--------------
* Ex oblivion (лат.) - из забвения
- Вот здесь ее и видят, - Джен обвела рукой холл третьего этажа. - Спускается с чердака.
Бэла огляделся. Этот холл походил на все остальные. Деревянные панели высотой в полтора метра, над ними обои в мелкий цветочек. Картины в темных золоченых рамах, в основном изображающие сцены из жизни благовоспитанных викторианских школьников. Вдоль стен стояла громоздкая мебель - тяжеловесные диванчики и кресла с потертой обивкой, также в цветочек в тон обоев. Если ко всему этому прибавить безумную полукруглую форму комнаты, впечатление выходило гнетущее. Бэла поморщился.
- Вы еще не видели лестницу.
Джен, прилагая немалые усилия, сдвинула в сторону дубовую панель, открыв небольшую нишу. вверх шла неимоверно крутая лестница с узкими ступенями, почти отвесная.
- Во многих частях дома за панелями есть проходы или лестницы, - пояснила Джен. - Эта ведет прямо на чердак.
Бэла, задрав голову, заглянул в темноту. Ни проблеска. На нос ему упала паутина, и Бэла чихнул, удивляясь своей способности хоть что-то чувствовать. В частности, страх перед этим потусторонним мраком над головой.
- Очень интересно.
- Не полезете его осматривать?
Джен подкалывала, провоцировала. Даже личное горе не могло ей помешать это сделать. Бэла знавал таких людей. Его собственный брат, например.
- Нет, мисс. Смысла не вижу. К тому же, на чердаке темно: на крыше ведь нет слуховых окон.
- Вы и это уже успели разглядеть? - удивилась Джен.
Бэла не стал говорить, что попал пальцем в небо. Отодвинувшись о стены, он привалился к ней спиной.
- Интересно, где Жозефин…
- Она - ваша девушка? - с непосредственностью пятилетнего ребенка спросила Джен.
Бэла посмотрел на нее. Детская непосредственность - то, что отличало Лукаша. С этой непосредственностью он проигрывал в карты замок Бласко - бесполезную груду фамильных камней. С этой же непосредственностью он метался от одной женщины к другой, мучительно выбирая в конце концов между двумя самыми сильными. С этой непосредственностью Лукаш подставил брата, обменял, так сказать, право первородства на чечевичную похлебку.
- Вам нехорошо? - встревоженный голос Джен вырвал Бэлу из раздумий, заменяющих ему сны.
- Да-да. В смысле, нет, ничуть. Нужно отыскать Жозефин.
- И какого черта ты это сделала? - шипел кто-то рассерженный.
- Я проверить хотела! - оправдывался второй голос, смутно знакомый.
- Проверить? - шипение стало еще ядовитее, и Жозефин померещилась расправившая капюшон кобра. - Ты когда-нибудь повесишься, проверки ради!
- Скорее застрелюсь. У Родерика пистолет возьму и застрелюсь.
Кобра не оценила чувство юмора и зашипела еще яростнее.
- Ах ты маленькая…
Жозефин пошевелилась и приподняла, насколько это возможно, голову. Две женщины обернулись. Они были, все же, удивительно похожи.
- Я - Беатрис Тарт, - сказала та, что постарше.
- Леди Беатрис…
- Можно и так. Сесть сможете?
Жозефин села, цепляясь за протянутые руки. В гудящей голове не осталось ничего, кроме страха и обрывочных воспоминаний. Словно только что она блуждала в совершенно кошмарном месте.
- Вы потеряли сознание, - сказала леди Тарт.
- Да, - не стала спорить Жозефин.
Резкая немелодичная трель заставила ее схватиться за голову. Фрэнсин Йорк вытащила крошечный сотовый, взглянула на дисплей и скривилась.
- Йорк? - предположила леди Беатрис.
Фрэнсин фыркнула.
- Йорк - старый зануда. Это сэр Перси. Зря тратит свое право на один телефонный звонок.
- Может быть, стоило внести за них залог?
- Их это испортит.
Обе женщины повернулись к Жозефин, и она почувствовала себя очень маленькой и несчастной.
- Вам лучше?
- Вот, средство от головной боли.
Жозефин посмотрела на стакан. Возможно - это в наилучшем случае - там был яд.
- Наверное, мне нужно поспать, - решила Жозефин.
