— Или наоборот, — хмыкнул Ланар. — Да бесполезное это занятие, перемывать Карту кости и пытаться его понять. Никому не мешает, дело своё делает, притом отлично. Как там, кстати, у него с этой женщиной, убитой резонансом? Кто-нибудь в курсе?
— Да Хаос знает, это же Карт. Кому он когда что рассказывал? Даже мальчишка, по-моему, не в курсе, что именно он ищет, — пожал плечами следователь Амил. — Хотя я краем уха слышал, что к той саене, что труп нашла, какие-то воры залезли, и наш Аль очень активно там вился вокруг. То ли связь почуял, то ли девушка понравилась.
— Наш Аль саенами не интересуется, — Ланар насмешливо фыркнул.
— А кем интересуется? — ехидно поинтересовалась единственная девушка в комнате. — Тарами? И вообще, откуда такие сведения?
— А ты что так оживилась? Имеются какие-то планы? — вместо ответа рассмеялся её напарник.
— А хоть бы и имеются, — воинственно вздёрнула хорошенький носик девушка. Тар Аль ей на самом деле нравился, очаровывая вот этой своей странностью и нелюдимостью. Правда, планов никаких не было, но… почему бы не позлить этого бабника? — Твоё какое дело?
— Так, ша! — вмешался Раиль. — Личные вопросы выяснять за пределами этой комнаты, договорились? Хотя на вопрос я твой, Аера, отвечу. Сведения эти у него оттуда же, откуда и у всех остальных. Личные наблюдения и юбочная память13. То есть, мягко говоря, непроверенные.
Один Шамар, единожды высказавшись, участие в разговоре прекратил. Поводом считать мужчину безынициативным на самом деле служило его острое нежелание ни во что вмешиваться. Однако эти качества в совокупности с дотошностью вылились в странную привычку: Траен собирал информацию ради информации, на случай, чтобы когда-нибудь, если кто-то что-то потребует от него по работе, не было необходимости метаться и в срочном порядке изыскивать каналы. Эта привычка выручала его не раз и не два, поэтому трепетно культивировалась.
В том числе он коллекционировал информацию о коллегах, и они бы искренне удивились, узнав, сколько он знает обо всех них. И Карт Аль исключением не был. Шамар прекрасно знал, что у этого человека восстановленные после какой-то катастрофы документы, причём все. Знал, что никто точно не уверен, откуда вообще взялся этот тип. Знал, что сразу по прибытии в Город-на-Мосту Аль долгое время посещал психиатра, причём часть этого времени — уже будучи помощником следователя, а потом и следователем Руки Гармонии, и принимал некий весьма серьёзный эликсир, применяющийся среди прочего при некоторых формах шизофрении. Кроме того, Траен знал, что с этим психиатром Карт подружился при одном странном событии, живых свидетелей которого не было. Знал, что дружат они до сих пор, и даже знал, что Аль уже несколько дней обитает у того самого психиатра. А ещё он точно не знал, но догадывался, что старший следователь опять начал принимать тот эликсир — поэтому и ведёт себя более адекватно. Из всего этого Траен сделал вполне закономерный вывод, что Карт Аль попросту болен. Правда, выводами своими делиться ни с кем не собирался.
Проснулась я примерно на рассвете совершенно выспавшейся, хотя вставать пока ленилась и нежилась в постели, вяло размышляя о насущном. Интересно, как там бедный тар Аль, пострадавший во время нашей предыдущей встречи?
Со следователя мысли предсказуемо соскользнули на вчерашнюю встречу с отцом, и без того не слишком радужное поутру настроение испортилось окончательно. А я ведь так и не успела спросить у Аля, что случилось с папой. Может быть, я напрасно убежала? Может, он всё-таки не умер и я могла бы помочь?
Глупость какая! Конечно, хотелось бы, чтобы он был жив, но зачем обманывать себя?
