
Из воды показалась длинная, стремная черная морда, лишь отдаленно напоминающая лошадиную. Янтарно-оранжевые глаза насмешливо сощурились, и конь вновь нырнул, чтобы спустя минуту выбраться на берег животиной дивной красоты. Он встряхнулся, и в гриве зазвенели, сталкиваясь уже знакомые ракушки.
Коняга горделиво изогнул шею, предлагая всесторонне оценить свою прелесть, и насмешливо фыркнул, глядя на меня.
М-да…
Почему-то у меня появились сомнения в том, что в животном виде кельпи тупые, как и любые кони. Во всяком случае на меня он пялится с отчетливо видным ехидством.
Я в ответ изображала максимально возможное восхищение во взгляде.
— Коник…
Коника перекосило.
Я практически видела, как в его голове носятся и сталкиваются пафосные мысли в стиле «Я, древний и прекрасный властелин вод, такой-то и такой-то, награжденный Неблагой Королевой за юбилейное количество утопленников! Как ты, смертная, смеешь меня коником называть?»
А у смертной в глазках лишь восторг, а на лице крайне дебильное восторженное выражение.
— Красивый-то какой!
Водная скотина, очевидно, была самовлюбленной дальше некуда, так как в больших глазах появилось удовлетворение и он крутанулся кругом, позволяя оценить себя со всех сторон. Старайся, старайся… я прекрасно знаю, как ты выглядишь в истинном виде.
Я встала и двинулась вперед, по дороге, якобы случайно пнув корзину с зерном. Она покачнулась и опрокинулась, рассыпая по траве золотистые зернышки.
Конь уставился на них так завороженно, что я даже пожалела несчастного. Сейчас не средние века, и келпи не спешат задабривать. Вот и живет несчастный, перебиваясь с человечины на рыбку. Страдает, наверняка. А он же, как ни крути, — лошадь!
— Хочешь? — ласково спросила я и, зачерпнув горсть зерна, со внутренним содроганием протянула руку к коню. — Кося, кося, кося…
«Косю» снова перекосило. Сюсюканье ему явно не нравилось, но голод, как известно, не тетка, потому приходилось быть лапушкой.
Было страшно. Очень страшно, кошмарно страшно. Хотелось пнуть корзинку еще раз, чтобы полетела и вписалась прямо в чувствительный бархатный нос, и, завывая, рвануть вверх по холму. Вот тварька удивится-то!
Представив себе на миг картинку, я даже улыбнулась, и, судя по всему, это окончательно успокоило лошадку. Он потянулся к моей ладони и осторожно, одними губами собрал с нее подношение.
Я выдохнула. Все же лишиться руки очень не хотелось, но, видимо, кельпи пришел к выводу, что целый человек это лучше, чем его кусочек, потому был терпеливой и ласковой коняшкой.
Осторожно погладив бархатные ноздри и с содроганием заметив нехилые такие клыки в лошадиной пасти, я провела рукой по его морде, заглядывая в глубокие, искристые глаза. Нельзя смотреть так вот на фейри. Потому как это настолько чарующее, прекрасное зрелище, что хочется любоваться им вечно. Сначала… А после хочется сдохнуть во славу потусторонних красавцев, завещав им все интересующие их органы. В данном случае разве что кроме печени. Не любят кельпи печень. Гурманы, чтоб их!
Конь встряхнулся и, разорвав зрительный контакт, потянулся к корзинке с зерном и начал проворно поглощать овес.
— Кушай, мальчик, кушай, — ворковала я, поглаживая шею животины и перебирая гриву.
Животина негодующе прядала ушами, так как «мальчиком» себя явно не считала, претендуя на большее, но от еды не отвлекалась, здраво рассудив, что на этом этапе я от него уже никуда не денусь.
Доев, он вновь повернулся — с более чем благодушным выражением морды, — а затем игриво толкнул меня боком и опустился на передние ноги, намекая, что теперь можно и покататься на таком потрясающем жеребце.
