— Откуда знаешь и почему запомнил? — заинтересовался Ильнар.
— Моё дежурство в «приёмнике»1 было, — легко объяснил Лавиль. — А запомнил… Маг действительно сильный, неглупый, я звал к нам — сказал, хочет отдохнуть от устава, но заверил, что будет иметь в виду моё предложение, если ничего больше не найдёт. Надо думать, Саварди платит ему достаточно, чтобы не смотрел в сторону Тайной канцелярии.
— А работы немного, поскольку никому и в голову не придёт покушаться на Саварди, — закончил за помощника Тавьер и хмыкнул: — Тоже, что ли, в охрану податься. Оставить всё на вас с Граем…
— Ты нас этим пугаешь уже восемь лет, — невозмутимо заметил Ондар. — Смирись наконец, что живым ты этот пост не оставишь.
— Оптимистично, — криво улыбнулся в ответ Ильнар. Но спорить не стал: зачем, если сам он сомневался в этом только из принципа. Просто потому, что… надо же человеку во что-то верить и на что-то надеяться, когда запас собственных сил на исходе!
За этим разговором маги миновали пустынный парк, белый от траурных полотнищ, вывешенных вдоль дорожек. Беспрепятственно прошли через изящную калитку в кованой и на вид несерьёзной ограде — охраняла королевский дворец магия, а не высокие стены.
Полуденные улицы Глоссы выглядели странно и жутковато. Словно сам Могильщик накрыл город саваном, или как минимум среди жаркого лета её вдруг укутало тонкое снежное покрывало, не спешащее таять под солнечными лучами. И люди, опасаясь неведомого явления, старались лишний раз не выходить из дома.
Белое полотно укрыло витрины магазинов и стены зданий — на каждом окне трепетал символ скорби. Многие заведения даже здесь, на самых респектабельных улицах столицы, закрыли свои двери, а те, что работали, вряд ли могли сделать приличную выручку. Закрывались вроде бы в знак траура, но по факту людей тревожило собственное будущее, а не смерть короля как таковая, и им просто было не до развлечений. Город ждал новостей, потрясений и развития катастрофы, и усиленные патрули, один за другим разрывающие неестественную тишину, не добавляли жителям уверенности в завтрашнем дне. Особенно патрули в армейской форме.
Траурные ленты на рукавах стражников и в гривах лошадей заставляли немногочисленных прохожих творить охранные знамения, отгоняющие Белого и его слуг.
— Ты так и не сказал, куда именно мы идём, — сказал Лавиль. — Не проще было взять мотор?
— Тут недалеко, — отмахнулся Ильнар. — Честно сказать, я просто хотел немного проветриться. Да и не любят они технику…
— А куда именно, увижу сам?
— Да уж мог бы догадаться. Где ещё искать смертников, как не у ног Могильщика?
— Старое кладбище? — брови Лавиля озадаченно выгнулись. — Или храм?
— Храм на старом кладбище. Насколько я понимаю, эти ребята не очень-то довольны современной тенденцией безвозвратно уничтожать тела мертвецов.
— Нет возможности создавать нежить? — съехидничал Ондар.
— Большой мальчик, а в сказки веришь, — укорил Ильнар. — Нельзя превратить в нежить первый попавшийся труп, для этого нужно хорошенько подготовить объект при жизни. Нет, у них там какая-то не настолько очевидная проблема. Насколько я понимаю, наличие покойников в окружающем мире делает их существование приятнее, примерно как деревья на улице радуют глаза обычных людей.
— Я сейчас особенно ясно сознаю, насколько мне повезло с даром, — заметил помощник. — Упасите боги родиться смертником…
— Если бы ты родился смертником, тебя бы это не расстраивало, — хмыкнул начальник.
— Пожалуй. Откуда ты про них столько знаешь?
— Потому что Белый отдел подчиняется мне, а они все с рождения у него под наблюдением, — отозвался Ильнар. — А если ты имел в виду, почему при этом о них так мало знаешь ты — отвечу: не спрашивал.
— Уел. Как только появится свободное время, непременно запрошу информацию.
