Он проворно выскочил, пока я возилась с ремнем безопасности, вытащил меня и поволок к небольшому самолету. Я пыталась отбиваться, но при любом резком движении все тело пронизывала парализующая боль. Ну почему я не осталась в больнице, как просил Франсуа?! Как последнее оружие я попыталась использовать ногти, но Бюшар достал откуда-то скотч и стянул мои запястья.
- Сволочь!
Еще одним куском он заклеил мне рот. Подонок! Как всегда хорошие идеи приходят слишком поздно: раньше надо было кричать. А еще, не нужно было ехать с Бюшаром. Вообще, не нужно было покидать больницу. В результате я была пристегнута к креслу, и могла лишь молча проклинать малую авиацию и летные лицензии, которые раздают кому не попадя. Злость — это хорошо. Злость бодрит, хотя и не исправляет последствия фамильного упрямства.
Но я хотя бы узнала аэропорт, в который мы прибыли. Каковы шансы, что Боб придет проведать свой самолет? Правильно, нулевые. Так что никто не видел, как Бюшар вытаскивает меня из самолета и запихивает в джип. Значит, укромное место — дом Джо у озера. Франсуа где-то там. Господи, пошли мне Франсуа, и я научусь довольствоваться малым. И убери как-то эту боль, умоляю!
Бюшар забрал у меня телефон, общупав всю удовольствия ради, и сел за руль. Прекрасно. Я в глуши, без связи, больная и беспомощная, и он может делать со мной все, что хочет, а хочет он многого.
Только подвернись случай, и я… я… ух я…
Бюшар расценил мое молчание по-своему.
- Это простое предложение и выгодное. Ты отпишешь свою долю мне, передашь все права, и будешь ежегодно получать приличное содержание.
Он меня совсем за дуру держит?
- Ты все равно не сможешь распорядиться деньгами разумно, детка. Вот на что ты их потратишь? Шубка, авто, бриллианты?
Я села с трудом и промычала: «Пошел нахрен!».
- Того, что ты будешь получать от меня, хватит и на шубку, и на колечко, и на отдых в Ницце.
Машина ехала достаточно медленно, вокруг был глубокий мягкий снег, а я была уже до того избита, что хуже всяко не станет. Так что я резко открыла дверь — хорошо, что руки Бюшар мне не за спиной связал — и вывалилась в сугро. Ау! Холодно, и больно, и быстро подняться не получилось. К счастью, и Бюшар замешкался. Я поднялась наконец и побежала, увязая в снегу, подгоняемая воплем «сука!». Боже, я одна, в лесу, в темноте, и здесь Бюшар, и волки, и бобры. Так, только истерики мне не хватает. И без того Бюшар, вооруженный фонариком (только им, надеюсь) нагонял меня. Я споткнулась, налетела на ветку и покатилась вниз, в ледяную проталину.
Так. Встать. Встать и идти, пока Бюшар ищет в сторону. И плевать на холод, и на боль, на бегу согреюсь. Кажется, я напоролась на что-то… к черту. Беги, Жюли, беги!
Запах дыма! Я замерла, принюхиваясь. Запах дыма, это человеческое жилье. Ну, или костер, возле которого греются Двенадцать Месяцев. Я побежала, пытаясь ориентироваться по запаху, и вскоре показались огни. Теплые, желтые огни! Дом! Жилье! Я вскарабкалась на скользкое крыльцо и забарабанила в дверь всем, чем только можно, кажется, даже головой, и стучала, пока дверь не открылась, и я не упала в тепло.
Возможно, это избушка людоеда. И черт с ним.
- Жюли?! Что ты здесь?…
франсуа?! Аллилуйя, Господи!
- Подожди, - он сорвал скотч с моего рта. Ауч! Больно! - Протяни руки. И что случилось?
Я попыталась одновременно все пересказать и не впасть в истерику, и получалось это плохо.
- Так, ты примешь ванну, успокоишься, и мы поговорим, - решил Франсуа, беря меня за локоть.
За соседней дверью оказалась действительно ванная, и роскошная, отделанная фаянсом и кедром. С медными кранами, и прочим, и прочим, и я отчего-то замерла в замешательстве. Столько всего произошло, и ванна стала последней каплей, и я застыла, тупо глядя на краны.
