А для таких, как я, вот это, — она тряхнула листками, — и есть суть всей работы. Вы плетёте сложные структуры из готовой силы, а в ритуалах, как и в оружейном деле, строятся маяки и магистрали для сбора, сосредоточения и перераспределения свободной силы. Для меня это просто клинок, — девушка пожала плечами. — И я вижу, что в такой форме эта структура бессмысленна.
— И чего тут не хватает? — напряжённо уточнил я.
— Сложно сказать, — она задумчиво пожевала губами. — Не хватает примерно половины структуры. Совершенно точно, должен быть открытый огонь. Да и существующие линии все какие-то... будто перерисованные откуда-то.
— А тот нож без Клейма, он не является недостающим звеном?
— Нет, — она поморщилась. — Нож — это замкнутая стабильная структура, в случае с ритуалом он может быть только его центром, вокруг которого всё строится. Или по меньшей мере должен уравновешиваться чем-то равнозначным, энергетические структуры не терпят асимметрии. А здесь не хватает много мелких кусочков, а не одного большого. Тот нож сюда вообще не вписывается, он либо не имел к ритуалу никакого отношения, либо фигурировал как простое оружие.
— Не могли недостающие звенья находиться в другом месте? — наугад предположил я. Я уже догадывался, к какому выводу придёт Нойшарэ, но хотелось быть в нём совершенно уверенным.
— Нет, — она энергично тряхнула головой. — Не тот масштаб. Если отбросить версию о том, что автор сего описания половину пропустил, я бы предположила, что это не ритуал, а его имитация.
— А зачистить следы не могли?
— Слишком сложно, да и зачем? Понимаешь, тут всё как-то... криво. Почти не связанные друг с другом крупные куски структур. Причём в большинстве случаев не хватает как раз вот этих связей и узлов. Создаётся впечатление, что это всё создавалось кем-то, у кого есть пара книг с описаниями разных шаманских практик и ритуалов, и он художественно скомпоновал их в одно. Впрочем, нет, он не совсем бездарен, кое-что понимает. Такие самопальные структуры, насыщенные к тому же жертвенной кровью, с большой вероятностью могут убить создателя, устроить взрыв. А тут всё хоть и сумбурно, но с гарантированным отсутствием печальных последствий. Впрочем, допускаю, что ему просто повезло. Но мне всё равно непонятно, зачем такие сложности? А если это какой-то сумасшедший, как он сумел справиться с Пограничным? — Ойша состроила скептическую гримасу.
— Чтобы сбить следствие с толку, — медленно пожал плечами я. — Что обидно, у них это успешно получилось. Ты уверена?
— Грай, я, конечно, понимаю, что в это трудно поверить, — усмехнувшись, Нойшарэ отложила бумаги и переключилась на незаслуженно забытый бутерброд. — Точнее, поверить в то, что задача, вызывавшая множество вопросов у именитых магов, оказалась на поверку не такой уж сложной. Обратиться к оружейнику твои коллеги, конечно, не догадаются, но рано или поздно это всё попадёт к специалисту, и тебе подтвердят мои предположения. Ты просто попытайся вспомнить, скольких специалистов по ритуалам и прочим архаичным техникам ты знаешь. Таких, которые не просто знают готовые конструкции и умеют их комбинировать, а знают самые основы построения. И сразу поймёшь, почему они так долго тянут с ответом. — Она беспечно пожала плечами и с видимым наслаждением вгрызлась в сочную ветчину на мягкой булке. Я тут же испытал приступ чёрной зависти.
— Пожалуй, — согласно вздохнул в ответ и поднялся с места. Чем мучиться низменными эмоциями и истекать слюной, лучше приготовить себе такую же замечательную конструкцию.
