— Да. Но спасибо за заботу, — задумчиво кивнул он и открыл спутнице дверь аэромобиля, к которому они как раз подошли.
— Расскажите, что это такое было ночью? Я даже не слышала о таких существах! Демоны? — решилась она задать вопросы, когда инквизитор занял место пилота.
— Чистильщики. — Тот искоса бросил непонятный взгляд. — Не демоны, но что-то из их мира.
— Я думала, Трёхглавая крепость защищена от такого, — нахмурилась Мария.
— Изнутри можно вскрыть любую крепость, так или иначе. Было бы желание.
— Вы так спокойно об этом говорите… Мне казалось, при нападении должны предприниматься всякие предупредительные меры, повышаться бдительность. Ну, в книгах такое пишут, — неловко пояснила она в ответ на насмешливый взгляд.
— Некоторые вещи можно только расследовать, — не стал вдаваться в подробности Александр. — А тебе их нечего бояться.
— Почему?
— Чистильщики боятся света, невозможно натравить их на чистую душу. Демон может убить почти любого, а это — слабые существа, которые приходят только к спящим и только к тем, в ком достаточно тьмы.
— А разве в инквизиторах достаточно тьмы? — изумлённо уточнила Мария и совсем растерялась, когда собеседник ответил весёлым смешком. — Я сказала что-то не так? С тьмой борется свет, разве нет?
— В идеале — возможно. — Александр пожал плечами, не отрывая взгляда от обзорного стекла. — Но за светом нужно идти в башню Веры, там он встречается. Хотя и не так часто, как хотелось бы. Если бы с тьмой боролся свет… — Он задумчиво усмехнулся и качнул головой. — Мы солдаты и палачи. При такой работе сложно сохранить в душе свет.
— Но свет вообще способен противостоять демонам? Или тут молва ошибается в корне?
— Способен, но я бы не советовал тебе пробовать. — Великий инквизитор искоса бросил оценивающий взгляд. — Остановить и даже изгнать их способен не просто свет, а свет веры. Неважно, в какого из богов, может, просто в собственные силы. Узнать, есть ли она в тебе, можно только опытным путём, при встрече с демоном. В худшем случае сожрать он не сможет, но с удовольствием свернёт шею. В лучшем искренне верящий способен остановить нескольких высших и низвергнуть их во прах одним своим словом.
— Если такие люди бывают, почему они не служат в Инквизиции? Они ведь могут принести пользу!
— Таких людей мало, это не имеет смысла, — возразил Александр. — И куда больше пользы они приносят в других местах.
— Но неужели нельзя как-то… не знаю... Обучить, воспитать!
— Святых? — Великий инквизитор одарил собеседницу ещё одним насмешливым взглядом. — Натаскать можно солдат. Выдрессировать хороших, профессиональных убийц. Обучить ищеек. Это мы и делаем. Если бы кто-то сумел заставить людей стремиться к свету, нам не с кем было бы сражаться. Башня Веры занимается этим вопросом, но даже если у них есть успехи, на быстрое решение рассчитывать не стоит.
Молчание, повисшее вслед за этим, показалось Марии тягостным. Слишком пессимистично прозвучали последние слова собеседника, слишком мало в них было… да, пожалуй, той самой веры. Александр говорил спокойно, почти без выражения, но за всем этим ощущалась набившая оскомину горечь, как от привычного гадкого лекарства. Когда без него нет жизни, и уже не морщишься от вкуса, но не можешь перестать его замечать. Горечь читалась в жёсткой складке в уголке губ, лёгком прищуре, крепко держащих штурвал пальцах.
Очень хотелось возразить, поспорить, попытаться переубедить, привести примеры. Ободряюще коснуться плеча, улыбнуться…
Мария прикусила язык. Вряд ли она сумеет сказать этому человеку что-то новое. Вряд ли он воспримет всерьёз её наивную веру в лучшее. Вряд ли ему нужны её утешения.
И всё-таки…
Лебедь поймала себя на том, что оторвать взгляд от Великого инквизитора сложно, и впечатляющий вид за окном уже не так интересен. За три перелёта он успел примелькаться, а вот Александр — нет.
