Гильом прикрыл на мгновение глаз, погружаясь в воспоминания. В прежние времена Садовые Балы поражали своим великолепием. Анна слишком мала, чтобы помнить, а вот Александр обожал их.
Это было хорошее воспоминание. Такие ранят сильнее прочих.
Садовый Бал начинался традиционно после обеда. Это было отличное время, когда воздух наполнял запах цветов и гудение пчел. Гильом ненавидел это. Он прогуливался между гостями, с трудом сдерживая раздражение. Он никогда не находил удовольствие в подобных праздниках, а вот Джулианна их просто обожала. Сейчас бал казался еще более неприятным, а гости еще более назойливыми.
Обязанности хозяйки взяла на себя графиня Ансинжес, давно метившая на это место. Гильом вспомнил слова Маргариты, ее предупреждение, что эту женщину следует остерегаться. Что ж, похоже на правду. Саму ведьму Гильом с пробуждения не видел, на пару раз по лужайке пробегала Анна с живыми бабочками в волосах, значит и Маргарита была где-то поблизости.
Круговерть бала, захватившая Гильома, только вызвала головную боль и все нарастающее раздражение. Все глазели на него, как делали с того самого момента, как он потерял жену, глаз и покой. Любой прием превратился в пытку, и черт бы побрал графиню Ансинжес, которой вздумалось устроить эту экзекуцию.
- Гильом, дорогой мой! Разрешите представить вам метрессу Элуду.
Графиня держала под руку сухощавую женщину в монашеском одеянии. Насколько помнил Гильом, обитательницы Южной обители не были монахинями в полном смысле слова. Они если и служили богу, то своему собственному, и редко возводили молитвы к Близнецам. С закрытием монастыря связана была какая-то история, но сейчас не время было спрашивать, даже если Гильома и тронуло любопытство. Он поцеловал тонкую и сухую, как паучья лапка, руку метрессы и почти сразу же выпустил ее. Его посетило странное, непрошенное чувство сродни отвращению.
- О, кто же это? – метресса величественно отодвинула Гильома в сторону, монахиням чужды светские условности, и указала на Маргариту.
Ведьма посмотрела на него, на метрессу и отвернулась.
- Это садовница его светлости, - ответила графиня. – Увы, она не смогла заставить расцвести иссумские розы. Такая жалость, они украсили бы бал.
- Что ж, в таком климате это не под силу даже ведьме, - ядовито улыбнулась метресса.
- Ведьме? – графиня Ансинжес удивленно посмотрела сперва на Маргариту, затем на Гильома.
- Неблагодарная девчонка, - покачала головой метресса. – Одна из тех, кто все разрушил.
В эту минуту Маргарита показалась Гильому еще загадочнее. Она как раз проходила мимо в компании детей и бабочек, но увидев метрессу Элуду поклонилась и вместе с тем нарисовала в воздухе древний антрийский знак, отводящий зло.
- Дитя, подойди сюда, - кивнула метресса.
Шепнув что-то умчавшимся сразу же детям, Маргарита приблизилась. На плече у нее сидела бабочка, словно приняв вышитую розу за настоящую.
-Довольна ли ты жизнью вдали от нашей тихой обители, дитя?
Маргарита склонила голову к плечу. Бабочка вспорхнула, но сразу же опустилась на ее волосы.
- Вполне, ваше преосвященство.
- А что эта маленькая… дрянь, Оливия? Принес ей счастье побег с тем мужчиной?
- Вполне, ваше преосвященство, - повторила Маргарита. – Она вышла за него замуж.
Метресса приложила сухой палец к губам.
- Как же его звали…
- Вам не навести порчу на имя, ваше преосвященство, - покачала головой Маргарита. – Могу я идти, ваша светлость?
Гильом задумчиво кивнул. Ведьма ушла, но его вниманием уже завладела графиня Ансинжес. Не было вежливого, деликатного способа отказать ей, когда вокруг столько гостей. Графиня взяла Гильома под локоть и начала «прогуливаться». Это был любимы ритуал всей иллорийской аристократии, к которой Алисия Ансинжес себя причисляла, хотя графство ее пока было свободно. С каждой секундой настроение Гильома, немного поднятое странным разговором местрессы Элуды с Маргаритой, подало все сильнее, а графиня к тому же вознамерилась испортить его окончательно.