Ойша снова оказалась права. Очень мало существовало энтузиастов, предпочитающих полноценной магии подобное. Учитывая, что возможности практического применения традиционной магии весьма узки, частично эти самые ритуалы запрещены, и при всём этом сложны и трудоёмки в изучении, ещё на стадии обучения отсеиваются все, кроме преданных фанатов. За время учёбы я встречал всего двоих: преподавателя соответствующего направления, энергичного пожилого мага, и девушку, учившуюся на четыре курса младше меня. Причём мне совершенно непонятно, чем она руководствовалась, выбирая именно это направление, но училась на совесть и даже, кажется, получала от процесса удовольствие. После учёбы, правда, мне попадался ещё один специалист, но для него это было любимым увлечением, а не профессией.
— Наверное, на это и рассчитывали. Сначала попытаются разобраться сами, потом пока найдут нужного человека, — рассуждал я, сооружая себе перекус. — Но всё равно непонятно, зачем нужно было кого-то от чего-то отвлекать. Либо я благополучно упускаю какую-то мелочь, способную всё поставить на свои места, либо он зачем-то тянет время. На ум приходит только астрономический фактор — завтра же как раз равноденствие, к которому приурочен весенний бал, — продолжил я, дирижируя себе бутербродом. Ойша, невозмутимо жуя, с любопытством наблюдала за моей жестикуляцией и периодически согласно кивала. — А ещё мне не нравится, что меня так настойчиво туда приглашают, — заметил и вкратце пересказал историю с приглашениями. — Особенно мне всё это перестало нравиться после знакомства с той сущностью, что обитает у вас в ратуше. Как-то она уж больно неласково меня встретила. Она настолько враждебна к полусфере Хаоса, или вообще к магам?
— Не знаю, ко мне оно вполне дружелюбно, — Нойшарэ пожала плечами.
— А ты знаешь о ней хоть что-нибудь? — насторожился я. — Просто до сих пор про неё никто не упоминал.
— А что упоминать? Все привыкли, что оно есть, своих оно никогда не трогает, только от Серых защищает. Его туда, говорят, заточил Кавираш Л'Амишшар, давний предок нынешнего лакката. Сильный маг, говорят, был, и с помощью этой сущности защитил город от Серых, и только потом уже стены возвели. А ощущаю я его... странно. Так же, как Серых, или что-то странное в Таллии, или даже простых животных. В нём есть что-то такое же примитивно-первородное. Оно вполне разумно, но, кажется, почти всё время спит. Не думаю, что оно тебе всерьёз угрожает. — Девушка недовольно поморщилась. — Во всяком случае, на моей памяти эта сущность ещё никого не убила и даже не покалечила.
— Всё когда-то случается впервые, а мне ещё на этот праздник идти, — хмыкнул я в ответ.
— Так не ходи, — рассудительно заметила Ойша.
— Это, конечно, очень здравая мысль, но её оставим на крайний случай, — со смешком решил я. — Пока надо с коллегами пообщаться и узнать их мнение насчёт столь странного соседа. И узнать, почему никто до сих пор не то что не пытался исследовать, а даже никак не описал это явление. Или описал, но информация просто не дошла до столицы. В любом случае, я надеюсь, вы с Ларом согласитесь прикрыть мне спину на месте? Имею в виду, в ратуше, если я туда всё-таки пойду.
— Куда ж мы денемся! — Она махнула рукой, а потом нахмурилась. — Только, раз ты намереваешься злоупотреблять нашей компанией, предупреждаю сразу: не пытайся ухаживать за мной и изображать из себя кавалера, ладно? Ты не представляешь, как это раздражает.
— Почему? — ошарашенно уточнил я, запоздало сообразив, что вопрос может показаться бестактным.
