— И отдельное спасибо за предупреждение. Я не считаю подобные вещи суеверием. Всего доброго, — попрощался он, улыбнувшись, и положил на стол серебряную монету в качестве платы за консультацию.
— И вам удачи, — напутствовала я. Надев шляпу, мужчина покинул мою лавку. Я полагала, что навсегда, но вернулся посетитель очень быстро: не успела закрыться дверь, как снаружи прогремел взрыв.
Я присела от неожиданности, закрывая голову руками, но окна выдержали (не зря деньги потратила!). Зато не выдержала дверь, она влетела внутрь вместе с только что покинувшим меня «счастливым» обладателем странного кинжала.
— Поднять щиты! — гаркнула я, перекрывая доносящийся с улицы шум — крики, стоны, плач. По уцелевшим окнам и опустевшему дверному проёму зазмеились льдисто-голубые плети защитного заклинания. — Ла-ар! — заорала, рискуя сорвать голос, выбираясь в это время из-за стойки, и поспешила к мужчине, который не подавал признаков жизни.
— Да иду я, иду, — раздался со стороны внутренней двери ворчливый голос. На пороге стоял, будто раздвигая стены плечами, верзила с полуторным мечом и многозарядным пистолем наготове. — Что тут у тебя?
— Иди, глянь, ты в целительстве больше моего понимаешь, — попросила его.
Всё, на что меня хватило, это понять, что недавний посетитель всё ещё жив. Каким-то чудом его не убило взрывом и даже не поцарапало чем-то из моего же оружия, часть которого осыпалась со стены, а часть — с упавших стеллажей. Но мужчине и без того досталось: когда-то белая рубаха выглядывала в прорехи камзола багровыми клочьями. Плащ распахнулся и раскинулся по бокам от раненого тёмными крыльями.
Ларшакэн, верный друг и помощник, доставшийся мне «по наследству» от отца, только кивнул и, отложив клинок, присел рядом с пострадавшим. Я же, вооружившись засеком4 и коротким прямым мечом, скользнула к входу, сквозь всполохи заклинания разглядывая улицу. Не вполне доверяя защите, выглядывала из-за стены.
— Ну, что там? — окликнул меня Лар.
— Тихо. Поблизости оказался пяток Пограничных, так что, считай, порядок наведён. Кажется, единичное воздействие.
— Больше тебе скажу, механическое взрывное устройство. Террористы какие-то, — брезгливо прокомментировал незаменимый мастер на все руки.
Я обернулась на тихое звяканье. Оказалось, пока я изучала происходящее за периметром, Лар уже начал операцию: освободил пациента выше пояса от одежды и теперь вдумчиво выколупывал из пострадавшего какие-то металлические предметы.
— Ты справишься? Помощь нужна? — практично осведомилась я, складывая оружие на стойку и опускаясь на корточки с другой стороны от пациента.
— Лучше бы целителя, но боюсь, у них и так сейчас дел невпроворот, на улице толпа народу была. Справлюсь. То ли рвануло далеко, то ли, что вероятнее, у него была защита: поражающих элементов немного. — Орудуя пинцетом и тонким стилетом, прокалёнными на зажигалке, он извлёк очередной кусок металла, в котором легко можно было опознать покорёженный шуруп. Основная часть повреждений пришлась на грудь — ни голова, ни ноги не пострадали. — Принеси спирта из кузницы и аптечку. И Кану попроси…
— Не надо Кану просить, Кана уже сама пришла, — от всё той же внутренней двери раздался голос упомянутой. Третья и последняя обитательница моего дома, тоже незаменимая: она следит тут за порядком, за нами с Ларом и заодно помогает в лавке.
Кана — местная уроженка, крепкая рослая женщина с длинной пшеничного цвета косой — является вечным средоточием оптимизма и порядка. Даже угрюмый здоровяк Лар, бывший Пограничный с иссечённой шрамами мордой («мордой» по собственному убеждению мужчины, и с очевидным трудно поспорить: при всём добродушии великана, его лицом можно пугать детей и слабонервных взрослых), прошедший все варианты Преисподней, иногда робел перед этой симпатичной женщиной средних лет.
