Боль не прошла, ничего не забылось, но постепенно в сознании стала пробиваться мысль, что все закончилось, что он тоже вернулся.
Лоренс опустился за стол и, вытаскивая из-за пазухи несколько сложенных исписанных страниц — явно письмо, Лидэль даже знал, чье, — заметил как бы невзначай:
— Загляни к целителем и отдыхай. Завтра обсудим все дела.
Лидэль, который уже практически вышел о шатре, мечтая лишь о постели — неважно где и какой, — отрезал:
— Мне не нужно к целителям.
— Жаль, леди Рисанэ как раз не хватает раненных в походной лечебнице.
В тишине было слышно, как скрипнул зубами младший брат.
— Это был удар ниже пояса, Лоренс.
— Если тебе будет легче, это приказ.
— Короля? — провокационно спросил Лидэль.
— Старшего брата.
— Уел, — пришлось признавать младшему. — А я за год подзабыл, какой ты зануда.
Полог королевского шатра упал за ним, когда Лидэль вышел на солнце. То уже клонилось к закату. Вокруг тихо и размеренно ходили эльфы, занимаясь своими делами и лишь изредка с любопытством поглядывая на него. Да, пара слов короля имела такой же эффект, как полгода подпольной работы по распространению нужных слухов.
Шатер целителей Лидэль нашел быстро, хотя все мысли его в это время были лишь об Эстель. Слишком старая рана, чтобы забыть. И слишком сладкий вкус карамели на языке, чтобы хотеть забыть. Он был рад — мягко говоря! — что она жива, но не стремился к ее обществу. После всего, что произошло…
Наверное, это был первый день за всю войну, когда у Эстель почти не было работы. Финального сражения, слава Свету и их королю, удалось избежать, новые раненные не появились, старые уже поправлялись. Эстель была настолько благодушна, что даже отпустила девочек отдохнуть — те сразу же нашли себе занятие в лагере, полном воинственно настроенных эльфов. Мая вообще крутила роман с лордом. Интересно, они действительно думают, что она не замечает?
На этом моменте мысли Эстель были прерваны появлением нежданного гостя. Когда она увидела его, то замерла. Несколько секунд они смотрели друг на друга, разделенные многими месяцами. Последний раз они видели друг друга на балконе королевского дворца: оба в красивых одеждах, сияющие своей молодостью и легкомыслием (особенно некоторые). А теперь… теперь их разделяло не несколько месяцев — их разделяла жизнь. Эстель смотрела на Лидэля и не знала, что сказать. Он изменился. Сильно. Лицо исхудало и, несмотря на уже сходивший загар, было обветренным. Прекрасные длинные серебристые волосы — гордость любого члена королевской семьи — теперь висели косо отстриженными клоками, едва касаясь плеч, а цвет их сменился на неопределенно-соломенный: создавалось впечатление, что они просто-напросто выгорели. Одежда вся истрепанная, в крови и в грязи. Больше всего Лидэль напоминал тех несчастных пленников, которых освобождали эльфы, и лишь его привычно горящий взгляд показывал всем, что он еще не сдался. Сейчас наверняка будет доказывать, что с ним все в порядке, хотя Эстель взглядом опытного целителя уже насчитала три раны и точно пару переломов.
— Садись.
— Я…
— Сел.
Лидэль послушно прошел к постели, Эстель вытащила из походного ящика только что убранные инструменты и зелья, пытаясь спрятать за привычной работой непривычные эмоции.
— Лоренс приказал явиться к вам, леди Рисанэ. И вот я здесь, — привычно начал трепаться Лидэль, тут же напомнив Эстель самого себя. Уверенным жестом она пригвоздила его к одному месту и принялась сдирать с него те лоскуты, которые когда-то были одеждой.
