— Сельчо! — громко позвал Тризар, и уже через минуту имел удовольствие лицезреть рыжего слугу. — Сельчо, собери всю эту дрянь в стопку и оставь на столе, я вечером приду посмотрю. И насчет моих чудесных наложниц…
Он отдал указания, подхватил с тахты тонкий светлый плащ и накинул на плечи. Спустя полчаса Тризар уже входил в дом к Марено, главе ассасинов в Эльтареле. Он явно не участвовал в облаве, которую воины Эграла устроили во дворце наместника, поэтому Тризар его не тронул, но это не означало, что Марено не был причастен вовсе. Это был уже немолодой, умный и хитрый эльф, который много лет не делал ничего своими руками. Поэтому и прожил немало.
— Марено, давно я тебя не видел, — приветствовал ассасина Тризар, входя в комнату, в которую его проводили молчаливые слуги. — Что произошло столь страшного, что ты не мог терпеть и позвал к себе? Эграл собирается отречься? Или решил распустить ассасинов? — язвительно поинтересовался он, опускаясь в кресло напротив замершего Марено.
— От вас, наместник, как всегда, не стоит ждать вежливости, — холодно заметил ассасин, поглаживая бок пиалы, наполненной чем-то темным, почти черным.
— Не будем лицемерить, — обронил Тризар, взглядом показывая, что игры кончились. — Что ты хотел?
— Передать послание от короля, — так же коротко ответил Марено и вытащил из-за кресла небольшой мешок, по низу которого расползлось темно-бурое пятно.
Ассасин бросил мешок к ногам наместника. Не сводя с Марено подозрительного взгляда и не теряя бдительности, Тризар дернул завязки и быстро посмотрел на содержимое мешка. "Подарок" впечатлял — это была голова одного из двух магов, которые сопровождали наместника при убийстве Нараша. Хороший был эльф, верный, свой.
Тризар ничем не выдал своих чувств, лишь по скулам его заходили желваки на скулах.
— Это всё? — спросил он, глядя прямо в каменное лицо Марено.
— А тебе мало, Тризар? Так мы еще принесем, только скажи, — гаденько ухмыльнулся ассасин.
Тризар резко встал, пламя охватило мешок, за доли секунд превратило его вместе с содержимым в пепел, волной скользнуло по ковру, подобравшись к Марено. Ассасин мгновенно вскочил, отшатнулся, рука его потянулась к клинку… Пламя окружило его и взмыло под самый потолок. На секунду фигура Марено скрылась, казалось, огонь поглотил его, но тут языки пламени резко опустились к полу и погасли. Стоящий посреди выжженной комнаты ассасин тяжело дышал, в глазах его горела злость вперемешку со страхом.
— Ты подписал себе приговор, — процедил Марено, глядя на ухмыляющегося Тризара.
— Ты тоже долго не проживешь. Встретимся в Глубинах, Марено, — насмешливо ответил наместник, скалясь, и ушел. Он был зол, невероятно зол. Умер хороший эльф, который много раз прикрывал ему спину. Тризар не собирался это так оставлять — придется вновь щелкнуть по носу его заносчивое величество.
Алия читала, но смысл прочитанных строк так и не доходил до ее сознания, погруженного в бездну раздумий. И вновь Тризаре. Что он хочет от нее? Почему ведет себя так странно: то заботится, то оскорбляет? С Эгралом и другими мужчинами всегда было все понятно, а вот Тризар поступал нелогично. Она совершенно запуталась. Что ей делать? Поддаться чувствам? Продолжить держать оборону, пока не подвернется случай вернуться к Эгралу?
От последней мысли веяло тоской и безысходностью. Не хотелось признаваться, но своим появлением Тризар буквально спас ее. Пусть любовь причиняла ей боль, пусть сердце замирало каждый раз, когда он называл ее рабыней, но она жила. Впервые в жизни она испытывала чувства, а не изображала их. И ей не хотелось возвращаться к прежнему безразличному состоянию. Такой вот парадокс…
Тризар вошел в комнату и упал в кресло напротив, даже не отпустив привычного замечания о качестве мебели. Алия специально не смотрела на него, взгляд ее прикипел к строчкам книги, но тело ее напряглось.
