— Прими счёт, — коротко ответил тот и коснулся кончиками пальцев серебристого контакта на виске — части терминала, незамкнутым кольцом охватывающего седую голову и большей частью скрытого под волосами.
Кас на мгновение прикрыл глаза, а Морецкий почти сразу удовлетворённо кивнул и улыбнулся.
— Приятно иметь дело с серьёзными людьми. Если найдёшь, чем дополнить этот рассказ, могу свести с заинтересованными лицами или выступить посредником в продаже информации, — предупредил он.
— А что, есть покупатели?
— На одну из самых интересных загадок века нетрудно найти покупателей. А почему я уверен, что ты сможешь разжиться чем-то особенным... С одной стороны, ты явно не просто так заинтересовался Тортугой. Как я понимаю, именно туда вы направляетесь, значит, подошёл черёд Серого экзаменоваться. А с другой стороны — считай это проявлением крысиного чутья.
— Рад, что ты так в меня веришь, — усмехнулся Клякса. — Посмотрим, что из этого выйдет.
— Кстати, там посетители. По-моему, они ждут тебя, — сменил тему Морецкий.
— Давно ждут?
— Пару минут. Вас проводить через чёрный ход? — предложил крыс.
— Что, они настолько недружелюбно выглядят? — изумился Кас.
— Строго говоря, он там вообще один и выглядит достаточно миролюбиво, это я для красного словца умножил. Но мой долг хозяина велел сделать это предложение. То есть, я его впускаю?
Клякса кивнул, и Морецкий отправился встречать гостя.
Миролюбивым посетителем оказался худощавый крепкий мужчина лет пятидесяти, с тёмными, коротко стриженными волосами и исключительно непримечательной внешностью, если не считать особой приметой внимательный и неподвижный взгляд чуть раскосых глаз, который заставлял думать о змеях. Нет, зрачки у него были обыкновенные, да и цвет — вполне заурядный, карий, только выражение не менялось совершенно, словно круговые мышцы глаз полностью парализовало.
— Здравствуйте, — плавно склонил он голову. — Господин Жаров, с вами желает говорить мой хозяин, господин Олафссон. Мне поручено проводить вас.
— А если я не желаю с ним разговаривать? Или, как минимум, куда-то идти ради этого, рискуя сунуть голову в ядерный реактор? — спокойно спросил Клякса, поднимаясь гостю навстречу.
То есть, не Клякса, а Глеб Егорович Жаров. Ему подходило это имя — короткое, резкое, сухое. Больше, чем пусть и достаточно звучное, но несколько... игривое прозвище: оно было твёрже и злей.
— На этот случай у меня есть инструкция, — кивнул посыльный. — Я прошу господина Морецкого быть свидетелем: мой хозяин обязуется не причинять вреда господину Жарову, не задерживать его, не препятствовать его возвращению на корабль тогда, когда он пожелает. Ни самостоятельно, ни при помощи каких-либо средств, включая сторонних лиц. Это просто разговор.
— А что с ними? — спросил Кас, кивнув на нас с Шоном.
— На их счёт распоряжений не было, будет лучше, если они останутся здесь.
— Вот ещё! — возмутился абордажник. — Раз уж вместе сунулись, вместе и разбираться!
— Погоди, не мечись, — одёрнул его Жаров. — Альберт Иванович, не помешают тебе мои спутники? Дашь им приют на пару часов?
— Отчего же не дать, особенно такой очаровательной девушке, — разулыбался хозяин. — Ни о чём не волнуйся. И вы, Алиса, не волнуйтесь, — улыбнулся он уже прицельно мне, заметив, с какой тревогой я проводила взглядом Кляксу. — Сейчас мы будем пить чай с шоколадными конфетами. Вы любите шоколадные конфеты?