- Это водопровод, - ухмыльнулся Франсуа, поворачивая краны. - Никогда не видела? Достаточно древнее изобретение.
- Д-дурак.
Франсуа сел на край ванной и посмотрел на меня. Не было сил шевелиться, и было так спокойно рядом с ним.
- Давай помогу.
Франсуа расстегнул мое пальто и аккуратно снял, почти не причиняя боль. Его руки коснулись нижнего края свитера, чуть приподняли, а потом он поднялся.
- Я принесу полотенце и халат. Живо в воду.
Я стянула тяжелый от воды свитер. Хорошо, что под ним больше ничего нет, я бы не справилась с большим количеством одежды. Брюки порваны у колена. Я избавилась от остатков одежды и залезла в горячую воду, и на мгновение погрузилась в нее с головой. Надо успокоиться. Все кончилось, и адреналин больше не нужен.
Все.
В.
Порядке.
- Держи, - Франсуа положил полотенце на столик, но заглядывать не стал. И правильно. Это синюшное тело кого-хочешь отвадит. - Ты в порядке?
- Угу.
Я снова ушла под воду, вынырнула и спустя минут десять вылезла. Болела каждая отдельная клеточка тела, но в целом, да, я была в порядке. В конце концов, кто во всем этом виноват кроме меня?
Так. Только плакать не нужно.
Я закуталась в халат, большой, теплый и пахнущий Франсуа, и, кажется, немного успокоилась. Все нормально, нормально.
Нормально.
В комнате было темно, но так по-уютному: горел огонь в камине и небольшая желтая ванна возле дивана. Я села и подтянула колени к груди.
Все нормально. Правда.
Франсуа
Жюли сидела, обхватив колени руками, в такой по-детски защитной позе, что хотелось незамедлительно обнять ее, испуганного ребенка.
- Держи, - я протянул кружку и сел на пол возле дивана.
Жюли с подозрением принюхалась.
- Что это?
- Канадское какао*.
- Пахнет кленовым сиропом…
- Вот потому-то и канадское, - кивнул я.
- И какао.
- Вот именно.
Жюли сделала глоток и закашлялась.
- Там что, виски?!
- Ну, могу предложить водку.
- Помилуйте, кто же нальет даме водки, - съязвила Жюли. - Это чистый спирт.
- Снова классическая литература? Покажи ногу.
Жюли неохотно отогнула край халата, открыв великолепную коллекцию синяков и свежих ссадин.
- И рассказывай.
Ее рассказ, злость на нее и на Бюшара отлично помогали отвлечься. Очень хотелось коснуться губами ее колена, всех этих мелких царапин и ссади, но Жюли трясло, а к концу рассказа она готова была разрыдаться.
- Франсуа, я такая дура!
- Само собой, - согласился я, садясь ярдом и осторожно обнимая ее за плечи. - Но сейчас все хорошо.
- Да… - еле слышно отозвалась Жюли.
Мы так и сидели, глядя на огонь, и это было как-то по особенному спокойно и уютно. Я не мог представить на этом месте никакую другую женщину. Впрочем, больше никто из моих знакомых не читал Гомера на новогреческом и не бегал по незнакомому лесу с безрассудностью и бесстрашием. Но, пересекать границы не стоит. В ту ночь в хижине Жюли явно и совершенно сознательно их провела. То, что мы стали добрыми друзьями, не означает, что граница исчезла.
- Франсуа, - тихо сказала Жюли. - Ты, кажется, должен мне еще два желания?
- Да. Вызвать Бюшара на поединок?
- Поцелуй меня.
- Э?
- Нет, ну если ты не хо…
Дурочка!
У ее губ был вкус какая, алкоголя и немного — крови. Пальцы путались в неожиданно тяжелых влажных волосах. Ее руки, холодные как лед, принялись расстегивать пуговицы на моей рубашке, и пришлось ее останавливать. Это, конечно, прекрасно и страшно — страшно! - заманчиво, но авария, сегодняшняя эскапада… Морис убьет меня и будет прав.
- Что?
Я быстро поцеловал ее в лоб.
- Ты вся в синяках. Еще хочешь добавить?
- Пф-a!
Она продолжила возиться с пуговицами, и сопротивляться сил почти не было. Морис меня точно убьет. Зарежет тупым скальпелем.
- У тебя татуировка?
