Роун прошел к дивану, на котором целых полчаса сидела любовь всей его жизни, и упал. Из-под шкафа выбежала мертвая крыса и посмотрела черными глазами на хозяина. Он горько усмехнулся и с отвращением к самому себе произнес:
— Кажется, я сделал не так все, что только можно.
Неделя прошла с тех пор, как Вилфен вышла из его кабинета с отвращением на лице. Неделю Роун не мог ни о чем больше думать, как о ней и о случившемся. Что вот он творит? Почему он не мог вести себя с Вилфен мягко? Ведь она права — он никогда не причинит ей вреда. Так зачем он лапал ее, как девку из кабака? Не удержался? Или хотел показать себя с худшей стороны? А может, он просто осел? Упустить такую возможность! Ведь Вилфен не была изначально настроена против него, хоть и узнала о его даре. Пришла одна, явно не боясь его. Он ведь мог поговорить с ней, признаться в любви, может, даже соблазнить — много ли нужно девятнадцатилетней девчонке? А потом бы уже, когда Вилфен была полностью покорена им, можно было рассказывать о своем предательстве. Тогда бы имелся шанс, что она примет все. Разве влюбленные женщины могут рассуждать здраво? Хотя Вилфен во всем была исключением. Она могла и не простить его, даже завязав роман. Но все равно так у него было бы больше шансов! А он вместо того, чтобы действовать тактично, набросился на нее, признался в своем предательстве, а потом, мимоходом упомянул о своей любви. Дескать, ты неплохая, хочу тебя завалить — вот идиот! Как можно было испортить все? Да легко!
Роун признавался себе, что суть изменить сложно, а он не был ни добрым, ни милым, ни заботливым. Он просто не умел ничего этого. Но ради Вилфен бы научился — если бы у нее нашлась бездна терпения.
Он горько усмехнулся своим мыслям, и тут в дверь постучали. Так как последняя была дамой весьма крепкой, сделанной из прочного железа и со всех сторон обитая деревом, то ни звук, ни свет через нее не проникал, и о том, что Роун сейчас сидел в своем кабинете, незваный визитер не знал. Поэтому свалг терпеливо дождался, пока стук прекратится и продолжил размышлять: пусть подумают, что его нет, и уйдут. Разговаривать ни с кем не хотелось — он боялся не сдержаться и нахамить принцам, вечно лезущим к нему.
Однако в дверь опять постучали. Роун подождал. Стук. Десять минут свалг ждал, когда у незваного гостя закончится терпение, но этого не произошло. Зато ему самому надоело, что его отвлекают от мыслей о Вилфен. Он резко встал и направился к двери, пообещав, что обложит стоящего за ней темного такими отборными ругательствами, что тот долго не забудет. А если это еще окажется мужчина, то он и ударит его. Не один раз. Чтобы хоть на кого-то выплеснуть свою злость и немного успокоиться. Однако он не сделал ничего из вышеперечисленного, когда открыл дверь. Потому что за нею стояла Вилфен…
…Прошла целая неделя с того момента, как она на дрожащих ногах выбежала из кабинета Роуна. Чудовище! Тварь! Сколько раз он был близок к тому, чтобы убить дорогих ей темных? Не счесть! И он еще этим гордился, наслаждался, играл. Тварь!
Вилфен едва сдерживала рыдания, сердечко ее было разбито, и хотелось лишь одного — убить того, кого она по-глупости успела полюбить. Но потом первый порыв схлынул, и она наконец начала думать головой. К примеру, заметила, что Роун прекратил шпионить и доносить на ее семью ради нее и даже признался во всем Тейнолу, явно рискую головой — с большой долей вероятности дедушка казнит его после того, как всех заговорщиков поймают.