Резкий профиль. Впалые щёки. Тени под глазами. Брови тёмные, ресницы тоже, но короткие и негустые, никакого повода для восхищения. Бледная, с нездоровым желтоватым оттенком кожа — последствия почти подвального образа жизни и постоянного курения. Жёсткий воротничок кителя упирается в острый выступающий кадык, и странно, как не причиняет боли. Смотреть на него было особенно неприятно: Мария не выносила узкие воротники, они душили. А инквизитора как будто всё устраивало…
Редкое тёмно-серебряное шитьё на кителе подчёркивало черноту, делало её глубже и весомей. Только сейчас женщина обратила внимание, что шитьё по вороту — не просто серебряный кант, а всё тот же стилизованный тёрн.
Мария пробежалась взглядом по рукаву, к ладони — опять в перчатке, ну надо же! — не спеша вернулась обратно — и встретилась с жёлтыми насмешливыми глазами. Конечно, беззастенчивое пристальное внимание заметили.
Она смущённо отвернулась, слегка прикусила губу, чувствуя себя глупо. Не оттого, что попалась, она ведь не делала ничего предосудительного, а оттого, что так растерялась потом. Лихорадочно попыталась придумать тему для разговора, но в голову лезла полная ерунда.
Спасение пришло неожиданно.
— Почему травы и аптека? — спросил вдруг Александр.
— То есть? — не сообразила Мария.
— Почему ты выбрала эту специализацию? Она не очень престижная. Настолько любишь травы?
— Изначально да, но потом — не только, — неуверенно пробормотала женщина, чувствуя в вопросе второе дно, но не в силах его нащупать. Потом поняла, что неловкое молчание собеседник вряд ли оценит, и добавила ещё менее понятно: — Это трудно объяснить.
— Я заинтригован. — Великий инквизитор одарил её ещё одним насмешливо-испытующим взглядом. Холодным, препарирующим. Неприятным.
— Это не то, что вы подумали!
— В самом деле? — уже вполне явственно усмехнулся он.
— Просто долго объяснять, но если хотите... Что вы знаете об истории алхимии?
— Немногое, — озадачился Александр. — Нужно начинать настолько издалека?
— Короче не выйдет.
— Праматерь химии и остальных естественных наук. Позже считалась шарлатанством. Лет за двадцать до Апокалипсиса появилось общество новых алхимиков, куда примкнули некоторые учёные. Их считали то ли ренегатами, то ли безумцами, особенно когда они заявили, что холодный ядерный синтез и трансмутация металлов — это не миф. А потом оказалось, что это не миф, но тогда пришли демоны. Поначалу кое-кто видел в этом связь, — нехорошо, едко как-то усмехнулся Александр.
— Не так уж и мало, — похвалила Мария. — Завидую, вы умеете излагать кратко, я бы непременно ударилась в детали. — Она беспомощно улыбнулась. — Не буду спрашивать, что стало с этим кое-кем. Есть фундаментальное отличие между старыми алхимиками и новыми. Старые искали философский камень, а новые… — она запнулась, потому что аэромобиль успел приземлиться, и инквизитор принялся отстёгивать ремни.
Мария снова запуталась в замках, поэтому успела дождаться, пока Александр откроет дверь и поможет освободиться, подаст руку и бережно вынет из нутра машины на свежий воздух. Он же продолжил разговор, давая понять, что действительно заинтересовался:
— А новые его получили, так? Свободное преобразование металлов и бесконечный источник энергии.
— Вот и они так думают, — вздохнула Лебедь. — Сейчас труды наших учителей забыты, их считают курьёзными пережитками истории. Да их ещё попробуй найди, а потом ещё попробуй прочитай — на старых чужих языках, состоящие из шифров и иносказаний. Кое-что, конечно, переведено, даже в университетской библиотеке есть. По большей части это действительно малопонятные и малополезные, устаревшие изыскания, в которых сложно увидеть крупицу истины…
— Мариша! Ты уже вернулась со своего обучения? — Соседняя дверь без предупреждения распахнулась, и на лестничную клетку выглянула соседка. — О боже! Господин инквизитор, что-то случилось?!
