Что там Астор про страх говорил, пророк несчастный? Уговорил. Теперь я действительно начинаю бояться следователя Карта Аля! Или собственной на него реакции? Никогда в жизни я не погружалась в чью-то мелодию вот так, до потери связи с реальностью. Мне было страшно, что я не только реальность — себя потеряю, если такое возможно!
С трудом заставив себя оторваться от такой надёжной и спокойной стены, я едва не бегом бросилась по коридору, подальше от этого странного человека, если он, конечно, вообще человек!
Отчаявшись разобраться в собственных ощущениях самостоятельно, плюнула на всё и решила обратиться к единственному человеку, который, как мне казалось, мог бы что-то прояснить — мастеру Фарту. Может, напрасно я так боялась и всё правильно, так и должно быть? Может, я всего-навсего где-то на подсознательном уровне влюбилась в этого странного типа, вот он и действует на меня так… страшно?
Хорошо бы, если бы всё было так легко!
Со стороны легко понять отношения двух людей, найти пути решения противоречий, дать совет и помочь ему последовать. Это было частью работы доктора Рамлена, и работу свою доктор любил.
Сейчас Сарк наблюдал за сценой, с позволения сказать, дачи показаний, и не знал, смеяться ему, плакать или вызывать неотложку. От последнего варианта, единственного более-менее действенного, удерживало только одно обстоятельство: мужчина понятия не имел, кого вообще можно позвать на помощь в данной ситуации.
А когда творец отвлёкся от жалости к обоим мученикам и пристально вгляделся в девушку, он окончательно понял, что перед ним разыгрывается подлинная жизненная трагикомедия. Фарс. И к стыду своему, понял, что фарс этот ему безумно нравится, несмотря на все возможные побочные эффекты.
— Нет, ты видел? — как только дверь за посетительницей закрылась, Карт бросился к столу, трясущимися руками рванул ящик, в который за полчаса до этого убрал флакон с зельем. Понаблюдав несколько секунд за его судорожными попытками подцепить плотно подогнанную пробку, Сарк вздохнул, отобрал склянку и открыл её сам. — Один взгляд! Десять минут она просто посидела рядом! В Хаос это дело, пусть кто угодно занимается, не желаю больше видеть эту видящую, — опрокинув в себя с полстакана синего напитка, Аль принялся метаться по комнате.
— Эгоист, — насмешливо хмыкнул невозмутимо следящий за ним блондин.
— Что ты имеешь в виду? — замер на полушаге синеглазый, бросив настороженный взгляд на друга.
— То самое. Эгоист. Видел бы ты, как бедной девочке тяжело!
— Ей-то с чего? — опешил Карт. — Извини, мне было не до разглядываний.
— Понимаю. Она «провалилась» в тебя до полной потери ориентации в пространстве, — отрешённо проговорил Сарк и медленно кивнул каким-то своим мыслям. — И испугалась.
— Ты её посмотрел? — жадно спросил следователь, кажется, не услышавший слов друга. Творец ещё раз кивнул, всё так же медленно и задумчиво. — Ну, и что можешь сказать? Знаешь, чем можно компенсировать, хотя бы чуть-чуть?
— Знаю, причём не чуть-чуть. Но не скажу, — насмешливо хмыкнул Сарк, разглядывая товарища с исследовательским любопытством.
— Это ещё почему? — не столько возмутился, сколько удивился следователь.
— Потому что ты сначала мне не поверишь и решишь, что я над тобой издеваюсь, а потом возжелаешь моей смерти, — ехидно отозвался блондин. — Что я, не знаю тебя, что ли?
— Сарк! Брось ломать комедию!
— Ну, я предупреждал. Есть один предмет, который подходит идеально.
— И за чем дело стало? — обрадовался синеглазый.
— Ты не дослушал, не перебивай. Я могу сотворить другой приличный амулет, который облегчит страдания, но он всё равно не позволит отказаться от зелий. Но на основе практических наблюдений могу утверждать: если есть один настолько надёжный и почти идеальный компенсатор, все остальные суррогаты будут слабее в разы...