Вообще, глядя на них, я всё никак не могла понять, почему эти два одиноких человека, прожившие в доме бок о бок лет десять, понимающие друг друга с полуслова, до сих пор не поженились? Пожалуйста, наглядный пример взаимопонимания без лишних слов: не успел он начать её искать, а Кана уже тут как тут с тазом тёплой воды, полотенцем и аптечкой.
Пока старшие оказывали помощь пострадавшему, я принялась за уборку, стараясь не мешаться под ногами. Правда, перед этим перенастроила свет, добавив яркости над «операционным столом». Лар проворчал нечто благодарственное, не прерывая своего нужного дела. Минут через десять, когда я с кряхтением и тихой руганью сумела поднять один из стеллажей и уложить на него образцы, коротко брякнул звонок. Я обернулась. За пеленой защитного заклинания стоял, сложив за спиной руки, достаточно молодой законник в тёмно-сером следовательском мундире с лейтенантскими нашивками.
— Опустить щиты, — скомандовала я в потолок, и ленты чар послушно втянулись в недра дверной коробки. — Здравствуй, рен Ла'Ташшор, — поприветствовала я его улыбкой. Всех городских следователей я знала в лицо, им часто приходилось пересекаться со мной по рабочим вопросам. А этого — так особенно хорошо. — Как обстановка?
— Здравствуй, Нойшарэ. — Он слегка улыбнулся в ответ. — Целители сбились с ног, но вроде бы никто пока не умер. А это кто? — мужчина кивнул на пациента.
— Посетитель, — не нашла я нужным что-то скрывать. — Приходил за профессиональной консультацией. Рвануло, когда он выходил.
— Приезжий, — задумчиво протянул следователь.
Работники системы охраны правопорядка избегают куда более распространённого в этих местах слова «чужак». Точнее, им предписывалось его избегать: с обычных людей глупо за такое спрашивать, а вот от государственных служащих требуют корректности.
Приграничье — это буферная зона между плоскогорьем, на котором обитают Серые, и человеческими землями. Естественной границей служит тектонический разлом, трещина с почти отвесными стенами. Ширина разлома меняется, в некоторых местах стены смыкаются плотно и именно там находятся крепости и города Приграничья. Баладдар же, называемый часто сердцем Приграничья, расположен на широчайшем из перешейков.
Чтобы приезжему стать в Приграничье своим, нужно приехать, завести детей и умереть. И тогда внуки этого покойника при условии, что все три поколения хорошо себя зарекомендуют, перестанут считаться чужаками. Но окончательно своими станут поколений через пять-шесть, и это при хорошем раскладе. Исключения, конечно, случаются, но — именно исключения, очень редкие.
Такой подход прост и логичен: когда живёшь в состоянии перманентного военного конфликта, волей-неволей начинаешь доверять только проверенным людям. Среди местных нет преступников крупнее уличных воришек, нет серьёзных размолвок. Человек никогда не предаст человека, иначе здесь просто не выжить. Потому что есть свои — люди, и чужие — Серые. Местные это понимают, и поэтому недолюбливают приезжих, которые ещё не усвоили этой простой истины. Но всё равно, когда доходит до серьёзного дела, понятие «чужие» имеет только одно значение, определяемое видовой принадлежностью.
— Похоже, из столицы, — согласилась я. Заметив, что я с пыхтением поднимаю стеллаж, лейтенант кинулся на помощь, и вдвоём мы управились одним рывком. — Уф, спасибо. Мне показалось, это офицер, может, бывший.
— Документов нет, — отозвалась Кана. — Наверное, в какой-то гостинице остановился.
— Ничего к сказанному дамами добавить не могу, — пожал плечами отставной Пограничный. — Я согласен с Ойшей, явно военный. Мускулатура развита, и развита очень знакомо, чувствуется хорошая военная школа. И хорошие целители.