— Успокойтесь, Маргарита! — поспешила заверить её Мария, выступив вперёд. — Я помогаю брату Александру в одном деле, мне нужно кое-что забрать из дома…
— Маришенька, а с рукой-то что?! — ахнула она, и Лебедь едва не застонала с досады: повязку ей наложили так аккуратно и удачно, что она про неё и думать забыла.
— Да пустяки, упала и порезалась, — совершенно искренне заверила она. — Не волнуйтесь за меня, всё замечательно. Вот, хочу ещё в аптеку заглянуть, а то я её вынужденно забросила… Как ваша дочка?
Ход оказался удачным. В единственной дочери соседка души не чаяла, и та, к счастью, старушку тоже не забывала, хотя и жила с мужем-фермером за пределами Оплота, в пригороде. От разговоров о ней и трёх внуках старая учительница расцветала, оживала и забывала все прошлые темы. Правда, после этого утихомирить её было куда сложнее, поэтому пришлось минут десять терпеливо выслушивать последние новости, вставляя уточняющие вопросы и неловко поглядывая на спутника.
Великий инквизитор слушал истории из жизни малолетней бойкой банды с каменным лицом, без намёка на неудовольствие или насмешку, и от этого делалось не по себе. В конце концов на его срочные дела Мария и сослалась, чтобы распрощаться с соседкой и всё-таки попасть к себе.
— Простите, соседка очень добрая женщина и искренне за меня переживает, — посчитала нужным объясниться Лебедь и принялась за поиски визитки, начав с ящиков в прихожей. — Она знала моего мужа с детства, хорошо приняла меня и очень помогала, когда Антоний погиб. И цветы поливает.
— Ты не похожа на скорбящую вдову. Брак по расчёту? — Инквизитор стоял неподалёку, с интересом оглядываясь, сцепив за спиной руки и ни к чему не прикасаясь. В светлой тихой квартире он в своём мундире выглядел зловеще.
— Почти пять лет прошло. — Мария неловко пожала плечами. — Не по расчёту, но и не по отчаянной любви. Нам было хорошо вместе. Это… сложно объяснить. — Она замерла, подняла на собеседника задумчивый, отстранённый взгляд, направленный внутрь себя. — Он умер, и часть меня умерла с ним. Но при этом я жива, и часть его осталась со мной. Как было с мамой. Это тяжело и грустно, но жизнь продолжается. Звучит цинично, да? — Улыбка вышла вымученной, женщина встрепенулась и заставила себя вернуться к поискам.
— Напротив, — возразил инквизитор без выражения. — Очень… достойное отношение. Так что с современными алхимиками? — напомнил он прежнюю тему. — Древние книги устарели. Но?
— Книги… Да. — Лебедь окончательно стряхнула давящую тень воспоминаний. — Алхимики нашли тот способ, который искали наши учителя. Научились пользоваться возможностями своего разума так, как они мечтали. Научились выбирать тех, кто наиболее пригоден к этому, правильно обучать… Но они слишком увлеклись самым материальным из всех возможных проявлений. Тем, что было частью, но не сутью алхимии.
— Поясни, — попросил Александр.
— Пойдёмте только в кухню, там посмотрю, здесь не нахожу… Основная идея алхимии в преобразовании души. Не сделать свинец золотом, а достичь света. Алхимия — лишь один из путей к этому. Она состоит из теории, дисциплинирующей ум, практики, развивающей навыки тела и физические проявления мозга, и служения Богу. Алхимик должен избавиться от истоков греха — страха и жажды, и тогда он сможет войти в вечность. Антоний считал, что работа в башне Алхимии слишком истощает, чтобы оставались душевные силы на самосовершенствование. Вся сила, которая есть, уходит на преобразование материи, на душу уже не остаётся.
— Занятно, — после короткой паузы уронил Александр. — И ты, выходит, достигла определённых высот?