Кое-как, почти чудом добравшись до отведенной ей комнаты, Жозефин упала на кровать и провалилась в сон. И в этом сне ей на нос упала капля крови с надписи: «Beware, Clara Karter. Run away, Clara Karter». Жозефин встала с постели и принялась за долгий, утомительный подъем по лестнице. Узкая, винтовая, она закручивалась штопором. Круглом была полная темнота, но Жозефин знала, что во мраке скрывается нечто враждебное, нечто, чего стоит опасаться. Beware, Josephine Langlaise. Run away, Josephine Langlaise. подъем был бесконечным, но Жозефин не чувствовала усталости. Только пустоту и голод. А потом она сорвалась и падала - падала - падала в пропасть, пока не рухнула на груду хрустких, ломких костей. Они начали осыпаться под ее весом, а Жозефин - все глубже погружаться в это костяное море. По колени, по пояс, по грудь. И запах тлена, поглощающий ее. Жозефин не могли ни вздохнуть, ни вскрикнуть, а тьма глумилась над ней, обволакивая, окутывая, убаюкивая. Чтобы уснула - навеки.
Это был только сон. Да - тяжелый, да - кошмарный, но просто сон, и ничего более. Жозефин села, подтянув колени к груди. Из окна падал тусклый свет от фонарей в парке, и предметы казались таинственными и не вполне реальными. Но она были, а сон - нет.
- Интересно, а сыщется тут стакан воды? - пробормотала Жозефин.
Ей смутно помнилось, что в холле стоит кулер, удивительно прозаичный, удивительно современный. Он терялся на фоне деревянных панелей, как вещь, которой здесь быть не должно. Жозефин дошла, пошатываясь, зевая, до холла, еще сильнее нервирующего своей полукруглой (в темноте казалось, что полусферической) формой. Кулер в самом деле стоял возле стены, а рядом с ним - пара пластиковых стаканов. Чудовищный анахронизм, который должен был бы рассмешить, а вместо этого внушил еще больший страх. Жозефин неохотно приблизилась к кулеру и налила себе воды. Мерное бульканье действовало на нервы, но по-настоящему Жозефин напугал только звучащий за эти бульканьем скрип. Она обернулась.
Фигура двигалась неестественными, ломанными движениями. Шея была под таким углом, что сразу становилось понятно - она сломана. Повешенная, о которой говорила Джен.
Святый Боже! Настоящее приведение!
Лунный луч упал из окна на фигуру, и Жозефин ее узнала. Брюнетка, Эни. Следом за ней из темноты, из черного провала показалась еще одна изломанная фигура.
- Бежим!
Жозефин даже вскрикнуть не успела, а леди Тарт уже потащила ее за собой, на бегу давая короткие, отрывистые советы.
- Не дай им коснуться тебя. Не смотри им в глаза. Та паутина у них в волосах, не вдыхай ее.
Жозефин не успевала ответить. Наконец леди Тарт остановилась, и удалось наконец вырвать руку из ее цепких пальцев.
- Вы!…
- Приношу свои извинения, - усмехнулась женщина. - И за себя и за Фрэнни.
Она, конечно, ни капли не раскаивалась.
- Угу, - сказала Жозефин. - Кто вы?
- Беатрис Тарт.
- Ага. Я видела ваш портрет, - хмуро кивнула Жозефин. - Попечители частных школ не бегают от призраков.
- Призрак? Да просто девчонки развлекаются, - неубедительно беспечно отмахнулась леди Тарт.
- Врать не нужно. Кто вы на самом деле такая?
Леди Тарт усмехнулась.
- Ланглез, значит? Упрямство у вас фамильное.
- Фамильное?
- Виржини Ланглез, ваша, я так полагаю, прабабушка, - улыбнулась женщина. - Впрочем, она обычно пользовалась другими фамилиями.
Жозефин нахмурилась. Снова прабабушка.
- Вы даже похожи. Но на Чарльза больше.
- Только потому, что у меня глаза голубые, - сухо сказала Жозефин.
Леди Тарт похлопала ее по плечу.
Жозефин чувствовала себя, разговаривая с этой женщиной, девочкой-подростком. В Беатрис Тарт было что-то такое, заставляющее собеседников нервничать. Женщина была молода, она не могла знать Ланглез. И вместе с тем…
- Думаю, они уже ушли, - сказала леди Тарт.
- Куда?
- Пугать девочек, - женщина улыбнулась. - Щекотать их.
- Они опасны?
- Нет-нет, - покачала головой леди Тарт.