Тут же ей пришла мысль, что Роун может врать, и она, соблюдая предосторожности (если свалг вновь за нею следит), отправилась к дяде. Тот удивился ее визиту, но подтвердил слова Роуна, а также попросил Вилфен молчать. Последнее было лишним. Она и так не собиралась никому рассказывать о случившемся. Ей было слишком стыдно и страшно. Она раз за разом вспоминала руки Роуна на своей коже, его грязные слова, жгущие душу. Если бы он делал это не из желания надругаться над нею… Хотел ли он этого по-настоящему? Логика подсказывала, что нет, ведь прекратил же он домогаться ее, когда она заявила ему, что он любит ее. Он ведь признался, пусть коряво и совершенно ужасно, но это, скорее, говорило о его искренности. Красота была не свойственна правде, и теперь Вилфен пыталась понять, действительно ли она рассуждает логически или выдает желаемое за действительное? Всю неделю она мучилась сомнениями, а потом поняла, что давно приняла решение.
— Можно войти? — тихо спросила она у застывшего, как скала, Роун. Тот молча отошел в сторону, пропуская ее, а потом она услышала, как за ее спиной щелкает замок и скрипит стальной засов. Опять в клетке с хищником, только страха уже нет.
Она прошла к столу и обернулась к Роуну, продолжавшему стоять у двери.
— Я поговорила с Тейнолом. Он подтвердил твою версию.
— Сомневалась, — выплюнул Роун, скривившись.
Она прищурилась, заставляя себя забыть страх: если продолжит его бояться, то потеряет либо себя, либо его. А она хотела рискнуть.
— Это разумно. Сомневаться. Ты не дал мне повода доверять.
— Так ты пришла сообщить мне, что я не лгу? — с издевкой поинтересовался он, вот только взгляд блеклых глаз выдавал его — он что-то скрывал.
Вилфен шагнула вперед.
— Ты это хотел сказать? Или что-то другое?
— Ты плакала, — совершенно невпопад произнес он и тоже приблизился. Теперь их разделяло лишь несколько дюймов, и в голове Вилфен тут же всплыли воспоминания об их прошлой встрече. О его руках… Не будь она дроу, залилась бы краской.
— Опять следил за мной.
— Я и не переставал. Мне нравится смотреть на тебя, — прошептал он, склоняясь, но ничего не делая.
— И ты смотришь всегда? — немного нервно спросила Вилфен.
Он усмехнулся, словно видел ее смущение.
— Когда есть время — да. Мне нравится твое тело, оно красивое.
— Умеешь понравиться девушке, — хмыкнула она, стараясь не отвести взгляд.
Он вдруг скривился и выдавил из себя первое искреннее признание:
— Я не то хотел сказать.
— Но сказал.
— Ты не понимаешь.
— Опять.
— Да! Потому что я люблю тебя! — Он схватил ее за плечи и затряс, как тряпичную куклу. — Но только все порчу! Пойми ты, я урод! А ты прекрасна! Демоны, как ты прекрасна, — прошептал он, резко успокаиваясь.
Она подняла руку и нежно провела по его щеке. Он замер, тяжело задышал, словно пойманный в капкан хищник.
— Скажи, что я могу для тебя сделать? — хрипло спросил он.
Она улыбнулась, чувствуя наконец покой. Страх ушел сам, когда она увидела за всеми его ухмылками и резкими словами простое неумение понравиться. Привычка отталкивать всех, даже когда желаешь приблизиться.
— Не предавай больше меня и мою семью, — серьезно попросила она. — Это единственное, что я не смогу принять в тебе.
— Никогда, — прошептал он, прожигая ее взглядом. — Ты несчастлива, когда твои родственники страдают — этого больше не будет.
— И еще одно.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Наклонись, — попросила она, чувствуя дрожь предвкушения.
Когда его губы оказались совсем рядом, она коснулась их неловким поцелуем — ее первым. Роун тут же отшатнулся.
— Не делай этого! — рявкнул он. — Ты не понимаешь, что творишь!
— Хочу быть с тобой, — серьезно ответила она. — В прошлый раз ты обещал мне многое.
— Я не собираюсь тебя насиловать!
— Но я не против, это не насилие!
Он резко шагнул вперед и еще, прижимая ее бедрами к столу.
— Вилфен, ты… — неожиданно нежно произнес он, — …ты прекрасная роза. Тебе не нужен я. Тебе нужен какой-нибудь знатный лорд, чистый и лощенный, который возьмет тебя в жены при всей Меладе, а потом на шелковых простынях лишит невинности и сделает счастливой. Ты живешь другой жизнью, нежели я. Чистой.