- Дорогой кузен, я не хотела поднимать эту тему, зная, как она для вас болезненна… но у вас есть ответственность перед своим народом. Вам пора оставить траур и жениться снова.
- На ком? – напрямик спросил Гильом, хотя это в сущности и не нуждалось в ответе.
- Я говорю в общем, дорогой кузен, - ушла от ответа графиня, и только сильнее сжала его локоть. – Ваше герцогство и ваши дети нуждаются в этом.
- Вам мало празднеств, которые я все еще устраиваю? – сухо спросил Гильом, высвобождая локоть чуть резче, чем следовало.
- Я думаю о будущем вашего герцогства, - мягко сказала графиня. – Мы – близкие соседи, и ваше процветание – залог моего.
- Ваша светлость, - сухо сказал Гильом, - беспокойтесь лучше о своих землях. Мое почтение.
Гильом потер висок, кляня накатившую боль. Гости требовали к себе внимания, и он вспоминал, до какой же степени ненавидел всю жизнь эти бессмысленные садовые праздники, где было слишком много людей и слишком много шума. Он прошел по партеру, вяло раскланиваясь с друзьями, взял со стола бокал молодого вина и осушил его залпом.
* * *
Когда метресса скрылась за купами декоративно подстриженных деревьев, Маргарита подобрала юбку и побежала на галерею. Гости смотрели на нее с недоумением, но едва ли это волновало ведьму, и едва ли было когда-то по другому. Оказавшись на галерее, тянущейся вдоль всего паркового фасада, Маргарита достала из складок юбки небольшое ручное зеркало. Укол, капля крови, которую Маргарита старательно втерла в полированный металл. Теперь можно было писать письмо.
«Дорогая Оливия,
обстоятельства забросили меня в Ром, какое-то время я проведу при дворе герцога, и можно будет пользоваться обычной почтой. Я заказала в Суарезе семь метров голубого шелка и прошу тебя проследить за отправкой.
Есть еще кое-что, крайне важное. При дворе графини Ансинжес, частой гости де Рома, нашла приют Элуда. Она видела меня и расспрашивала о вас с Джонатаном. Интерес этой ведьмы мне не нравится, он опасен. Проявляйте благоразумие, если вы все-таки на него способны. Остаюсь верной твоей подругой,
Маргарита.»
Убрав зеркало в потайной карман, Маргарита оправила платье и поспешила вниз. Еще многое предстояло сделать.
На лестнице она столкнулась с герцогом. Он был в мрачном настроение, и к тому же пьян, словно пытался открыться от чего-то за дурманом. Это подтверждало подозрения Маргариты, что разгадка болезни де Рома кроется в его замке и, возможно, в его окружении. Маргарита мимоходом коснулась изуродованного виска, пытаясь забрать хотя бы часть боли. Герцог перехватил ее запястье, а в следующее мгновение прижал Маргариту к стене. Ведьма стиснула губы, не желая отвечать на столь грубый поцелуй, а потом оттолкнула мужчину. Герцога, казалось, только возбудило оказанное сопротивление.
- Прокляну, - пообещала Маргарита.
- Идите к черту! – герцог сбежал вниз, в мощеный двор, бросив конюху: - коня!
Маргарита, подобрав юбки, поспешила за ним.
- Куда вы?
- Я сказал, идите к черту! – де Ром оттолкнул конюха, вскочил в седло и умчался в надвигающийся сумрак.
- В город поехал, - конюх потер ободранную о брусчатку руку. – К бабам. Здесь бы уже завел кого и успокоился!
- Как-то это не слишком хорошо: судить своего хозяина, - заметила Маргарита. – Дайте руку.
- Он был хорошим хозяином, госпожа ведьма, - конюх с интересом смотрел, как Маргарита втирает в ссадины свою кровь. – Достойным, заботливым. Но сейчас он все забросил, мы держимся на плаву только благодаря тому, что Денонсе занимается Овил, а делами герцогства Овил, управляющий. А на его светлость больно взглянуть…
- Ночь вдали от Денонсе пойдет ему на пользу, - успокоила конюха Маргарита. – А дети, Александр и Анна, у них есть тайные имена?
