Конь ступал осторожно, пробираясь сквозь метель. Ализея была напряжена, все ее силы уходили на то, чтобы не свалится с седла. Ренни же сбивал с толку этот аромат, он все пытался разложить его на составляющие, как в старой придворной игре.
- За нами кто-то гонится, - напряженным голосом сказала Ализея. - Посмотрите на небо.
Ренни вскинул голову. Звезды гасли, одна за другой, и небеса затапливала неестественная, мертвая чернота.
Фоун с самого утра собирает травы и коренья, раскладывает их на прилавке, сортирует, перебирает и снова раскладывает. На двери табличка «закрыто». Такое редко бывает, обычно Фоун трудится, как пчелка. Но не сегодня. Сегодня смысл ее занятий не ясен даже ему.
- В городе объявилась ищейка из Аркадии.
Он знает об этом, чувствует ищейку, как нечто чужеродное не только этому миру, но миру вообще. Как вора, крадущего самое ценное: человеческую сущность, ведь дело не в одной только магии. Дело в том, что заполняет человека, делает его уникальным.
Он не хочет, чтобы Фоун связывалась с ищейкой. Фоун не хочет слушать его.
Он всегда считал, что людьми легко управлять. Одни трусливы и послушны силе; другие глупы, и их можно обмануть; третьи умны, но их легко подкупить; а четвертые, пусть и честны, но ими можно манипулировать.
Фоун управлять нельзя.
- Есть способ, - говорит он. - Но чтобы им воспользоваться, нужно подобраться к ищейке очень близко.
Ренни спешился, помог спуститься Ализее и набросил на конскую морду плащ, чтобы, заржав в испуге, животное не выдало их. Затаившись под развесистой старой елью, они перестали дышать. Впрочем, едва ли это могло защитить от преследователя. Его природа была бесконечно далека от человеческой. Ренни почти видел, как нечто гигантское, черное, бесформенное, способное затмевать, а то и гасить звезды, принюхивается и берет их след.
Ализею трясло.
- Мне страшно, - призналась она шепотом. - Не знаю, почему, но мне так страшно…
Ренни тоже ощущал этот страз. Сперва он казался иррациональным, беспочвенным, но постепенно Ренни понял его исток: все дело было в беспомощности. Когда-то у него были магические силы (как их зачаток был у Ализеи), и маг сумел бы сладить с этим существом. Сейчас оба были бессильны и беспомощны.
Зашелестел ветер в кронах деревьев. Они зашатались, словно под невидимой рукой, пригибались как легкие колосья. Ализея прижалась к Ренни, он обнял ее за талию.
- Далеко отсюда до аббатства? - тихо спросила женщина.
Ренни не был даже уверен, где именно находится. Но сказать об этом он не смог.
- Где-то два или три часа…
- Шансов у нас нет, - подытожила мрачно Ализея.
- Прекратите!
Ренни прижал ее к себе крепче и прикрыл глаза. Метель такая, что непонятно, в какую сторону ехать; про такую еще говорят: «можно в небо ускакать». Запутает ли метель преследователя, или же наоборот, сослужит ему свою недобрую службу?
Ветер тем временем унялся. По черноте, затянувшей небо, скользили облака. Чернота была осязаемой, живой и очень голодной. Ренни нарисовал в воздухе знак, отводящий зло. Но он, возможно, помогал святым удерживать на расстоянии демонов, вот только Ренни не был святым.
- Садитесь, - он помог Ализее взобраться в седло. - Нам нужно ехать быстрее.
Дорогу видно не было, снега навалило в отдельных местах поп пояс, и лошади не давалась даже рысь. Ломовик двигался упорно, но недостаточно быстро. Тьма шла по пятам, так что ощущалось затылком ее ядовитое дыхание. Она отчего-то не торопилась нападать. Это пугало особенно сильно. На какой-то короткий срок они выбрались на ровную дорогу и почти перешли в галоп, но потом вновь пришлось свернуть в лес. Капюшон упал, волосы Ализеи растрепались под поднявшимся ветром и то и дело хлестали Ренни по лицу. Она обернулась через плечо и встревоженно вскрикнула:
- За нами гонятся!