Она судорожно вздохнула, чувствуя его волнения и искренность, а еще горечь сожаления, которая, несмотря ни на что, не толкнула его на насилие. Он не готов был сломать ее, и это лучше всего доказало его любовь.
— А если я буду счастлива не на шелковых простынях, а на потертом диване? — спросила она. — Не с каким-то пустым лордом, а с мужчиной, который мне интересен, который не такой, как все?
Он внимательно смотрел на нее, и в его глазах отражалась буря чувств.
— Ты единственное прекрасное, что было в моей жизни, — прошептал он. — Но еще ты девушка, которая… Ты ведь простила меня? Тогда согласись приходить иногда — я не причиню тебе вреда, но я тоже хочу быть тем, с кем ты разговариваешь.
— Разговариваю?
— Ты не представляешь, как я завидовал твоему брату, кузенам — всем этим напыщенным дураком, которые так легко могли подойти к тебе и заговорить, — выплюнул он.
— Ты теперь тоже в этом списке. Но я не хочу… ограничиваться этим.
Он вновь прожег ее взглядом, а потом склонился и прошептал в самое ушко:
— Так хочется познать радости плотского наслаждения со мной? Вилфен, я не буду нежен… О Тьма, ты, правда, меня хочешь?
Она смутилась больше прежнего, но кивнула. Как сказать этому мужчине, который так легко ворвался в ее жизнь, что она сгорает от желания и стыда — хочет узнать, каково быть женщиной?
— Только с тобой, — прошептала она. — Ни с кем больше.
Наконец-то она сказала правильные слова.
Роун перестал медлить и впился в ее губы страстным поцелуем. Он давил на нее, кусал, заставлял прогибаться под него. Он терзал ее губы, сильнее разжигая огонь внутри.
— Постараюсь понежнее, — выдохнул он, отстраняясь.
— Не нужно, — прерывисто ответила она. — Не сдерживайся.
— Что? — усмехнулся он. — Розочка моя, я же жестокий мужчина, ты не знаешь, о чем просишь.
— Если ты не собираешься специально причинять мне боль, то я выдержу. Я не нежная принцесса светлых эльфов, не забывай.
Он посмотрел на нее так, что она готова была рухнуть к его ногам — настолько сильное желание ее охватило. Но он не воспользовался моментом, а прошел к шкафу и достал оттуда склянку с мутной жидкостью.
— Пей.
— Что это?
— Зелье, чтобы ты возбудилась, — усмехнулся он, а потом добавил: — Шучу, розочка, это от боли. Хорошая вещица, мы пьем перед тяжелыми тренировками. На другие чувства не влияет, а боль убирает.
Польщенная его неожиданной заботой, которая так-то подтверждала истинное мнение о нем, Вилфен выпила все содержимое склянки. Как только та опустела, Роун шагнул к ней и зловеще улыбнулся, а потом склонился к шее и прикусил.
— Что ж, будь по-твоему. Маленькая невинная принцесса желает, чтобы ее поимел мерзкий некромант.
— Какой ты дурак, — по-доброму усмехнулась она, запуская пальцы в его жесткие светлые волосы. Его слова теперь не пугали, а заводили ее. Он, словно почувствовав ее настрой, усмехнулся и продолжил:
— Я не виноват.
Он отстранился и рванул на ней платье, в одно мгновение оголив ее грудь.
— Вблизи ты еще лучше, — прохрипел он, склоняясь к черной коже и кусая соски. Было немного больно и горячо, а когда он стал то посасывать, то оттягивать нежную плоть, она едва не застонала от сводившего низ живота желания.
— Роун… сильнее…
Он терзал ее грудь, то грубо, то ласково играя с ее сосками, оставляя засосы на ее коже. Вторая его рука скользнула ей под юбки и быстро нашла тонкую полоску белья. Пальцы его раздвинули мокрые от соков складочки, проникая внутрь.
— Ты так течешь… Не представляешь, как я хочу порвать тебя…
Он отстранился, заставляя ее спуститься со стола, а потом рванул остатки платья, бросая их на пол. Туда же отправились белоснежные трусики.