— Ты могла бы приветствовать меня, — недовольно заметил Тризар после нескольких минут молчания.
Алия коротко вздохнула, отложила книгу и, сев ровно, вежливо произнесла:
— Долгих песков вашей жизни, мой господин. Вам что-нибудь нужно?
Его аж перекосило. Усталость вмиг сменилась злостью и раздражение.
— Я же просил!
— О чем, мой господин?
— Не называть меня "мой господин"! Хватит издеваться!
— Я веду себя так, как должно, — с мнимой покорность ответила Алия, наслаждаясь его злостью. Ей хотелось бить, бить, бить его за то, что он сделал, за то, что он оскорблял ее и унижал, за то, что не смог промолчать и выплеснул на нее правду, почти уничтожив.
— Именно поэтому я просил воздержаться от подобного, — с раздражением произнес Тризар. У него явно сегодня было отвратительное настроение, и Алии даже стало жалко его. Захотелось по-женски простить и понять, оставив свою боль неотомщенной.
— Но ведь вы также совсем недавно указали мне на мое место. А рабыня, наложница и алчная шлюха именно так себя и ведет, — холодно отчеканила Алия, глядя прямо в лицо Тризару.
Тот закатил глаза и тяжело вздохнул.
— Обиделась, — постановил он.
— Нет, у меня нет права на обиду, как и на другие чувства.
— Ну прости, — выплюнул он и зло поинтересовался: — Ты довольна?
— Вам не за что извиняться. Вы — мой господин и вправе делать со мной все, что заблагорассудится…
— Хватит! — рявкнул он, резко поднимаясь и сжимая кулаки. Ей даже стало страшно, словно ей вновь двадцать и хозяин-ассасин собирается забить ее насмерть.
— Хватит нести этот бред! — продолжил Тризар орать, но к физической расправе не переходил. — Ты не рабыня, не надо передо мной пресмыкаться, как перед Эгралом!
— Вы бы уж определились, — язвительно произнесла Алия, сохраняя видимое спокойствие.
— Да неужели непонятно?! — он принялся считать комнату шагами. — Ладно, хочешь это услышать, слушай. Я сказал все это не для того, чтобы тебя обидеть. Вернее, для того, конечно, но не совсем.
Он остановился и посмотрел на ее лицо, на котором явственно проступил скептицизм.
— Я хотел тебя оскорбить, чтобы ты разозлилась, перестала изображать из себя воплощение спокойствия, мы бы поругались, а потом бы помирились. — Последнее слово он произнес с особым оттенком и многозначительно приподнял брови, намекая на характер и местоположение примирения.
Алия смотрела на него, такого гордого, самодовольного и ей сделалось больно. Она отвела взгляд, пытаясь собраться с мыслями.
— Ты так легко это говоришь и делаешь…
— Мне опять извиниться? Алия, ты не…
— Ничего не надо, — обрубила она. — Что ты от меня хочешь?
— Правду.
— Ты ее не заслужил. Ты сам лжешь не меньше меня.
— У меня есть причины.
— У меня тоже.
Их взгляды встретились, каждый продолжал стоять на своем.
— Я слышала, — вдруг произнесла Алия, — что ты распустил свой гарем.
— Да, — усмехнулся Тризар, подходя и опускаясь в кресло. — Хочешь услышать, почему? Наверное, думаешь, что из-за тебя.
— А разве нет?
— Наглость — второе счастье, да?
— Безусловно.
Они вновь замолчали, каждый смотрел на другого с подозрением, надеждой и еще десятком других чувств.
— Мне нужна только одна женщина, — проникновенно произнес Тризар. Это прозвучало как признание, им оно и было.
— А может, ты не нужен ей? — подкинула вопрос Алия.
Он пронзил ее злым взглядом, в котором она, к своему удивлению, заметила боль.
— Так чего же ты хочешь? Скажи мне, Алия. Скажи правду хоть раз в жизни.
— Предлагаю начать тебе.
— Как искусно ты переводишь тему. Лживая тварь!