Ага, аперитив съели и можно приступать к основному блюду?
С трудом удержав восторженно-дебильное выражение на мордашке, я с деланым недоверием покосилась на лошадь и даже сделала ма-а-асенький шажок назад. Кельпи хлопнул длинными ресницами, придавая морде умильный вид, и подпихнул меня головой под руку, намекая, что кататься мы таки будем!
О-о-о, лошадушка желает сделать все по классике?
Сначала катаемся, а после сигаем в воду и уже там топим и едим?
Ладно, красавчик… до определенного этапа нам по пути. Мне и правда нужно на тебя сесть.
Задрав подол платья, я забралась на коня, ощущая кожей его прохладную шкуру, и, незаметно потянув за кончик пояса, развязывала узел. Кельпи выпрямился, и я испуганно сжала колени, так как он оказался неожиданно высоким и земля резко отдалилась.
Вопреки ожиданиям, фейри не стал с ходу бросаться в речку. Он сделал маленький круг по бережку, периодически изгибая шею и косясь на меня янтарным, ехидным взглядом.
Маски спали. Я отвечала ему своим, испуганным и напряженным, сжимая ноги, хотя уж что-что, а упасть мне с него не грозило. Как бы я не старалась… Стоит человеку сесть на кельпи, как все… словно прилипает. Так что самоуверенная животина, очевидно, считала, что игры кончились и я теперь в его власти. Я же нервно пропускала через пальцы плетеную уздечку, которая недавно заменяла мне пояс. Заговоренную и крепкую, предназначенную как раз для ловли дивного народа. Надеюсь, что конь ее не порвет, все же не высшая сущность, хоть и особенный кельпи.
Лошадь развернулась в сторону воды и встала на дыбы перед тем, как сигануть в темные воды. Я воспользовалась этой возможностью и подавшись вперед, двумя руками обхватила шею коня, оплетая ее магической, словно прилипающей к шкуре веревкой. Кельпи злобно взвизгнул и одним прыжком нырнул в речку.
Я едва успела сделать глубокий вдох, как обжигающе холодная вода сомкнулась над головой. Сильное течение облегало мое тело, взмывая вместе с волосами вверх и оплетая лицо рыжими прядями. Я ощущала, как изменяется подо мной форма тела кельпи, и отчаянно прижималась к гладкой шкуре, ни на миг не ослабляя хватку на зачарованной уздечке.
Ну уж нет, поганец! Так просто я тебе не дамся. Я прикусила губу до металлического привкуса во рту, до обжигающей боли, но радовалась ей как самому острому наслаждению. Потому что только боль самое надежное подтверждение того, что ты еще жива. А если тебе слишком хорошо… это повод задуматься. Основательно так задуматься.
Так что сейчас я колотила пятками по на удивление огромному телу под собой и затягивала, со всей дури затягивала светящуюся даже под водой узду.
Водные потоки бешено крутились вокруг и в какой-то момент отбросили волосы с лица. Я открыла зажмуренные глаза и невнятно булькнула от ужаса, выпуская изо рта драгоценный воздух. Потому что буквально в десятке сантиметров от моего лица была злобная морда кельпи, что яростно скалил зубы.
Янтарно-оранжевые глаза смотрели в самую душу и выворачивали ее наизнанку. Чаровали, покоряли… уговаривали ослабить хватку. И у меня медленно слабели пальцы, пока я не уловила отблеск торжества в глазах фейри.
Думаешь, сдалась? Подавись, тварь водная!
Рывком подавшись ближе, я прислонилась лбом к его морде и закрыла глаза, со всей дури стягивая удавку.
Дальнейшее слилось для меня в бесконечное сюрреалистическое родео.
Бешеное течение, послушное воле фейри, то закручивалось вокруг меня водоворотом, то почти срывало с его спины потоком воды. Сам конь изгибался, выворачивался, метался по волшебному омуту, которого быть не могло в такой мелкой реке, и старательно пытался освободиться.