— Да не тяни ты! Я уже понял, что это что-то страшное и труднодоступное, но мне плевать!
— Не страшное, а даже в своём роде красивое. Да и подступиться к нему можно, и не так уж сложно…
— Сарк! — раздражённо прорычал Аль, взведённый уже до крайней точки кипения.
Рамлен не издевался над другом намеренно. Он просто пытался отодвинуть тот миг, когда Карт начнёт орать и материться уже по делу, а не от общего нетерпения.
— Я предупреждал. Это алтарный камень в центральном храме Ветра.
— Ты… издеваешься?! — взвыл следователь, нависая над столом и упираясь в него обеими руками. — Какой алтарный камень?!
— Главный. В центральном храме. Тот самый.
— Да я тебя сейчас придушу за такие предложения!
— Что и требовалось доказать, — печально вздохнул Сарк. — Можешь не верить, метаться, психовать, совершать другие мало осмысленные действия, — это ничего не изменит. Мне самому трудно поверить, но он подходит идеально. Не нечто близко похожее, такое ещё можно поискать, а настоящее недостающее звено. Амулет, чтоб несколько ослабить ваш резонанс, я могу сделать дня за два, даже примерно представляю, что в него должно входить. Может быть, вы сумеете находиться рядом во вменяемом состоянии хотя бы десять минут. А так… Хочешь в неё заглянуть — милости просим на алтарный камень.
— Вот прямо на него? — с тоской обречённости покосился Карт на друга, мгновенно растеряв всё негодование, и привычно пристроился на краешке стола.
— Лучше всего, да. Можно попробовать оказаться где-то поблизости, но, поверь мне, таких случайностей не бывает, слишком всё точно сходится. Заглянуть в неё ты сможешь, только стоя на этом камне, и я практически не сомневаюсь, что ты там увидишь.
— Ты мне предлагаешь её туда силком затаскивать? — нахохлившийся на столе Аль выглядел настолько унылым и потерянным, что сердобольному доктору захотелось погладить его по голове как ребёнка и даже дать конфетку в утешение.
— Зачем силком? Всегда можно договориться.
— Какой может быть разговор, что ты несёшь! — устало отмахнулся следователь. — Если ты сумеешь сделать обещанный амулет, я, может быть, успею озвучить это предложение. Вот только она явно будет не в восторге от предложения выйти замуж за незнакомого психопата без прошлого и будущего, вызывающего страх. Нет, согласится она почти наверняка — она очень добрая девочка, и поможет хотя бы из жалости, а развестись потом нетрудно. Я почти уверен: заглянув в неё, увижу то, что искал, и, боюсь... люди такие хрупкие существа... — голос мужчины сошёл на невнятное бормотание, а Сарк вдруг почувствовал себя очень неловко, будто подслушал под дверью нечто очень личное и не предназначенное для посторонних ушей. Очень странное и неожиданное ощущение для человека, привычного к чужим откровениям, но друг, к счастью, быстро очнулся. — Ладно, давай на этом закроем тему, — поморщившись, оборвал свои откровения следователь. — Сделай амулет, а большего не требуется. У меня есть к тебе ещё один вопрос, раз уж ты под рукой, а до тара Фарта далеко ехать. Про резонанс. Можно ли направленным резонансом разорвать внутренние органы живого человека?
— Хм… Ну, чисто теоретически, наверное, да. Как говорится, нет ничего невозможного, есть лишь маловероятное. Но я даже предположить не могу, как подобное провернуть. А что?
— У нас лежит в подвале труп. Женщина была убита именно так, уж последствия этого явления не так трудно рассмотреть, лёгкие и сердце превратились в пыль. Кто на такое способен и что для этого надо?
— Сверхспособности, — убеждённо парировал Сарк. — Такое даже Настройщикам не под силу, отвечаю. Тут мало просто видеть все струны и уметь воздействовать на них с филигранной точностью. Отделить струны нужного органа от всего остального тела для воздействия такой точности попросту невозможно.
— А всё-таки? Кто-нибудь мог такое провернуть?