Было мне грустно, гадко и обидно, потому что, сколько я обо всём этом ни думала, даже не могла всерьёз расстроиться из-за его гибели. Мне было жалко его, но ненамного больше, чем ту незнакомку в переулке. Понимала, почему всё именно так и почему я не могу почувствовать боль потери, но всё равно чувствовала собственную вину за эту холодность.
Я повернулась набок. Возникло желание пройти на кухню и посидеть там немного с чашкой кофе, отвлекаясь от тяжёлых мыслей, но от этого шага останавливала вероятность встречи с Картом Алем. А если я на него наткнусь, то всё закончится плохо и он, как выражается Сарк, «сорвётся», потому что я точно не удержусь от желания вновь окунуться в эту грозовую бездну.
Этот живой ветер завораживал, очаровывал, а ощущение свободы и яростная музыка бури нестерпимо манили к себе. Наверное, что-то подобное чувствуют люди, употребляющие «пыль веков»14. Восторженный страх и нестерпимое желание вновь испытать это чувство.
Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Некоторое время полежала так, пытаясь выбросить из головы неприятные мысли и уснуть. А потом, отчаявшись, встала и отправилась умываться. В конце концов, за чашечкой кофе можно зайти в любимую кофейню, а замечательные свойства этого дома позволяют перемещаться почти без риска случайных встреч в коридорах.
Я решительно начала собираться, в очередной раз радуясь, что у нас с Олеей настолько одинаковый размер одежды, и что подруга всё-таки догадалась подобрать для меня платье не на свой экстравагантный вкус, а на мой сдержанный: оно было спокойного сизого оттенка. Если в вопросе фасонов мы с ней были более-менее солидарны, то в вопросе цвета общего языка не могли найти никогда.
Дверь на улицу открылась без всяких проблем, с первого раза. Наверное, я этому дому понравилась.
Погода снаружи совсем не радовала, полностью отвечая моему настроению: над городом висели хмурые низкие тучи. Впрочем, дождя не было, хотя мостовая и поблёскивала лужами. Я запрокинула голову, щурясь на небо и подставляя лицо пахнущему рекой ветру. И привычно улыбнулась музыке города. Какой бы сырой и холодной ни была погода, но вокруг звенела на разные голоса жизнь, поднимая настроение и заставляя верить в лучшее. Взяв, наконец, себя в руки, я прогулочным шагом двинулась в любимую кофейню. В конце концов, до начала рабочего дня времени довольно много.
А рабочий день оказался настолько насыщенным, что до вечера я не вспоминала ни о чём постороннем — ни о чужих смертях, ни о синеглазом ветре. Мастер Фарт доверил мне работать самой. Конечно, под его чутким руководством, но новую квартиру для импозантного холостяка, отставного судьи Руки Справедливости15, слушала я. Я сама искала фальшивые ноты в небольшой симфонии, настраивая несыгранный и сонный оркестр жилья на его нового хозяина, на основную тему солидного, задумчивого контрабасного соло. Визгливые скрипки штор и зеркал, нервная арфа кровати и расстроенное фортепиано тяжёлого старого трюмо. Они спорили до хрипоты со мной и контрабасом, гнули каждый своё.
Я бродила по комнатам, прикасаясь к вещам, разговаривая с ними, успокаивая их, уговаривая. Они вскрикивали, отвечали; траурно рыдавшая виолончель оказалась серебристой раскидистой пальмой, которая молила о снисхождении — и глотке воды.
Первый раз в жизни я одновременно и настолько полно, точно чувствовала всё, происходящее вокруг. Когда произошёл этот прорыв? Совсем недавно это казалось непосильной задачей, а сейчас мир с охотой и удовольствием отзывается на мои прикосновения, и мне хотелось петь вместе с ним. Так ли чувствовал себя за работой мастер Фарт? Или, быть может, его чуткий нос был всегда спокоен и лишь недовольно морщится, когда до него доносится резкий дурманящий аромат или гнилостный запашок чего-то протухшего? Я почему-то никогда не обращала внимания на этот нос, хотя всегда знала, что именно так мой наставник воспринимает окружающий мир.