- Грехи молодости. У тебя тоже, - я провел пальцами по бабочке на ее плече. Под рисунком угадывался шрам. Кожа была солоноватой на вкус и пахла корицей абрикосом. Господь не даровал мне терпение, увы.
Я поднялся и подхватил ее на руки.
- Что? - опешила Жюли, цепляясь за мою шею.
- Отнесем тебя в постель, - я вновь поцеловал ее. - А там будем действовать по обстоятельствам.
* Рецепт Канадского Какао (Canadian Cocoa) достаточно прост. Вам понадобится: 20 мл виски, 20 мл темного рома, 15 мл темного шоколадного ликера (вроде «Крем де какао»), 125 мл молока, 17 мл кленового сиропа. Молоко подогреть в кастрюльке, и когда оно начнет закипать, влить остальные ингредиенты. Когда сироп раствориться, можно переливать коктейль в бокал
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
Tout, le mal et le bien
Aujourd'hui comme demain
Je reste ton ange gardien
Garou
Жюли
Я потянулась сначала левой рукой, потом пальцами правой ноги. На большее не было сил. Обстоятельства ночью сложились наилучшим образом, но теперь у меня болело все тело. Но оно того стоило, конечно.
Я перевернулась на спину и обнаружила, что шторы раздернуты, и вовсю светит солнце. Франсуа рядом не было, но он, кажется, ранняя пташка. Кутаясь в одеяло, я села и осмотрелась. Дом говорит о человеке немало, хотя, не всегда это спальня. Некоторые все вкладывают в гостиную, некоторые — в кухню, а иные — в один лишь фасад. Вся моя жизнь была чередой гостиничных номеров и съемных квартир, и я любила чужие дома.
Стены спальни были отделаны светлым деревом, а одну — прямо напротив кровати — занимал огромный постер, изображающий закат над морем и кусок пляжа. Снимок был до того искусный, что казалось, волны мерно накатывают на песок. Других фото или, скажем, безделушек не было, только на столе стояла модель биплана. Что Франсуа — мальчишка, я не сомневалась.
На краю кровати лежала аккуратно свернутая рубашка; я восприняла это, как приглашение, и надела ее. На мне смотрелось, как платье, доходя чуть ли не до колен. Миленько. Хотя, держу пари, синяками своими я всех распугаю.
Я выглянула в гостиную, комнату значительно более любопытную. Во-первых, тут стоял рояль, а на нем огромный букет сухих цветов и листьев. Во-вторых, тут был огромный глобус, весьма старинный. В фильме в таком непременно прячется бар. Здесь был старый диван, плотно набитые книжные полки и часы на камине. И множество чисто декоративных фото: снятые крупно камни, или цветок, или годовые кольца дерево, или песок, или рисунок птичьих следов на снегу — все в таком духе. И снова постер: бамбуковая роща. Интересно, интересно…
Но где же Франсуа?
Тут потянуло жаренным беконом, и я пошла на запах.
Франсуа обнаружился на кухне. Одной рукой он держал сковороду, второй — фотокамеру, и просматривал снимки. Я подкралась и попыталась подсмотреть, что там интересного, но безнадежно. Я оказалась в объятьях, а камера — где-то на шкафу.
- Доброе утро.
Целоваться с тем, кого действительно любишь — своеобразное ощущение. Поколения моих предков многое пропускали.
- Как ты? - спросил Франсуа, оторвавшись от моих губ.
- Все болит, - честно призналась я.
- А я предупреждал.
- В следующий раз будь, пожалуйста, убедительнее.
Франсуа чмокнул меня в висок и вернулся к приготовлению завтрака.
- Что там за фото?
- Секрет.
- Ну Франсуа!
Он хмыкнул и поставил передо мной тарелку и кружку кофе. А потом преспокойно вернулся к камере.
- Если не покажешь, что там, я умру от любопытства.
- Ну, это вряд ли, - усмехнулся Франсуа, но камеру все же показал.
Гм.
- А ты в курсе, что снимать спящих людей неприлично? - хотя вышла я на снимках такая безмятежная и красивая, что прелесть просто.
- Ну, попроси я тебя позировать, такого бы наслушался.
В целом верно. Я никогда особенно не любила фотографироваться, наверное потому, что лет с пяти и где-то до десяти мама постоянно снимала «свою лапусечку-красотусечку». Впрочем, если бы меня каждый раз вот так фотографировали…
- Подожди… Так ты фотограф?
