— Найти их логово все равно придется, — согласилась Мила. — Упустим момент, и тоже станем Проклятым лесом. Лен, это задание для тебя.
— Кто бы сомневался, — закатил глаза лис: его "паучьей сети" предстояли тяжелые месяцы работы — найти неизвестно что неизвестно где.
На этом разговор прекратился, и в дальнейшем Далия встречалась с Милой лишь на собраниях да прочих официальных мероприятиях. Дель, верный приказу подруги, повсюду сопровождал Верховного мага, хотя опасности она подвергалась разве что со стороны холодного ветра, грозившего простудой. Именно об этом подумал Дель, когда решился нарушить уединение Далии: в последнее время она завела привычку подолгу сидеть на скамейке у пруда. Место было далеко от домашних удобств — продувалось со всех сторон, из-за близости пруда было сыро, вокруг скамейки разрослись колючие кусты, а сама она потрескалась и слегка покосилась. С тяжелым вздохом Дель присел на другой край скамьи, Далия никак не отреагировала.
— Ты еще не замерзла? Я приготовил чай с пирогом. Твоим любимым, малиновым.
Сильный порыв ветра согнул тонкое деревце на берегу пруда, склонив ветви к водной глади. Далия внимательно наблюдала, как расходятся круги.
Дель еще раз (мысленно) вздохнул и принялся обрывать цветы с ближайшего куста. Наступала осень, и даже самые поздние растения уже начали увядать от холода, жалко было наблюдать за их смертью. Дель и сам не заметил, как привычными движениями (не зря он трех племянниц вырастил) сплел красивый венок из нежных белых цветов.
— Это тебе, — он протянул Далии венок. На ее светлых волосах он смотрелся еще лучше, белоснежные цветки оттеняли нежную женственность Далии, они были такими же хрупкими, как она. — Тебе идет.
Далия нахмурилась, касаясь кончиками пальцев венка.
— Идет-идет, можешь мне поверить. — Наблюдать ее такой было... странно. Волнительно и прекрасно, словно на мгновение растаяла та ледяная стена, что окружала Далию. — Ты красивая, похожа на утопленницу. — Он улыбнулся и только спустя мгновение осознал, что сказал. Судя по закаменевшему лицу Далии, поняла и она.
— Я не... — он не успел договорить. Далия резко встала, на короткий миг воздух вокруг нее загустел так, что стало тяжело дышать, а потом она исчезла.
Какой же он идиот!
Она шагнула к зеркалу, вглядываясь в отражение: худая, платье висит как на палке, волосы взлохмачены — опять пряди выбились из косы и растрепались по лицу. Только ряд белоснежных цветов был красив...
О чем она думает?!
Холод внутри нее смешался с паникой: она так привыкла к своему одиночеству, к отрешенности от жизни, что начала замерзать. Это было хорошо, это было правильно, так почему же рука не поднимается выкинуть венок? Сорвать с головы, бросить на пол и сжечь. Почему внутри как будто что-то сломалось? Дышать стало тяжело, грудь сдавило. Она упала на пол, стаскивая с головы венок: нежные цветки рассыпались от ее грубой хватки. Глаза жгло, нос словно сдавило щипцами, а сердце пронзило пламенным льдом. Было холодно и горячо одновременно.
Содрогаясь в беззвучных (как привыкла еще в приюте) рыданиях, Далия свернулась калачиком на полу, комкая в руках несчастный венок. Слезы душили ее, утягивали в пучину отчаяния. Она ожила — на короткое мгновение, от его улыбки. Такой милый, такой заботливый, такой глупый. Теперь она знала, что ни он, ни Амелия не желают ей вреда, что ее враг давно умер, но зачем привязываться к ним? К нему? Так глупо. Глупо, как и слезы, текущие по щеками, по губам...
День клонился к закату, когда она встала, твердой походкой подошла к столу и налила себе воды, вкуса которой не почувствовала. Не глянув в зеркало, она лишь поправила платье, размышляя над очередной головоломкой, подкинутой Башней и подчиненными. Стоит ли поискать подходящее заклинание в старых книгах или не терять времени и создать свое?
