Впрочем, наглеть я тоже не стала, тихонько пристроилась на краю. Подушек было несколько, так что и в этом меня не обделили; всё же Клякса знал толк в удобстве.
Несколько мгновений я лежала, напряжённо вслушиваясь в тишину каюты: шумоизоляция здесь была великолепная, никаких отзвуков работы двигателей. Дыхания мужчины я тоже не слышала, и это нервировало.
Усталость начала брать своё и я потихоньку стала уплывать в беспамятство, когда пират напомнил о себе весьма неожиданным образом. Сильная рука вдруг обхватила мою талию и рывком притянула к жилистому, твёрдому телу изменённого.
Я придушенно пискнула и, зажмурившись, сжалась, ожидая дальнейшего развития событий, но этим Клякса удовлетворился. Минута, другая, я опять начала расслабляться, а он не шевелился и, похоже, вообще спал, обняв меня, как ребёнок мягкую игрушку. Притерпевшись и прислушавшись к ощущениям, я поняла, что особенно яростного протеста в себе не нахожу. Разве что дышать стало тяжелее, но ради такой мелочи нарываться на конфликт я была не готова, можно и потерпеть. И ещё подумалось, что у меня, похоже, лёгкий жар, потому что тело мужчины казалось подозрительно прохладным. Не ледяным, но всё же.
А вскоре температуры наших тел, кажется, сравнялись, и я провалилась в сон.
Странно, но спала спокойно — меня не караулили кошмары, да и пробуждение вышло спокойным. Я просто отключилась и вернулась в действительность оттого, что меня на мгновение крепко стиснули, лишив возможности дышать. Давление прекратилось мгновенно: Клякса очнулся и зашевелился, кажется, вставая с постели. Я обернулась, уставилась на него с тревогой и ожиданием — а ну как совместно проведённая ночь что-то изменила в его намерениях?
Однако мужчина сонно потёр лицо ладонями, глянул на меня и усмехнулся неожиданно по-доброму, тепло.
— Надо же, уже начинаешь приносить пользу, — со смешком сообщил он, выбираясь из постели.
— В каком смысле? — напряглась я. Во-первых, в словах его чудился некий неприятный подтекст, а во-вторых, мужчина явственно был возбуждён. Конечно, на меня он глядел по-прежнему спокойно, но мало ли?
Только всерьёз испугаться я не успела.
— Ты тёплая. — Клякса чуть пожал плечами, отвернувшись к стене.
Ещё одна часть той отодвинулась, являя моему ошарашенному взгляду обнажённую женщину с роскошной фигурой и золотистыми волосами. Незнакомка сделала шаг из ниши, и до меня запоздало дошло, что это не живой человек, а андроид.
— У меня проблемы с терморегуляцией, некритичные, но обычно за ночь несколько раз просыпаюсь. Всяческая электроника не помогает с этим бороться, а человеческое тепло под боком — вполне, такие вот странные гормональные выверты. Всё же есть у живых женщин достоинства, на тебя вот настроился — прекрасно выспался, — задумчиво подытожил он.
За время этой речи Клякса спокойно прошёл к креслу, с комфортом уселся в него. Кукла последовала за ним, опустилась на колени между разведённых бёдер и... видимо, начала исполнять своё предназначение. Мужчина расслабился, откинул голову, блаженно прикрыл глаза, одну ладонь запустил в синтетические локоны андроида, второй ухватился за подлокотник.
От смеси удивления, смущения и брезгливости мне сделалось нехорошо.
— Напоминаю, душ всё ещё доступен. Если совсем коробит, можешь сбежать туда, — проговорил Клякса. То ли угадал мою реакцию, то ли наблюдал из-под ресниц, со своего места я не видела.
Я очнулась и поспешно сорвалась с места, отметив мельком, что верно второе: в какой-то момент я заметила отблеск под полуопущенными веками.
— Минут за двадцать я здесь закончу, — прилетело в спину.
