- Ну, - Жюли пожала плечами. – Бабушка была вслед за прабабушкой убежденной бретонкой. Или испанкой – по настроению. Так что три языка я знала с детства. В Бразилии выучила португальский. Итальянский и учить нечего. Английский выучила в школе. Гэльские вслед за бретонским выучила, мне они всегда нравились. А дальше уже просто. Правда, по-китайски я почти не говорю, только читаю. Что? Это звучит странно?
Жюли посмотрела на меня внимательно.
- Да нет. Не пойми меня неправильно, я восхищаюсь.
Жюли вновь улыбнулась.
- Но прозвучало-то так, словно я хвастаюсь.
- Назовем это рекламой, - предложил Пьер. – Гораздо важнее: не хотели бы вы петь у меня по субботам?
- Мадмуазель Нордье в трауре, - напомнил я.
- Как говорил Соломон: все проходит, - цинично ответил Пьер.
- У тебя клиенты.
Он умчался. Жюли проводила его задумчивым взглядом.
- На самом деле я не против…
Я был против, хотя это вовсе не мое дело. Но так хотелось, чтобы такой яркой и счастливой Жюли была не на сцене, а здесь, рядом со мной.
Она улыбнулась уже в третий раз за вечер.
- Я на самом деле ужасная трусиха. Но мне нравится петь.
- Тогда ты должна петь.
Жюли скептически хмыкнула.
- Я серьезно. Ты понравилась Пьеру. Ему, честно говоря, нравится все, что приносит деньги.
- Да, - кивнула Жюли. – Я тоже разбираюсь в деньгах. Просто…
- Только не говори, что ты боишься сцены! – в это точно невозможно было поверить, учитывая, как она вела себя десять минут назад.
- Я и сама не знаю, чего боюсь, - она вздохнула. – Моллюски без раковин уязвимы.
- Уверен, ты единственная женщина, способная сравнить себя с брюхоногим.
- Раковины, - назидательно сказала девушка, - рождают жемчужины. Я ж не улиток имела в виду.
О, не сомневаюсь. Я встал и протянул руку.
- Не откажете мне в танце, мадмуазель?
Она посмотрела на мою руку в крайнем недоверии.
- Вот так церемонно? Как я могу отказать?
Пальцы ее были холодны, как лёд, да и улыбка, четвертая за вечер, тоже вышла холодноватой. Поэтому я, как благоразумный человек, держался исключительно в рамках приличий.
Жюли
Музыкантов звали Лу, Жан-Поль и Паскаль, и они были готовы сыграть все, что угодно. Когда я осторожно (хотя и не без издевки) спросила, что насчет русских народных песен, мне ответили: да хоть зулусский боевой марш. Ни одного не знаю, а жаль. Паскаль, контрабасист, добавил, что с моим голосом можно петь и смертные приговоры.
- Что не так с моим голосом? – спросила я, садясь в машину.
- Что не так с твоим слухом? – удивился Франсуа. – Голос у тебя восхитительный.
Я проявила благоразумие и просто приняла этот комплимент, как должное.
- Последний раз мой голос хвалили в Лиме лет семнадцать назад.
- Может петь надо чаще? – хмыкнул Франсуа. – Что ты делала в Лиме?
- Пела в церковном хоре. У мамы был роман с органистом. Чтобы сделать ей приятное и, подозреваю, освободить квартиру на пару часов в день, он пристроил меня в хор. Пока бабушка была жива, я каждый год пела для нее рождественские гимны. Adeste Fidele, Stille Nacht и все в том же духе. Но никогда не думала, заниматься этим профессионально. А что, я теперь богатая наследница. Обустрою студию, буду песни записывать. Стану популярной на ютьюбе…
- А вон и еще одна богатая наследница, - помрачнел Франсуа.
Самана стояла у дверей отеля и словно поджидала кого-то. Она жила в другой гостинице, куда более шикарной, так что сюда, скорее всего, приехала, чтобы встретиться со мной и, увидев меня с Франсуа, конечно же не обрадовалась. Франсуа, гаденыш, словно и не понимая, что происходи, взял меня под руку. Впрочем, вовремя, потому что в нескольких шагах от лестницы я поскользнулась и, не будь его, непременно упала бы.
