- Потому что ученицы некромантов так просто не пропадают, мой мальчик.
Подобрав юбку, Бьоса величественно пересекла площадь, поднялась по украшенным резьбой мраморным ступеням и взялась за вычурный дверной молоток, сделанный в виде трехглавой гидры. Стук раздался в тишине дома громом. И – безответно. Бьоса вновь постучала.
- У него нет прислуги? – поинтересовался нетерпеливо Тимон. – Куда он девает всех тех девиц, которых, как дань, собирает по округе?
- Не думаю, что ты хочешь знать это, - Бьоса опустилась на колени перед замочной скважиной. – Мои инструменты.
Тимон протянул наставнице узкий бархатный чехольчик. Развернув его, Бьоса несколько мгновений придирчиво выбирала отмычку. Взмахнув рукой, она призвала себе на помощь туман, скрывшие ее от любопытных глаз, и принялась за дело. Бьосе не потребовалось много времени, чтобы открыть замок. Дверь со скрипом открылась, и из сумрака холла пахнуло затхлостью и пустотой, одиночеством, сталью и кровью. Бьоса подавила приступ тошноты. В этом огромном, пустом, безвкусном доме жил только один человек, зато умирали – десятками. Бьоса медленно поднялась, но почти сразу же в приступе дурноты привалилась к дверному косяку.
- Миледи Боса?
Ёлинга жестом остановила Тимона.
- Разыщи лампу, она должна быть где-то здесь.
Тимон кинулся исполнять поручение, дав ёлинге несколько минут на то, чтобы подышать сырым ночным воздухом. Вскоре в холле затеплился слабый огонек, едва способный разогнать тьму непомерно огромного помещения. В сумраке зловеще замерцало оружие, развешенное по стенам в количестве вполне достойном генералького дома.
- Фехтовальщик, ха! – раздраженно пробормотал Тимон.
- Возьми себе шпагу, - распорядилась Бьоса. – На всякий случай. И следуй за мной.
Бьосу гнул вперед страх. Тот страх, что по сути своей составлял основу её существа: страх смерти, ужас потери. Ее нежданная привязанность к Талии усугубляла это чувство. Сама атмосфера дома была отвратительной. Здесь умерло слишком много людей. Бьоса чувствовала, как наливается кровью тело, как твердеют от возбуждения соски, а язык непроизвольно раз за разом облизывает губы. Сотни людей умерли здесь, и хотя паркет тщательно выскоблили, Бьоса ощущала кровь подошвами ног.
Чтобы отвлечься, ёлинга рассматривала убранство дома, столь же вычурное, как и фасад. Стены украшали портреты людей, не имеющих к ди Луке никакого отношения. Мраморные консоли венчали массивные порфировые вазы с позолотой. От бархатных штор пахло пылью.
- Ди Лука вообразил себя принцем? – присвистнул Тимон. – Живет в одиночестве в самом настоящем замке.
- Да, - сквозь зубы процедила Бьоса. Запах крови стал невыносим.
Дом, такой огромный и вычурный, был совершенно пуст. Бьоса прошла по трем его этажам, оттягивая неизбежное. Мебель, заказанная у лучших мастеров, оставалась в чехлах. Книги в богатой библиотеке не открывали ни разу. Обжитым выглядел только фехтовальный зал: манекены были изрублены, а клинки пахли полировкой и маслом. Бьоса вдохнула этот запах, на мгновение перебивший все остальное.
- Пошли. Нам нужно вниз, в его лабораторию.
Запах кровь и смерти становился все явственнее, его чувствовал теперь и Тимон. Лицо его исказилось.
- Это…
- Не рассуждай. Поспешим.
Высадив тяжелую, обитую металлическими пластинами дверь порывом ветра, Бьоса ворвалась в комнату. Она походила больше не на лабораторию некроманта – хотя они в большинстве своем выглядели достаточно мерзко – а на мастерскую скорняка. В воздухе висел тяжелый запах щелочки, по стенам развешаны выделанные кожи. Бьоса прикоснулась к ним, отозвавшимся блеском.
- Боюсь, мы не выполнили поручение.
- Это?.. – выдавил потрясенный Тимон.