Конь споткнулся. Вдалеке показались они, и сразу же потухли. Возможно, только померещилось. И все же, это была слабая, но надежда.
Тьма нагоняла.
Ренни пришпорил коня, а оказавшись под укрытием деревьев спешился и повел его в поводу. Так ломовику было легче, и он пошел быстрее. Ели закачались и затрещали у них над головами.
- Быстрее, - сказал Ренни, хлопая коня по крупу.
С громким треском поперек их дороги упало еще нестарое дерево. Перепуганный конь встал на дыбы, узда выскользнула, обдирая Ренни ладонь. Ализея вскрикнула, вскинула руки, всплеснула ими. Она упала, Ренни едва успел подхватить ее, и вдвоем они рухнули в глубокий снег. Что-то черное промелькнуло над их головами. А потом, гулкий и протяжный, раздался звон колокола. Небо очистилось, и снова загорелись звезды. Ренни откинулся на спинку, разглядывая небо. Ализея уронила голову ему на грудь, и эта тяжесть, как якорь, удерживала его в реальности.
- Оно совсем ушло? - шепотом спросила Ализея.
Ренни не знал.
Спустя какое-то время — Ренни не знал, сколько минут, а может быть часов прошло — он почувствовал, что продрог. В его возрасте, видит Бог, не следует участвовать в такой погоне или валяться в снегу. Ренни поднялся с трудом. Кругом был лес, и только в одном месте в просвете между деревьями виднелись огоньки. Оттуда же доносился колокольный звон. Других монастырей так близко от Ла Мо не было, а значит они наверняка пришли в обитель. И все же, Ренни стиснул руку Ализеи, готовый бежать в любую минуту.
В течении нескольких минут они продирались через густые заросли молодого ельника, и еще издалека слышен стал запах гари. Наконец из-за деревьев показались закопченые стены, сложенные из когда-то безупречно розового песчаника. Ренни узнал их.
Совсем недавно в обители бушевал чудовищный пожар. Монахи, обычно трудолюбивые, еще не успели разобрать завалы. В свете факелов, выставленных на стенах, чтобы провести путников сквозь зимнюю ночь, видно было, что кое-где обвалилась крыша, а в иных местах вся стена, оставив чудовищную прореху. Широкие монастырские ворота почернели от жара. Весь снег вокруг был усыпан хлопьями сажи, и метель так и не сумела скрыть следы пожарища.
Ренни постучал. Ждать пришлось довольно долго, прежде чем за воротами послышалась возня, и в двери открылось окошко. Никогда прежде такого не было. Обитель славилась своим гостеприимством.
- Кто там, люди добрые? - спросил скрипучий старческий голос.
- Старый друг аббата Норреля, отец Ренни из СэнРутена.
Окошко закрылось, и спустя несколько минут открылось вновь. Ренни сразу же узнал прозрачные голубые глаза аббата. Дверь распахнулась, и Норрель — еще более пухлый, чем помнилось, и все такой же порывистый — заключил его в объъятья.
- Сын мой! Какая радость видеть тебя в добром здравии, - аббат бросил пытливый взгляд на Ализею. - Проходите, проходите, дети мои!
Внутри на монастырском дворе стали заметны все разрушения. Спальные корпуса почернели от копоти, обвалилась часть надворных построек, полопались великолепные витражи собора. И — тут Ренни охватил ужас — от библиотеки остался лишь остов.
- Сегодня день скорби, сын мой, - печально сказал аббат. - Мы с раннего утра заняты похоронами. Но мой дом почти не пострадал, и там можно обогреться.
Он придержал дверь, пропуская гостей, и послал служку за горячим питьем и едой. И ни словом не обмолвился о странном наряде Ренни, или об Ализее.
- Это госпожа Ализея, мой добрый друг, - сказал Ренни, садясь поближе к огню. Ализея, ни проронив ни слова, села рядом. Она с интересом оглядывалась, но помалкивала. - Что произошло, отец аббат?
Норрель качнулся на стуле, словно мальчшка-школяр, и пальцами побарабанил по столу. Он всегда так делал, когда размышлял, и Ренни почти видел ход его мыслей: откровенность за откровенность. Аббат не любил выдавать подробности своих дел, а многих событиях, происходящих в жизни аббатства, не знал даже архиепископ. Ренни также не часто рассказывал о своих делах, а к тому же так и не привык отчитываться, и потому вполне понимал Норреля.