— Видящий истину Настройщик с огромным опытом. Поверь мне, таких не бывает, из видящих очень редко получаются хорошие творцы. А если бы и были, у них бы нашлись дела поважнее.
— И что это может быть? — окончательно расстроился Аль.
— Кто из нас сыщик, я или ты? — возмутился блондин. — Вот и ищи, что-то вы с этим резонансом упустили. Может, там и не на конкретные органы воздействовали, вряд ли сейчас можно сказать настолько точно. Факт, что было явление резонанса в этом месте, а уж что с чем резонировало — это к гадалке. Или убийце.
— Хм… Некая крупица, кусочек кристалла, пылинка, осевший в лёгких. Резонанс остального куска, даже находящегося на некотором расстоянии, и этой пылинки. Такое может быть?
— Тоже звучит невероятно, но, по крайней мере, не невозможно, извини за тавтологию. Теоретически, подобное можно реализовать силами простых смертных. Хотя нет, вру, не простых, очень талантливых смертных.
— Ты бы смог?
— Нет, — тряхнул головой Сарк. — Но я не показатель, я с этим явлением знаком только поверхностно. А вот если человек на этом специализировался… Что это тебя так перекосило?
— А? Да идея одна появилась.
— Вот, таким ты мне больше нравишься, работай. А я пойду дальше спать. Я же больше не нужен?
— Иди, иди. Спасибо тебе.
— Спасибо не булькает. Купи абсента, литра два: надо ж тебе зелья из чего-то делать, — попросил доктор, поднимаясь с места.
— Слушай, давно хотел спросить, а почему абсент-то?
— Потому что спирт, полынь и пара других интересных травок. В общем, не учи доктора успокоительные готовить! Пойду я; не провожай, дорогу помню.
— Ау, что он там с тобой делал? — ахнула, открыв дверь, подруга. — Может, тебе доктора надо? Или хотя бы успокоительного какого-нибудь?! — в полном шоке предложила она, пропуская меня внутрь.
Отбежав на некоторое расстояние от тара Аля, я сумела взять себя в руки. Не полностью, но достаточно, чтобы не ломиться со своей истерикой на ночь глядя к пожилому человеку. Вряд ли я до завтра ещё пересекусь со следователем, и интересующий вопрос можно будет спокойно задать уже в рабочей обстановке.
— Показания снимал. А что такое?
— Да вид у тебя такой, будто ты от самой Руки Гармонии бегом бежала, да ещё за тобой демоны гнались. Что, правда бежала? — не поверила она, заметив моё смущение.
— Не то чтобы бежала, да и не гнался за мной никто. Просто, когда окончательно взяла себя в руки, прошла уже больше полпути. Решила, проще будет добраться пешком.
— Что он натворил? — подозрительно нахмурила светлые брови Оли.
— Не совсем он, дело во мне. Помнишь, я тебе говорила, что при первой встрече умудрилась его почувствовать? Ну, Аля. Ещё радовалась, как это легко получилось. Так вот сегодня впору той лёгкости уже пугаться. Меня настолько затянула его музыка, что было ощущение: ещё немного, и я окончательно в ней потеряюсь.
— А такое возможно?
— Не знаю. Я хотела к мастеру Фарту бежать, спросить, но по дороге успокоилась. Лучше я завтра утром спрошу.
За разговором мы прошествовали на нагретое место в библиотеку, где выпили кофе и ещё немного шумно поспорили о произошедших со мной событиях. Оли ругалась, услышав, что я не помню, что писала в показаниях, и даже предположила злой умысел со стороны следователя. Но я эту идею с возмущением отвергла, и вскоре мы вернулись к прерванному занятию.
Честно говоря, я окончательно перестала верить в эту затею, сомневаясь в возможности что-то найти, и хотела предложить подруге бросить гиблое дело. Но перевернула очередную страницу, и сердце подскочило к горлу, оглушительно застучав в ушах.
— Знаешь, Оли, мы с тобой, кажется, обе красивые. Очень красивые. Очень-очень…
— В каком смысле? — удивлённо покосилась на меня подруга. — Я и не отрицаю; красавицы. Но к чему ты это сейчас?
