— Все, вспомнил! — расхохотался Криар. — Так что с ним?
— Он все же выдал замуж дочь, ты проспорил мне.
— Да ее бы после этого скандала никто бы не взял!
— Но взяли, — ощерился Эран. — Так что тебя забыли.
— Я опечален.
— Не плачь, найдется еще на твою долю девиц, — "утешил" принц, и друзья покатились.
— Хорошее вино, — одобрил Эран, откупоривая следующую бутылку.
— Папино… Из его подвалов.
— И он не заметил?
— Он сейчас почти ничего не замечает, — ответил Криар, и в его голосе Эран заметил неприятную перемену.
— Как мать? — спросил принц, которому, в принципе, было плевать на самочувствие супруги наместника, но ради друга он готов был проявить интерес и даже сострадание.
— Плохо. Особенно в последнее время. Мне кажется… — Криар не договорил, но все и так было понятно без слов.
Эран помолчал, раздумывая, что ответить, а потом произнес:
— Мне жаль.
Он ненавидел такие моменты, потому что не знал, что говорить. Обычно ему было плевать на мнение и настроение окружающих, он вертел их, как игрушки, как фигурки на шахматной доске, но Криар был его другом, а значит, Эран должен был его поддержать. Однако как раз это принц не умел, оставалось жалобно вымучивать из себя какую-нибудь чушь.
— Я даже не за маму боюсь, — вдруг признался Криар, на которого после пары бутылок вина напало меланхоличное настроение. — Я всегда знал, что когда-нибудь она уйдет… И я это принял давно… Но сейчас я боюсь за отца.
Эран вновь промолчал. Он считал, что мужчина, который так привязан к женщине, заслуживает презрения. Так же он не понимал, как можно любить Алию, да еще так долго. Мать Криара когда-то была красивой женщиной, и даже сейчас, в старости, в ней оставалось достоинство и особенная прелесть. Она не напоминала тех съежившихся старушек-рабынь на базаре, она была пусть и очень немолодой, но женщиной. Однако ее сохранившаяся красота не унимала того факта, что Алия состарилась. А наместник, если верить слухам и Криару, оставался ей верен, любил ее и почитал за единственную женщину, достойную его внимания. Эран не был так озабочен прекрасным полом, как красавец Криар, но даже он не понимал, как можно почти сто лет соблюдать целибат только из-за боязни огорчить любимую женщину.
В семье наместника было много странных обычаев, но Эран закрывал на них глаза. Ради Криара. Поэтому он промолчал сейчас, с презрением думая о слабости Тризара. Принц никогда не позволял себе недооценивать наместника, и тем удивительнее для него было то, что такой умный мужчина так глупо себя ведет. Но Криар любил отца и не терпел критику в адрес родителей, поэтому Эран опять молчал. И снова. И продолжал думать о том, что пусть Песчаный златоцвет поскорее умрет. Это была жуткая женщина. Когда из ее облика ушла молодость и соблазнительность, осталась какая-то пугающая проницательность и даже величие. Эран никого не боялся в этом мире — ему хватило этого в детстве. Принц давно вырос и шел по головам, снисходительно относясь к большинству окружающих. Редкие личности заслуживали каплю его уважения. Однако от взгляда этой пожилой женщины с золотыми волосами даже ему становилось жутко. Иногда Эрану казалось, что Алия видит его насквозь. Она пугала его, и он все лучше понимал, почему она прославилась на всю пустыню, стала Песчаным златоцветом. Женщина, дарующая силу. Женщина умная, сильная, непреклонная. Под стать отцу Криара. Они были хорошей парой, да еще и вечно в центре событий. То изгнания и чудесные возвращения, то женитьба на рабыни — случай вопиющий! — то спасение короля. Даже в смерти Алия смогла удивить всех, потому что, как точно подмечал Эран, мать Криара станет, наверное, первой и единственной наложницей, которая умрет своей смертью, от старости. Подобной роскоши не имела ни одна из красавиц пустыни, они вообще мало жили.