Мы провозились до самого позднего вечера и вышли из дома уже в темноте. Кажется, хозяин сам неплохо ладил со струнами и понимал, что стало гораздо лучше, так что остался полностью доволен. Тар Фарт тоже пребывал в наилучшем расположении духа. Радовал его не только выполненный заказ, но и мой прогресс, который удостоился нескольких очень тёплых слов и заверений, что уж теперь-то всё пойдёт на лад.
Мне же хотелось босиком танцевать на брусчатке. Несмотря на усталость, было настолько хорошо, что я казалась самой себе счастливейшим человеком на земле. Распрощавшись с наставником (ему нужно было на пристань, а я решила пройтись пешком), я двинулась в сторону гостеприимного дома молодого доктора, напевая себе под нос с детства любимый романс о гитаре и вальсируя в такт.
Потом дорога вывела меня на площадь Ветра к одноимённому храму, и песня внезапно покинула мои мысли, оставив после себя пустоту.
Медленно и задумчиво я двинулась через пустынную площадь, мимо мелодично звенящего сложного многоструйного фонтана, по узким дорожкам небольшого скверика к белеющему храму. Вершины тонких резных башен терялись в темноте. Я знала, что там, наверху, на немыслимой высоте, эти пять тонких столбов, символизирующие пять струн реальности, закручиваясь, сходятся в один острый длинный шпиль, но сейчас это завораживающее зрелище укрыл чернильный ночной мрак. Зато сквозь тьму вполне явственно виделся лёгкий белый кружевной купол, под которым и находилось единственное огромное помещение храма.
Полулегендарная история создания этого невесомого архитектурного чуда была так же волшебна, как облик: создатель воплотил храм за одну ночь, наплевав на все проекты и планы, после чего бесследно исчез. Наверное, если верить Сарку, он был Настройщиком.
Все наши храмы открыты круглые сутки. Я захожу в них довольно редко, как, впрочем, и большинство людей. В храм людей приводят противоречивые стремления. Туда идут, когда одиночество сводит с ума и кажется, что мир проходит мимо, а ты сидишь в полностью изолированном аквариуме и наблюдаешь за происходящим со стороны. Или, наоборот, за тишиной и одиночеством, когда бешеный темп жизни не позволяет сделать лишний глоток воздуха и спокойствия. Ещё, конечно, поводом может служить какой-нибудь обряд вроде свадьбы или Прикосновения16.
В храме Ветра я была раза три: в детстве меня пугала его огромная гулкая пустота и, видимо, какие-то отголоски того страха жили во мне до сих пор.
Рассудив, что, раз уж я всё равно иду мимо, времени полно, а на завтра тар Фарт дал выходной, это можно посчитать велением судьбы и заглянуть внутрь. Не за каким-то утешением, а из любопытства. Немного успокоить свои зашкаливающие эмоции и посмотреть на алтарный камень: я весьма смутно помнила, что он из себя представляет.
Таких полуночников, как я, было немного. Если точнее, лишь пара смутных фигур темнела в дальнем от меня конце зала: они стояли под раскидистым хрустальным деревом, символизировавшим Форму, и почти не шевелились.
Алтарь, огромный мутно-белый камень, был вмурован прямо в пол в самом центре храма, возвышаясь над общим уровнем где-то на ладонь. Его ограждал невысокий почти кружевной парапет, чисто символический. При желании не составляло труда его перелезть, но почему-то подобного желания никто не испытывал. Во всяком случае, я о таких случаях не знала.
Я облокотилась о парапет и, прикрыв глаза, расслабилась, замерла, прислушиваясь к храму и самому камню. Интересно, какой он, этот идеальный компенсатор нашего с Алем резонанса?