- Поспешим! Нужно найти, где он разделывает своих жертв, и забрать Талию.
- Но это… Это же…
Бьоса залепила ученику пощечину.
- Это человеческие кожи. И не только человеческие. Ди Лука торгует с богги9. Он заключил договор с цвергом, а значит жаден и сверх того безумен. Мы должны спешить.
Тимон очнулся наконец и побежал за своей наставницей.
Подвал дома ди Луки, превосходивший размерами даже сам огромный дом, представлял из себя чудовищный лабиринт множества комнатушек, устроенных с единственной целью: выделывать и хранить кожи. Была здесь и сокровищница, где за кованной заговоренной решеткой хранились золото и векселя, но ёлингу деньги не интересовали. Она упорно шла вперед, ведомая наполовину интуицией, наполовину запахом крови. Двери, повинуясь резким взмахам руки, слетали с петель.
Наконец Бьоса добралась до последней комнаты, до самого сердца дома, где кровь, свернувшаяся и еще свежая, липкой жижей покрывала пол, потому что сливные стоки не справлялись с ее непрерывным потоком. Смрад стоял невыносимый, и к нему примешивался чад заправленной плохим маслом лампы. Бьоса почувствовала – физически – как в ней поднимаются ярость и жажда убийства. В то же время ёлинга испытала законную гордость, потому что ди Лука стоял посреди комнаты с расцарапанным лицом, а Талия выглядела пусть и напуганной и невероятно грязной, но невредимой.
- Тимон, - процедила Бьоса сквозь плотно стиснутые зубы, - забирай сестру и уходи.
На губах и языке давно уже был вкус крови, а бороться с жаждой убийства почти не было сил. Бьоса хотела только, чтобы ученики ее не пострадали.
------
9. Богги – представитель ночного народа, уродливый карлик, занимающийся выделкой человеческих кож. Перчатки, сделанные богги, очень ценятся карманниками, поскольку делают их практически неуловимыми. Больше всего ценится богги кожа молодых девушек и детей
* * *
Александр не без опаски шагнул в распахнутую дверь в темный холл. Дом был пуст, эхо гуляло в его залах и коридорах. Повсюду было много оружия, дорогого, отлично сделанного. Висели даже четыре длинных клинка из Каланто10 в простых кожаных ножнах. Каждый украшало клеймо на рукояти и такое же тиснение на коже: заключенные в овал кинжал и виноградная лоза. Рука сама потянулась к тяжелой рапире, рукоять идеально легла в ладонь. Не раздумывая – формально это было воровством, но он и так уже числился беглецом – Александр повесил рапиру на пояс и взбежал по лестнице. Не успел он преодолеть и трети, как из неприметной двери внизу вылетел белобрысый с сестрой на руках. Кажется, девушка не дышала, голова ее безвольно откинулась назад, а грудь не шевелилась. Александр спустился и, не взирая на сопротивление юноши, нащупал жилку на шее девушки. Обошлось – бьется.
- Где ваша хозяйка?
- Она… она… - юноша взмахнул руками и ответил исчерпывающе. – Там.
- И ди Лука тоже там? – сняв кафтан, Александр укутал ими плечи девушки. – Сиди здесь.
- Но… - попытался возразить начавший приходить в себя блондин.
- С ди Лукой не справиться ни тебе, ни твоей хозяйке. Он – лучший из фехтовальщиков королевства. Где они?
- Подвал. В конце коридора.
Александр вынул клинок из ножен, тронул острие и удовлетворенно кивнул. Сойдет.
В подвале пахло кровью и смертью, словно это было жилье мясника или скорняка, а не мага. Александр напомнил себе, что некроманты – и мясники и скорняки разом. Всего понемногу. Он старался не смотреть по сторонам на плоды чудовищных деяний ди Луки, искренне радуясь, что Ян и Алиса остались в таверне. Так же он прошел мимо сокровищницы, торопясь застать некромантку живой. Сейчас от этого зависела жизнь его друзей.