А я умирала… тонула, потому что запас воздуха давно закончился, а фейри и не думал сдаваться. Но и хватку я не ослабляла, хотя, наверное, это уже было практически предсмертной судорогой и вытащить из моих рук поводок сейчас не удалось бы никому.
Внезапно все закончилось. Вода успокоилась, кельпи тоже, и откуда-то сверху начал приближаться свет. Бесконечно прекрасный, теплый и янтарный свет.
Я улыбнулась, подумав, что если это и есть смерть, то все оказывается не так уж и плохо. Хотя и очень глупо.
Но увы, сразу после света начались неприятности.
Конь под телом резко пропал, и я свалилась в сильные руки отчаянно матерящегося на древнем наречии мужчины. Он вытащил меня на берег и перекинул через свое колено, выбивая воду из легких.
Я закашлялась, отплевываясь и мысленно поздравляя себя с возвращением в мир живых.
Меня небрежно спихнули на траву, а после почему-то рухнули сверху и рявкнули:
— Уздечку-то теперь можешь отпус-с-стить, хозяйка!
Вот это было сложненько. Мои руки словно приклеились к веревочному пояску, продолжавшему болтаться на шее господина Зеленой Реки. Он выругался в очередной раз и принялся разгибать мне пальцы — по одному и на удивление аккуратно. А закончив с этой задачкой, стащил удавку со шеи и отшвырнул в траву.
— Доброго вечера, мистер Стоун, — слегка задыхаясь от пережитого, поздоровалась я. — То есть лорд Элвенрой.
Он наконец поднялся, не сводя с меня сумасшедше-зеленых глаз. Откинул за спину косички с раковинами. Смотреть ему в лицо совершенно не хотелось, и я принялась рассматривать уши. Острые такие, длинные-предлинные… вот у зазеркального гада очень длинные пальцы, а у водного уродство, видимо, заключается в ушах? Хотя, кажется, у всех фейри такие…
Уши кельпи прижались к голове и медленно приняли обычную круглую форму. Да и волосы, словно выцвели на солнце. Мужчина вновь маскировал облик.
— Это просто невероятно добрый вечер! — сказал сквозь зубы мой сосед. — Я даже такого и не припомню за несколько последних столетий.
Ну да. Не стоит забывать, что передо мной стоит страшно древняя тварь. Злая и опасная. Но если приглядеться, то и в человеческом облике этот… конь очень даже ничего. Совершенно правильные черты лица, и разрез глаз такой интересный… А губы очерчены настолько соблазнительно, что…
Элрой рассматривал меня не менее внимательно, и вдруг я осознала, что лежу перед ним в абсолютно мокром, облепившем тело платье. Спокойно, Беа! В конце концов, это не мужчина! Это просто конь! Такой особенный конь…
— Ну? И что дальше? — осведомился особенный конь.
Его одежда была сухой. Но замечательно обрисовывала широкие плечи. Может, и конь, но боже ж ты мой, какой мужчина!..
Я тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и попыталась сесть. Нельзя заглядываться на фейри. Если хочешь жить благополучно — ни в коем случае нельзя заглядываться!
Сил, если честно, вообще не осталось. И дорогой соседушка это, видимо, понял. Тяжко вздохнул и подхватил меня на руки. «Уже прямо традиция…» — подумала я, облегченно расслабляясь, и закрыла глаза.
— Это становится традицией, — сообщил Элрой. — И не могу сказать, что приятной!
А ведь врет… Было бы неприятно — не держал бы так бережно. И это после нашего… хм… купания. Точнее попытки утопления.
— Ты меня чуть не утопил, — пожаловалась я. Не называть же на «вы» собственную лошадь?
— Прекрасная была бы смерть, не находишь? — злобно ответствовал кельпи. — С трудом удержался, если честно!
— Это уздечка удержала!
— Заблуждаешься. Со смертью хозяйки уздечка теряет свои свойства.