- Франсуа, Джули, - Саманта посмотрела на нас, потом лично на меня и на руку Франсуа, лежащую на моей талии. – Хорошо, что я застала вас обоих
Словно бы она ожидала увидеть нас вдвоем. Хотя, кто знает, что происходит у нее в голове.
- Надо кое о чем поговорить.
- Пошли в бар, - я дилекатно выпуталась из объятий Франсуа и вошла в вертящиеся двери. – Не на улице же разговаривать.
После давешнего пьерова «бутлегерского» кабачка гостиничный бар показался чересчур сияющим и каким-то ненастоящим. Я сняла пальто, опустилась на табурет возле стойки и ткнула в первую попавшуюся бутылку.
- О чем ты хотела поговорить?
Саманта прикусила досадливо губу. Уж и не знаю, что ее на этот раз не устроило.
- Слышала об аресте ди Лукки?
О.
- Да, это сообщалось по ТВ, видела днем. И что?
В альтруизм и человеколюбие Саманты Клэнси я не верила, так что в ее интересе к Розине ди Лукке явно была какая-то корысть.
- Вообще, дело мутное, - Саманта закинула ногу на ногу и посмотрела на Франсуа.
Тот сел рядом и положил руку мне на плечо. Сэм перекосило, правда, всего на мгновение, а мне захотелось хорошенько двинуть ему. Я понимала и разделяла его желание избавиться от Саманты Клэнси, но почему за мой счет?
- Результаты следствия непредсказуемы, - продолжила дорогая кузина, цедя каждое слово сквозь зубы. – Лично я считаю, что Розина невиновна. Бюшар давно метил в кресло главы Фонда. В любом случае, выборы буту в понедельник. Специально для этого несколько членов правления прилетают в Канаду.
- И?
- Я хочу, чтобы вы поддержали мою кандидатуру.
Франсуа издал нечто среднее между смехом, фырканьем и хрюканьем.
- Бюшар и Джеффри непременно выставят свои кандидатуры, но Этьену нельзя доверять, а мой братец и о себе-то позаботиться не в состоянии.
- Ну а почему ты думаешь, что выдвинуться не может скажем… - Франсуа посмотрел на меня. – Скажем, Жюлиетт?
- Увольте! – я отшатнулась в ужасе, и его рука наконец соскользнула с моего плеча. – Не желаю управлять никакими фондами. Мне бы с собственной жизнью управиться.
- Чудесно, значит ты проголосуешь за меня,- Саманта спрыгнула с табурета. – Фран, ты не подвезёшь меня до отеля?
- Франсуа, - мрачно пробормотал он. – Меня зовут Франсуа.
- Мама зовет меня «Жюльюль», так что ты легко отделался, - шепнула я. – Иди, не заставляй даму ждать.
Судя по взгляду Франсуа, я была предательницей, причем, самой подлой. Что ж, прикрываясь мной, он поступал не лучше.
- До субботы, - я с удовольствием поцеловала бы его нахально на глазах Саманты, но мне с ней еще жить и жить. – Спасибо за сегодняшний вечер.
Он сам поцеловал меня, едва коснувшись губами щеки, и стремительно вышел. Саманте он руки не подал. Ну давай, дорогая, насладись этим обстоятельством.
Какая же я дурочка.
* «Жернис» (le Gerny’s) – кабаре Луи Лепле, где начинала свою серьезную певческую карьеру Эдит Пиаф
Франсуа
- Надеюсь, ты понимаешь, Фран, дорогой, что эта куколка тобой вертит, как пожелает?
Эта «куколка» при желании любого может выставить идиотом, влюбленным по уши идиотом. Я в этом убедился, когда она пела, вкладывая страсть, которой в иное время и не ощущалось даже. А еще я понял, что она даже не пытается на меня воздействовать. Хотелось бы думать, что это – признание моих особых достоинств.
- Джефф – идиот, - продолжила Саманта, - но кое в чем он прав. Эта девица…
- Закончим на этом, - попросил я. – Твой отель.
Саманта посмотрела на меня удивленно, как будто ожидала, что мы будем ехать целую вечность. С большой неохотой она вышла, хлопнув на прощание дверцей. Этот прощальный почти истерический удар испортил в остальном отличный вечер. С такой неутешительной мыслью я поехал домой.