- Вчера вечером, метель была такая же как и сегодня, в обитель постучал человек, - проговорил наконец аббат. - Очевидно, знатного происхождения, хотя имени своего не назвал. Я не стал спрашивать. Сперва все было чинно. Его накормили, дали сухую одежду…. А потом он спросил о книге.
- О какой книге? - насторожился Ренни.
- О той, о которой ему знать не следовало, - веско ответил аббат и едва заметно указал глазами на Ализею.
- «Бестиарий Мероме»? - мрачно уточнил Ренни. - Я рассказывал госпоже Ализее об этой книге. Мы сами пришли ради нее.
- В таком случае, - вздохнул аббат, - вам с госпожой Ализеей неприятно будет узнать, что ночью на обитель напали. Многие из братьев, захваченные врасплох, погибли. А пожар уничтожил большую часть нашего имущества. Библиотека, сын мой, сгорела дотла.
* * *
Темнота напугала Алису. Она открыла глаза, увидела эту темноту, в испуге зажмурилась, и оказалось, что там, под веками не так темно и жутко. Тьма вокруг была мертвой, словно кто-то поглотил весь свет до последней капли.
Алиса медленно села, опираясь рукой в холодный, влажный пол — бетон, должно быть — и обхватила колени руками. Ей было страшно, она была полностью дезориентирована, голова болела, и никак не удавалось вспомнить, что же произошло… накануне? Или часом ранее? Алиса потерла виски.
Она была в аптеке, это Алиса помнила ясно. Потом, словно вспышка, промелькнуло другое воспоминание: залитая кровью постель и ковер, дорогой, с густым пушистым ворсом, тоже весь в крови. Майло Аррус. Алиса ухватилась за это воспоминание. Майло Аррус пришел за ней, сказал, что найдены вещи, возможно, принадлежащие убийце. Просил о помощи.
Туман в проулке и сладкий запах. Все верно, корень тиллеи, дурман.
- Господин Аррус, - позвала Алиса осторожно. - Майло.
Ей никто не ответил.
И все же, в кромешной тьме Алиса была не одна. Она слышала дыхание — тяжелое, чуть прерывистое, и запах. Ему сложно было подобрать название.
Алиса крепче обхватила колени. Звать — не важно, Арруса, или на помощь — она побоялась.
Она не знала, сколько просидела так, вслушиваясь в дыхание чудовища. Мысли ее текли своим чередом, путаясь между собой. Перед глазами то и дело всплывала ее жизнь — череда плоских, бесцветных картинок. Детство, прошедшее в маленьком городке, таком захолустном, что даже размеренная жизнь Солано на его фоне била бурным ключом. Семья, которой обычно не было дела до маленькой Алисы. Мобри, за которого она вышла по настоянию матери. Полковник Ройс, скрашивающий серые ее будни, изобретательный, грязный. Все это напоминало старые, прабабушкины открытки, выцветшие, о прежней яркости и красоте которых знаешь только понаслышке.
Что-то заворочалось в темноте. Алиса замерла, затаила дыхание, подавилась собственным страхом.
Она точно была не одна.
А потом вдруг Алиса услышала две вещи, повергшие ее в подлинный ужас: хруст и чавканье, и бормотание. «Малыш голоден, кто покормит мое дитя?». Алиса не знала языка, но понимала каждое слово. Существо, затаившееся во мраке, хрустело, и чавкало, и бормотало, и могло в любую минуту сожрать Алису.
Возможно, оно хрустело костями Майло Арруса. Эта мысль была настолько чудовищна, что мелькнула и пропала, оставив гадкое, гнилое послевкусие.
А потом что-то коснулось ноги Алисы холодными… нет, не пальцами — щупами. Тошнота подступила к горлу. Потом Алиса поползла, теряя разум, отбиваясь, и отползала, отползала, пока не наткнулась на что-то холодное, липкое. Мертвое. Пальцы нащупали ухо, нос, оплывшее, неживое лицо.
Майло Аррус, должно быть, был мертв.