«Вот и пусть умирает, — равнодушно подумал Эран. — Криару станет легче, а его отец оправится. Или сломается, и тогда станет легче мне. Если Тризар умрет, а я наконец-то доберусь до Эграла, то мы с Криаром сможем построить великое королевство. Сейчас отцы сильно мешают».
— Он все время проводит с матерью, — тем временем рассказывал Криар. — Чем ей хуже, тем он… становится более замкнутым, отстраненным. Он все скинул на меня, и теперь все время с ней. Он…
Это Эран уже знал. Как и то, что своему успеху Криар обязан именно ему. Нет, Тризар воспитал достойного наследника, и сын его справлялся с обязанностями наместника весьма неплохо, однако если бы принц не прикрывал друга от гнева короля, то Эльтарел ждали бы неприятности. Несмотря на все произошедшее, ненависть между Эгралом и Тризаром не утихала, и первый не отказал бы себе в удовольствии отыграться на еще неопытном сыне противника. Но тут ему дорогу преступил собственный сын.
— Знаешь, я только с тобой могу об этом поговорить, — признался Криар, и Эран поздравил себя с правильно выбранной тактикой — молчанием. — Ну вот, опять вино закончилось.
— Потому что ты пьешь больше, чем твой отец может купить, — поддел друга принц, чтобы развеять его глупую хандру. Он не понимал Криара, но не хотел видеть его грустным и сидеть обсуждать смерть его матери. В жизни было слишком много хороших вещей, чтобы уделять внимание плохим. Этому Эрана как раз научил Криар.
Это случилось вскорости после отъезда Эрана.
Во дворец наместника часто приходили нищие, особенно женщины. Алия многим помогала, устраивала судьбы несчастных, и за прошедшие столетия стала считаться покровительницей женщин. Она действительно многое сделала для них. Как только Алия обрела власть — а благодаря расположению Тризара, она обладала невиданной для женщины властью, — она старалась улучшить жизнь в Эльтареле. Особенно для девушек и женщин.
Криар прекрасно это знал, поэтому не удивился, когда в один из мрачных (собиралась песчаная буря) вечеров к воротам дворца наместников подошла нищенка. Это была еще очень молодая, исхудавшая от тяжкой жизни девушка. Но в первую очередь внимание привлекал огромный живот, который не скрывала скудная одежда.
Идущий из конюшен Криар бросил на нищенку небрежный взгляд… и остановился. Потому что лицо девушки — очень, к слову, красивое, несмотря на усталость — показалось ему знакомым. Спустя секунду он вспомнил, где ее видел — в королевском дворце! В один момент в сознании Криара, никогда не отличающегося тугодумием, соединились обрывки мыслей и фраз, и вот уже он получил ответ на свой вопрос. Некоторое время он колебался, решая, стоит ли ему вмешиваться, но потом все же направился к воротам. Если он прав, то девчонка — та самая сбежавшая наложница, а под сердцем она носит брата или сестру Эрана. Ну как можно пройти мимо? Тем более девочка, и правда, едва стоит на ногах! Наверное, это болезнь матери так подействовала, и он расчувствовался. Но девушку все же по его приказу впустили, а уже вечером она родила очаровательную девочку, которую попросила назвать Эда. Сама несчастная мать не дожила до рассвета.
— Выкинуть ее, и все! Зачем мне тут дочка Эграла?
— Оставь Эду.
Мамины слова решили спор родителей, и Криару не попало от отца за глупое решение. А то он уже наслушался! Девчонка, дочь короля, еще и маг! Запечатывай ее, потом объясняй Эгралу, как она у них, в Эльтареле, оказалась!
Тризар не собирался надолго оставлять девчонку у себя, но Алия заступилась за новорожденную принцессу, и в тот день решение так и не было принято. А потом никому из семьи наместника не стало дело до маленькой Эды — Алия слегла, и за неделю сгорела, как свечка. Даже Кира, вытащенная Тризаром посреди ночи прямо из постели, не смогла ничего сделать.
— Она умирает, ее время пришло, — мрачно произнесла эльфийка и даже нашла каплю сочувствия для Тризара, бросив на него жалостливый взгляд. На него действительно невозможно было смотреть — казалось, наместник умирает вместе со своей женой. Алия почти не приходила в себя, и все это время Тризар сидел с ней, не поддаваясь на уговоры сына пойти отдохнуть. В эти страшные дни Криара спасали только обязанности наместника, которые полностью легли на его плечи.