Остаток пути до дома мы молчали. Я держалась за шею своего новобретенного коня и отстраненно думала, сумею ли изобразить на бумаге гладкость и бархатистость его кожи. И шелк волос на затылке, который ощущала пальцами…
Это же сколько мне за него заплатят! Посмотрела на правильное лицо кельпи с еще большей нежностью.
На крылечке дома сидел, пригорюнившись, брауни. Водил палочкой по ступеньке, вздыхал и нас заметил не сразу. Или сделал вид, что не замечает.
— Вижу, что ты и не сомневался в успехе предприятия, Айкен Драм, — едко произнес Элрой. — Подвинься, я занесу НАШУ хозяйку в дом.
— Не надо! — хором вскрикнули мы с брауни.
— Спасибо, мне уже гораздо лучше! — торопливо добавила я, выворачиваясь из рук кельпи. — Мне только переодеться бы… Подождешь?
— Зачем? — печально спросил водный гад. — Ах да… У хозяйки есть для меня поручения?
И еще какие. Просто ты о них пока не знаешь.
Айкен вскочил со ступеньки и затараторил:
— Хозяйка промокла! Замерзла! Нужен горячий чай! Нужно лечь под одеяло, идем скорее, я помогу…
— Высуши лучше хозяйку! — процедил Элрой.
Брауни, явно смутившись, щелкнул пальцами, и я вздрогнула от неожиданности. Ощущение было скорее неприятным, словно все тело обдало горячим воздухом. Но зато эффект отличный. Все-таки магия — очень полезная штука… И, кстати, водный гад вполне мог бы и сам меня высушить.
— Чаю, лорд Элвенрой? — невинно предложила я, не зная, как начать разговор.
— Не откажусь, мисс Беата, — любезно согласился кельпи. — Ни от чая, ни от десерта. По слухам, ваш брауни очень неплохо печет сладкие пироги… И не стоит накрывать в гостиной, Айкен! — обратился он к брауни. — Посидим на кухне, по-семейному…
Ага, сейчас.
— Нет, лучше в саду, — не менее любезно сказала я. — Такой воздух сегодня свежий, ты не находишь? Айкен! У нас есть какой-нибудь маленький столик?
Выражение лица водного гада изменений не претерпело, но взгляд словно стал на несколько градусов холоднее. А ты что думал, дорогой, что в каждом минусе есть свои плюсы? Раз попался, то в дом наконец-то проникнуть сможешь? Угу, сейчас. Бегу, падаю, расстилаю красную ковровую дорожку!
Вопреки ожиданиям Элрой не стал спорить.
Оказалось, что плюшки, щедро посыпанные сахарной пудрой, кельпи любят не меньше, чем зерно. Меня, конечно, подмывало предложить ему миску овсянки, но перебирать, пожалуй, не стоило. Обидится еще…
Доев очередную плюшку и с заметным сожалением покосившись на блюдо с оставшимися, господин Зеленой реки вытер салфеточкой руки и ласково спросил:
— Так чего же ты хочешь, Беа? Я готов исполнить твое желание. Ведь у тебя есть желание?
Ну вот. Пора выдать формулировку.
— Лорд Элвенрой, я назначаю тебя стражем светлой стороны этого дома! — выпалила я.
Конечно, я ожидала соответствующей реакции. Но все же не такой.
Кельпи не сумел сдержать восторга по поводу моего заявления. И восторг этот был так велик, что за пару секунд его лицо превратилось в лошадиную морду, потом в жуткую акулью пасть и наконец в потрясенную фейрийскую физиономию неземной красоты. Правда, с клыками.
Но в следующее мгновение передо мной вновь сидел мой невозмутимый сосед. Только откинулся на спинку стула и зеленый огонь из глаз убрать не потрудился.
— Я польщен, — сказал он очень спокойно. И добавил после паузы: — И, не скрою, удивлен. Еще ни один хозяин этого дома не осмелился…
— Да-да, я знаю!
Элрой перевел взгляд на сидевшего около меня брауни, и тот быстро заявил:
— Господин Зеленой Реки должен знать, что я отговаривал хозяйку!
— Великолепно. — Водный