Мысли были только о делах, она была собрана, холод внутри нее вновь сковал все ее существо. И лишь выходя из комнаты она мельком бросила взгляд на комод: на потертом дереве лежал восстановленный и зачарованный на вечную жизнь венок.
Осень выдалась на редкость недождливой, сухой, хоть и ветреной, но солнце еще не спряталось за тучи и иногда согревало людей своим теплом. Прекрасная погода для прогулок, но леди Кэтрин Остерфальд была не в настроении куда-либо ехать, как ни уговаривали ее служанки. А причина была проста, как ясное небо над головой: ссора с мужем. Надо сказать, что Кэтрин, воспитанная строгой леди Мирандой де Шелон, всегда была сдержана и терпелива, но чувство — то самое чувство предательства и боли — не давало ей забыть, простить Рэмэла. Она не могла больше молчать, и иногда между ними происходили ссоры. Со временем Кэтрин научилась вновь сдерживаться, терпеть. Ее долг — быть послушной женой, мать бы этого хотела. Эта мысль успокаивала ее вернее бокала вина или хорошей книги, но она же служила новым испытанием: раз за разом Кэтрин вспоминала, как мать намекала ей на необходимость завести наследника, как отец грезил внуком. У магов редко рождаются дети, спустя восемь лет брака у них с Рэмэлом так и не появился сын, и частые отлучки мужа стали раздражать Кэтрин еще больше. Ее злость усилилась после появления этой выскочки Далии — беспризорной девки, сошедшей с ума в подвалах Ордена, посмевшей указывать ей! Она закрыла для Кэтрин доступ в Башню магов! И объяснила это тем, что ее не было на каком-то собрании, где Далия проверяла магов. Проверяла? Проверяла бы ее? Как ей такое в голову пришло?!
Кэтрин была зла, а тут еще Рэмэл сообщил, что уезжает по делам Ордена, возможно, на несколько месяцев.
— Никто, кроме меня, не может поехать, — повинился Рэмэл, устало опускаясь в кресло в гостиной покоев жены. — Лорду де Тиалю больше некому доверить такое опасное дело. Ему и так непросто в последнее время...
— Только ему! — Кэтрин резко встала, книга упала на пол, жесткая обложка смяла страницы. — Я только и слышу, как о твоем наставнике, твоих товарищах и вашей священной миссии!
— Кэтрин? — Рэмэл тоже вскочил с кресла, отшатнулся от разъяренной жены, едва не упал, схватившись за спинку стоящего рядом дивана, как за спасительный трос. — Что случилось?
— Что случилось? Ты бросаешь меня, Рэмэл! Вновь и вновь! Ты не любишь меня, ты любишь лишь себя и свой Орден! Я совершенно одна, ты ни в чем не можешь помочь! Ты даже ребенка не можешь мне подарить! Из-за тебя я не могу продолжить род де Шелонов! — в истерике вскричала она, срывая голос, и подавилась воздухом, увидев выражение лица мужа: словно она ударила его кинжалом в сердце.
— Но ведь... — он запнулся, тяжело дыша, будто не Кэтрин, а он кричал не переставая. — Ведь ты... и наш ребенок... если... когда он родится... будет... носить мое... мое имя... Кэтрин...
— Рэмэл, — обреченно выдохнула она, без сил опускаясь в кресло. Не слушая ее, он вылетел из комнаты: не успела хлопнуть дверь, как внизу слуги уже запрягали лорду коня. Надо было встать, пойти за ним, помириться, извиниться — она виновата, она и только она, — но сил не было. Кэтрин зарыдала, чувствуя себя совершенно разбитой.
Рэмэл уехал в тот же день и больше не навещал ее. Спустя месяц Кэтрин уже не винила себя в состоявшейся ссоре, полностью переложив всю ответственность на мужа: он не исполняет свои обязанности, не поддерживает ее, постоянно пренебрегает ею, он не заслуживает приличествующего обращения. Супружество — союз двоих, от двоих же зависит его счастье. Она старается быть хорошей женой, поддерживает его во всем, а он? Но мысли ее тут же приняли привычный оборот: она должна быть терпеливой. Женщина — не глава семьи, она всего лишь поддерживает своего мужа.