— То есть никогда, — резюмировал Тавьер.
Прогулка действительно оказалась кстати, Ильнар это ощущал с каждым шагом. Хоть солнце стояло в зените и ощутимо припекало, а жару и яркий свет земельник недолюбливал, но сейчас вдыхал нагретый воздух Глоссы с удовольствием. Стены кабинета, обычно кажущегося уютным и надёжным, уже начали ощутимо давить, не давая дышать и думать. Впрочем, последнему больше мешала усталость, и Ильнар пообещал себе выкроить будущей ночью несколько часов на сон.
Старое кладбище с расположенным на нём храмом Могильщика давно уже было городской достопримечательностью, а не местом захоронения. Здесь перестали закапывать тела несколько веков назад, когда туранцы ещё не задумывались об огненном погребении. Столица разрослась, королевский дворец — тоже, и суеверные страхи перед магами смерти заставили таким образом обезопасить центр города: страшили людей только свежие покойники, а не прах вековой давности.
Теперь кладбище являло собой своеобразный скульптурный парк, любимый смертниками, эксцентричными жителями Глоссы, тоскующими от неразделённой любви девами, историками и неумными кладоискателями. Неумными не потому, что в старых могилах нечем поживиться, как раз наоборот. Но потрошить трупы под боком у жрецов Могильщика — так себе идея, даже если не знать, что подобные места любимы некромантами.
Кладбище начиналось достаточно внезапно. Его отделяла от обыкновенной улицы старая ограда из тёмного, позеленевшего от времени, кое-где выкрошенного прошедшими годами кирпича, за которой темнели густые кроны деревьев, и это место со стороны совсем не казалось зловещим, даже с учётом траура, укрывшего улицу. Вход — проём между двух столбов ограды — никем и ничем не охранялся, здесь даже калитки не было уже много веков. Один шаг через порог кладбища, и безопасники словно вступили в другой мир.
Сумрак и прохлада. Запах влажной земли. Проросшая мхом и кое-где травой старинная брусчатка под ногами. Среди деревьев сереют вычурные стелы, не разделённые оградами, высятся каменные домики-склепы, попадаются статуи, порой великолепной работы. И тишина совсем не такая, как на улицах города; спокойная, исполненная достоинства и покоя.
— А здесь уютно, — негромко заметил Лавиль. — По-моему, гораздо приятнее, чем в дворцовом парке.
— Никому не говори. Если сюда нагрянут толпы придворных бездельников и кокетливых девиц, как в городских парках, это место потеряет большую часть очарования. Смертники тебе этого не простят.
— Дай угадаю. Ты тоже не простишь?
— Ну что ты, я слишком тебя ценю, — с иронией отозвался Ильнар. — Но расстроюсь.
Кладбище было совсем небольшим, и буквально через сотню шагов среди могучих старых деревьев проступили очертания храма Могильщика — такой же склеп, как уже виденные по дороге, только побольше. Двускатная высокая крыша, сложенные из больших каменных блоков стены без окон, пустой дверной проём, за которым зловеще клубится мрак. Портал и углы строения увивал барельеф из лилий и маков — традиционных символов бога смерти.
Сбоку от входа, лицом к кладбищу, стояла высокая каменная статуя — человеческая фигура, укутанная в безразмерный плащ. Складки ткани скрадывали очертания тела, оставляя открытыми только тонкие, безупречной формы кисти рук и нижнюю половину лица — идеально очерченные губы и подбородок. Закономерно: благостный, светлый лик Могильщика был тут куда уместнее злого. Осмотришься, посидишь в тишине и волей-неволей подумаешь, что ничего столь уж страшного в смерти нет.
У подножия фигуры и по другую сторону от входа стояли те самые скамьи, которых не хватало Лавилю. Правда, тоже каменные, совсем не располагающие к длительному отдыху. И ближняя к статуе оказалась занята живой и уменьшенной копией божественной фигуры. Даже Ильнару, который бывал здесь не раз и уже наблюдал подобное, стало на несколько мгновений не по себе.
Смертники. К ним невозможно привыкнуть.