Пол круглой комнаты, куда он в конце концов вышел, был залит кровью. Застывшие в центре ёлинга и ди Лука оказались перемазаны ею с головы до ног. Они оба еще стояли прямо, но видно было, что женщина теряет последние силы, тратя их на то, чтобы просто не упасть. Платье на ней было изорвано, а плотный металлический корсет, искореженный, смятый словно бумажный лист, валялся в стороне. Благодаря договору с цвергом ди Лука обладал поистине чудовищной физической силой. Ёлингу же пока спасало лишь ее упрямство.
- Карл… где искать… Карла?... – выдавила она.
- Там, где его тебе не найти, глупая баба! – фыркнул ди Лука. – У тебя красивая кожа, за нее дадут хорошие деньги. Просто прекрати сопротивляться. Давно пора.
- Давно пора убить тебя! – зло процедила ёлинга.
- Думаешь, у тебя получится? – ди Лука расхохотался. – Что за жалкое зрелище?! Ты так отчаянно пытаешься сравняться с нами, будто не знаешь, что это невозможно. Мы превосходим тебя и физической, и колдовской силой.
Это была чистая правда: некроманта едва стояла, и все ее силы уходили на то, чтобы сохранять подобие человеческого облика, но Александр ясно видел, как хочется ёлинге впиться зубами в горло противника. По какой-то своей причине она этого не делала.
- Пойдешь богги на перчатки, - зловеще пообещал некромант, поднимая меч с явным намерением снести противнице голову.
Еще один шедевр мастеров Каланто с гравированным у гарды гербом. Александр отчетливо сознавал, что им движут в этот момент очень странные мотивы: чувство благодарности, перемноженное на ослиное упрямство и жалость к «ангелочкам»; ненависть к человеческому существу, использующему драгоценный клинок для такой гнусной работы; и самое разумное во всей череде мыслей – осознание, что он, Ян и Алиса выжили только благодаря метке некромантки. И хотелось бы выживать и впредь.
Быстрым выпадом Александр парировал занесенный над некроманткой меч. Ди Лука резко обернулся и впервые по-настоящему опешил, так по-человечески.
- Ранквист?!
Александру даже немного польстило это удивление, немое признание, что рано маршал Ранквист сброшен со счетов. Вот бы еще не чувствовать себя старой развалиной. Рука наливалась тяжестью, правда, куда меньше, чем она предполагал. Тут следовало, должно быть, благодарить добрую сталь Кретиев-Лориев.
- Ты еще жив, Ранквист? – первое удивление прошло, и ди Лука взял привычный насмешничающий тон. – Последний раз, когда мы виделись, ты выгребал дерьмо на скотном дворе.
Стоило сказать что-то остроумное. Например: «А ты до сих пор его выгребаешь». Увы, пришла боль, и Александру стало не до остроумия. Приступы настигали его внезапно, и только годы службы в трактире, когда каждая оброненная чашка оборачивалась болью и унижениям, воспитали в нем необычайную стойкость и ловкость, которой не удавалось прежде добиться и военной муштрой.
По всему было видно, что ди Лука не собирается драться всерьез, но и отказывать себе в возможности поиграть – тоже. Он оставил ёлингу, поспешившую отползти в сторону, и замер в исключительно красивой позе, словно с гравюры в трактате о фехтовании. Последний раз, когда они сходились в поединке, Александр проиграл. С другой стороны, в последний раз, когда они сходились в поединке, Александр уже страдал от жестокой раны. Жульничество лишало ту победу блеска.
- Ты слаб как мушка, - счел нужным напомнить ди Лука. – Удивляюсь, как печати еще не убили тебя.
- Делай выводы, - едко посоветовала некромантка, к которой силы возвращались вместе с сарказмом.
Александр посмотрел на нее внимательно. Этот поединок им не выиграть. Рано радоваться.
- Девушка, Алиса, вы позаботитесь о ней? – спросил Александр.
- Конечно, - ответила ёлинга таким тоном, словно удивлена, как вообще могли возникнуть сомнения и вопросы.
Александр стиснул рукоять рапиры. Такому бою должно бы войти в историю: последний поединок маршала поверженной империи. Вот только ноги разъезжались на крови, глаза слезились от запахов, а боль некстати напоминала о себе, заставляя всем телом содрогаться. Последнее поражение будет воистину разгромным.