Каждый день тянулся вечность. Спустя неделю после появления во дворце наместника сбежавшей наложницы и рождения Эды, когда Тризар все так же сидел возле постели любимой, она очнулась. Открыла глаза, как часто было в последнее время, но в этот раз в них была осознанность. Последний проблеск разума.
— Тризар, — тихо позвала она. Если бы не его эльфийская чуткость, он бы даже не услышал ее.
— Что такое, цветочек мой? — ласково спросил он, беря ее неподвижную холодную руку в свои горячие ладони. — Прости, не удержался. Всегда любил эти милые прозвища, а ты ругалась.
У нее не осталось сил для улыбки, но он увидел ее в светлых глазах.
— Я так… тебе благодарна… За все… За эту жизнь… Не грусти…
— Ты же меня знаешь, — горько усмехнулся он. Все внутри него застыло, от боли он не мог даже двигаться, только смотреть на женщину, ставшую смыслом его жизни.
— Знаю… — прошелестела она и прикрыла глаза. Ей не хватало сил даже просто существовать… — Тризар… прошу… возьми себе девочку… Эду… пусть она… будет магом…
— Конечно, Алия, — поклялся он, готовый сейчас на все.
— Не плачь… все будет хорошо…
Она на миг сжала кончиками пальцев его запястье, а потом расслабилась. Глаза ее закрылись, дыхание, и без того незаметное, исчезло.
Тризар рухнул на колени перед телом любимой, он даже не замечал, как впервые в жизни по его щекам текут слезы…
…Криар прислонился к косяку, не чувствуя ничего, кроме кома в горле. Он знал, что когда-нибудь это произойдет, думал, что готов. Что ж, он был дураком.
От собственных мыслей его отвлек плач младенца. За Эдой особо не следили, детей короля не жаловали во дворце наместника. Чуть шатаясь, Криар подошел к колыбели и взял на руки малышку.
— Плачешь, да? — спросил он грустно. — У тебя теперь нет мамы… И отцу ты не нужна. Но у тебя есть брат… Правда, не знаю, какой брат получится из Эрана… А без мамы все же плохо, я тебя понимаю… Я тебя понимаю…
Девочка замолчала, глазки ее, совсем маленькие, смотрели на Криара, и от этого взгляда ему стало легче. От осознания, что кто-то его понимает, кто-то тоже пережил трагедию, причем в самом начале жизни. И он начал жалеть Эду даже больше чем себя. От этого стало еще легче. Захотелось защитить эту малышку, такую несчастную.
Красивый смуглый эльф с золотыми волосами шел по песку, считая удары своего сердца. Впереди, среди невысоких надгробий, показались две статуи, изображавшие мужчину и женщину. Мужчина был эльфом и обнимал за плечи женщину с длинными волосами, которая смотрела на него. Скульптор хорошо постарался — волосы и платье женщины словно бы развевал ветер, а взгляды обоих воплощали бесконечную любовь.
Криар подошел к памятнику родителей и опустился на колени. Несколько лет назад отец закончил обучение Эды, а потом покончил с собой. Это потрясло не только Криара, но и весь Эльтарела, всю пустыню. Все теперь говорили о погибшем наместнике Тризаре и его супруге Алии. Их любили в народе, почитали, приводили в пример историю их любви. Даже этот памятник был построен не на золото Криара, а на собранные горожанами медяки.
Шорох ее шагов не услышал бы смертный, но Криар легко различил тихую поступь Эды. Девушка присела рядом с ним и сжала его ладонь.
— Мне так жаль, — со слезами на глазах произнесла она. — Даже мне его не хватает, представляю, каково тебе.
— Я провел с отцом достаточно времени, — грустно улыбнувшись, ответил Криар, поднимая взгляд на статуи. — Жаль, что ты не знала их.
— Твой отец учил меня.
— Да, но после смерти мамы от него осталась лишь бледная тень… Ты не знала настоящего наместника Эльтарела, мага Тризара. И маму. Она была удивительной женщиной.