- Как свидание? – спросила мама практически с порога. Отец сидел, читал газету и старательно делал вид, что ему совершенно неинтересно. При всех несомненных их достоинствах, есть один серьезный недостаток – оба отчаянные сплетники. Это сомнительное качество передалось и нам с Мари-Жанн, но по счастью только в виде любопытства. Нас никогда не тянуло делиться подробностями чужой жизни. А этих двоих сдерживают только годы в дипломатической службе.
- Это не было свидание, - ответил я. - Просто сводил девушку к Пьеру. Ей нужно было развеяться.
- Не сомневаюсь, - кивнул отец. – Кстати, приходил очередной инспектор, расспрашивал о Фонде Клэнси. Нам начинать волноваться?
- С чего бы?
- Эта история пахнет все дурнее, - покачал головой отец. – Политика – дело дурное, но когда к ней подмешены большие деньги…
- Если я откажусь от наследства, это сейчас уже ничего не изменит.
- Надеюсь, эта «прекрасная Отеро» стоит того, - вздохнула мама.
Я попытался посмотреть на нее укоризненно, но вышло как всегда плохо. Она попросту не реагировала на взгляды, да даже на слова. Отец всегда называл ее «дипломатической женой», и Бог знает, какой вкладывал смысл.
- Я спать. Постарайтесь до утра не напридумывать себе лишнего.
Впрочем, идея познакомить их с Жюли занимала меня. Любопытно было, как себя поведут мои родители и этот маленький дикобраз.
Утром позвонил все тот же инспектор, и в самой ультимативной форме потребовал явиться для разговора. Я себя почувствовал преступником, хотя, честное слово, в жизни ничего противозаконного не делал. У меня на сегодня были определенные планы, но отказать полиции было невероятно сложно. Хотя, честное слово, я с трудом представлял, чем могу быть полезен в расследовании мошенничества и хищения из совершенно незнакомого мне фонда.
Инспектор Нолан оказался молодым – моих лет – и худым, каким-то нелепым. Комическая фигура.
- Франсуа Лоран? – уточнил он, разглядывая меня с сомнением.
- Да.
Не знаю, что за образ он нарисовал, но я ему явно не соответствовал.
- Сожалею, что вам пришлось приехать сегодня, - сказал он извиняющимся тоном, словно и не требовал в ультимативной форме прибыть немедленно. – Вы, насколько я понял, был другом Джозефа Клэнси? Э, закурите?
Я покачал головой.
- А я никак не могу бросить, - вздохнул Нолан. – Хотя жена требует.
Несмотря на молодость и худобу он до того напоминал Коломбо, что я невольно поискал глазами знаменитый плащ.
- Итак, вы были другом Джозефа Клэнси?
- Насколько это возможно.
- И его семью вы также знаете?
- Мы полгода были соседями. Так что можно сказать, что да.
- А мисс ди Лукка? Да, вам удобно говорить по-английски?
Тут почему-то вспомнилась Жюли. Она бы, может статься, предложила Нолану поговорить на суахили.
- Вполне, инспектор. Что вы хотите узнать конкретно? Розину ди Лукка я впервые встретил на похоронах, так что…
- Мистер Клэнси был доверчивым человеком?
Тут я мог только пожат плечами.
- Не сказал бы.
- То есть, он не назначил бы руководителем человека без тщательной подготовки, просто по старой дружбе? - - Нолан вдруг сощурился. Сходство с Коломбо испарилось, он стал похож на гиену.
- Хм… Я не знал его с этой стороны. Но, думаю, в бизнесе он был осмотрителен. Хотя, очень многое он делал назло.
- В каком смысле? – опешил Нолан и вновь превратился в Коломбо.
- Ну, к примеру, мне он наследство оставил отнюдь не в благодарность, а чтобы позлить племянников. У него была дурная привычка бить палкой по осиному гнезду.
Инспектор хмыкнул. Что ж. едва ли кто-то еще сказал ему такое про Джо. Не говори дурное о покойнике и все такое.
- Хорошо. Тогда как лицо незаинтересованное в делах Фонда, что вы думаете о ди Лукке?
- Умная, холодная, рассудочная.
- И все? – удивился Нолан.