- Смелее, - сказал ди Лука, понимающий ситуацию еще лучше. – Нападай, твоя светлость.
Титул не становился поводом для насмешек уже давно. Александр носил его с честью, носил по праву, так что издевка резала слух и сейчас. И, напомнил он себе, нельзя вечно стоять и ждать. Чем не повод для нападения?
Он ударил неловко, с трудом подняв потяжелевшую рапиру. Ди Лука с оскорбительной, показной легкость. Парировал, ударил сам, и только чудо позволило Александру уклониться. Он бросил короткий взгляд на ёлингу, та кивнула. Значит, чудо произошло не без ее помощи. Это приободрило Александра. Если вдвоем им удастся измотать ди Луку, появится призрачный шанс на победу.
Этот поединок едва ли вошел бы в учебники: схватка тигра и тюленя. Изящные движения ди Луки говорили о том, что он даже не прилагает для победы усилия, только красуется. Он был словно танцор на полированном паркете бального зала. Александр же сражался, превознемогая боль, и с удивлением отметил, что это скорее преимущество. Боль делала его сосредоточенным. И все же, единственное, на что он мог надеяться: ди Лука совершит ошибку.
И он ее совершил. Вмешались ли некромантка, или позабытые добрые боги, но ди Лука глупейшим образом оступился, поскользнулся на им же пролитой крови. В том, что произошло дальше, особой заслуги Александра не было, скорее наоборот. Отяжелевшая рапира – боль снова ударила в спину без предупреждения – потянула его вниз и вонзилась в грудь некроманта, почти точно в сердце. Насквозь. Кончик клинка заскрежетал по камням. Опешивший Александр разжал пальцы.
Оттолкнув его, ёлинга взгромоздилась на грудь некроманта, вцепившись в шпагу обеими руками. Жрать ди Луку она, впрочем, не стала.
- Где Карл?
Некромант расхохотался, на губах его запузирилась кровь.
- Старейшина там, где ты его не достанешь. Ты побоишься сунуться туда.
- Поспорим?
Ди Лука не ответил, его голова запрокинулась, глаза закатились. Выругавшись, ёлинга поднялась и отряхнула безнадежно испорченную юбку. Выдернула клинок, и в самом деле слишком хороший, чтобы оставлять его здесь. Когда некромантка повернулась, по ее перекошенному лицу сразу стало понятно, скольких трудов ей стоит сдерживаться. Когда силы оставят ее, или ей попросту надоест, ёлинга сожрет Александра без сожаления.
- Уйдемте отсюда, - мягко, как больной или дурочке сказал ей Александр.
Ёлинга сморгнула, словно удивилась, что еда говорит. Потом лицо ее прояснилось. Протянув Александру шпагу, она кивнула.
- Да, пора уходить. Скоро здесь будет полно зевак.
Спокойно, не глядя по сторонам, некромантка прошла череду жутких комнат. Лицо ее не изменилось и при взгляде на учеников. Ёлинга лишь бросила:
- Заберите калантские клинки, они обошлись слишком дорого.
Ученики попытались возразить, но некромантка остановила их нетерпеливым жестом и покинула дом.
------
10. Каланто – одна из провинций Тарнассы, многие столетия находящаяся под управлением рода Кретиев; оружейный и винодельческий центр государства. Ее герб – Виноградная Лоза и Кинжал в золоченом овале – является также товарным клеймом и вместе с тем объединенным гербом Кретиев-Лориев
* * *
Снаружи уже собралась толпа, которой вскоре суждено было узнать, что их зловещего покровителя больше нет. Бьоса оглянулась на своих спутников. Тимон, не взирая на бурные протесты Талии, нес девушку на руках. За ними, прижимая к груди драгоценные клинки, шел Ранквист, чье появление оказалось неожиданным, но своевременным.
Бьоса смертельно устала. Что может быть утомительнее, чем необходимость сдерживать себя? К этому прибавился очередной виток бесплодных поисков. Давно уже пора было смириться и укрыться в своем неприступном замке, но со смирением у ёлинг традиционно было плохо.