Однако я все полчаса тщательно полоскалась, пытаясь смыть с кожи иррациональное чувство грязи и отвращения. Вроде бы умом понимала, что это вообще не моё дело, пусть развлекается, как хочет. Радоваться надо, что он «не интересуется живыми женщинами» вот именно в таком смысле: я уж, грешным делом, подумала буквально о некрофилии. А ещё хорошо, что у него есть вот такая игрушка, я его впрямь не интересую как женщина и, значит, мне ничего не грозит.
Но всё равно было гадко до тошноты. Медики обычно весьма циничны в вопросах секса, но я воспитывалась в достаточно строгой семье, и подобное вот... удовлетворение потребностей с роботами мне претило в силу и воспитания, и жизненного опыта, и, может, немного наивных убеждений. А уж столь демонстративное — тем более!
Тёплая вода позволила успокоиться, взять себя в руки и отвлечься от лишних переживаний. И вспомнить, что я имею дело с пиратом, безжалостным убийцей, да ещё и изменённым; цинизм в интимных вопросах — это вообще меньшее в нём, что должно меня волновать!
Я уже почти закончила с мытьём и набралась решимости выйти в комнату, когда мои размышления прервало музыкальное пиликанье на четыре ноты. Я сначала не поняла, что это такое, а потом со стороны двери прозвучал голос хозяина каюты:
— Я отлучусь на час-другой. Разрешение на выход у тебя есть, но я бы не рекомендовал им пользоваться. Доступ к системе питания из общего терминала, разберёшься.
Замечание это явно не требовало ответа. Выглянув через минуту, я обнаружила, что хозяин и впрямь покинул каюту, и облегчённо перевела дух.
Бараний Бок поднялся с блюда и поклонился
Алисе; та тоже ему поклонилась, так и не решив,
смешно это или страшно.
Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье»
Глеб «Клякса» Жаров
К общему сбору я явился в исключительно рассеянном настроении. Случайное и весьма дорогостоящее приобретение интересовало сейчас гораздо больше всего того, что мог сказать капитан. Девочка оказалась больно занятной, и я уже почти не жалел о собственной минутной слабости.
Сообразительная, разумная, осторожная. Никаких скандалов, нытья, заламывания рук, попыток разжалобить или пригрозить законом и высокопоставленными родственниками: понимает, как сильно вляпалась, и пытается не отсвечивать. Боится, но, что само по себе достойно уважения, старается контролировать свой страх. Да и нервы приятно крепкие; другая бы от вида жжёных покойников блевала, а эта ничего, держалась. Хотя профессия, конечно, многое объясняет.
Врач «дикой» специализации или, по-умному, экспедиционный — это, наверное, единственная профессия, с которой девчонка способна принести мне хоть какую-то пользу. Имею в виду, из тех, которые была вероятность встретить при таких обстоятельствах; вряд ли она, например, могла оказаться особо толковым бойцом специального назначения, который подошёл бы в абордажную команду. А «дикий» врач — это человек, способный лечить «по-старинке», с самым примитивным оборудованием или вовсе без оного. Если такого прикормить и приручить, он окажется весьма ценным имуществом.
Я не обольщался на её счёт и понимал, что девчонка попытается удрать при первой же возможности. Но ей хотя бы достанет мозгов не сигать с разгону в чёрную дыру, а тщательно подготовиться к побегу. И уж точно нечего опасаться в ближайшие несколько дней, пока мы находимся на небольшом кораблике, где я стою между ней и командой. Хоть благодари Зура: он запугал мою добычу так, что во избежание близкого знакомства с ним и остальными девчонка согласится на любое сотрудничество со мной, особенно если я не стану посягать на её тело.
Наивная, неопытная маленькая девочка. Боится физической боли так, словно это действительно самое страшное в жизни.
Впрочем, при чём тут пол и возраст? Большинство живых существ подвержены этому страху. Это вообще самый понятный, простой, сильный и распространённый страх, легко вырабатывающий нужные инстинкты. И именно на этом, пожалуй, стоит сыграть. Не просто дать понять, что я способен защитить её, это она и сама прекрасно видеть, но заставить поверить, что я твёрдо намерен оберегать её по мере сил от внешних угроз. А там и за доверием, и за преданностью дело не станет.
