Жаль, что это мало ей поможет снять запрет на открытие кафе. Она уже все пороги оббила, но нигде не могла найти помощь. В принципе, Лисари догадывалась, кто стоит за всеми ее неприятностями, поэтому не удивлялась, когда не могла решить их привычными способами (мзду в Рестании любят все).
Потерев разболевшийся живот, Лисари отправилась домой — сегодня у нее не было больше сил воевать с чиновниками из ратуши. Завтра ее вызывали в Управление (да что можно так долго расследовать?!), и единственной радостью во всем этом деле было то, что для инспектора она действительно оказалась в положении. Кажется, страж даже проникся к ней той самой мерзкой жалостью и готов был отпустить. В конце концов, она всего лишь защищалась…
— Как я устала, — пробормотала Лисари, прислоняясь лбом к холодной поверхности зеркала. Она привыкла всю жизнь жить одна, самой справляться со всеми трудностями, но сейчас чувствовала, что ей уже не хватает сил. Она не может, все на нее ополчились. У нее отнимают кафе, домогается безумный мужик, она прячет ребенка от бывших любовников, при этом еще не родившись, их отродье портит ей все, что только можно — оно делает ее слабой тогда, когда ей нужно быть сильной.
Как же она устала… Даже слезы на глаза наворачиваются…
В ярости отпрянув от зеркала, она непокорно мотнула головой и с вызовом ко всему миру отправилась в спальню. Она не будет слабой. Никогда.
Звонок в дверь насторожил Лисари больше, чем толпа демонов — и на это были причины, ведь о местонахождении ее дома знали немногие. Большая часть ее круга общения располагалась вне его. Так что когда Лисари вдруг обнаружила себя безработной да еще и находящейся под многочисленными подозрениями чуть ли не у всей Рестании, она осознала, что живет крайне одиноко. Вся ее жизнь проходила за пределами дома: кафе, бары, рестораны, да даже Академия или улицы Рестании — везде она находила себе знакомых и друзей, но стоило ей остаться дома, и всё потухло. Она была одинока. В принципе, она знала это давно и осознано не подпускала никого к себе. Старая привычка. Так легче выжить.
Звонок в дверь повторился, и Лисари нехотя начала спускаться. Интересно, кто такой наглый? Бегр? Он бы не стал звонить. Алисия никогда не интересовалась судьбой сестры, если только та сама не появлялась у нее перед носом. А больше никто не знал, где живет Лисари.
Открыв дверь, она поняла, что ошиблась — кое-кто еще был в курсе о ее убежище.
— Дарет, светлого дня. Чаю? — лучезарно улыбнулась Лисари. Оборотень неуверенно топтался на пороге, но все же принял приглашение.
— Светлого, Лисари. Я не помешаю?
— О нет, у меня небольшой отпуск. Проходи, в гостиной нам будет удобнее. Сейчас заварю чаю. Пирожных? Есть твои любимые, с лимоном.
— Не стоит так беспокоиться…
— Пустяки, — отмахнулась Лисари. — Для женщины нет ничего приятнее, чем накормить мужчину. Особенно такого очаровательного.
Дарет рассмеялся, не восприняв комплимент всерьез.
— Благодарю, — произнес он, принимая тарелку с пирожными. — Я, вообще-то, зашел по делу, — признался он после того, как чашки с чаем опустели.
— О, а вот это интереснее. По какому?
— Пожалуй, мне стоит начать издалека. У меня есть несколько хороших друзей, мы вместе учились в рестанийской школе, потом наши пути разошлись, но связь мы поддерживаем, иногда помогаем друг другу. Недавно я обратился к одному своему приятелю с просьбой, я не знал, поможет ли он мне, поэтому не стал говорить заранее. Но теперь, получив хорошие известия, я могу порадовать и тебя.
— Заинтригована. Чем же ты собрался меня радовать?
Вместо ответа Дарет протянул скрученный и запечатанный свиток. Эмблему Управления Лисари узнала сразу и в нетерпении вскрыла послание. Несколько минут ушло на чтение и намного больше — на осмысление.