Я глубоко вздохнула, когда за «моим» пиратом закрылась дверь, волевым усилием заставила себя собраться и с улыбкой кивнула крысу. Улыбка вышла натянутой, но ещё через пару минут, когда мне в руки сунули изящную и, кажется, на самом деле глиняную чашку, действительно сумела успокоиться. Ну в самом деле, это уже даже неприлично — так откровенно цепляться за Каса! Понятно, что мысль остаться без его защиты меня пугает, но надо хоть немного держать себя в руках. Тем более здесь, судя по всему, тоже достаточно безопасно, а компанию можно назвать приятной.
Глеб «Клякса» Жаров
Олафссона я действительно помнил: толстый разговорчивый негр с резким голосом и противной манерой коверкать слова. Трусоватый, жадный, он готов был стучать всем на всех — лишь бы за это хорошо платили. От разговора с ним я не ждал ничего хорошего, особенно от разговора, который начался таким образом. Нет, посыльный проявил себя с лучшей стороны, а вот следилка наталкивала на неприятные мысли.
Скорее всего, целью этой пыли был сбор какой-то информации обо мне и моих контактах на станции — или даже за её пределами, ведь возможностей шпионской субстанции я не знал. А явление посыльного и приглашение к разговору было уже попыткой сделать хорошую мину при плохой игре: когда Олафссон почуял, что его вычислили, а следилку я сбросил, осталось играть в открытую.
Вообще, конечно, куда проще было распылить на меня аэрозоль или прибегнуть ещё к какому-нибудь средству в этом духе, я бы и не заметил, но тут сказывалась ещё одна тонкость: за такое здесь обычно убивают. Аэрозоли, дистанционные управляемые микро- и наноботы — на всё это очень чутко реагирует защита самой станции, и вот как раз на подобных вещах здешние хозяева не экономили. Просто потому, что единственное попустительство могло обернуться против них самих: упустишь раз, позволишь кому-то развлечься, а потом не заметишь, как сам окажешься под плотным колпаком имперских или каких-то ещё спецслужб.
Так что анархия анархией, а определённые правила поведения и даже почти законы существовали и тут. И соблюдались ревностней, чем в цивилизованных мирах: там и наказания обычно цивилизованные, а здесь кишки на шею намотать могут.
Олафссон жил неподалёку, в том же секторе, так что идти пришлось недолго. Занимал он несколько модулей, один из них, кажется, предназначался для развлечения особо ценных гостей. Во всяком случае, так было раньше.
— Прошу вас сдать оружие, — проговорил сопровождающий, когда мы вошли в... наверное, приёмную.
— Может, мне ещё и застрелиться самостоятельно, чтобы избавить вашего хозяина от необходимости соблюдать договорённость? — мрачно спросил я. — Напоминаю, это ему хотелось поговорить, а не мне.
Сопровождающий помялся несколько секунд, а потом вид его сделался отсутствующим — наверное, уточнял у начальства, что делать. Я тоже не стал терять время даром: поменял приборчику в мозгах настройки, выводя его в сторожевой режим, и осмотрелся.
Вид был странный и нелепый. Безликий серый пластик стен, пола и потолка, встроенные полосы и панели светильников служили обрамлением обстановке, очевидно, призванной подчеркнуть крутизну и богатство хозяина. Мебель не то «под дерево», не то действительно деревянная, какие-то ковры — где он их, комету ему в задницу, вообще откопал! — декоративные предметы разных эпох и стилей, начиная с древних бронзовых канделябров и заканчивая неоновой объёмной картиной в стиле середины уходящего двадцать третьего века. Логово безумного коллекционера или археолога. Подробности помнились плохо, но я мог поручиться, что за последние шесть лет хлама здесь изрядно прибавилось. Наверное, дела Олафссона и впрямь шли неплохо.
С другой стороны, одно удобство для хозяина среди всего этого бедлама имелось: среди хлама можно было спрятать любые системы безопасности. В стены-то ничего серьёзного не спрячешь, они здесь тонкие, а вот за истинное назначение той самой неоновой картины я не поручусь. Так что расставаться с оружием не хотелось совершенно.
— Хозяин согласен. Пусть это будет дополнительным свидетельством его добрых намерений, — наконец, нарушил молчание сопровождающий. Юрист он, что ли? Уж очень своеобразно изъясняется. — Прошу следовать за мной.