— Последняя преграда женской чести пала, — усмехнулся он, скидывая куртку, рубашку и штаны. Ей вдруг стало неловко стоять перед совершенно раздетой, но тут он резко схватил ее и, словно куклу, развернул к столу, заставляя опереться о побитое жизнью дерево. Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом в отражении. Это было слишком… волнующе.
Он чуть раздвинул ее бедра, а потом ее коснулось что-то горячее.
— Не пугайся, это всего лишь мой член, — насмешливо произнес он, а потом схватил ее за горло, заставляя задрать голову, и глядя в глаза, потребовал: — Скажи, что хочешь.
— Тебя… в себе…
Он резко вошел в нее, не разрывая взгляд. Боль пронзила ее, а по бедрам потекло что-то горячее. Роун не дал ей времени привыкнуть, начав размашисто входить в нее, доставляя боль и наслаждение. Она сходила с ума от его взгляда, от того, что он видел ее всю. Она ощущала себя наполненной, горящей в агонии. Его член жестко входил в нее, и от всего этого — от осознания своей развращенности, ведь она даже сейчас желала его, — она сходила с ума.
— Сильнее… — прошептала она. Она желала ощутить его в себе еще больше. Боль уходила, оставляя лишь наслаждение.
— Роун… Не могу…
— Демоны… Ты так сжимаешь… — прошипел он, запуская руку ей в волосы и заставляя отклониться ее еще дальше. Она видела в отражении, как колышется ее грудь, слышала, как хлюпает сзади его член, вонзаясь в нее. Он сдержал слово — он имел ее, и это было слишком прекрасно. Естественно. Невозможно.
Она застонала, царапая ногтями стол. Ее накрыл с головой первый в ее жизни оргазм. Роун еще пару раз толкнулся в нее, а потом излился и вышел.
— Слишком… прекрасное зрелище… — прошептал он ей на ухо. Сознание с трудом возвращалось к ней. — …твоя чудесная дырочка, из которой вытекает кровь и мое семя… Продолжим?
Она не успела опомниться, как он протянулся к ящику стола и достал оттуда какую-то маленькую склянку — в ней было что-то золотистое.
— Продолжим, — пообещал Роун, и спустя пару секунд его пальцы коснулись ее…
— Роун! — запротестовала она, когда он начал поглаживать ее анус.
— Что? — развеселился он, встречаясь с ней взглядом в отражении. — Я обещал, что получу от тебя сегодня все. Было бы кощунством не распечатать и вторую твою дырочку.
Она вздрогнула, когда его палец проник в тугое отверстие. Было холодно и не совсем приятно. Потом что-то вязкое потекло внутрь, а Роун добавил второй палец, растягивая ее.
— Тугая. Это будет приятно.
— Если только тебе.
Он усмехнулся.
— Ты в голос будешь стонать, прося меня вновь раскрыть твой анус.
— Сомневаюсь, — сдержанно ответила она, кривясь от неприятных ощущений. Пальцев было уже три и растягивали они весьма болезненно. Масло, конечно, помогало, но Вилфен не представляла, как она примет в себя член Роуна. Он, казалось, порвал ее до этого, так как он войдет в анус…
Роун долго растягивал ее, и постепенно желание стало возвращаться. Ее лоно, познавшее женское удовольствие, горело. Хотелось вновь ощутить в себе Роуна, но он упорно продолжал уделять внимание лишь второй ее дырочке. Там уже не было неприятных ощущений, скорее, чуть покалывало и жгло.
— Пора, — предвкушающе произнес он, вынимая пальцы и оставляя после себя холодную пустоту. — Ну что, лишим тебя девственности и здесь?
Головка его члена коснулась ее маленькой дырочке и начала проникать внутрь. Вилфен прикусила губу, чтобы справиться с… желанием? Боли не было — зелье подействовало? — а тело просило огня, страсти. Он наполнял ее медленно, с трудом проникая внутрь. Когда он вошел в нее до упора, она даже почувствовала себя неприятно. Только осознание того, что она творит с ней, добавляло ей огня желание. Да и его слова, скорее, возбуждали ее, нежели стыдили.
— Как тебе на моем члене?
— Я убью те-тебя, — она сбилась, когда он резко вышел и, больше не жалея, вошел. По бедрам вновь потекло что-то горячее.