И было еще одно дело, с которым следовало разобраться.
Подобрав юбку, Бьоса величественно пересекла площадь, поднялась по украшенным резьбой мраморным ступеням и взялась за вычурный дверной молоток, сделанный в виде трехглавой гидры. Стук раздался в тишине дома громом. И – безответно. Бьоса вновь постучала.
- У него нет прислуги? – поинтересовался нетерпеливо Тимон. – Куда он девает всех тех девиц, которых, как дань, собирает по округе?
- Не думаю, что ты хочешь знать это, - Бьоса опустилась на колени перед замочной скважиной. – Мои инструменты.
Тимон протянул наставнице узкий бархатный чехольчик. Развернув его, Бьоса несколько мгновений придирчиво выбирала отмычку. Взмахнув рукой, она призвала себе на помощь туман, скрывшие ее от любопытных глаз, и принялась за дело. Бьосе не потребовалось много времени, чтобы открыть замок. Дверь со скрипом открылась, и из сумрака холла пахнуло затхлостью и пустотой, одиночеством, сталью и кровью. Бьоса подавила приступ тошноты. В этом огромном, пустом, безвкусном доме жил только один человек, зато умирали – десятками. Бьоса медленно поднялась, но почти сразу же в приступе дурноты привалилась к дверному косяку.
- Миледи Боса?
Ёлинга жестом остановила Тимона.
- Разыщи лампу, она должна быть где-то здесь.
Тимон кинулся исполнять поручение, дав ёлинге несколько минут на то, чтобы подышать сырым ночным воздухом. Вскоре в холле затеплился слабый огонек, едва способный разогнать тьму непомерно огромного помещения. В сумраке зловеще замерцало оружие, развешенное по стенам в количестве вполне достойном генералького дома.
- Фехтовальщик, ха! – раздраженно пробормотал Тимон.
- Возьми себе шпагу, - распорядилась Бьоса. – На всякий случай. И следуй за мной.
Бьосу гнул вперед страх. Тот страх, что по сути своей составлял основу её существа: страх смерти, ужас потери. Ее нежданная привязанность к Талии усугубляла это чувство. Сама атмосфера дома была отвратительной. Здесь умерло слишком много людей. Бьоса чувствовала, как наливается кровью тело, как твердеют от возбуждения соски, а язык непроизвольно раз за разом облизывает губы. Сотни людей умерли здесь, и хотя паркет тщательно выскоблили, Бьоса ощущала кровь подошвами ног.
Чтобы отвлечься, ёлинга рассматривала убранство дома, столь же вычурное, как и фасад. Стены украшали портреты людей, не имеющих к ди Луке никакого отношения. Мраморные консоли венчали массивные порфировые вазы с позолотой. От бархатных штор пахло пылью.
- Ди Лука вообразил себя принцем? – присвистнул Тимон. – Живет в одиночестве в самом настоящем замке.
- Да, - сквозь зубы процедила Бьоса. Запах крови стал невыносим.
Дом, такой огромный и вычурный, был совершенно пуст. Бьоса прошла по трем его этажам, оттягивая неизбежное. Мебель, заказанная у лучших мастеров, оставалась в чехлах. Книги в богатой библиотеке не открывали ни разу. Обжитым выглядел только фехтовальный зал: манекены были изрублены, а клинки пахли полировкой и маслом. Бьоса вдохнула этот запах, на мгновение перебивший все остальное.
- Пошли. Нам нужно вниз, в его лабораторию.
Запах кровь и смерти становился все явственнее, его чувствовал теперь и Тимон. Лицо его исказилось.
- Это…
- Не рассуждай. Поспешим.
Высадив тяжелую, обитую металлическими пластинами дверь порывом ветра, Бьоса ворвалась в комнату. Она походила больше не на лабораторию некроманта – хотя они в большинстве своем выглядели достаточно мерзко – а на мастерскую скорняка. В воздухе висел тяжелый запах щелочки, по стенам развешаны выделанные кожи. Бьоса прикоснулась к ним, отозвавшимся блеском.
- Боюсь, мы не выполнили поручение.
- Это?.. – выдавил потрясенный Тимон.