— Не знала, — эхом повторила Эда. — Зато чувствовала. Она подарила мне не только жизнь, но и свободу, магию… И брата, — с лукавой улыбкой добавила она.
Криар довольно усмехнулся — он обожал свою младшую сестренку.
— У тебя обязан быть старший брат, чтобы отгонять поклонников и других сомнительных личностей… Жаль, что с Эраном вы не ладите.
— Он меня ненавидит, — тихо прошептала Эда. — Он злой и жестокий, Криар, но к тебе он привязан.
— Мы дружим с детства. Дружили…
— Мне жаль, что вы поссорились.
— Это было неизбежно. Но я никогда не прощу ему слова о моих родителях… И убийство его собственного отца… Как он мог? Я бы все отдал за то, чтобы папа был рядом, а он своими руками… — Криар умолк, не в силах говорить. Эда коснулась его щеки, он обнял ее.
— Ты счастливый. У тебя были родители, а еще ты красавец, за которым бегают толпы девиц. Знаешь, что я выслушиваю от твоих наложниц?
Криар задорно рассмеялся — сестренка всегда знала, чем его порадовать.
— Всегда хотел младшего брата или сестру, — признался он. — И вот Забытые Боги подарили мне тебя. Никому не отдам, так и знай. Даже Эран тебя не получит.
Эда счастливо улыбнулась и подняла взгляд на статуи, вгляделась в их лица, в глубине души пожелав встретить на своем пути такого же мужчину, который полюбил бы ее на всю жизнь. Странное желание, учитывая, что она потеряет магию, если возляжет с мужчиной… Но глядя на памятник родителям Криара и думая о них, об их любви, сложно было оставаться равнодушной.
«Спасибо тебе, Песчаный златоцвет, — с благодарностью подумала Эда, бредя с Криаром обратно к дворцу. — Ты, и правда, наверное, была удивительной женщиной, раз так легко меняла судьбы людей и нелюдей».
Сильный порыв ветра поднял тучи песка. Эда с Криаром одновременно обернулись, и увидели, как сияют возлюбленные в лучах заходящего солнца.
— Он все же выдал замуж дочь, ты проспорил мне.
— Да ее бы после этого скандала никто бы не взял!
— Но взяли, — ощерился Эран. — Так что тебя забыли.
— Я опечален.
— Не плачь, найдется еще на твою долю девиц, — "утешил" принц, и друзья покатились.
— Хорошее вино, — одобрил Эран, откупоривая следующую бутылку.
— Папино… Из его подвалов.
— И он не заметил?
— Он сейчас почти ничего не замечает, — ответил Криар, и в его голосе Эран заметил неприятную перемену.
— Как мать? — спросил принц, которому, в принципе, было плевать на самочувствие супруги наместника, но ради друга он готов был проявить интерес и даже сострадание.
— Плохо. Особенно в последнее время. Мне кажется… — Криар не договорил, но все и так было понятно без слов.
Эран помолчал, раздумывая, что ответить, а потом произнес:
— Мне жаль.
Он ненавидел такие моменты, потому что не знал, что говорить. Обычно ему было плевать на мнение и настроение окружающих, он вертел их, как игрушки, как фигурки на шахматной доске, но Криар был его другом, а значит, Эран должен был его поддержать. Однако как раз это принц не умел, оставалось жалобно вымучивать из себя какую-нибудь чушь.
— Я даже не за маму боюсь, — вдруг признался Криар, на которого после пары бутылок вина напало меланхоличное настроение. — Я всегда знал, что когда-нибудь она уйдет… И я это принял давно… Но сейчас я боюсь за отца.
Эран вновь промолчал. Он считал, что мужчина, который так привязан к женщине, заслуживает презрения. Так же он не понимал, как можно любить Алию, да еще так долго. Мать Криара когда-то была красивой женщиной, и даже сейчас, в старости, в ней оставалось достоинство и особенная прелесть. Она не напоминала тех съежившихся старушек-рабынь на базаре, она была пусть и очень немолодой, но женщиной. Однако ее сохранившаяся красота не унимала того факта, что Алия состарилась. А наместник, если верить слухам и Криару, оставался ей верен, любил ее и почитал за единственную женщину, достойную его внимания. Эран не был так озабочен прекрасным полом, как красавец Криар, но даже он не понимал, как можно почти сто лет соблюдать целибат только из-за боязни огорчить любимую женщину.