— Кажется, я сделал не так все, что только можно.
Глава 8. Шанс для любви
Неделя прошла с тех пор, как Вилфен вышла из его кабинета с отвращением на лице. Неделю Роун не мог ни о чем больше думать, как о ней и о случившемся. Что вот он творит? Почему он не мог вести себя с Вилфен мягко? Ведь она права — он никогда не причинит ей вреда. Так зачем он лапал ее, как девку из кабака? Не удержался? Или хотел показать себя с худшей стороны? А может, он просто осел? Упустить такую возможность! Ведь Вилфен не была изначально настроена против него, хоть и узнала о его даре. Пришла одна, явно не боясь его. Он ведь мог поговорить с ней, признаться в любви, может, даже соблазнить — много ли нужно девятнадцатилетней девчонке? А потом бы уже, когда Вилфен была полностью покорена им, можно было рассказывать о своем предательстве. Тогда бы имелся шанс, что она примет все. Разве влюбленные женщины могут рассуждать здраво? Хотя Вилфен во всем была исключением. Она могла и не простить его, даже завязав роман. Но все равно так у него было бы больше шансов! А он вместо того, чтобы действовать тактично, набросился на нее, признался в своем предательстве, а потом, мимоходом упомянул о своей любви. Дескать, ты неплохая, хочу тебя завалить — вот идиот! Как можно было испортить все? Да легко!
Роун признавался себе, что суть изменить сложно, а он не был ни добрым, ни милым, ни заботливым. Он просто не умел ничего этого. Но ради Вилфен бы научился — если бы у нее нашлась бездна терпения.
Он горько усмехнулся своим мыслям, и тут в дверь постучали. Так как последняя была дамой весьма крепкой, сделанной из прочного железа и со всех сторон обитая деревом, то ни звук, ни свет через нее не проникал, и о том, что Роун сейчас сидел в своем кабинете, незваный визитер не знал. Поэтому свалг терпеливо дождался, пока стук прекратится и продолжил размышлять: пусть подумают, что его нет, и уйдут. Разговаривать ни с кем не хотелось — он боялся не сдержаться и нахамить принцам, вечно лезущим к нему.
Однако в дверь опять постучали. Роун подождал. Стук. Десять минут свалг ждал, когда у незваного гостя закончится терпение, но этого не произошло. Зато ему самому надоело, что его отвлекают от мыслей о Вилфен. Он резко встал и направился к двери, пообещав, что обложит стоящего за ней темного такими отборными ругательствами, что тот долго не забудет. А если это еще окажется мужчина, то он и ударит его. Не один раз. Чтобы хоть на кого-то выплеснуть свою злость и немного успокоиться. Однако он не сделал ничего из вышеперечисленного, когда открыл дверь. Потому что за нею стояла Вилфен…
…Прошла целая неделя с того момента, как она на дрожащих ногах выбежала из кабинета Роуна. Чудовище! Тварь! Сколько раз он был близок к тому, чтобы убить дорогих ей темных? Не счесть! И он еще этим гордился, наслаждался, играл. Тварь!
Вилфен едва сдерживала рыдания, сердечко ее было разбито, и хотелось лишь одного — убить того, кого она по-глупости успела полюбить. Но потом первый порыв схлынул, и она наконец начала думать головой. К примеру, заметила, что Роун прекратил шпионить и доносить на ее семью ради нее и даже признался во всем Тейнолу, явно рискую головой — с большой долей вероятности дедушка казнит его после того, как всех заговорщиков поймают.
Тут же ей пришла мысль, что Роун может врать, и она, соблюдая предосторожности (если свалг вновь за нею следит), отправилась к дяде. Тот удивился ее визиту, но подтвердил слова Роуна, а также попросил Вилфен молчать. Последнее было лишним. Она и так не собиралась никому рассказывать о случившемся. Ей было слишком стыдно и страшно. Она раз за разом вспоминала руки Роуна на своей коже, его грязные слова, жгущие душу. Если бы он делал это не из желания надругаться над нею… Хотел ли он этого по-настоящему? Логика подсказывала, что нет, ведь прекратил же он домогаться ее, когда она заявила ему, что он любит ее. Он ведь признался, пусть коряво и совершенно ужасно, но это, скорее, говорило о его искренности. Красота была не свойственна правде, и теперь Вилфен пыталась понять, действительно ли она рассуждает логически или выдает желаемое за действительное? Всю неделю она мучилась сомнениями, а потом поняла, что давно приняла решение.