Что особенно приятно, для этого даже толком предпринимать ничего не требовалось, и уж тем более не приходилось переступать через себя и какие-то свои принципы. Девчонке вправду некуда бежать сейчас, я в самом деле не собираюсь её мучить, а всё остальное — закономерный итог.
Вот с такими мыслями я и дошёл до кают-кампании, где, к собственному удивлению, обнаружил одного только капитана. Я-то полагал, что опаздываю на общую сходку, а оказывается — на личную беседу. Нехорошо вышло.
— Звал? — чуть растерянно уточнил я. — Извини за опоздание, не думал, что ты тут одного меня будешь ждать.
— Что, настолько увлекательная девица? — хмыкнул Серый, окинув меня выразительным взглядом. — Садись.
— Не то слово, — совершенно искренне отозвался я, устраиваясь в кресле напротив. — Уступлю только за двойную цену и только тебе в знак крайнего уважения.
На удивление, я даже не лукавил, уж по части уважения — точно.
Серый — хороший капитан. Жёсткий, принципиальный, но справедливый и не склонный к излишнему насилию. Прозвище ему подходит во всех смыслах и как нельзя больше. Простота, холодность, строгость и равнодушие; он весь этого цвета, от волос до подмёток, а от разговора с ним на языке привкус и запах железа.
На борту «Ветреницы» капитан — царь и бог, потому что корабль принадлежит ему, команду он подбирал сам и заключал с каждым личный контракт. Я летаю с ним пять лет, и за это время добровольно от него уходили только списываясь на берег (редко) или вперёд ногами в шлюз (часто).
И если подчинённые уважали Серого за справедливость и умение разрешить любой конфликт, а также за отсутствие жлобства — он никогда не хитрил с долей экипажа и не пытался урезать честно заработанные проценты, — то остальные капитаны всегда слушали его мнение и ценили за мудрость и какое-то совершенно звериное чутьё на неприятности и всевозможных ищеек. Ходили слухи, весьма правдивые слухи, что он сам вышел из числа последних.
Капитан постоянно повторяет, что хороший пленник — мёртвый пленник, и потому ситуаций, подобной той, что произошла с рыжей, на корабле обычно не складывается. Оставив девке жизнь, я нарушил негласное распоряжение и до сих пор не поплатился за это просто потому, что сам же предложил решение проблемы, которое удовлетворило Серого. В последнем можно быть уверенным: если бы не удовлетворило, он бы спокойно пристрелил пленницу и тем снял все вопросы.
С минуту мы сидели в звенящей тишине. Серый заметно колебался, а я понятия не имел, зачем меня вызвали, и потому помалкивал и не торопил.
— Я навёл о тебе справки, — наконец сказал он.
— Вот как? Чем удостоился? — я вопросительно вскинул брови, спокойно выдерживая испытующий взгляд и даже не думая нервничать. Во-первых, не мальчишка уже, чтобы на такое вестись, а во-вторых, узнай Серый обо мне что-то по-настоящему страшное, и болтаться мне в открытом космосе без скафандра, а не разговоры разговаривать, сидя в уютном кресле.
— Да видишь ли, чуялось в тебе кое-что знакомое, невзирая на всякие налипшие особенности, — чуть сощурившись, с расстановкой проговорил капитан. — Военную школу, её не вытравишь ничем, по себе знаю. Поначалу даже грешным делом подозревал, что ты засланный, из ищеек, — опять пауза и испытующий взгляд. Ну смешно же, вин! За идиота он меня, что ли, держит, если всерьёз полагает такие «проверки» действенными? — А сейчас вижу, что ты просто очень похож на меня. Даже не верится. Армия, списание по ранению, убогая пенсия... Только ты предусмотрительней, потому что кое-что скопить успел, злее и, пожалуй, смелее: я бы на изменение не отважился.
Он опять взял паузу, а мои брови от удивления поползли на лоб. Сентиментальный Серый — это нечто за гранью добра и зла.