Дверь обнаружилась за тонким ковром — или это был не ковёр, Тьма1 его знает, — а за ней, очевидно, рабочий кабинет, который стилем оформления не отличался от предыдущей комнаты.
— Даров, Кляксий! — жизнерадостно осклабился Дрю, заполнявший собой просторное глубокое кресло. За прошедшие годы он не изменился совершенно. — Иди, мы тут сами говорнём пичь2, — махнул он рукой подручному.
— Здравствуй, — кивнул я в ответ, подходя к креслу для посетителей и опираясь на его спинку. Глубокое, закрытое, оно существенно ограничивало поле зрения и не давало простора для манёвра, так что усаживаться я не собирался. — Чего ты хотел?
— Ну дык говорнуть! — развёл руками Олафссон. — Плюхай, не сциль3.
— Я постою. Давай к делу, — оборвал я раздражённо. Да, он не изменился совершенно, только речь стала ещё более невнятной.
— Ну как хошь. Ощим, хочу я копнуть булыганов4, пульку5 под это дело годную взял, ща мобилу6 найду, и норм.
— Поздравляю, — сказал я, потому что собеседник на этом месте умолк, продолжая ухмыляться и хитро поглядывать на меня. — А чего ты хотел от меня? Что, другого кандидата на капитанскую должность нет?
— Ирпяку7 тебе, а не мобилой у меня сцилить! — радостно хохотнул Олафссон. — Я тя по-другому пользовать хочу. От говорни мне, Кляксявый, шо те Серый наперво отожжёт, ежели я ему о твоих хозяевах твикну8? А шефы, ежели им твикнуть, что ты их на булыганы махнул? А? То-то! От и я мыслю, что станешь ты ваще кляксой! — Дрю осклабился совсем уж довольно. — Да ты не сциль, я не жлоб, я ж не Ригель9 на стык10 хочу! — Он расхохотался собственной шутке. — Мне тут твикнули, шо вы к Тортуге сцилите, вот я и хочу знать, шо там такое и где там можно булыганов копнуть побольше. Ну шо ты дыришь11, лады али как?
А я разглядывал Олафссона и никак не мог определиться, что с ним делать. В принципе, в нынешних обстоятельствах, именно сейчас, когда я получил от Серого интересное предложение, а потом от Морецкого — несколько ценных намёков на причины этого предложения, мне ничего не мешает спокойно согласиться. Его предложение и этот нелепый шантаж, стоит добраться до Тортуги, потеряют всякий смысл: я либо сдохну где-то там, разделив участь капитана-неудачника и других пропавших членов экипажей, либо достигну своей цели.
Ничего, кроме личного отношения. У меня буквально руки чесались прямо сейчас навсегда заткнуть эту мерзкую рожу, смердящую удушливо-сладкой, ацетонистой вонью гнилой дыни.
1 Всезнающая Тьма — ключевое понятие, основная категория обскурматизма, появившейся в конце XXI веке религии и философского течения. Результат персонализации и возведения в божественную сущность тёмной материи. Религия быстро набрала популярность, но также быстро пришла в упадок, однако, оставив после себя несколько прижившихся идиом и понятий.
2 Пичь — жаргонное: «мало», «немного», от размерной приставки «пико».
3 Сцилить — жаргонное: «дёргаться», «мельтешить», также «мотаться с поручениями» от «осциллировать».
4 Копнуть булыганов — жаргонное: «получить много денег», просто деньги — «камешки». Понятие произошло от слова «тер», названия денежной единицы Солнечной империи, которое, в свою очередь, восходит к латинскому «terra», «земля».
5 Пулька — непопулярное сленговое название космических кораблей, чаще применяется к военным кораблям. Восходит к эре межпланетных перелётов.
6 Мобила — жаргонное: «капитан». Этимология смутная, предположительно, восходит к латинскому «mobilis», «подвижный».