— Столько лет мечтал, чтобы вы меня раздели, леди Рисанэ, — прошептал Лидэль, но все же заткнулся под грозным взглядом Эстель. Не потому что испугался — уж его-то строгая целительница никогда не могла усмирить, лишь покоряла его сердце, — он банально устал. Вымотался физически и морально, выдохся. Ему больше не хватало сил чувствовать, хотелось даже не покоя — тишины. И волнующий его запах карамели, отзывающийся в еще живом сердце сладкой болью, не мог заставить его начать чувствовать. Поэтому он молча сидел и смотрел на нее. Видимо, это было слишком многозначительно, потому что она подняла голову, и их взгляды встретились. Красивый момент. Можно было бы что-то сказать, что-то очень важное. Но Лидэль промолчал. Отец, мать, Ловэль, пустыня, плеть, зыбучие пески, кровь на полу, на листве, на снегу, орки и пламя — всего этого было слишком много. Он так устал терять. Он знал, что переживет это — они втроем это переживут, — но сейчас был не готов начинать что-то новое. Просто не было сил вновь пытаться что-то построить с Эстель, чего-то добиться от нее. Не сейчас. А учитывая произошедшее и кем он стал, возможно, никогда.
Впрочем, некоторая пассивность Лидэля не лишила его дара красноречия, и когда Эстель безжалостно выдернула у него из плеча обломок копья, он прикусил язык, подавился руганью и ограничился нелицеприятным шипением в адрес целителей. Едва ли это задело Эстель, та лишь пожестче затянула повязку и лихо вылила полпузырька с настойкой на ожог на груди.
— Издевае…тесь?!
А Эстель вместо выразительного взгляда и требования помолчать неожиданно обняла ладонями его лицо и совсем в несвойственной себе манере проникновенно произнесла:
— Отругать бы тебя за все эти шрамы, за твою глупость, но не могу. Слава Свету, ты жив.
А он лишь молчал. Он был убит душевно, не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь. А лучше — сделать.
— Ты такая ненормальная, — прохрипел наконец он. И все у них закончилось как всегда.
Лоренс сказал идти Лидэлю лечится и отдыхать. Естественно, он не выполнил приказ. Слушаться во всем старшего брата Лидэля не заставил бы и сам Свет, если бы вдруг задался такой целью. Вот был бы это приказ короля… Но раз речь шла не о делах, то Лидэль благополучно "забыл" на некоторое время о словах брата. Ну не хотел он отдыхать: встреча с Эстель, как и всегда, привела его в состояние крайнего возбуждения — не того, конечно, которое хотелось испытывать рядом с красивой девушкой. Слишком много мыслей роилось в его голове, и холодный вечерний воздух показался ему куда привлекательнее теплой постели. Впрочем, как и всегда. За последний год он успел стать бродягой.
Рядом с лагерем протекала небольшая речка — по-хорошему, все предгорье было изрезано этими тонкими водными рукавами, — а на берегу Лидэль увидел знакомый широкоплечий силуэт с длинным хвостом серых волос.
При его приближении Нейлин поднял голову и приветственно улыбнулся. В руках он держал небольшой брусочек и нож, которым явно что-то вырезал. Еще один кусочек древесины лежал рядом, ожидая своей очереди, а вокруг была рассыпана стружка.
— Нашел себе работу? — поинтересовался Лидэль, опускаясь рядом. От реки веяло сыростью и холодом. С неожиданной тоской он подумал о Рассветном Лесе: ему демонически захотелось оказаться в вечном лете.
— Взял с собой, хотел вырезать что-то Наэвилю или нашему второму малышу, но потом передумал. Пусть племянники поиграют. — И уже смущенно добавил: — Линэль говорит, что у меня хорошо получается, детям нравится.
Лидэль молча кивнул и принялся наблюдать за работой Нейлина. Движения его были на удивление точные и быстрые. Совсем скоро один из брусочком превратился в милого зайку, а Нейлин взялся за второй. Вечер постепенно перетекал в ночь. Наконец Лидэль не выдержал и спросил:
— Как тебе это удалось?
Нейлин поднял на него взгляд своих ясных серых глаз. Удивительно, но звериная кровь никогда не делала его диким, наоборот он успокаивал. Линэль права: милый добрый волчонок, а не грозный ликан.
— Что удалось?
— Пережить смерть отца.
Нейлин тяжело вздохнул.
— Потому что он навсегда останется в моем сердце. Ведь те, кого мы любим, никогда не покидают нас. А жить прошлым нельзя, нам не изменить его. Лучше смотреть в будущее, ведь оно прекрасно.