Дни шли, а одиночество и осенняя хмарь все больше утягивали Кэтрин в глубину отчаяния. Она желала ребенка, наследника, желала семьи, теплой и любящей, а вместо этого видела лишь пустые комнаты городского особняка и слышала тишину супружеской спальни.
— Леди Остерфальд, к лорду Остерфальду приехал гость, — поклонившись, известила служанка. Кэтрин подняла на нее раздраженный взгляд: тысячу раз просила не называть ее по имени мужа! Но девицы отбились от рук, да, это опять ее вина.
— Сообщи ему, что лорда нет дома.
— Я передала ему, миледи, но он настаивает, говорит, что у него письмо для лорда, и испрашивает дозволения оставить его.
— Зови. — Кэтрин расправила складки своего домашнего платья и придала лицу нужное выражение приветливого гостеприимства.
— Леди Остерфальд, прошу великодушно простить меня за то, что я потревожил вас и нарушил ваше уединение. — Молодой поклонившийся ей брюнет был смутно знаком. Возможно, она видела его в резиденции Ордена — в том, что этот паладин никогда не переступал порога ее дома, Кэтрин готова была поклясться.
— Не стоит просить прощения, ваш визит ничуть не расстроил меня. Но я не уверена, знакомы ли мы?
— Меня зовут Карет, миледи, мы с вашим достопочтенным мужем вместе служим делу Света. Именно это вынудило меня потревожить вас — Верховный паладин настаивал на моем к вам визите, дабы узнать, не уехал ли еще лорд Остерфальд.
— Спешу вас расстроить, мой дорогой супруг уже две недели как покинул меня.
— Примите мои слова утешения: разлука должна быть невыносима для двух любящих сердец.
— Я обязана быть сильной — это бремя супруги паладина.
— И все же, вы достойны сочувствия. — Карет галантно коснулся поцелуем ладони Кэтрин, на мгновение напомнив ей о днях ее юности, и как она была влюблена в Мелика де Герона. Но потом она встретила Рэмэла, Мелика с ее братом казнили, муж обманом увез ее из Рестании, а в это время ее родителей убили в осаде. Так много произошло, столь многих она потеряла, что уже почти забыла какого это — быть молодой, красивой и счастливой леди.
— Вы не рассердитесь на меня, если я оставлю письмо для вашего супруга у вам?
— Нисколько, — впервые за много лет Кэтрин искренне улыбнулась.
— Говори и не томи, — рыкнула на мужа Мила: она только что пришла с собрания Совета, где ей изрядно потрепали нервы Риджи с Леротом, и находилась в "прекрасном" настроении.
— Говорю и не томлю, — с ленцой произнес Лен, закидывая ноги на стол. — Мы нашли.
— Лен!
Сидящие рядом Дель с Далией даже не вздрогнули, в отличие от праздничного сервиза, стоящего в шкафчике рядом.
— Несколько моих осведомителей дали наводки. Если обобщить, то логово или одна из ключевых точек наших магов-смешателей находится в Бернском лесу.
Мила не выдержала и присвистнула, да и Дель с Далией хоть и не выражали эмоции столь бурно, но переглянулись. И было почему: все коренные или долго пожившие рестанийцы знали, что Бернский лес — это самая ужасная глушь, которую только можно представить. Непролазные дебри этого густого леса тянулись на многие мили к западу от Рестании. Через них шла единственная дорога, выводящая к границам Логры и Ферании, но по ней мало кто ездил, все предпочитали добираться в вышеназванные королевства по юго-западным или северо-западным дорогам.
— Точнее ты не можешь сказать? — заранее зная ответ, с обреченностью поинтересовалась Мила.
— Дорогая супруга...
— Лен!
— Нет, не могу! Это и так "точнее", учитывая, что мне пришлось искать дроу в темной комнате!
— Что будем делать? — своевременно задал вопрос Дель, пока чета Крейлов не принялась выяснять отношения. Он сомневался, что Далии будет приятно слушать чужую семейную ссору.
— Чтобы прочесать весь лес, понадобится армия следопытов и год времени.
