Узники

Наступила ночь, одна из самых длинных в жизни женщины. Она положила голову Ворона себе на колени, и это была едва ли не единственная помощь, которую она могла ему оказать. Она осторожно перебирала засохшие в крови пряди и периодически касалась лба. Показалось ей или нет, но вроде бы к утру он стал более горячим.
       «Только не умирай. Не смей, слышишь! Дурак!» — мысленно повторяла Агнет, не в силах отпустит Ворона. Смириться с его смертью было намного сложнее, чем с гибелью спасенных ею ликанов. Ворон успел-таки вызвать в Агнет приязнь, хоть она и не показывала ее. И теперь этот наглый, высокомерный, грубый, но все же добрый и в чем-то даже благородный мужчина умирал у нее на руках, а она ничего — абсолютно ничего! — не могла сделать.
       Ночь полнилась тьмою и стонами. Сегодня было особенно жутко, ведь все эти крики боли напоминали ей о Вороне и о том, что он пережил. Воображение Агнет рисовало перед нею картины пыток и избиения. Ее трясло от этого — если бы не наручники, блокирующие магию, она едва ли смогла удержать свой гнев. И ведь знает, что жизнь такая, сама не раз разбивала лицо о жесткий камень, и все равно не может смириться. Как Ворон, который презирает стукачей, так и она ненавидела несправедливость и жестокость, особенно сейчас, когда ее друг оказался в беде.
       Ночь тянулась долго, словно в эти несколько часов Забытые Боги решили втиснуть вечность. Агнет чувствовала, как усталость давит на плечи, но сна не было ни в одном глазу. Весь ее мир сейчас сосредоточился на хриплом прерывистом дыхании Ворона и ожидании вердикта. Если сегодня с ними не разберутся паладины, то до завтра наемник попросту не доживет. В таком свете Агнет желала лишь, чтобы это поскорее закончилось.
       К обеду Ворон почти перестал дышать, а лоб его из горячего превратился в ледяной. Агнет так перепугалась, что едва не задушила его в объятиях.
       — Ворон? — тихо позвала она, склоняясь и обвивая его шею руками. — Ворон? Демоны, ты не можешь так глупо умереть…
       По коридору прошли стражники, явно ища себе новую добычу. Агнет подняла на них взгляд, и холодная ярость бледно-голубых глаз заставила отпрянуть мужчин от решетки. Они пропустили их камеру и отправились к следующей. Агнет вновь склонилась к Ворону, тяжело сглатывая. Хотелось есть и пить. Кормили здесь плохо, вода пахла так, что пить ее было невозможно. И все же это была так необходимая влага. Сегодня свою порцию Агнет отдала Ворону — ему она куда нужнее. Теперь горло саднило, от голода сводило живот. Агнет старательно гнала мысли о том, что будет, если ничего не изменится в ближайшие часы. За себя она не боялась — ее давно не страшила ни смерть, ни боль, — но вот Ворон…
       Она вновь ласково коснулась его лба, вспоминая все их совместные приключения, часть из которых пришлась на сидение в темницах. В чем-то Ворон был прав, Агнет умела привлекать неприятности. Но и он сам был горазд! Надо будет обязательно сказать ему об этом, когда очнется. Если…
       — Нет! Не забирайте ее! Нет, это я! Я! Я сделал! Нет!
       Дикий крик отчаяния разорвал тревожную тишину. Узники уже давно не оглядывались, лишь сильнее пригибали головы. Им было страшно, холод и кандалы сделали свое дело, ломая волю узников. Агнет подняла голову вверх, и на ее лицо упал лучик зимнего солнца. Как все могло бы быть просто, если бы все поступали по совести. Если бы…
       Агнет про себя рассмеялась собственным наивным мыслям. Что-то она размякла. Видимо, так влияла близость смерти ее ненаглядного наемника-спасителя. Агнет вновь посмотрела на него. Сейчас его лицо опухло, было все в крови, прекрасные черты исчезли под ссадинами и синяками. Он ведь действительно был красив — этого у Ворона не отнять. Не слащаво-прекрасен, каким был Ларон до встречи с кочевниками, а красив именно той мужской красотой, которая так привлекает женщин. Сильный, мужественный, привлекательный — неудивительно, что любая юбка готова была упасть в объятия Ворона. Вот только характер его подводил. Как сейчас. Есть такие люди и нелюди, которым не по душе спокойная жизнь — Ворон был одним из них, и Агнет прекрасно чувствовала товарища по несчастью. Сама она тоже иногда не могла сдержаться. В последнее время было особенно тяжело, но сейчас, кажется, жизнь наконец начала возвращаться к ней, заставляя думать головой, а не языком. Вот бы еще выбраться из тюрьмы и Ворона спасти! Но шансов на это, как трезво размышляла Агнет, не было практически никаких.
       