Алиса закричала. Она всегда думала, что не из пугливых, она в последние дни навидалась мертвецов, но тут завизжала, теряя остатки рассудка. Темнота, отзываясь на этот крик, мигом наполнилась шепотками: «Мать Сенар тебя знает, ты не накормишь дитя Сенар. Дитя там, на полях. Оно растет. Растет. Растет».
Алиса упала ничком, зажимая уши, откатилась подальше, но жуткий голос все звучал в ее ушах. Казалось, он был по всюду, и не было от него спасения.
И самое жуткое: голос казался Алисе знакомым.
* * *
Ализея устала и продрогла до такой степени, что не могла уже бояться. Она села к огню, протянула заледеневшие руки, белые до синевы, и на какое-то мгновение отключилась. Она была все еще в лесу, где снег, и ветер, и жуткая, бегущая по пятам тьма. Не будь рядом Ренни, и едва ли Ализея смогла бы это вынести. Она слышала стук его сердца, ощущала близкое тепло его тела, и одно это не давало ей впасть в отчаянье.
Я в аббатстве, - сказала она себе. - В безопасности, ничто мне здесь не грозит. Кроме, напомнила себе Ализея, пожара и нападения. И еще всеобщего осуждения, но к этому, пожалуй, было не привыкать.
Когда она вернулась к реальности, отогревшись, оказалось, что Ренни рассказывает аббату, что же привело их в обитель. О ее роли, по счастью, было сказано кратко, но тем двусмысленнее было ее положение. Как называть женщину, которая путешествует вдвоем со священником? Верной прихожанкой?
- Что тебе за забота, сын мой? - спросил аббат. Голос его звучал иронично. - В прежние времена ты не заботился о подобном.
- Прежние времена давно прошли, - сухо сказал Ренни. - Это существо убивает женщин и детей.
- Как я уже сказал, библиотека сгорела, - печально покачал головой аббат. - Есть, конечно, возможность, что брат Салино припрятал самые ценные книги, а «Бестиарий Мероме», безусловно из таких, но… Чтобы добраться до его тайников, нужно разобрать руины, а на это у нас не хватает людей.
- Я мог бы помочь, - предложил Ренни.
- Куда уж ты, - отмахнулся аббат. - На тебе живого места нет, сын мой. Что ты вообще делал в последние дни?
- Убегал, - честно признался Ренни. - Надо полагать, что от… прошлого. И больше я этого делать не намерен.
- Мы приготовим ночлег для госпожи Онард, - сказал аббат, бросая короткий взгляд на Ализею. - И для тебя, сын мой. Утро вечера мудренее, мы поговорим завтра, и либо ты образумишься, либо я соглашусь.
Аббат вышел, чтобы отдать распорядиться о постели для гостей. Ализея придвинулась еще ближе к огню.
- Странное совпадение.
- Совпадение? - Ренни сел рядом, почти касаясь Ализеи, и она на мгновение коснулась его холодных пальцев. - О нет. Так удивительно совпасть все не может. Мы собрались за книгой, и вдруг некий «аристократ» явился и сжег половину монастыря.
- Аристократ? - Ализея провела пальцем по пересохшим губам. - Вы ведь полагали, что на Бабьем Кряже все происходит с попустительства знати…
- Мэра, - поправил Ренни. - аристократ, к тому же молодой, в этой истории всего один.
- Граф Аминкур д“Анкос? - в памяти сразу же всплыло красивое лицо, пухлые губы и что-то… - Неправильное в нем что-то есть. Это странный человек.
- Идемте, - Ренни взял ее за руку. - Библиотека сгорела, но такие книги обычно держат в кабинете.
Он раскрыл ближайшую дверь и кивнул удивленному аббату.
- Ваши комнаты почти готовы, сын мой.
- У вас ведь есть кодекс дарителей, отец аббат? - спросил Ренни.
Ализея вытащила наконец руку из горячих пальцев священника и спрятала под плед. Под взглядом Норреля ей было не по себе.
- Зачем тебе, сын мой?
- Я слишком стар, чтобы помнить всю аркадскую знать наперечет, - ответил Ренни.
Аббат протянул ему переплетенный в светлую кожу том. Ренни сел, и Ализея с любопытством заглянула ему через плечо. Многие из имен, указанных в книге, ей были знакомы. Она близко знала представителей этих старых, уважаемых фамилий.