- Мне нечего добавить. Я с ней разговаривал раза два, не больше.
- У вас, насколько я понял завещание, есть права голоса на выборах главы фонда? За кого вы проголосуете?
Сбасибо тебе, Джо. Без твоего чертова завещания моей жизни явно не хватало перца.
- Я воздержусь, инспектор, потому что эти дела меня не касаются.
- Но вам наверняка предлагали проголосовать за… - Нолан вновь обрел гиеньи черты. Он без сомнения уже был в курсе всех этих милы подковерных интриг.
- Саманта Клэнси. Я отказался.
- А мисс… - Нолан бросил взгляд в блокнот. – Норди? Дочь мистера Клэнси, кажется?
- Нордье. И мадмуазель Нордье едва ли выставит свою кандидатуру. Ей не нужны лишние хлопоты.
- Что ж, благодарю вас. Простите, что отнял ваше время, мсье Лоран.
Я пожал холодную ладонь. Надеюсь, мое участие в этой истории сим разговором и ограничится. Хотя, я уже начинаю сомневаться в благополучие исхода чего-либо, связанного с Клэнси.
Жюли
Часа за три мы превратили Balafenn из олдскульной песни в элегантный блюз. Лу привел свою подругу, Зази, и к гитаре, контрабасу и роялю добавились флейта и саксофон. Когда я пошутила, что бретонской песне нужна арфа, на меня посмотрели с вызовом и пообещали назавтра арфу. И барабанщика, если я сумею сыграть на ней. Про орган я решила даже не заикаться.
Пару раз у сцены появлялся Пьер, давал советы (ухо ему медведь отдавил, надо сказать), но поил кофе и пивом, так что его не гнали.
К пяти у нас было уже три песни, а я осипла немного.
Лу был таксистом, а Зази училась в консерватории. Жан-Поль был учителем музыки, и только Паскаль из них всех выступал профессионально – с симфоническим оркестром. У контрабаса там не самая заметная роль. К Пьеру в Берлогу (вот такое название) они ходили скорее развлечься и попить пива нахаляву. Платил Пьер копейки. А зря – музыканты были отличные, с ними прабабушкины песни заиграли новыми красками. Впервые я создавала что-то, и ощущение было потрясающее.
Репетиция отлично помогала не думать о предложении Сэм. Я вчера изучила бумаги и, увы, действительно могла голосовать, и не только голосовать, но и выставлять свою кандидатуру. Увильнуть я не могла. Джо расстарался, и как одна из главных наследниц, я обладала чуть ли не решающим голосом. Странно, что Джеффри и Бюшар не подкатили ко мне с деловым предложением. Впрочем, может и подкатывали, но я с утра была в Берлоге, а телефон выключила.
В главы фонда метят Саманта, Джеффри и Бюшар. Членам правления не до того, со смертью Джо у них и без того забот хватает. Главой будет один из трех, и я не знаю, за кого голосовать. Мне одинаково не нравились все трое, но это – личное отношение, в нем нет ничего рационального. Просто личная неприязнь.
Это было сложное решение без правильного ответа в принципе.
Я совершенно бесцельно шла, не разбирая дороги – что мне может грозить в большом оживленном городе? – и в итоге, сама не заметив, набрала уже знакомую булочную. Запах свежего хлеба изрядно поднял мне настроение. По мне не скажешь, но поесть я люблю. Я шагнула внутрь, вдыхая восхитительный аромат.
- А-а, мадмуазель! Это снова вы! – хозяин появился из кухни с огромным подносом, полным свежевыпеченного хлеба.
- Мсье Жером. Опять будете флиртовать?
- Непременно. Присаживайтесь, - он сгрузил поднос на прилавок и стал просто невыносимым. Я сейчас слюной захлебнусь. – Так что вам предложить?
- М-м-м… Это, это, это и еще… вот это.
- Люблю девушек со здоровым аппетитом.
Я взяла тарелку божественной выпечки, села за столик и принялась уплетать все это великолепие. К черту всех Клэнси разом!
- За счет заведения, - Жером поставил на стол тарелку с шикарной клубничной тарталеткой. – Нелегкий день?
- Вам приходилось принимать решения в ситуации, когда правильного варианта нет?
- О, много раз, Жером улыбнулся. – Я был дипломатом.