— Вряд ли, — смущённо возразила Мария. — Честно говоря, этим больше горел Антоний, а я… Наверное, я никогда не была достаточно амбициозной, чтобы думать, будто у меня получится что-то, что не вышло у многих гораздо более сильных и умных людей до меня. Достичь совершенства, отринуть земное… Слишком грандиозно. Я простой аптекарь, я люблю составлять лекарства и помогать людям. Собственно, именно из-за этого я выбрала такое направление, но ещё на первом курсе познакомилась с Антонием. А теперь вот стараюсь не предавать эту мечту. Она ведь хорошая, светлая, и какая разница, что не моя?
— А о чём мечтаешь ты?
— О том, чтобы демоны убрались туда, откуда пришли, и больше не возвращались, — вздохнула женщина. — Но за эту мечту немного стыдно.
— Почему? — растерялся Александр.
— Потому что я ничего не делаю для её воплощения. Значит, мечтаю, чтобы кто-то сделал что-то за меня. А это не то чтобы плохо, но нечестно, разве нет?
— А о чём ты мечтаешь честно? — усмехнулся инквизитор.
— Выйти под парусом в море. На маленькой яхточке, знаете, бывают такие? Совсем крошечная, одноместная или двухместная…
— И что останавливает? — озадачился он.
— Я страшно боюсь и не умею плавать, — призналась она. — Пыталась научиться, но как-то… Ой, вот она!
За это время она успела переворошить какие-то бумаги в ящиках на кухне, уйти обратно в прихожую и начать перетряхивать сумки. В одной из них и повезло.
— Хорошо. — Александр мельком глянул на имя и адрес. — Ты всё ещё хочешь задержаться в аптеке?
— Да, если это возможно. — Мария взглянула с надеждой.
— У тебя есть пара часов. Не выходи и никого не впускай.
— Спасибо!
Во взгляде и голосе женщины читалось столько искреннего восторга и воодушевления, что Великий инквизитор ощутил кислую досаду. Можно подумать, он сделал что-то хорошее, достойное такого восхищения!
— Ещё одно. Твоя подруга. Кто она?
— Тина?! — изумилась алхимик. — А при чём тут… Простите, — осеклась она, напомнив себе, с кем разговаривает. — Кристина Псарь, подруга детства Антония. Я не помню, как они познакомились, она живёт в соседнем квартале. Тина талантливая швея, почти все мои платья — дело её рук. Она немного взбалмошная, но очень искренняя и добрая.
— Ясно.
Александр с облегчением встретил необходимость уйти и заняться простым понятным делом. Разговор об алхимии оказался интересным и даже познавательным — о таких вопросах он никогда прежде не задумывался, но теперь его ещё больше заинтересовала Лебедь.
Она говорила увлечённо, вдохновенно и с полной верой в сказанное, и подозревать игру становилось всё труднее с каждым словом. Слишком сложно, слишком необычно, слишком искренне, чтобы заподозрить даже гениальную актрису. Слишком непредсказуемая тема для попыток манипуляции. Она не могла заранее знать, что он заинтересуется именно этим, не могла знать, насколько сведущ в этих вопросах, наконец, вряд ли она могла соврать: это всё слишком легко проверить. И он, конечно, проверит, но…
Александр начинал ей верить, и ему это не нравилось. Верить в то, что она ни в чём не виновата, что она лишь жертва, что её свет — настоящий. Из-за этого становилось всё сложнее бороться с желанием прикоснуться к нему, согреться в нём.
Отговорки. Возможная угроза её жизни, вероятность нового нападения и нового появления демона — всё это отговорки. Не было ни одной достаточно весомой причины таскать эту женщину за собой, держать в башне, копаться в ней и её прошлом. Мог найтись десяток разных объяснений завязки ритуала именно на неё, и, если бы Александр дал себе такой труд, он легко назвал бы их. Она точно не вызывала демона, навряд ли именно она приманила чистильщиков, и по-хорошему стоило оставить её в обожаемой аптеке и выкинуть из головы. Даже последствия зова никак не противоречили этому плану.