В этот момент мимо них, метрах в двадцати прошла Эстель, даже не глянув в их сторону, но Нейлин все равно многозначительно кивнул и произнес:
— Она беспокоилась о тебе.
А потом улыбнулся. Слишком понимающе. Это заставило Лидэля нахмуриться и процедить:
— Откуда у тебя такие познания. Не о беспокойстве Эстель, а о моем интересе к этому?
Нейлин, кажется, смутился.
— Линэль говорила… и король расспрашивал об Эстель. Ну я и подумал…
— Понятно, — отрезал Лидэль, сверля взглядом безвинную водную гладь.
— Прости, я не хотел тебя расстроить, — тут же принялся извиняться Нейлин, даже позабыв про второго зайца.
— Понятно, — повторил Лидэль, досадливо махнув рукой. — На этом проклятом севере теперь каждый варг знает, что я люблю Эстель. Что же, может признаться в третий раз?
— Она рада твоему возвращению, — заверил его Нейлин и ободряюще улыбнулся. — Вы будете хорошей парой.
Хотелось послать его куда подальше (в Глубины, к примеру), но Лидэль не смог: Нейлин ведь действительно за него переживал. И, возможно, он был мудрее всех них.
Кто бы сказал Лидэлю тогда, на балу в честь совершеннолетия Лоренса, что через семь лет он, лишенный титула и имени, будет оборванцем сидеть на берегу северной реки, говорить по душам с ликаном-полукровкой и думать о том, что он недостоин любимой — он бы назвал этого эльфа сумасшедшим. А нет, действительно сидит и говорит, и думает. Странные времена настали.
— Почему я не удивлен, что ты здесь? — раздалось за спиной Лидэля. Нейлин тут же подскочил, приветствуя короля. Естественно, Лидэль ради старшего брата так напрягаться не собирался.
— Что ты здесь делаешь? — возмутился он, запрокидывая голову назад: лучшая защита — это нападение.
Но Лоренс не ответил: он пристально вглядывался в лицо брата.
— Лидэль, скажи мне, почему ты от целителей возвращаешься еще более побитым? — со вздохом поинтересовался он.
Лидэль лишь отмахнулся от него.
— Я не виноват, что женщины без ума от меня.
— Поэтому бьют? — с каплей жалости уточнил Нейлин, пряча улыбку. А Лоренс лишь вновь вздохнул, глядя на брата.
— Я ничего такого не говорил! — тут же завелся Лидэль. — Не надо делать такое лицо!
— Какое?
— Как у отца — "Лидэль-что-ты-опять-натворил?!"
Нейлин не удержался и прыснул, пока Лоренс продолжал смотреть на него… как старший и умный брат может смотреть на младшего и неразумного.
— Я, правда, ничего не сделал, всего лишь сказал ей, что она ненормальная… — дальнейшие его слова прервал смех Нейлина и многозначительное хмыканье Лоренса.
— Ой, ну все, умник, сейчас скажешь, что я идиот?
— Зачем, если ты уже сказал?
— Все умничаешь? Тебе просто с Ирэйной повезло. И, вообще, иди отсюда. Сиди в своем шатре и перечитывай ее письмо, а нам с Нейлином не мешай. У тебя теперь будет много забот, папаша… Нейлин, хватит ржать, ты эльфийский лорд, а не пьяная Линэль.
— Какое меткое сравнение, надо будет поделиться с сестрой.
— Дрессируешь меня? Поздно, братец. Тем более теперь тебе есть на ком тренироваться. И как ты ухитрился заделать сразу двух…
— Без пошлостей, Лидэль.
— Тогда мне нечего сказать, — гордо заявил тот, и братья тихо рассмеялись. Им до сих пор было больно, каждый пережил слишком многое, чтобы так легко забыть, отринуть прошлое, но свет новой жизни давал надежду. А об остальном они поговорят завтра.