- Хм. И что? Как вы поступали в таком случае?
- Искал правильный вариант. Он есть почти всегда. Оглядитесь.
Я рызгрызла рогалик, наслаждаясь божественным хрустом.
Жюли посмотрела на меня внимательно.
- Да нет. Не пойми меня неправильно, я восхищаюсь.
Жюли вновь улыбнулась.
- Но прозвучало-то так, словно я хвастаюсь.
- Назовем это рекламой, - предложил Пьер. – Гораздо важнее: не хотели бы вы петь у меня по субботам?
- Мадмуазель Нордье в трауре, - напомнил я.
- Как говорил Соломон: все проходит, - цинично ответил Пьер.
- У тебя клиенты.
Он умчался. Жюли проводила его задумчивым взглядом.
- На самом деле я не против…
Я был против, хотя это вовсе не мое дело. Но так хотелось, чтобы такой яркой и счастливой Жюли была не на сцене, а здесь, рядом со мной.
Она улыбнулась уже в третий раз за вечер.
- Я на самом деле ужасная трусиха. Но мне нравится петь.
- Тогда ты должна петь.
Жюли скептически хмыкнула.
- Я серьезно. Ты понравилась Пьеру. Ему, честно говоря, нравится все, что приносит деньги.
- Да, - кивнула Жюли. – Я тоже разбираюсь в деньгах. Просто…
- Только не говори, что ты боишься сцены! – в это точно невозможно было поверить, учитывая, как она вела себя десять минут назад.
- Я и сама не знаю, чего боюсь, - она вздохнула. – Моллюски без раковин уязвимы.
- Уверен, ты единственная женщина, способная сравнить себя с брюхоногим.
- Раковины, - назидательно сказала девушка, - рождают жемчужины. Я ж не улиток имела в виду.
О, не сомневаюсь. Я встал и протянул руку.
- Не откажете мне в танце, мадмуазель?
Она посмотрела на мою руку в крайнем недоверии.
- Вот так церемонно? Как я могу отказать?
Пальцы ее были холодны, как лёд, да и улыбка, четвертая за вечер, тоже вышла холодноватой. Поэтому я, как благоразумный человек, держался исключительно в рамках приличий.
Жюли
Музыкантов звали Лу, Жан-Поль и Паскаль, и они были готовы сыграть все, что угодно. Когда я осторожно (хотя и не без издевки) спросила, что насчет русских народных песен, мне ответили: да хоть зулусский боевой марш. Ни одного не знаю, а жаль. Паскаль, контрабасист, добавил, что с моим голосом можно петь и смертные приговоры.
- Что не так с моим голосом? – спросила я, садясь в машину.
- Что не так с твоим слухом? – удивился Франсуа. – Голос у тебя восхитительный.
Я проявила благоразумие и просто приняла этот комплимент, как должное.
- Последний раз мой голос хвалили в Лиме лет семнадцать назад.
- Может петь надо чаще? – хмыкнул Франсуа. – Что ты делала в Лиме?
- Пела в церковном хоре. У мамы был роман с органистом. Чтобы сделать ей приятное и, подозреваю, освободить квартиру на пару часов в день, он пристроил меня в хор. Пока бабушка была жива, я каждый год пела для нее рождественские гимны. Adeste Fidele, Stille Nacht и все в том же духе. Но никогда не думала, заниматься этим профессионально. А что, я теперь богатая наследница. Обустрою студию, буду песни записывать. Стану популярной на ютьюбе…
- А вон и еще одна богатая наследница, - помрачнел Франсуа.
Самана стояла у дверей отеля и словно поджидала кого-то. Она жила в другой гостинице, куда более шикарной, так что сюда, скорее всего, приехала, чтобы встретиться со мной и, увидев меня с Франсуа, конечно же не обрадовалась. Франсуа, гаденыш, словно и не понимая, что происходи, взял меня под руку. Впрочем, вовремя, потому что в нескольких шагах от лестницы я поскользнулась и, не будь его, непременно упала бы.
- Франсуа, Джули, - Саманта посмотрела на нас, потом лично на меня и на руку Франсуа, лежащую на моей талии. – Хорошо, что я застала вас обоих
Словно бы она ожидала увидеть нас вдвоем. Хотя, кто знает, что происходит у нее в голове.