Франсуа зааплодировал.
- Потрясающе! Хоть кто-то догадался!
- Ну, ты живешь в глуши, выглядишь обычно… - я посмотрела на него. Чисто выбрит, и клетчатая рубашка идет любому привлекательному мужчине, а длинные пальцы, обнимающие кружку… Наверное, рояль не просто так здесь стоит. - Кхм. А вот скажи, фотографировать похороны — это у тебя хобби такое?
Франсуа поморщился.
- Это Диана. В качестве альтернативы она собиралась привлечь газетчиков.
Ну да. Диана. Меня уже не просто раздражала, меня бесила эта женщина. Это все ревность.
Я облизнула вилку, признаю, не слишком изящно. Тарелка опустела подозрительно быстро. Франсуа вздохнул и подвинул свою.
- И как ты только ухитряешься оставаться такой худенькой?
- Хорошая наследственность, хоть в этом, - я радостно наколола на вилку бекон. - Ты говорил, к тебе вломились…
- Да. И ничего не взяли.
- Нервирует, - согласилась я. - Знаешь, моя подруга Шанталь утверждает, что паранойя заразна. У нее есть в этом вопросе опыт.
- Да. Но тут у нас три мертвеца, несколько покушений и очень много денег. Я позвонил Форе, рассказал о Бюшаре.
Мне начало нравиться, что за меня принимают решения. Можно вообще ни о чем не беспокоиться. Может, я останусь с Франсуа навсегда? А что, из меня выйдет хорошая, покладистая жена.
- Он придет минут через… - Франсуа посмотрел на часы. - Пятнадцать.
- Что?! О, прекрасно! Приезжает полицейский инспектор, а тут я — в одной рубашке, твоей, между прочим!
Отсмеявшись, Франсуа сказал серьезно:
- Ну, это не его дело. К тому же… - Франсуа подцепил пальцами верхнюю пуговицу, расстегнул и провел по моей ключице. - Пусть завидует.
Я отложила вилку, облизнула губы и притянула Франсуа к себе.
- Морис меня убьет, помнишь? - сказал он между поцелуями, и я отстранилась. Это будет огромной потерей. - Вот и инспектор, кстати.
Он чмокнул меня в нос — умилительно — и стремительно вышел. Я налила себе еще кофе и пошла следом за ним в гостиную. Пускай Форе смотрит на мои синяки и сочувствует.
Инспектор, появившись, застыл на пороге, глядя на меня удивленно. Интересно, а как еще ему представлялась содержанка? Хожу по дому в мужской рубашке, это по-моему ожидаемо.
- Эм… мадмуазель… мсье Лоран сказал, что вчера мсье Бюшар напал на вас.
Судя по всему, он не верил, если не Франсуа, то по крайней мере мне. Я, должно быть, ввела бедного доверчивого Лорана в заблуждение, нарочно либо по бабьей дури.
- Нет, инспектор. Лично я употребила бы слово «похитил».
Я снова пересказала вчерашние события, уже без лишних эмоций и тщательнее подбирая слова. И все равно, меня слегка трясло. Франсуа сел рядом и обнял меня успокаивающе за плечи. Это позволило собраться с мыслями и завершить рассказ.
- Значит, Этьен Бюшар хотел распоряжаться вашей долей? - уточнил Форе. Я кивнула. - А он не предлагал этого решения раньше и… скажем, в другой форме?
- Нет. Боюсь, мсье Бюшар вообще не настроен вести со мной беседы. Это много выше его намерений. Я с его точки зрения — глупенькая шлюха.
- Почему вы вообще выписались из больницы? - вздохнул Форе.
- Ну, я же не спорю с определением «глупенькая».
- А мадмуазель и мсье Клэнси вы вчера видели?
- Да. Саманта тоже выписалась, - я всмотрелась в серьезное лицо инспектора. - Постойте! С ними что-то случилось?
- Дежурный вопрос, мадмуазель, - попытался увильнуть Форе.
- Инспектор, видели, что бывает, если я оставлена в одиночестве и предоставлена себе? Представляете, что бывает, когда я в неведении и мучаюсь от любопытства?