Жозефин ей не поверила. Своим собственным чувствам она доверяла больше, чем этой странной незнакомке. И чувства говорили: беги. Жозефин осторожно заглянув за угол, посмотрела прямо в глаза призрака. В мертвенные рыбьи глаза. Жозефин зажмурилась и отшатнулась. На губы ей упало несколько липких волокон паутины.
- Бежим!
В голосе леди Тарт прозвучала паника. Она передалась и Жозефин, особенно когда та обнаружила, что не может открыть глаза, разлепить склеившиеся ресницы.
- Бо-боже мой!
Леди Тарт схватила ее за руку и потащила куда-то, по ощущениям - наверх. А потом они сорвались и падали - падали - падали сквозь хрусткие кости.
На потолке были желтоватые, застарелые следы протечки, и по форме они напоминали соединенное королевство. По краям образовалась зеленоватая кромка плесени. Бэла моргнул, и все пропало. Ровный белый потолок, совсем недавно покрашенный. Бэла перевернулся и ткнулся лицом в подушку, пахнущую пылью и плесенью и совсем немного - жимолостью. Бэла снова перевернулся и стал смотреть в потолок, где из-под побелки проступали желтые пятна с зеленоватой кромкой плесени. Проклятое место!
В дверь забарабанили. Бэла сел, потирая неожиданно разнывшуюся голову.
- Да-да.
Дверь распахнулась, ударившись о стену, и в комнату влетела Джен. На ней была коротенькая ночнушка, отделанная розовым кружевом, и девочка выглядела совсем юной. Взобравшись на кровать, она вцепилась в руки Бэлы.
- Они идут за мной!
- Кто? - Бэла попытался разжать ей пальцы, но безуспешно.
- Э-эми, - Джен хлюпнула носом.
- Твоя сбежавшая подруга?
Джен кивнула и снова шмыгнула носом.
- А кто такие «они»?
- Э-эми и Филиппа. Она т-тоже исчезла.
Бэла сумел наконец разжать пальцы девушки, взял ее за плечи и аккуратно встряхнул. Потом сунул ей в руки утащенную в буфете шоколадку.
- Съешь, успокойся и внятно расскажи, что произошло.
- Не могу, - пробормотала девушка с набитым ртом. - Они придут за мной.
- Не придут,- Бэлы закрыл дверь на задвижку, придвинул к ней кресло и сел. - Рассказывай.
В дверь у него за стеной что-то бухнуло. Бэла поморщился, Джен сдавлено пискнула.
- Рассказывай.
- Это легенда. Мы с Эми и Пип не верили в нее, но… Раз в пятнадцать - двадцать лет в школе пропадают люди. человек пять - семь, а потом все прекращается. Мы не верили, даже когда Пипа пропала. Мы думали, она к тетке уехала. Но теперь они гонятся за мной. Они хотят, чтобы я…
В дверь снова ударило. Джен с визгом запрыгнула к Бэле на колени и вцепилась в его свитер.
- Слезь с меня!
- Бэла, помогите мне!
- Для вас, - сухо сказал Бэла, - мистер Бласко. Слезь с меня и успокойся. Сюда они не войдут.
- Почему?
- Потому что я так сказал, - отрезал Бэла и спихнул девчонку на пол. - Ложись и спи. А я пригляжу за призраками.
- Вы мне не верите, - насупилась Джен.
Бэла ухмыльнулась.
- Ты даже не представляешь, чему я способен поверить. Спи, а завтра утром мы все узнаем.
Джен со вздохом опустилась на постель и свернулась калачиком, обняв себя за плечи. Всем своим видом, всей позой она выражала (весьма артистично) испуг и обиду. Бэла хмыкнул и, когда девушка задышала ровнее, накрыл ее пледом. Вернувшись в кресло, он прикрыл глаза и откинулся на спинку, ткнулся затылком в дверь. За стеной до рассвета слышны были тяжелые, неживые, шаркающие шаги, но в комнату никто ломиться больше не пытался. Как крысы, неприязненно подумал Бэла.
В восемь часов в дверь постучала нормальная, человеческая рука.
- Сэр, - позвал мальчишеский голос, - мне велели сказать, что завтрак готов.
- Энди… - невнятно пробормотала Джен. - Велели ему.
- Спущусь через десять минут, - громко пообещал Бэла. Мрачно покосился на девушку. - Не доводите до греха, мисс. И под монастырь заодно не подводите.