- Надо кое о чем поговорить.
- Пошли в бар, - я дилекатно выпуталась из объятий Франсуа и вошла в вертящиеся двери. – Не на улице же разговаривать.
После давешнего пьерова «бутлегерского» кабачка гостиничный бар показался чересчур сияющим и каким-то ненастоящим. Я сняла пальто, опустилась на табурет возле стойки и ткнула в первую попавшуюся бутылку.
- О чем ты хотела поговорить?
Саманта прикусила досадливо губу. Уж и не знаю, что ее на этот раз не устроило.
- Слышала об аресте ди Лукки?
О.
- Да, это сообщалось по ТВ, видела днем. И что?
В альтруизм и человеколюбие Саманты Клэнси я не верила, так что в ее интересе к Розине ди Лукке явно была какая-то корысть.
- Вообще, дело мутное, - Саманта закинула ногу на ногу и посмотрела на Франсуа.
Тот сел рядом и положил руку мне на плечо. Сэм перекосило, правда, всего на мгновение, а мне захотелось хорошенько двинуть ему. Я понимала и разделяла его желание избавиться от Саманты Клэнси, но почему за мой счет?
- Результаты следствия непредсказуемы, - продолжила дорогая кузина, цедя каждое слово сквозь зубы. – Лично я считаю, что Розина невиновна. Бюшар давно метил в кресло главы Фонда. В любом случае, выборы буту в понедельник. Специально для этого несколько членов правления прилетают в Канаду.
- И?
- Я хочу, чтобы вы поддержали мою кандидатуру.
Франсуа издал нечто среднее между смехом, фырканьем и хрюканьем.
- Бюшар и Джеффри непременно выставят свои кандидатуры, но Этьену нельзя доверять, а мой братец и о себе-то позаботиться не в состоянии.
- Ну а почему ты думаешь, что выдвинуться не может скажем… - Франсуа посмотрел на меня. – Скажем, Жюлиетт?
- Увольте! – я отшатнулась в ужасе, и его рука наконец соскользнула с моего плеча. – Не желаю управлять никакими фондами. Мне бы с собственной жизнью управиться.
- Чудесно, значит ты проголосуешь за меня,- Саманта спрыгнула с табурета. – Фран, ты не подвезёшь меня до отеля?
- Франсуа, - мрачно пробормотал он. – Меня зовут Франсуа.
- Мама зовет меня «Жюльюль», так что ты легко отделался, - шепнула я. – Иди, не заставляй даму ждать.
Судя по взгляду Франсуа, я была предательницей, причем, самой подлой. Что ж, прикрываясь мной, он поступал не лучше.
- До субботы, - я с удовольствием поцеловала бы его нахально на глазах Саманты, но мне с ней еще жить и жить. – Спасибо за сегодняшний вечер.
Он сам поцеловал меня, едва коснувшись губами щеки, и стремительно вышел. Саманте он руки не подал. Ну давай, дорогая, насладись этим обстоятельством.
Какая же я дурочка.
* «Жернис» (le Gerny’s) – кабаре Луи Лепле, где начинала свою серьезную певческую карьеру Эдит Пиаф
Франсуа
- Надеюсь, ты понимаешь, Фран, дорогой, что эта куколка тобой вертит, как пожелает?
Эта «куколка» при желании любого может выставить идиотом, влюбленным по уши идиотом. Я в этом убедился, когда она пела, вкладывая страсть, которой в иное время и не ощущалось даже. А еще я понял, что она даже не пытается на меня воздействовать. Хотелось бы думать, что это – признание моих особых достоинств.
- Джефф – идиот, - продолжила Саманта, - но кое в чем он прав. Эта девица…
- Закончим на этом, - попросил я. – Твой отель.
Саманта посмотрела на меня удивленно, как будто ожидала, что мы будем ехать целую вечность. С большой неохотой она вышла, хлопнув на прощание дверцей. Этот прощальный почти истерический удар испортил в остальном отличный вечер. С такой неутешительной мыслью я поехал домой.
