Ты умна, очень умна, ты легко "читаешь" желания мужчин, следишь за их лицами, жестами, взглядами. Маленькие едва заметные изменения позволяют тебе понимать суть их чувств и мыслей. Ты знаешь нас, ты видишь нас насквозь, мужчины для тебя — загадки, которым ты быстро находишь ответы. Будь ты сама мужчиной, ты бы много достигла, как тот же Джиран, поднявшийся чуть ли не из рабов. Но ты женщина, и даже будь ты свободной, ты ничего не добилась бы. Ты понимаешь это и не бьешься головой о каменную стену. Нет, ты хитрее. Ты видишь, как живет общество, видишь незримые негласные законы, по которым мы действуем. Ты понимаешь, что единственный способ для женщины подняться, устроить свою жизнь — это найти себе могущественного мужчину. И ты сделала все, чтобы добиться внимания короля, ведь кто может быть более могущественен, чем король. Ты поднималась вверх, все мужчины были для тебя ступенями лестницы. Тебе плевать на всех и вся, тебя интересует лишь результат. Ты маленький и прекрасный хищник, жестокий не только к другим, но и к себе. Я не смог не восхититься тобой, когда увидел. Особенно меня поразила слепота Эграла. Неужели он не видит, что рядом с ним чудовище страшное и жестокое, которое в любой момент может убить его, если сочтет это выгодным для себя? Признайся, ты ведь не была рада решению короля, ты наверняка даже хотела его убить, только бы не достаться мне, но не подвернулась возможность, ведь так?
Алия замерла, заледенела. Она внимательно слушала Тризара, чувствуя, как острые льдинки впиваются в ее душу и сердце. Она не хотела знать, не хотела слышать, но Тризар продолжал пытку. Ее не пугала правда, ее пугала перспектива услышать ее из уст любимого мужчины. Мужчины, который восхищался и презирал ее.
— Да, так, — подтвердила она. Ее сил хватило лишь на два слова, а потом она вновь замерла, не в силах разбить эту пугающую реальность, в которой оказалась.
— Я знал, — усмехнулся он, но теперь в его кривой улыбке не было тепла или веселья. Это был даже не сарказм или ирония. Тризар наслаждался ее состоянием, ее замешательством и слабостью. Он бил, раз за разом бил. — А вот Эграл даже не замечал, насколько ты опасна. К сожалению, он никогда не понимал, что в мире могут существовать нелюди умнее него. Это его ошибка. Мы с тобой этим пороком не страдаем, поэтому знаем куда больше. Особенно ты. Жизнь тебя побила, ты ведь стоишь на коленях, ты слаба и уязвима. Ты прошла через такое, о чем Эграл не знает и никогда не узнает. Но хуже всего для тебя то, что ты зависима от тех, кто глупее тебя. Как бы ты ни поднималась, как бы ни старалась, какое бы место ни заняла, ты все равно останешься рабыней, наложницей. Твои уловки, старания, взгляды и провокации — они ничего не стоят, по сути. Смогла ли ты изменить свою судьбу? Ты сейчас моя вещь, не Эграла. Это еще не падение, но ты близка к нему. Мною ты управлять не можешь, так чего же ты добилась, подкладывая себя под всех подряд? Ничего. И ты презираешь себя, ненавидишь. Ты создала образ прекрасной женщины, которая приносит удачу своим мужчинам, ты стала нужной, ты прославился — пусть хотя бы так, ведь другие женщины не достигли и этого. Но ты ведь прячешься от истины. Ты не признаешь очевидное. Однако сегодня ты себя показала. На сколько хватило твоего терпения? Пару месяцев? И вот уже в тебе говорит жадность. Ты не привыкла быть последней, ты ведь столько старалась, неужели все напрасно? Но ты ведь знаешь, что надо делать. Ты привыкла лишь к этому. Соблазнять, подчинять и использовать. Ты не умеешь быть другой, ты ведь всего лишь рабыня. И хоть в шелках, хоть в обносках — ты всего лишь самая дорогая из шлюх Шарэта… Так что держи. — Он бросил на стол три золотых монетки, которые с громким звоном ударились об отполированное дерево и покатились. Лишь когда они перестали кружиться и упали, когда настала тишина, она встретилась взглядом с Тризаром — до этого момента они, как завороженные, наблюдали за монетами…