- Если и есть, госпожа, это известно только его светлости.
- Резонно, - кивнула Маргарита. – Протрите ссадины вином, и они заживут до завтра.
- А можно принять вино внутрь, госпожа ведьма? – рассмеялся конюх.
- Это еще никому не вредило, - улыбнулась Маргарита. – В разумных, конечно, пределах.
Она отправилась в сад, чтобы разыскать детей. Герцог нанял ее ради собственного исцеления, но то, что творилось в замке, выходило за пределы его безопасности. Это было нечто большее и, возможно, нечто более страшное.
Маргарита не сомневалась также, что Элуда хочет отомстить, но могла за себя постоять, также как Оливия. Оливия к тому же защищала Джонатана, хотя Маргарита сомневалась, что этому мужчине требуется защита.
Няня, довольно неприятная на взгляд Маргариты женщина (такими были на ее взгляд все няни из знатных домов) тащила упирающихся Александра и Анну в постель. Гости не заметили отсутствие хозяина, как привычно не замечали крики детей. Сорвав несколько травинок, Маргарита причудливо переплела их и поспешила к дому, но графиня Ансинжес преградила ей дорогу. На этот раз она была одна, но не следовало недооценивать женщину, за которой стоит метресса Элуда. Маргарита присела в реверансе. Графиня взяла ее за подбородок – Маргарита ненавидела подобное обращение – и рассмотрела лицо в золотистом свете садовых фонариков.
- Какое роскошное платье для садовницы.
- Платья, ваша светлость, моя самая предосудительная слабость.
- Надеюсь, герцоги не входят в число твоих слабостей, деточка, - сказала графиня Ансинжес, сжимая ее подбородок еще крепче, так что ногти впились в кожу. – Не следует гоняться за краткосрочными удовольствиями и легкой наживой.
- О, как вы правы, - Маргарита сделала шаг в сторону, сбрасывая руку графини. – И примите в ответ мой совет, ваша светлость: не доверяйте Элуде и ей подобным. Никогда не знаешь, что у нее на уме.
Маргарита вновь поклонилась и вошла в дом. Нянька не стала задерживаться возле подопечных, ведь для слуг также накрыли великолепный стол. В детской было темно и душно, и, судя по затаенному дыханию, дети не спали. Маргарита распахнула окно, впуская свежий воздух, потом сходила в комнату няни (постель была неприбрана, и все в беспорядке) за бутылью масла и заправила ночники.
- Чего вы боитесь? – спросила Маргарита шепотом.
Александр весьма красноречиво посмотрел на массивный резной шкаф темного дерева на ножках, изображающих львиные лапы, которому не место было в детской. Маргарита распахнула створки и посмотрела на одежду. Сейчас следовало сказать, что в шкафу никого нет. Именно так, наверняка, поступала нянька. Так поступали все взрослые.
Но это было ложью. В шкафу что-то было, и Маргарита пообещала себе заняться этим делом, как только появится время.
Надев переплетенную траву на шею Анны и запястье Александра, она сказала достаточно строго, и вместе с тем мягко:
- Носите не снимая. Это защитит вас от чудовищ.
- Обещаешь? – Александр смотрел на нее ясными голубыми глазами, у его отца был такой же цвет.
Маргарита не сдержалась и поцеловала мальчика в лоб.
- Клянусь. Но на всякий случай не рассказывайте никому об этих амулетах, чтобы колдовство не потеряло силу.
- А ты расскажешь сказку? – спросила Анна.
- Вот так новость! – Маргарита села в кресло, из которого ей хорошо были видны обе кровати. – Героическую или нравоучительную?
- Героическую! – хором ответили дети. – Героическую!