— Можно войти? — тихо спросила она у застывшего, как скала, Роун. Тот молча отошел в сторону, пропуская ее, а потом она услышала, как за ее спиной щелкает замок и скрипит стальной засов. Опять в клетке с хищником, только страха уже нет.
Она прошла к столу и обернулась к Роуну, продолжавшему стоять у двери.
— Я поговорила с Тейнолом. Он подтвердил твою версию.
— Сомневалась, — выплюнул Роун, скривившись.
Она прищурилась, заставляя себя забыть страх: если продолжит его бояться, то потеряет либо себя, либо его. А она хотела рискнуть.
— Это разумно. Сомневаться. Ты не дал мне повода доверять.
— Так ты пришла сообщить мне, что я не лгу? — с издевкой поинтересовался он, вот только взгляд блеклых глаз выдавал его — он что-то скрывал.
Вилфен шагнула вперед.
— Ты это хотел сказать? Или что-то другое?
— Ты плакала, — совершенно невпопад произнес он и тоже приблизился. Теперь их разделяло лишь несколько дюймов, и в голове Вилфен тут же всплыли воспоминания об их прошлой встрече. О его руках… Не будь она дроу, залилась бы краской.
— Опять следил за мной.
— Я и не переставал. Мне нравится смотреть на тебя, — прошептал он, склоняясь, но ничего не делая.
— И ты смотришь всегда? — немного нервно спросила Вилфен.
Он усмехнулся, словно видел ее смущение.
— Когда есть время — да. Мне нравится твое тело, оно красивое.
— Умеешь понравиться девушке, — хмыкнула она, стараясь не отвести взгляд.
Он вдруг скривился и выдавил из себя первое искреннее признание:
— Я не то хотел сказать.
— Но сказал.
— Ты не понимаешь.
— Опять.
— Да! Потому что я люблю тебя! — Он схватил ее за плечи и затряс, как тряпичную куклу. — Но только все порчу! Пойми ты, я урод! А ты прекрасна! Демоны, как ты прекрасна, — прошептал он, резко успокаиваясь.
Она подняла руку и нежно провела по его щеке. Он замер, тяжело задышал, словно пойманный в капкан хищник.
— Скажи, что я могу для тебя сделать? — хрипло спросил он.
Она улыбнулась, чувствуя наконец покой. Страх ушел сам, когда она увидела за всеми его ухмылками и резкими словами простое неумение понравиться. Привычка отталкивать всех, даже когда желаешь приблизиться.
— Не предавай больше меня и мою семью, — серьезно попросила она. — Это единственное, что я не смогу принять в тебе.
— Никогда, — прошептал он, прожигая ее взглядом. — Ты несчастлива, когда твои родственники страдают — этого больше не будет.
— И еще одно.
Он вопросительно посмотрел на нее.
— Наклонись, — попросила она, чувствуя дрожь предвкушения.
Когда его губы оказались совсем рядом, она коснулась их неловким поцелуем — ее первым. Роун тут же отшатнулся.
— Не делай этого! — рявкнул он. — Ты не понимаешь, что творишь!
— Хочу быть с тобой, — серьезно ответила она. — В прошлый раз ты обещал мне многое.
— Я не собираюсь тебя насиловать!
— Но я не против, это не насилие!
Он резко шагнул вперед и еще, прижимая ее бедрами к столу.
— Вилфен, ты… — неожиданно нежно произнес он, — …ты прекрасная роза. Тебе не нужен я. Тебе нужен какой-нибудь знатный лорд, чистый и лощенный, который возьмет тебя в жены при всей Меладе, а потом на шелковых простынях лишит невинности и сделает счастливой. Ты живешь другой жизнью, нежели я. Чистой.