…Он встретился с ней взглядом и застыл. Потом громко сглотнул. Ему доводилось присутствовать на казнях, некоторые — магические, с вытягиванием души — он даже проводил. Взгляд Алии сейчас напоминал тех приговоренных. Они еще жили, и близкая смерть обостряла все чувства. Им было мучительно больно, когда их души вырывали из тел. В глазах Алии он прочел ту же боль. Он ожидал, что она разозлится, ударит его или накричит — выражение ее лица ничего не говорило ему на протяжении всей его излишне пафосной (и даже немного глупой) речи, однако именно ненависть, злость, ярость он хотел вызвать у нее. Алия была сильной женщиной, бойцом, такие не терпят оскорблений, они бьют обидчиков. И он ожидал любой атаки, даже что она попытается его убить. Но Алия…
Он перевел взгляд на осколки пиалы в алых разводах. Они упали на стол, на дорогой халассийский ковер, впились в руку Алии. Один, самый длинный и острый прошил ладонь, выйдя с тыльной стороны. Алия сидела как ни в чем не бывало, лишь в глазах ее было что-то очень похожее на боль. Она не заметила, что разбила пиалу, что осколки вонзились в руку. А Тризар никак не мог отвести взгляд от острого белого кончика, вышедшего из плоти.
— Проклятье! Да что ты сидишь! — рявкнул он, не выдержав. Наконец-то внутри что-то сработало, и он начал действовать. Упал перед ней на колени, схватил искалеченную ладонь и принялся вытаскивать осколки. К счастью, все они были достаточно крупными. Кровь текла из ран, пачкая ковер и белые одежды Алии, а та вновь ничего не замечала, с каким-то невыносимо равнодушным взглядом наблюдая за действиями Тризара.
Прижав к ране край ее платья, Тризар оглянулся в поисках чего-то, чем можно было обработать рану — пуще всех напастей в пустыне боялись заражения. Гниль в жару распространялась очень быстро. Схватив бутылку, Тризар вылил остатки дорого вина на окровавленную ладонь и вновь прижал светлую ткань, только теперь с другой стороны подола. Кажется, она не так быстро стала алой, как предыдущий кусок. Воодушевленный этой мыслью, Тризар метнулся к себе в кабинет и принес мазь из трав, которую ему когда-то подарила одна ведьма. Вещица была очень хорошей, не раз спасала горячую голову наместника. Заодно Тризар прихватил пару ненужных платков, в которые и обернул покалеченную ладонь. Все это время Алия продолжала с безучастным видом наблюдать за ним. Как он вытирает кровь, как наносит на рану мазь, как перевязывает руку. И только когда Тризар закончил, она неожиданно твердым, но каким-то безжизненным голосом произнесла:
— Я могу идти, мой господин?
Тризар уронил голову, подавляя желание закричать от досады: с чего начали к тому и пришли. Эта женщина могла отреагировать так, как ей полагалось?
— Я Тризар, — напомнил он. — И я хотел бы, чтобы ты осталась.
— Это приказ?
— Я не могу тебе приказывать. Но ты ведь и так бы не осталась, да?
— Осталась. И мой господин может мне приказывать.
— Опять уходишь от ответа, — тихо, с горечью рассмеялся он.
— Мой ответ вы уже слышали, мой господин.
Внезапно его одолела такая тоска и безысходность, которые, в общем-то, были чужды Тризару, что он просто сел на пол рядом с Алией и спросил:
— Чего ты хочешь?
Она повернула голову и посмотрела на него холодным чужим взглядом.
— То, чего ты все равно не сможешь мне дать.