— То есть?
— Есть пара старых шрамов, едва заметных, которые имели шансы стать смертельными ранами, но он жив. Значит — хорошие, своевременно оказавшиеся рядом целители.
Лейтенант подошёл поближе к раненому, внимательно разглядывая и запоминая лицо. Потом кивнул в такт каким-то своим мыслям.
— Поспрашиваю, — кивнул Ла'Ташшор. — Вы его подержите у себя?
— Да, конечно, — махнула рукой я, раскладывая оружейные образцы на законные места. — Глупо его куда-то тащить, и так досталось бедолаге. Свидетели-то есть?
— Ищем, — поморщился лейтенант. — Но скорее всего, все свидетели сейчас в руках у целителей: бабахнуло на тротуаре, прямо под вашими окнами. Шумно, но не так уж сильно. Белый5 знает, зачем и кому это понадобилось! Ладно, не буду вам мешать.
— Удачи, Таймарен, — напутствовали мы законника и продолжили заниматься своими делами.
Где-то через час невезучий посетитель, обмазанный терпко пахнущей зелёной дрянью из личной аптечки Ларшакэна и плотно перебинтованный, был устроен в жилой части дома. Я к тому времени навела относительный порядок в лавке, при помощи Лара повесила дверь, и теперь ничто уже не напоминало о случившемся, если не считать нескольких разбитых стёкол в витражной двери и образовавшихся в досках пола выбоин от упавшего оружия. К счастью, сам товар не пострадал.
Время едва подобралось к полудню. За окнами уже вновь сновали люди, торопящиеся по своим делам. Раненых увезли быстро, место происшествия осмотрели ещё быстрее, и город вернулся к привычному течению жизни. Как быстрая река, в которую бросили камень: звонкий «плюх» мгновенно оказался смыт набегающим потоком.
Обычное утро в Приграничье.
До вечера было ещё несколько покупателей, но обошлось без происшествий.
Приходил курьер с заказом от Пограничных. Для них все мастера, не только оружейники, периодически выполняют заказы с чисто символической оплатой, которой хватает только на материалы. Но никто не спорит, наоборот, стараются сделать получше, даже если себе в убыток: качественное снаряжение стражей спасает многие жизни, и речь не только о жизнях самих воинов.
По-хорошему, эти расходы должно компенсировать государство. Оно и компенсирует, причём, на неискушённый взгляд, с лихвой: довольствие Пограничных даже выше, чем у королевской Гвардии. Только для закупки нужного снаряжения по рыночным ценам в достаточном объёме необходимо повысить его раза эдак в два. Но в столице либо не понимают реального положения дел, либо понимают, но их полностью устраивает, что жители частично содержат Пограничных на свои деньги. Жители ворчат, но не спорят: от Пограничной Стражи напрямую зависят наши жизни. Нет, зависит судьба всего королевства и даже, возможно, соседей, но это — уже потом, уже после регулярной армии. А здесь расклад проще: Серые-Пограничные-Приграничье. И каждый считает своим долгом внести возможно больший вклад в укрепление среднего звена.
Ещё заходил заказчик за перележавшим неделю товаром и очень извинялся за задержку. Непонятным ветром занесло чудаковатого коллекционера, который часа два трепал мне нервы, но вознаградил за терпение приятной суммой, забрав пару плодов моего творчества: качественные, хорошие, по-настоящему уникальные парные клинки, созданные в порыве вдохновения, которые почему-то категорически не желали покидать лавку уже третий год. Ещё один непонятный тип, похожий на охотника, взял тяжёлый боевой нож и четыре комплекта ножей метательных.
В общем, если бы не утренние события, я бы назвала день удачным.