— Не смей меня оскорблять! — взвилась она. Ее терпению пришел конец — слишком долго ее испытывали. — Ты — самодовольный горделивый болван! Мальчишка, выросший на всем готовом! У тебя есть магия, богатство, знатность — все! И ты, успешный, никогда не знавший лишений, рассказываешь мне, что не нужно лгать?! Ты думаешь, я бы не хотела жить, как ты?! Но я не могу! Если я скажу правду, меня убьют, а я хочу жить, даже если для этого придется стать в твоих глазах алчной шлюхой!
Она осознала, что у нее дрожит голос. Тризар выглядел удивительно растерянным, в его взгляде она прочла жалость, ту мерзкую липкую жалость, которую счастливый испытывает к несчастному. Это окончательно лишило ее рассудка.
Она шагнула к нему — теперь их разделяло всего несколько дюймов — и тихо произнесла:
— Ты спрашивал, чего я хочу? Я хочу взять нож и вонзить тебе прямо в сердце! — выкрикнула она, до боли в глазах сжимая кулаки. — Я хочу убить тебя, уничтожить! Чтобы ты перестал существовать в этом мире!
Она осеклась, встретив его взгляд. Вдруг все стало неважно, она почувствовала дикую усталость и упала обратно на тахту. Тризар присел рядом на колени, осторожно взял ее окровавленную ладонь — видимо, рана открылась, повязка стала алой.
— Опять, — пробормотал Тризар. — Жди здесь.
Он встал и ушел, а она безучастно смотрела на темнеющее небо. Совсем скоро Тризар вернулся, держа в руках склянку с мазью и новую повязку. Опустившись на колени перед Алией, он бережно размотал старую повязку, промыл рану, обработал. Она смотрела на него с какой-то пугающей пустотой внутри. Вот она сказала, открылась, а теперь нестерпимо больно, потому что ждешь удара. А удара нет. Только покой и забота.
Вдруг Алия увидела, с какой нежностью он заботится о ней, как переживает из-за пустяковой раны. У нее наконец открылись глаза, в этот самый миг она увидела Тризара таким, каким он был, каким она его полюбила, сумев разглядеть в нагловатом наместнике кого-то бо?льшего.
Алия отняла у него свою перевязанную руку, взяла в ладони его лицо, заставляя его поднять голову, и целый миг вглядывалась в эти прекрасные темно-синие глаза. А потом склонилась и поцеловала его.
Миг, долгий миг она чувствовала жар его губ… Его руки сжали ее бедра, губы разжались, языки сплелись. Она утопала в этом водовороте страсти. Он был везде, его руки, лицо, грудь, его язык, ласкающий ее. Она жадно целовала его, пытаясь впитать его всего, раствориться в нем. Разорвав поцелуй, он подхватил ее на руки и понес в спальню. Старая кровать скрипнула, когда два переплетенных тела упали на нее, не переставая ласкать друг друга. Они были поглощены лишь собою, пытаясь взять то, что так давно хотели. Она потеряла разум, жила в этот момент лишь чувствами, ощущениями, сводившими ее с ума. Мокрые поцелуи, жар его рук, сжимающих бедра, легкая боль в возбужденных сосках, касающихся его груди. Они слишком долго ждали, чтобы насладиться моментом и растянуть его. Порванная одежда полетела на пол, и он без подготовки вошел в нее, заставляя мгновенно напрячься… и впустить его еще дальше. Он был в ней, пронзал ее суть, ее тело и душу, только так она могла существовать, чувствуя его член каждым дюймом своего горящего лона. Она закинула ногу ему на поясницу, впилась ногтями в плечи, не отпуская, и жарко прошептала между поцелуями:
— Не смей выходить… Нет… Тризар… Ох… Тризар…
Ей хотелось раз за разом повторять его имя, кричать о своей любви, о безумном наслаждении, которое он дарил. Она знала многих мужчин, но еще ни один из них не вызывал в ней такого трепета, не заставлял стонать в голос от простого прикосновения.