— А если смогу?
Она вдруг рассмеялась, и от этого смеха даже у льва бы от страха повыпадала грива.
— Я не верю красивым словам мужчин.
— Неужели?
— Если бы верила, то давно была бы мертва.
— А поступкам? Им ты веришь?
Она вновь смерила его своим холодным пронизывающим взглядом.
— Им верю.
Она поднялась. Он встал следом, перехватил ее здоровую руку и коснулся нежным поцелуем костяшек пальцев. Она вздрогнула, так явно и так неожиданно, что он сам растерялся. Не знал, что делать с ней и со своей любовью, которая губила их обоих. Он окончательно запутался, тонул в этих зыбучих песках.
Она ушла, избитая его словам, покалеченная собою, в окровавленном платье и с пустым взглядом, а он смотрел ей вслед, хотел догнать, вернуть, обнять и никогда не отпускать, но понимал тщетность своего глупого желания и продолжал стоять. Когда она ушла, он почувствовал ту самую пустоту, которая наполняла ее.
В Эльтареле никогда не было тихо. Это Шарэт хранил свои тайны, а в главном торговом городе пустыни жизнь била ключом. Крики, гам, грохот и визги — они разносились по Эльтарелу, достигая даже дворца.
Привычный дневной шум окутывал ее, но не мог пробиться сквозь кокон тишины, который ее окружал. Медленно солнце клонилось к закату, а Алия даже не замечала, как дневная жара сменяется ночной прохладой, как ветер заносит песок через проемы окон, как немеют руки, лежащие на книге. Сегодня Алия не могла ни на чем сосредоточиться. В голове билась лишь одна мысль. Она думала о Тризаре, в ушах звучали его слова. Шлюха! Рабыня! Как унизительно слышать такое от него! И все равно, что это правда! Но ведь она сама его разозлила, сама довела до подобного, разве не справедливо, не логично услышать правду от него? Но почему-то именно из уст Тризара эти слова звучали отвратительно, невыносимо. Она хотела разозлиться, но чувствовала лишь тупую боль где-то в области сердца. Дыхание прерывалось, воздуха не хватало, хотелось лечь и умереть, перестать это чувствовать. Он бил в самое сердце, в самое уязвимое место. Лучше бы это был Эграл! Скажи он ей, что она рабыня и шлюха, и она бы даже бровью не повела! Но Тризар… Тризар был полон противоречий, он дал ей надежду. Он проявил интерес к ней, он был настойчив, он даже заботился о ней.
Взгляд невольно скользнул по перевязанной руке. Почему он такой? То бьет, то ласкает. Это невыносимо, невозможно. Лучше бы он бил не переставая, а так он то дает ей робкую надежду, то разбивает все мечты. Мечты! Да, она ведь думала, что он тоже влюбился! Эта мысль медленно, но прочно захватывала ее сознание, не давала спокойно жить. Алия почти решилась поверить в это, расслабилась, выпила лишнего… а он ударил. Больно, так больно. Даже шевелиться невозможно, хочется вот так застыть и больше не жить, не чувствовать, не думать о нем.
Впервые за много лет — с тех пор, как она потеряла ребенка — Алии захотелось заплакать. Глаза щипало, но слезы так и не появлялись. Что-то в ней самой заледенело настолько, что она уже не могла проявить простые и такие естественные эмоции. Устала, выдохлась, сгорела под палящим солнцем, которое олицетворял для нее Тризар. Теперь не осталось ничего…
Книга наконец упала с колен, и Алия очнулась. На Эльтарел опустилась бархатная ночь, и дворец постепенно погрузился в сон. Стихли крики, и в подбирающейся тишине слышна была лишь ругань стражников на входе. Алия поднялась и прошла к окну. Но вид ночного Эльтарела и мерцающей водной глади далеко внизу сегодня не успокаивал ее. Простояв у окна с четверть часа, Алия направилась к выходу из покоев. Возможно, ночная прогулка развеет обрывки ее мыслей, поможет опустошить голову, чтобы хотя бы сегодня забыться беспробудным сном.