— Или ловить на живца, — предложил Лен.
— Кого ты имеешь в виду?
Лис выразительно посмотрел на ликана.
— Я похож на варга?
— Нет, на глота. Да я серьезно, Дель, ликаны в наши дни редкость, поблагодарим Орден, а какая магам разница кого скрещ...
— Не думаю, что это хорошая идея, — холодно заметила Далия.
— Все это глупости, — заключила Мила. — Те, кто прячутся в Бренском лесу должны как-то туда попадать и провозить зверей. Удобнее всего это делать с главной дороги — менее заметно и подозрительно, чем прокладывать тропку с опушки, так обязательно местные крестьяне заметят. Так что выход один. — Она повернулась к Далии. — Ты сможешь обнаружить замаскированную тропу?
— Да.
— Даже магией?
— Да.
— Тогда предлагаю вам с Делем съездить туда.
— Дорога через лес займет дня три, — прикинул Дель.
— Тогда, я думаю, Верховному магу стоит отдохнуть недельку и куда-нибудь съездить.
Далия лишь коротко кивнула.
Они выдвинулись на следующий же день, едва рассвет забрезжил на горизонте. От Рестании до Бренского леса было полдня пути, и к обеду Дель с Далией уже въехали под тяжелые кроны вековых деревьев. Дорога была широкая, но обступавшие ее с двух сторон молчаливые могучие стражи навевали на это место мрачное настроение. Не зря у местных лес на протяжении столетий пользовался дурной славой. Впрочем, Далия, как всегда, погруженная в свои мысли, и Дель, привыкший к опасности, воплощенной в разумных существах, на природу обращали мало внимания. Наоборот, тишина леса настраивала на мирный лад, и впервые с их куцего разговора у пруда Дель решил вновь пообщаться. Исходя из опыта и собственных наблюдений, он решил выбрать тему, напрямую связанную и с магией, и с самой Далией.
— Ты действительно была последним учеником Карсена?
— Да.
И вновь тишина.
— Каким он был?
Далия медленно перебирала поводья, пока ее спокойная и невозмутимая, как горный хребет, лошадь везла ее вперед. Ей повезло, вот конь Деля чуял в нем ликана и то и дело норовил взбрыкнуть.
— Человеком.
Мысленно он вздохнул, но не сдавался.
— Человеком можно быть разным.
Далия продолжала смотреть вперед, на дорогу.
— Хорошим, — тихо ответила она. — Он был сыном Таи.
— Той самой, что воевала с паладинами?
— Она не воевала, скорее, они недолюбливали друг друга. Тая мешала Верховному паладину де Гору развязать войну Света.
— И он ее убил?
— Нет, не он, — задумчиво ответила Далия. — Ее убили орки. Карсен всегда, когда напивался, начинал бормотать, что этого не могло быть и что это все происки Ордена Света. Поэтому он не любил паладинов.
— Жаль, что о ней ничего неизвестно.
— Среди магов ее знают, но начавшаяся война Света стерла большинство воспоминаний и записей. Тем более, до своей смерти лорд де Гор изо всех сил пытался очернить Таю. Они никогда не ладили, Карсен плохо о нем отзывался.
— Не скажи это при Мэле, для паладинов де Гор — мученик и пример для подражания, — пробормотал себе под нос Дель.
— Не знаю. — Далия вдохнула холодный лесной воздух: пахло хвоей, сыростью и темнотой.
— Он воевал против темных.
— Тогда еще не было Темной Империи, — возразила Далия. — Темные народы были разрознены, одиноки, де Гор желал их полного истребления, а Тая отговаривали королей. Тогда Орден магов имел больший вес, чем Орден Света.
— Как бы я не относился к паладинам в целом, и к некоторым отдельным личностям в частности, я не могу не признать, что на тот момент де Гор оказался прав — Таю убили те, кого она защищала.
— Да, — не стала спорить Далия. — Но если бы де Гор не начал войну Света, Вадерион Шелар'рис не смог бы объединить все темные народы и создать Темную Империю. Так что в вопросах будущего и прошлого лучше полагаться на Судьбу никогда не знаешь, какой твой поступок окажется решающим.