— Похоже, нас ждут, — негромко заметил Тавьер.
— Это хорошо или плохо? — напряжённо спросил Лавиль.
— Сейчас узнаем.
— Долго шли, — недовольно прошелестело из-под капюшона, когда маги приблизились.
— А стоило спешить? — спокойно спросил Ильнар, усаживаясь на скамью рядом со смертником. Помощник же предпочёл постоять, и по возможности подальше от закутанной в плащ фигуры.
— Жизнь коротка, — неопределённо-философски ответил смертник. И умолк.
Несколько секунд повисела тишина.
— Вы поможете? — наконец спросил Тавьер.
— Воскресить короля? — без выражения уточнил собеседник.
— Если Белый настолько сочувствует Турану — почему нет, — невозмутимо ответил Ильнар. — Но верится слабо. Поэтому я бы просто хотел получить информацию о его смерти — ту, которую вы можете дать. Вы ведь можете, иначе не ждали бы здесь.
— Пойдём, — прошелестел некромант и, поднявшись, двинулся к дверному проёму. Безопасники, переглянувшись, последовали за ним.
В храме было темно, прохладно и сыро — типичное подземелье. В углах, освещая скорее самих себя, чем каменные своды, горели тусклые болезненно-жёлтые светильники. Большую часть зала занимал прямоугольный бассейн, кажущийся сейчас бездонным, а вода в нём выглядела глянцевито-чёрной и густой. Если это вообще была вода.
Вдоль трёх стен стояли такие же каменные скамьи, как снаружи. На сводчатом потолке смутно угадывались очертания барельефов и даже как будто надписи, но поручиться, что это не игра воображения, никто из пришельцев не сумел бы.
— А жреца тут вообще нет? — тихо спросил Лавиль начальника.
— Он, по-моему, боится магов смерти, — со смешком ответил тот.
Некромант тем временем неопределённо махнул рукой своим спутникам, прося или замолкнуть, или отойти в сторону, или просто не лезть под руку. Мужчины на всякий случай отступили к стене, а закутанная в балахон фигура двинулась прямо. По невысокой лестнице из трёх широких ступеней — к воде, и дальше, вперёд, разбивая зеркальную гладь. И хотя было понятно, что это жидкости в бассейне на два пальца и смертник просто идёт по дну, всё равно чудилось, что он ступает по поверхности. Плащ быстро намок и отяжелел, его полы чернильной кляксой расплывались по воде, но мага подобное не беспокоило. Он остановился посреди чёрной глади, несколько секунд словно к чему-то прислушивался. Потом сделал пару шагов вбок, опять замер.
Безопасники одновременно ощутили лёгкие, едва уловимые колебания магического поля, словно рябь на поверхности водоёма отдавалась и в нём. И холодок по спине — неискоренимая, инстинктивная реакция на жуткую, малопонятную магию смерти. Да, против неё, как и против любой другой, существовали щиты, но… верить в их надёжность здесь и сейчас не получалось.
Смертник никакого внимания на гостей не обращал, и инстинктивно поднятая ими защита его, похоже, не беспокоила. Всё выглядело буднично и даже почти скучно, безо всякого кровопролития и ритуальных узоров: маг продолжал ходить туда-сюда по бассейну, порой замирая и словно прислушиваясь. А потом снова шагнул, замер — и исчез. Не то провалился под пол, не то просто испарился. Вода тихо плеснула, торопясь скрыть следы человеческого присутствия.
— Ненавижу, когда они так делают, — проворчал Ильнар и решительно направился прочь, на ходу доставая портсигар.
Лавиль на пару секунд замешкался, растерянно озираясь и магией прощупывая бассейн. Он же сразу понял, что воды там этой — от силы ведро! И никаких колодцев или углублений, в которые мог бы провалиться смертник. Как он это сделал? Что за фокусы?!
Но лезть ближе, чтобы изучить, Ондар не рискнул. Вдруг некромант обидится на такое вмешательство? Вместо этого воздушник поспешил на свежий воздух. Относительно свежий, потому что Ильнар успел закурить.