Тихой тенью она скользила по коридорам дворца. Конечно, выбраться из жилой части ей бы не дали стражники, но и здесь хватало мест, куда бы она могла пойти. Слуги уже легли спать и пока не проснулись, можно было насладиться одиночеством и попытаться не думать…
— Вот что ты тут делаешь?! — прошипел до боли знакомый голос.
Алия, которая как раз стояла в конце коридора, решая, куда ей свернуть, перестала дышать, вслушиваясь в голос любимого.
— Надо поговорить, Тризар, — произнес второй, незнакомый.
— Ты бы еще ко мне на прием заявился! Идем отсюда!
Алия рефлекторно шагнула в тень, исчезая из-под света луны, и увидела, как внизу, на два пролета ниже, прошли говорившие мужчины. Косу Тризара она узнала сразу, да и второй ночной собеседник был ей знаком. Не лично, конечно — его портрет показывал ей Эграл, когда рассказывал про возможных союзников Тризара. Теперь Алия знала, что наместник Эльтарела втянул в свой торговый мятеж Кардожа, начальника порта. Она знала… Теперь она могла вернуться к Эгралу — он простит ее, ведь она не изменила ему с Тризаром…
Взгляд ее невольно скользнул по перевязанной руке… Предать Тризара?..
Солнце медленно ползло по небу, в Эльтареле стояла жара — привычная для всех, но невыносимая (по причине плохого настроения) для наместника. Тризар устало потер глаза и обреченно посмотрел на еще не проверенную стопку отчетов. И почему управление городом, королевством или даже маленькой лавочкой всегда заключается в копании в куче пергамента? Надо всех контролировать, все знать, все предугадывать и быстро исправлять ошибки подчиненных. Груз ответственности практически неподъемный, но к нему постепенно привыкаешь и перестаешь замечать. А потом вдруг вспоминаешь, смотришь на бесконечные отчеты… Тоска! Как же все надоело!
Тризар ударил кулаком по столу с такой силой, что крепкое дерево затрещало. Но хуже всего то, что легче не стало, еще и ровная стопка с отчетами накренилась и, качнувшись, разлетелась по комнате.
— Не-е-ет, — простонал Тризар. Забытые Боги, что за невезение? Сегодня был какой-то проклятый день. Сначала Кардож заявился прямо во дворец посреди ночи — всполошился он, видите ли! Новости, сообщенные им, действительно не радовали — Эграл и его ассасины окружали их. Пока они всего лишь готовились, но Тризар чувствовал, как над ним занесся топор палача. Что ж, своей цели он добился — зацепил Эграла так, что тот сделал все возможное, чтобы устранить соперника. Тризар торжествовал, наблюдая за тем, как долго копошится Эграл, как ищет следы, чует врага, но не может его поймать. Не было для наместника Эльтарела большей радости, чем заставить нервничать самого короля. Никто еще не доставлял столько хлопот этому заносчивому высокомерному ублюдку!
Тризар на миг прикрыл глаза, смакуя момент, а потом вспомнил о том, что ему надо как-то выбираться из тисков Эграла, решить проблему Кардожа и собрать эти проклятые отчеты.
Может, ему отдохнуть? Пригласить к себе кого-нибудь из его ласковых девочек? Он неплохо с ними развлекался, но все равно что-то тянуло его к Алии. Сейчас он даже не мог вспомнить лица наложниц из своего гарема, хотя с тремя из них он вчера провел ночь.
«Вот и надо их навестить», — подумал Тризар, но так и не встал. Он мысленно выбирал, кого же он сегодня хочет. Гарем у Тризара был ничуть не меньше, чем у Эграла, да и девочки имелись совершенно разные. Как говорится, на любой вкус, а Тризар любил разнообразие, ему претило спокойное постоянство. Может ту девицу из Темной Империи, ликаншу? Грудь у нее что надо, даром что лицо жуткое. Хотя такая хищная красота тоже может найти своего любителя.