— Кто бы сомневался, — закатил глаза лис: его "паучьей сети" предстояли тяжелые месяцы работы — найти неизвестно что неизвестно где.
На этом разговор прекратился, и в дальнейшем Далия встречалась с Милой лишь на собраниях да прочих официальных мероприятиях. Дель, верный приказу подруги, повсюду сопровождал Верховного мага, хотя опасности она подвергалась разве что со стороны холодного ветра, грозившего простудой. Именно об этом подумал Дель, когда решился нарушить уединение Далии: в последнее время она завела привычку подолгу сидеть на скамейке у пруда. Место было далеко от домашних удобств — продувалось со всех сторон, из-за близости пруда было сыро, вокруг скамейки разрослись колючие кусты, а сама она потрескалась и слегка покосилась. С тяжелым вздохом Дель присел на другой край скамьи, Далия никак не отреагировала.
— Ты еще не замерзла? Я приготовил чай с пирогом. Твоим любимым, малиновым.
Сильный порыв ветра согнул тонкое деревце на берегу пруда, склонив ветви к водной глади. Далия внимательно наблюдала, как расходятся круги.
Дель еще раз (мысленно) вздохнул и принялся обрывать цветы с ближайшего куста. Наступала осень, и даже самые поздние растения уже начали увядать от холода, жалко было наблюдать за их смертью. Дель и сам не заметил, как привычными движениями (не зря он трех племянниц вырастил) сплел красивый венок из нежных белых цветов.
— Это тебе, — он протянул Далии венок. На ее светлых волосах он смотрелся еще лучше, белоснежные цветки оттеняли нежную женственность Далии, они были такими же хрупкими, как она. — Тебе идет.
Далия нахмурилась, касаясь кончиками пальцев венка.
— Идет-идет, можешь мне поверить. — Наблюдать ее такой было... странно. Волнительно и прекрасно, словно на мгновение растаяла та ледяная стена, что окружала Далию. — Ты красивая, похожа на утопленницу. — Он улыбнулся и только спустя мгновение осознал, что сказал. Судя по закаменевшему лицу Далии, поняла и она.
— Я не... — он не успел договорить. Далия резко встала, на короткий миг воздух вокруг нее загустел так, что стало тяжело дышать, а потом она исчезла.
Какой же он идиот!
***
Она шагнула к зеркалу, вглядываясь в отражение: худая, платье висит как на палке, волосы взлохмачены — опять пряди выбились из косы и растрепались по лицу. Только ряд белоснежных цветов был красив...
О чем она думает?!
Холод внутри нее смешался с паникой: она так привыкла к своему одиночеству, к отрешенности от жизни, что начала замерзать. Это было хорошо, это было правильно, так почему же рука не поднимается выкинуть венок? Сорвать с головы, бросить на пол и сжечь. Почему внутри как будто что-то сломалось? Дышать стало тяжело, грудь сдавило. Она упала на пол, стаскивая с головы венок: нежные цветки рассыпались от ее грубой хватки. Глаза жгло, нос словно сдавило щипцами, а сердце пронзило пламенным льдом. Было холодно и горячо одновременно.
Содрогаясь в беззвучных (как привыкла еще в приюте) рыданиях, Далия свернулась калачиком на полу, комкая в руках несчастный венок. Слезы душили ее, утягивали в пучину отчаяния. Она ожила — на короткое мгновение, от его улыбки. Такой милый, такой заботливый, такой глупый. Теперь она знала, что ни он, ни Амелия не желают ей вреда, что ее враг давно умер, но зачем привязываться к ним? К нему? Так глупо. Глупо, как и слезы, текущие по щеками, по губам...
День клонился к закату, когда она встала, твердой походкой подошла к столу и налила себе воды, вкуса которой не почувствовала. Не глянув в зеркало, она лишь поправила платье, размышляя над очередной головоломкой, подкинутой Башней и подчиненными. Стоит ли поискать подходящее заклинание в старых книгах или не терять времени и создать свое?