- Как свидание? – спросила мама практически с порога. Отец сидел, читал газету и старательно делал вид, что ему совершенно неинтересно. При всех несомненных их достоинствах, есть один серьезный недостаток – оба отчаянные сплетники. Это сомнительное качество передалось и нам с Мари-Жанн, но по счастью только в виде любопытства. Нас никогда не тянуло делиться подробностями чужой жизни. А этих двоих сдерживают только годы в дипломатической службе.
- Это не было свидание, - ответил я. - Просто сводил девушку к Пьеру. Ей нужно было развеяться.
- Не сомневаюсь, - кивнул отец. – Кстати, приходил очередной инспектор, расспрашивал о Фонде Клэнси. Нам начинать волноваться?
- С чего бы?
- Эта история пахнет все дурнее, - покачал головой отец. – Политика – дело дурное, но когда к ней подмешены большие деньги…
- Если я откажусь от наследства, это сейчас уже ничего не изменит.
- Надеюсь, эта «прекрасная Отеро» стоит того, - вздохнула мама.
Я попытался посмотреть на нее укоризненно, но вышло как всегда плохо. Она попросту не реагировала на взгляды, да даже на слова. Отец всегда называл ее «дипломатической женой», и Бог знает, какой вкладывал смысл.
- Я спать. Постарайтесь до утра не напридумывать себе лишнего.
Впрочем, идея познакомить их с Жюли занимала меня. Любопытно было, как себя поведут мои родители и этот маленький дикобраз.
Утром позвонил все тот же инспектор, и в самой ультимативной форме потребовал явиться для разговора. Я себя почувствовал преступником, хотя, честное слово, в жизни ничего противозаконного не делал. У меня на сегодня были определенные планы, но отказать полиции было невероятно сложно. Хотя, честное слово, я с трудом представлял, чем могу быть полезен в расследовании мошенничества и хищения из совершенно незнакомого мне фонда.
Инспектор Нолан оказался молодым – моих лет – и худым, каким-то нелепым. Комическая фигура.
- Франсуа Лоран? – уточнил он, разглядывая меня с сомнением.
- Да.
Не знаю, что за образ он нарисовал, но я ему явно не соответствовал.
- Сожалею, что вам пришлось приехать сегодня, - сказал он извиняющимся тоном, словно и не требовал в ультимативной форме прибыть немедленно. – Вы, насколько я понял, был другом Джозефа Клэнси? Э, закурите?
Я покачал головой.
- А я никак не могу бросить, - вздохнул Нолан. – Хотя жена требует.
Несмотря на молодость и худобу он до того напоминал Коломбо, что я невольно поискал глазами знаменитый плащ.
- Итак, вы были другом Джозефа Клэнси?
- Насколько это возможно.
- И его семью вы также знаете?
- Мы полгода были соседями. Так что можно сказать, что да.
- А мисс ди Лукка? Да, вам удобно говорить по-английски?
Тут почему-то вспомнилась Жюли. Она бы, может статься, предложила Нолану поговорить на суахили.
- Вполне, инспектор. Что вы хотите узнать конкретно? Розину ди Лукка я впервые встретил на похоронах, так что…
- Мистер Клэнси был доверчивым человеком?
Тут я мог только пожат плечами.
- Не сказал бы.
- То есть, он не назначил бы руководителем человека без тщательной подготовки, просто по старой дружбе? - - Нолан вдруг сощурился. Сходство с Коломбо испарилось, он стал похож на гиену.
- Хм… Я не знал его с этой стороны. Но, думаю, в бизнесе он был осмотрителен. Хотя, очень многое он делал назло.
- В каком смысле? – опешил Нолан и вновь превратился в Коломбо.
- Ну, к примеру, мне он наследство оставил отнюдь не в благодарность, а чтобы позлить племянников. У него была дурная привычка бить палкой по осиному гнезду.
Инспектор хмыкнул. Что ж. едва ли кто-то еще сказал ему такое про Джо. Не говори дурное о покойнике и все такое.
- Хорошо. Тогда как лицо незаинтересованное в делах Фонда, что вы думаете о ди Лукке?
- Умная, холодная, рассудочная.
- И все? – удивился Нолан.
- Мне нечего добавить. Я с ней разговаривал раза два, не больше.
- У вас, насколько я понял завещание, есть права голоса на выборах главы фонда? За кого вы проголосуете?
Сбасибо тебе, Джо. Без твоего чертова завещания моей жизни явно не хватало перца.