Франсуа хмыкнул и чуть было не взъерошил мне волосы, будто ребенку. Я легонько толкнула его локтем и выразительно посмотрела на инспектора. У меня отлично выходят выразительные взгляды, так что в конце концов Форе сдался.
- Сволочь!
Еще одним куском он заклеил мне рот. Подонок! Как всегда хорошие идеи приходят слишком поздно: раньше надо было кричать. А еще, не нужно было ехать с Бюшаром. Вообще, не нужно было покидать больницу. В результате я была пристегнута к креслу, и могла лишь молча проклинать малую авиацию и летные лицензии, которые раздают кому не попадя. Злость — это хорошо. Злость бодрит, хотя и не исправляет последствия фамильного упрямства.
Но я хотя бы узнала аэропорт, в который мы прибыли. Каковы шансы, что Боб придет проведать свой самолет? Правильно, нулевые. Так что никто не видел, как Бюшар вытаскивает меня из самолета и запихивает в джип. Значит, укромное место — дом Джо у озера. Франсуа где-то там. Господи, пошли мне Франсуа, и я научусь довольствоваться малым. И убери как-то эту боль, умоляю!
Бюшар забрал у меня телефон, общупав всю удовольствия ради, и сел за руль. Прекрасно. Я в глуши, без связи, больная и беспомощная, и он может делать со мной все, что хочет, а хочет он многого.
Только подвернись случай, и я… я… ух я…
Бюшар расценил мое молчание по-своему.
- Это простое предложение и выгодное. Ты отпишешь свою долю мне, передашь все права, и будешь ежегодно получать приличное содержание.
Он меня совсем за дуру держит?
- Ты все равно не сможешь распорядиться деньгами разумно, детка. Вот на что ты их потратишь? Шубка, авто, бриллианты?
Я села с трудом и промычала: «Пошел нахрен!».
- Того, что ты будешь получать от меня, хватит и на шубку, и на колечко, и на отдых в Ницце.
Машина ехала достаточно медленно, вокруг был глубокий мягкий снег, а я была уже до того избита, что хуже всяко не станет. Так что я резко открыла дверь — хорошо, что руки Бюшар мне не за спиной связал — и вывалилась в сугро. Ау! Холодно, и больно, и быстро подняться не получилось. К счастью, и Бюшар замешкался. Я поднялась наконец и побежала, увязая в снегу, подгоняемая воплем «сука!». Боже, я одна, в лесу, в темноте, и здесь Бюшар, и волки, и бобры. Так, только истерики мне не хватает. И без того Бюшар, вооруженный фонариком (только им, надеюсь) нагонял меня. Я споткнулась, налетела на ветку и покатилась вниз, в ледяную проталину.
Так. Встать. Встать и идти, пока Бюшар ищет в сторону. И плевать на холод, и на боль, на бегу согреюсь. Кажется, я напоролась на что-то… к черту. Беги, Жюли, беги!
Запах дыма! Я замерла, принюхиваясь. Запах дыма, это человеческое жилье. Ну, или костер, возле которого греются Двенадцать Месяцев. Я побежала, пытаясь ориентироваться по запаху, и вскоре показались огни. Теплые, желтые огни! Дом! Жилье! Я вскарабкалась на скользкое крыльцо и забарабанила в дверь всем, чем только можно, кажется, даже головой, и стучала, пока дверь не открылась, и я не упала в тепло.
Возможно, это избушка людоеда. И черт с ним.
- Жюли?! Что ты здесь?…
франсуа?! Аллилуйя, Господи!
- Подожди, - он сорвал скотч с моего рта. Ауч! Больно! - Протяни руки. И что случилось?
Я попыталась одновременно все пересказать и не впасть в истерику, и получалось это плохо.
- Так, ты примешь ванну, успокоишься, и мы поговорим, - решил Франсуа, беря меня за локоть.
За соседней дверью оказалась действительно ванная, и роскошная, отделанная фаянсом и кедром. С медными кранами, и прочим, и прочим, и я отчего-то замерла в замешательстве. Столько всего произошло, и ванна стала последней каплей, и я застыла, тупо глядя на краны.
- Это водопровод, - ухмыльнулся Франсуа, поворачивая краны. - Никогда не видела? Достаточно древнее изобретение.
- Д-дурак.
Франсуа сел на край ванной и посмотрел на меня. Не было сил шевелиться, и было так спокойно рядом с ним.