— Девку вот эту не вовремя подобрал, на кой она тебе только сдалась? — проворчал он.
— Может, меня на живое тепло потянуло? Для разнообразия, — ухмыльнулся я в ответ.
— Ну и купил бы какую-нибудь подешевле, — пожал плечами капитан. — Любая была бы подешевле.
Кажется, этот спонтанный поступок всерьёз выбил его из колеи. Оно и понятно, в моё прежнее поведение подобный шаг совершенно не укладывался. Да я и сам, честно говоря, до сих пор не мог понять, отчего рука дрогнула, а рыжая получила вторую жизнь; переломный момент случился именно тогда, когда я опустил оружие, всё остальное — лишь следствие и результат привычки доводить дела до конца. Словно чутьё какое-то сработало, но какое?
— А я, может, не хочу подешевле. Мне, может, эта понравилась. И вообще я, может, влюбился, — развёл руками, а Серый болезненно скривился. Согласен, оправдание бестолковое, но не молчать же, когда капитан спрашивает! — Тебе-то она чем помешала? Почему — не вовремя?
Он смерил меня ещё одним взглядом, а потом всё же решился:
— Нынешний куш был именно тем, чего мне не хватало для полного счастья, и теперь я хочу плюхнуть свои дюзы мимо космодрома. Осяду где-нибудь на курортной планетке с мягким климатом, куплю виноградник и буду жить в своё удовольствие. Устал я от всей этой суеты.
— И при чём тут я? — я всё же не удержался от проявления любопытства.
— Не хочу отдавать «Ветреницу» в незнакомые руки. Не желаешь занять место капитана? Мне процент с добычи, и я не лезу в твои дела. Подбор команды, поиск лакомых кусков — на твоё усмотрение. Да последнее, впрочем, давно уже на тебе. Без понятия, где ты такие куши находишь!
— Это... неожиданное предложение, но лестное, — ответил честно. — Почему я?
— Говорю же, ты мне меня в молодости напомнил. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он походил на тебя. Ну что уставился? В моём возрасте уже простительно думать о таких вещах, — сварливо закончил он.
— Меня же свои пристукнут, — добавил я. — Шесть лет в космосе — в капитаны...
— Тут уже от тебя зависит, пристукнут или нет. Впрочем, втихую такие вещи не делаются, ты прав. Прибудем на «Тортугу», возьму тебя на капитанскую сходку и представлю. Поручусь даже. Ну как, потянешь?
— Я должен ответить прямо сейчас или могу подумать? — хмуро поинтересовался я.
— До «Тортуги» тринадцать дней, думай, — благосклонно кивнул Серый. Кажется, мой ответ ему очень понравился. — И с добычей этой что-нибудь реши!
— А что, капитану девку иметь нельзя? — поинтересовался насмешливо, уже поднимаясь с кресла.
— Имел бы свою куклу дальше, я бы в тебе не сомневался, — проворчал капитан. — А баба на корабле — к беде.
— Да ладно, скажешь тоже. Вот наберу себе бабскую команду и буду их всех в порядке живой очереди... — пригрозил я. Напоролся на выразительный взгляд — мол, видал идиотов, но чтобы таких? — и поспешил пояснить: — Шучу.
— Смешно, — хмуро кивнул Серый, и на том разошлись.
Итак, мы летим на «Тортугу». Святая святых, где заключаются самые выгодные сделки и куда очень редко стыкуются сторонние корабли. Обычно на эту станцию, получившую название с лёгкой руки какого-то увлечённого археологией придурка, доставляют только тех, кто ведёт дела и принимает решения, причём забирают с промежуточной планеты на специально оборудованном для этого корабле. Насколько я знаю, каждый раз рейс начинается в новом месте, причём отправные точки столь сильно раскиданы по галактике3, что очевидно: «Тортуга» способна достаточно быстро перемещаться на огромные расстояния, словно это обыкновенный корабль. Как запихнуть огромную станцию в гиперпрыжок? Хотел бы я знать. Да каждый бы хотел!