Она судорожно вздохнула, чувствуя его волнения и искренность, а еще горечь сожаления, которая, несмотря ни на что, не толкнула его на насилие. Он не готов был сломать ее, и это лучше всего доказало его любовь.
— А если я буду счастлива не на шелковых простынях, а на потертом диване? — спросила она. — Не с каким-то пустым лордом, а с мужчиной, который мне интересен, который не такой, как все?
Он внимательно смотрел на нее, и в его глазах отражалась буря чувств.
— Ты единственное прекрасное, что было в моей жизни, — прошептал он. — Но еще ты девушка, которая… Ты ведь простила меня? Тогда согласись приходить иногда — я не причиню тебе вреда, но я тоже хочу быть тем, с кем ты разговариваешь.
— Разговариваю?
— Ты не представляешь, как я завидовал твоему брату, кузенам — всем этим напыщенным дураком, которые так легко могли подойти к тебе и заговорить, — выплюнул он.
— Ты теперь тоже в этом списке. Но я не хочу… ограничиваться этим.
Он вновь прожег ее взглядом, а потом склонился и прошептал в самое ушко:
— Так хочется познать радости плотского наслаждения со мной? Вилфен, я не буду нежен… О Тьма, ты, правда, меня хочешь?
Она смутилась больше прежнего, но кивнула. Как сказать этому мужчине, который так легко ворвался в ее жизнь, что она сгорает от желания и стыда — хочет узнать, каково быть женщиной?
— Только с тобой, — прошептала она. — Ни с кем больше.
Наконец-то она сказала правильные слова.
Роун перестал медлить и впился в ее губы страстным поцелуем. Он давил на нее, кусал, заставлял прогибаться под него. Он терзал ее губы, сильнее разжигая огонь внутри.
— Постараюсь понежнее, — выдохнул он, отстраняясь.
— Не нужно, — прерывисто ответила она. — Не сдерживайся.
— Что? — усмехнулся он. — Розочка моя, я же жестокий мужчина, ты не знаешь, о чем просишь.
— Если ты не собираешься специально причинять мне боль, то я выдержу. Я не нежная принцесса светлых эльфов, не забывай.
Он посмотрел на нее так, что она готова была рухнуть к его ногам — настолько сильное желание ее охватило. Но он не воспользовался моментом, а прошел к шкафу и достал оттуда склянку с мутной жидкостью.
— Пей.
— Что это?
— Зелье, чтобы ты возбудилась, — усмехнулся он, а потом добавил: — Шучу, розочка, это от боли. Хорошая вещица, мы пьем перед тяжелыми тренировками. На другие чувства не влияет, а боль убирает.
Польщенная его неожиданной заботой, которая так-то подтверждала истинное мнение о нем, Вилфен выпила все содержимое склянки. Как только та опустела, Роун шагнул к ней и зловеще улыбнулся, а потом склонился к шее и прикусил.
— Что ж, будь по-твоему. Маленькая невинная принцесса желает, чтобы ее поимел мерзкий некромант.
— Какой ты дурак, — по-доброму усмехнулась она, запуская пальцы в его жесткие светлые волосы. Его слова теперь не пугали, а заводили ее. Он, словно почувствовав ее настрой, усмехнулся и продолжил:
— Я не виноват.
Он отстранился и рванул на ней платье, в одно мгновение оголив ее грудь.
— Вблизи ты еще лучше, — прохрипел он, склоняясь к черной коже и кусая соски. Было немного больно и горячо, а когда он стал то посасывать, то оттягивать нежную плоть, она едва не застонала от сводившего низ живота желания.
— Роун… сильнее…
Он терзал ее грудь, то грубо, то ласково играя с ее сосками, оставляя засосы на ее коже. Вторая его рука скользнула ей под юбки и быстро нашла тонкую полоску белья. Пальцы его раздвинули мокрые от соков складочки, проникая внутрь.
— Ты так течешь… Не представляешь, как я хочу порвать тебя…
Он отстранился, заставляя ее спуститься со стола, а потом рванул остатки платья, бросая их на пол. Туда же отправились белоснежные трусики.