— Что это было? Куда он делся? — спросил Лавиль, старательно выбрав наветренную сторону и набросив на себя лёгкий щит, очищающий воздух от дыма.
— Да Белый знает, — скривился Тавьер. — Но есть шанс, что вернётся с хоть какой-то информацией. Если бы не исчез — значит, не получилось.
— А всё-таки? Он куда-то переместился? Они что, это умеют?!
— Нет, там… сложно всё, — махнул рукой Ильнар. — На самом деле, он никуда не ушёл. Толком осознать это может только один из них. А как я понял из объяснений, смертники живут как бы на границе двух миров, нашего и потустороннего. Того, который отделяет реальность от мира богов и мёртвых и в котором живут духи, призываемые заклинателями. То есть смертник, — он кивнул на дверной проём, — по-прежнему там, просто мы его не видим, потому что он шагнул на сторону духов.
— Вернее будет назвать его изнанкой мира, — прозвучал от входа шелестящий голос, и оба мага дёрнулись от неожиданности. — Это не потусторонний мир, это часть нашего, просто взглянуть на неё могут не все.
— Вы узнали что-то по делу?
— В следующий раз приходите сразу, — сказал смертник, проигнорировав вопрос. — Чем больше времени прошло со смерти, тем меньше можно узнать.
— Это значит «нет»?
— Это значит, что сейчас повезло. Смерть была достаточно мучительной и долгой, чтобы оставить след, да и яркий отклик окружающих душ сделал своё дело, — продолжил некромант. — В другой раз может не повезти. Ищите родную кровь. Близкую родную кровь. В этой смерти вообще всё завязано на крови. Есть ещё два нечётких чужих следа, но они… исчезающие. Зыбкие.
— Ну… хотя бы так, — задумчиво кивнул Ильнар. — Глупо было рассчитывать на большее.
— И что, вы вот прямо бесплатно помогаете? — не выдержал Лавиль.
— Невелика помощь, — отмахнулся смертник. — А ещё — я тоже живу в Туране.
— Спасибо, — закруглил разговор Ильнар. — Пойдём, хватит прохлаждаться.
Вскоре кладбище осталось позади.
— Интересно, как именно он живёт? — нарушил молчание Ондар. — От него соседи не шарахаются? Или он в подвале прячется и выходит только ночью?
— Не говори глупостей, — хмыкнул Тавьер. — Тебя ни на какие мысли не наталкивает тот факт, что они всегда вот в таких балахонах, прячут лицо и голос один на всех?
— Хочешь сказать, это общая маскировка? — тут же сообразил воздушник.
— Разумеется. Живут они точно так же, как обыкновенные люди. У них тусклая аура, чтобы отличить даже очень сильного смертника от слабо одарённого ужастика нужен большой опыт, определённые навыки и артефакты, поэтому они легко могут не афишировать собственные занятия. Этому смертнику могло быть сколько угодно лет, а ещё это могла быть женщина. И я бы даже сказал, что это была женщина. Только не спрашивай, откуда такие подозрения. И, пожалуйста, без шуток про неустроенную личную жизнь, ладно?
— Ты меня с Граем перепутал, — отозвался Лавиль невозмутимо. — Жалко только, ничем он особо не помог. Выходит, копаем мы в верном направлении: родственники да пара соседей. Тут и гадать нечего, Эштар и Пеналон. У нас всегда, как проблемы — один из их хвостов торчит. А тут, если верить смертнику, они не главные зачинщики, а просто воспользовались моментом. Из известных близких королевских родственников у нас есть дядя Гинар и его сын Урих. Тут напрашивается вариант с поиском неизвестных, но пока никаких предпосылок нет, не перетряхивать же всю страну по человеку. Значит, сосредоточимся на имеющихся.
— Не слишком в этом усердствуй. Имею в виду, в сосредоточенности на одной версии. Смертник, конечно, не врал, но… Не знаю. Слишком очевидный ответ, на них это не похоже. Гинар никогда особо не интересовался государственными делами, да и Урих вроде всегда был доволен собственным положением. Разве что и впрямь кто-то неучтённый проклюнулся, но об этом мы узнаем только тогда, когда поймаем.