Проспать начало рабочего дня, причём вместе с его серединой… Да, такого с Картом не случалось никогда. Поэтому мужчина, проснувшись и глянув на часы, поначалу даже не поверил в реальность увиденного. Проморгавшись и протерев глаза, он сел, недовольно морщась от кольнувшей в области сердца боли и ломоты во всём теле, крайне недовольном ночёвкой на полу. Сарк вчера утверждал, что до утра лучше избегать двигательной активности, поэтому гость и остался спать в столь неудобной позе. Мужчина вновь глянул на стену, на которой часы, собственно, и висели. Неумолимые стрелки с явным злорадством остались на прежних местах, сообщая, что время давно перевалило за полдень.
Крайне злобно выругавшись себе под нос, Аль тряхнул тяжёлой и пустой головой, с ворчанием поднялся на ноги, разминаясь и потягиваясь. Спешить было уже поздно, поэтому следователь принялся за приготовление кофе, в процессе продолжая с ворчанием разминать затёкшие мышцы рук, ног и, главное, спины. Минут через пятнадцать, когда кровообращение и подвижность организма восстановились, а руки грела большая чашка свежесваренного кофе, Карт даже пришёл к выводу, что жизнь не так уж плоха. Даже несмотря на последствия вчерашнего укола — ощущение застрявшей в груди занозы, периодически дававшей о себе знать короткими болезненными тычками.
До работы Аль добирался больше часа: машинально пошёл пешком и не сразу вспомнил, что расстояние от дома друга до работы существенно превышает оное от его собственного жилья. Прихватив из кабинета альбомы тара Лиела и заодно получив от коллег сведения о местонахождении собственного помощника, живой ветер бросился догонять упущенное время. Непременно нужно было узнать, удалось ли Астору что-то выяснить, а главное, наконец-то уделить внимание пресловутым альбомам, из-за которых так нервничал и, возможно, даже погиб их хозяин.
Обдумав этот вопрос, Карт решил всё-таки оставить изучение улики профессионалам. Было очевидно, что, кроме отражений и круга возможных знакомых саены Иасу Тамарис, два толстых альбома содержат что-то ещё, куда более важное. И с уликой наперевес он выдвинулся в сторону архива на поиски собственного помощника.
— А… Саена Рикель? — растерянно замер на пороге Аль, в полнейшем недоумении разглядывая пожилую отставную коллегу и своего помощника, мирно попивающих тею за заваленным папками столом. Эту женщину он совсем не ожидал встретить: вылетело из головы, что после отставки она ушла работать именно сюда.
— Тар Аль, вы всё-таки собрались навестить нас в этой скромной обители? Ваш помощник уже совсем отчаялся.
— Да, я знаю. Возникли некоторые… обстоятельства, — поморщившись, Карт задумчиво потёр грудь и пристально уставился на своего помощника. — Что выяснил вчера?
Виал даже поёрзал на стуле, уж очень неуютно было под этим цепким взглядом, но быстро взял себя в руки и принялся за доклад. Выслушав же подробный рапорт и задав несколько уточняющих вопросов, он перевёл пристальный взгляд на старушку.
— А что ты на меня так смотришь? — удивлённо вскинула брови она. — Я давно уже не работаю, так что не в курсе ваших последних событий.
— Саена Рикель, уж со мной можете не кокетничать, — Карт поморщился. — Что вы можете сказать по этому вопросу?
— По какому? — с ещё большим недоумением уточнила она.
— Саена Рикель, — следователь нервно дёрнул щекой и недовольно скривился. — Дочь этой пары — свидетель двух убийств. Иасу Тамарис, первая из убитых, была давно и неплохо знакома с Аргом Лиелом и, вероятно, его женой, дело которой расследовали именно вы. Через считанные дни после этой дамы был убит сам тар Арг, который перед смертью упоминал вот эти самые альбомы, — мужчина демонстративно возложил ношу, которую не успел отдать экспертам, на стол. — Оба убиты при помощи направленного резонанса. Вы прекрасно помните то скандальное дело Иеа Лиел и, я уверен, уже в курсе всех подробностей текущих событий, в которые вас посвятил мой помощник Астор. Не мне вам рассказывать, что этой бедной девочке — между прочим очень одарённой видящей истину — угрожает большая опасность, потому что кроме неё трупа её отца не видел никто.