— Так легко? — наконец произнесла она и подняла взгляд на скромно сидящего на диване Дарета. Этот клочок пергамента, который он принес, содержал ее полное и безоговорочное оправдание. Еще и с извинениями! С нее сняли все обвинения, даже вполне заслуженные!
— Мой друг выяснил, что инспектор, который вел твое дело брал золото за… затягивание расследования и подтасовку некоторых фактов и улик. Это было не только твое дело, он давно продался. Эти сведения дошли до начальника Управления, а Чесэр крут нравом. Так что твой обидчик получил по заслугам, а тот случай с орком признан несчастным стечением обстоятельств.
— Как ты это сделал?! — пораженно выдохнула Лисари.
— Я же говорю: старые друзья, — с некоторым стеснением произнес Дарет и добавил: — Это не единственное достоинство моих школьных приятелей. У одного из них жена работает в ратуше и… в общем, ты можешь открывать свое кафе, если наймешь мага и избавишься от колдовской плесени.
— Я сделала это еще две недели назад, — усмехнулась Лисари.
— А как же печать на дверях?
— Ах, Дарет, настоящую женщину ничего не остановит, — загадочно улыбнулась она и тут же коротко рассмеялась. — Не знаю, как тебя благодарить, Дарет. Ты спас мои "Десерты…".
— Думаю, мы будем квиты, если ты согласишься поужинать… у меня дома. Скажем, через неделю, в следующие выходные.
— О, только не выходные, в них самый наплыв. Давай в среду, через две недели.
— Договорились. Я встречу тебя у кафе, — он коснулся поцелуем ее руки и удалился. Какой кавалер, еще немного — она почувствует себя героиней любовного романа. А что? Все так ее хотят, жуть! Интересно, что сказали бы дроу, узнав, что у них появились конкуренты, да еще такие: безумный преступник и романтичный волокита. Вот только сама Лисари никого из них выбирать не собиралась. А значит, ужин в среду будет сорван. Бедный Дарет.
Дарет согнулся от резкой боли в животе, а сверху на него уже обрушился следующий удар. Лужа оказалась слишком близко, и он едва не захлебнулся, чувствуя на языке противный вкус талой воды и мусора. Не успев подняться или хотя бы откашляться, он вновь согнулся под ударом. Тяжелый сапог врезался в бок, послышался хруст, и на миг сознание затопила боль. Дарет попытался защититься, и следующий удар пришелся на руку.
— Ах ты ублюдок!
Боль в виске заставила его потерять концентрацию, он не помнил где он и что происходит, лишь чувствовал удары: в живот, по сломанным ребрам, по лицу. Несколько минут слились в кровавую вечность.
Боль в затылке была другой, и только потом Дарет понял, что его банально тянут за волосы. По лицу стекала кровь и вода из лужи, но наконец-то он мог свободно дышать. Кто-то придавил его к земле, а потом прошептал на ухо:
— Оставь ее, слышишь! Она — не твоя, она — моя! Ты даже взгляда ее не стоишь! Я убью тебя, убью…
Близнецам, запутавшимся в своих чувствах и отношении к любовнице, всегда казалось, что самое сложное — это принять решение. Стоит им это сделать, как их Косички будет с ними — если они захотят этого. И вот, они захотели…
— Тьма, да что же делать?! — воскликнул Веррсон, меряя шагами комнату в их постоянном пристанище в Рестании. Задернутые темные шторы на окнах, мрачная обстановка, горящие во тьме свечи — все это было привычно и знакомо, сколько часов они провели здесь, работая.
— Хороший вопрос, — вздохнул Велиот, а рядом кивнул Винетт.