Подняв щиты и погасив свет, я пробралась в столовую, она же — кухня, она же — гостиная. Не знаю, кто составлял планировку этого дома, но большую часть верхнего этажа занимает эта просторная комната, разгороженная только рядом опор, держащих на себе стропила крыши. Остальное пространство делят между собой несколько спален, три из которых числятся за постоянными обитателями, а ещё две остаются «про запас». К приёму гостей их требовалось долго готовить (как минимум, найти где-то в недрах кладовых матрацы), поэтому пострадавшего и устроили на диване в большой комнате.
Кладовые, к слову, занимают внушительную часть первого этажа между лавкой и одноэтажной кузницей-мастерской. По гордым заверениям Лара, там можно найти всё что угодно, и я охотно в это верю. Честно говоря, оглядывая непостижимым образом систематизированные завалы, которые успел накопить этот хомяк-переросток, я каждый раз ожидаю, что на меня оттуда кто-то выпрыгнет. Например, одичавший Пограничный или заблудившийся в незапамятные времена отряд Серых.
В самом цивилизованном и аккуратном помещении дома обнаружилась Кана, которая сидела в кресле неподалёку от незваного гостя и вязала. Выглядела она при этом очень непривычно, но уютно. Я запоздало вспомнила, что женщина давно уже обещала Лару шарф (у того от малейшего сквозняка сразу прихватывало шею — последствия застарелой травмы) и третьего дня наконец-то приобрела нужную шерсть.
— Как он? — тихо поинтересовалась, подходя к плите и засовывая нос поочерёдно во все кастрюльки и сковородки.
— Не очень, — честно откликнулась женщина, также вполголоса, и душераздирающе зевнула. — Думаю, ночью будет жар, придётся с ним дежурить.
— Давай я посижу, — предложила я. — Как раз книжка хорошая попалась, дочитаю.
— Книжка хоть про любовь? — хихикнула Кана.
— В том числе, — уклончиво ответила ей, решив не разочаровывать. Книга содержала сравнительный анализ трёх основных способов наложения плетений в процессе ковки. Если верить оглавлению, я наконец-то нашла труд, в котором приводилось подробное разложение сдвигов и поправок этих плетений в зависимости от структуры металла, а не обычные безликие фразы с рекомендациями, для какого случая что лучше использовать.
Где-то через час домоправительница помыла посуду, распрощалась и ушла спать, а я заняла вахту у постели больного.
Плохо ему стало к трём часам ночи. О книжке я уже не вспоминала, сидела на стуле у изголовья кровати и едва успевала менять примочки, бормоча жаропонижающие заговоры. Конечно, целитель из меня никакой, но в комплекте с лекарством, с трудом влитым сквозь стиснутые зубы, и настоем для примочек должно было сработать. И прежде работало неплохо, во всяком случае, с Каной, когда та прошлой зимой сильно заболела.
Но сейчас то ли зелье выдохлось, то ли случай был особый, то ли настой какой-то не такой, то ли заговоры мои на этого пациента влияния не оказывали, однако лучше ему не становилось. Первое время на лице несчастного выступал пот, потом от озноба начали стучать зубы. Потом температура вроде бы пошла на спад, но мужчина стал метаться, кого-то звать — неразборчиво, сквозь сжатые зубы.
Встревоженная, я со стула пересела к нему поближе, на диван, и, придерживая за плечо одной рукой, принялась твердить все целебные заговоры, какие знала, перемежая их простым успокаивающим бормотанием.
А потом он выгнулся дугой, едва не уронив меня с дивана, и распахнул глаза — пустые, совершенно чёрные. Когда по плечам мужчины побежали фиолетовые искры, концентрируясь на кончиках пальцев, я ахнула и припомнила пару самых грязных ругательств, какие знала.
Вот только невменяемого ужастика в доме мне не хватало для полного счастья! Как мы вообще проглядели, что он маг?! Ужастик в горячечном бреду сотрёт с лица мира десяток кварталов, если не целый город (кто знает, какая у него ступень?!), а сам останется жив и здоров, потому что стихия как хороший пёс — хозяина не кусает.
Ужастиками в народе называют Повелителей Ужаса, магов-разрушителей, самых сильных из боевых магов. Естественная попытка за шуткой спрятать страх и непонимание, да и короче, опять же, и звучит не так пафосно.