В семье наместника было много странных обычаев, но Эран закрывал на них глаза. Ради Криара. Поэтому он промолчал сейчас, с презрением думая о слабости Тризара. Принц никогда не позволял себе недооценивать наместника, и тем удивительнее для него было то, что такой умный мужчина так глупо себя ведет. Но Криар любил отца и не терпел критику в адрес родителей, поэтому Эран опять молчал. И снова. И продолжал думать о том, что пусть Песчаный златоцвет поскорее умрет. Это была жуткая женщина. Когда из ее облика ушла молодость и соблазнительность, осталась какая-то пугающая проницательность и даже величие. Эран никого не боялся в этом мире — ему хватило этого в детстве. Принц давно вырос и шел по головам, снисходительно относясь к большинству окружающих. Редкие личности заслуживали каплю его уважения. Однако от взгляда этой пожилой женщины с золотыми волосами даже ему становилось жутко. Иногда Эрану казалось, что Алия видит его насквозь. Она пугала его, и он все лучше понимал, почему она прославилась на всю пустыню, стала Песчаным златоцветом. Женщина, дарующая силу. Женщина умная, сильная, непреклонная. Под стать отцу Криара. Они были хорошей парой, да еще и вечно в центре событий. То изгнания и чудесные возвращения, то женитьба на рабыни — случай вопиющий! — то спасение короля. Даже в смерти Алия смогла удивить всех, потому что, как точно подмечал Эран, мать Криара станет, наверное, первой и единственной наложницей, которая умрет своей смертью, от старости. Подобной роскоши не имела ни одна из красавиц пустыни, они вообще мало жили.
«Вот и пусть умирает, — равнодушно подумал Эран. — Криару станет легче, а его отец оправится. Или сломается, и тогда станет легче мне. Если Тризар умрет, а я наконец-то доберусь до Эграла, то мы с Криаром сможем построить великое королевство. Сейчас отцы сильно мешают».
— Он все время проводит с матерью, — тем временем рассказывал Криар. — Чем ей хуже, тем он… становится более замкнутым, отстраненным. Он все скинул на меня, и теперь все время с ней. Он…
Это Эран уже знал. Как и то, что своему успеху Криар обязан именно ему. Нет, Тризар воспитал достойного наследника, и сын его справлялся с обязанностями наместника весьма неплохо, однако если бы принц не прикрывал друга от гнева короля, то Эльтарел ждали бы неприятности. Несмотря на все произошедшее, ненависть между Эгралом и Тризаром не утихала, и первый не отказал бы себе в удовольствии отыграться на еще неопытном сыне противника. Но тут ему дорогу преступил собственный сын.
— Знаешь, я только с тобой могу об этом поговорить, — признался Криар, и Эран поздравил себя с правильно выбранной тактикой — молчанием. — Ну вот, опять вино закончилось.
— Потому что ты пьешь больше, чем твой отец может купить, — поддел друга принц, чтобы развеять его глупую хандру. Он не понимал Криара, но не хотел видеть его грустным и сидеть обсуждать смерть его матери. В жизни было слишком много хороших вещей, чтобы уделять внимание плохим. Этому Эрана как раз научил Криар.
***
Это случилось вскорости после отъезда Эрана.
Во дворец наместника часто приходили нищие, особенно женщины. Алия многим помогала, устраивала судьбы несчастных, и за прошедшие столетия стала считаться покровительницей женщин. Она действительно многое сделала для них. Как только Алия обрела власть — а благодаря расположению Тризара, она обладала невиданной для женщины властью, — она старалась улучшить жизнь в Эльтареле. Особенно для девушек и женщин.
Криар прекрасно это знал, поэтому не удивился, когда в один из мрачных (собиралась песчаная буря) вечеров к воротам дворца наместников подошла нищенка. Это была еще очень молодая, исхудавшая от тяжкой жизни девушка. Но в первую очередь внимание привлекал огромный живот, который не скрывала скудная одежда.