7 Ирпяку тебе — жаргонное, аналогично более старому «хрен тебе». Восходит к эре межпланетных перелётов, к аббревиатуре ИРПК — индивидуальный рацион питания космонавтов. Ввиду чрезвычайной продолжительности первых межпланетных экспедиций подобные рационы, при всём их качестве, ассоциировались с испытаниями и лишениями, отсюда негативный окрас выражения.
8 Твикнуть — жаргонное: «шепнуть словечко», поделиться важной информацией. Этимология неясна, предположительно, восходит к началу эры межпланетных перелётов.
9 Ригель — звезда голубой сверхгигант, бета Ориона.
10 Стык — стыковочная палуба.
11 Дырить — жаргонное: «молчать», «не реагировать», «не двигаться». Вероятно, произошло от «чёрной дыры», но этимология спорна.
— А ежели лады, то мы те ща контрольку поставим, шоб наверняка! — добавил Олафссон. На свою голову.
«Контролька» — это такой специальный агент, очередная разновидность «умной пыли». Колония наноботов, которую вводят в кровь и которая ограничивает свободу деятельности объекта. Вариантов масса, от смерти по команде до куда более тонких воздействий. Часто такое вводят рабам — те, кто может себе это позволить. Хорошо настроенная контролька может сделать из человека послушную и весьма исполнительную куклу.
В принципе, вычистить её при необходимости можно, методики есть. Мне даже кажется, что с этим вполне способен справиться тот полезный приборчик, с которым я делю собственную черепную коробку.
Вот только проверять и испытывать судьбу совсем не хотелось.
— Кляксий, хорош дырить! Некада мне тут с тобой, делов на пол-галаксии ещё!
Не исключено, что именно эта «галаксия» стала последней каплей. Или всё-таки то, что чип в голове наконец-то вычислил основные «блестящие точки» комнаты и, главное, расположение в теле Олафссона «информационных пучков» — чипов, способных связываться с инфосетью. И заблокировал их, перегрузив и сделав невозможной отправку каких-либо сообщений. Кроме того, комната была экранирована хозяином от проникновения извне любых информационных полей, и в данном случае это было мне на руку: если ничто не может попасть внутрь, то и путей наружу у него немного.
Полезная всё-таки игрушка, этот мой сосед по черепной коробке.
Первая пара выстрелов «Фена»1 пришлась не в Дрю, а в основной терминал инфосети и терминал охраны, и только потом очередь дошла до самого Олафссона.
Сначала в руку, в один из таких информационных пучков — и Дрю лишился половины кисти. Но он даже заорать от боли не успел, потому что следующий выстрел пришёлся в голову и полностью выжег мозг вместе с электронной начинкой. За это время я успел сделать несколько зигзагов по комнате, уходя с линии огня сторожевой системы, потому что излучатели были оставлены напоследок.
Пришлось задержать дыхание и активировать защитный экран для глаз, помянув добрым словом тех генетиков, которые работали над моей кожей. Тьма знает, что за газ пустили в комнату, но отравить меня не так-то просто.
Всё это заняло от силы секунд пять, ещё около тридцати понадобилось, чтобы пробиться к выходу. Удачно: автоматика даже не успела заблокировать дверь, ведущую прочь из модуля. Так что я спокойно вышел, оставляя позади два трупа и много палёной электроники. Вот за что люблю «Фен», так это за аккуратность: эффективность впечатляет, а разрушений никаких.
Здесь, в переходе, было тихо, разве что загудела вентиляция — часть газа, видимо, просочилась наружу, станции пришлось устранять проблему. Я отошёл на несколько метров, миновал пару переходов и остановился, выравнивая дыхание и выжидая. Если я неправильно просчитал Олафссона, узнаю об этом в ближайшую пару минут.
Ожидая вызова от Серого, я подключился к инфосети, пробежал несколько новостных сводок, просмотрел рекламные рассылки в поисках чего-то нужного — тишина. О пропаже транспортного корабля с Роолито новостей не было — видимо, его ещё не успели хватиться. В местном информационном пространстве «Зеи» проглядел рекламу заведений Олафссона. Потом старательно потоптался в поисковиках с запросом «Тортуга: местоположение», предсказуемо не обнаружив ничего путного.