— И вам удачи, — напутствовала я. Надев шляпу, мужчина покинул мою лавку. Я полагала, что навсегда, но вернулся посетитель очень быстро: не успела закрыться дверь, как снаружи прогремел взрыв.
Я присела от неожиданности, закрывая голову руками, но окна выдержали (не зря деньги потратила!). Зато не выдержала дверь, она влетела внутрь вместе с только что покинувшим меня «счастливым» обладателем странного кинжала.
— Поднять щиты! — гаркнула я, перекрывая доносящийся с улицы шум — крики, стоны, плач. По уцелевшим окнам и опустевшему дверному проёму зазмеились льдисто-голубые плети защитного заклинания. — Ла-ар! — заорала, рискуя сорвать голос, выбираясь в это время из-за стойки, и поспешила к мужчине, который не подавал признаков жизни.
— Да иду я, иду, — раздался со стороны внутренней двери ворчливый голос. На пороге стоял, будто раздвигая стены плечами, верзила с полуторным мечом и многозарядным пистолем наготове. — Что тут у тебя?
— Иди, глянь, ты в целительстве больше моего понимаешь, — попросила его.
Всё, на что меня хватило, это понять, что недавний посетитель всё ещё жив. Каким-то чудом его не убило взрывом и даже не поцарапало чем-то из моего же оружия, часть которого осыпалась со стены, а часть — с упавших стеллажей. Но мужчине и без того досталось: когда-то белая рубаха выглядывала в прорехи камзола багровыми клочьями. Плащ распахнулся и раскинулся по бокам от раненого тёмными крыльями.
Ларшакэн, верный друг и помощник, доставшийся мне «по наследству» от отца, только кивнул и, отложив клинок, присел рядом с пострадавшим. Я же, вооружившись засеком4 и коротким прямым мечом, скользнула к входу, сквозь всполохи заклинания разглядывая улицу. Не вполне доверяя защите, выглядывала из-за стены.
— Ну, что там? — окликнул меня Лар.
— Тихо. Поблизости оказался пяток Пограничных, так что, считай, порядок наведён. Кажется, единичное воздействие.
— Больше тебе скажу, механическое взрывное устройство. Террористы какие-то, — брезгливо прокомментировал незаменимый мастер на все руки.
Я обернулась на тихое звяканье. Оказалось, пока я изучала происходящее за периметром, Лар уже начал операцию: освободил пациента выше пояса от одежды и теперь вдумчиво выколупывал из пострадавшего какие-то металлические предметы.
— Ты справишься? Помощь нужна? — практично осведомилась я, складывая оружие на стойку и опускаясь на корточки с другой стороны от пациента.
— Лучше бы целителя, но боюсь, у них и так сейчас дел невпроворот, на улице толпа народу была. Справлюсь. То ли рвануло далеко, то ли, что вероятнее, у него была защита: поражающих элементов немного. — Орудуя пинцетом и тонким стилетом, прокалёнными на зажигалке, он извлёк очередной кусок металла, в котором легко можно было опознать покорёженный шуруп. Основная часть повреждений пришлась на грудь — ни голова, ни ноги не пострадали. — Принеси спирта из кузницы и аптечку. И Кану попроси…
— Не надо Кану просить, Кана уже сама пришла, — от всё той же внутренней двери раздался голос упомянутой. Третья и последняя обитательница моего дома, тоже незаменимая: она следит тут за порядком, за нами с Ларом и заодно помогает в лавке.
Кана — местная уроженка, крепкая рослая женщина с длинной пшеничного цвета косой — является вечным средоточием оптимизма и порядка. Даже угрюмый здоровяк Лар, бывший Пограничный с иссечённой шрамами мордой («мордой» по собственному убеждению мужчины, и с очевидным трудно поспорить: при всём добродушии великана, его лицом можно пугать детей и слабонервных взрослых), прошедший все варианты Преисподней, иногда робел перед этой симпатичной женщиной средних лет.