Мысли были только о делах, она была собрана, холод внутри нее вновь сковал все ее существо. И лишь выходя из комнаты она мельком бросила взгляд на комод: на потертом дереве лежал восстановленный и зачарованный на вечную жизнь венок.
***
Осень выдалась на редкость недождливой, сухой, хоть и ветреной, но солнце еще не спряталось за тучи и иногда согревало людей своим теплом. Прекрасная погода для прогулок, но леди Кэтрин Остерфальд была не в настроении куда-либо ехать, как ни уговаривали ее служанки. А причина была проста, как ясное небо над головой: ссора с мужем. Надо сказать, что Кэтрин, воспитанная строгой леди Мирандой де Шелон, всегда была сдержана и терпелива, но чувство — то самое чувство предательства и боли — не давало ей забыть, простить Рэмэла. Она не могла больше молчать, и иногда между ними происходили ссоры. Со временем Кэтрин научилась вновь сдерживаться, терпеть. Ее долг — быть послушной женой, мать бы этого хотела. Эта мысль успокаивала ее вернее бокала вина или хорошей книги, но она же служила новым испытанием: раз за разом Кэтрин вспоминала, как мать намекала ей на необходимость завести наследника, как отец грезил внуком. У магов редко рождаются дети, спустя восемь лет брака у них с Рэмэлом так и не появился сын, и частые отлучки мужа стали раздражать Кэтрин еще больше. Ее злость усилилась после появления этой выскочки Далии — беспризорной девки, сошедшей с ума в подвалах Ордена, посмевшей указывать ей! Она закрыла для Кэтрин доступ в Башню магов! И объяснила это тем, что ее не было на каком-то собрании, где Далия проверяла магов. Проверяла? Проверяла бы ее? Как ей такое в голову пришло?!
Кэтрин была зла, а тут еще Рэмэл сообщил, что уезжает по делам Ордена, возможно, на несколько месяцев.
— Никто, кроме меня, не может поехать, — повинился Рэмэл, устало опускаясь в кресло в гостиной покоев жены. — Лорду де Тиалю больше некому доверить такое опасное дело. Ему и так непросто в последнее время...
— Только ему! — Кэтрин резко встала, книга упала на пол, жесткая обложка смяла страницы. — Я только и слышу, как о твоем наставнике, твоих товарищах и вашей священной миссии!
— Кэтрин? — Рэмэл тоже вскочил с кресла, отшатнулся от разъяренной жены, едва не упал, схватившись за спинку стоящего рядом дивана, как за спасительный трос. — Что случилось?
— Что случилось? Ты бросаешь меня, Рэмэл! Вновь и вновь! Ты не любишь меня, ты любишь лишь себя и свой Орден! Я совершенно одна, ты ни в чем не можешь помочь! Ты даже ребенка не можешь мне подарить! Из-за тебя я не могу продолжить род де Шелонов! — в истерике вскричала она, срывая голос, и подавилась воздухом, увидев выражение лица мужа: словно она ударила его кинжалом в сердце.
— Но ведь... — он запнулся, тяжело дыша, будто не Кэтрин, а он кричал не переставая. — Ведь ты... и наш ребенок... если... когда он родится... будет... носить мое... мое имя... Кэтрин...
— Рэмэл, — обреченно выдохнула она, без сил опускаясь в кресло. Не слушая ее, он вылетел из комнаты: не успела хлопнуть дверь, как внизу слуги уже запрягали лорду коня. Надо было встать, пойти за ним, помириться, извиниться — она виновата, она и только она, — но сил не было. Кэтрин зарыдала, чувствуя себя совершенно разбитой.
Рэмэл уехал в тот же день и больше не навещал ее. Спустя месяц Кэтрин уже не винила себя в состоявшейся ссоре, полностью переложив всю ответственность на мужа: он не исполняет свои обязанности, не поддерживает ее, постоянно пренебрегает ею, он не заслуживает приличествующего обращения. Супружество — союз двоих, от двоих же зависит его счастье. Она старается быть хорошей женой, поддерживает его во всем, а он? Но мысли ее тут же приняли привычный оборот: она должна быть терпеливой. Женщина — не глава семьи, она всего лишь поддерживает своего мужа.