- Хорошо же, - усмехнулась Маргарита. – Давным-давно в самом сердце болот Сахнагара жил черный-пречерный злой колдун…
* * *
Пьяному и злому, Гильому поездка в Вансу казалась отличной идеей. Кабаки и бордели, привыкшие к его дурному характеру люди, все это манило его. Казалось, нет другого способа расслабиться, успокоиться. Но скачка вытравила хмель из голову и, проехав по ночным улицам, Гильом повернул назад. В замок он вернулся все равно только к полудню, когда слуги уже почти убрали следы вчерашнего приема, вызывающего раздражение и головную боль. При появлении хозяина разговоры притихли, и Гильому пришло в голову: без него слуги чувствуют себя свободнее.
Он – плохой хозяин.
- Как рука, Альдельмо? – спросил Гильом порозовевшего конюха.
- Все в порядке, ваша светлость, - пробормотал молодой человек.
Гильом устыдился. В прежние времена он никогда не позволял себе быть жестоким, причинять вред слугам. Он не был самодуром. Но теперь боль, растекающаяся от виска, словно превращала его в другого человека.
Он выпил настойку, принесенную горничной, и опустился в кресло, потирая висок. Было бы ему сейчас лучше, если бы он провел пару веселых шальных часов в городе? Или опустошение было бы еще сильней?
Прохладные пальцы легли на виски, чуть надавливая, массируя. Повинуясь минутной слабости, Гильом прислонился щекой к шелку платья, наслаждаясь прикосновениями. В эту минуту, коль уж ведьма так строга к нему, он готов был довольствоваться малым и не просить большего.
- Часа два назад приезжал Этол, ваш управляющий.
Гильом отстранился и посмотрел на Маргариту.
- Чего он хотел?
- Он мне не сказал, да и с чего бы? – Маргарита быстро улыбнулась. – Но мне показалось, что он встревожен, и дело срочное.
Гильом неохотно поднялся, не желая прерывать прикосновения, приносящие облегчение. Однако, Этол очень редко приезжал в замок, занятый делами герцогства, главным образом – виноградниками. И он никогда не беспокоил своего господина по пустякам.
- Подайте коня, - велел Гильом проходящему мимо слуге. - И уберите уже все с лужайки.
- Ваша светлость, - ведьма подала камзол и застыла, глядя на него, сложив руки на животе. – У ваших детей есть тайные имена?
Гильом посмотрел на нее удивленно.
- Да. Моя… жена настояла.
- А у вас?
- Нет, - покачал головой Гильом. – Какое отношение это имеет к…
- Возможно, никакого, - улыбнулась Маргарита. – Я приготовлю новую партию лекарства к вашему возвращению.
Ведьма была странной, и вела себя странно, и не выходила у Гильома из головы. Ее слова и действия были нелогичны, хаотичны, и все же за ними что-то крылось, что-то пугающее. Должно быть, ведьма никому не говорила всей правды.
Гильом постарался если не выкинуть ее из головы, то задвинуть на задний план, сосредоточившись на деле. Он давно уже забросил управление делами герцогства, и ухитрялся не разориться только благодаря Этолу. Честный и работящий управляющий был настоящим сокровищем, и он никогда бы не побеспокоил своего господина из-за пустяка.
Возле дома Этола царила обычная суматоха. Писари просматривали книги, готовясь к сбору урожая, а Сэмюэль, юный помощник управляющего, рассматривал корзины, откладывая в сторону те, что нуждаются в починке. Со дня на день должен был начаться сбор винограда. Эрика, жена Этола, сидя в стороне под раскидистым каштаном, вышивала покрывало.
Гильом спешился и направился прямиком к женщине. Эта скромная тихоня знала обо всех делах мужа.
- Добрый день, госпожа Эрика. Где Этол?
- Ваша светлость, - женщина отложила вышивку и попыталась подняться, но Гильом остановил ее жестом. – Он уехал к вам.
- Но не застал меня.
- Значит, поехал на виноградники, ваша светлость. – Там случилась какая-то неприятность.
- Сэмюэль, за мной! – Гильом вскочил в седло и перешел на рысь, не глядя, исполнено ли его приказание.
Вино, наряду с углем и серебром, было основной статье дохода герцогства. Случись что с виноградниками, и Гильом оказался бы в долгах. Нашлось бы немало желающих поддержать де Ромов, но за это пришлось бы заплатить немалую цену. Гильом примерно представлял, что могла бы попросить, скажем, графиня Ансинжес.