- За нами кто-то гонится, - напряженным голосом сказала Ализея. - Посмотрите на небо.
Ренни вскинул голову. Звезды гасли, одна за другой, и небеса затапливала неестественная, мертвая чернота.
Глава восемнадцатая
Фоун с самого утра собирает травы и коренья, раскладывает их на прилавке, сортирует, перебирает и снова раскладывает. На двери табличка «закрыто». Такое редко бывает, обычно Фоун трудится, как пчелка. Но не сегодня. Сегодня смысл ее занятий не ясен даже ему.
- В городе объявилась ищейка из Аркадии.
Он знает об этом, чувствует ищейку, как нечто чужеродное не только этому миру, но миру вообще. Как вора, крадущего самое ценное: человеческую сущность, ведь дело не в одной только магии. Дело в том, что заполняет человека, делает его уникальным.
Он не хочет, чтобы Фоун связывалась с ищейкой. Фоун не хочет слушать его.
Он всегда считал, что людьми легко управлять. Одни трусливы и послушны силе; другие глупы, и их можно обмануть; третьи умны, но их легко подкупить; а четвертые, пусть и честны, но ими можно манипулировать.
Фоун управлять нельзя.
- Есть способ, - говорит он. - Но чтобы им воспользоваться, нужно подобраться к ищейке очень близко.
Ренни спешился, помог спуститься Ализее и набросил на конскую морду плащ, чтобы, заржав в испуге, животное не выдало их. Затаившись под развесистой старой елью, они перестали дышать. Впрочем, едва ли это могло защитить от преследователя. Его природа была бесконечно далека от человеческой. Ренни почти видел, как нечто гигантское, черное, бесформенное, способное затмевать, а то и гасить звезды, принюхивается и берет их след.
Ализею трясло.
- Мне страшно, - призналась она шепотом. - Не знаю, почему, но мне так страшно…
Ренни тоже ощущал этот страз. Сперва он казался иррациональным, беспочвенным, но постепенно Ренни понял его исток: все дело было в беспомощности. Когда-то у него были магические силы (как их зачаток был у Ализеи), и маг сумел бы сладить с этим существом. Сейчас оба были бессильны и беспомощны.
Зашелестел ветер в кронах деревьев. Они зашатались, словно под невидимой рукой, пригибались как легкие колосья. Ализея прижалась к Ренни, он обнял ее за талию.
- Далеко отсюда до аббатства? - тихо спросила женщина.
Ренни не был даже уверен, где именно находится. Но сказать об этом он не смог.
- Где-то два или три часа…
- Шансов у нас нет, - подытожила мрачно Ализея.
- Прекратите!
Ренни прижал ее к себе крепче и прикрыл глаза. Метель такая, что непонятно, в какую сторону ехать; про такую еще говорят: «можно в небо ускакать». Запутает ли метель преследователя, или же наоборот, сослужит ему свою недобрую службу?
Ветер тем временем унялся. По черноте, затянувшей небо, скользили облака. Чернота была осязаемой, живой и очень голодной. Ренни нарисовал в воздухе знак, отводящий зло. Но он, возможно, помогал святым удерживать на расстоянии демонов, вот только Ренни не был святым.
- Садитесь, - он помог Ализее взобраться в седло. - Нам нужно ехать быстрее.
Дорогу видно не было, снега навалило в отдельных местах поп пояс, и лошади не давалась даже рысь. Ломовик двигался упорно, но недостаточно быстро. Тьма шла по пятам, так что ощущалось затылком ее ядовитое дыхание. Она отчего-то не торопилась нападать. Это пугало особенно сильно. На какой-то короткий срок они выбрались на ровную дорогу и почти перешли в галоп, но потом вновь пришлось свернуть в лес. Капюшон упал, волосы Ализеи растрепались под поднявшимся ветром и то и дело хлестали Ренни по лицу. Она обернулась через плечо и встревоженно вскрикнула:
- За нами гонятся!
Конь споткнулся. Вдалеке показались они, и сразу же потухли. Возможно, только померещилось. И все же, это была слабая, но надежда.
Тьма нагоняла.