Кас на мгновение прикрыл глаза, а Морецкий почти сразу удовлетворённо кивнул и улыбнулся.
— Приятно иметь дело с серьёзными людьми. Если найдёшь, чем дополнить этот рассказ, могу свести с заинтересованными лицами или выступить посредником в продаже информации, — предупредил он.
— А что, есть покупатели?
— На одну из самых интересных загадок века нетрудно найти покупателей. А почему я уверен, что ты сможешь разжиться чем-то особенным... С одной стороны, ты явно не просто так заинтересовался Тортугой. Как я понимаю, именно туда вы направляетесь, значит, подошёл черёд Серого экзаменоваться. А с другой стороны — считай это проявлением крысиного чутья.
— Рад, что ты так в меня веришь, — усмехнулся Клякса. — Посмотрим, что из этого выйдет.
— Кстати, там посетители. По-моему, они ждут тебя, — сменил тему Морецкий.
— Давно ждут?
— Пару минут. Вас проводить через чёрный ход? — предложил крыс.
— Что, они настолько недружелюбно выглядят? — изумился Кас.
— Строго говоря, он там вообще один и выглядит достаточно миролюбиво, это я для красного словца умножил. Но мой долг хозяина велел сделать это предложение. То есть, я его впускаю?
Клякса кивнул, и Морецкий отправился встречать гостя.
Прода от 16.08.2018, 22:03
Миролюбивым посетителем оказался худощавый крепкий мужчина лет пятидесяти, с тёмными, коротко стриженными волосами и исключительно непримечательной внешностью, если не считать особой приметой внимательный и неподвижный взгляд чуть раскосых глаз, который заставлял думать о змеях. Нет, зрачки у него были обыкновенные, да и цвет — вполне заурядный, карий, только выражение не менялось совершенно, словно круговые мышцы глаз полностью парализовало.
— Здравствуйте, — плавно склонил он голову. — Господин Жаров, с вами желает говорить мой хозяин, господин Олафссон. Мне поручено проводить вас.
— А если я не желаю с ним разговаривать? Или, как минимум, куда-то идти ради этого, рискуя сунуть голову в ядерный реактор? — спокойно спросил Клякса, поднимаясь гостю навстречу.
То есть, не Клякса, а Глеб Егорович Жаров. Ему подходило это имя — короткое, резкое, сухое. Больше, чем пусть и достаточно звучное, но несколько... игривое прозвище: оно было твёрже и злей.
— На этот случай у меня есть инструкция, — кивнул посыльный. — Я прошу господина Морецкого быть свидетелем: мой хозяин обязуется не причинять вреда господину Жарову, не задерживать его, не препятствовать его возвращению на корабль тогда, когда он пожелает. Ни самостоятельно, ни при помощи каких-либо средств, включая сторонних лиц. Это просто разговор.
— А что с ними? — спросил Кас, кивнув на нас с Шоном.
— На их счёт распоряжений не было, будет лучше, если они останутся здесь.
— Вот ещё! — возмутился абордажник. — Раз уж вместе сунулись, вместе и разбираться!
— Погоди, не мечись, — одёрнул его Жаров. — Альберт Иванович, не помешают тебе мои спутники? Дашь им приют на пару часов?
— Отчего же не дать, особенно такой очаровательной девушке, — разулыбался хозяин. — Ни о чём не волнуйся. И вы, Алиса, не волнуйтесь, — улыбнулся он уже прицельно мне, заметив, с какой тревогой я проводила взглядом Кляксу. — Сейчас мы будем пить чай с шоколадными конфетами. Вы любите шоколадные конфеты?
Я глубоко вздохнула, когда за «моим» пиратом закрылась дверь, волевым усилием заставила себя собраться и с улыбкой кивнула крысу. Улыбка вышла натянутой, но ещё через пару минут, когда мне в руки сунули изящную и, кажется, на самом деле глиняную чашку, действительно сумела успокоиться. Ну в самом деле, это уже даже неприлично — так откровенно цепляться за Каса! Понятно, что мысль остаться без его защиты меня пугает, но надо хоть немного держать себя в руках. Тем более здесь, судя по всему, тоже достаточно безопасно, а компанию можно назвать приятной.