Он еще с четверть часа выбирал, а потом, наконец, понял, что нужно делать.
Хлопанье крыльев со стороны окна привлекло внимание Тризара. Он открыл глаза и посмотрел на примостившегося на краю рамы ворон темно-коричневого, как шоколад, цвета. К лапке птицы было привязано коротенькое послание. Тризар недовольно нахмурился, встал и забрал у ворона письмо. Вредная птица клюнула его в руку и улетела. Хмурая складка на лбу Тризара становилась еще глубже по мере того, как он читал послание. Оно действительно было коротким, зато несло в себе кое-что более важное, чем сведения — предупреждение.
Алия замерла, заледенела. Она внимательно слушала Тризара, чувствуя, как острые льдинки впиваются в ее душу и сердце. Она не хотела знать, не хотела слышать, но Тризар продолжал пытку. Ее не пугала правда, ее пугала перспектива услышать ее из уст любимого мужчины. Мужчины, который восхищался и презирал ее.
— Да, так, — подтвердила она. Ее сил хватило лишь на два слова, а потом она вновь замерла, не в силах разбить эту пугающую реальность, в которой оказалась.
— Я знал, — усмехнулся он, но теперь в его кривой улыбке не было тепла или веселья. Это был даже не сарказм или ирония. Тризар наслаждался ее состоянием, ее замешательством и слабостью. Он бил, раз за разом бил. — А вот Эграл даже не замечал, насколько ты опасна. К сожалению, он никогда не понимал, что в мире могут существовать нелюди умнее него. Это его ошибка. Мы с тобой этим пороком не страдаем, поэтому знаем куда больше. Особенно ты. Жизнь тебя побила, ты ведь стоишь на коленях, ты слаба и уязвима. Ты прошла через такое, о чем Эграл не знает и никогда не узнает. Но хуже всего для тебя то, что ты зависима от тех, кто глупее тебя. Как бы ты ни поднималась, как бы ни старалась, какое бы место ни заняла, ты все равно останешься рабыней, наложницей. Твои уловки, старания, взгляды и провокации — они ничего не стоят, по сути. Смогла ли ты изменить свою судьбу? Ты сейчас моя вещь, не Эграла. Это еще не падение, но ты близка к нему. Мною ты управлять не можешь, так чего же ты добилась, подкладывая себя под всех подряд? Ничего. И ты презираешь себя, ненавидишь. Ты создала образ прекрасной женщины, которая приносит удачу своим мужчинам, ты стала нужной, ты прославился — пусть хотя бы так, ведь другие женщины не достигли и этого. Но ты ведь прячешься от истины. Ты не признаешь очевидное. Однако сегодня ты себя показала. На сколько хватило твоего терпения? Пару месяцев? И вот уже в тебе говорит жадность. Ты не привыкла быть последней, ты ведь столько старалась, неужели все напрасно? Но ты ведь знаешь, что надо делать. Ты привыкла лишь к этому. Соблазнять, подчинять и использовать. Ты не умеешь быть другой, ты ведь всего лишь рабыня. И хоть в шелках, хоть в обносках — ты всего лишь самая дорогая из шлюх Шарэта… Так что держи. — Он бросил на стол три золотых монетки, которые с громким звоном ударились об отполированное дерево и покатились. Лишь когда они перестали кружиться и упали, когда настала тишина, она встретилась взглядом с Тризаром — до этого момента они, как завороженные, наблюдали за монетами…
…Он встретился с ней взглядом и застыл. Потом громко сглотнул. Ему доводилось присутствовать на казнях, некоторые — магические, с вытягиванием души — он даже проводил. Взгляд Алии сейчас напоминал тех приговоренных. Они еще жили, и близкая смерть обостряла все чувства. Им было мучительно больно, когда их души вырывали из тел. В глазах Алии он прочел ту же боль. Он ожидал, что она разозлится, ударит его или накричит — выражение ее лица ничего не говорило ему на протяжении всей его излишне пафосной (и даже немного глупой) речи, однако именно ненависть, злость, ярость он хотел вызвать у нее. Алия была сильной женщиной, бойцом, такие не терпят оскорблений, они бьют обидчиков. И он ожидал любой атаки, даже что она попытается его убить. Но Алия…
Он перевел взгляд на осколки пиалы в алых разводах. Они упали на стол, на дорогой халассийский ковер, впились в руку Алии. Один, самый длинный и острый прошил ладонь, выйдя с тыльной стороны. Алия сидела как ни в чем не бывало, лишь в глазах ее было что-то очень похожее на боль. Она не заметила, что разбила пиалу, что осколки вонзились в руку. А Тризар никак не мог отвести взгляд от острого белого кончика, вышедшего из плоти.