— Не поверишь, я просто чувствую себя в таких случаях абсолютно беспомощной, — она развела руками и бессильно уронила ладони. — И эти пляски вызывают отвращение. Понимаешь, я прекрасно знаю, каково это: в сознательном возрасте заново учиться владеть своим телом. Когда не получается открыть дверь, когда не получается выдвинуть стул, когда вилку в руках держать не получается, и даже поход, прошу прощения, в туалет представляет собой огромную сложность. И мне противно, когда здоровые взрослые женщины вдруг изображают или вынуждены изображать беспомощность. Я знаю, что такое беспомощность на самом деле, и я не хочу в это играть, даже в малой мере. Это, если угодно, последствия всё той же моральной травмы. Если я действительно с чем-то не справляюсь, я спокойно прошу помощи, но не в таких же мелочах! Потому и хожу всегда исключительно в компании Лара: его просить ни о чём не надо, а глядя на него, и остальные не суются.
— Понимаю, — медленно кивнул ей. Что же, объяснение более чем логичное, хотя с этой стороны я вопрос этикета прежде не рассматривал. — Я обещаю постараться, но ты, если что, одёргивай. Просто это в большей степени рефлекс, включающийся независимо от сознания, — пояснил в ответ на изумлённый взгляд. — Задумаюсь, увлекусь разговором, и воспитание попрёт из всех щелей. В меня это с настолько раннего детства вдолбили, что...
— Понимаю, договорились, — серьёзно кивнула Ойша. Кажется, взаимопонимание было достигнуто, и это не могло не радовать.
А через мгновение девушка вдруг захихикала.
— Ты чего?
— Представила выражения лиц наших «светских дев», когда они увидят меня в твоей компании. Я даже не уверена, что буду тебя в случае чего одёргивать, лишь бы полюбоваться на эти рожи!
— Приграничье Приграничьем, но высший свет везде одинаков? — понимающе улыбнулся я. Эта мысль, с одной стороны, успокоила — не такие уж они и чужие, местные жители — но, с другой, разочаровала. Потому что светские мероприятия — это одна из тех неприятных обязанностей, которая сопутствовала титулу и ужасно раздражала.
Но диссонанс между простыми людьми и аристократией не удивил. Вряд ли дворяне рискуют наравне с обычными горожанами, если есть возможность отсидеться. Или по меньшей мере своих женщин и детей они предпочитают прятать понадёжней. И их сложно в этом упрекнуть: любой бы поступил так же.
— Наверное. Во всяком случае, моду они стараются копировать со столицы, — скривилась Нойшарэ. — Ты только не подумай, что у меня с ними тоже какие-то личные счёты и тяжёлая детская травма, — она кивнула куда-то в направлении потолка. — Я просто не люблю глупость и подделки, а их там слишком много.
— Всё в порядке, я полностью разделяю это мнение. Насчёт ухаживаний я понял, а пофлиртовать-то с тобой можно будет, не огребу засеком по рукам? — весело поинтересовался я.
— А в чём это будет выражаться? — чуть нахмурилась девушка.
— Я буду исключительно приличен, — на всякий случай поспешил заверить её. — Смешить тебя, развлекать, говорить комплименты; может, руку целовать или слегка приобнимать за талию. Не возбраняется?
— Опять начинается? — Нойшарэ покосилась на меня исподлобья.
— Увы, нет, — я постарался улыбнуться как можно более бесшабашно. — С моей стороны тебе уже ничего не грозит, мне гораздо интересней попытаться стать тебе если не другом, то приятелем. Красивых женщин много, а вот женщин интересных и умных — увы, гораздо меньше, — максимально честно ответил ей, легко выдерживая пронзительный тяжёлый взгляд. — Здесь у меня тот же интерес, что и у тебя. Увлечённого своей дамой кавалера гораздо меньше осаждают скучающие без новых лиц девицы на выданье.
— А, ну если так, тогда — пожалуйста, — смягчилась оружейница. — Тогда это будет даже забавно. Ещё бы придумать, как привить твоему приятелю ту же точку зрения. Чтобы он тоже резко начал относиться ко мне как к хорошему специалисту и потенциальному приятелю! Может, подскажешь что?