Это было хорошее воспоминание. Такие ранят сильнее прочих.
Садовый Бал начинался традиционно после обеда. Это было отличное время, когда воздух наполнял запах цветов и гудение пчел. Гильом ненавидел это. Он прогуливался между гостями, с трудом сдерживая раздражение. Он никогда не находил удовольствие в подобных праздниках, а вот Джулианна их просто обожала. Сейчас бал казался еще более неприятным, а гости еще более назойливыми.
Обязанности хозяйки взяла на себя графиня Ансинжес, давно метившая на это место. Гильом вспомнил слова Маргариты, ее предупреждение, что эту женщину следует остерегаться. Что ж, похоже на правду. Саму ведьму Гильом с пробуждения не видел, на пару раз по лужайке пробегала Анна с живыми бабочками в волосах, значит и Маргарита была где-то поблизости.
Круговерть бала, захватившая Гильома, только вызвала головную боль и все нарастающее раздражение. Все глазели на него, как делали с того самого момента, как он потерял жену, глаз и покой. Любой прием превратился в пытку, и черт бы побрал графиню Ансинжес, которой вздумалось устроить эту экзекуцию.
- Гильом, дорогой мой! Разрешите представить вам метрессу Элуду.
Графиня держала под руку сухощавую женщину в монашеском одеянии. Насколько помнил Гильом, обитательницы Южной обители не были монахинями в полном смысле слова. Они если и служили богу, то своему собственному, и редко возводили молитвы к Близнецам. С закрытием монастыря связана была какая-то история, но сейчас не время было спрашивать, даже если Гильома и тронуло любопытство. Он поцеловал тонкую и сухую, как паучья лапка, руку метрессы и почти сразу же выпустил ее. Его посетило странное, непрошенное чувство сродни отвращению.
- О, кто же это? – метресса величественно отодвинула Гильома в сторону, монахиням чужды светские условности, и указала на Маргариту.
Ведьма посмотрела на него, на метрессу и отвернулась.
- Это садовница его светлости, - ответила графиня. – Увы, она не смогла заставить расцвести иссумские розы. Такая жалость, они украсили бы бал.
- Что ж, в таком климате это не под силу даже ведьме, - ядовито улыбнулась метресса.
- Ведьме? – графиня Ансинжес удивленно посмотрела сперва на Маргариту, затем на Гильома.
- Неблагодарная девчонка, - покачала головой метресса. – Одна из тех, кто все разрушил.
В эту минуту Маргарита показалась Гильому еще загадочнее. Она как раз проходила мимо в компании детей и бабочек, но увидев метрессу Элуду поклонилась и вместе с тем нарисовала в воздухе древний антрийский знак, отводящий зло.
- Дитя, подойди сюда, - кивнула метресса.
Шепнув что-то умчавшимся сразу же детям, Маргарита приблизилась. На плече у нее сидела бабочка, словно приняв вышитую розу за настоящую.
-Довольна ли ты жизнью вдали от нашей тихой обители, дитя?
Маргарита склонила голову к плечу. Бабочка вспорхнула, но сразу же опустилась на ее волосы.
- Вполне, ваше преосвященство.
- А что эта маленькая… дрянь, Оливия? Принес ей счастье побег с тем мужчиной?
- Вполне, ваше преосвященство, - повторила Маргарита. – Она вышла за него замуж.
Метресса приложила сухой палец к губам.
- Как же его звали…
- Вам не навести порчу на имя, ваше преосвященство, - покачала головой Маргарита. – Могу я идти, ваша светлость?
Гильом задумчиво кивнул. Ведьма ушла, но его вниманием уже завладела графиня Ансинжес. Не было вежливого, деликатного способа отказать ей, когда вокруг столько гостей. Графиня взяла Гильома под локоть и начала «прогуливаться». Это был любимы ритуал всей иллорийской аристократии, к которой Алисия Ансинжес себя причисляла, хотя графство ее пока было свободно. С каждой секундой настроение Гильома, немного поднятое странным разговором местрессы Элуды с Маргаритой, подало все сильнее, а графиня к тому же вознамерилась испортить его окончательно.