Глеб «Клякса» Жаров
Олафссона я действительно помнил: толстый разговорчивый негр с резким голосом и противной манерой коверкать слова. Трусоватый, жадный, он готов был стучать всем на всех — лишь бы за это хорошо платили. От разговора с ним я не ждал ничего хорошего, особенно от разговора, который начался таким образом. Нет, посыльный проявил себя с лучшей стороны, а вот следилка наталкивала на неприятные мысли.
Скорее всего, целью этой пыли был сбор какой-то информации обо мне и моих контактах на станции — или даже за её пределами, ведь возможностей шпионской субстанции я не знал. А явление посыльного и приглашение к разговору было уже попыткой сделать хорошую мину при плохой игре: когда Олафссон почуял, что его вычислили, а следилку я сбросил, осталось играть в открытую.
Вообще, конечно, куда проще было распылить на меня аэрозоль или прибегнуть ещё к какому-нибудь средству в этом духе, я бы и не заметил, но тут сказывалась ещё одна тонкость: за такое здесь обычно убивают. Аэрозоли, дистанционные управляемые микро- и наноботы — на всё это очень чутко реагирует защита самой станции, и вот как раз на подобных вещах здешние хозяева не экономили. Просто потому, что единственное попустительство могло обернуться против них самих: упустишь раз, позволишь кому-то развлечься, а потом не заметишь, как сам окажешься под плотным колпаком имперских или каких-то ещё спецслужб.
Так что анархия анархией, а определённые правила поведения и даже почти законы существовали и тут. И соблюдались ревностней, чем в цивилизованных мирах: там и наказания обычно цивилизованные, а здесь кишки на шею намотать могут.
Олафссон жил неподалёку, в том же секторе, так что идти пришлось недолго. Занимал он несколько модулей, один из них, кажется, предназначался для развлечения особо ценных гостей. Во всяком случае, так было раньше.
— Прошу вас сдать оружие, — проговорил сопровождающий, когда мы вошли в... наверное, приёмную.
— Может, мне ещё и застрелиться самостоятельно, чтобы избавить вашего хозяина от необходимости соблюдать договорённость? — мрачно спросил я. — Напоминаю, это ему хотелось поговорить, а не мне.
Сопровождающий помялся несколько секунд, а потом вид его сделался отсутствующим — наверное, уточнял у начальства, что делать. Я тоже не стал терять время даром: поменял приборчику в мозгах настройки, выводя его в сторожевой режим, и осмотрелся.
Вид был странный и нелепый. Безликий серый пластик стен, пола и потолка, встроенные полосы и панели светильников служили обрамлением обстановке, очевидно, призванной подчеркнуть крутизну и богатство хозяина. Мебель не то «под дерево», не то действительно деревянная, какие-то ковры — где он их, комету ему в задницу, вообще откопал! — декоративные предметы разных эпох и стилей, начиная с древних бронзовых канделябров и заканчивая неоновой объёмной картиной в стиле середины уходящего двадцать третьего века. Логово безумного коллекционера или археолога. Подробности помнились плохо, но я мог поручиться, что за последние шесть лет хлама здесь изрядно прибавилось. Наверное, дела Олафссона и впрямь шли неплохо.
С другой стороны, одно удобство для хозяина среди всего этого бедлама имелось: среди хлама можно было спрятать любые системы безопасности. В стены-то ничего серьёзного не спрячешь, они здесь тонкие, а вот за истинное назначение той самой неоновой картины я не поручусь. Так что расставаться с оружием не хотелось совершенно.
— Хозяин согласен. Пусть это будет дополнительным свидетельством его добрых намерений, — наконец, нарушил молчание сопровождающий. Юрист он, что ли? Уж очень своеобразно изъясняется. — Прошу следовать за мной.