Утро у Лидэля началось поздно. Понял это он не по ярко светящему полуденному солнцу — оно не проникало сквозь плотный полог шатра, — а по затекшей шее. Судя по всему, он проспал часов четырнадцать, даже не меняя позы, и теперь все его тело, и без того подвергавшееся постоянным издевательствам, сейчас очень громко протестовало. Лидэль попытался встать и едва не грохнулся с кровати. Все тело прострельнуло болью. Проклиная свою слабость, демонов Глубин и почему-то старшего брата, он все же сполз с постели и увидел перед собой несколько тарелок с едой — простой походной, но так чарующе пахнущей… Видимо, Нейлин позаботился, подумал Лидэль, вычищая последнюю тарелку. Он и не заметил, что был настолько голоден. Хотя если подумать, то последний раз он ел несколько суток назад. Все же хорошо, что вчера Лоренс отправил его именно к Нейлину: тот был ненавязчивым, но внимательным соседом. Сейчас его явно не было в шатре — у командира разведчиков днем было полно дел, — и Лидэль спокойно в одиночестве умылся, вновь проклиная затекшую шею и ноющую спину, и уже собирался отправиться к брату, как его перехватила Мая. Прямо на выходе из шатра. А ведь утро начиналось так хорошо: Лидэль, несмотря на незажившие раны и общую усталость, чувствовал себя донельзя бодрым. Не верилось, что он вчера размышлял о том, что у него не осталось сил, и не мог вымолвить и пары слов в присутствии Эстель. Сейчас он был готов как минимум поцеловать ее, а как максимум — вновь сделать предложение. Война закончилась, а его карамельная малышка явно намекнула, что он ей небезразличен. Так что отодвинув визит к брату на потом (никуда этот венценосный зануда не денется), Лидэль настроился на поиски Эстель, когда в его жизнь ворвалась другая эльфийка.
— Дарэ, — окликнула его Мая, появляясь словно из ниоткуда. Сам учил!
— Что случилось? — сдержанно поинтересовался Лидэль, мысленно закатывая глаза: он надеялся, что его эльфы хотя бы полдня проживут без него. Но нет, не суждено было леди Рисанэ вновь "насладиться" его обществом.
— Ничего. Я хотела обратиться к вам по личному вопросу, — быстро произнесла Мая, преданно заглядывая в глаза своему начальнику и наставнику.
— У тебя минута.
Они быстро шли по лагерю, но разговаривали так тихо, что проходящие мимо воины не уловили бы ни слова.
— Лорд Адериэль Феланэ сделал мне предложение. Я испрашиваю вашего разрешения покинуть ряды наших благословенных Светом следящих за тенями.
Почти ничего не выдало волнение в одной из лучших его эльфиек — а Мая была хороша, Лидэль не раз в этом убеждался, — но все же сейчас он смог уловить в ее голосе неровности. Она владела собой, но не до конца.
— Я приму решение после того, как переговорю с Истэри о твоей работе здесь и с лордом Феланэ. Свободна.
Мая растворилась в толпе так, словно ее здесь никогда и не было, а рядом возник ранее упомянутый Истэри. Лидэль мысленно застонал и принялся выслушивать лаконичный и четкий отчет второго своего агента.
— А Мая? — поинтересовался Лидэль, когда Истэри закончил. Он не сомневался, что эльф был рядом все это время и слышал их с Маей разговор. А еще Лидэль чувствовал колебание и боль: своих агентов он научился видеть насквозь. Интересно, солжет ли влюбленный в Маю Истэри, чтобы удержать рядом?
— Она хорошо отработала. Леди Виранэ… — и он принялся подробно рассказывать, как они отрезали Шире Виранэ все пути отхода, попутно отлавливая предателей в рядах эльфийской армии. А Лидэль получил ответ на свой вопрос и подумал, что даже рад: ему бы не хотелось, чтобы его агенты подставляли друг друга, неважно по каким мотивам. А к Истэри стоило присмотреться. Тем более ему все равно нужна будет помощь, Лидэль ведь не был зверем. Утешать он, правда, не умел, но работой загрузить так, что не останется времени думать о разбитом сердце, мог. Заодно и Истэри выслужится.
Выцепив взглядом волосы цвета карамели, Лидэль быстро спровадил своего печального агента и направился к реке. От него еще никто не уходил.