Несколько мгновений я лежала, напряжённо вслушиваясь в тишину каюты: шумоизоляция здесь была великолепная, никаких отзвуков работы двигателей. Дыхания мужчины я тоже не слышала, и это нервировало.
Усталость начала брать своё и я потихоньку стала уплывать в беспамятство, когда пират напомнил о себе весьма неожиданным образом. Сильная рука вдруг обхватила мою талию и рывком притянула к жилистому, твёрдому телу изменённого.
Я придушенно пискнула и, зажмурившись, сжалась, ожидая дальнейшего развития событий, но этим Клякса удовлетворился. Минута, другая, я опять начала расслабляться, а он не шевелился и, похоже, вообще спал, обняв меня, как ребёнок мягкую игрушку. Притерпевшись и прислушавшись к ощущениям, я поняла, что особенно яростного протеста в себе не нахожу. Разве что дышать стало тяжелее, но ради такой мелочи нарываться на конфликт я была не готова, можно и потерпеть. И ещё подумалось, что у меня, похоже, лёгкий жар, потому что тело мужчины казалось подозрительно прохладным. Не ледяным, но всё же.
А вскоре температуры наших тел, кажется, сравнялись, и я провалилась в сон.
Странно, но спала спокойно — меня не караулили кошмары, да и пробуждение вышло спокойным. Я просто отключилась и вернулась в действительность оттого, что меня на мгновение крепко стиснули, лишив возможности дышать. Давление прекратилось мгновенно: Клякса очнулся и зашевелился, кажется, вставая с постели. Я обернулась, уставилась на него с тревогой и ожиданием — а ну как совместно проведённая ночь что-то изменила в его намерениях?
Однако мужчина сонно потёр лицо ладонями, глянул на меня и усмехнулся неожиданно по-доброму, тепло.
— Надо же, уже начинаешь приносить пользу, — со смешком сообщил он, выбираясь из постели.
— В каком смысле? — напряглась я. Во-первых, в словах его чудился некий неприятный подтекст, а во-вторых, мужчина явственно был возбуждён. Конечно, на меня он глядел по-прежнему спокойно, но мало ли?
Только всерьёз испугаться я не успела.
— Ты тёплая. — Клякса чуть пожал плечами, отвернувшись к стене.
Ещё одна часть той отодвинулась, являя моему ошарашенному взгляду обнажённую женщину с роскошной фигурой и золотистыми волосами. Незнакомка сделала шаг из ниши, и до меня запоздало дошло, что это не живой человек, а андроид.
— У меня проблемы с терморегуляцией, некритичные, но обычно за ночь несколько раз просыпаюсь. Всяческая электроника не помогает с этим бороться, а человеческое тепло под боком — вполне, такие вот странные гормональные выверты. Всё же есть у живых женщин достоинства, на тебя вот настроился — прекрасно выспался, — задумчиво подытожил он.
За время этой речи Клякса спокойно прошёл к креслу, с комфортом уселся в него. Кукла последовала за ним, опустилась на колени между разведённых бёдер и... видимо, начала исполнять своё предназначение. Мужчина расслабился, откинул голову, блаженно прикрыл глаза, одну ладонь запустил в синтетические локоны андроида, второй ухватился за подлокотник.
От смеси удивления, смущения и брезгливости мне сделалось нехорошо.
— Напоминаю, душ всё ещё доступен. Если совсем коробит, можешь сбежать туда, — проговорил Клякса. То ли угадал мою реакцию, то ли наблюдал из-под ресниц, со своего места я не видела.
Я очнулась и поспешно сорвалась с места, отметив мельком, что верно второе: в какой-то момент я заметила отблеск под полуопущенными веками.
— Минут за двадцать я здесь закончу, — прилетело в спину.
Однако я все полчаса тщательно полоскалась, пытаясь смыть с кожи иррациональное чувство грязи и отвращения. Вроде бы умом понимала, что это вообще не моё дело, пусть развлекается, как хочет. Радоваться надо, что он «не интересуется живыми женщинами» вот именно в таком смысле: я уж, грешным делом, подумала буквально о некрофилии. А ещё хорошо, что у него есть вот такая игрушка, я его впрямь не интересую как женщина и, значит, мне ничего не грозит.