— Проклятье! Да что ты сидишь! — рявкнул он, не выдержав. Наконец-то внутри что-то сработало, и он начал действовать. Упал перед ней на колени, схватил искалеченную ладонь и принялся вытаскивать осколки. К счастью, все они были достаточно крупными. Кровь текла из ран, пачкая ковер и белые одежды Алии, а та вновь ничего не замечала, с каким-то невыносимо равнодушным взглядом наблюдая за действиями Тризара.
Прижав к ране край ее платья, Тризар оглянулся в поисках чего-то, чем можно было обработать рану — пуще всех напастей в пустыне боялись заражения. Гниль в жару распространялась очень быстро. Схватив бутылку, Тризар вылил остатки дорого вина на окровавленную ладонь и вновь прижал светлую ткань, только теперь с другой стороны подола. Кажется, она не так быстро стала алой, как предыдущий кусок. Воодушевленный этой мыслью, Тризар метнулся к себе в кабинет и принес мазь из трав, которую ему когда-то подарила одна ведьма. Вещица была очень хорошей, не раз спасала горячую голову наместника. Заодно Тризар прихватил пару ненужных платков, в которые и обернул покалеченную ладонь. Все это время Алия продолжала с безучастным видом наблюдать за ним. Как он вытирает кровь, как наносит на рану мазь, как перевязывает руку. И только когда Тризар закончил, она неожиданно твердым, но каким-то безжизненным голосом произнесла:
— Я могу идти, мой господин?
Тризар уронил голову, подавляя желание закричать от досады: с чего начали к тому и пришли. Эта женщина могла отреагировать так, как ей полагалось?
— Я Тризар, — напомнил он. — И я хотел бы, чтобы ты осталась.
— Это приказ?
— Я не могу тебе приказывать. Но ты ведь и так бы не осталась, да?
— Осталась. И мой господин может мне приказывать.
— Опять уходишь от ответа, — тихо, с горечью рассмеялся он.
— Мой ответ вы уже слышали, мой господин.
Внезапно его одолела такая тоска и безысходность, которые, в общем-то, были чужды Тризару, что он просто сел на пол рядом с Алией и спросил:
— Чего ты хочешь?
Она повернула голову и посмотрела на него холодным чужим взглядом.
— То, чего ты все равно не сможешь мне дать.
— А если смогу?
Она вдруг рассмеялась, и от этого смеха даже у льва бы от страха повыпадала грива.
— Я не верю красивым словам мужчин.
— Неужели?
— Если бы верила, то давно была бы мертва.
— А поступкам? Им ты веришь?
Она вновь смерила его своим холодным пронизывающим взглядом.
— Им верю.
Она поднялась. Он встал следом, перехватил ее здоровую руку и коснулся нежным поцелуем костяшек пальцев. Она вздрогнула, так явно и так неожиданно, что он сам растерялся. Не знал, что делать с ней и со своей любовью, которая губила их обоих. Он окончательно запутался, тонул в этих зыбучих песках.