— Да Хаос знает, это же Карт. Кому он когда что рассказывал? Даже мальчишка, по-моему, не в курсе, что именно он ищет, — пожал плечами следователь Амил. — Хотя я краем уха слышал, что к той саене, что труп нашла, какие-то воры залезли, и наш Аль очень активно там вился вокруг. То ли связь почуял, то ли девушка понравилась.
— Наш Аль саенами не интересуется, — Ланар насмешливо фыркнул.
— А кем интересуется? — ехидно поинтересовалась единственная девушка в комнате. — Тарами? И вообще, откуда такие сведения?
— А ты что так оживилась? Имеются какие-то планы? — вместо ответа рассмеялся её напарник.
— А хоть бы и имеются, — воинственно вздёрнула хорошенький носик девушка. Тар Аль ей на самом деле нравился, очаровывая вот этой своей странностью и нелюдимостью. Правда, планов никаких не было, но… почему бы не позлить этого бабника? — Твоё какое дело?
— Так, ша! — вмешался Раиль. — Личные вопросы выяснять за пределами этой комнаты, договорились? Хотя на вопрос я твой, Аера, отвечу. Сведения эти у него оттуда же, откуда и у всех остальных. Личные наблюдения и юбочная память13. То есть, мягко говоря, непроверенные.
Один Шамар, единожды высказавшись, участие в разговоре прекратил. Поводом считать мужчину безынициативным на самом деле служило его острое нежелание ни во что вмешиваться. Однако эти качества в совокупности с дотошностью вылились в странную привычку: Траен собирал информацию ради информации, на случай, чтобы когда-нибудь, если кто-то что-то потребует от него по работе, не было необходимости метаться и в срочном порядке изыскивать каналы. Эта привычка выручала его не раз и не два, поэтому трепетно культивировалась.
В том числе он коллекционировал информацию о коллегах, и они бы искренне удивились, узнав, сколько он знает обо всех них. И Карт Аль исключением не был. Шамар прекрасно знал, что у этого человека восстановленные после какой-то катастрофы документы, причём все. Знал, что никто точно не уверен, откуда вообще взялся этот тип. Знал, что сразу по прибытии в Город-на-Мосту Аль долгое время посещал психиатра, причём часть этого времени — уже будучи помощником следователя, а потом и следователем Руки Гармонии, и принимал некий весьма серьёзный эликсир, применяющийся среди прочего при некоторых формах шизофрении. Кроме того, Траен знал, что с этим психиатром Карт подружился при одном странном событии, живых свидетелей которого не было. Знал, что дружат они до сих пор, и даже знал, что Аль уже несколько дней обитает у того самого психиатра. А ещё он точно не знал, но догадывался, что старший следователь опять начал принимать тот эликсир — поэтому и ведёт себя более адекватно. Из всего этого Траен сделал вполне закономерный вывод, что Карт Аль попросту болен. Правда, выводами своими делиться ни с кем не собирался.
***
Проснулась я примерно на рассвете совершенно выспавшейся, хотя вставать пока ленилась и нежилась в постели, вяло размышляя о насущном. Интересно, как там бедный тар Аль, пострадавший во время нашей предыдущей встречи?
Со следователя мысли предсказуемо соскользнули на вчерашнюю встречу с отцом, и без того не слишком радужное поутру настроение испортилось окончательно. А я ведь так и не успела спросить у Аля, что случилось с папой. Может быть, я напрасно убежала? Может, он всё-таки не умер и я могла бы помочь?
Глупость какая! Конечно, хотелось бы, чтобы он был жив, но зачем обманывать себя?
Было мне грустно, гадко и обидно, потому что, сколько я обо всём этом ни думала, даже не могла всерьёз расстроиться из-за его гибели. Мне было жалко его, но ненамного больше, чем ту незнакомку в переулке. Понимала, почему всё именно так и почему я не могу почувствовать боль потери, но всё равно чувствовала собственную вину за эту холодность.