Они двигались в одном ритме, сходя с ума вместе, не в силах отпустить друг друга. Все смешалось, потерялось в этом вихре страсти, остались лишь поцелуи, касания, движения его члена… Ей хотелось закричать, не отпускать его… Это было невозможно, невыносимо…
Они кончили одновременно, до боли сжимая друг друга, растворяясь в любимом…
Он вышел из нее, оставляя лишь холодную пустоту, и она потянулась за ним, не желая оставаться одна. Он сжал ее в объятиях, целуя нежно и страстно. Она чувствовала его вкус на губах, как его язык ласкает ее. Приятная истома наполняла тело, прикосновения к Тризару вызывали пожар. Она, словно изголодавшийся путник, не могла насытиться. Ей хотелось еще, больше, глубже…
Он перевернулся на спину, утягивая ее за собой. Она чуть отстранилась, и он тут же нежно провел по ее шеи, спустился к груди. Его тонкие изящные пальцы сжали возбужденный сосок, заставляя ее тихо вскрикнуть:
— Тризар!
— Мм, давай еще раз, — игриво ответил он. Они оба тяжело дышали, но огонь страсти вновь разгорался в них. Его нельзя было притушить, только на этот раз у них было время, чтобы растянуть удовольствие.
Она склонилась к его шее, целуя и прикусывая кожу под кадыком. С его губ сорвался невольный стон, и она довольно улыбнулась.
— Играешь? — с притворной суровостью спросил он и одним движением уронил ее на постель, прижал своим телом. Рука его запуталась в ее волосах, а потом потянула назад, заставляя запрокинуть голову и обнажить шею. Он принялся страстно целовать ее нежную кожу, спускаясь все ниже. Ее руки скользили по его плечам, прижимая к себе, когда он пытался отстраниться. Он лишь смеялся, вновь и вновь целуя ее. Не выдержав, они сплелись в объятиях, лаская и целуя друг друга, изучая каждый дюйм тела любимого, ища новые стороны удовольствия.
— Ты прекрасна, проклятье, прекрасна, — грубо, но искренне прошептал он, широко раздвигая ее ноги и входя до упора. Она застонала, изгибаясь, вбирая в себя его.
— Люблю тебя. — Это было похоже на дуновение ветра, но оно окончательно поработило ее. Его слова вонзились ей в сердце, привязывая ее к нему навсегда.
«Все для тебя, любовь моя. Клянусь», — подумала она, растворяясь в нем, а потом он двинулся, и она забылась в вихре удовольствия. Впереди их ждала долгая страстная ночь. Ночь лишь для них двоих.
Из приятного сна ее вырвало чье-то "Проклятье!". Лениво перевернувшись на спину, Алия нахмурилась, пытаясь откинуть с себя одеяло. Но тонкая легкая ткань вдруг превратилась во что-то очень тяжелое. Алии никак не удавалось скинуть с себя ее, пришлось разлепить глаза. Оказывается, она спала не под одним одеялом, а под тремя, два из которых были покрывалами с тахт из гостиной. И Алии было очень жарко под таким количеством ткани.
С раздражением откинув одеяла, она услышала:
— Ночью было холодно, у тебя сильно дует в окна. Я накрыл тебя получше.
Кровать заскрипела (бедняжка, ей вчера досталось), и рядом сел полуодетый Тризар.
— Прости, — произнес он совершенно без раскаяния, — я разбудил тебя.
— Я не против, — промурлыкала она, когда он склонился и коснулся щеки нежным поцелуем. Она обвила руками его шею, притягивая к себе. Тело немного ныло после бурной ночи, но позволив себе любить, она больше не могла остановиться, и близость Тризара возбуждала ее.
— Мм, я тоже не против, — ответил он ей в тон после продолжительного, отнюдь не невинного поцелуя. — Но у меня дела.
Она посмотрела на него, его темно-синие глаза глядели на нее с необычайной теплотой и чем-то очень сильным и нежным. С любовью?
— Жаль, — искренне произнесла она, и он тихо зарычал.
— Проклятье, Алия, это же невозможно! Как можно уйти от тебя?!
— Не надо уходить, — прошептала она. Ее ладонь скользнула по его бедру и сквозь ткань погладила наливающийся кровью член.
Он встретился с ней взглядом. Его рука скользнула под одеяло, он погладил ее внутреннюю сторону бедра, поднялся чуть выше. Она прерывисто вздохнула, когда он начал поглаживать горошинку клитора, чуть надавливая. Его палец скользнул дальше, касаясь колечка сфинктера, и чуть надавил, легко входя после вчерашнего.