Она ушла, избитая его словам, покалеченная собою, в окровавленном платье и с пустым взглядом, а он смотрел ей вслед, хотел догнать, вернуть, обнять и никогда не отпускать, но понимал тщетность своего глупого желания и продолжал стоять. Когда она ушла, он почувствовал ту самую пустоту, которая наполняла ее.
Глава 5. Возможность для предательства, или Та самая любовь
В Эльтареле никогда не было тихо. Это Шарэт хранил свои тайны, а в главном торговом городе пустыни жизнь била ключом. Крики, гам, грохот и визги — они разносились по Эльтарелу, достигая даже дворца.
Привычный дневной шум окутывал ее, но не мог пробиться сквозь кокон тишины, который ее окружал. Медленно солнце клонилось к закату, а Алия даже не замечала, как дневная жара сменяется ночной прохладой, как ветер заносит песок через проемы окон, как немеют руки, лежащие на книге. Сегодня Алия не могла ни на чем сосредоточиться. В голове билась лишь одна мысль. Она думала о Тризаре, в ушах звучали его слова. Шлюха! Рабыня! Как унизительно слышать такое от него! И все равно, что это правда! Но ведь она сама его разозлила, сама довела до подобного, разве не справедливо, не логично услышать правду от него? Но почему-то именно из уст Тризара эти слова звучали отвратительно, невыносимо. Она хотела разозлиться, но чувствовала лишь тупую боль где-то в области сердца. Дыхание прерывалось, воздуха не хватало, хотелось лечь и умереть, перестать это чувствовать. Он бил в самое сердце, в самое уязвимое место. Лучше бы это был Эграл! Скажи он ей, что она рабыня и шлюха, и она бы даже бровью не повела! Но Тризар… Тризар был полон противоречий, он дал ей надежду. Он проявил интерес к ней, он был настойчив, он даже заботился о ней.
Взгляд невольно скользнул по перевязанной руке. Почему он такой? То бьет, то ласкает. Это невыносимо, невозможно. Лучше бы он бил не переставая, а так он то дает ей робкую надежду, то разбивает все мечты. Мечты! Да, она ведь думала, что он тоже влюбился! Эта мысль медленно, но прочно захватывала ее сознание, не давала спокойно жить. Алия почти решилась поверить в это, расслабилась, выпила лишнего… а он ударил. Больно, так больно. Даже шевелиться невозможно, хочется вот так застыть и больше не жить, не чувствовать, не думать о нем.
Впервые за много лет — с тех пор, как она потеряла ребенка — Алии захотелось заплакать. Глаза щипало, но слезы так и не появлялись. Что-то в ней самой заледенело настолько, что она уже не могла проявить простые и такие естественные эмоции. Устала, выдохлась, сгорела под палящим солнцем, которое олицетворял для нее Тризар. Теперь не осталось ничего…
Книга наконец упала с колен, и Алия очнулась. На Эльтарел опустилась бархатная ночь, и дворец постепенно погрузился в сон. Стихли крики, и в подбирающейся тишине слышна была лишь ругань стражников на входе. Алия поднялась и прошла к окну. Но вид ночного Эльтарела и мерцающей водной глади далеко внизу сегодня не успокаивал ее. Простояв у окна с четверть часа, Алия направилась к выходу из покоев. Возможно, ночная прогулка развеет обрывки ее мыслей, поможет опустошить голову, чтобы хотя бы сегодня забыться беспробудным сном.
Тихой тенью она скользила по коридорам дворца. Конечно, выбраться из жилой части ей бы не дали стражники, но и здесь хватало мест, куда бы она могла пойти. Слуги уже легли спать и пока не проснулись, можно было насладиться одиночеством и попытаться не думать…
— Вот что ты тут делаешь?! — прошипел до боли знакомый голос.
Алия, которая как раз стояла в конце коридора, решая, куда ей свернуть, перестала дышать, вслушиваясь в голос любимого.
— Надо поговорить, Тризар, — произнес второй, незнакомый.
— Ты бы еще ко мне на прием заявился! Идем отсюда!