Да, они приняли решение, они вернулись в Рестанию — отец даже ничего не заподозрил, когда они убеждали его в необходимости проконтролировать все лично, — вот только теперь они поняли, что настоящие трудности лишь впереди. Потому что Косички решительно не хотела находиться. Будь дело в Меладе, они бы вмиг ее разыскали: в родном городе каждый варг следил для них. В Рестании у них тоже была неплохая агентурная сеть, вот только недостаточная, чтобы найти одну девушку по столь скудным приметам. Демоны Глубин! Они знали свою возлюбленную от и до: ее любимые цвета, фасоны платьев и белья, ее страсть к сладкому и дерзкий нрав. Но это никак не могло помочь им найти ее. Как ее зовут? Кто она? Светлая эльфийка, но чистокровная ли? Если работает в борделе, значит, явно бедная, возможно, все же полукровка. Заплетает волосы в косички и одевается откровенно — или только с ними? Как искать в огромной Рестании по таким скудным приметам? Никак!
Помаявшись с пару дней близнецы направились в "Бархатную ночь". Мадам, понятное дело, им не обрадовалась. Она так сбледнула с лица, что мужчины даже испугались, что она прямо здесь у них и умрет, не рассказав ничего.
— Поговорим? — поинтересовался Велиот, запирая дверь в комнату хозяйки борделя и стараясь не морщится от бьющей по глазам вычурности. Им, выросшим в замке, который обставляла обладающая вкусом бывшая светлоэльфийская принцесса, уродливая роскошь бедняков била по глазам.
— Я вам все рассказала. Я не знаю, где она! Не знаю ее имени!
— Сядь и не ори, — приказал Винетт, оттесняя от женщины Веррсона — тот готов был пустить в дело любимый нож, за этим брат никогда не стоял.
Наконец все расселись, а мадам перестала дрожать так сильно, что слышен был стук зубов. Близнецы потратила около получаса на спор, стоил ли им сюда идти. Веррсон выступал за более подробный допрос хозяйки, Винетт утверждал, что она не лгала и больше они ничего не узнают. Наконец Велиот предложил сходить и разговорить мадам в надежде, что та может знать какую-то незначительную деталь, по которой им удастся найти Косички.
— Мы не хотим тебе вредить, — начал Винетт. — Хотим лишь узнать подробности. Как тебя зовут?
— Жейни.
— Настоящее имя?
— Нет. Здесь у всех ложные имена. Мадам не интересует, как зовут новых девочек, и им дают красивые имена, чтобы клиентам нравилось, — быстро произнесла Жейни и облизнула пересохшие губы.
— Как зовут нашу девочку?
— Лэи. Но это не настоящее имя.
— Настоящего ты не знаешь, — закончил за нее Веррсон, и в голосе его сквозила злость и досада.
— Она всегда была лживой и скрытной!
— Хорошо ее знаешь? — подкинул вопрос Велиот.
— Да, — с презрением ответила брюнетка и пожала плечами. Она была неплоха, очень неплоха — красивое личико и соблазнительная фигура, — но не виделось в ней того огня, который так ярко пылал в Косичках. Лишь кукла, пустая и дорогая.
Винетт поднялся и наполнил бокал вином, бутылка которого стояла рядом на столике. Он осторожно протянул его Жейни, и та пригубила. Вино вернуло румянец на ее щеки и еще больше успокоило. Она поправила черные кудри, распавшиеся по плечам и ответила более подробно:
— Мы в одно время оказались здесь. Лэи искала работу, хотела много золота. Дурочка! Так я тогда подумала. — Жейни отхлебнула еще вина, подлитого Винеттом, и продолжила: — И оказалась неправа. Лэи была прирожденной шлюхой, ей было все равно под кого ложиться, но при этом она могла угодить всем. И благочестивому паладину, и похотливому орку, и развратным людям — да всем! Что бы не захотел клиент, она все исполняла и так, что он сходил с ума, желая только ее. Лэи быстро поднялась и стала у мадам на хорошем счету. Мы даже некоторое время были соперницами, но потом я убедилась, что это дурочка не собирается здесь оставаться. Она копила золото и собиралась уйти, думала, что у нее получится! Хотя покровителей у нее тогда было много, это сейчас… Впрочем, я не о том.
Женщина нетвердой рукой поставила бокал на столик. Братья молчали, только Велиот вновь подбросил ей фразу:
— Потом появились мы.