- Дорогой кузен, я не хотела поднимать эту тему, зная, как она для вас болезненна… но у вас есть ответственность перед своим народом. Вам пора оставить траур и жениться снова.
- На ком? – напрямик спросил Гильом, хотя это в сущности и не нуждалось в ответе.
- Я говорю в общем, дорогой кузен, - ушла от ответа графиня, и только сильнее сжала его локоть. – Ваше герцогство и ваши дети нуждаются в этом.
- Вам мало празднеств, которые я все еще устраиваю? – сухо спросил Гильом, высвобождая локоть чуть резче, чем следовало.
- Я думаю о будущем вашего герцогства, - мягко сказала графиня. – Мы – близкие соседи, и ваше процветание – залог моего.
- Ваша светлость, - сухо сказал Гильом, - беспокойтесь лучше о своих землях. Мое почтение.
Гильом потер висок, кляня накатившую боль. Гости требовали к себе внимания, и он вспоминал, до какой же степени ненавидел всю жизнь эти бессмысленные садовые праздники, где было слишком много людей и слишком много шума. Он прошел по партеру, вяло раскланиваясь с друзьями, взял со стола бокал молодого вина и осушил его залпом.
* * *
Когда метресса скрылась за купами декоративно подстриженных деревьев, Маргарита подобрала юбку и побежала на галерею. Гости смотрели на нее с недоумением, но едва ли это волновало ведьму, и едва ли было когда-то по другому. Оказавшись на галерее, тянущейся вдоль всего паркового фасада, Маргарита достала из складок юбки небольшое ручное зеркало. Укол, капля крови, которую Маргарита старательно втерла в полированный металл. Теперь можно было писать письмо.
«Дорогая Оливия,
обстоятельства забросили меня в Ром, какое-то время я проведу при дворе герцога, и можно будет пользоваться обычной почтой. Я заказала в Суарезе семь метров голубого шелка и прошу тебя проследить за отправкой.
Есть еще кое-что, крайне важное. При дворе графини Ансинжес, частой гости де Рома, нашла приют Элуда. Она видела меня и расспрашивала о вас с Джонатаном. Интерес этой ведьмы мне не нравится, он опасен. Проявляйте благоразумие, если вы все-таки на него способны. Остаюсь верной твоей подругой,
Маргарита.»
Убрав зеркало в потайной карман, Маргарита оправила платье и поспешила вниз. Еще многое предстояло сделать.
На лестнице она столкнулась с герцогом. Он был в мрачном настроение, и к тому же пьян, словно пытался открыться от чего-то за дурманом. Это подтверждало подозрения Маргариты, что разгадка болезни де Рома кроется в его замке и, возможно, в его окружении. Маргарита мимоходом коснулась изуродованного виска, пытаясь забрать хотя бы часть боли. Герцог перехватил ее запястье, а в следующее мгновение прижал Маргариту к стене. Ведьма стиснула губы, не желая отвечать на столь грубый поцелуй, а потом оттолкнула мужчину. Герцога, казалось, только возбудило оказанное сопротивление.
- Прокляну, - пообещала Маргарита.
- Идите к черту! – герцог сбежал вниз, в мощеный двор, бросив конюху: - коня!
Маргарита, подобрав юбки, поспешила за ним.
- Куда вы?
- Я сказал, идите к черту! – де Ром оттолкнул конюха, вскочил в седло и умчался в надвигающийся сумрак.
- В город поехал, - конюх потер ободранную о брусчатку руку. – К бабам. Здесь бы уже завел кого и успокоился!
- Как-то это не слишком хорошо: судить своего хозяина, - заметила Маргарита. – Дайте руку.
- Он был хорошим хозяином, госпожа ведьма, - конюх с интересом смотрел, как Маргарита втирает в ссадины свою кровь. – Достойным, заботливым. Но сейчас он все забросил, мы держимся на плаву только благодаря тому, что Денонсе занимается Овил, а делами герцогства Овил, управляющий. А на его светлость больно взглянуть…
- Ночь вдали от Денонсе пойдет ему на пользу, - успокоила конюха Маргарита. – А дети, Александр и Анна, у них есть тайные имена?