Вообще, глядя на них, я всё никак не могла понять, почему эти два одиноких человека, прожившие в доме бок о бок лет десять, понимающие друг друга с полуслова, до сих пор не поженились? Пожалуйста, наглядный пример взаимопонимания без лишних слов: не успел он начать её искать, а Кана уже тут как тут с тазом тёплой воды, полотенцем и аптечкой.
Пока старшие оказывали помощь пострадавшему, я принялась за уборку, стараясь не мешаться под ногами. Правда, перед этим перенастроила свет, добавив яркости над «операционным столом». Лар проворчал нечто благодарственное, не прерывая своего нужного дела. Минут через десять, когда я с кряхтением и тихой руганью сумела поднять один из стеллажей и уложить на него образцы, коротко брякнул звонок. Я обернулась. За пеленой защитного заклинания стоял, сложив за спиной руки, достаточно молодой законник в тёмно-сером следовательском мундире с лейтенантскими нашивками.
— Опустить щиты, — скомандовала я в потолок, и ленты чар послушно втянулись в недра дверной коробки. — Здравствуй, рен Ла'Ташшор, — поприветствовала я его улыбкой. Всех городских следователей я знала в лицо, им часто приходилось пересекаться со мной по рабочим вопросам. А этого — так особенно хорошо. — Как обстановка?
— Здравствуй, Нойшарэ. — Он слегка улыбнулся в ответ. — Целители сбились с ног, но вроде бы никто пока не умер. А это кто? — мужчина кивнул на пациента.
— Посетитель, — не нашла я нужным что-то скрывать. — Приходил за профессиональной консультацией. Рвануло, когда он выходил.
— Приезжий, — задумчиво протянул следователь.
Работники системы охраны правопорядка избегают куда более распространённого в этих местах слова «чужак». Точнее, им предписывалось его избегать: с обычных людей глупо за такое спрашивать, а вот от государственных служащих требуют корректности.
Приграничье — это буферная зона между плоскогорьем, на котором обитают Серые, и человеческими землями. Естественной границей служит тектонический разлом, трещина с почти отвесными стенами. Ширина разлома меняется, в некоторых местах стены смыкаются плотно и именно там находятся крепости и города Приграничья. Баладдар же, называемый часто сердцем Приграничья, расположен на широчайшем из перешейков.
Чтобы приезжему стать в Приграничье своим, нужно приехать, завести детей и умереть. И тогда внуки этого покойника при условии, что все три поколения хорошо себя зарекомендуют, перестанут считаться чужаками. Но окончательно своими станут поколений через пять-шесть, и это при хорошем раскладе. Исключения, конечно, случаются, но — именно исключения, очень редкие.
Такой подход прост и логичен: когда живёшь в состоянии перманентного военного конфликта, волей-неволей начинаешь доверять только проверенным людям. Среди местных нет преступников крупнее уличных воришек, нет серьёзных размолвок. Человек никогда не предаст человека, иначе здесь просто не выжить. Потому что есть свои — люди, и чужие — Серые. Местные это понимают, и поэтому недолюбливают приезжих, которые ещё не усвоили этой простой истины. Но всё равно, когда доходит до серьёзного дела, понятие «чужие» имеет только одно значение, определяемое видовой принадлежностью.
— Похоже, из столицы, — согласилась я. Заметив, что я с пыхтением поднимаю стеллаж, лейтенант кинулся на помощь, и вдвоём мы управились одним рывком. — Уф, спасибо. Мне показалось, это офицер, может, бывший.
— Документов нет, — отозвалась Кана. — Наверное, в какой-то гостинице остановился.
— Ничего к сказанному дамами добавить не могу, — пожал плечами отставной Пограничный. — Я согласен с Ойшей, явно военный. Мускулатура развита, и развита очень знакомо, чувствуется хорошая военная школа. И хорошие целители.
— То есть?