— Да-да. Для мадам это был ужасный день, девочки упрямились, и тогда она отправила Лэи. Той, конечно, и так досталось, но она была лучшей. А потом вы заплатили столько, что мадам готова была землю под вам лизать. Лэи освободили на целый день, только чтобы она могла угодить вам. И она угождала… а потом исчезла. Мадам пыталась ее остановить, но у Лэи были хорошие покровители из золотых трущоб Рестании, и от нее отстали. Вот только следующей зимой вы вновь появились, а Лэи не было. Она исчезла окончательно, оборвала все связи. Мадам повезло встретить ее в одном из мест ее "дружков". Как уж она убеждала ее, не знаю, но Лэи пришла. И приходила каждую зиму на три раза. Я поначалу думала, что мадам отдает ей не меньше половины вашего золота — а то кто бы согласился возвращаться в бордель, когда начал новую жизнь? Но потом наша мадам отошла от дел, и ее место заняла я. И оказалось, что Лэи не берет золото вовсе. Эдакая золотая курочка, несущая яйца, но не клюющая зерно. Настоящая удача. Вот только переменная.
Жейни со злости сжала кулак и протянула руку за бокалом. Вино в нем вновь появилось — Винетт не собирался мешать мадам трепать языком.
— Взяла и исчезла! А где ее искать? Все связи оборвала еще четырнадцать лет назад, о себе — молчок. Платья, конечно, у нее дорогие, сразу видно, что устроилась хорошо. Мужа себе знатного подцепила, и теперь тайно на свидания бегает. Вот же дура! Влюбленная дура! Шлюха шлюхой остается, а это влюбилась! — и женщина рассмеялась. Близнецы переглянулись, и Винетт, сидящий ближе всех, метнулся к Жейни и одним коротким прикосновением к точке на шее лишил ее сознания. Женщина безвольно обмякла в кресле, а ее собеседники растворились в ночи.
Сказать, что Аран не обрадовался, увидев своих повелителей, это ничего не сказать. Ликан не побледнел, подобно хозяйке борделя, но его напряженный взгляд был ничуть не менее красноречив.
— Милорды, — он отвесил им глубокий поклон и отступил в сторону, пропуская их в дом. Это было еще одно убежище, о нем знали лишь доверенные лица близнецов. Помимо Арана, их насчитывалось не более полудюжины. Сейчас в доме был лишь ликан. Он молча последовал за дроу, не задав ни единого вопроса — таковы были правила службы Темной Империи. Что на родине, что в Рестании — везде принцы приучили уважать свою власть, даже поклоняться ей. Поэтому Аран не только не осмелился заговорить первым, но и когда Велиот все же потребовал отчет, признался во всем.
— Как ушли в пустыню? — переспросил, не удержавшись, Веррсон, а Винетт впился взглядом в ликана.
— Мы внимательно тебя слушаем, — холодно произнес Велиот, опускаясь в кресло. Братья расположились в соседних, Аран остался стоять. На коленях.
Ликан принялся отчитываться, рассказывая обо всех предпринятых им шагах, а также действия противников. С каждым его словом сомнение принцев все крепло. Возможно, Аран бы не заметил, он хоть и был великолепным исполнителем, но оставался простым ликаном. Их же политике, военной стратегии и теневой работе учил отец. Как просчитать шаги противника, как предугадать события, как учесть все возможное и невозможное. Все же у папы опыт управления был огромный, и он не скупясь передал его детям, вбивая в их головы все, что поможет им выжить. Близнецам часто в Рестании приходилось пользоваться советами отца и ни разу они не пожалели. Это позволило им избежать множество ошибок, впрочем, и чему-то своему они здесь научились. Так вот, весь их опыт подсказывал им, что золото из Рестании не увезут еще с полгода. Пути по Асдель в пустыню контролирует не только Шарэт, но и Темная Империя. А сейчас последняя должна быть настороже, ведь у нее украли немалую часть золота. Пустынники не глупы, они должны затаиться, выждать, когда темные ослабят давление, и сбежать. Шарэт частенько вел себя, как крыса, но не как глупец. В конце концов, у них с Темной Империей давняя история военного противостояния и торгового союза.