Я повернулась набок. Возникло желание пройти на кухню и посидеть там немного с чашкой кофе, отвлекаясь от тяжёлых мыслей, но от этого шага останавливала вероятность встречи с Картом Алем. А если я на него наткнусь, то всё закончится плохо и он, как выражается Сарк, «сорвётся», потому что я точно не удержусь от желания вновь окунуться в эту грозовую бездну.
Этот живой ветер завораживал, очаровывал, а ощущение свободы и яростная музыка бури нестерпимо манили к себе. Наверное, что-то подобное чувствуют люди, употребляющие «пыль веков»14. Восторженный страх и нестерпимое желание вновь испытать это чувство.
Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза. Некоторое время полежала так, пытаясь выбросить из головы неприятные мысли и уснуть. А потом, отчаявшись, встала и отправилась умываться. В конце концов, за чашечкой кофе можно зайти в любимую кофейню, а замечательные свойства этого дома позволяют перемещаться почти без риска случайных встреч в коридорах.
Я решительно начала собираться, в очередной раз радуясь, что у нас с Олеей настолько одинаковый размер одежды, и что подруга всё-таки догадалась подобрать для меня платье не на свой экстравагантный вкус, а на мой сдержанный: оно было спокойного сизого оттенка. Если в вопросе фасонов мы с ней были более-менее солидарны, то в вопросе цвета общего языка не могли найти никогда.
Дверь на улицу открылась без всяких проблем, с первого раза. Наверное, я этому дому понравилась.
Погода снаружи совсем не радовала, полностью отвечая моему настроению: над городом висели хмурые низкие тучи. Впрочем, дождя не было, хотя мостовая и поблёскивала лужами. Я запрокинула голову, щурясь на небо и подставляя лицо пахнущему рекой ветру. И привычно улыбнулась музыке города. Какой бы сырой и холодной ни была погода, но вокруг звенела на разные голоса жизнь, поднимая настроение и заставляя верить в лучшее. Взяв, наконец, себя в руки, я прогулочным шагом двинулась в любимую кофейню. В конце концов, до начала рабочего дня времени довольно много.
А рабочий день оказался настолько насыщенным, что до вечера я не вспоминала ни о чём постороннем — ни о чужих смертях, ни о синеглазом ветре. Мастер Фарт доверил мне работать самой. Конечно, под его чутким руководством, но новую квартиру для импозантного холостяка, отставного судьи Руки Справедливости15, слушала я. Я сама искала фальшивые ноты в небольшой симфонии, настраивая несыгранный и сонный оркестр жилья на его нового хозяина, на основную тему солидного, задумчивого контрабасного соло. Визгливые скрипки штор и зеркал, нервная арфа кровати и расстроенное фортепиано тяжёлого старого трюмо. Они спорили до хрипоты со мной и контрабасом, гнули каждый своё.
Я бродила по комнатам, прикасаясь к вещам, разговаривая с ними, успокаивая их, уговаривая. Они вскрикивали, отвечали; траурно рыдавшая виолончель оказалась серебристой раскидистой пальмой, которая молила о снисхождении — и глотке воды.
Первый раз в жизни я одновременно и настолько полно, точно чувствовала всё, происходящее вокруг. Когда произошёл этот прорыв? Совсем недавно это казалось непосильной задачей, а сейчас мир с охотой и удовольствием отзывается на мои прикосновения, и мне хотелось петь вместе с ним. Так ли чувствовал себя за работой мастер Фарт? Или, быть может, его чуткий нос был всегда спокоен и лишь недовольно морщится, когда до него доносится резкий дурманящий аромат или гнилостный запашок чего-то протухшего? Я почему-то никогда не обращала внимания на этот нос, хотя всегда знала, что именно так мой наставник воспринимает окружающий мир.