Алия рефлекторно шагнула в тень, исчезая из-под света луны, и увидела, как внизу, на два пролета ниже, прошли говорившие мужчины. Косу Тризара она узнала сразу, да и второй ночной собеседник был ей знаком. Не лично, конечно — его портрет показывал ей Эграл, когда рассказывал про возможных союзников Тризара. Теперь Алия знала, что наместник Эльтарела втянул в свой торговый мятеж Кардожа, начальника порта. Она знала… Теперь она могла вернуться к Эгралу — он простит ее, ведь она не изменила ему с Тризаром…
Взгляд ее невольно скользнул по перевязанной руке… Предать Тризара?..
***
Солнце медленно ползло по небу, в Эльтареле стояла жара — привычная для всех, но невыносимая (по причине плохого настроения) для наместника. Тризар устало потер глаза и обреченно посмотрел на еще не проверенную стопку отчетов. И почему управление городом, королевством или даже маленькой лавочкой всегда заключается в копании в куче пергамента? Надо всех контролировать, все знать, все предугадывать и быстро исправлять ошибки подчиненных. Груз ответственности практически неподъемный, но к нему постепенно привыкаешь и перестаешь замечать. А потом вдруг вспоминаешь, смотришь на бесконечные отчеты… Тоска! Как же все надоело!
Тризар ударил кулаком по столу с такой силой, что крепкое дерево затрещало. Но хуже всего то, что легче не стало, еще и ровная стопка с отчетами накренилась и, качнувшись, разлетелась по комнате.
— Не-е-ет, — простонал Тризар. Забытые Боги, что за невезение? Сегодня был какой-то проклятый день. Сначала Кардож заявился прямо во дворец посреди ночи — всполошился он, видите ли! Новости, сообщенные им, действительно не радовали — Эграл и его ассасины окружали их. Пока они всего лишь готовились, но Тризар чувствовал, как над ним занесся топор палача. Что ж, своей цели он добился — зацепил Эграла так, что тот сделал все возможное, чтобы устранить соперника. Тризар торжествовал, наблюдая за тем, как долго копошится Эграл, как ищет следы, чует врага, но не может его поймать. Не было для наместника Эльтарела большей радости, чем заставить нервничать самого короля. Никто еще не доставлял столько хлопот этому заносчивому высокомерному ублюдку!
Тризар на миг прикрыл глаза, смакуя момент, а потом вспомнил о том, что ему надо как-то выбираться из тисков Эграла, решить проблему Кардожа и собрать эти проклятые отчеты.
Может, ему отдохнуть? Пригласить к себе кого-нибудь из его ласковых девочек? Он неплохо с ними развлекался, но все равно что-то тянуло его к Алии. Сейчас он даже не мог вспомнить лица наложниц из своего гарема, хотя с тремя из них он вчера провел ночь.
«Вот и надо их навестить», — подумал Тризар, но так и не встал. Он мысленно выбирал, кого же он сегодня хочет. Гарем у Тризара был ничуть не меньше, чем у Эграла, да и девочки имелись совершенно разные. Как говорится, на любой вкус, а Тризар любил разнообразие, ему претило спокойное постоянство. Может ту девицу из Темной Империи, ликаншу? Грудь у нее что надо, даром что лицо жуткое. Хотя такая хищная красота тоже может найти своего любителя.
Он еще с четверть часа выбирал, а потом, наконец, понял, что нужно делать.
Хлопанье крыльев со стороны окна привлекло внимание Тризара. Он открыл глаза и посмотрел на примостившегося на краю рамы ворон темно-коричневого, как шоколад, цвета. К лапке птицы было привязано коротенькое послание. Тризар недовольно нахмурился, встал и забрал у ворона письмо. Вредная птица клюнула его в руку и улетела. Хмурая складка на лбу Тризара становилась еще глубже по мере того, как он читал послание. Оно действительно было коротким, зато несло в себе кое-что более важное, чем сведения — предупреждение.