Потерев разболевшийся живот, Лисари отправилась домой — сегодня у нее не было больше сил воевать с чиновниками из ратуши. Завтра ее вызывали в Управление (да что можно так долго расследовать?!), и единственной радостью во всем этом деле было то, что для инспектора она действительно оказалась в положении. Кажется, страж даже проникся к ней той самой мерзкой жалостью и готов был отпустить. В конце концов, она всего лишь защищалась…
— Как я устала, — пробормотала Лисари, прислоняясь лбом к холодной поверхности зеркала. Она привыкла всю жизнь жить одна, самой справляться со всеми трудностями, но сейчас чувствовала, что ей уже не хватает сил. Она не может, все на нее ополчились. У нее отнимают кафе, домогается безумный мужик, она прячет ребенка от бывших любовников, при этом еще не родившись, их отродье портит ей все, что только можно — оно делает ее слабой тогда, когда ей нужно быть сильной.
Как же она устала… Даже слезы на глаза наворачиваются…
В ярости отпрянув от зеркала, она непокорно мотнула головой и с вызовом ко всему миру отправилась в спальню. Она не будет слабой. Никогда.
***
Звонок в дверь насторожил Лисари больше, чем толпа демонов — и на это были причины, ведь о местонахождении ее дома знали немногие. Большая часть ее круга общения располагалась вне его. Так что когда Лисари вдруг обнаружила себя безработной да еще и находящейся под многочисленными подозрениями чуть ли не у всей Рестании, она осознала, что живет крайне одиноко. Вся ее жизнь проходила за пределами дома: кафе, бары, рестораны, да даже Академия или улицы Рестании — везде она находила себе знакомых и друзей, но стоило ей остаться дома, и всё потухло. Она была одинока. В принципе, она знала это давно и осознано не подпускала никого к себе. Старая привычка. Так легче выжить.
Звонок в дверь повторился, и Лисари нехотя начала спускаться. Интересно, кто такой наглый? Бегр? Он бы не стал звонить. Алисия никогда не интересовалась судьбой сестры, если только та сама не появлялась у нее перед носом. А больше никто не знал, где живет Лисари.
Открыв дверь, она поняла, что ошиблась — кое-кто еще был в курсе о ее убежище.
— Дарет, светлого дня. Чаю? — лучезарно улыбнулась Лисари. Оборотень неуверенно топтался на пороге, но все же принял приглашение.
— Светлого, Лисари. Я не помешаю?
— О нет, у меня небольшой отпуск. Проходи, в гостиной нам будет удобнее. Сейчас заварю чаю. Пирожных? Есть твои любимые, с лимоном.
— Не стоит так беспокоиться…
— Пустяки, — отмахнулась Лисари. — Для женщины нет ничего приятнее, чем накормить мужчину. Особенно такого очаровательного.
Дарет рассмеялся, не восприняв комплимент всерьез.
— Благодарю, — произнес он, принимая тарелку с пирожными. — Я, вообще-то, зашел по делу, — признался он после того, как чашки с чаем опустели.
— О, а вот это интереснее. По какому?
— Пожалуй, мне стоит начать издалека. У меня есть несколько хороших друзей, мы вместе учились в рестанийской школе, потом наши пути разошлись, но связь мы поддерживаем, иногда помогаем друг другу. Недавно я обратился к одному своему приятелю с просьбой, я не знал, поможет ли он мне, поэтому не стал говорить заранее. Но теперь, получив хорошие известия, я могу порадовать и тебя.
— Заинтригована. Чем же ты собрался меня радовать?
Вместо ответа Дарет протянул скрученный и запечатанный свиток. Эмблему Управления Лисари узнала сразу и в нетерпении вскрыла послание. Несколько минут ушло на чтение и намного больше — на осмысление.
— Так легко? — наконец произнесла она и подняла взгляд на скромно сидящего на диване Дарета. Этот клочок пергамента, который он принес, содержал ее полное и безоговорочное оправдание. Еще и с извинениями! С нее сняли все обвинения, даже вполне заслуженные!