       
       

***

       
       
       Приграничная тюрьма Ферании располагалась меж двух холмов, на которых возвышался густой хвойный лес. Наверное, именно поэтому серое мрачное здание выглядело так, словно было преддверием Глубин.
       Расположившиеся на разумном расстоянии от тюрьмы орк и эльф молча взирали на неприступные стены.
       — Сложно сбежать, — постановил наконец Барст. Рядом вздохнул Ларон, подтверждая неутешительные выводы приятеля.
       — Никаких шансов, — добавил эльф. — Если бы у нас была помощь…
       — Да, с парой дюжин хороших воинов можно было на штурм, — обрубил Барст. — И не такие брали. Но вдвоем — не. Сами вернутся.
       — Ты уверен? Мне не понравилось поведение пограничной стражи, — произнес, нахмурившись, Ларон. Он повернулся к Барсту, не обращая внимание на снег, падающий ему за шиворот — в Ферании неожиданно началась полноценная зима, хотя пока ни одна снежинка целой до земли не долетела, тая прямо в воздухе.
       — Они убили всех ликанов, забрали всех остальных выживших в тюрьму. Это непохоже на разумное поведение.
       — Магия была. На реке. Темная. Темную магию не любят, Орден зовут.
       — То есть приедут паладины? Они спасут Агнет и Ворона? Ведь они здесь ни при чем!
       Барст с сомнением посмотрел на Ларона и хрюкнул.
       — Смеешься, остроухий? Паладинам плевать! Это твари почище…
       — Тихо, — прошипел Ларон, пригибаясь обратно к земле. Барст последовал его примеру. Они прятались за редкими кустиками, и из тюрьмы их действительно было не видно и не слышно, однако едущие по дороге всадники легко могли их заметить. Пришлось затаиться. Барст все порывался поближе рассмотреть отряд, который держал путь в тюрьму, но Ларон удержал орка от столь опрометчивого поступка.
       — Это Орден Света, — прошептал эльф, легко разглядев даже на таком приличном расстоянии эмблему паладина на одном из плащей. — Мало. Одни послушники.
       — Без паладинов? — шепотом удивился Барст, послушно не поднимая головы.
       — Только один, первый.
       Эльф с орком проводили взглядом отряд. Тот вскорости скрылся за воротами тюрьмы.
       — К нашим приехал, — мрачно пробасил Барст, разом принимая угрожающий вид. Он попытался встать, но Ларон вновь его удержал.
       — Это неразумно. Мы ничем не сможем помочь, — с болью в голосе произнес эльф, бросая отчаянный взгляд на серые стены тюрьмы.
       — Малышка вытащит Белого, — вдруг произнес Барст. — Она умело чешет языком.
       Ларон покачал головой, но ничего не сказал: он сомневался, что Агнет сможет спасти себя и Ворона. От этой мысли становилось больно, но он понимал, что они с Барстом действительно ничем не помогут друзьям. Только если умрут, пытаясь вызволить их. Но против этого восставал здравый смысл Ларона — ему надо было позаботиться о Барсте. Тот требовал того, чтобы за ним приглядывали, тем более здесь, на месте, где было совершенно темное колдовство.
       — Барст, — строго произнес Ларон, заметив, что орк опять пытается расчесать кожу под повязкой. — Я же говорил, что нельзя трогать.
       Барст на секунды пристыжено застыл, а потом быстро убрал руку. Только спустя пару секунд он вспомнил, что ему приказывает какой-то там эльф.
       — Не учи меня, ушастый.
       — Ты сегодня уже три раза оскорбил меня, Барст, — напомнил Ларон.
       — А, да? Демон. И что? Ну, лады, будешь тогда эльфом, — смирился Барст, но больше не пытался расчесать заживающую под повязкой рану.
       Ларон удовлетворенно кивнул и бросил последний взгляд на тюрьму. Сердце его разрывалось на части, когда он принимал это тяжелое решение. Его друзьям придется справляться самим — они с Барстом ничего не могут сделать против тюрьмы, полной стражников и людей из Ордена. А рассказывать про невиновность тем, кто без сомнений зарезал ликанов и их семьи, не пытался даже наивный Ларон.
       