Лоренс опустился за стол и, вытаскивая из-за пазухи несколько сложенных исписанных страниц — явно письмо, Лидэль даже знал, чье, — заметил как бы невзначай:
— Загляни к целителем и отдыхай. Завтра обсудим все дела.
Лидэль, который уже практически вышел о шатре, мечтая лишь о постели — неважно где и какой, — отрезал:
— Мне не нужно к целителям.
— Жаль, леди Рисанэ как раз не хватает раненных в походной лечебнице.
В тишине было слышно, как скрипнул зубами младший брат.
— Это был удар ниже пояса, Лоренс.
— Если тебе будет легче, это приказ.
— Короля? — провокационно спросил Лидэль.
— Старшего брата.
— Уел, — пришлось признавать младшему. — А я за год подзабыл, какой ты зануда.
Полог королевского шатра упал за ним, когда Лидэль вышел на солнце. То уже клонилось к закату. Вокруг тихо и размеренно ходили эльфы, занимаясь своими делами и лишь изредка с любопытством поглядывая на него. Да, пара слов короля имела такой же эффект, как полгода подпольной работы по распространению нужных слухов.
Шатер целителей Лидэль нашел быстро, хотя все мысли его в это время были лишь об Эстель. Слишком старая рана, чтобы забыть. И слишком сладкий вкус карамели на языке, чтобы хотеть забыть. Он был рад — мягко говоря! — что она жива, но не стремился к ее обществу. После всего, что произошло…
***
Наверное, это был первый день за всю войну, когда у Эстель почти не было работы. Финального сражения, слава Свету и их королю, удалось избежать, новые раненные не появились, старые уже поправлялись. Эстель была настолько благодушна, что даже отпустила девочек отдохнуть — те сразу же нашли себе занятие в лагере, полном воинственно настроенных эльфов. Мая вообще крутила роман с лордом. Интересно, они действительно думают, что она не замечает?
На этом моменте мысли Эстель были прерваны появлением нежданного гостя. Когда она увидела его, то замерла. Несколько секунд они смотрели друг на друга, разделенные многими месяцами. Последний раз они видели друг друга на балконе королевского дворца: оба в красивых одеждах, сияющие своей молодостью и легкомыслием (особенно некоторые). А теперь… теперь их разделяло не несколько месяцев — их разделяла жизнь. Эстель смотрела на Лидэля и не знала, что сказать. Он изменился. Сильно. Лицо исхудало и, несмотря на уже сходивший загар, было обветренным. Прекрасные длинные серебристые волосы — гордость любого члена королевской семьи — теперь висели косо отстриженными клоками, едва касаясь плеч, а цвет их сменился на неопределенно-соломенный: создавалось впечатление, что они просто-напросто выгорели. Одежда вся истрепанная, в крови и в грязи. Больше всего Лидэль напоминал тех несчастных пленников, которых освобождали эльфы, и лишь его привычно горящий взгляд показывал всем, что он еще не сдался. Сейчас наверняка будет доказывать, что с ним все в порядке, хотя Эстель взглядом опытного целителя уже насчитала три раны и точно пару переломов.
— Садись.
— Я…
— Сел.
Лидэль послушно прошел к постели, Эстель вытащила из походного ящика только что убранные инструменты и зелья, пытаясь спрятать за привычной работой непривычные эмоции.
— Лоренс приказал явиться к вам, леди Рисанэ. И вот я здесь, — привычно начал трепаться Лидэль, тут же напомнив Эстель самого себя. Уверенным жестом она пригвоздила его к одному месту и принялась сдирать с него те лоскуты, которые когда-то были одеждой.