— Расскажите, что это такое было ночью? Я даже не слышала о таких существах! Демоны? — решилась она задать вопросы, когда инквизитор занял место пилота.
— Чистильщики. — Тот искоса бросил непонятный взгляд. — Не демоны, но что-то из их мира.
— Я думала, Трёхглавая крепость защищена от такого, — нахмурилась Мария.
— Изнутри можно вскрыть любую крепость, так или иначе. Было бы желание.
— Вы так спокойно об этом говорите… Мне казалось, при нападении должны предприниматься всякие предупредительные меры, повышаться бдительность. Ну, в книгах такое пишут, — неловко пояснила она в ответ на насмешливый взгляд.
— Некоторые вещи можно только расследовать, — не стал вдаваться в подробности Александр. — А тебе их нечего бояться.
— Почему?
— Чистильщики боятся света, невозможно натравить их на чистую душу. Демон может убить почти любого, а это — слабые существа, которые приходят только к спящим и только к тем, в ком достаточно тьмы.
— А разве в инквизиторах достаточно тьмы? — изумлённо уточнила Мария и совсем растерялась, когда собеседник ответил весёлым смешком. — Я сказала что-то не так? С тьмой борется свет, разве нет?
— В идеале — возможно. — Александр пожал плечами, не отрывая взгляда от обзорного стекла. — Но за светом нужно идти в башню Веры, там он встречается. Хотя и не так часто, как хотелось бы. Если бы с тьмой боролся свет… — Он задумчиво усмехнулся и качнул головой. — Мы солдаты и палачи. При такой работе сложно сохранить в душе свет.
— Но свет вообще способен противостоять демонам? Или тут молва ошибается в корне?
— Способен, но я бы не советовал тебе пробовать. — Великий инквизитор искоса бросил оценивающий взгляд. — Остановить и даже изгнать их способен не просто свет, а свет веры. Неважно, в какого из богов, может, просто в собственные силы. Узнать, есть ли она в тебе, можно только опытным путём, при встрече с демоном. В худшем случае сожрать он не сможет, но с удовольствием свернёт шею. В лучшем искренне верящий способен остановить нескольких высших и низвергнуть их во прах одним своим словом.
— Если такие люди бывают, почему они не служат в Инквизиции? Они ведь могут принести пользу!
— Таких людей мало, это не имеет смысла, — возразил Александр. — И куда больше пользы они приносят в других местах.
— Но неужели нельзя как-то… не знаю... Обучить, воспитать!
— Святых? — Великий инквизитор одарил собеседницу ещё одним насмешливым взглядом. — Натаскать можно солдат. Выдрессировать хороших, профессиональных убийц. Обучить ищеек. Это мы и делаем. Если бы кто-то сумел заставить людей стремиться к свету, нам не с кем было бы сражаться. Башня Веры занимается этим вопросом, но даже если у них есть успехи, на быстрое решение рассчитывать не стоит.
Прода от 11.01.2024, 19:30
Молчание, повисшее вслед за этим, показалось Марии тягостным. Слишком пессимистично прозвучали последние слова собеседника, слишком мало в них было… да, пожалуй, той самой веры. Александр говорил спокойно, почти без выражения, но за всем этим ощущалась набившая оскомину горечь, как от привычного гадкого лекарства. Когда без него нет жизни, и уже не морщишься от вкуса, но не можешь перестать его замечать. Горечь читалась в жёсткой складке в уголке губ, лёгком прищуре, крепко держащих штурвал пальцах.
Очень хотелось возразить, поспорить, попытаться переубедить, привести примеры. Ободряюще коснуться плеча, улыбнуться…
Мария прикусила язык. Вряд ли она сумеет сказать этому человеку что-то новое. Вряд ли он воспримет всерьёз её наивную веру в лучшее. Вряд ли ему нужны её утешения.
И всё-таки…
Лебедь поймала себя на том, что оторвать взгляд от Великого инквизитора сложно, и впечатляющий вид за окном уже не так интересен. За три перелёта он успел примелькаться, а вот Александр — нет.