       Глава 3. Чудесное спасение

       
       Ему снилось, что он падает в каком-то кровавом тумане, не в силах спастись или взлететь. Словно ему сломали крылья, вырвали из плоти кости — он ощущал лишь боль и беспомощность. Он сопротивлялся, но раз за разом терпел поражение. Постепенно красный дым превращался в черный непроницаемый мрак. Ворон широко распахнул глаза, но так ничего и не увидел. Чем сильнее сгущался вокруг него мрак (хотя казалось, что сильнее некуда), тем резче он ощущал боль. Она сковывала его, превращала в безвольную куклу в руках жестоких палачей. Ему казалось, что его убили, раздробили ему все кости и внутренности. Он не мог больше ни о чем думать, кроме боли.
       Мрак начал светлеть, и внезапно перед ним возникло лицо Агнет. Бледное и худое, с темными кругами под глазами — она походила на утопленницу, и Ворон с радостью бы сообщил об этом ей, но не было сил даже держать глаза открытыми, и он их закрыл, чувствуя чужое дыхание на коже.
       «Отойди от меня, ведьма», — недовольно подумал он, стараясь не замечать боль во всем теле. Он сомневался, что из теперешней передряги удастся выбраться и предпочел бы, чтобы Агнет не было рядом. Только ее не хватало! Даже помереть спокойно не дает!
       Внезапно лба коснулась горячая ладонь, и Ворон резко передумал умирать. Видимо, у него начался жар, сопровождаемый бредом, потому что в голову полезли разные мысли об Агнет. Он, конечно, предпочел бы более красивую женщину рядом, но и магичка сгодится… Вот бы еще сказать ей, как ему плохо — пусть придушит, хотела ведь, даже угрожала.
       — Ворон, не смей умирать, — раздался голос у самого уха. — Я…
       Что она хотела сказать, он так и не узнал, потому что где-то вдалеке, сквозь багровый туман, лязгнула решетка, и раздался грубый мужской голос:
       — Ты, сюда, живо!
       Ворон почувствовал, как исчезло тепло вокруг него, и голова коснулась холодного пола. Он дернулся, вдруг осознавая, что это пришли забирать Агнет. Мгновенно из умирающего он превратился в очень и очень живого.
       — А ну оставили ее в покое! — рявкнул он, пытаясь подняться, но потерпел сокрушающее поражение. Стража загоготала, и тяжелый сапог прилетел Ворону прямо в больной бок. Наемник полетел обратно на пол, так и не поднявшись. Последнее, что он увидел прежде, чем его покинуло сознание, это Агнет, покорно уходящую с этими тварями. Ворон хотел было встать, защитить ее, слишком слабую, чтобы сопротивляться стражникам, но проиграл собственному телу и терзающей его боли.
       
       
       

***

       
       