— Мой друг выяснил, что инспектор, который вел твое дело брал золото за… затягивание расследования и подтасовку некоторых фактов и улик. Это было не только твое дело, он давно продался. Эти сведения дошли до начальника Управления, а Чесэр крут нравом. Так что твой обидчик получил по заслугам, а тот случай с орком признан несчастным стечением обстоятельств.
— Как ты это сделал?! — пораженно выдохнула Лисари.
— Я же говорю: старые друзья, — с некоторым стеснением произнес Дарет и добавил: — Это не единственное достоинство моих школьных приятелей. У одного из них жена работает в ратуше и… в общем, ты можешь открывать свое кафе, если наймешь мага и избавишься от колдовской плесени.
— Я сделала это еще две недели назад, — усмехнулась Лисари.
— А как же печать на дверях?
— Ах, Дарет, настоящую женщину ничего не остановит, — загадочно улыбнулась она и тут же коротко рассмеялась. — Не знаю, как тебя благодарить, Дарет. Ты спас мои "Десерты…".
— Думаю, мы будем квиты, если ты согласишься поужинать… у меня дома. Скажем, через неделю, в следующие выходные.
— О, только не выходные, в них самый наплыв. Давай в среду, через две недели.
— Договорились. Я встречу тебя у кафе, — он коснулся поцелуем ее руки и удалился. Какой кавалер, еще немного — она почувствует себя героиней любовного романа. А что? Все так ее хотят, жуть! Интересно, что сказали бы дроу, узнав, что у них появились конкуренты, да еще такие: безумный преступник и романтичный волокита. Вот только сама Лисари никого из них выбирать не собиралась. А значит, ужин в среду будет сорван. Бедный Дарет.
***
Дарет согнулся от резкой боли в животе, а сверху на него уже обрушился следующий удар. Лужа оказалась слишком близко, и он едва не захлебнулся, чувствуя на языке противный вкус талой воды и мусора. Не успев подняться или хотя бы откашляться, он вновь согнулся под ударом. Тяжелый сапог врезался в бок, послышался хруст, и на миг сознание затопила боль. Дарет попытался защититься, и следующий удар пришелся на руку.
— Ах ты ублюдок!
Боль в виске заставила его потерять концентрацию, он не помнил где он и что происходит, лишь чувствовал удары: в живот, по сломанным ребрам, по лицу. Несколько минут слились в кровавую вечность.
Боль в затылке была другой, и только потом Дарет понял, что его банально тянут за волосы. По лицу стекала кровь и вода из лужи, но наконец-то он мог свободно дышать. Кто-то придавил его к земле, а потом прошептал на ухо:
— Оставь ее, слышишь! Она — не твоя, она — моя! Ты даже взгляда ее не стоишь! Я убью тебя, убью…
Глава 4. Отражение
Близнецам, запутавшимся в своих чувствах и отношении к любовнице, всегда казалось, что самое сложное — это принять решение. Стоит им это сделать, как их Косички будет с ними — если они захотят этого. И вот, они захотели…
— Тьма, да что же делать?! — воскликнул Веррсон, меряя шагами комнату в их постоянном пристанище в Рестании. Задернутые темные шторы на окнах, мрачная обстановка, горящие во тьме свечи — все это было привычно и знакомо, сколько часов они провели здесь, работая.
— Хороший вопрос, — вздохнул Велиот, а рядом кивнул Винетт.
Да, они приняли решение, они вернулись в Рестанию — отец даже ничего не заподозрил, когда они убеждали его в необходимости проконтролировать все лично, — вот только теперь они поняли, что настоящие трудности лишь впереди. Потому что Косички решительно не хотела находиться. Будь дело в Меладе, они бы вмиг ее разыскали: в родном городе каждый варг следил для них. В Рестании у них тоже была неплохая агентурная сеть, вот только недостаточная, чтобы найти одну девушку по столь скудным приметам. Демоны Глубин! Они знали свою возлюбленную от и до: ее любимые цвета, фасоны платьев и белья, ее страсть к сладкому и дерзкий нрав. Но это никак не могло помочь им найти ее. Как ее зовут? Кто она? Светлая эльфийка, но чистокровная ли? Если работает в борделе, значит, явно бедная, возможно, все же полукровка. Заплетает волосы в косички и одевается откровенно — или только с ними? Как искать в огромной Рестании по таким скудным приметам? Никак!