Резкий профиль. Впалые щёки. Тени под глазами. Брови тёмные, ресницы тоже, но короткие и негустые, никакого повода для восхищения. Бледная, с нездоровым желтоватым оттенком кожа — последствия почти подвального образа жизни и постоянного курения. Жёсткий воротничок кителя упирается в острый выступающий кадык, и странно, как не причиняет боли. Смотреть на него было особенно неприятно: Мария не выносила узкие воротники, они душили. А инквизитора как будто всё устраивало…
Редкое тёмно-серебряное шитьё на кителе подчёркивало черноту, делало её глубже и весомей. Только сейчас женщина обратила внимание, что шитьё по вороту — не просто серебряный кант, а всё тот же стилизованный тёрн.
Мария пробежалась взглядом по рукаву, к ладони — опять в перчатке, ну надо же! — не спеша вернулась обратно — и встретилась с жёлтыми насмешливыми глазами. Конечно, беззастенчивое пристальное внимание заметили.
Она смущённо отвернулась, слегка прикусила губу, чувствуя себя глупо. Не оттого, что попалась, она ведь не делала ничего предосудительного, а оттого, что так растерялась потом. Лихорадочно попыталась придумать тему для разговора, но в голову лезла полная ерунда.
Спасение пришло неожиданно.
— Почему травы и аптека? — спросил вдруг Александр.
— То есть? — не сообразила Мария.
— Почему ты выбрала эту специализацию? Она не очень престижная. Настолько любишь травы?
— Изначально да, но потом — не только, — неуверенно пробормотала женщина, чувствуя в вопросе второе дно, но не в силах его нащупать. Потом поняла, что неловкое молчание собеседник вряд ли оценит, и добавила ещё менее понятно: — Это трудно объяснить.
— Я заинтригован. — Великий инквизитор одарил её ещё одним насмешливо-испытующим взглядом. Холодным, препарирующим. Неприятным.
— Это не то, что вы подумали!
— В самом деле? — уже вполне явственно усмехнулся он.
— Просто долго объяснять, но если хотите... Что вы знаете об истории алхимии?
— Немногое, — озадачился Александр. — Нужно начинать настолько издалека?
— Короче не выйдет.
— Праматерь химии и остальных естественных наук. Позже считалась шарлатанством. Лет за двадцать до Апокалипсиса появилось общество новых алхимиков, куда примкнули некоторые учёные. Их считали то ли ренегатами, то ли безумцами, особенно когда они заявили, что холодный ядерный синтез и трансмутация металлов — это не миф. А потом оказалось, что это не миф, но тогда пришли демоны. Поначалу кое-кто видел в этом связь, — нехорошо, едко как-то усмехнулся Александр.
— Не так уж и мало, — похвалила Мария. — Завидую, вы умеете излагать кратко, я бы непременно ударилась в детали. — Она беспомощно улыбнулась. — Не буду спрашивать, что стало с этим кое-кем. Есть фундаментальное отличие между старыми алхимиками и новыми. Старые искали философский камень, а новые… — она запнулась, потому что аэромобиль успел приземлиться, и инквизитор принялся отстёгивать ремни.
Мария снова запуталась в замках, поэтому успела дождаться, пока Александр откроет дверь и поможет освободиться, подаст руку и бережно вынет из нутра машины на свежий воздух. Он же продолжил разговор, давая понять, что действительно заинтересовался:
— А новые его получили, так? Свободное преобразование металлов и бесконечный источник энергии.
— Вот и они так думают, — вздохнула Лебедь. — Сейчас труды наших учителей забыты, их считают курьёзными пережитками истории. Да их ещё попробуй найди, а потом ещё попробуй прочитай — на старых чужих языках, состоящие из шифров и иносказаний. Кое-что, конечно, переведено, даже в университетской библиотеке есть. По большей части это действительно малопонятные и малополезные, устаревшие изыскания, в которых сложно увидеть крупицу истины…
— Мариша! Ты уже вернулась со своего обучения? — Соседняя дверь без предупреждения распахнулась, и на лестничную клетку выглянула соседка. — О боже! Господин инквизитор, что-то случилось?!