Мы провозились до самого позднего вечера и вышли из дома уже в темноте. Кажется, хозяин сам неплохо ладил со струнами и понимал, что стало гораздо лучше, так что остался полностью доволен. Тар Фарт тоже пребывал в наилучшем расположении духа. Радовал его не только выполненный заказ, но и мой прогресс, который удостоился нескольких очень тёплых слов и заверений, что уж теперь-то всё пойдёт на лад.
Мне же хотелось босиком танцевать на брусчатке. Несмотря на усталость, было настолько хорошо, что я казалась самой себе счастливейшим человеком на земле. Распрощавшись с наставником (ему нужно было на пристань, а я решила пройтись пешком), я двинулась в сторону гостеприимного дома молодого доктора, напевая себе под нос с детства любимый романс о гитаре и вальсируя в такт.
Потом дорога вывела меня на площадь Ветра к одноимённому храму, и песня внезапно покинула мои мысли, оставив после себя пустоту.
Медленно и задумчиво я двинулась через пустынную площадь, мимо мелодично звенящего сложного многоструйного фонтана, по узким дорожкам небольшого скверика к белеющему храму. Вершины тонких резных башен терялись в темноте. Я знала, что там, наверху, на немыслимой высоте, эти пять тонких столбов, символизирующие пять струн реальности, закручиваясь, сходятся в один острый длинный шпиль, но сейчас это завораживающее зрелище укрыл чернильный ночной мрак. Зато сквозь тьму вполне явственно виделся лёгкий белый кружевной купол, под которым и находилось единственное огромное помещение храма.
Полулегендарная история создания этого невесомого архитектурного чуда была так же волшебна, как облик: создатель воплотил храм за одну ночь, наплевав на все проекты и планы, после чего бесследно исчез. Наверное, если верить Сарку, он был Настройщиком.
Все наши храмы открыты круглые сутки. Я захожу в них довольно редко, как, впрочем, и большинство людей. В храм людей приводят противоречивые стремления. Туда идут, когда одиночество сводит с ума и кажется, что мир проходит мимо, а ты сидишь в полностью изолированном аквариуме и наблюдаешь за происходящим со стороны. Или, наоборот, за тишиной и одиночеством, когда бешеный темп жизни не позволяет сделать лишний глоток воздуха и спокойствия. Ещё, конечно, поводом может служить какой-нибудь обряд вроде свадьбы или Прикосновения16.
В храме Ветра я была раза три: в детстве меня пугала его огромная гулкая пустота и, видимо, какие-то отголоски того страха жили во мне до сих пор.
Рассудив, что, раз уж я всё равно иду мимо, времени полно, а на завтра тар Фарт дал выходной, это можно посчитать велением судьбы и заглянуть внутрь. Не за каким-то утешением, а из любопытства. Немного успокоить свои зашкаливающие эмоции и посмотреть на алтарный камень: я весьма смутно помнила, что он из себя представляет.
Таких полуночников, как я, было немного. Если точнее, лишь пара смутных фигур темнела в дальнем от меня конце зала: они стояли под раскидистым хрустальным деревом, символизировавшим Форму, и почти не шевелились.
Алтарь, огромный мутно-белый камень, был вмурован прямо в пол в самом центре храма, возвышаясь над общим уровнем где-то на ладонь. Его ограждал невысокий почти кружевной парапет, чисто символический. При желании не составляло труда его перелезть, но почему-то подобного желания никто не испытывал. Во всяком случае, я о таких случаях не знала.
Я облокотилась о парапет и, прикрыв глаза, расслабилась, замерла, прислушиваясь к храму и самому камню. Интересно, какой он, этот идеальный компенсатор нашего с Алем резонанса?
***
Проспать начало рабочего дня, причём вместе с его серединой… Да, такого с Картом не случалось никогда. Поэтому мужчина, проснувшись и глянув на часы, поначалу даже не поверил в реальность увиденного. Проморгавшись и протерев глаза, он сел, недовольно морщась от кольнувшей в области сердца боли и ломоты во всём теле, крайне недовольном ночёвкой на полу. Сарк вчера утверждал, что до утра лучше избегать двигательной активности, поэтому гость и остался спать в столь неудобной позе. Мужчина вновь глянул на стену, на которой часы, собственно, и висели. Неумолимые стрелки с явным злорадством остались на прежних местах, сообщая, что время давно перевалило за полдень.