- Поспешим! Нужно найти, где он разделывает своих жертв, и забрать Талию.
- Но это… Это же…
Бьоса залепила ученику пощечину.
- Это человеческие кожи. И не только человеческие. Ди Лука торгует с богги9. Он заключил договор с цвергом, а значит жаден и сверх того безумен. Мы должны спешить.
Тимон очнулся наконец и побежал за своей наставницей.
Подвал дома ди Луки, превосходивший размерами даже сам огромный дом, представлял из себя чудовищный лабиринт множества комнатушек, устроенных с единственной целью: выделывать и хранить кожи. Была здесь и сокровищница, где за кованной заговоренной решеткой хранились золото и векселя, но ёлингу деньги не интересовали. Она упорно шла вперед, ведомая наполовину интуицией, наполовину запахом крови. Двери, повинуясь резким взмахам руки, слетали с петель.
Наконец Бьоса добралась до последней комнаты, до самого сердца дома, где кровь, свернувшаяся и еще свежая, липкой жижей покрывала пол, потому что сливные стоки не справлялись с ее непрерывным потоком. Смрад стоял невыносимый, и к нему примешивался чад заправленной плохим маслом лампы. Бьоса почувствовала – физически – как в ней поднимаются ярость и жажда убийства. В то же время ёлинга испытала законную гордость, потому что ди Лука стоял посреди комнаты с расцарапанным лицом, а Талия выглядела пусть и напуганной и невероятно грязной, но невредимой.
- Тимон, - процедила Бьоса сквозь плотно стиснутые зубы, - забирай сестру и уходи.
На губах и языке давно уже был вкус крови, а бороться с жаждой убийства почти не было сил. Бьоса хотела только, чтобы ученики ее не пострадали.
------
9. Богги – представитель ночного народа, уродливый карлик, занимающийся выделкой человеческих кож. Перчатки, сделанные богги, очень ценятся карманниками, поскольку делают их практически неуловимыми. Больше всего ценится богги кожа молодых девушек и детей
* * *
Александр не без опаски шагнул в распахнутую дверь в темный холл. Дом был пуст, эхо гуляло в его залах и коридорах. Повсюду было много оружия, дорогого, отлично сделанного. Висели даже четыре длинных клинка из Каланто10 в простых кожаных ножнах. Каждый украшало клеймо на рукояти и такое же тиснение на коже: заключенные в овал кинжал и виноградная лоза. Рука сама потянулась к тяжелой рапире, рукоять идеально легла в ладонь. Не раздумывая – формально это было воровством, но он и так уже числился беглецом – Александр повесил рапиру на пояс и взбежал по лестнице. Не успел он преодолеть и трети, как из неприметной двери внизу вылетел белобрысый с сестрой на руках. Кажется, девушка не дышала, голова ее безвольно откинулась назад, а грудь не шевелилась. Александр спустился и, не взирая на сопротивление юноши, нащупал жилку на шее девушки. Обошлось – бьется.
- Где ваша хозяйка?
- Она… она… - юноша взмахнул руками и ответил исчерпывающе. – Там.
- И ди Лука тоже там? – сняв кафтан, Александр укутал ими плечи девушки. – Сиди здесь.
- Но… - попытался возразить начавший приходить в себя блондин.
- С ди Лукой не справиться ни тебе, ни твоей хозяйке. Он – лучший из фехтовальщиков королевства. Где они?
- Подвал. В конце коридора.
Александр вынул клинок из ножен, тронул острие и удовлетворенно кивнул. Сойдет.
В подвале пахло кровью и смертью, словно это было жилье мясника или скорняка, а не мага. Александр напомнил себе, что некроманты – и мясники и скорняки разом. Всего понемногу. Он старался не смотреть по сторонам на плоды чудовищных деяний ди Луки, искренне радуясь, что Ян и Алиса остались в таверне. Так же он прошел мимо сокровищницы, торопясь застать некромантку живой. Сейчас от этого зависела жизнь его друзей.