— Да к тому, что мы две дуры! — зло фыркнула я. — Вот. Полюбуйся! Ответ под носом был, две буквы местами переставить!
— Две буквы? Это Льа, что ли, получается? — она даже с дивана встала и подошла ко мне.
— Хуже. Катраль.
— Подожди, подожди, стой! — подруга замахала руками и плюхнулась рядом, потянув на себя книжку. — Катраль?! Живой ветер, которым в деревнях пугают детей, чтобы не бегали в поле гулять? Нет, это уже слишком. Ладно, тварь какая-нибудь легендарная, но это — уже правда чересчур!
— Читай, «чересчур»! — я ткнула пальцем в строчки, — «… ходит поверье, что Катраль на десять дней в году может принимать облик человека. В таком виде он бродит среди людей, пытаясь отыскать свои глаза и сердце, которые, по легенде, украл Буг (Вечный Бродяга, смотри соответствующую статью) и спрятал у кого-то из человеческого рода». Принимать облик человека! Он вон даже в гармоники подался, ищет! Может, это он ту женщину и убил? Сердце её забрал, решил, что это его?!
— Так, а ну, прекрати истерику! — Олея резко встряхнула меня за плечо и даже отвесила звонкую оплеуху. — Это моё дело, истерики закатывать, а ты у нас собранная и серьёзная. Не надо же так буквально всё воспринимать! Да и вообще, написано, «на десять дней в году»; он следователем по меньшей мере лет восемь работает! И откуда ты знаешь, как выглядят глаза и сердце ветра? Может, он любовь свою ищет, потому и сердце?!
— Тебе вообще везде любовь мерещится, — проворчала я, стыдясь своей вспышки. — Спасибо за отрезвляющую пощёчину, помогло, — я неуверенно улыбнулась и подвигала нижней челюстью, пощупав щёку, на которую пришёлся удар. — Надеюсь, назавтра не опухнет.
— Не должно, — улыбнулась в ответ подруга. — Но можно что-нибудь холодненькое приложить. Что ты так взвилась-то? Даже если он действительно этот живой ветер из сказки. Во-первых, ты сама говорила, что готова поверить в любую сказку больше, чем в его человеческую природу. Ну а во-вторых, как минимум одно несоответствие есть — время его человеческого существования. Так что нет гарантии, что вся остальная часть легенды — правда.
— Ну… Конечно, в любую сказку, но… не настолько же! — я вздохнула. — Смотри, ведь одно к одному сходится! И то, что я воспринимаю его как шторм; живой ветер, как его ещё воспринимать? И неприязнь к нему окружающих, и все странности его поведения можно этим оправдать. Про сердце я, конечно, погорячилась, — признала я.
— Надо поискать что-нибудь посущественней, чем энциклопедическое издание, и почитать про этого Катраля. А сейчас пойдём-ка спать, завтра на работу.
— Да уж, план на сегодня мы даже перевыполнили!
И мы действительно разошлись по комнатам, очень сомневаясь, что после полученных сведений удастся спокойно поспать.
В свете всех последних открытий задавать утром наставнику интересующие вопросы я не стала. Просто не нашла слов, чтобы сформулировать их, не сказав ничего лишнего, а откровенно умалчивать и недоговаривать не хотелось: слишком я его уважала, чтобы юлить.
Правда, из этого молчания тоже ничего хорошего не вышло. Весь день я не могла сосредоточиться на работе, проклятый следователь никак не хотел идти из головы. Я пыталась сравнить его со сказочным персонажем, то отыскивая поразительное сходство, то приходя к выводу о нелепости подобных подозрений. То придумывала, как бы можно было проверить гипотезу, то вдруг напрочь забывала обо всём, погружаясь в воспоминания — в так запавшую в душу мелодию, которую я, кажется, почти слышала и вдали от тара Аля.