Дни шли, а одиночество и осенняя хмарь все больше утягивали Кэтрин в глубину отчаяния. Она желала ребенка, наследника, желала семьи, теплой и любящей, а вместо этого видела лишь пустые комнаты городского особняка и слышала тишину супружеской спальни.
— Леди Остерфальд, к лорду Остерфальду приехал гость, — поклонившись, известила служанка. Кэтрин подняла на нее раздраженный взгляд: тысячу раз просила не называть ее по имени мужа! Но девицы отбились от рук, да, это опять ее вина.
— Сообщи ему, что лорда нет дома.
— Я передала ему, миледи, но он настаивает, говорит, что у него письмо для лорда, и испрашивает дозволения оставить его.
— Зови. — Кэтрин расправила складки своего домашнего платья и придала лицу нужное выражение приветливого гостеприимства.
— Леди Остерфальд, прошу великодушно простить меня за то, что я потревожил вас и нарушил ваше уединение. — Молодой поклонившийся ей брюнет был смутно знаком. Возможно, она видела его в резиденции Ордена — в том, что этот паладин никогда не переступал порога ее дома, Кэтрин готова была поклясться.
— Не стоит просить прощения, ваш визит ничуть не расстроил меня. Но я не уверена, знакомы ли мы?
— Меня зовут Карет, миледи, мы с вашим достопочтенным мужем вместе служим делу Света. Именно это вынудило меня потревожить вас — Верховный паладин настаивал на моем к вам визите, дабы узнать, не уехал ли еще лорд Остерфальд.
— Спешу вас расстроить, мой дорогой супруг уже две недели как покинул меня.
— Примите мои слова утешения: разлука должна быть невыносима для двух любящих сердец.
— Я обязана быть сильной — это бремя супруги паладина.
— И все же, вы достойны сочувствия. — Карет галантно коснулся поцелуем ладони Кэтрин, на мгновение напомнив ей о днях ее юности, и как она была влюблена в Мелика де Герона. Но потом она встретила Рэмэла, Мелика с ее братом казнили, муж обманом увез ее из Рестании, а в это время ее родителей убили в осаде. Так много произошло, столь многих она потеряла, что уже почти забыла какого это — быть молодой, красивой и счастливой леди.
— Вы не рассердитесь на меня, если я оставлю письмо для вашего супруга у вам?
— Нисколько, — впервые за много лет Кэтрин искренне улыбнулась.
***
— Говори и не томи, — рыкнула на мужа Мила: она только что пришла с собрания Совета, где ей изрядно потрепали нервы Риджи с Леротом, и находилась в "прекрасном" настроении.
— Говорю и не томлю, — с ленцой произнес Лен, закидывая ноги на стол. — Мы нашли.
— Лен!
Сидящие рядом Дель с Далией даже не вздрогнули, в отличие от праздничного сервиза, стоящего в шкафчике рядом.
— Несколько моих осведомителей дали наводки. Если обобщить, то логово или одна из ключевых точек наших магов-смешателей находится в Бернском лесу.
Мила не выдержала и присвистнула, да и Дель с Далией хоть и не выражали эмоции столь бурно, но переглянулись. И было почему: все коренные или долго пожившие рестанийцы знали, что Бернский лес — это самая ужасная глушь, которую только можно представить. Непролазные дебри этого густого леса тянулись на многие мили к западу от Рестании. Через них шла единственная дорога, выводящая к границам Логры и Ферании, но по ней мало кто ездил, все предпочитали добираться в вышеназванные королевства по юго-западным или северо-западным дорогам.
— Точнее ты не можешь сказать? — заранее зная ответ, с обреченностью поинтересовалась Мила.
— Дорогая супруга...
— Лен!
— Нет, не могу! Это и так "точнее", учитывая, что мне пришлось искать дроу в темной комнате!
— Что будем делать? — своевременно задал вопрос Дель, пока чета Крейлов не принялась выяснять отношения. Он сомневался, что Далии будет приятно слушать чужую семейную ссору.
— Чтобы прочесать весь лес, понадобится армия следопытов и год времени.
— Или ловить на живца, — предложил Лен.