— Столько лет мечтал, чтобы вы меня раздели, леди Рисанэ, — прошептал Лидэль, но все же заткнулся под грозным взглядом Эстель. Не потому что испугался — уж его-то строгая целительница никогда не могла усмирить, лишь покоряла его сердце, — он банально устал. Вымотался физически и морально, выдохся. Ему больше не хватало сил чувствовать, хотелось даже не покоя — тишины. И волнующий его запах карамели, отзывающийся в еще живом сердце сладкой болью, не мог заставить его начать чувствовать. Поэтому он молча сидел и смотрел на нее. Видимо, это было слишком многозначительно, потому что она подняла голову, и их взгляды встретились. Красивый момент. Можно было бы что-то сказать, что-то очень важное. Но Лидэль промолчал. Отец, мать, Ловэль, пустыня, плеть, зыбучие пески, кровь на полу, на листве, на снегу, орки и пламя — всего этого было слишком много. Он так устал терять. Он знал, что переживет это — они втроем это переживут, — но сейчас был не готов начинать что-то новое. Просто не было сил вновь пытаться что-то построить с Эстель, чего-то добиться от нее. Не сейчас. А учитывая произошедшее и кем он стал, возможно, никогда.
Впрочем, некоторая пассивность Лидэля не лишила его дара красноречия, и когда Эстель безжалостно выдернула у него из плеча обломок копья, он прикусил язык, подавился руганью и ограничился нелицеприятным шипением в адрес целителей. Едва ли это задело Эстель, та лишь пожестче затянула повязку и лихо вылила полпузырька с настойкой на ожог на груди.
— Издевае…тесь?!
А Эстель вместо выразительного взгляда и требования помолчать неожиданно обняла ладонями его лицо и совсем в несвойственной себе манере проникновенно произнесла:
— Отругать бы тебя за все эти шрамы, за твою глупость, но не могу. Слава Свету, ты жив.
А он лишь молчал. Он был убит душевно, не мог заставить себя сказать хоть что-нибудь. А лучше — сделать.
— Ты такая ненормальная, — прохрипел наконец он. И все у них закончилось как всегда.
***
Лоренс сказал идти Лидэлю лечится и отдыхать. Естественно, он не выполнил приказ. Слушаться во всем старшего брата Лидэля не заставил бы и сам Свет, если бы вдруг задался такой целью. Вот был бы это приказ короля… Но раз речь шла не о делах, то Лидэль благополучно "забыл" на некоторое время о словах брата. Ну не хотел он отдыхать: встреча с Эстель, как и всегда, привела его в состояние крайнего возбуждения — не того, конечно, которое хотелось испытывать рядом с красивой девушкой. Слишком много мыслей роилось в его голове, и холодный вечерний воздух показался ему куда привлекательнее теплой постели. Впрочем, как и всегда. За последний год он успел стать бродягой.
Рядом с лагерем протекала небольшая речка — по-хорошему, все предгорье было изрезано этими тонкими водными рукавами, — а на берегу Лидэль увидел знакомый широкоплечий силуэт с длинным хвостом серых волос.
При его приближении Нейлин поднял голову и приветственно улыбнулся. В руках он держал небольшой брусочек и нож, которым явно что-то вырезал. Еще один кусочек древесины лежал рядом, ожидая своей очереди, а вокруг была рассыпана стружка.
— Нашел себе работу? — поинтересовался Лидэль, опускаясь рядом. От реки веяло сыростью и холодом. С неожиданной тоской он подумал о Рассветном Лесе: ему демонически захотелось оказаться в вечном лете.
— Взял с собой, хотел вырезать что-то Наэвилю или нашему второму малышу, но потом передумал. Пусть племянники поиграют. — И уже смущенно добавил: — Линэль говорит, что у меня хорошо получается, детям нравится.
Лидэль молча кивнул и принялся наблюдать за работой Нейлина. Движения его были на удивление точные и быстрые. Совсем скоро один из брусочком превратился в милого зайку, а Нейлин взялся за второй. Вечер постепенно перетекал в ночь. Наконец Лидэль не выдержал и спросил:
— Как тебе это удалось?
Нейлин поднял на него взгляд своих ясных серых глаз. Удивительно, но звериная кровь никогда не делала его диким, наоборот он успокаивал. Линэль права: милый добрый волчонок, а не грозный ликан.
— Что удалось?
— Пережить смерть отца.
Нейлин тяжело вздохнул.
— Потому что он навсегда останется в моем сердце. Ведь те, кого мы любим, никогда не покидают нас. А жить прошлым нельзя, нам не изменить его. Лучше смотреть в будущее, ведь оно прекрасно.