Но всё равно было гадко до тошноты. Медики обычно весьма циничны в вопросах секса, но я воспитывалась в достаточно строгой семье, и подобное вот... удовлетворение потребностей с роботами мне претило в силу и воспитания, и жизненного опыта, и, может, немного наивных убеждений. А уж столь демонстративное — тем более!
Тёплая вода позволила успокоиться, взять себя в руки и отвлечься от лишних переживаний. И вспомнить, что я имею дело с пиратом, безжалостным убийцей, да ещё и изменённым; цинизм в интимных вопросах — это вообще меньшее в нём, что должно меня волновать!
Я уже почти закончила с мытьём и набралась решимости выйти в комнату, когда мои размышления прервало музыкальное пиликанье на четыре ноты. Я сначала не поняла, что это такое, а потом со стороны двери прозвучал голос хозяина каюты:
— Я отлучусь на час-другой. Разрешение на выход у тебя есть, но я бы не рекомендовал им пользоваться. Доступ к системе питания из общего терминала, разберёшься.
Замечание это явно не требовало ответа. Выглянув через минуту, я обнаружила, что хозяин и впрямь покинул каюту, и облегчённо перевела дух.
ГЛАВА 2, в которой Алиса оценивает масштабы «норы», в которую вляпалась
Бараний Бок поднялся с блюда и поклонился
Алисе; та тоже ему поклонилась, так и не решив,
смешно это или страшно.
Льюис Кэрролл, «Алиса в Зазеркалье»
Глеб «Клякса» Жаров
К общему сбору я явился в исключительно рассеянном настроении. Случайное и весьма дорогостоящее приобретение интересовало сейчас гораздо больше всего того, что мог сказать капитан. Девочка оказалась больно занятной, и я уже почти не жалел о собственной минутной слабости.
Сообразительная, разумная, осторожная. Никаких скандалов, нытья, заламывания рук, попыток разжалобить или пригрозить законом и высокопоставленными родственниками: понимает, как сильно вляпалась, и пытается не отсвечивать. Боится, но, что само по себе достойно уважения, старается контролировать свой страх. Да и нервы приятно крепкие; другая бы от вида жжёных покойников блевала, а эта ничего, держалась. Хотя профессия, конечно, многое объясняет.
Врач «дикой» специализации или, по-умному, экспедиционный — это, наверное, единственная профессия, с которой девчонка способна принести мне хоть какую-то пользу. Имею в виду, из тех, которые была вероятность встретить при таких обстоятельствах; вряд ли она, например, могла оказаться особо толковым бойцом специального назначения, который подошёл бы в абордажную команду. А «дикий» врач — это человек, способный лечить «по-старинке», с самым примитивным оборудованием или вовсе без оного. Если такого прикормить и приручить, он окажется весьма ценным имуществом.
Я не обольщался на её счёт и понимал, что девчонка попытается удрать при первой же возможности. Но ей хотя бы достанет мозгов не сигать с разгону в чёрную дыру, а тщательно подготовиться к побегу. И уж точно нечего опасаться в ближайшие несколько дней, пока мы находимся на небольшом кораблике, где я стою между ней и командой. Хоть благодари Зура: он запугал мою добычу так, что во избежание близкого знакомства с ним и остальными девчонка согласится на любое сотрудничество со мной, особенно если я не стану посягать на её тело.
Наивная, неопытная маленькая девочка. Боится физической боли так, словно это действительно самое страшное в жизни.
Впрочем, при чём тут пол и возраст? Большинство живых существ подвержены этому страху. Это вообще самый понятный, простой, сильный и распространённый страх, легко вырабатывающий нужные инстинкты. И именно на этом, пожалуй, стоит сыграть. Не просто дать понять, что я способен защитить её, это она и сама прекрасно видеть, но заставить поверить, что я твёрдо намерен оберегать её по мере сил от внешних угроз. А там и за доверием, и за преданностью дело не станет.