— Моё дежурство в «приёмнике»1 было, — легко объяснил Лавиль. — А запомнил… Маг действительно сильный, неглупый, я звал к нам — сказал, хочет отдохнуть от устава, но заверил, что будет иметь в виду моё предложение, если ничего больше не найдёт. Надо думать, Саварди платит ему достаточно, чтобы не смотрел в сторону Тайной канцелярии.
— А работы немного, поскольку никому и в голову не придёт покушаться на Саварди, — закончил за помощника Тавьер и хмыкнул: — Тоже, что ли, в охрану податься. Оставить всё на вас с Граем…
— Ты нас этим пугаешь уже восемь лет, — невозмутимо заметил Ондар. — Смирись наконец, что живым ты этот пост не оставишь.
— Оптимистично, — криво улыбнулся в ответ Ильнар. Но спорить не стал: зачем, если сам он сомневался в этом только из принципа. Просто потому, что… надо же человеку во что-то верить и на что-то надеяться, когда запас собственных сил на исходе!
За этим разговором маги миновали пустынный парк, белый от траурных полотнищ, вывешенных вдоль дорожек. Беспрепятственно прошли через изящную калитку в кованой и на вид несерьёзной ограде — охраняла королевский дворец магия, а не высокие стены.
Полуденные улицы Глоссы выглядели странно и жутковато. Словно сам Могильщик накрыл город саваном, или как минимум среди жаркого лета её вдруг укутало тонкое снежное покрывало, не спешащее таять под солнечными лучами. И люди, опасаясь неведомого явления, старались лишний раз не выходить из дома.
Белое полотно укрыло витрины магазинов и стены зданий — на каждом окне трепетал символ скорби. Многие заведения даже здесь, на самых респектабельных улицах столицы, закрыли свои двери, а те, что работали, вряд ли могли сделать приличную выручку. Закрывались вроде бы в знак траура, но по факту людей тревожило собственное будущее, а не смерть короля как таковая, и им просто было не до развлечений. Город ждал новостей, потрясений и развития катастрофы, и усиленные патрули, один за другим разрывающие неестественную тишину, не добавляли жителям уверенности в завтрашнем дне. Особенно патрули в армейской форме.
Траурные ленты на рукавах стражников и в гривах лошадей заставляли немногочисленных прохожих творить охранные знамения, отгоняющие Белого и его слуг.
— Ты так и не сказал, куда именно мы идём, — сказал Лавиль. — Не проще было взять мотор?
— Тут недалеко, — отмахнулся Ильнар. — Честно сказать, я просто хотел немного проветриться. Да и не любят они технику…
— А куда именно, увижу сам?
— Да уж мог бы догадаться. Где ещё искать смертников, как не у ног Могильщика?
— Старое кладбище? — брови Лавиля озадаченно выгнулись. — Или храм?
— Храм на старом кладбище. Насколько я понимаю, эти ребята не очень-то довольны современной тенденцией безвозвратно уничтожать тела мертвецов.
— Нет возможности создавать нежить? — съехидничал Ондар.
— Большой мальчик, а в сказки веришь, — укорил Ильнар. — Нельзя превратить в нежить первый попавшийся труп, для этого нужно хорошенько подготовить объект при жизни. Нет, у них там какая-то не настолько очевидная проблема. Насколько я понимаю, наличие покойников в окружающем мире делает их существование приятнее, примерно как деревья на улице радуют глаза обычных людей.
— Я сейчас особенно ясно сознаю, насколько мне повезло с даром, — заметил помощник. — Упасите боги родиться смертником…
— Если бы ты родился смертником, тебя бы это не расстраивало, — хмыкнул начальник.
— Пожалуй. Откуда ты про них столько знаешь?
— Потому что Белый отдел подчиняется мне, а они все с рождения у него под наблюдением, — отозвался Ильнар. — А если ты имел в виду, почему при этом о них так мало знаешь ты — отвечу: не спрашивал.
— Уел. Как только появится свободное время, непременно запрошу информацию.
— То есть никогда, — резюмировал Тавьер.