В общем, насмотревшись на мою отсутствующе-мечтательную физиономию, ответы невпопад и бесплодные попытки услышать хоть что-нибудь, начальник и наставник плюнул на такого работника. И отправил меня домой, разбираться с проблемами, которые настолько полно завладели моим сознанием.
С трудом заставив себя оторваться от такой надёжной и спокойной стены, я едва не бегом бросилась по коридору, подальше от этого странного человека, если он, конечно, вообще человек!
Отчаявшись разобраться в собственных ощущениях самостоятельно, плюнула на всё и решила обратиться к единственному человеку, который, как мне казалось, мог бы что-то прояснить — мастеру Фарту. Может, напрасно я так боялась и всё правильно, так и должно быть? Может, я всего-навсего где-то на подсознательном уровне влюбилась в этого странного типа, вот он и действует на меня так… страшно?
Хорошо бы, если бы всё было так легко!
***
Со стороны легко понять отношения двух людей, найти пути решения противоречий, дать совет и помочь ему последовать. Это было частью работы доктора Рамлена, и работу свою доктор любил.
Сейчас Сарк наблюдал за сценой, с позволения сказать, дачи показаний, и не знал, смеяться ему, плакать или вызывать неотложку. От последнего варианта, единственного более-менее действенного, удерживало только одно обстоятельство: мужчина понятия не имел, кого вообще можно позвать на помощь в данной ситуации.
А когда творец отвлёкся от жалости к обоим мученикам и пристально вгляделся в девушку, он окончательно понял, что перед ним разыгрывается подлинная жизненная трагикомедия. Фарс. И к стыду своему, понял, что фарс этот ему безумно нравится, несмотря на все возможные побочные эффекты.
— Нет, ты видел? — как только дверь за посетительницей закрылась, Карт бросился к столу, трясущимися руками рванул ящик, в который за полчаса до этого убрал флакон с зельем. Понаблюдав несколько секунд за его судорожными попытками подцепить плотно подогнанную пробку, Сарк вздохнул, отобрал склянку и открыл её сам. — Один взгляд! Десять минут она просто посидела рядом! В Хаос это дело, пусть кто угодно занимается, не желаю больше видеть эту видящую, — опрокинув в себя с полстакана синего напитка, Аль принялся метаться по комнате.
— Эгоист, — насмешливо хмыкнул невозмутимо следящий за ним блондин.
— Что ты имеешь в виду? — замер на полушаге синеглазый, бросив настороженный взгляд на друга.
— То самое. Эгоист. Видел бы ты, как бедной девочке тяжело!
— Ей-то с чего? — опешил Карт. — Извини, мне было не до разглядываний.
— Понимаю. Она «провалилась» в тебя до полной потери ориентации в пространстве, — отрешённо проговорил Сарк и медленно кивнул каким-то своим мыслям. — И испугалась.
— Ты её посмотрел? — жадно спросил следователь, кажется, не услышавший слов друга. Творец ещё раз кивнул, всё так же медленно и задумчиво. — Ну, и что можешь сказать? Знаешь, чем можно компенсировать, хотя бы чуть-чуть?
— Знаю, причём не чуть-чуть. Но не скажу, — насмешливо хмыкнул Сарк, разглядывая товарища с исследовательским любопытством.
— Это ещё почему? — не столько возмутился, сколько удивился следователь.
— Потому что ты сначала мне не поверишь и решишь, что я над тобой издеваюсь, а потом возжелаешь моей смерти, — ехидно отозвался блондин. — Что я, не знаю тебя, что ли?
— Сарк! Брось ломать комедию!
— Ну, я предупреждал. Есть один предмет, который подходит идеально.
— И за чем дело стало? — обрадовался синеглазый.
— Ты не дослушал, не перебивай. Я могу сотворить другой приличный амулет, который облегчит страдания, но он всё равно не позволит отказаться от зелий. Но на основе практических наблюдений могу утверждать: если есть один настолько надёжный и почти идеальный компенсатор, все остальные суррогаты будут слабее в разы...
— Да не тяни ты! Я уже понял, что это что-то страшное и труднодоступное, но мне плевать!