- Давай помогу.
Франсуа расстегнул мое пальто и аккуратно снял, почти не причиняя боль. Его руки коснулись нижнего края свитера, чуть приподняли, а потом он поднялся.
- Я принесу полотенце и халат. Живо в воду.
Я стянула тяжелый от воды свитер. Хорошо, что под ним больше ничего нет, я бы не справилась с большим количеством одежды. Брюки порваны у колена. Я избавилась от остатков одежды и залезла в горячую воду, и на мгновение погрузилась в нее с головой. Надо успокоиться. Все кончилось, и адреналин больше не нужен.
Все.
В.
Порядке.
- Держи, - Франсуа положил полотенце на столик, но заглядывать не стал. И правильно. Это синюшное тело кого-хочешь отвадит. - Ты в порядке?
- Угу.
Я снова ушла под воду, вынырнула и спустя минут десять вылезла. Болела каждая отдельная клеточка тела, но в целом, да, я была в порядке. В конце концов, кто во всем этом виноват кроме меня?
Так. Только плакать не нужно.
Я закуталась в халат, большой, теплый и пахнущий Франсуа, и, кажется, немного успокоилась. Все нормально, нормально.
Нормально.
В комнате было темно, но так по-уютному: горел огонь в камине и небольшая желтая ванна возле дивана. Я села и подтянула колени к груди.
Все нормально. Правда.
Франсуа
Жюли сидела, обхватив колени руками, в такой по-детски защитной позе, что хотелось незамедлительно обнять ее, испуганного ребенка.
- Держи, - я протянул кружку и сел на пол возле дивана.
Жюли с подозрением принюхалась.
- Что это?
- Канадское какао*.
- Пахнет кленовым сиропом…
- Вот потому-то и канадское, - кивнул я.
- И какао.
- Вот именно.
Жюли сделала глоток и закашлялась.
- Там что, виски?!
- Ну, могу предложить водку.
- Помилуйте, кто же нальет даме водки, - съязвила Жюли. - Это чистый спирт.
- Снова классическая литература? Покажи ногу.
Жюли неохотно отогнула край халата, открыв великолепную коллекцию синяков и свежих ссадин.
- И рассказывай.
Ее рассказ, злость на нее и на Бюшара отлично помогали отвлечься. Очень хотелось коснуться губами ее колена, всех этих мелких царапин и ссади, но Жюли трясло, а к концу рассказа она готова была разрыдаться.
- Франсуа, я такая дура!
- Само собой, - согласился я, садясь ярдом и осторожно обнимая ее за плечи. - Но сейчас все хорошо.
- Да… - еле слышно отозвалась Жюли.
Мы так и сидели, глядя на огонь, и это было как-то по особенному спокойно и уютно. Я не мог представить на этом месте никакую другую женщину. Впрочем, больше никто из моих знакомых не читал Гомера на новогреческом и не бегал по незнакомому лесу с безрассудностью и бесстрашием. Но, пересекать границы не стоит. В ту ночь в хижине Жюли явно и совершенно сознательно их провела. То, что мы стали добрыми друзьями, не означает, что граница исчезла.
- Франсуа, - тихо сказала Жюли. - Ты, кажется, должен мне еще два желания?
- Да. Вызвать Бюшара на поединок?
- Поцелуй меня.
- Э?
- Нет, ну если ты не хо…
Дурочка!
У ее губ был вкус какая, алкоголя и немного — крови. Пальцы путались в неожиданно тяжелых влажных волосах. Ее руки, холодные как лед, принялись расстегивать пуговицы на моей рубашке, и пришлось ее останавливать. Это, конечно, прекрасно и страшно — страшно! - заманчиво, но авария, сегодняшняя эскапада… Морис убьет меня и будет прав.
- Что?
Я быстро поцеловал ее в лоб.
- Ты вся в синяках. Еще хочешь добавить?
- Пф-a!
Она продолжила возиться с пуговицами, и сопротивляться сил почти не было. Морис меня точно убьет. Зарежет тупым скальпелем.
- У тебя татуировка?
- Грехи молодости. У тебя тоже, - я провел пальцами по бабочке на ее плече. Под рисунком угадывался шрам. Кожа была солоноватой на вкус и пахла корицей абрикосом. Господь не даровал мне терпение, увы.