Помаявшись с пару дней близнецы направились в "Бархатную ночь". Мадам, понятное дело, им не обрадовалась. Она так сбледнула с лица, что мужчины даже испугались, что она прямо здесь у них и умрет, не рассказав ничего.
— Поговорим? — поинтересовался Велиот, запирая дверь в комнату хозяйки борделя и стараясь не морщится от бьющей по глазам вычурности. Им, выросшим в замке, который обставляла обладающая вкусом бывшая светлоэльфийская принцесса, уродливая роскошь бедняков била по глазам.
— Я вам все рассказала. Я не знаю, где она! Не знаю ее имени!
— Сядь и не ори, — приказал Винетт, оттесняя от женщины Веррсона — тот готов был пустить в дело любимый нож, за этим брат никогда не стоял.
Наконец все расселись, а мадам перестала дрожать так сильно, что слышен был стук зубов. Близнецы потратила около получаса на спор, стоил ли им сюда идти. Веррсон выступал за более подробный допрос хозяйки, Винетт утверждал, что она не лгала и больше они ничего не узнают. Наконец Велиот предложил сходить и разговорить мадам в надежде, что та может знать какую-то незначительную деталь, по которой им удастся найти Косички.
— Мы не хотим тебе вредить, — начал Винетт. — Хотим лишь узнать подробности. Как тебя зовут?
— Жейни.
— Настоящее имя?
— Нет. Здесь у всех ложные имена. Мадам не интересует, как зовут новых девочек, и им дают красивые имена, чтобы клиентам нравилось, — быстро произнесла Жейни и облизнула пересохшие губы.
— Как зовут нашу девочку?
— Лэи. Но это не настоящее имя.
— Настоящего ты не знаешь, — закончил за нее Веррсон, и в голосе его сквозила злость и досада.
— Она всегда была лживой и скрытной!
— Хорошо ее знаешь? — подкинул вопрос Велиот.
— Да, — с презрением ответила брюнетка и пожала плечами. Она была неплоха, очень неплоха — красивое личико и соблазнительная фигура, — но не виделось в ней того огня, который так ярко пылал в Косичках. Лишь кукла, пустая и дорогая.
Винетт поднялся и наполнил бокал вином, бутылка которого стояла рядом на столике. Он осторожно протянул его Жейни, и та пригубила. Вино вернуло румянец на ее щеки и еще больше успокоило. Она поправила черные кудри, распавшиеся по плечам и ответила более подробно:
— Мы в одно время оказались здесь. Лэи искала работу, хотела много золота. Дурочка! Так я тогда подумала. — Жейни отхлебнула еще вина, подлитого Винеттом, и продолжила: — И оказалась неправа. Лэи была прирожденной шлюхой, ей было все равно под кого ложиться, но при этом она могла угодить всем. И благочестивому паладину, и похотливому орку, и развратным людям — да всем! Что бы не захотел клиент, она все исполняла и так, что он сходил с ума, желая только ее. Лэи быстро поднялась и стала у мадам на хорошем счету. Мы даже некоторое время были соперницами, но потом я убедилась, что это дурочка не собирается здесь оставаться. Она копила золото и собиралась уйти, думала, что у нее получится! Хотя покровителей у нее тогда было много, это сейчас… Впрочем, я не о том.
Женщина нетвердой рукой поставила бокал на столик. Братья молчали, только Велиот вновь подбросил ей фразу:
— Потом появились мы.