Он отдал указания, подхватил с тахты тонкий светлый плащ и накинул на плечи. Спустя полчаса Тризар уже входил в дом к Марено, главе ассасинов в Эльтареле. Он явно не участвовал в облаве, которую воины Эграла устроили во дворце наместника, поэтому Тризар его не тронул, но это не означало, что Марено не был причастен вовсе. Это был уже немолодой, умный и хитрый эльф, который много лет не делал ничего своими руками. Поэтому и прожил немало.
— Марено, давно я тебя не видел, — приветствовал ассасина Тризар, входя в комнату, в которую его проводили молчаливые слуги. — Что произошло столь страшного, что ты не мог терпеть и позвал к себе? Эграл собирается отречься? Или решил распустить ассасинов? — язвительно поинтересовался он, опускаясь в кресло напротив замершего Марено.
— От вас, наместник, как всегда, не стоит ждать вежливости, — холодно заметил ассасин, поглаживая бок пиалы, наполненной чем-то темным, почти черным.
— Не будем лицемерить, — обронил Тризар, взглядом показывая, что игры кончились. — Что ты хотел?
— Передать послание от короля, — так же коротко ответил Марено и вытащил из-за кресла небольшой мешок, по низу которого расползлось темно-бурое пятно.
Ассасин бросил мешок к ногам наместника. Не сводя с Марено подозрительного взгляда и не теряя бдительности, Тризар дернул завязки и быстро посмотрел на содержимое мешка. "Подарок" впечатлял — это была голова одного из двух магов, которые сопровождали наместника при убийстве Нараша. Хороший был эльф, верный, свой.
Тризар ничем не выдал своих чувств, лишь по скулам его заходили желваки на скулах.
— Это всё? — спросил он, глядя прямо в каменное лицо Марено.
— А тебе мало, Тризар? Так мы еще принесем, только скажи, — гаденько ухмыльнулся ассасин.
Тризар резко встал, пламя охватило мешок, за доли секунд превратило его вместе с содержимым в пепел, волной скользнуло по ковру, подобравшись к Марено. Ассасин мгновенно вскочил, отшатнулся, рука его потянулась к клинку… Пламя окружило его и взмыло под самый потолок. На секунду фигура Марено скрылась, казалось, огонь поглотил его, но тут языки пламени резко опустились к полу и погасли. Стоящий посреди выжженной комнаты ассасин тяжело дышал, в глазах его горела злость вперемешку со страхом.
— Ты подписал себе приговор, — процедил Марено, глядя на ухмыляющегося Тризара.
— Ты тоже долго не проживешь. Встретимся в Глубинах, Марено, — насмешливо ответил наместник, скалясь, и ушел. Он был зол, невероятно зол. Умер хороший эльф, который много раз прикрывал ему спину. Тризар не собирался это так оставлять — придется вновь щелкнуть по носу его заносчивое величество.
***
Алия читала, но смысл прочитанных строк так и не доходил до ее сознания, погруженного в бездну раздумий. И вновь Тризаре. Что он хочет от нее? Почему ведет себя так странно: то заботится, то оскорбляет? С Эгралом и другими мужчинами всегда было все понятно, а вот Тризар поступал нелогично. Она совершенно запуталась. Что ей делать? Поддаться чувствам? Продолжить держать оборону, пока не подвернется случай вернуться к Эгралу?
От последней мысли веяло тоской и безысходностью. Не хотелось признаваться, но своим появлением Тризар буквально спас ее. Пусть любовь причиняла ей боль, пусть сердце замирало каждый раз, когда он называл ее рабыней, но она жила. Впервые в жизни она испытывала чувства, а не изображала их. И ей не хотелось возвращаться к прежнему безразличному состоянию. Такой вот парадокс…
Тризар вошел в комнату и упал в кресло напротив, даже не отпустив привычного замечания о качестве мебели. Алия специально не смотрела на него, взгляд ее прикипел к строчкам книги, но тело ее напряглось.
— Ты могла бы приветствовать меня, — недовольно заметил Тризар после нескольких минут молчания.