- Я воздержусь, инспектор, потому что эти дела меня не касаются.
- Но вам наверняка предлагали проголосовать за… - Нолан вновь обрел гиеньи черты. Он без сомнения уже был в курсе всех этих милы подковерных интриг.
- Саманта Клэнси. Я отказался.
- А мисс… - Нолан бросил взгляд в блокнот. – Норди? Дочь мистера Клэнси, кажется?
- Нордье. И мадмуазель Нордье едва ли выставит свою кандидатуру. Ей не нужны лишние хлопоты.
- Что ж, благодарю вас. Простите, что отнял ваше время, мсье Лоран.
Я пожал холодную ладонь. Надеюсь, мое участие в этой истории сим разговором и ограничится. Хотя, я уже начинаю сомневаться в благополучие исхода чего-либо, связанного с Клэнси.
Жюли
Часа за три мы превратили Balafenn из олдскульной песни в элегантный блюз. Лу привел свою подругу, Зази, и к гитаре, контрабасу и роялю добавились флейта и саксофон. Когда я пошутила, что бретонской песне нужна арфа, на меня посмотрели с вызовом и пообещали назавтра арфу. И барабанщика, если я сумею сыграть на ней. Про орган я решила даже не заикаться.
Пару раз у сцены появлялся Пьер, давал советы (ухо ему медведь отдавил, надо сказать), но поил кофе и пивом, так что его не гнали.
К пяти у нас было уже три песни, а я осипла немного.
Лу был таксистом, а Зази училась в консерватории. Жан-Поль был учителем музыки, и только Паскаль из них всех выступал профессионально – с симфоническим оркестром. У контрабаса там не самая заметная роль. К Пьеру в Берлогу (вот такое название) они ходили скорее развлечься и попить пива нахаляву. Платил Пьер копейки. А зря – музыканты были отличные, с ними прабабушкины песни заиграли новыми красками. Впервые я создавала что-то, и ощущение было потрясающее.
Репетиция отлично помогала не думать о предложении Сэм. Я вчера изучила бумаги и, увы, действительно могла голосовать, и не только голосовать, но и выставлять свою кандидатуру. Увильнуть я не могла. Джо расстарался, и как одна из главных наследниц, я обладала чуть ли не решающим голосом. Странно, что Джеффри и Бюшар не подкатили ко мне с деловым предложением. Впрочем, может и подкатывали, но я с утра была в Берлоге, а телефон выключила.
В главы фонда метят Саманта, Джеффри и Бюшар. Членам правления не до того, со смертью Джо у них и без того забот хватает. Главой будет один из трех, и я не знаю, за кого голосовать. Мне одинаково не нравились все трое, но это – личное отношение, в нем нет ничего рационального. Просто личная неприязнь.
Это было сложное решение без правильного ответа в принципе.
Я совершенно бесцельно шла, не разбирая дороги – что мне может грозить в большом оживленном городе? – и в итоге, сама не заметив, набрала уже знакомую булочную. Запах свежего хлеба изрядно поднял мне настроение. По мне не скажешь, но поесть я люблю. Я шагнула внутрь, вдыхая восхитительный аромат.
- А-а, мадмуазель! Это снова вы! – хозяин появился из кухни с огромным подносом, полным свежевыпеченного хлеба.
- Мсье Жером. Опять будете флиртовать?
- Непременно. Присаживайтесь, - он сгрузил поднос на прилавок и стал просто невыносимым. Я сейчас слюной захлебнусь. – Так что вам предложить?
- М-м-м… Это, это, это и еще… вот это.
- Люблю девушек со здоровым аппетитом.
Я взяла тарелку божественной выпечки, села за столик и принялась уплетать все это великолепие. К черту всех Клэнси разом!
- За счет заведения, - Жером поставил на стол тарелку с шикарной клубничной тарталеткой. – Нелегкий день?
- Вам приходилось принимать решения в ситуации, когда правильного варианта нет?
- О, много раз, Жером улыбнулся. – Я был дипломатом.
- Хм. И что? Как вы поступали в таком случае?
- Искал правильный вариант. Он есть почти всегда. Оглядитесь.
Я рызгрызла рогалик, наслаждаясь божественным хрустом.