Что особенно приятно, для этого даже толком предпринимать ничего не требовалось, и уж тем более не приходилось переступать через себя и какие-то свои принципы. Девчонке вправду некуда бежать сейчас, я в самом деле не собираюсь её мучить, а всё остальное — закономерный итог.
Вот с такими мыслями я и дошёл до кают-кампании, где, к собственному удивлению, обнаружил одного только капитана. Я-то полагал, что опаздываю на общую сходку, а оказывается — на личную беседу. Нехорошо вышло.
— Звал? — чуть растерянно уточнил я. — Извини за опоздание, не думал, что ты тут одного меня будешь ждать.
— Что, настолько увлекательная девица? — хмыкнул Серый, окинув меня выразительным взглядом. — Садись.
— Не то слово, — совершенно искренне отозвался я, устраиваясь в кресле напротив. — Уступлю только за двойную цену и только тебе в знак крайнего уважения.
На удивление, я даже не лукавил, уж по части уважения — точно.
Серый — хороший капитан. Жёсткий, принципиальный, но справедливый и не склонный к излишнему насилию. Прозвище ему подходит во всех смыслах и как нельзя больше. Простота, холодность, строгость и равнодушие; он весь этого цвета, от волос до подмёток, а от разговора с ним на языке привкус и запах железа.
На борту «Ветреницы» капитан — царь и бог, потому что корабль принадлежит ему, команду он подбирал сам и заключал с каждым личный контракт. Я летаю с ним пять лет, и за это время добровольно от него уходили только списываясь на берег (редко) или вперёд ногами в шлюз (часто).
И если подчинённые уважали Серого за справедливость и умение разрешить любой конфликт, а также за отсутствие жлобства — он никогда не хитрил с долей экипажа и не пытался урезать честно заработанные проценты, — то остальные капитаны всегда слушали его мнение и ценили за мудрость и какое-то совершенно звериное чутьё на неприятности и всевозможных ищеек. Ходили слухи, весьма правдивые слухи, что он сам вышел из числа последних.
Капитан постоянно повторяет, что хороший пленник — мёртвый пленник, и потому ситуаций, подобной той, что произошла с рыжей, на корабле обычно не складывается. Оставив девке жизнь, я нарушил негласное распоряжение и до сих пор не поплатился за это просто потому, что сам же предложил решение проблемы, которое удовлетворило Серого. В последнем можно быть уверенным: если бы не удовлетворило, он бы спокойно пристрелил пленницу и тем снял все вопросы.
С минуту мы сидели в звенящей тишине. Серый заметно колебался, а я понятия не имел, зачем меня вызвали, и потому помалкивал и не торопил.
— Я навёл о тебе справки, — наконец сказал он.
— Вот как? Чем удостоился? — я вопросительно вскинул брови, спокойно выдерживая испытующий взгляд и даже не думая нервничать. Во-первых, не мальчишка уже, чтобы на такое вестись, а во-вторых, узнай Серый обо мне что-то по-настоящему страшное, и болтаться мне в открытом космосе без скафандра, а не разговоры разговаривать, сидя в уютном кресле.
— Да видишь ли, чуялось в тебе кое-что знакомое, невзирая на всякие налипшие особенности, — чуть сощурившись, с расстановкой проговорил капитан. — Военную школу, её не вытравишь ничем, по себе знаю. Поначалу даже грешным делом подозревал, что ты засланный, из ищеек, — опять пауза и испытующий взгляд. Ну смешно же, вин! За идиота он меня, что ли, держит, если всерьёз полагает такие «проверки» действенными? — А сейчас вижу, что ты просто очень похож на меня. Даже не верится. Армия, списание по ранению, убогая пенсия... Только ты предусмотрительней, потому что кое-что скопить успел, злее и, пожалуй, смелее: я бы на изменение не отважился.
Он опять взял паузу, а мои брови от удивления поползли на лоб. Сентиментальный Серый — это нечто за гранью добра и зла.