Я поднялся и подхватил ее на руки.
- Что? - опешила Жюли, цепляясь за мою шею.
- Отнесем тебя в постель, - я вновь поцеловал ее. - А там будем действовать по обстоятельствам.
* Рецепт Канадского Какао (Canadian Cocoa) достаточно прост. Вам понадобится: 20 мл виски, 20 мл темного рома, 15 мл темного шоколадного ликера (вроде «Крем де какао»), 125 мл молока, 17 мл кленового сиропа. Молоко подогреть в кастрюльке, и когда оно начнет закипать, влить остальные ингредиенты. Когда сироп раствориться, можно переливать коктейль в бокал
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Tout, le mal et le bien
Aujourd'hui comme demain
Je reste ton ange gardien
Garou
Жюли
Я потянулась сначала левой рукой, потом пальцами правой ноги. На большее не было сил. Обстоятельства ночью сложились наилучшим образом, но теперь у меня болело все тело. Но оно того стоило, конечно.
Я перевернулась на спину и обнаружила, что шторы раздернуты, и вовсю светит солнце. Франсуа рядом не было, но он, кажется, ранняя пташка. Кутаясь в одеяло, я села и осмотрелась. Дом говорит о человеке немало, хотя, не всегда это спальня. Некоторые все вкладывают в гостиную, некоторые — в кухню, а иные — в один лишь фасад. Вся моя жизнь была чередой гостиничных номеров и съемных квартир, и я любила чужие дома.
Стены спальни были отделаны светлым деревом, а одну — прямо напротив кровати — занимал огромный постер, изображающий закат над морем и кусок пляжа. Снимок был до того искусный, что казалось, волны мерно накатывают на песок. Других фото или, скажем, безделушек не было, только на столе стояла модель биплана. Что Франсуа — мальчишка, я не сомневалась.
На краю кровати лежала аккуратно свернутая рубашка; я восприняла это, как приглашение, и надела ее. На мне смотрелось, как платье, доходя чуть ли не до колен. Миленько. Хотя, держу пари, синяками своими я всех распугаю.
Я выглянула в гостиную, комнату значительно более любопытную. Во-первых, тут стоял рояль, а на нем огромный букет сухих цветов и листьев. Во-вторых, тут был огромный глобус, весьма старинный. В фильме в таком непременно прячется бар. Здесь был старый диван, плотно набитые книжные полки и часы на камине. И множество чисто декоративных фото: снятые крупно камни, или цветок, или годовые кольца дерево, или песок, или рисунок птичьих следов на снегу — все в таком духе. И снова постер: бамбуковая роща. Интересно, интересно…
Но где же Франсуа?
Тут потянуло жаренным беконом, и я пошла на запах.
Франсуа обнаружился на кухне. Одной рукой он держал сковороду, второй — фотокамеру, и просматривал снимки. Я подкралась и попыталась подсмотреть, что там интересного, но безнадежно. Я оказалась в объятьях, а камера — где-то на шкафу.
- Доброе утро.
Целоваться с тем, кого действительно любишь — своеобразное ощущение. Поколения моих предков многое пропускали.
- Как ты? - спросил Франсуа, оторвавшись от моих губ.
- Все болит, - честно призналась я.
- А я предупреждал.
- В следующий раз будь, пожалуйста, убедительнее.
Франсуа чмокнул меня в висок и вернулся к приготовлению завтрака.
- Что там за фото?
- Секрет.
- Ну Франсуа!
Он хмыкнул и поставил передо мной тарелку и кружку кофе. А потом преспокойно вернулся к камере.
- Если не покажешь, что там, я умру от любопытства.
- Ну, это вряд ли, - усмехнулся Франсуа, но камеру все же показал.
Гм.
- А ты в курсе, что снимать спящих людей неприлично? - хотя вышла я на снимках такая безмятежная и красивая, что прелесть просто.
- Ну, попроси я тебя позировать, такого бы наслушался.
В целом верно. Я никогда особенно не любила фотографироваться, наверное потому, что лет с пяти и где-то до десяти мама постоянно снимала «свою лапусечку-красотусечку». Впрочем, если бы меня каждый раз вот так фотографировали…
- Подожди… Так ты фотограф?
Франсуа зааплодировал.
- Потрясающе! Хоть кто-то догадался!