— Кого ты имеешь в виду?
Лис выразительно посмотрел на ликана.
— Я похож на варга?
— Нет, на глота. Да я серьезно, Дель, ликаны в наши дни редкость, поблагодарим Орден, а какая магам разница кого скрещ...
— Не думаю, что это хорошая идея, — холодно заметила Далия.
— Все это глупости, — заключила Мила. — Те, кто прячутся в Бренском лесу должны как-то туда попадать и провозить зверей. Удобнее всего это делать с главной дороги — менее заметно и подозрительно, чем прокладывать тропку с опушки, так обязательно местные крестьяне заметят. Так что выход один. — Она повернулась к Далии. — Ты сможешь обнаружить замаскированную тропу?
— Да.
— Даже магией?
— Да.
— Тогда предлагаю вам с Делем съездить туда.
— Дорога через лес займет дня три, — прикинул Дель.
— Тогда, я думаю, Верховному магу стоит отдохнуть недельку и куда-нибудь съездить.
Далия лишь коротко кивнула.
Они выдвинулись на следующий же день, едва рассвет забрезжил на горизонте. От Рестании до Бренского леса было полдня пути, и к обеду Дель с Далией уже въехали под тяжелые кроны вековых деревьев. Дорога была широкая, но обступавшие ее с двух сторон молчаливые могучие стражи навевали на это место мрачное настроение. Не зря у местных лес на протяжении столетий пользовался дурной славой. Впрочем, Далия, как всегда, погруженная в свои мысли, и Дель, привыкший к опасности, воплощенной в разумных существах, на природу обращали мало внимания. Наоборот, тишина леса настраивала на мирный лад, и впервые с их куцего разговора у пруда Дель решил вновь пообщаться. Исходя из опыта и собственных наблюдений, он решил выбрать тему, напрямую связанную и с магией, и с самой Далией.
— Ты действительно была последним учеником Карсена?
— Да.
И вновь тишина.
— Каким он был?
Далия медленно перебирала поводья, пока ее спокойная и невозмутимая, как горный хребет, лошадь везла ее вперед. Ей повезло, вот конь Деля чуял в нем ликана и то и дело норовил взбрыкнуть.
— Человеком.
Мысленно он вздохнул, но не сдавался.
— Человеком можно быть разным.
Далия продолжала смотреть вперед, на дорогу.
— Хорошим, — тихо ответила она. — Он был сыном Таи.
— Той самой, что воевала с паладинами?
— Она не воевала, скорее, они недолюбливали друг друга. Тая мешала Верховному паладину де Гору развязать войну Света.
— И он ее убил?
— Нет, не он, — задумчиво ответила Далия. — Ее убили орки. Карсен всегда, когда напивался, начинал бормотать, что этого не могло быть и что это все происки Ордена Света. Поэтому он не любил паладинов.
— Жаль, что о ней ничего неизвестно.
— Среди магов ее знают, но начавшаяся война Света стерла большинство воспоминаний и записей. Тем более, до своей смерти лорд де Гор изо всех сил пытался очернить Таю. Они никогда не ладили, Карсен плохо о нем отзывался.
— Не скажи это при Мэле, для паладинов де Гор — мученик и пример для подражания, — пробормотал себе под нос Дель.
— Не знаю. — Далия вдохнула холодный лесной воздух: пахло хвоей, сыростью и темнотой.
— Он воевал против темных.
— Тогда еще не было Темной Империи, — возразила Далия. — Темные народы были разрознены, одиноки, де Гор желал их полного истребления, а Тая отговаривали королей. Тогда Орден магов имел больший вес, чем Орден Света.
— Как бы я не относился к паладинам в целом, и к некоторым отдельным личностям в частности, я не могу не признать, что на тот момент де Гор оказался прав — Таю убили те, кого она защищала.
— Да, — не стала спорить Далия. — Но если бы де Гор не начал войну Света, Вадерион Шелар'рис не смог бы объединить все темные народы и создать Темную Империю. Так что в вопросах будущего и прошлого лучше полагаться на Судьбу никогда не знаешь, какой твой поступок окажется решающим.