— Девку вот эту не вовремя подобрал, на кой она тебе только сдалась? — проворчал он.
— Может, меня на живое тепло потянуло? Для разнообразия, — ухмыльнулся я в ответ.
— Ну и купил бы какую-нибудь подешевле, — пожал плечами капитан. — Любая была бы подешевле.
Кажется, этот спонтанный поступок всерьёз выбил его из колеи. Оно и понятно, в моё прежнее поведение подобный шаг совершенно не укладывался. Да я и сам, честно говоря, до сих пор не мог понять, отчего рука дрогнула, а рыжая получила вторую жизнь; переломный момент случился именно тогда, когда я опустил оружие, всё остальное — лишь следствие и результат привычки доводить дела до конца. Словно чутьё какое-то сработало, но какое?
— А я, может, не хочу подешевле. Мне, может, эта понравилась. И вообще я, может, влюбился, — развёл руками, а Серый болезненно скривился. Согласен, оправдание бестолковое, но не молчать же, когда капитан спрашивает! — Тебе-то она чем помешала? Почему — не вовремя?
Он смерил меня ещё одним взглядом, а потом всё же решился:
— Нынешний куш был именно тем, чего мне не хватало для полного счастья, и теперь я хочу плюхнуть свои дюзы мимо космодрома. Осяду где-нибудь на курортной планетке с мягким климатом, куплю виноградник и буду жить в своё удовольствие. Устал я от всей этой суеты.
— И при чём тут я? — я всё же не удержался от проявления любопытства.
— Не хочу отдавать «Ветреницу» в незнакомые руки. Не желаешь занять место капитана? Мне процент с добычи, и я не лезу в твои дела. Подбор команды, поиск лакомых кусков — на твоё усмотрение. Да последнее, впрочем, давно уже на тебе. Без понятия, где ты такие куши находишь!
— Это... неожиданное предложение, но лестное, — ответил честно. — Почему я?
— Говорю же, ты мне меня в молодости напомнил. Если бы у меня был сын, я бы хотел, чтобы он походил на тебя. Ну что уставился? В моём возрасте уже простительно думать о таких вещах, — сварливо закончил он.
— Меня же свои пристукнут, — добавил я. — Шесть лет в космосе — в капитаны...
— Тут уже от тебя зависит, пристукнут или нет. Впрочем, втихую такие вещи не делаются, ты прав. Прибудем на «Тортугу», возьму тебя на капитанскую сходку и представлю. Поручусь даже. Ну как, потянешь?
— Я должен ответить прямо сейчас или могу подумать? — хмуро поинтересовался я.
— До «Тортуги» тринадцать дней, думай, — благосклонно кивнул Серый. Кажется, мой ответ ему очень понравился. — И с добычей этой что-нибудь реши!
— А что, капитану девку иметь нельзя? — поинтересовался насмешливо, уже поднимаясь с кресла.
— Имел бы свою куклу дальше, я бы в тебе не сомневался, — проворчал капитан. — А баба на корабле — к беде.
— Да ладно, скажешь тоже. Вот наберу себе бабскую команду и буду их всех в порядке живой очереди... — пригрозил я. Напоролся на выразительный взгляд — мол, видал идиотов, но чтобы таких? — и поспешил пояснить: — Шучу.
— Смешно, — хмуро кивнул Серый, и на том разошлись.
Итак, мы летим на «Тортугу». Святая святых, где заключаются самые выгодные сделки и куда очень редко стыкуются сторонние корабли. Обычно на эту станцию, получившую название с лёгкой руки какого-то увлечённого археологией придурка, доставляют только тех, кто ведёт дела и принимает решения, причём забирают с промежуточной планеты на специально оборудованном для этого корабле. Насколько я знаю, каждый раз рейс начинается в новом месте, причём отправные точки столь сильно раскиданы по галактике3, что очевидно: «Тортуга» способна достаточно быстро перемещаться на огромные расстояния, словно это обыкновенный корабль. Как запихнуть огромную станцию в гиперпрыжок? Хотел бы я знать. Да каждый бы хотел!