- Собираетесь идти на завтрак? - хмуро поинтересовалась Джен.
- Мне срочно нужно что-нибудь сладкое, - еще мрачнее ответил Бэла. - И Жозэ. Ненавижу, когда она оказывается права.
Бэла наскоро расчесал волосы, сплел их в косу, сдвинул в сторону кресло и выглянул в коридор. Пусто.
- Растолкайте мадмуазель Ланглез, - велел Бэла. - Встретимся в столовой.
- Но… - промямлила Джен.
- Днем вам ничего не грозит, - резко ответил Бэла. - А к вечеру мы что-нибудь придумаем.
Поминутно оглядываясь, Джен ушла в противоположное крыло. Бэлы спустился в столовую, взял у буфетчицы чашку чая и несколько кусков кекса. Он занимался выковыриванием цукатов и изюма, когда к столу подошли Энди и Джен. Девушка выглядела встревоженной.
- Что случилось? - спросил Бэла и бросил в рот несколько изюмин.
- Мисс Ланглез нет в комнате.
Бэла посмотрел на часы, висящие на стене между двумя слащавыми английскими натюрмортами. Половина девятого.
- Странно. Куда она пошла так рано и до кофе?
- Может за кофе? - пожал плечами Энди.
- Через Ла-Манш? - Бэла приподнял брови. - Нет, чтобы Жозефин встала в такое время, должно произойти нечто необычайное. Например, извержение вулкана.
Он быстро одел кусок кекса, запил жидким, водянистым чаем и скривился.
- Пойдем, взглянем на спальню мадмуазель.
- Я с вами! - Джен мертвой хваткой вцепилась в локоть Бэлы.
Энди с мрачным выражением лица поплелся следом.
Слабые дребезжащие звуки расстроенного пианино сложились в «К Элизе» Бетховена. Жозефин открыла глаза. В комнате было темно и душно, за этой чернотой угадывались, вернее воображались, темные дубовые панели и тяжелые пыльные бархатные шторы. Жозефин села, растирая затекшую шею, и попыталась что-то разглядеть. Темнота понемногу рассеялась. Стали видны очертания рояля и сидящей за ним фигурки. И без того маленькая, она казалась совсем крошечной.
Жозефин поднялась на ноги, и девочка прекратила играть и убрала руки с клавиатуры.
- Здравствуй, Жозефин Ланглез.
Жозефин не понравился голосок девочки - мелодичный и сладкий, словно совсем ненастоящий.
- Кто ты такая?
Девочка хихикнула.
- Лизбет. Можешь звать меня Лизбет. Пришла поиграть со мной?
- Разобраться бы еще, куда я пришла, - пробормотала Жозефин, оглядываясь.
Комната тонула в неприятном холодном сумраке, но портьеры и в самом деле были не просто пыльные, но и плесневелые. Девочка вновь заиграла что-то тихое и унылое. Жозефин сделалось жутко. В музыке ей почудились отзвуки похоронного марша.
- Кто ты такая? - Жозефин испугалась того страха, что прозвучал в ее голосе.
- Ангел музыки, - довольным тоном ответила Либет. - Все так и говорили: ах, что за девочка! Ангелочек! А как играет! Просто ангел музыки!
Лизнет хихикнула и взяла нервный аккорд.
- Мне одной тут вспоминается «Призрак Оперы»?
Жозефин вздрогнула и обернулась. Леди Тарт медленно поднялась на ноги, потирая голову. На лбу у нее была небольшая, но обильно кровоточащая ссадина. Леди Тарт достала платочек с монограммой, поплевала на него и приложила к ранке.
- Фредерик будет в ярости.
- Вы в порядке? - спросила Жозефин. Эта женщина, не смотря на кажущуюся молодость, вызывала у нее робость и уважение. Она была куда старше, чем казалась. Или, вернее, прожила куда больше лед, чем можно было представить, но лишь некоторые учитывала. Восхитительная женщина.
- Вполне, - сказала леди Тарт.
Девочка за роялем заметила ее наконец, и прелестное личико приняло хищное выражение.
- Здравствуй, Беа Шелдон. Вот ты и вернулась.
Голос ее поменялся, стал ниже и старше. леди Тарт побледнела и одними губами произнесла: «Мардж».
- Ты бросила меня, Беа. Закопала в палисаднике и забыла, - голос стал совсем грубым, мужским. - Каково жить с трупом в палисаднике?