Прогулка действительно оказалась кстати, Ильнар это ощущал с каждым шагом. Хоть солнце стояло в зените и ощутимо припекало, а жару и яркий свет земельник недолюбливал, но сейчас вдыхал нагретый воздух Глоссы с удовольствием. Стены кабинета, обычно кажущегося уютным и надёжным, уже начали ощутимо давить, не давая дышать и думать. Впрочем, последнему больше мешала усталость, и Ильнар пообещал себе выкроить будущей ночью несколько часов на сон.
Старое кладбище с расположенным на нём храмом Могильщика давно уже было городской достопримечательностью, а не местом захоронения. Здесь перестали закапывать тела несколько веков назад, когда туранцы ещё не задумывались об огненном погребении. Столица разрослась, королевский дворец — тоже, и суеверные страхи перед магами смерти заставили таким образом обезопасить центр города: страшили людей только свежие покойники, а не прах вековой давности.
Теперь кладбище являло собой своеобразный скульптурный парк, любимый смертниками, эксцентричными жителями Глоссы, тоскующими от неразделённой любви девами, историками и неумными кладоискателями. Неумными не потому, что в старых могилах нечем поживиться, как раз наоборот. Но потрошить трупы под боком у жрецов Могильщика — так себе идея, даже если не знать, что подобные места любимы некромантами.
Кладбище начиналось достаточно внезапно. Его отделяла от обыкновенной улицы старая ограда из тёмного, позеленевшего от времени, кое-где выкрошенного прошедшими годами кирпича, за которой темнели густые кроны деревьев, и это место со стороны совсем не казалось зловещим, даже с учётом траура, укрывшего улицу. Вход — проём между двух столбов ограды — никем и ничем не охранялся, здесь даже калитки не было уже много веков. Один шаг через порог кладбища, и безопасники словно вступили в другой мир.
Сумрак и прохлада. Запах влажной земли. Проросшая мхом и кое-где травой старинная брусчатка под ногами. Среди деревьев сереют вычурные стелы, не разделённые оградами, высятся каменные домики-склепы, попадаются статуи, порой великолепной работы. И тишина совсем не такая, как на улицах города; спокойная, исполненная достоинства и покоя.
— А здесь уютно, — негромко заметил Лавиль. — По-моему, гораздо приятнее, чем в дворцовом парке.
— Никому не говори. Если сюда нагрянут толпы придворных бездельников и кокетливых девиц, как в городских парках, это место потеряет большую часть очарования. Смертники тебе этого не простят.
— Дай угадаю. Ты тоже не простишь?
— Ну что ты, я слишком тебя ценю, — с иронией отозвался Ильнар. — Но расстроюсь.
Кладбище было совсем небольшим, и буквально через сотню шагов среди могучих старых деревьев проступили очертания храма Могильщика — такой же склеп, как уже виденные по дороге, только побольше. Двускатная высокая крыша, сложенные из больших каменных блоков стены без окон, пустой дверной проём, за которым зловеще клубится мрак. Портал и углы строения увивал барельеф из лилий и маков — традиционных символов бога смерти.
Сбоку от входа, лицом к кладбищу, стояла высокая каменная статуя — человеческая фигура, укутанная в безразмерный плащ. Складки ткани скрадывали очертания тела, оставляя открытыми только тонкие, безупречной формы кисти рук и нижнюю половину лица — идеально очерченные губы и подбородок. Закономерно: благостный, светлый лик Могильщика был тут куда уместнее злого. Осмотришься, посидишь в тишине и волей-неволей подумаешь, что ничего столь уж страшного в смерти нет.
У подножия фигуры и по другую сторону от входа стояли те самые скамьи, которых не хватало Лавилю. Правда, тоже каменные, совсем не располагающие к длительному отдыху. И ближняя к статуе оказалась занята живой и уменьшенной копией божественной фигуры. Даже Ильнару, который бывал здесь не раз и уже наблюдал подобное, стало на несколько мгновений не по себе.
Смертники. К ним невозможно привыкнуть.
— Похоже, нас ждут, — негромко заметил Тавьер.