Пол круглой комнаты, куда он в конце концов вышел, был залит кровью. Застывшие в центре ёлинга и ди Лука оказались перемазаны ею с головы до ног. Они оба еще стояли прямо, но видно было, что женщина теряет последние силы, тратя их на то, чтобы просто не упасть. Платье на ней было изорвано, а плотный металлический корсет, искореженный, смятый словно бумажный лист, валялся в стороне. Благодаря договору с цвергом ди Лука обладал поистине чудовищной физической силой. Ёлингу же пока спасало лишь ее упрямство.
- Карл… где искать… Карла?... – выдавила она.
- Там, где его тебе не найти, глупая баба! – фыркнул ди Лука. – У тебя красивая кожа, за нее дадут хорошие деньги. Просто прекрати сопротивляться. Давно пора.
- Давно пора убить тебя! – зло процедила ёлинга.
- Думаешь, у тебя получится? – ди Лука расхохотался. – Что за жалкое зрелище?! Ты так отчаянно пытаешься сравняться с нами, будто не знаешь, что это невозможно. Мы превосходим тебя и физической, и колдовской силой.
Это была чистая правда: некроманта едва стояла, и все ее силы уходили на то, чтобы сохранять подобие человеческого облика, но Александр ясно видел, как хочется ёлинге впиться зубами в горло противника. По какой-то своей причине она этого не делала.
- Пойдешь богги на перчатки, - зловеще пообещал некромант, поднимая меч с явным намерением снести противнице голову.
Еще один шедевр мастеров Каланто с гравированным у гарды гербом. Александр отчетливо сознавал, что им движут в этот момент очень странные мотивы: чувство благодарности, перемноженное на ослиное упрямство и жалость к «ангелочкам»; ненависть к человеческому существу, использующему драгоценный клинок для такой гнусной работы; и самое разумное во всей череде мыслей – осознание, что он, Ян и Алиса выжили только благодаря метке некромантки. И хотелось бы выживать и впредь.
Быстрым выпадом Александр парировал занесенный над некроманткой меч. Ди Лука резко обернулся и впервые по-настоящему опешил, так по-человечески.
- Ранквист?!
Александру даже немного польстило это удивление, немое признание, что рано маршал Ранквист сброшен со счетов. Вот бы еще не чувствовать себя старой развалиной. Рука наливалась тяжестью, правда, куда меньше, чем она предполагал. Тут следовало, должно быть, благодарить добрую сталь Кретиев-Лориев.
- Ты еще жив, Ранквист? – первое удивление прошло, и ди Лука взял привычный насмешничающий тон. – Последний раз, когда мы виделись, ты выгребал дерьмо на скотном дворе.
Стоило сказать что-то остроумное. Например: «А ты до сих пор его выгребаешь». Увы, пришла боль, и Александру стало не до остроумия. Приступы настигали его внезапно, и только годы службы в трактире, когда каждая оброненная чашка оборачивалась болью и унижениям, воспитали в нем необычайную стойкость и ловкость, которой не удавалось прежде добиться и военной муштрой.
По всему было видно, что ди Лука не собирается драться всерьез, но и отказывать себе в возможности поиграть – тоже. Он оставил ёлингу, поспешившую отползти в сторону, и замер в исключительно красивой позе, словно с гравюры в трактате о фехтовании. Последний раз, когда они сходились в поединке, Александр проиграл. С другой стороны, в последний раз, когда они сходились в поединке, Александр уже страдал от жестокой раны. Жульничество лишало ту победу блеска.
- Ты слаб как мушка, - счел нужным напомнить ди Лука. – Удивляюсь, как печати еще не убили тебя.
- Делай выводы, - едко посоветовала некромантка, к которой силы возвращались вместе с сарказмом.
Александр посмотрел на нее внимательно. Этот поединок им не выиграть. Рано радоваться.
- Девушка, Алиса, вы позаботитесь о ней? – спросил Александр.
- Конечно, - ответила ёлинга таким тоном, словно удивлена, как вообще могли возникнуть сомнения и вопросы.
Александр стиснул рукоять рапиры. Такому бою должно бы войти в историю: последний поединок маршала поверженной империи. Вот только ноги разъезжались на крови, глаза слезились от запахов, а боль некстати напоминала о себе, заставляя всем телом содрогаться. Последнее поражение будет воистину разгромным.