Ренни пришпорил коня, а оказавшись под укрытием деревьев спешился и повел его в поводу. Так ломовику было легче, и он пошел быстрее. Ели закачались и затрещали у них над головами.
- Быстрее, - сказал Ренни, хлопая коня по крупу.
С громким треском поперек их дороги упало еще нестарое дерево. Перепуганный конь встал на дыбы, узда выскользнула, обдирая Ренни ладонь. Ализея вскрикнула, вскинула руки, всплеснула ими. Она упала, Ренни едва успел подхватить ее, и вдвоем они рухнули в глубокий снег. Что-то черное промелькнуло над их головами. А потом, гулкий и протяжный, раздался звон колокола. Небо очистилось, и снова загорелись звезды. Ренни откинулся на спинку, разглядывая небо. Ализея уронила голову ему на грудь, и эта тяжесть, как якорь, удерживала его в реальности.
- Оно совсем ушло? - шепотом спросила Ализея.
Ренни не знал.
Спустя какое-то время — Ренни не знал, сколько минут, а может быть часов прошло — он почувствовал, что продрог. В его возрасте, видит Бог, не следует участвовать в такой погоне или валяться в снегу. Ренни поднялся с трудом. Кругом был лес, и только в одном месте в просвете между деревьями виднелись огоньки. Оттуда же доносился колокольный звон. Других монастырей так близко от Ла Мо не было, а значит они наверняка пришли в обитель. И все же, Ренни стиснул руку Ализеи, готовый бежать в любую минуту.
В течении нескольких минут они продирались через густые заросли молодого ельника, и еще издалека слышен стал запах гари. Наконец из-за деревьев показались закопченые стены, сложенные из когда-то безупречно розового песчаника. Ренни узнал их.
Совсем недавно в обители бушевал чудовищный пожар. Монахи, обычно трудолюбивые, еще не успели разобрать завалы. В свете факелов, выставленных на стенах, чтобы провести путников сквозь зимнюю ночь, видно было, что кое-где обвалилась крыша, а в иных местах вся стена, оставив чудовищную прореху. Широкие монастырские ворота почернели от жара. Весь снег вокруг был усыпан хлопьями сажи, и метель так и не сумела скрыть следы пожарища.
Ренни постучал. Ждать пришлось довольно долго, прежде чем за воротами послышалась возня, и в двери открылось окошко. Никогда прежде такого не было. Обитель славилась своим гостеприимством.
- Кто там, люди добрые? - спросил скрипучий старческий голос.
- Старый друг аббата Норреля, отец Ренни из СэнРутена.
Окошко закрылось, и спустя несколько минут открылось вновь. Ренни сразу же узнал прозрачные голубые глаза аббата. Дверь распахнулась, и Норрель — еще более пухлый, чем помнилось, и все такой же порывистый — заключил его в объъятья.
- Сын мой! Какая радость видеть тебя в добром здравии, - аббат бросил пытливый взгляд на Ализею. - Проходите, проходите, дети мои!
Внутри на монастырском дворе стали заметны все разрушения. Спальные корпуса почернели от копоти, обвалилась часть надворных построек, полопались великолепные витражи собора. И — тут Ренни охватил ужас — от библиотеки остался лишь остов.
- Сегодня день скорби, сын мой, - печально сказал аббат. - Мы с раннего утра заняты похоронами. Но мой дом почти не пострадал, и там можно обогреться.
Он придержал дверь, пропуская гостей, и послал служку за горячим питьем и едой. И ни словом не обмолвился о странном наряде Ренни, или об Ализее.
- Это госпожа Ализея, мой добрый друг, - сказал Ренни, садясь поближе к огню. Ализея, ни проронив ни слова, села рядом. Она с интересом оглядывалась, но помалкивала. - Что произошло, отец аббат?
Норрель качнулся на стуле, словно мальчшка-школяр, и пальцами побарабанил по столу. Он всегда так делал, когда размышлял, и Ренни почти видел ход его мыслей: откровенность за откровенность. Аббат не любил выдавать подробности своих дел, а многих событиях, происходящих в жизни аббатства, не знал даже архиепископ. Ренни также не часто рассказывал о своих делах, а к тому же так и не привык отчитываться, и потому вполне понимал Норреля.