— Успокойтесь, Маргарита! — поспешила заверить её Мария, выступив вперёд. — Я помогаю брату Александру в одном деле, мне нужно кое-что забрать из дома…
— Маришенька, а с рукой-то что?! — ахнула она, и Лебедь едва не застонала с досады: повязку ей наложили так аккуратно и удачно, что она про неё и думать забыла.
— Да пустяки, упала и порезалась, — совершенно искренне заверила она. — Не волнуйтесь за меня, всё замечательно. Вот, хочу ещё в аптеку заглянуть, а то я её вынужденно забросила… Как ваша дочка?
Ход оказался удачным. В единственной дочери соседка души не чаяла, и та, к счастью, старушку тоже не забывала, хотя и жила с мужем-фермером за пределами Оплота, в пригороде. От разговоров о ней и трёх внуках старая учительница расцветала, оживала и забывала все прошлые темы. Правда, после этого утихомирить её было куда сложнее, поэтому пришлось минут десять терпеливо выслушивать последние новости, вставляя уточняющие вопросы и неловко поглядывая на спутника.
Великий инквизитор слушал истории из жизни малолетней бойкой банды с каменным лицом, без намёка на неудовольствие или насмешку, и от этого делалось не по себе. В конце концов на его срочные дела Мария и сослалась, чтобы распрощаться с соседкой и всё-таки попасть к себе.
— Простите, соседка очень добрая женщина и искренне за меня переживает, — посчитала нужным объясниться Лебедь и принялась за поиски визитки, начав с ящиков в прихожей. — Она знала моего мужа с детства, хорошо приняла меня и очень помогала, когда Антоний погиб. И цветы поливает.
— Ты не похожа на скорбящую вдову. Брак по расчёту? — Инквизитор стоял неподалёку, с интересом оглядываясь, сцепив за спиной руки и ни к чему не прикасаясь. В светлой тихой квартире он в своём мундире выглядел зловеще.
— Почти пять лет прошло. — Мария неловко пожала плечами. — Не по расчёту, но и не по отчаянной любви. Нам было хорошо вместе. Это… сложно объяснить. — Она замерла, подняла на собеседника задумчивый, отстранённый взгляд, направленный внутрь себя. — Он умер, и часть меня умерла с ним. Но при этом я жива, и часть его осталась со мной. Как было с мамой. Это тяжело и грустно, но жизнь продолжается. Звучит цинично, да? — Улыбка вышла вымученной, женщина встрепенулась и заставила себя вернуться к поискам.
— Напротив, — возразил инквизитор без выражения. — Очень… достойное отношение. Так что с современными алхимиками? — напомнил он прежнюю тему. — Древние книги устарели. Но?
— Книги… Да. — Лебедь окончательно стряхнула давящую тень воспоминаний. — Алхимики нашли тот способ, который искали наши учителя. Научились пользоваться возможностями своего разума так, как они мечтали. Научились выбирать тех, кто наиболее пригоден к этому, правильно обучать… Но они слишком увлеклись самым материальным из всех возможных проявлений. Тем, что было частью, но не сутью алхимии.
— Поясни, — попросил Александр.
— Пойдёмте только в кухню, там посмотрю, здесь не нахожу… Основная идея алхимии в преобразовании души. Не сделать свинец золотом, а достичь света. Алхимия — лишь один из путей к этому. Она состоит из теории, дисциплинирующей ум, практики, развивающей навыки тела и физические проявления мозга, и служения Богу. Алхимик должен избавиться от истоков греха — страха и жажды, и тогда он сможет войти в вечность. Антоний считал, что работа в башне Алхимии слишком истощает, чтобы оставались душевные силы на самосовершенствование. Вся сила, которая есть, уходит на преобразование материи, на душу уже не остаётся.
Прода от 15.01.2024, 18:59
— Занятно, — после короткой паузы уронил Александр. — И ты, выходит, достигла определённых высот?