В этот момент мимо них, метрах в двадцати прошла Эстель, даже не глянув в их сторону, но Нейлин все равно многозначительно кивнул и произнес:
— Она беспокоилась о тебе.
А потом улыбнулся. Слишком понимающе. Это заставило Лидэля нахмуриться и процедить:
— Откуда у тебя такие познания. Не о беспокойстве Эстель, а о моем интересе к этому?
Нейлин, кажется, смутился.
— Линэль говорила… и король расспрашивал об Эстель. Ну я и подумал…
— Понятно, — отрезал Лидэль, сверля взглядом безвинную водную гладь.
— Прости, я не хотел тебя расстроить, — тут же принялся извиняться Нейлин, даже позабыв про второго зайца.
— Понятно, — повторил Лидэль, досадливо махнув рукой. — На этом проклятом севере теперь каждый варг знает, что я люблю Эстель. Что же, может признаться в третий раз?
— Она рада твоему возвращению, — заверил его Нейлин и ободряюще улыбнулся. — Вы будете хорошей парой.
Хотелось послать его куда подальше (в Глубины, к примеру), но Лидэль не смог: Нейлин ведь действительно за него переживал. И, возможно, он был мудрее всех них.
Кто бы сказал Лидэлю тогда, на балу в честь совершеннолетия Лоренса, что через семь лет он, лишенный титула и имени, будет оборванцем сидеть на берегу северной реки, говорить по душам с ликаном-полукровкой и думать о том, что он недостоин любимой — он бы назвал этого эльфа сумасшедшим. А нет, действительно сидит и говорит, и думает. Странные времена настали.
— Почему я не удивлен, что ты здесь? — раздалось за спиной Лидэля. Нейлин тут же подскочил, приветствуя короля. Естественно, Лидэль ради старшего брата так напрягаться не собирался.
— Что ты здесь делаешь? — возмутился он, запрокидывая голову назад: лучшая защита — это нападение.
Но Лоренс не ответил: он пристально вглядывался в лицо брата.
— Лидэль, скажи мне, почему ты от целителей возвращаешься еще более побитым? — со вздохом поинтересовался он.
Лидэль лишь отмахнулся от него.
— Я не виноват, что женщины без ума от меня.
— Поэтому бьют? — с каплей жалости уточнил Нейлин, пряча улыбку. А Лоренс лишь вновь вздохнул, глядя на брата.
— Я ничего такого не говорил! — тут же завелся Лидэль. — Не надо делать такое лицо!
— Какое?
— Как у отца — "Лидэль-что-ты-опять-натворил?!"
Нейлин не удержался и прыснул, пока Лоренс продолжал смотреть на него… как старший и умный брат может смотреть на младшего и неразумного.
— Я, правда, ничего не сделал, всего лишь сказал ей, что она ненормальная… — дальнейшие его слова прервал смех Нейлина и многозначительное хмыканье Лоренса.
— Ой, ну все, умник, сейчас скажешь, что я идиот?
— Зачем, если ты уже сказал?
— Все умничаешь? Тебе просто с Ирэйной повезло. И, вообще, иди отсюда. Сиди в своем шатре и перечитывай ее письмо, а нам с Нейлином не мешай. У тебя теперь будет много забот, папаша… Нейлин, хватит ржать, ты эльфийский лорд, а не пьяная Линэль.
— Какое меткое сравнение, надо будет поделиться с сестрой.
— Дрессируешь меня? Поздно, братец. Тем более теперь тебе есть на ком тренироваться. И как ты ухитрился заделать сразу двух…
— Без пошлостей, Лидэль.
— Тогда мне нечего сказать, — гордо заявил тот, и братья тихо рассмеялись. Им до сих пор было больно, каждый пережил слишком многое, чтобы так легко забыть, отринуть прошлое, но свет новой жизни давал надежду. А об остальном они поговорят завтра.