— Это хорошо или плохо? — напряжённо спросил Лавиль.
— Сейчас узнаем.
— Долго шли, — недовольно прошелестело из-под капюшона, когда маги приблизились.
— А стоило спешить? — спокойно спросил Ильнар, усаживаясь на скамью рядом со смертником. Помощник же предпочёл постоять, и по возможности подальше от закутанной в плащ фигуры.
— Жизнь коротка, — неопределённо-философски ответил смертник. И умолк.
Несколько секунд повисела тишина.
— Вы поможете? — наконец спросил Тавьер.
— Воскресить короля? — без выражения уточнил собеседник.
— Если Белый настолько сочувствует Турану — почему нет, — невозмутимо ответил Ильнар. — Но верится слабо. Поэтому я бы просто хотел получить информацию о его смерти — ту, которую вы можете дать. Вы ведь можете, иначе не ждали бы здесь.
— Пойдём, — прошелестел некромант и, поднявшись, двинулся к дверному проёму. Безопасники, переглянувшись, последовали за ним.
В храме было темно, прохладно и сыро — типичное подземелье. В углах, освещая скорее самих себя, чем каменные своды, горели тусклые болезненно-жёлтые светильники. Большую часть зала занимал прямоугольный бассейн, кажущийся сейчас бездонным, а вода в нём выглядела глянцевито-чёрной и густой. Если это вообще была вода.
Вдоль трёх стен стояли такие же каменные скамьи, как снаружи. На сводчатом потолке смутно угадывались очертания барельефов и даже как будто надписи, но поручиться, что это не игра воображения, никто из пришельцев не сумел бы.
— А жреца тут вообще нет? — тихо спросил Лавиль начальника.
— Он, по-моему, боится магов смерти, — со смешком ответил тот.
Некромант тем временем неопределённо махнул рукой своим спутникам, прося или замолкнуть, или отойти в сторону, или просто не лезть под руку. Мужчины на всякий случай отступили к стене, а закутанная в балахон фигура двинулась прямо. По невысокой лестнице из трёх широких ступеней — к воде, и дальше, вперёд, разбивая зеркальную гладь. И хотя было понятно, что это жидкости в бассейне на два пальца и смертник просто идёт по дну, всё равно чудилось, что он ступает по поверхности. Плащ быстро намок и отяжелел, его полы чернильной кляксой расплывались по воде, но мага подобное не беспокоило. Он остановился посреди чёрной глади, несколько секунд словно к чему-то прислушивался. Потом сделал пару шагов вбок, опять замер.
Безопасники одновременно ощутили лёгкие, едва уловимые колебания магического поля, словно рябь на поверхности водоёма отдавалась и в нём. И холодок по спине — неискоренимая, инстинктивная реакция на жуткую, малопонятную магию смерти. Да, против неё, как и против любой другой, существовали щиты, но… верить в их надёжность здесь и сейчас не получалось.
Смертник никакого внимания на гостей не обращал, и инстинктивно поднятая ими защита его, похоже, не беспокоила. Всё выглядело буднично и даже почти скучно, безо всякого кровопролития и ритуальных узоров: маг продолжал ходить туда-сюда по бассейну, порой замирая и словно прислушиваясь. А потом снова шагнул, замер — и исчез. Не то провалился под пол, не то просто испарился. Вода тихо плеснула, торопясь скрыть следы человеческого присутствия.
— Ненавижу, когда они так делают, — проворчал Ильнар и решительно направился прочь, на ходу доставая портсигар.
Лавиль на пару секунд замешкался, растерянно озираясь и магией прощупывая бассейн. Он же сразу понял, что воды там этой — от силы ведро! И никаких колодцев или углублений, в которые мог бы провалиться смертник. Как он это сделал? Что за фокусы?!
Но лезть ближе, чтобы изучить, Ондар не рискнул. Вдруг некромант обидится на такое вмешательство? Вместо этого воздушник поспешил на свежий воздух. Относительно свежий, потому что Ильнар успел закурить.
— Что это было? Куда он делся? — спросил Лавиль, старательно выбрав наветренную сторону и набросив на себя лёгкий щит, очищающий воздух от дыма.