- Смелее, - сказал ди Лука, понимающий ситуацию еще лучше. – Нападай, твоя светлость.
Титул не становился поводом для насмешек уже давно. Александр носил его с честью, носил по праву, так что издевка резала слух и сейчас. И, напомнил он себе, нельзя вечно стоять и ждать. Чем не повод для нападения?
Он ударил неловко, с трудом подняв потяжелевшую рапиру. Ди Лука с оскорбительной, показной легкость. Парировал, ударил сам, и только чудо позволило Александру уклониться. Он бросил короткий взгляд на ёлингу, та кивнула. Значит, чудо произошло не без ее помощи. Это приободрило Александра. Если вдвоем им удастся измотать ди Луку, появится призрачный шанс на победу.
Этот поединок едва ли вошел бы в учебники: схватка тигра и тюленя. Изящные движения ди Луки говорили о том, что он даже не прилагает для победы усилия, только красуется. Он был словно танцор на полированном паркете бального зала. Александр же сражался, превознемогая боль, и с удивлением отметил, что это скорее преимущество. Боль делала его сосредоточенным. И все же, единственное, на что он мог надеяться: ди Лука совершит ошибку.
И он ее совершил. Вмешались ли некромантка, или позабытые добрые боги, но ди Лука глупейшим образом оступился, поскользнулся на им же пролитой крови. В том, что произошло дальше, особой заслуги Александра не было, скорее наоборот. Отяжелевшая рапира – боль снова ударила в спину без предупреждения – потянула его вниз и вонзилась в грудь некроманта, почти точно в сердце. Насквозь. Кончик клинка заскрежетал по камням. Опешивший Александр разжал пальцы.
Оттолкнув его, ёлинга взгромоздилась на грудь некроманта, вцепившись в шпагу обеими руками. Жрать ди Луку она, впрочем, не стала.
- Где Карл?
Некромант расхохотался, на губах его запузирилась кровь.
- Старейшина там, где ты его не достанешь. Ты побоишься сунуться туда.
- Поспорим?
Ди Лука не ответил, его голова запрокинулась, глаза закатились. Выругавшись, ёлинга поднялась и отряхнула безнадежно испорченную юбку. Выдернула клинок, и в самом деле слишком хороший, чтобы оставлять его здесь. Когда некромантка повернулась, по ее перекошенному лицу сразу стало понятно, скольких трудов ей стоит сдерживаться. Когда силы оставят ее, или ей попросту надоест, ёлинга сожрет Александра без сожаления.
- Уйдемте отсюда, - мягко, как больной или дурочке сказал ей Александр.
Ёлинга сморгнула, словно удивилась, что еда говорит. Потом лицо ее прояснилось. Протянув Александру шпагу, она кивнула.
- Да, пора уходить. Скоро здесь будет полно зевак.
Спокойно, не глядя по сторонам, некромантка прошла череду жутких комнат. Лицо ее не изменилось и при взгляде на учеников. Ёлинга лишь бросила:
- Заберите калантские клинки, они обошлись слишком дорого.
Ученики попытались возразить, но некромантка остановила их нетерпеливым жестом и покинула дом.
------
10. Каланто – одна из провинций Тарнассы, многие столетия находящаяся под управлением рода Кретиев; оружейный и винодельческий центр государства. Ее герб – Виноградная Лоза и Кинжал в золоченом овале – является также товарным клеймом и вместе с тем объединенным гербом Кретиев-Лориев
* * *
Снаружи уже собралась толпа, которой вскоре суждено было узнать, что их зловещего покровителя больше нет. Бьоса оглянулась на своих спутников. Тимон, не взирая на бурные протесты Талии, нес девушку на руках. За ними, прижимая к груди драгоценные клинки, шел Ранквист, чье появление оказалось неожиданным, но своевременным.
Бьоса смертельно устала. Что может быть утомительнее, чем необходимость сдерживать себя? К этому прибавился очередной виток бесплодных поисков. Давно уже пора было смириться и укрыться в своем неприступном замке, но со смирением у ёлинг традиционно было плохо.
И было еще одно дело, с которым следовало разобраться.