Глава 9. На благо короны, или О прекрасной любви замолвите слово
Утро у Лидэля началось поздно. Понял это он не по ярко светящему полуденному солнцу — оно не проникало сквозь плотный полог шатра, — а по затекшей шее. Судя по всему, он проспал часов четырнадцать, даже не меняя позы, и теперь все его тело, и без того подвергавшееся постоянным издевательствам, сейчас очень громко протестовало. Лидэль попытался встать и едва не грохнулся с кровати. Все тело прострельнуло болью. Проклиная свою слабость, демонов Глубин и почему-то старшего брата, он все же сполз с постели и увидел перед собой несколько тарелок с едой — простой походной, но так чарующе пахнущей… Видимо, Нейлин позаботился, подумал Лидэль, вычищая последнюю тарелку. Он и не заметил, что был настолько голоден. Хотя если подумать, то последний раз он ел несколько суток назад. Все же хорошо, что вчера Лоренс отправил его именно к Нейлину: тот был ненавязчивым, но внимательным соседом. Сейчас его явно не было в шатре — у командира разведчиков днем было полно дел, — и Лидэль спокойно в одиночестве умылся, вновь проклиная затекшую шею и ноющую спину, и уже собирался отправиться к брату, как его перехватила Мая. Прямо на выходе из шатра. А ведь утро начиналось так хорошо: Лидэль, несмотря на незажившие раны и общую усталость, чувствовал себя донельзя бодрым. Не верилось, что он вчера размышлял о том, что у него не осталось сил, и не мог вымолвить и пары слов в присутствии Эстель. Сейчас он был готов как минимум поцеловать ее, а как максимум — вновь сделать предложение. Война закончилась, а его карамельная малышка явно намекнула, что он ей небезразличен. Так что отодвинув визит к брату на потом (никуда этот венценосный зануда не денется), Лидэль настроился на поиски Эстель, когда в его жизнь ворвалась другая эльфийка.
— Дарэ, — окликнула его Мая, появляясь словно из ниоткуда. Сам учил!
— Что случилось? — сдержанно поинтересовался Лидэль, мысленно закатывая глаза: он надеялся, что его эльфы хотя бы полдня проживут без него. Но нет, не суждено было леди Рисанэ вновь "насладиться" его обществом.
— Ничего. Я хотела обратиться к вам по личному вопросу, — быстро произнесла Мая, преданно заглядывая в глаза своему начальнику и наставнику.
— У тебя минута.
Они быстро шли по лагерю, но разговаривали так тихо, что проходящие мимо воины не уловили бы ни слова.
— Лорд Адериэль Феланэ сделал мне предложение. Я испрашиваю вашего разрешения покинуть ряды наших благословенных Светом следящих за тенями.
Почти ничего не выдало волнение в одной из лучших его эльфиек — а Мая была хороша, Лидэль не раз в этом убеждался, — но все же сейчас он смог уловить в ее голосе неровности. Она владела собой, но не до конца.
— Я приму решение после того, как переговорю с Истэри о твоей работе здесь и с лордом Феланэ. Свободна.
Мая растворилась в толпе так, словно ее здесь никогда и не было, а рядом возник ранее упомянутый Истэри. Лидэль мысленно застонал и принялся выслушивать лаконичный и четкий отчет второго своего агента.
— А Мая? — поинтересовался Лидэль, когда Истэри закончил. Он не сомневался, что эльф был рядом все это время и слышал их с Маей разговор. А еще Лидэль чувствовал колебание и боль: своих агентов он научился видеть насквозь. Интересно, солжет ли влюбленный в Маю Истэри, чтобы удержать рядом?
— Она хорошо отработала. Леди Виранэ… — и он принялся подробно рассказывать, как они отрезали Шире Виранэ все пути отхода, попутно отлавливая предателей в рядах эльфийской армии. А Лидэль получил ответ на свой вопрос и подумал, что даже рад: ему бы не хотелось, чтобы его агенты подставляли друг друга, неважно по каким мотивам. А к Истэри стоило присмотреться. Тем более ему все равно нужна будет помощь, Лидэль ведь не был зверем. Утешать он, правда, не умел, но работой загрузить так, что не останется времени думать о разбитом сердце, мог. Заодно и Истэри выслужится.
Выцепив взглядом волосы цвета карамели, Лидэль быстро спровадил своего печального агента и направился к реке. От него еще никто не уходил.