Алия коротко вздохнула, отложила книгу и, сев ровно, вежливо произнесла:
— Долгих песков вашей жизни, мой господин. Вам что-нибудь нужно?
Его аж перекосило. Усталость вмиг сменилась злостью и раздражение.
— Я же просил!
— О чем, мой господин?
— Не называть меня "мой господин"! Хватит издеваться!
— Я веду себя так, как должно, — с мнимой покорность ответила Алия, наслаждаясь его злостью. Ей хотелось бить, бить, бить его за то, что он сделал, за то, что он оскорблял ее и унижал, за то, что не смог промолчать и выплеснул на нее правду, почти уничтожив.
— Именно поэтому я просил воздержаться от подобного, — с раздражением произнес Тризар. У него явно сегодня было отвратительное настроение, и Алии даже стало жалко его. Захотелось по-женски простить и понять, оставив свою боль неотомщенной.
— Но ведь вы также совсем недавно указали мне на мое место. А рабыня, наложница и алчная шлюха именно так себя и ведет, — холодно отчеканила Алия, глядя прямо в лицо Тризару.
Тот закатил глаза и тяжело вздохнул.
— Обиделась, — постановил он.
— Нет, у меня нет права на обиду, как и на другие чувства.
— Ну прости, — выплюнул он и зло поинтересовался: — Ты довольна?
— Вам не за что извиняться. Вы — мой господин и вправе делать со мной все, что заблагорассудится…
— Хватит! — рявкнул он, резко поднимаясь и сжимая кулаки. Ей даже стало страшно, словно ей вновь двадцать и хозяин-ассасин собирается забить ее насмерть.
— Хватит нести этот бред! — продолжил Тризар орать, но к физической расправе не переходил. — Ты не рабыня, не надо передо мной пресмыкаться, как перед Эгралом!
— Вы бы уж определились, — язвительно произнесла Алия, сохраняя видимое спокойствие.
— Да неужели непонятно?! — он принялся считать комнату шагами. — Ладно, хочешь это услышать, слушай. Я сказал все это не для того, чтобы тебя обидеть. Вернее, для того, конечно, но не совсем.
Он остановился и посмотрел на ее лицо, на котором явственно проступил скептицизм.
— Я хотел тебя оскорбить, чтобы ты разозлилась, перестала изображать из себя воплощение спокойствия, мы бы поругались, а потом бы помирились. — Последнее слово он произнес с особым оттенком и многозначительно приподнял брови, намекая на характер и местоположение примирения.
Алия смотрела на него, такого гордого, самодовольного и ей сделалось больно. Она отвела взгляд, пытаясь собраться с мыслями.
— Ты так легко это говоришь и делаешь…
— Мне опять извиниться? Алия, ты не…
— Ничего не надо, — обрубила она. — Что ты от меня хочешь?
— Правду.
— Ты ее не заслужил. Ты сам лжешь не меньше меня.
— У меня есть причины.
— У меня тоже.
Их взгляды встретились, каждый продолжал стоять на своем.
— Я слышала, — вдруг произнесла Алия, — что ты распустил свой гарем.
— Да, — усмехнулся Тризар, подходя и опускаясь в кресло. — Хочешь услышать, почему? Наверное, думаешь, что из-за тебя.
— А разве нет?
— Наглость — второе счастье, да?
— Безусловно.
Они вновь замолчали, каждый смотрел на другого с подозрением, надеждой и еще десятком других чувств.
— Мне нужна только одна женщина, — проникновенно произнес Тризар. Это прозвучало как признание, им оно и было.
— А может, ты не нужен ей? — подкинула вопрос Алия.
Он пронзил ее злым взглядом, в котором она, к своему удивлению, заметила боль.
— Так чего же ты хочешь? Скажи мне, Алия. Скажи правду хоть раз в жизни.
— Предлагаю начать тебе.
— Как искусно ты переводишь тему. Лживая тварь!
— Не смей меня оскорблять! — взвилась она. Ее терпению пришел конец — слишком долго ее испытывали. — Ты — самодовольный горделивый болван! Мальчишка, выросший на всем готовом! У тебя есть магия, богатство, знатность — все! И ты, успешный, никогда не знавший лишений, рассказываешь мне, что не нужно лгать?! Ты думаешь, я бы не хотела жить, как ты?! Но я не могу! Если я скажу правду, меня убьют, а я хочу жить, даже если для этого придется стать в твоих глазах алчной шлюхой!