- Если и есть, госпожа, это известно только его светлости.
- Резонно, - кивнула Маргарита. – Протрите ссадины вином, и они заживут до завтра.
- А можно принять вино внутрь, госпожа ведьма? – рассмеялся конюх.
- Это еще никому не вредило, - улыбнулась Маргарита. – В разумных, конечно, пределах.
Она отправилась в сад, чтобы разыскать детей. Герцог нанял ее ради собственного исцеления, но то, что творилось в замке, выходило за пределы его безопасности. Это было нечто большее и, возможно, нечто более страшное.
Маргарита не сомневалась также, что Элуда хочет отомстить, но могла за себя постоять, также как Оливия. Оливия к тому же защищала Джонатана, хотя Маргарита сомневалась, что этому мужчине требуется защита.
Няня, довольно неприятная на взгляд Маргариты женщина (такими были на ее взгляд все няни из знатных домов) тащила упирающихся Александра и Анну в постель. Гости не заметили отсутствие хозяина, как привычно не замечали крики детей. Сорвав несколько травинок, Маргарита причудливо переплела их и поспешила к дому, но графиня Ансинжес преградила ей дорогу. На этот раз она была одна, но не следовало недооценивать женщину, за которой стоит метресса Элуда. Маргарита присела в реверансе. Графиня взяла ее за подбородок – Маргарита ненавидела подобное обращение – и рассмотрела лицо в золотистом свете садовых фонариков.
- Какое роскошное платье для садовницы.
- Платья, ваша светлость, моя самая предосудительная слабость.
- Надеюсь, герцоги не входят в число твоих слабостей, деточка, - сказала графиня Ансинжес, сжимая ее подбородок еще крепче, так что ногти впились в кожу. – Не следует гоняться за краткосрочными удовольствиями и легкой наживой.
- О, как вы правы, - Маргарита сделала шаг в сторону, сбрасывая руку графини. – И примите в ответ мой совет, ваша светлость: не доверяйте Элуде и ей подобным. Никогда не знаешь, что у нее на уме.
Маргарита вновь поклонилась и вошла в дом. Нянька не стала задерживаться возле подопечных, ведь для слуг также накрыли великолепный стол. В детской было темно и душно, и, судя по затаенному дыханию, дети не спали. Маргарита распахнула окно, впуская свежий воздух, потом сходила в комнату няни (постель была неприбрана, и все в беспорядке) за бутылью масла и заправила ночники.
- Чего вы боитесь? – спросила Маргарита шепотом.
Александр весьма красноречиво посмотрел на массивный резной шкаф темного дерева на ножках, изображающих львиные лапы, которому не место было в детской. Маргарита распахнула створки и посмотрела на одежду. Сейчас следовало сказать, что в шкафу никого нет. Именно так, наверняка, поступала нянька. Так поступали все взрослые.
Но это было ложью. В шкафу что-то было, и Маргарита пообещала себе заняться этим делом, как только появится время.
Надев переплетенную траву на шею Анны и запястье Александра, она сказала достаточно строго, и вместе с тем мягко:
- Носите не снимая. Это защитит вас от чудовищ.
- Обещаешь? – Александр смотрел на нее ясными голубыми глазами, у его отца был такой же цвет.
Маргарита не сдержалась и поцеловала мальчика в лоб.
- Клянусь. Но на всякий случай не рассказывайте никому об этих амулетах, чтобы колдовство не потеряло силу.
- А ты расскажешь сказку? – спросила Анна.
- Вот так новость! – Маргарита села в кресло, из которого ей хорошо были видны обе кровати. – Героическую или нравоучительную?
- Героическую! – хором ответили дети. – Героическую!