— Да-да. Для мадам это был ужасный день, девочки упрямились, и тогда она отправила Лэи. Той, конечно, и так досталось, но она была лучшей. А потом вы заплатили столько, что мадам готова была землю под вам лизать. Лэи освободили на целый день, только чтобы она могла угодить вам. И она угождала… а потом исчезла. Мадам пыталась ее остановить, но у Лэи были хорошие покровители из золотых трущоб Рестании, и от нее отстали. Вот только следующей зимой вы вновь появились, а Лэи не было. Она исчезла окончательно, оборвала все связи. Мадам повезло встретить ее в одном из мест ее "дружков". Как уж она убеждала ее, не знаю, но Лэи пришла. И приходила каждую зиму на три раза. Я поначалу думала, что мадам отдает ей не меньше половины вашего золота — а то кто бы согласился возвращаться в бордель, когда начал новую жизнь? Но потом наша мадам отошла от дел, и ее место заняла я. И оказалось, что Лэи не берет золото вовсе. Эдакая золотая курочка, несущая яйца, но не клюющая зерно. Настоящая удача. Вот только переменная.
Жейни со злости сжала кулак и протянула руку за бокалом. Вино в нем вновь появилось — Винетт не собирался мешать мадам трепать языком.
— Взяла и исчезла! А где ее искать? Все связи оборвала еще четырнадцать лет назад, о себе — молчок. Платья, конечно, у нее дорогие, сразу видно, что устроилась хорошо. Мужа себе знатного подцепила, и теперь тайно на свидания бегает. Вот же дура! Влюбленная дура! Шлюха шлюхой остается, а это влюбилась! — и женщина рассмеялась. Близнецы переглянулись, и Винетт, сидящий ближе всех, метнулся к Жейни и одним коротким прикосновением к точке на шее лишил ее сознания. Женщина безвольно обмякла в кресле, а ее собеседники растворились в ночи.
***
Сказать, что Аран не обрадовался, увидев своих повелителей, это ничего не сказать. Ликан не побледнел, подобно хозяйке борделя, но его напряженный взгляд был ничуть не менее красноречив.
— Милорды, — он отвесил им глубокий поклон и отступил в сторону, пропуская их в дом. Это было еще одно убежище, о нем знали лишь доверенные лица близнецов. Помимо Арана, их насчитывалось не более полудюжины. Сейчас в доме был лишь ликан. Он молча последовал за дроу, не задав ни единого вопроса — таковы были правила службы Темной Империи. Что на родине, что в Рестании — везде принцы приучили уважать свою власть, даже поклоняться ей. Поэтому Аран не только не осмелился заговорить первым, но и когда Велиот все же потребовал отчет, признался во всем.
— Как ушли в пустыню? — переспросил, не удержавшись, Веррсон, а Винетт впился взглядом в ликана.
— Мы внимательно тебя слушаем, — холодно произнес Велиот, опускаясь в кресло. Братья расположились в соседних, Аран остался стоять. На коленях.
Ликан принялся отчитываться, рассказывая обо всех предпринятых им шагах, а также действия противников. С каждым его словом сомнение принцев все крепло. Возможно, Аран бы не заметил, он хоть и был великолепным исполнителем, но оставался простым ликаном. Их же политике, военной стратегии и теневой работе учил отец. Как просчитать шаги противника, как предугадать события, как учесть все возможное и невозможное. Все же у папы опыт управления был огромный, и он не скупясь передал его детям, вбивая в их головы все, что поможет им выжить. Близнецам часто в Рестании приходилось пользоваться советами отца и ни разу они не пожалели. Это позволило им избежать множество ошибок, впрочем, и чему-то своему они здесь научились. Так вот, весь их опыт подсказывал им, что золото из Рестании не увезут еще с полгода. Пути по Асдель в пустыню контролирует не только Шарэт, но и Темная Империя. А сейчас последняя должна быть настороже, ведь у нее украли немалую часть золота. Пустынники не глупы, они должны затаиться, выждать, когда темные ослабят давление, и сбежать. Шарэт частенько вел себя, как крыса, но не как глупец. В конце концов, у них с Темной Империей давняя история военного противостояния и торгового союза.