Идущий из конюшен Криар бросил на нищенку небрежный взгляд… и остановился. Потому что лицо девушки — очень, к слову, красивое, несмотря на усталость — показалось ему знакомым. Спустя секунду он вспомнил, где ее видел — в королевском дворце! В один момент в сознании Криара, никогда не отличающегося тугодумием, соединились обрывки мыслей и фраз, и вот уже он получил ответ на свой вопрос. Некоторое время он колебался, решая, стоит ли ему вмешиваться, но потом все же направился к воротам. Если он прав, то девчонка — та самая сбежавшая наложница, а под сердцем она носит брата или сестру Эрана. Ну как можно пройти мимо? Тем более девочка, и правда, едва стоит на ногах! Наверное, это болезнь матери так подействовала, и он расчувствовался. Но девушку все же по его приказу впустили, а уже вечером она родила очаровательную девочку, которую попросила назвать Эда. Сама несчастная мать не дожила до рассвета.
***
— Выкинуть ее, и все! Зачем мне тут дочка Эграла?
— Оставь Эду.
Мамины слова решили спор родителей, и Криару не попало от отца за глупое решение. А то он уже наслушался! Девчонка, дочь короля, еще и маг! Запечатывай ее, потом объясняй Эгралу, как она у них, в Эльтареле, оказалась!
Тризар не собирался надолго оставлять девчонку у себя, но Алия заступилась за новорожденную принцессу, и в тот день решение так и не было принято. А потом никому из семьи наместника не стало дело до маленькой Эды — Алия слегла, и за неделю сгорела, как свечка. Даже Кира, вытащенная Тризаром посреди ночи прямо из постели, не смогла ничего сделать.
— Она умирает, ее время пришло, — мрачно произнесла эльфийка и даже нашла каплю сочувствия для Тризара, бросив на него жалостливый взгляд. На него действительно невозможно было смотреть — казалось, наместник умирает вместе со своей женой. Алия почти не приходила в себя, и все это время Тризар сидел с ней, не поддаваясь на уговоры сына пойти отдохнуть. В эти страшные дни Криара спасали только обязанности наместника, которые полностью легли на его плечи.
Каждый день тянулся вечность. Спустя неделю после появления во дворце наместника сбежавшей наложницы и рождения Эды, когда Тризар все так же сидел возле постели любимой, она очнулась. Открыла глаза, как часто было в последнее время, но в этот раз в них была осознанность. Последний проблеск разума.
— Тризар, — тихо позвала она. Если бы не его эльфийская чуткость, он бы даже не услышал ее.
— Что такое, цветочек мой? — ласково спросил он, беря ее неподвижную холодную руку в свои горячие ладони. — Прости, не удержался. Всегда любил эти милые прозвища, а ты ругалась.
У нее не осталось сил для улыбки, но он увидел ее в светлых глазах.
— Я так… тебе благодарна… За все… За эту жизнь… Не грусти…
— Ты же меня знаешь, — горько усмехнулся он. Все внутри него застыло, от боли он не мог даже двигаться, только смотреть на женщину, ставшую смыслом его жизни.
— Знаю… — прошелестела она и прикрыла глаза. Ей не хватало сил даже просто существовать… — Тризар… прошу… возьми себе девочку… Эду… пусть она… будет магом…
— Конечно, Алия, — поклялся он, готовый сейчас на все.
— Не плачь… все будет хорошо…
Она на миг сжала кончиками пальцев его запястье, а потом расслабилась. Глаза ее закрылись, дыхание, и без того незаметное, исчезло.
Тризар рухнул на колени перед телом любимой, он даже не замечал, как впервые в жизни по его щекам текут слезы…
…Криар прислонился к косяку, не чувствуя ничего, кроме кома в горле. Он знал, что когда-нибудь это произойдет, думал, что готов. Что ж, он был дураком.
От собственных мыслей его отвлек плач младенца. За Эдой особо не следили, детей короля не жаловали во дворце наместника. Чуть шатаясь, Криар подошел к колыбели и взял на руки малышку.