— Есть пара старых шрамов, едва заметных, которые имели шансы стать смертельными ранами, но он жив. Значит — хорошие, своевременно оказавшиеся рядом целители.
Лейтенант подошёл поближе к раненому, внимательно разглядывая и запоминая лицо. Потом кивнул в такт каким-то своим мыслям.
— Поспрашиваю, — кивнул Ла'Ташшор. — Вы его подержите у себя?
— Да, конечно, — махнула рукой я, раскладывая оружейные образцы на законные места. — Глупо его куда-то тащить, и так досталось бедолаге. Свидетели-то есть?
— Ищем, — поморщился лейтенант. — Но скорее всего, все свидетели сейчас в руках у целителей: бабахнуло на тротуаре, прямо под вашими окнами. Шумно, но не так уж сильно. Белый5 знает, зачем и кому это понадобилось! Ладно, не буду вам мешать.
— Удачи, Таймарен, — напутствовали мы законника и продолжили заниматься своими делами.
Где-то через час невезучий посетитель, обмазанный терпко пахнущей зелёной дрянью из личной аптечки Ларшакэна и плотно перебинтованный, был устроен в жилой части дома. Я к тому времени навела относительный порядок в лавке, при помощи Лара повесила дверь, и теперь ничто уже не напоминало о случившемся, если не считать нескольких разбитых стёкол в витражной двери и образовавшихся в досках пола выбоин от упавшего оружия. К счастью, сам товар не пострадал.
Время едва подобралось к полудню. За окнами уже вновь сновали люди, торопящиеся по своим делам. Раненых увезли быстро, место происшествия осмотрели ещё быстрее, и город вернулся к привычному течению жизни. Как быстрая река, в которую бросили камень: звонкий «плюх» мгновенно оказался смыт набегающим потоком.
Обычное утро в Приграничье.
***
До вечера было ещё несколько покупателей, но обошлось без происшествий.
Приходил курьер с заказом от Пограничных. Для них все мастера, не только оружейники, периодически выполняют заказы с чисто символической оплатой, которой хватает только на материалы. Но никто не спорит, наоборот, стараются сделать получше, даже если себе в убыток: качественное снаряжение стражей спасает многие жизни, и речь не только о жизнях самих воинов.
По-хорошему, эти расходы должно компенсировать государство. Оно и компенсирует, причём, на неискушённый взгляд, с лихвой: довольствие Пограничных даже выше, чем у королевской Гвардии. Только для закупки нужного снаряжения по рыночным ценам в достаточном объёме необходимо повысить его раза эдак в два. Но в столице либо не понимают реального положения дел, либо понимают, но их полностью устраивает, что жители частично содержат Пограничных на свои деньги. Жители ворчат, но не спорят: от Пограничной Стражи напрямую зависят наши жизни. Нет, зависит судьба всего королевства и даже, возможно, соседей, но это — уже потом, уже после регулярной армии. А здесь расклад проще: Серые-Пограничные-Приграничье. И каждый считает своим долгом внести возможно больший вклад в укрепление среднего звена.
Ещё заходил заказчик за перележавшим неделю товаром и очень извинялся за задержку. Непонятным ветром занесло чудаковатого коллекционера, который часа два трепал мне нервы, но вознаградил за терпение приятной суммой, забрав пару плодов моего творчества: качественные, хорошие, по-настоящему уникальные парные клинки, созданные в порыве вдохновения, которые почему-то категорически не желали покидать лавку уже третий год. Ещё один непонятный тип, похожий на охотника, взял тяжёлый боевой нож и четыре комплекта ножей метательных.
В общем, если бы не утренние события, я бы назвала день удачным.
Подняв щиты и погасив свет, я пробралась в столовую, она же — кухня, она же — гостиная. Не знаю, кто составлял планировку этого дома, но большую часть верхнего этажа занимает эта просторная комната, разгороженная только рядом опор, держащих на себе стропила крыши. Остальное пространство делят между собой несколько спален, три из которых числятся за постоянными обитателями, а ещё две остаются «про запас». К приёму гостей их требовалось долго готовить (как минимум, найти где-то в недрах кладовых матрацы), поэтому пострадавшего и устроили на диване в большой комнате.