Она осознала, что у нее дрожит голос. Тризар выглядел удивительно растерянным, в его взгляде она прочла жалость, ту мерзкую липкую жалость, которую счастливый испытывает к несчастному. Это окончательно лишило ее рассудка.
Она шагнула к нему — теперь их разделяло всего несколько дюймов — и тихо произнесла:
— Ты спрашивал, чего я хочу? Я хочу взять нож и вонзить тебе прямо в сердце! — выкрикнула она, до боли в глазах сжимая кулаки. — Я хочу убить тебя, уничтожить! Чтобы ты перестал существовать в этом мире!
Она осеклась, встретив его взгляд. Вдруг все стало неважно, она почувствовала дикую усталость и упала обратно на тахту. Тризар присел рядом на колени, осторожно взял ее окровавленную ладонь — видимо, рана открылась, повязка стала алой.
— Опять, — пробормотал Тризар. — Жди здесь.
Он встал и ушел, а она безучастно смотрела на темнеющее небо. Совсем скоро Тризар вернулся, держа в руках склянку с мазью и новую повязку. Опустившись на колени перед Алией, он бережно размотал старую повязку, промыл рану, обработал. Она смотрела на него с какой-то пугающей пустотой внутри. Вот она сказала, открылась, а теперь нестерпимо больно, потому что ждешь удара. А удара нет. Только покой и забота.
Вдруг Алия увидела, с какой нежностью он заботится о ней, как переживает из-за пустяковой раны. У нее наконец открылись глаза, в этот самый миг она увидела Тризара таким, каким он был, каким она его полюбила, сумев разглядеть в нагловатом наместнике кого-то бо?льшего.
Алия отняла у него свою перевязанную руку, взяла в ладони его лицо, заставляя его поднять голову, и целый миг вглядывалась в эти прекрасные темно-синие глаза. А потом склонилась и поцеловала его.
Миг, долгий миг она чувствовала жар его губ… Его руки сжали ее бедра, губы разжались, языки сплелись. Она утопала в этом водовороте страсти. Он был везде, его руки, лицо, грудь, его язык, ласкающий ее. Она жадно целовала его, пытаясь впитать его всего, раствориться в нем. Разорвав поцелуй, он подхватил ее на руки и понес в спальню. Старая кровать скрипнула, когда два переплетенных тела упали на нее, не переставая ласкать друг друга. Они были поглощены лишь собою, пытаясь взять то, что так давно хотели. Она потеряла разум, жила в этот момент лишь чувствами, ощущениями, сводившими ее с ума. Мокрые поцелуи, жар его рук, сжимающих бедра, легкая боль в возбужденных сосках, касающихся его груди. Они слишком долго ждали, чтобы насладиться моментом и растянуть его. Порванная одежда полетела на пол, и он без подготовки вошел в нее, заставляя мгновенно напрячься… и впустить его еще дальше. Он был в ней, пронзал ее суть, ее тело и душу, только так она могла существовать, чувствуя его член каждым дюймом своего горящего лона. Она закинула ногу ему на поясницу, впилась ногтями в плечи, не отпуская, и жарко прошептала между поцелуями:
— Не смей выходить… Нет… Тризар… Ох… Тризар…
Ей хотелось раз за разом повторять его имя, кричать о своей любви, о безумном наслаждении, которое он дарил. Она знала многих мужчин, но еще ни один из них не вызывал в ней такого трепета, не заставлял стонать в голос от простого прикосновения.