— Вряд ли, — смущённо возразила Мария. — Честно говоря, этим больше горел Антоний, а я… Наверное, я никогда не была достаточно амбициозной, чтобы думать, будто у меня получится что-то, что не вышло у многих гораздо более сильных и умных людей до меня. Достичь совершенства, отринуть земное… Слишком грандиозно. Я простой аптекарь, я люблю составлять лекарства и помогать людям. Собственно, именно из-за этого я выбрала такое направление, но ещё на первом курсе познакомилась с Антонием. А теперь вот стараюсь не предавать эту мечту. Она ведь хорошая, светлая, и какая разница, что не моя?
— А о чём мечтаешь ты?
— О том, чтобы демоны убрались туда, откуда пришли, и больше не возвращались, — вздохнула женщина. — Но за эту мечту немного стыдно.
— Почему? — растерялся Александр.
— Потому что я ничего не делаю для её воплощения. Значит, мечтаю, чтобы кто-то сделал что-то за меня. А это не то чтобы плохо, но нечестно, разве нет?
— А о чём ты мечтаешь честно? — усмехнулся инквизитор.
— Выйти под парусом в море. На маленькой яхточке, знаете, бывают такие? Совсем крошечная, одноместная или двухместная…
— И что останавливает? — озадачился он.
— Я страшно боюсь и не умею плавать, — призналась она. — Пыталась научиться, но как-то… Ой, вот она!
За это время она успела переворошить какие-то бумаги в ящиках на кухне, уйти обратно в прихожую и начать перетряхивать сумки. В одной из них и повезло.
— Хорошо. — Александр мельком глянул на имя и адрес. — Ты всё ещё хочешь задержаться в аптеке?
— Да, если это возможно. — Мария взглянула с надеждой.
— У тебя есть пара часов. Не выходи и никого не впускай.
— Спасибо!
Во взгляде и голосе женщины читалось столько искреннего восторга и воодушевления, что Великий инквизитор ощутил кислую досаду. Можно подумать, он сделал что-то хорошее, достойное такого восхищения!
— Ещё одно. Твоя подруга. Кто она?
— Тина?! — изумилась алхимик. — А при чём тут… Простите, — осеклась она, напомнив себе, с кем разговаривает. — Кристина Псарь, подруга детства Антония. Я не помню, как они познакомились, она живёт в соседнем квартале. Тина талантливая швея, почти все мои платья — дело её рук. Она немного взбалмошная, но очень искренняя и добрая.
— Ясно.
***
Александр с облегчением встретил необходимость уйти и заняться простым понятным делом. Разговор об алхимии оказался интересным и даже познавательным — о таких вопросах он никогда прежде не задумывался, но теперь его ещё больше заинтересовала Лебедь.
Она говорила увлечённо, вдохновенно и с полной верой в сказанное, и подозревать игру становилось всё труднее с каждым словом. Слишком сложно, слишком необычно, слишком искренне, чтобы заподозрить даже гениальную актрису. Слишком непредсказуемая тема для попыток манипуляции. Она не могла заранее знать, что он заинтересуется именно этим, не могла знать, насколько сведущ в этих вопросах, наконец, вряд ли она могла соврать: это всё слишком легко проверить. И он, конечно, проверит, но…
Александр начинал ей верить, и ему это не нравилось. Верить в то, что она ни в чём не виновата, что она лишь жертва, что её свет — настоящий. Из-за этого становилось всё сложнее бороться с желанием прикоснуться к нему, согреться в нём.
Отговорки. Возможная угроза её жизни, вероятность нового нападения и нового появления демона — всё это отговорки. Не было ни одной достаточно весомой причины таскать эту женщину за собой, держать в башне, копаться в ней и её прошлом. Мог найтись десяток разных объяснений завязки ритуала именно на неё, и, если бы Александр дал себе такой труд, он легко назвал бы их. Она точно не вызывала демона, навряд ли именно она приманила чистильщиков, и по-хорошему стоило оставить её в обожаемой аптеке и выкинуть из головы. Даже последствия зова никак не противоречили этому плану.