— Боюсь, с ним у тебя так не получится, — в лоб сообщил я. Дождавшись закономерного «почему», продолжил с мелочным удовольствием раскрывать перед Ойшей сущность Анатара. Я, конечно, подумывал о том, чтобы не мешать старому врагу, но не могу же я отказать женщине, правда? Тем более если заодно сделаю ему пакость. — Он северянин. Он почти не способен представить дружбу или приятельство с женщиной, не являющейся его собственной кровной родственницей, а ты ему к тому же очень понравилась. Он перешёл на «ты» — значит, начал ухаживать. А если северянину нравится девушка, он начинает её добиваться, не очень считаясь с лежащими на пути сложностями, и просто не способен критически относиться к этой симпатии. Учитывая, что на моей памяти ты — первая, кем он заинтересовался... — я развёл руками. — Чисто теоретически, насколько я знаю, женщина может резко отказать, и он должен будет убраться восвояси, но есть одно «но». Это работает с северянками, а вот при общении с чужачкой может оказаться только маленькой досадной неприятностью, которую можно проигнорировать.
— И что он способен предпринять? — хмуро поинтересовалась она.
— Он умный человек и сначала попытается завоевать твою симпатию по-хорошему. Если появится конкурент, будет поединок. Если Лар, исполняющий в данном случае обязанности твоего отца, будет против, опять-таки всё кончится поединком. В совсем крайнем случае он может попытаться тебя украсть, для северян такое нормально. Впрочем, данный конкретный представитель этой расы вряд ли на подобное пойдёт, не тот человек: он давно живёт среди равнинных жителей и не так радикально настроен. Если только случится нечто совсем уж неожиданное, и у него не останется времени на убеждение, — продолжил я делиться знаниями.
— Стоило тогда завизжать и упасть в обморок, — уныло вздохнула девушка.
— То есть?
— Да что-то мне подсказывает, я его своей реакцией на ожоги заинтересовала, — вновь вздохнула она.
— Какие ожоги? — опешил я.
— Да на руках у него. Ты же вроде хорошо его знаешь? — она растерянно вскинула брови, видя моё недоумение. — Он перчатки носит, как я понимаю, чтобы их скрыть, и очень стесняется. Сильные старые ожоги, даже удивительно, что руки нормально слушаются. А я у тебя ещё хотела спросить, где он так пострадать умудрился!
— Я не знал, — растерянно качнул головой в ответ. — Я не обращал внимания, но он вроде бы всегда в перчатках. Да я же не женщина, чтобы он передо мной раздевался или чтобы я его внешними данными интересовался! И что ты с ними сделала?
— Ничего, — она поморщилась. — Мерки спокойно сняла, и всё. Но он, по-моему, ожидал панического ужаса.
— Может, ты и права, — подтвердил её опасения. — Я слышал, будто у них внешнее увечье — это почти сразу прямой отказ от женщины, и с этим уже ничего нельзя сделать. Может, он потому до сих пор себе жену и не привёз, хотя по стране мотается много. А тут ты со своим невозмутимым спокойствием... да, пожалуй, тебе и правда стоило завизжать.
— Вот я попала! — печально вздохнула она.
— А он тебе что, на самом деле настолько противен? — осторожно уточнил я.
— С чего бы? Нет, он мне понравился. — Ойша невозмутимо пожала плечами. — И ты тоже понравился, ты симпатичный, умный, и целоваться с тобой было очень приятно, — всё с тем же спокойствием огорошила меня эта странная девушка. — Но это не повод связывать с кем-то свою жизнь. Сам подумай, какая меня жизнь ждёт замужем? — уныло поморщилась она. — Дети и хозяйство? С кем-то другим ещё можно попробовать побороться за свои права и за свою жизнь, но только не с северянином. И Лар, и Кана — они оба почему-то думают, что я не хочу устраивать свою личную жизнь из упрямства или юношеского максимализма. Как будто я по сторонам не смотрю и не вижу, что с людьми делается после такого, особенно с женщинами, оказывающимися рядом с сильными мужчинами! Они ломаются; не сразу, но рано или поздно непременно превращаются в это тупое сюсюкающее домохозяйственное создание. Либо постепенно сами деградируют, либо просто ломаются под давлением и гаснут. Весёлые, озорные, влюблённые в жизнь, увлечённые своими интересами — все превращаются в одинаковых наседок.