— Не страшное, а даже в своём роде красивое. Да и подступиться к нему можно, и не так уж сложно…
— Сарк! — раздражённо прорычал Аль, взведённый уже до крайней точки кипения.
Рамлен не издевался над другом намеренно. Он просто пытался отодвинуть тот миг, когда Карт начнёт орать и материться уже по делу, а не от общего нетерпения.
— Я предупреждал. Это алтарный камень в центральном храме Ветра.
— Ты… издеваешься?! — взвыл следователь, нависая над столом и упираясь в него обеими руками. — Какой алтарный камень?!
— Главный. В центральном храме. Тот самый.
— Да я тебя сейчас придушу за такие предложения!
— Что и требовалось доказать, — печально вздохнул Сарк. — Можешь не верить, метаться, психовать, совершать другие мало осмысленные действия, — это ничего не изменит. Мне самому трудно поверить, но он подходит идеально. Не нечто близко похожее, такое ещё можно поискать, а настоящее недостающее звено. Амулет, чтоб несколько ослабить ваш резонанс, я могу сделать дня за два, даже примерно представляю, что в него должно входить. Может быть, вы сумеете находиться рядом во вменяемом состоянии хотя бы десять минут. А так… Хочешь в неё заглянуть — милости просим на алтарный камень.
— Вот прямо на него? — с тоской обречённости покосился Карт на друга, мгновенно растеряв всё негодование, и привычно пристроился на краешке стола.
— Лучше всего, да. Можно попробовать оказаться где-то поблизости, но, поверь мне, таких случайностей не бывает, слишком всё точно сходится. Заглянуть в неё ты сможешь, только стоя на этом камне, и я практически не сомневаюсь, что ты там увидишь.
— Ты мне предлагаешь её туда силком затаскивать? — нахохлившийся на столе Аль выглядел настолько унылым и потерянным, что сердобольному доктору захотелось погладить его по голове как ребёнка и даже дать конфетку в утешение.
— Зачем силком? Всегда можно договориться.
— Какой может быть разговор, что ты несёшь! — устало отмахнулся следователь. — Если ты сумеешь сделать обещанный амулет, я, может быть, успею озвучить это предложение. Вот только она явно будет не в восторге от предложения выйти замуж за незнакомого психопата без прошлого и будущего, вызывающего страх. Нет, согласится она почти наверняка — она очень добрая девочка, и поможет хотя бы из жалости, а развестись потом нетрудно. Я почти уверен: заглянув в неё, увижу то, что искал, и, боюсь... люди такие хрупкие существа... — голос мужчины сошёл на невнятное бормотание, а Сарк вдруг почувствовал себя очень неловко, будто подслушал под дверью нечто очень личное и не предназначенное для посторонних ушей. Очень странное и неожиданное ощущение для человека, привычного к чужим откровениям, но друг, к счастью, быстро очнулся. — Ладно, давай на этом закроем тему, — поморщившись, оборвал свои откровения следователь. — Сделай амулет, а большего не требуется. У меня есть к тебе ещё один вопрос, раз уж ты под рукой, а до тара Фарта далеко ехать. Про резонанс. Можно ли направленным резонансом разорвать внутренние органы живого человека?
— Хм… Ну, чисто теоретически, наверное, да. Как говорится, нет ничего невозможного, есть лишь маловероятное. Но я даже предположить не могу, как подобное провернуть. А что?
— У нас лежит в подвале труп. Женщина была убита именно так, уж последствия этого явления не так трудно рассмотреть, лёгкие и сердце превратились в пыль. Кто на такое способен и что для этого надо?
— Сверхспособности, — убеждённо парировал Сарк. — Такое даже Настройщикам не под силу, отвечаю. Тут мало просто видеть все струны и уметь воздействовать на них с филигранной точностью. Отделить струны нужного органа от всего остального тела для воздействия такой точности попросту невозможно.
— А всё-таки? Кто-нибудь мог такое провернуть?
— Видящий истину Настройщик с огромным опытом. Поверь мне, таких не бывает, из видящих очень редко получаются хорошие творцы. А если бы и были, у них бы нашлись дела поважнее.