— Последняя преграда женской чести пала, — усмехнулся он, скидывая куртку, рубашку и штаны. Ей вдруг стало неловко стоять перед совершенно раздетой, но тут он резко схватил ее и, словно куклу, развернул к столу, заставляя опереться о побитое жизнью дерево. Она подняла голову, встречаясь с ним взглядом в отражении. Это было слишком… волнующе.
Он чуть раздвинул ее бедра, а потом ее коснулось что-то горячее.
— Не пугайся, это всего лишь мой член, — насмешливо произнес он, а потом схватил ее за горло, заставляя задрать голову, и глядя в глаза, потребовал: — Скажи, что хочешь.
— Тебя… в себе…
Он резко вошел в нее, не разрывая взгляд. Боль пронзила ее, а по бедрам потекло что-то горячее. Роун не дал ей времени привыкнуть, начав размашисто входить в нее, доставляя боль и наслаждение. Она сходила с ума от его взгляда, от того, что он видел ее всю. Она ощущала себя наполненной, горящей в агонии. Его член жестко входил в нее, и от всего этого — от осознания своей развращенности, ведь она даже сейчас желала его, — она сходила с ума.
— Сильнее… — прошептала она. Она желала ощутить его в себе еще больше. Боль уходила, оставляя лишь наслаждение.
— Роун… Не могу…
— Демоны… Ты так сжимаешь… — прошипел он, запуская руку ей в волосы и заставляя отклониться ее еще дальше. Она видела в отражении, как колышется ее грудь, слышала, как хлюпает сзади его член, вонзаясь в нее. Он сдержал слово — он имел ее, и это было слишком прекрасно. Естественно. Невозможно.
Она застонала, царапая ногтями стол. Ее накрыл с головой первый в ее жизни оргазм. Роун еще пару раз толкнулся в нее, а потом излился и вышел.
— Слишком… прекрасное зрелище… — прошептал он ей на ухо. Сознание с трудом возвращалось к ней. — …твоя чудесная дырочка, из которой вытекает кровь и мое семя… Продолжим?
Она не успела опомниться, как он протянулся к ящику стола и достал оттуда какую-то маленькую склянку — в ней было что-то золотистое.
— Продолжим, — пообещал Роун, и спустя пару секунд его пальцы коснулись ее…
— Роун! — запротестовала она, когда он начал поглаживать ее анус.
— Что? — развеселился он, встречаясь с ней взглядом в отражении. — Я обещал, что получу от тебя сегодня все. Было бы кощунством не распечатать и вторую твою дырочку.
Она вздрогнула, когда его палец проник в тугое отверстие. Было холодно и не совсем приятно. Потом что-то вязкое потекло внутрь, а Роун добавил второй палец, растягивая ее.
— Тугая. Это будет приятно.
— Если только тебе.
Он усмехнулся.
— Ты в голос будешь стонать, прося меня вновь раскрыть твой анус.
— Сомневаюсь, — сдержанно ответила она, кривясь от неприятных ощущений. Пальцев было уже три и растягивали они весьма болезненно. Масло, конечно, помогало, но Вилфен не представляла, как она примет в себя член Роуна. Он, казалось, порвал ее до этого, так как он войдет в анус…
Роун долго растягивал ее, и постепенно желание стало возвращаться. Ее лоно, познавшее женское удовольствие, горело. Хотелось вновь ощутить в себе Роуна, но он упорно продолжал уделять внимание лишь второй ее дырочке. Там уже не было неприятных ощущений, скорее, чуть покалывало и жгло.
— Пора, — предвкушающе произнес он, вынимая пальцы и оставляя после себя холодную пустоту. — Ну что, лишим тебя девственности и здесь?
Головка его члена коснулась ее маленькой дырочке и начала проникать внутрь. Вилфен прикусила губу, чтобы справиться с… желанием? Боли не было — зелье подействовало? — а тело просило огня, страсти. Он наполнял ее медленно, с трудом проникая внутрь. Когда он вошел в нее до упора, она даже почувствовала себя неприятно. Только осознание того, что она творит с ней, добавляло ей огня желание. Да и его слова, скорее, возбуждали ее, нежели стыдили.
— Как тебе на моем члене?
— Я убью те-тебя, — она сбилась, когда он резко вышел и, больше не жалея, вошел. По бедрам вновь потекло что-то горячее.