— Да Белый знает, — скривился Тавьер. — Но есть шанс, что вернётся с хоть какой-то информацией. Если бы не исчез — значит, не получилось.
— А всё-таки? Он куда-то переместился? Они что, это умеют?!
— Нет, там… сложно всё, — махнул рукой Ильнар. — На самом деле, он никуда не ушёл. Толком осознать это может только один из них. А как я понял из объяснений, смертники живут как бы на границе двух миров, нашего и потустороннего. Того, который отделяет реальность от мира богов и мёртвых и в котором живут духи, призываемые заклинателями. То есть смертник, — он кивнул на дверной проём, — по-прежнему там, просто мы его не видим, потому что он шагнул на сторону духов.
— Вернее будет назвать его изнанкой мира, — прозвучал от входа шелестящий голос, и оба мага дёрнулись от неожиданности. — Это не потусторонний мир, это часть нашего, просто взглянуть на неё могут не все.
— Вы узнали что-то по делу?
— В следующий раз приходите сразу, — сказал смертник, проигнорировав вопрос. — Чем больше времени прошло со смерти, тем меньше можно узнать.
— Это значит «нет»?
— Это значит, что сейчас повезло. Смерть была достаточно мучительной и долгой, чтобы оставить след, да и яркий отклик окружающих душ сделал своё дело, — продолжил некромант. — В другой раз может не повезти. Ищите родную кровь. Близкую родную кровь. В этой смерти вообще всё завязано на крови. Есть ещё два нечётких чужих следа, но они… исчезающие. Зыбкие.
— Ну… хотя бы так, — задумчиво кивнул Ильнар. — Глупо было рассчитывать на большее.
— И что, вы вот прямо бесплатно помогаете? — не выдержал Лавиль.
— Невелика помощь, — отмахнулся смертник. — А ещё — я тоже живу в Туране.
— Спасибо, — закруглил разговор Ильнар. — Пойдём, хватит прохлаждаться.
Вскоре кладбище осталось позади.
— Интересно, как именно он живёт? — нарушил молчание Ондар. — От него соседи не шарахаются? Или он в подвале прячется и выходит только ночью?
— Не говори глупостей, — хмыкнул Тавьер. — Тебя ни на какие мысли не наталкивает тот факт, что они всегда вот в таких балахонах, прячут лицо и голос один на всех?
— Хочешь сказать, это общая маскировка? — тут же сообразил воздушник.
— Разумеется. Живут они точно так же, как обыкновенные люди. У них тусклая аура, чтобы отличить даже очень сильного смертника от слабо одарённого ужастика нужен большой опыт, определённые навыки и артефакты, поэтому они легко могут не афишировать собственные занятия. Этому смертнику могло быть сколько угодно лет, а ещё это могла быть женщина. И я бы даже сказал, что это была женщина. Только не спрашивай, откуда такие подозрения. И, пожалуйста, без шуток про неустроенную личную жизнь, ладно?
— Ты меня с Граем перепутал, — отозвался Лавиль невозмутимо. — Жалко только, ничем он особо не помог. Выходит, копаем мы в верном направлении: родственники да пара соседей. Тут и гадать нечего, Эштар и Пеналон. У нас всегда, как проблемы — один из их хвостов торчит. А тут, если верить смертнику, они не главные зачинщики, а просто воспользовались моментом. Из известных близких королевских родственников у нас есть дядя Гинар и его сын Урих. Тут напрашивается вариант с поиском неизвестных, но пока никаких предпосылок нет, не перетряхивать же всю страну по человеку. Значит, сосредоточимся на имеющихся.
— Не слишком в этом усердствуй. Имею в виду, в сосредоточенности на одной версии. Смертник, конечно, не врал, но… Не знаю. Слишком очевидный ответ, на них это не похоже. Гинар никогда особо не интересовался государственными делами, да и Урих вроде всегда был доволен собственным положением. Разве что и впрямь кто-то неучтённый проклюнулся, но об этом мы узнаем только тогда, когда поймаем.