- Хорошо же, - усмехнулась Маргарита. – Давным-давно в самом сердце болот Сахнагара жил черный-пречерный злой колдун…
* * *
Пьяному и злому, Гильому поездка в Вансу казалась отличной идеей. Кабаки и бордели, привыкшие к его дурному характеру люди, все это манило его. Казалось, нет другого способа расслабиться, успокоиться. Но скачка вытравила хмель из голову и, проехав по ночным улицам, Гильом повернул назад. В замок он вернулся все равно только к полудню, когда слуги уже почти убрали следы вчерашнего приема, вызывающего раздражение и головную боль. При появлении хозяина разговоры притихли, и Гильому пришло в голову: без него слуги чувствуют себя свободнее.
Он – плохой хозяин.
- Как рука, Альдельмо? – спросил Гильом порозовевшего конюха.
- Все в порядке, ваша светлость, - пробормотал молодой человек.
Гильом устыдился. В прежние времена он никогда не позволял себе быть жестоким, причинять вред слугам. Он не был самодуром. Но теперь боль, растекающаяся от виска, словно превращала его в другого человека.
Он выпил настойку, принесенную горничной, и опустился в кресло, потирая висок. Было бы ему сейчас лучше, если бы он провел пару веселых шальных часов в городе? Или опустошение было бы еще сильней?
Прохладные пальцы легли на виски, чуть надавливая, массируя. Повинуясь минутной слабости, Гильом прислонился щекой к шелку платья, наслаждаясь прикосновениями. В эту минуту, коль уж ведьма так строга к нему, он готов был довольствоваться малым и не просить большего.
- Часа два назад приезжал Этол, ваш управляющий.
Гильом отстранился и посмотрел на Маргариту.
- Чего он хотел?
- Он мне не сказал, да и с чего бы? – Маргарита быстро улыбнулась. – Но мне показалось, что он встревожен, и дело срочное.
Гильом неохотно поднялся, не желая прерывать прикосновения, приносящие облегчение. Однако, Этол очень редко приезжал в замок, занятый делами герцогства, главным образом – виноградниками. И он никогда не беспокоил своего господина по пустякам.
- Подайте коня, - велел Гильом проходящему мимо слуге. - И уберите уже все с лужайки.
- Ваша светлость, - ведьма подала камзол и застыла, глядя на него, сложив руки на животе. – У ваших детей есть тайные имена?
Гильом посмотрел на нее удивленно.
- Да. Моя… жена настояла.
- А у вас?
- Нет, - покачал головой Гильом. – Какое отношение это имеет к…
- Возможно, никакого, - улыбнулась Маргарита. – Я приготовлю новую партию лекарства к вашему возвращению.
Ведьма была странной, и вела себя странно, и не выходила у Гильома из головы. Ее слова и действия были нелогичны, хаотичны, и все же за ними что-то крылось, что-то пугающее. Должно быть, ведьма никому не говорила всей правды.
Гильом постарался если не выкинуть ее из головы, то задвинуть на задний план, сосредоточившись на деле. Он давно уже забросил управление делами герцогства, и ухитрялся не разориться только благодаря Этолу. Честный и работящий управляющий был настоящим сокровищем, и он никогда бы не побеспокоил своего господина из-за пустяка.
Возле дома Этола царила обычная суматоха. Писари просматривали книги, готовясь к сбору урожая, а Сэмюэль, юный помощник управляющего, рассматривал корзины, откладывая в сторону те, что нуждаются в починке. Со дня на день должен был начаться сбор винограда. Эрика, жена Этола, сидя в стороне под раскидистым каштаном, вышивала покрывало.
Гильом спешился и направился прямиком к женщине. Эта скромная тихоня знала обо всех делах мужа.
- Добрый день, госпожа Эрика. Где Этол?
- Ваша светлость, - женщина отложила вышивку и попыталась подняться, но Гильом остановил ее жестом. – Он уехал к вам.
- Но не застал меня.
- Значит, поехал на виноградники, ваша светлость. – Там случилась какая-то неприятность.
- Сэмюэль, за мной! – Гильом вскочил в седло и перешел на рысь, не глядя, исполнено ли его приказание.
Вино, наряду с углем и серебром, было основной статье дохода герцогства. Случись что с виноградниками, и Гильом оказался бы в долгах. Нашлось бы немало желающих поддержать де Ромов, но за это пришлось бы заплатить немалую цену. Гильом примерно представлял, что могла бы попросить, скажем, графиня Ансинжес.