Они двигались в одном ритме, сходя с ума вместе, не в силах отпустить друг друга. Все смешалось, потерялось в этом вихре страсти, остались лишь поцелуи, касания, движения его члена… Ей хотелось закричать, не отпускать его… Это было невозможно, невыносимо…
Они кончили одновременно, до боли сжимая друг друга, растворяясь в любимом…
Он вышел из нее, оставляя лишь холодную пустоту, и она потянулась за ним, не желая оставаться одна. Он сжал ее в объятиях, целуя нежно и страстно. Она чувствовала его вкус на губах, как его язык ласкает ее. Приятная истома наполняла тело, прикосновения к Тризару вызывали пожар. Она, словно изголодавшийся путник, не могла насытиться. Ей хотелось еще, больше, глубже…
Он перевернулся на спину, утягивая ее за собой. Она чуть отстранилась, и он тут же нежно провел по ее шеи, спустился к груди. Его тонкие изящные пальцы сжали возбужденный сосок, заставляя ее тихо вскрикнуть:
— Тризар!
— Мм, давай еще раз, — игриво ответил он. Они оба тяжело дышали, но огонь страсти вновь разгорался в них. Его нельзя было притушить, только на этот раз у них было время, чтобы растянуть удовольствие.
Она склонилась к его шее, целуя и прикусывая кожу под кадыком. С его губ сорвался невольный стон, и она довольно улыбнулась.
— Играешь? — с притворной суровостью спросил он и одним движением уронил ее на постель, прижал своим телом. Рука его запуталась в ее волосах, а потом потянула назад, заставляя запрокинуть голову и обнажить шею. Он принялся страстно целовать ее нежную кожу, спускаясь все ниже. Ее руки скользили по его плечам, прижимая к себе, когда он пытался отстраниться. Он лишь смеялся, вновь и вновь целуя ее. Не выдержав, они сплелись в объятиях, лаская и целуя друг друга, изучая каждый дюйм тела любимого, ища новые стороны удовольствия.
— Ты прекрасна, проклятье, прекрасна, — грубо, но искренне прошептал он, широко раздвигая ее ноги и входя до упора. Она застонала, изгибаясь, вбирая в себя его.
— Люблю тебя. — Это было похоже на дуновение ветра, но оно окончательно поработило ее. Его слова вонзились ей в сердце, привязывая ее к нему навсегда.
«Все для тебя, любовь моя. Клянусь», — подумала она, растворяясь в нем, а потом он двинулся, и она забылась в вихре удовольствия. Впереди их ждала долгая страстная ночь. Ночь лишь для них двоих.
Глава 6. Предупреждение
Из приятного сна ее вырвало чье-то "Проклятье!". Лениво перевернувшись на спину, Алия нахмурилась, пытаясь откинуть с себя одеяло. Но тонкая легкая ткань вдруг превратилась во что-то очень тяжелое. Алии никак не удавалось скинуть с себя ее, пришлось разлепить глаза. Оказывается, она спала не под одним одеялом, а под тремя, два из которых были покрывалами с тахт из гостиной. И Алии было очень жарко под таким количеством ткани.
С раздражением откинув одеяла, она услышала:
— Ночью было холодно, у тебя сильно дует в окна. Я накрыл тебя получше.
Кровать заскрипела (бедняжка, ей вчера досталось), и рядом сел полуодетый Тризар.
— Прости, — произнес он совершенно без раскаяния, — я разбудил тебя.
— Я не против, — промурлыкала она, когда он склонился и коснулся щеки нежным поцелуем. Она обвила руками его шею, притягивая к себе. Тело немного ныло после бурной ночи, но позволив себе любить, она больше не могла остановиться, и близость Тризара возбуждала ее.
— Мм, я тоже не против, — ответил он ей в тон после продолжительного, отнюдь не невинного поцелуя. — Но у меня дела.
Она посмотрела на него, его темно-синие глаза глядели на нее с необычайной теплотой и чем-то очень сильным и нежным. С любовью?
— Жаль, — искренне произнесла она, и он тихо зарычал.
— Проклятье, Алия, это же невозможно! Как можно уйти от тебя?!
— Не надо уходить, — прошептала она. Ее ладонь скользнула по его бедру и сквозь ткань погладила наливающийся кровью член.
Он встретился с ней взглядом. Его рука скользнула под одеяло, он погладил ее внутреннюю сторону бедра, поднялся чуть выше. Она прерывисто вздохнула, когда он начал поглаживать горошинку клитора, чуть надавливая. Его палец скользнул дальше, касаясь колечка сфинктера, и чуть надавил, легко входя после вчерашнего.