— И чего тут не хватает? — напряжённо уточнил я.
— Сложно сказать, — она задумчиво пожевала губами. — Не хватает примерно половины структуры. Совершенно точно, должен быть открытый огонь. Да и существующие линии все какие-то... будто перерисованные откуда-то.
— А тот нож без Клейма, он не является недостающим звеном?
— Нет, — она поморщилась. — Нож — это замкнутая стабильная структура, в случае с ритуалом он может быть только его центром, вокруг которого всё строится. Или по меньшей мере должен уравновешиваться чем-то равнозначным, энергетические структуры не терпят асимметрии. А здесь не хватает много мелких кусочков, а не одного большого. Тот нож сюда вообще не вписывается, он либо не имел к ритуалу никакого отношения, либо фигурировал как простое оружие.
— Не могли недостающие звенья находиться в другом месте? — наугад предположил я. Я уже догадывался, к какому выводу придёт Нойшарэ, но хотелось быть в нём совершенно уверенным.
— Нет, — она энергично тряхнула головой. — Не тот масштаб. Если отбросить версию о том, что автор сего описания половину пропустил, я бы предположила, что это не ритуал, а его имитация.
— А зачистить следы не могли?
— Слишком сложно, да и зачем? Понимаешь, тут всё как-то... криво. Почти не связанные друг с другом крупные куски структур. Причём в большинстве случаев не хватает как раз вот этих связей и узлов. Создаётся впечатление, что это всё создавалось кем-то, у кого есть пара книг с описаниями разных шаманских практик и ритуалов, и он художественно скомпоновал их в одно. Впрочем, нет, он не совсем бездарен, кое-что понимает. Такие самопальные структуры, насыщенные к тому же жертвенной кровью, с большой вероятностью могут убить создателя, устроить взрыв. А тут всё хоть и сумбурно, но с гарантированным отсутствием печальных последствий. Впрочем, допускаю, что ему просто повезло. Но мне всё равно непонятно, зачем такие сложности? А если это какой-то сумасшедший, как он сумел справиться с Пограничным? — Ойша состроила скептическую гримасу.
— Чтобы сбить следствие с толку, — медленно пожал плечами я. — Что обидно, у них это успешно получилось. Ты уверена?
— Грай, я, конечно, понимаю, что в это трудно поверить, — усмехнувшись, Нойшарэ отложила бумаги и переключилась на незаслуженно забытый бутерброд. — Точнее, поверить в то, что задача, вызывавшая множество вопросов у именитых магов, оказалась на поверку не такой уж сложной. Обратиться к оружейнику твои коллеги, конечно, не догадаются, но рано или поздно это всё попадёт к специалисту, и тебе подтвердят мои предположения. Ты просто попытайся вспомнить, скольких специалистов по ритуалам и прочим архаичным техникам ты знаешь. Таких, которые не просто знают готовые конструкции и умеют их комбинировать, а знают самые основы построения. И сразу поймёшь, почему они так долго тянут с ответом. — Она беспечно пожала плечами и с видимым наслаждением вгрызлась в сочную ветчину на мягкой булке. Я тут же испытал приступ чёрной зависти.
— Пожалуй, — согласно вздохнул в ответ и поднялся с места. Чем мучиться низменными эмоциями и истекать слюной, лучше приготовить себе такую же замечательную конструкцию.
Ойша снова оказалась права. Очень мало существовало энтузиастов, предпочитающих полноценной магии подобное. Учитывая, что возможности практического применения традиционной магии весьма узки, частично эти самые ритуалы запрещены, и при всём этом сложны и трудоёмки в изучении, ещё на стадии обучения отсеиваются все, кроме преданных фанатов. За время учёбы я встречал всего двоих: преподавателя соответствующего направления, энергичного пожилого мага, и девушку, учившуюся на четыре курса младше меня. Причём мне совершенно непонятно, чем она руководствовалась, выбирая именно это направление, но училась на совесть и даже, кажется, получала от процесса удовольствие. После учёбы, правда, мне попадался ещё один специалист, но для него это было любимым увлечением, а не профессией.