— И что это может быть? — окончательно расстроился Аль.
— Кто из нас сыщик, я или ты? — возмутился блондин. — Вот и ищи, что-то вы с этим резонансом упустили. Может, там и не на конкретные органы воздействовали, вряд ли сейчас можно сказать настолько точно. Факт, что было явление резонанса в этом месте, а уж что с чем резонировало — это к гадалке. Или убийце.
— Хм… Некая крупица, кусочек кристалла, пылинка, осевший в лёгких. Резонанс остального куска, даже находящегося на некотором расстоянии, и этой пылинки. Такое может быть?
— Тоже звучит невероятно, но, по крайней мере, не невозможно, извини за тавтологию. Теоретически, подобное можно реализовать силами простых смертных. Хотя нет, вру, не простых, очень талантливых смертных.
— Ты бы смог?
— Нет, — тряхнул головой Сарк. — Но я не показатель, я с этим явлением знаком только поверхностно. А вот если человек на этом специализировался… Что это тебя так перекосило?
— А? Да идея одна появилась.
— Вот, таким ты мне больше нравишься, работай. А я пойду дальше спать. Я же больше не нужен?
— Иди, иди. Спасибо тебе.
— Спасибо не булькает. Купи абсента, литра два: надо ж тебе зелья из чего-то делать, — попросил доктор, поднимаясь с места.
— Слушай, давно хотел спросить, а почему абсент-то?
— Потому что спирт, полынь и пара других интересных травок. В общем, не учи доктора успокоительные готовить! Пойду я; не провожай, дорогу помню.
***
— Ау, что он там с тобой делал? — ахнула, открыв дверь, подруга. — Может, тебе доктора надо? Или хотя бы успокоительного какого-нибудь?! — в полном шоке предложила она, пропуская меня внутрь.
Отбежав на некоторое расстояние от тара Аля, я сумела взять себя в руки. Не полностью, но достаточно, чтобы не ломиться со своей истерикой на ночь глядя к пожилому человеку. Вряд ли я до завтра ещё пересекусь со следователем, и интересующий вопрос можно будет спокойно задать уже в рабочей обстановке.
— Показания снимал. А что такое?
— Да вид у тебя такой, будто ты от самой Руки Гармонии бегом бежала, да ещё за тобой демоны гнались. Что, правда бежала? — не поверила она, заметив моё смущение.
— Не то чтобы бежала, да и не гнался за мной никто. Просто, когда окончательно взяла себя в руки, прошла уже больше полпути. Решила, проще будет добраться пешком.
— Что он натворил? — подозрительно нахмурила светлые брови Оли.
— Не совсем он, дело во мне. Помнишь, я тебе говорила, что при первой встрече умудрилась его почувствовать? Ну, Аля. Ещё радовалась, как это легко получилось. Так вот сегодня впору той лёгкости уже пугаться. Меня настолько затянула его музыка, что было ощущение: ещё немного, и я окончательно в ней потеряюсь.
— А такое возможно?
— Не знаю. Я хотела к мастеру Фарту бежать, спросить, но по дороге успокоилась. Лучше я завтра утром спрошу.
За разговором мы прошествовали на нагретое место в библиотеку, где выпили кофе и ещё немного шумно поспорили о произошедших со мной событиях. Оли ругалась, услышав, что я не помню, что писала в показаниях, и даже предположила злой умысел со стороны следователя. Но я эту идею с возмущением отвергла, и вскоре мы вернулись к прерванному занятию.
Честно говоря, я окончательно перестала верить в эту затею, сомневаясь в возможности что-то найти, и хотела предложить подруге бросить гиблое дело. Но перевернула очередную страницу, и сердце подскочило к горлу, оглушительно застучав в ушах.
— Знаешь, Оли, мы с тобой, кажется, обе красивые. Очень красивые. Очень-очень…
— В каком смысле? — удивлённо покосилась на меня подруга. — Я и не отрицаю; красавицы. Но к чему ты это сейчас?