- Ну, ты живешь в глуши, выглядишь обычно… - я посмотрела на него. Чисто выбрит, и клетчатая рубашка идет любому привлекательному мужчине, а длинные пальцы, обнимающие кружку… Наверное, рояль не просто так здесь стоит. - Кхм. А вот скажи, фотографировать похороны — это у тебя хобби такое?
Франсуа поморщился.
- Это Диана. В качестве альтернативы она собиралась привлечь газетчиков.
Ну да. Диана. Меня уже не просто раздражала, меня бесила эта женщина. Это все ревность.
Я облизнула вилку, признаю, не слишком изящно. Тарелка опустела подозрительно быстро. Франсуа вздохнул и подвинул свою.
- И как ты только ухитряешься оставаться такой худенькой?
- Хорошая наследственность, хоть в этом, - я радостно наколола на вилку бекон. - Ты говорил, к тебе вломились…
- Да. И ничего не взяли.
- Нервирует, - согласилась я. - Знаешь, моя подруга Шанталь утверждает, что паранойя заразна. У нее есть в этом вопросе опыт.
- Да. Но тут у нас три мертвеца, несколько покушений и очень много денег. Я позвонил Форе, рассказал о Бюшаре.
Мне начало нравиться, что за меня принимают решения. Можно вообще ни о чем не беспокоиться. Может, я останусь с Франсуа навсегда? А что, из меня выйдет хорошая, покладистая жена.
- Он придет минут через… - Франсуа посмотрел на часы. - Пятнадцать.
- Что?! О, прекрасно! Приезжает полицейский инспектор, а тут я — в одной рубашке, твоей, между прочим!
Отсмеявшись, Франсуа сказал серьезно:
- Ну, это не его дело. К тому же… - Франсуа подцепил пальцами верхнюю пуговицу, расстегнул и провел по моей ключице. - Пусть завидует.
Я отложила вилку, облизнула губы и притянула Франсуа к себе.
- Морис меня убьет, помнишь? - сказал он между поцелуями, и я отстранилась. Это будет огромной потерей. - Вот и инспектор, кстати.
Он чмокнул меня в нос — умилительно — и стремительно вышел. Я налила себе еще кофе и пошла следом за ним в гостиную. Пускай Форе смотрит на мои синяки и сочувствует.
Инспектор, появившись, застыл на пороге, глядя на меня удивленно. Интересно, а как еще ему представлялась содержанка? Хожу по дому в мужской рубашке, это по-моему ожидаемо.
- Эм… мадмуазель… мсье Лоран сказал, что вчера мсье Бюшар напал на вас.
Судя по всему, он не верил, если не Франсуа, то по крайней мере мне. Я, должно быть, ввела бедного доверчивого Лорана в заблуждение, нарочно либо по бабьей дури.
- Нет, инспектор. Лично я употребила бы слово «похитил».
Я снова пересказала вчерашние события, уже без лишних эмоций и тщательнее подбирая слова. И все равно, меня слегка трясло. Франсуа сел рядом и обнял меня успокаивающе за плечи. Это позволило собраться с мыслями и завершить рассказ.
- Значит, Этьен Бюшар хотел распоряжаться вашей долей? - уточнил Форе. Я кивнула. - А он не предлагал этого решения раньше и… скажем, в другой форме?
- Нет. Боюсь, мсье Бюшар вообще не настроен вести со мной беседы. Это много выше его намерений. Я с его точки зрения — глупенькая шлюха.
- Почему вы вообще выписались из больницы? - вздохнул Форе.
- Ну, я же не спорю с определением «глупенькая».
- А мадмуазель и мсье Клэнси вы вчера видели?
- Да. Саманта тоже выписалась, - я всмотрелась в серьезное лицо инспектора. - Постойте! С ними что-то случилось?
- Дежурный вопрос, мадмуазель, - попытался увильнуть Форе.
- Инспектор, видели, что бывает, если я оставлена в одиночестве и предоставлена себе? Представляете, что бывает, когда я в неведении и мучаюсь от любопытства?
Франсуа хмыкнул и чуть было не взъерошил мне волосы, будто ребенку. Я легонько толкнула его локтем и выразительно посмотрела на инспектора. У меня отлично выходят выразительные взгляды, так что в конце концов Форе сдался.