Кладовые, к слову, занимают внушительную часть первого этажа между лавкой и одноэтажной кузницей-мастерской. По гордым заверениям Лара, там можно найти всё что угодно, и я охотно в это верю. Честно говоря, оглядывая непостижимым образом систематизированные завалы, которые успел накопить этот хомяк-переросток, я каждый раз ожидаю, что на меня оттуда кто-то выпрыгнет. Например, одичавший Пограничный или заблудившийся в незапамятные времена отряд Серых.
В самом цивилизованном и аккуратном помещении дома обнаружилась Кана, которая сидела в кресле неподалёку от незваного гостя и вязала. Выглядела она при этом очень непривычно, но уютно. Я запоздало вспомнила, что женщина давно уже обещала Лару шарф (у того от малейшего сквозняка сразу прихватывало шею — последствия застарелой травмы) и третьего дня наконец-то приобрела нужную шерсть.
— Как он? — тихо поинтересовалась, подходя к плите и засовывая нос поочерёдно во все кастрюльки и сковородки.
— Не очень, — честно откликнулась женщина, также вполголоса, и душераздирающе зевнула. — Думаю, ночью будет жар, придётся с ним дежурить.
— Давай я посижу, — предложила я. — Как раз книжка хорошая попалась, дочитаю.
— Книжка хоть про любовь? — хихикнула Кана.
— В том числе, — уклончиво ответила ей, решив не разочаровывать. Книга содержала сравнительный анализ трёх основных способов наложения плетений в процессе ковки. Если верить оглавлению, я наконец-то нашла труд, в котором приводилось подробное разложение сдвигов и поправок этих плетений в зависимости от структуры металла, а не обычные безликие фразы с рекомендациями, для какого случая что лучше использовать.
Где-то через час домоправительница помыла посуду, распрощалась и ушла спать, а я заняла вахту у постели больного.
Плохо ему стало к трём часам ночи. О книжке я уже не вспоминала, сидела на стуле у изголовья кровати и едва успевала менять примочки, бормоча жаропонижающие заговоры. Конечно, целитель из меня никакой, но в комплекте с лекарством, с трудом влитым сквозь стиснутые зубы, и настоем для примочек должно было сработать. И прежде работало неплохо, во всяком случае, с Каной, когда та прошлой зимой сильно заболела.
Но сейчас то ли зелье выдохлось, то ли случай был особый, то ли настой какой-то не такой, то ли заговоры мои на этого пациента влияния не оказывали, однако лучше ему не становилось. Первое время на лице несчастного выступал пот, потом от озноба начали стучать зубы. Потом температура вроде бы пошла на спад, но мужчина стал метаться, кого-то звать — неразборчиво, сквозь сжатые зубы.
Встревоженная, я со стула пересела к нему поближе, на диван, и, придерживая за плечо одной рукой, принялась твердить все целебные заговоры, какие знала, перемежая их простым успокаивающим бормотанием.
А потом он выгнулся дугой, едва не уронив меня с дивана, и распахнул глаза — пустые, совершенно чёрные. Когда по плечам мужчины побежали фиолетовые искры, концентрируясь на кончиках пальцев, я ахнула и припомнила пару самых грязных ругательств, какие знала.
Вот только невменяемого ужастика в доме мне не хватало для полного счастья! Как мы вообще проглядели, что он маг?! Ужастик в горячечном бреду сотрёт с лица мира десяток кварталов, если не целый город (кто знает, какая у него ступень?!), а сам останется жив и здоров, потому что стихия как хороший пёс — хозяина не кусает.
Ужастиками в народе называют Повелителей Ужаса, магов-разрушителей, самых сильных из боевых магов. Естественная попытка за шуткой спрятать страх и непонимание, да и короче, опять же, и звучит не так пафосно.