- Вчера вечером, метель была такая же как и сегодня, в обитель постучал человек, - проговорил наконец аббат. - Очевидно, знатного происхождения, хотя имени своего не назвал. Я не стал спрашивать. Сперва все было чинно. Его накормили, дали сухую одежду…. А потом он спросил о книге.
- О какой книге? - насторожился Ренни.
- О той, о которой ему знать не следовало, - веско ответил аббат и едва заметно указал глазами на Ализею.
- «Бестиарий Мероме»? - мрачно уточнил Ренни. - Я рассказывал госпоже Ализее об этой книге. Мы сами пришли ради нее.
- В таком случае, - вздохнул аббат, - вам с госпожой Ализеей неприятно будет узнать, что ночью на обитель напали. Многие из братьев, захваченные врасплох, погибли. А пожар уничтожил большую часть нашего имущества. Библиотека, сын мой, сгорела дотла.
* * *
Темнота напугала Алису. Она открыла глаза, увидела эту темноту, в испуге зажмурилась, и оказалось, что там, под веками не так темно и жутко. Тьма вокруг была мертвой, словно кто-то поглотил весь свет до последней капли.
Алиса медленно села, опираясь рукой в холодный, влажный пол — бетон, должно быть — и обхватила колени руками. Ей было страшно, она была полностью дезориентирована, голова болела, и никак не удавалось вспомнить, что же произошло… накануне? Или часом ранее? Алиса потерла виски.
Она была в аптеке, это Алиса помнила ясно. Потом, словно вспышка, промелькнуло другое воспоминание: залитая кровью постель и ковер, дорогой, с густым пушистым ворсом, тоже весь в крови. Майло Аррус. Алиса ухватилась за это воспоминание. Майло Аррус пришел за ней, сказал, что найдены вещи, возможно, принадлежащие убийце. Просил о помощи.
Туман в проулке и сладкий запах. Все верно, корень тиллеи, дурман.
- Господин Аррус, - позвала Алиса осторожно. - Майло.
Ей никто не ответил.
И все же, в кромешной тьме Алиса была не одна. Она слышала дыхание — тяжелое, чуть прерывистое, и запах. Ему сложно было подобрать название.
Алиса крепче обхватила колени. Звать — не важно, Арруса, или на помощь — она побоялась.
Она не знала, сколько просидела так, вслушиваясь в дыхание чудовища. Мысли ее текли своим чередом, путаясь между собой. Перед глазами то и дело всплывала ее жизнь — череда плоских, бесцветных картинок. Детство, прошедшее в маленьком городке, таком захолустном, что даже размеренная жизнь Солано на его фоне била бурным ключом. Семья, которой обычно не было дела до маленькой Алисы. Мобри, за которого она вышла по настоянию матери. Полковник Ройс, скрашивающий серые ее будни, изобретательный, грязный. Все это напоминало старые, прабабушкины открытки, выцветшие, о прежней яркости и красоте которых знаешь только понаслышке.
Что-то заворочалось в темноте. Алиса замерла, затаила дыхание, подавилась собственным страхом.
Она точно была не одна.
А потом вдруг Алиса услышала две вещи, повергшие ее в подлинный ужас: хруст и чавканье, и бормотание. «Малыш голоден, кто покормит мое дитя?». Алиса не знала языка, но понимала каждое слово. Существо, затаившееся во мраке, хрустело, и чавкало, и бормотало, и могло в любую минуту сожрать Алису.
Возможно, оно хрустело костями Майло Арруса. Эта мысль была настолько чудовищна, что мелькнула и пропала, оставив гадкое, гнилое послевкусие.
А потом что-то коснулось ноги Алисы холодными… нет, не пальцами — щупами. Тошнота подступила к горлу. Потом Алиса поползла, теряя разум, отбиваясь, и отползала, отползала, пока не наткнулась на что-то холодное, липкое. Мертвое. Пальцы нащупали ухо, нос, оплывшее, неживое лицо.
Майло Аррус, должно быть, был мертв.