Крайне злобно выругавшись себе под нос, Аль тряхнул тяжёлой и пустой головой, с ворчанием поднялся на ноги, разминаясь и потягиваясь. Спешить было уже поздно, поэтому следователь принялся за приготовление кофе, в процессе продолжая с ворчанием разминать затёкшие мышцы рук, ног и, главное, спины. Минут через пятнадцать, когда кровообращение и подвижность организма восстановились, а руки грела большая чашка свежесваренного кофе, Карт даже пришёл к выводу, что жизнь не так уж плоха. Даже несмотря на последствия вчерашнего укола — ощущение застрявшей в груди занозы, периодически дававшей о себе знать короткими болезненными тычками.
До работы Аль добирался больше часа: машинально пошёл пешком и не сразу вспомнил, что расстояние от дома друга до работы существенно превышает оное от его собственного жилья. Прихватив из кабинета альбомы тара Лиела и заодно получив от коллег сведения о местонахождении собственного помощника, живой ветер бросился догонять упущенное время. Непременно нужно было узнать, удалось ли Астору что-то выяснить, а главное, наконец-то уделить внимание пресловутым альбомам, из-за которых так нервничал и, возможно, даже погиб их хозяин.
Обдумав этот вопрос, Карт решил всё-таки оставить изучение улики профессионалам. Было очевидно, что, кроме отражений и круга возможных знакомых саены Иасу Тамарис, два толстых альбома содержат что-то ещё, куда более важное. И с уликой наперевес он выдвинулся в сторону архива на поиски собственного помощника.
— А… Саена Рикель? — растерянно замер на пороге Аль, в полнейшем недоумении разглядывая пожилую отставную коллегу и своего помощника, мирно попивающих тею за заваленным папками столом. Эту женщину он совсем не ожидал встретить: вылетело из головы, что после отставки она ушла работать именно сюда.
— Тар Аль, вы всё-таки собрались навестить нас в этой скромной обители? Ваш помощник уже совсем отчаялся.
— Да, я знаю. Возникли некоторые… обстоятельства, — поморщившись, Карт задумчиво потёр грудь и пристально уставился на своего помощника. — Что выяснил вчера?
Виал даже поёрзал на стуле, уж очень неуютно было под этим цепким взглядом, но быстро взял себя в руки и принялся за доклад. Выслушав же подробный рапорт и задав несколько уточняющих вопросов, он перевёл пристальный взгляд на старушку.
— А что ты на меня так смотришь? — удивлённо вскинула брови она. — Я давно уже не работаю, так что не в курсе ваших последних событий.
— Саена Рикель, уж со мной можете не кокетничать, — Карт поморщился. — Что вы можете сказать по этому вопросу?
— По какому? — с ещё большим недоумением уточнила она.
— Саена Рикель, — следователь нервно дёрнул щекой и недовольно скривился. — Дочь этой пары — свидетель двух убийств. Иасу Тамарис, первая из убитых, была давно и неплохо знакома с Аргом Лиелом и, вероятно, его женой, дело которой расследовали именно вы. Через считанные дни после этой дамы был убит сам тар Арг, который перед смертью упоминал вот эти самые альбомы, — мужчина демонстративно возложил ношу, которую не успел отдать экспертам, на стол. — Оба убиты при помощи направленного резонанса. Вы прекрасно помните то скандальное дело Иеа Лиел и, я уверен, уже в курсе всех подробностей текущих событий, в которые вас посвятил мой помощник Астор. Не мне вам рассказывать, что этой бедной девочке — между прочим очень одарённой видящей истину — угрожает большая опасность, потому что кроме неё трупа её отца не видел никто.