Дверь обнаружилась за тонким ковром — или это был не ковёр, Тьма1 его знает, — а за ней, очевидно, рабочий кабинет, который стилем оформления не отличался от предыдущей комнаты.
— Даров, Кляксий! — жизнерадостно осклабился Дрю, заполнявший собой просторное глубокое кресло. За прошедшие годы он не изменился совершенно. — Иди, мы тут сами говорнём пичь2, — махнул он рукой подручному.
— Здравствуй, — кивнул я в ответ, подходя к креслу для посетителей и опираясь на его спинку. Глубокое, закрытое, оно существенно ограничивало поле зрения и не давало простора для манёвра, так что усаживаться я не собирался. — Чего ты хотел?
— Ну дык говорнуть! — развёл руками Олафссон. — Плюхай, не сциль3.
— Я постою. Давай к делу, — оборвал я раздражённо. Да, он не изменился совершенно, только речь стала ещё более невнятной.
— Ну как хошь. Ощим, хочу я копнуть булыганов4, пульку5 под это дело годную взял, ща мобилу6 найду, и норм.
— Поздравляю, — сказал я, потому что собеседник на этом месте умолк, продолжая ухмыляться и хитро поглядывать на меня. — А чего ты хотел от меня? Что, другого кандидата на капитанскую должность нет?
— Ирпяку7 тебе, а не мобилой у меня сцилить! — радостно хохотнул Олафссон. — Я тя по-другому пользовать хочу. От говорни мне, Кляксявый, шо те Серый наперво отожжёт, ежели я ему о твоих хозяевах твикну8? А шефы, ежели им твикнуть, что ты их на булыганы махнул? А? То-то! От и я мыслю, что станешь ты ваще кляксой! — Дрю осклабился совсем уж довольно. — Да ты не сциль, я не жлоб, я ж не Ригель9 на стык10 хочу! — Он расхохотался собственной шутке. — Мне тут твикнули, шо вы к Тортуге сцилите, вот я и хочу знать, шо там такое и где там можно булыганов копнуть побольше. Ну шо ты дыришь11, лады али как?
А я разглядывал Олафссона и никак не мог определиться, что с ним делать. В принципе, в нынешних обстоятельствах, именно сейчас, когда я получил от Серого интересное предложение, а потом от Морецкого — несколько ценных намёков на причины этого предложения, мне ничего не мешает спокойно согласиться. Его предложение и этот нелепый шантаж, стоит добраться до Тортуги, потеряют всякий смысл: я либо сдохну где-то там, разделив участь капитана-неудачника и других пропавших членов экипажей, либо достигну своей цели.
Ничего, кроме личного отношения. У меня буквально руки чесались прямо сейчас навсегда заткнуть эту мерзкую рожу, смердящую удушливо-сладкой, ацетонистой вонью гнилой дыни.
1 Всезнающая Тьма — ключевое понятие, основная категория обскурматизма, появившейся в конце XXI веке религии и философского течения. Результат персонализации и возведения в божественную сущность тёмной материи. Религия быстро набрала популярность, но также быстро пришла в упадок, однако, оставив после себя несколько прижившихся идиом и понятий.
2 Пичь — жаргонное: «мало», «немного», от размерной приставки «пико».
3 Сцилить — жаргонное: «дёргаться», «мельтешить», также «мотаться с поручениями» от «осциллировать».
4 Копнуть булыганов — жаргонное: «получить много денег», просто деньги — «камешки». Понятие произошло от слова «тер», названия денежной единицы Солнечной империи, которое, в свою очередь, восходит к латинскому «terra», «земля».
5 Пулька — непопулярное сленговое название космических кораблей, чаще применяется к военным кораблям. Восходит к эре межпланетных перелётов.
6 Мобила — жаргонное: «капитан». Этимология смутная, предположительно, восходит к латинскому «mobilis», «подвижный».
7 Ирпяку тебе — жаргонное, аналогично более старому «хрен тебе». Восходит к эре межпланетных перелётов, к аббревиатуре ИРПК — индивидуальный рацион питания космонавтов. Ввиду чрезвычайной продолжительности первых межпланетных экспедиций подобные рационы, при всём их качестве, ассоциировались с испытаниями и лишениями, отсюда негативный окрас выражения.