Алиса закричала. Она всегда думала, что не из пугливых, она в последние дни навидалась мертвецов, но тут завизжала, теряя остатки рассудка. Темнота, отзываясь на этот крик, мигом наполнилась шепотками: «Мать Сенар тебя знает, ты не накормишь дитя Сенар. Дитя там, на полях. Оно растет. Растет. Растет».
Алиса упала ничком, зажимая уши, откатилась подальше, но жуткий голос все звучал в ее ушах. Казалось, он был по всюду, и не было от него спасения.
И самое жуткое: голос казался Алисе знакомым.
* * *
Ализея устала и продрогла до такой степени, что не могла уже бояться. Она села к огню, протянула заледеневшие руки, белые до синевы, и на какое-то мгновение отключилась. Она была все еще в лесу, где снег, и ветер, и жуткая, бегущая по пятам тьма. Не будь рядом Ренни, и едва ли Ализея смогла бы это вынести. Она слышала стук его сердца, ощущала близкое тепло его тела, и одно это не давало ей впасть в отчаянье.
Я в аббатстве, - сказала она себе. - В безопасности, ничто мне здесь не грозит. Кроме, напомнила себе Ализея, пожара и нападения. И еще всеобщего осуждения, но к этому, пожалуй, было не привыкать.
Когда она вернулась к реальности, отогревшись, оказалось, что Ренни рассказывает аббату, что же привело их в обитель. О ее роли, по счастью, было сказано кратко, но тем двусмысленнее было ее положение. Как называть женщину, которая путешествует вдвоем со священником? Верной прихожанкой?
- Что тебе за забота, сын мой? - спросил аббат. Голос его звучал иронично. - В прежние времена ты не заботился о подобном.
- Прежние времена давно прошли, - сухо сказал Ренни. - Это существо убивает женщин и детей.
- Как я уже сказал, библиотека сгорела, - печально покачал головой аббат. - Есть, конечно, возможность, что брат Салино припрятал самые ценные книги, а «Бестиарий Мероме», безусловно из таких, но… Чтобы добраться до его тайников, нужно разобрать руины, а на это у нас не хватает людей.
- Я мог бы помочь, - предложил Ренни.
- Куда уж ты, - отмахнулся аббат. - На тебе живого места нет, сын мой. Что ты вообще делал в последние дни?
- Убегал, - честно признался Ренни. - Надо полагать, что от… прошлого. И больше я этого делать не намерен.
- Мы приготовим ночлег для госпожи Онард, - сказал аббат, бросая короткий взгляд на Ализею. - И для тебя, сын мой. Утро вечера мудренее, мы поговорим завтра, и либо ты образумишься, либо я соглашусь.
Аббат вышел, чтобы отдать распорядиться о постели для гостей. Ализея придвинулась еще ближе к огню.
- Странное совпадение.
- Совпадение? - Ренни сел рядом, почти касаясь Ализеи, и она на мгновение коснулась его холодных пальцев. - О нет. Так удивительно совпасть все не может. Мы собрались за книгой, и вдруг некий «аристократ» явился и сжег половину монастыря.
- Аристократ? - Ализея провела пальцем по пересохшим губам. - Вы ведь полагали, что на Бабьем Кряже все происходит с попустительства знати…
- Мэра, - поправил Ренни. - аристократ, к тому же молодой, в этой истории всего один.
- Граф Аминкур д“Анкос? - в памяти сразу же всплыло красивое лицо, пухлые губы и что-то… - Неправильное в нем что-то есть. Это странный человек.
- Идемте, - Ренни взял ее за руку. - Библиотека сгорела, но такие книги обычно держат в кабинете.
Он раскрыл ближайшую дверь и кивнул удивленному аббату.
- Ваши комнаты почти готовы, сын мой.
- У вас ведь есть кодекс дарителей, отец аббат? - спросил Ренни.
Ализея вытащила наконец руку из горячих пальцев священника и спрятала под плед. Под взглядом Норреля ей было не по себе.
- Зачем тебе, сын мой?
- Я слишком стар, чтобы помнить всю аркадскую знать наперечет, - ответил Ренни.
Аббат протянул ему переплетенный в светлую кожу том. Ренни сел, и Ализея с любопытством заглянула ему через плечо. Многие из имен, указанных в книге, ей были знакомы. Она близко знала представителей этих старых, уважаемых фамилий.