       Стражники успели здорово поглумиться насчет одного прыткого оборотня, которого они вчера помолотили, и Агнет пришлось терпеть их треп до самого конца пути. На удивление, ее привели не в пыточную, откуда доносились чьи-то стоны и крики, и не в каморку стражников, где недавно побывал Ворон (и еще парочка бузотеров), а в небольшую комнатку, в которой было чисто, но как-то затхло. Кроме письменного стола, явно пережившего не одну эпоху, здесь стояли два стула, а единственное окно было занавешено такой замызганной тряпкой, что возникали серьезные подозрения насчет ее происхождение. Из того, что успела увидеть в феранийской тюрьме Агнет, это было самое приличное месте, здесь даже вместо факела горели три свечи в подсвечнике. Но, конечно, самым интересным в комнате была не обстановка, а сидящий за столом человек. Это был мужчина, его молодое еще лицо изрезали глубокие морщины, а под глазами залегли глубокие тени, которым могла позавидовать от природы бледная Агнет. Мужчина был самым обычным и, кроме усталого вида, имел черные, словно вороново крыло, волосы, которые уже проредила седина. Пожалуй, больше он ничем не отличался от всех остальных людей, но Агнет сразу поняла, что здесь главный он. И только он. Стражники ввели ее и с полупоклоном вышли.
       — Присаживайтесь, — пригласил ее мужчина, указывая на один из стульев.
       Агнет опустилась на жесткое сидение, которое после ледяного каменного пола показалось ей королевским троном.
       — Я — Алрик Редор, паладин Ордена Света, — представился он усталым голосом. Агнет провела несколько дней в холодном каменном мешке, почти без еды и воды, но при этом чувствовала, что мужчина напротив нее истощен не меньше ее. Если бы сейчас все ее мысли не занимал умирающий Ворон и собственная незавидная судьба, она бы даже посочувствовала паладину.
       — Буду рад услышать, как зовут вас, — продолжил мужчина. В голосе его не было угрозы, но говорил он твердо, не оставляя места для компромиссов.
       — Агнет.
       — Агнет? А родовое имя?
       — Я его лишилась, когда покинула свою семью, — призналась девушка и опустила глаза. Мужчина продолжал рассматривать ее. Она заметила несколько исписанных листков пергамента на столе и подумала о том, что же напишет в своем отчете паладин Алрик Редор.
       — Вы путешествовали на пароме? — продолжил допрос мужчина. Агнет не теряла бдительности, несмотря на то, что паладин выглядел и вел себя весьма располагающе.
       — Да.
       — Как проходило путешествие?
       — Спокойно.
       — Не было ничего необычного? Вы не заметили?
       — Нет.
       — А странных путешественников? Никто не показался вам подозрительным?
       — Нет.
       Видимо, односложные ответы Агнет не удовлетворили мужчину, потому что он откинулся на спинку стула и более мягким и понимающим тоном произнес:
       — Вы же маг… Наверняка у вас есть догадки о произошедшем.
       — Вы уверены, что я маг? — с видимым удивлением поинтересовалась Агнет.
       — Конечно, — устало улыбнулся паладин, чем вызвал еще больше подозрений. — Я попросил мага из ближайшего города осмотреть заключенных, она была здесь пару дней назад, еще до моего прибытия. Я разговаривал с ней, и она уверена, что вы маг.
       Агнет отвела взгляд, смотря на что угодно, кроме сидящего напротив мужчины. Пока она чувствовала, что все складывается лучше, чем можно было ожидать. Либо паладин блефует и хочет повесить на нее взрыв на реке. Это намного удобнее, чем искать невидимого колдуна.
       — Если у вас есть свой маг, то она наверняка может сама вам описать события, произошедшие на реке. Я сомневаюсь, что отголосок магии уже исчез с Асдель.
       Мужчина качнулся вперед, выпрямляясь и кладя локти на стол. При этом он продолжал располагать к себе и, если совсем честно, вызывал сочувствие. Интересно, как давно он спал?
       — Я хотел бы услышать мнение нескольких мастеров, — произнес он и дернул рукой, словно хотел потереть уставшие глаза, но вовремя вспомнил, что он на допросе.
       Агнет вновь вернулась к рассматриванию своих обломанных ногтей. Ей надо было решить, что именно говорить паладину.
       — Я почувствовала чужую магию слишком поздно, — призналась она с горечью. — Это была мерзкая темная магия… Наставник рассказывал про такое, но я впервые столкнулась с призванным из Тьмы чудовищем. — Она подняла голову и судорожно вздохнула. Увидь ее сейчас Ворон, даже он бы признал, что она гениальная актриса. — Это магия чернокнижников. Мерзкая… — с отвращением добавила она и резко дернула рукав платья, словно не могла сдержать эмоции.
       Паладин продолжал смотреть на нее, и его серые, горящие вниманием глаза пронизывали ее насквозь. Может, мужчина и выглядел уставшим, но ничего — абсолютно ничего — не ускользало от него.