— Наверное, на это и рассчитывали. Сначала попытаются разобраться сами, потом пока найдут нужного человека, — рассуждал я, сооружая себе перекус. — Но всё равно непонятно, зачем нужно было кого-то от чего-то отвлекать. Либо я благополучно упускаю какую-то мелочь, способную всё поставить на свои места, либо он зачем-то тянет время. На ум приходит только астрономический фактор — завтра же как раз равноденствие, к которому приурочен весенний бал, — продолжил я, дирижируя себе бутербродом. Ойша, невозмутимо жуя, с любопытством наблюдала за моей жестикуляцией и периодически согласно кивала. — А ещё мне не нравится, что меня так настойчиво туда приглашают, — заметил и вкратце пересказал историю с приглашениями. — Особенно мне всё это перестало нравиться после знакомства с той сущностью, что обитает у вас в ратуше. Как-то она уж больно неласково меня встретила. Она настолько враждебна к полусфере Хаоса, или вообще к магам?
— Не знаю, ко мне оно вполне дружелюбно, — Нойшарэ пожала плечами.
— А ты знаешь о ней хоть что-нибудь? — насторожился я. — Просто до сих пор про неё никто не упоминал.
— А что упоминать? Все привыкли, что оно есть, своих оно никогда не трогает, только от Серых защищает. Его туда, говорят, заточил Кавираш Л'Амишшар, давний предок нынешнего лакката. Сильный маг, говорят, был, и с помощью этой сущности защитил город от Серых, и только потом уже стены возвели. А ощущаю я его... странно. Так же, как Серых, или что-то странное в Таллии, или даже простых животных. В нём есть что-то такое же примитивно-первородное. Оно вполне разумно, но, кажется, почти всё время спит. Не думаю, что оно тебе всерьёз угрожает. — Девушка недовольно поморщилась. — Во всяком случае, на моей памяти эта сущность ещё никого не убила и даже не покалечила.
— Всё когда-то случается впервые, а мне ещё на этот праздник идти, — хмыкнул я в ответ.
— Так не ходи, — рассудительно заметила Ойша.
— Это, конечно, очень здравая мысль, но её оставим на крайний случай, — со смешком решил я. — Пока надо с коллегами пообщаться и узнать их мнение насчёт столь странного соседа. И узнать, почему никто до сих пор не то что не пытался исследовать, а даже никак не описал это явление. Или описал, но информация просто не дошла до столицы. В любом случае, я надеюсь, вы с Ларом согласитесь прикрыть мне спину на месте? Имею в виду, в ратуше, если я туда всё-таки пойду.
— Куда ж мы денемся! — Она махнула рукой, а потом нахмурилась. — Только, раз ты намереваешься злоупотреблять нашей компанией, предупреждаю сразу: не пытайся ухаживать за мной и изображать из себя кавалера, ладно? Ты не представляешь, как это раздражает.
— Почему? — ошарашенно уточнил я, запоздало сообразив, что вопрос может показаться бестактным.
— Не поверишь, я просто чувствую себя в таких случаях абсолютно беспомощной, — она развела руками и бессильно уронила ладони. — И эти пляски вызывают отвращение. Понимаешь, я прекрасно знаю, каково это: в сознательном возрасте заново учиться владеть своим телом. Когда не получается открыть дверь, когда не получается выдвинуть стул, когда вилку в руках держать не получается, и даже поход, прошу прощения, в туалет представляет собой огромную сложность. И мне противно, когда здоровые взрослые женщины вдруг изображают или вынуждены изображать беспомощность. Я знаю, что такое беспомощность на самом деле, и я не хочу в это играть, даже в малой мере. Это, если угодно, последствия всё той же моральной травмы. Если я действительно с чем-то не справляюсь, я спокойно прошу помощи, но не в таких же мелочах! Потому и хожу всегда исключительно в компании Лара: его просить ни о чём не надо, а глядя на него, и остальные не суются.