8 Твикнуть — жаргонное: «шепнуть словечко», поделиться важной информацией. Этимология неясна, предположительно, восходит к началу эры межпланетных перелётов.
9 Ригель — звезда голубой сверхгигант, бета Ориона.
10 Стык — стыковочная палуба.
11 Дырить — жаргонное: «молчать», «не реагировать», «не двигаться». Вероятно, произошло от «чёрной дыры», но этимология спорна.
Прода от 17.08.2018, 23:57
— А ежели лады, то мы те ща контрольку поставим, шоб наверняка! — добавил Олафссон. На свою голову.
«Контролька» — это такой специальный агент, очередная разновидность «умной пыли». Колония наноботов, которую вводят в кровь и которая ограничивает свободу деятельности объекта. Вариантов масса, от смерти по команде до куда более тонких воздействий. Часто такое вводят рабам — те, кто может себе это позволить. Хорошо настроенная контролька может сделать из человека послушную и весьма исполнительную куклу.
В принципе, вычистить её при необходимости можно, методики есть. Мне даже кажется, что с этим вполне способен справиться тот полезный приборчик, с которым я делю собственную черепную коробку.
Вот только проверять и испытывать судьбу совсем не хотелось.
— Кляксий, хорош дырить! Некада мне тут с тобой, делов на пол-галаксии ещё!
Не исключено, что именно эта «галаксия» стала последней каплей. Или всё-таки то, что чип в голове наконец-то вычислил основные «блестящие точки» комнаты и, главное, расположение в теле Олафссона «информационных пучков» — чипов, способных связываться с инфосетью. И заблокировал их, перегрузив и сделав невозможной отправку каких-либо сообщений. Кроме того, комната была экранирована хозяином от проникновения извне любых информационных полей, и в данном случае это было мне на руку: если ничто не может попасть внутрь, то и путей наружу у него немного.
Полезная всё-таки игрушка, этот мой сосед по черепной коробке.
Первая пара выстрелов «Фена»1 пришлась не в Дрю, а в основной терминал инфосети и терминал охраны, и только потом очередь дошла до самого Олафссона.
Сначала в руку, в один из таких информационных пучков — и Дрю лишился половины кисти. Но он даже заорать от боли не успел, потому что следующий выстрел пришёлся в голову и полностью выжег мозг вместе с электронной начинкой. За это время я успел сделать несколько зигзагов по комнате, уходя с линии огня сторожевой системы, потому что излучатели были оставлены напоследок.
Пришлось задержать дыхание и активировать защитный экран для глаз, помянув добрым словом тех генетиков, которые работали над моей кожей. Тьма знает, что за газ пустили в комнату, но отравить меня не так-то просто.
Всё это заняло от силы секунд пять, ещё около тридцати понадобилось, чтобы пробиться к выходу. Удачно: автоматика даже не успела заблокировать дверь, ведущую прочь из модуля. Так что я спокойно вышел, оставляя позади два трупа и много палёной электроники. Вот за что люблю «Фен», так это за аккуратность: эффективность впечатляет, а разрушений никаких.
Здесь, в переходе, было тихо, разве что загудела вентиляция — часть газа, видимо, просочилась наружу, станции пришлось устранять проблему. Я отошёл на несколько метров, миновал пару переходов и остановился, выравнивая дыхание и выжидая. Если я неправильно просчитал Олафссона, узнаю об этом в ближайшую пару минут.
Ожидая вызова от Серого, я подключился к инфосети, пробежал несколько новостных сводок, просмотрел рекламные рассылки в поисках чего-то нужного — тишина. О пропаже транспортного корабля с Роолито новостей не было — видимо, его ещё не успели хватиться. В местном информационном пространстве «Зеи» проглядел рекламу заведений Олафссона. Потом старательно потоптался в поисковиках с запросом «Тортуга: местоположение», предсказуемо не обнаружив ничего путного.