— Плачешь, да? — спросил он грустно. — У тебя теперь нет мамы… И отцу ты не нужна. Но у тебя есть брат… Правда, не знаю, какой брат получится из Эрана… А без мамы все же плохо, я тебя понимаю… Я тебя понимаю…
Девочка замолчала, глазки ее, совсем маленькие, смотрели на Криара, и от этого взгляда ему стало легче. От осознания, что кто-то его понимает, кто-то тоже пережил трагедию, причем в самом начале жизни. И он начал жалеть Эду даже больше чем себя. От этого стало еще легче. Захотелось защитить эту малышку, такую несчастную.
Эпилог
Красивый смуглый эльф с золотыми волосами шел по песку, считая удары своего сердца. Впереди, среди невысоких надгробий, показались две статуи, изображавшие мужчину и женщину. Мужчина был эльфом и обнимал за плечи женщину с длинными волосами, которая смотрела на него. Скульптор хорошо постарался — волосы и платье женщины словно бы развевал ветер, а взгляды обоих воплощали бесконечную любовь.
Криар подошел к памятнику родителей и опустился на колени. Несколько лет назад отец закончил обучение Эды, а потом покончил с собой. Это потрясло не только Криара, но и весь Эльтарела, всю пустыню. Все теперь говорили о погибшем наместнике Тризаре и его супруге Алии. Их любили в народе, почитали, приводили в пример историю их любви. Даже этот памятник был построен не на золото Криара, а на собранные горожанами медяки.
Шорох ее шагов не услышал бы смертный, но Криар легко различил тихую поступь Эды. Девушка присела рядом с ним и сжала его ладонь.
— Мне так жаль, — со слезами на глазах произнесла она. — Даже мне его не хватает, представляю, каково тебе.
— Я провел с отцом достаточно времени, — грустно улыбнувшись, ответил Криар, поднимая взгляд на статуи. — Жаль, что ты не знала их.
— Твой отец учил меня.
— Да, но после смерти мамы от него осталась лишь бледная тень… Ты не знала настоящего наместника Эльтарела, мага Тризара. И маму. Она была удивительной женщиной.
— Не знала, — эхом повторила Эда. — Зато чувствовала. Она подарила мне не только жизнь, но и свободу, магию… И брата, — с лукавой улыбкой добавила она.
Криар довольно усмехнулся — он обожал свою младшую сестренку.
— У тебя обязан быть старший брат, чтобы отгонять поклонников и других сомнительных личностей… Жаль, что с Эраном вы не ладите.
— Он меня ненавидит, — тихо прошептала Эда. — Он злой и жестокий, Криар, но к тебе он привязан.
— Мы дружим с детства. Дружили…
— Мне жаль, что вы поссорились.
— Это было неизбежно. Но я никогда не прощу ему слова о моих родителях… И убийство его собственного отца… Как он мог? Я бы все отдал за то, чтобы папа был рядом, а он своими руками… — Криар умолк, не в силах говорить. Эда коснулась его щеки, он обнял ее.
— Ты счастливый. У тебя были родители, а еще ты красавец, за которым бегают толпы девиц. Знаешь, что я выслушиваю от твоих наложниц?
Криар задорно рассмеялся — сестренка всегда знала, чем его порадовать.
— Всегда хотел младшего брата или сестру, — признался он. — И вот Забытые Боги подарили мне тебя. Никому не отдам, так и знай. Даже Эран тебя не получит.
Эда счастливо улыбнулась и подняла взгляд на статуи, вгляделась в их лица, в глубине души пожелав встретить на своем пути такого же мужчину, который полюбил бы ее на всю жизнь. Странное желание, учитывая, что она потеряет магию, если возляжет с мужчиной… Но глядя на памятник родителям Криара и думая о них, об их любви, сложно было оставаться равнодушной.
«Спасибо тебе, Песчаный златоцвет, — с благодарностью подумала Эда, бредя с Криаром обратно к дворцу. — Ты, и правда, наверное, была удивительной женщиной, раз так легко меняла судьбы людей и нелюдей».
Сильный порыв ветра поднял тучи песка. Эда с Криаром одновременно обернулись, и увидели, как сияют возлюбленные в лучах заходящего солнца.