— Понимаю, — медленно кивнул ей. Что же, объяснение более чем логичное, хотя с этой стороны я вопрос этикета прежде не рассматривал. — Я обещаю постараться, но ты, если что, одёргивай. Просто это в большей степени рефлекс, включающийся независимо от сознания, — пояснил в ответ на изумлённый взгляд. — Задумаюсь, увлекусь разговором, и воспитание попрёт из всех щелей. В меня это с настолько раннего детства вдолбили, что...
— Понимаю, договорились, — серьёзно кивнула Ойша. Кажется, взаимопонимание было достигнуто, и это не могло не радовать.
А через мгновение девушка вдруг захихикала.
— Ты чего?
— Представила выражения лиц наших «светских дев», когда они увидят меня в твоей компании. Я даже не уверена, что буду тебя в случае чего одёргивать, лишь бы полюбоваться на эти рожи!
— Приграничье Приграничьем, но высший свет везде одинаков? — понимающе улыбнулся я. Эта мысль, с одной стороны, успокоила — не такие уж они и чужие, местные жители — но, с другой, разочаровала. Потому что светские мероприятия — это одна из тех неприятных обязанностей, которая сопутствовала титулу и ужасно раздражала.
Но диссонанс между простыми людьми и аристократией не удивил. Вряд ли дворяне рискуют наравне с обычными горожанами, если есть возможность отсидеться. Или по меньшей мере своих женщин и детей они предпочитают прятать понадёжней. И их сложно в этом упрекнуть: любой бы поступил так же.
— Наверное. Во всяком случае, моду они стараются копировать со столицы, — скривилась Нойшарэ. — Ты только не подумай, что у меня с ними тоже какие-то личные счёты и тяжёлая детская травма, — она кивнула куда-то в направлении потолка. — Я просто не люблю глупость и подделки, а их там слишком много.
— Всё в порядке, я полностью разделяю это мнение. Насчёт ухаживаний я понял, а пофлиртовать-то с тобой можно будет, не огребу засеком по рукам? — весело поинтересовался я.
— А в чём это будет выражаться? — чуть нахмурилась девушка.
— Я буду исключительно приличен, — на всякий случай поспешил заверить её. — Смешить тебя, развлекать, говорить комплименты; может, руку целовать или слегка приобнимать за талию. Не возбраняется?
— Опять начинается? — Нойшарэ покосилась на меня исподлобья.
— Увы, нет, — я постарался улыбнуться как можно более бесшабашно. — С моей стороны тебе уже ничего не грозит, мне гораздо интересней попытаться стать тебе если не другом, то приятелем. Красивых женщин много, а вот женщин интересных и умных — увы, гораздо меньше, — максимально честно ответил ей, легко выдерживая пронзительный тяжёлый взгляд. — Здесь у меня тот же интерес, что и у тебя. Увлечённого своей дамой кавалера гораздо меньше осаждают скучающие без новых лиц девицы на выданье.
— А, ну если так, тогда — пожалуйста, — смягчилась оружейница. — Тогда это будет даже забавно. Ещё бы придумать, как привить твоему приятелю ту же точку зрения. Чтобы он тоже резко начал относиться ко мне как к хорошему специалисту и потенциальному приятелю! Может, подскажешь что?