— Да к тому, что мы две дуры! — зло фыркнула я. — Вот. Полюбуйся! Ответ под носом был, две буквы местами переставить!
— Две буквы? Это Льа, что ли, получается? — она даже с дивана встала и подошла ко мне.
— Хуже. Катраль.
— Подожди, подожди, стой! — подруга замахала руками и плюхнулась рядом, потянув на себя книжку. — Катраль?! Живой ветер, которым в деревнях пугают детей, чтобы не бегали в поле гулять? Нет, это уже слишком. Ладно, тварь какая-нибудь легендарная, но это — уже правда чересчур!
— Читай, «чересчур»! — я ткнула пальцем в строчки, — «… ходит поверье, что Катраль на десять дней в году может принимать облик человека. В таком виде он бродит среди людей, пытаясь отыскать свои глаза и сердце, которые, по легенде, украл Буг (Вечный Бродяга, смотри соответствующую статью) и спрятал у кого-то из человеческого рода». Принимать облик человека! Он вон даже в гармоники подался, ищет! Может, это он ту женщину и убил? Сердце её забрал, решил, что это его?!
— Так, а ну, прекрати истерику! — Олея резко встряхнула меня за плечо и даже отвесила звонкую оплеуху. — Это моё дело, истерики закатывать, а ты у нас собранная и серьёзная. Не надо же так буквально всё воспринимать! Да и вообще, написано, «на десять дней в году»; он следователем по меньшей мере лет восемь работает! И откуда ты знаешь, как выглядят глаза и сердце ветра? Может, он любовь свою ищет, потому и сердце?!
— Тебе вообще везде любовь мерещится, — проворчала я, стыдясь своей вспышки. — Спасибо за отрезвляющую пощёчину, помогло, — я неуверенно улыбнулась и подвигала нижней челюстью, пощупав щёку, на которую пришёлся удар. — Надеюсь, назавтра не опухнет.
— Не должно, — улыбнулась в ответ подруга. — Но можно что-нибудь холодненькое приложить. Что ты так взвилась-то? Даже если он действительно этот живой ветер из сказки. Во-первых, ты сама говорила, что готова поверить в любую сказку больше, чем в его человеческую природу. Ну а во-вторых, как минимум одно несоответствие есть — время его человеческого существования. Так что нет гарантии, что вся остальная часть легенды — правда.
— Ну… Конечно, в любую сказку, но… не настолько же! — я вздохнула. — Смотри, ведь одно к одному сходится! И то, что я воспринимаю его как шторм; живой ветер, как его ещё воспринимать? И неприязнь к нему окружающих, и все странности его поведения можно этим оправдать. Про сердце я, конечно, погорячилась, — признала я.
— Надо поискать что-нибудь посущественней, чем энциклопедическое издание, и почитать про этого Катраля. А сейчас пойдём-ка спать, завтра на работу.
— Да уж, план на сегодня мы даже перевыполнили!
И мы действительно разошлись по комнатам, очень сомневаясь, что после полученных сведений удастся спокойно поспать.
В свете всех последних открытий задавать утром наставнику интересующие вопросы я не стала. Просто не нашла слов, чтобы сформулировать их, не сказав ничего лишнего, а откровенно умалчивать и недоговаривать не хотелось: слишком я его уважала, чтобы юлить.
Правда, из этого молчания тоже ничего хорошего не вышло. Весь день я не могла сосредоточиться на работе, проклятый следователь никак не хотел идти из головы. Я пыталась сравнить его со сказочным персонажем, то отыскивая поразительное сходство, то приходя к выводу о нелепости подобных подозрений. То придумывала, как бы можно было проверить гипотезу, то вдруг напрочь забывала обо всём, погружаясь в воспоминания — в так запавшую в душу мелодию, которую я, кажется, почти слышала и вдали от тара Аля.
В общем, насмотревшись на мою отсутствующе-мечтательную физиономию, ответы невпопад и бесплодные попытки услышать хоть что-нибудь, начальник и наставник плюнул на такого работника. И отправил меня домой, разбираться с проблемами, которые настолько полно завладели моим сознанием.