— Боюсь, с ним у тебя так не получится, — в лоб сообщил я. Дождавшись закономерного «почему», продолжил с мелочным удовольствием раскрывать перед Ойшей сущность Анатара. Я, конечно, подумывал о том, чтобы не мешать старому врагу, но не могу же я отказать женщине, правда? Тем более если заодно сделаю ему пакость. — Он северянин. Он почти не способен представить дружбу или приятельство с женщиной, не являющейся его собственной кровной родственницей, а ты ему к тому же очень понравилась. Он перешёл на «ты» — значит, начал ухаживать. А если северянину нравится девушка, он начинает её добиваться, не очень считаясь с лежащими на пути сложностями, и просто не способен критически относиться к этой симпатии. Учитывая, что на моей памяти ты — первая, кем он заинтересовался... — я развёл руками. — Чисто теоретически, насколько я знаю, женщина может резко отказать, и он должен будет убраться восвояси, но есть одно «но». Это работает с северянками, а вот при общении с чужачкой может оказаться только маленькой досадной неприятностью, которую можно проигнорировать.
— И что он способен предпринять? — хмуро поинтересовалась она.
— Он умный человек и сначала попытается завоевать твою симпатию по-хорошему. Если появится конкурент, будет поединок. Если Лар, исполняющий в данном случае обязанности твоего отца, будет против, опять-таки всё кончится поединком. В совсем крайнем случае он может попытаться тебя украсть, для северян такое нормально. Впрочем, данный конкретный представитель этой расы вряд ли на подобное пойдёт, не тот человек: он давно живёт среди равнинных жителей и не так радикально настроен. Если только случится нечто совсем уж неожиданное, и у него не останется времени на убеждение, — продолжил я делиться знаниями.
— Стоило тогда завизжать и упасть в обморок, — уныло вздохнула девушка.
— То есть?
— Да что-то мне подсказывает, я его своей реакцией на ожоги заинтересовала, — вновь вздохнула она.
— Какие ожоги? — опешил я.
— Да на руках у него. Ты же вроде хорошо его знаешь? — она растерянно вскинула брови, видя моё недоумение. — Он перчатки носит, как я понимаю, чтобы их скрыть, и очень стесняется. Сильные старые ожоги, даже удивительно, что руки нормально слушаются. А я у тебя ещё хотела спросить, где он так пострадать умудрился!
— Я не знал, — растерянно качнул головой в ответ. — Я не обращал внимания, но он вроде бы всегда в перчатках. Да я же не женщина, чтобы он передо мной раздевался или чтобы я его внешними данными интересовался! И что ты с ними сделала?
— Ничего, — она поморщилась. — Мерки спокойно сняла, и всё. Но он, по-моему, ожидал панического ужаса.
— Может, ты и права, — подтвердил её опасения. — Я слышал, будто у них внешнее увечье — это почти сразу прямой отказ от женщины, и с этим уже ничего нельзя сделать. Может, он потому до сих пор себе жену и не привёз, хотя по стране мотается много. А тут ты со своим невозмутимым спокойствием... да, пожалуй, тебе и правда стоило завизжать.
— Вот я попала! — печально вздохнула она.
— А он тебе что, на самом деле настолько противен? — осторожно уточнил я.
— С чего бы? Нет, он мне понравился. — Ойша невозмутимо пожала плечами. — И ты тоже понравился, ты симпатичный, умный, и целоваться с тобой было очень приятно, — всё с тем же спокойствием огорошила меня эта странная девушка. — Но это не повод связывать с кем-то свою жизнь. Сам подумай, какая меня жизнь ждёт замужем? — уныло поморщилась она. — Дети и хозяйство? С кем-то другим ещё можно попробовать побороться за свои права и за свою жизнь, но только не с северянином. И Лар, и Кана — они оба почему-то думают, что я не хочу устраивать свою личную жизнь из упрямства или юношеского максимализма. Как будто я по сторонам не смотрю и не вижу, что с людьми делается после такого, особенно с женщинами, оказывающимися рядом с сильными мужчинами! Они ломаются; не сразу, но рано или поздно непременно превращаются в это тупое сюсюкающее домохозяйственное создание. Либо постепенно сами деградируют, либо просто ломаются под давлением и гаснут. Весёлые, озорные, влюблённые в жизнь, увлечённые своими интересами — все превращаются в одинаковых наседок.
