Фамилия показалась смутно знакомой, но я так и не вспомнила, где её слышала. Король вроде бы не называл… Но эту мысль я вскоре откинула, вспомнив пару курсантов, носивших её.
— Что вы можете о нём сказать? — Если его величество охарактеризовал местных служащих и особенно этого специалиста по хозяйственной части как надёжных проверенных людей, надо думать, доверять можно не только их профессиональным качествам.
— Да вроде нормальный мужик, — пожал могучими плечами Мрон. — Деловой, шустрый, вежливый. Щуплый. Вы-то покрепче будете.
И хотя сказал он это с неизменным выражением лица, у меня на последних словах всё равно появилось ощущение улыбки. Артефактор определённо иронизировал, почти неуловимо. Занятная манера.
Внутри особняк выглядел забавно. Прямо напротив входа, между двух полукруглых лестниц, на том месте, где должен висеть парадный портрет хозяина, — большой и подробный план школы и её территории. По обе стороны от него две белых квадратных доски, пока одинаково пустые, одна из которых озаглавлена «Объявления», вторая — «Расписание».
На втором этаже, куда мы не спеша поднялись, нашлась копия плана. Я на несколько секунд задержалась возле него. Левое крыло здания называлось теперь жилым корпусом, правое — учебным, среднее — главным.
Всю лишнюю мебель куда-то утащили, на обоях чётко проступали контуры снятых картин — часть из них тот, кто руководил процессом, посчитал неподходящими для учебного заведения. Остались в основном пейзажи и натюрморты, в одном месте попался старинный гобелен со сценой охотничьего завтрака. Убрали ковры и портьеры, кое-где навесили новые двери, которые резко выделялись своей простотой на фоне окружающей роскоши. На дверях красовались свеженькие, блестящие таблички с аккуратно выведенными краской номерами комнат.
А вот покои, которые мне выделили, следов ремонта не несли, только лёгкие намёки на тщательный обыск — мебель явно двигали, но потом постарались вернуть обратно. В некоторых местах на обивке и дереве виднелись свежие потёртости и царапины. Небольшая гостиная, она же кабинет, спальня, пустая гардеробная и роскошная ванная — всё, что может понадобиться, и даже больше.
Здесь Мрон меня оставил и отправился заниматься своими делами. А я освежилась после дороги, сменила одежду и, не разбирая остальные вещи, с папкой наперевес отправилась знакомиться с первым из будущих коллег.
Данная специалистом по хозяйственной части характеристика Фалина оказалась исчерпывающе точной, разве что мужчина был не таким уж щуплым, скорее — поджарым. Кудрявые рыжие вихры и солнечная улыбка располагали к нему с первого взгляда. В какое-то мгновение мне показалось, что я видела его раньше, но ощущение быстро прошло: дело было в очень ярком, буквально хрестоматийном типаже. В сочетании с фамилией получается забавно.
— Доброе утро. Вы Норика?
— Да, а вы — Фалин? Очень приятно. Успели выяснить что-нибудь интересное?
— Пока только поверхностно посмотрел личные дела и разложил по возрасту, — ответил рыжий. — Я сам только-только прибыл. Хотя стыдно, конечно, я жил тут неподалёку, в часе неспешной езды верхом. Но столько всего всплыло, и обязательно в день отъезда... Хотелось решить всё сразу, чтобы полностью сосредоточиться на деле. Меня попросили помочь тут буквально несколько дней назад, а вырваться — не так-то просто, надо же было своих ребят ещё кому-то передать, поговорить с каждым, чтобы никто не расстроился — скучать ведь будут.
— Своих ребят? — вычленила я из сказанного.
Оказалось, в отличие от меня, Фалин Вилор был настоящим учителем, причём основной областью его работы являлись как раз подростки с только-только пробудившимся даром. Ценнейшее приобретение для школы. Он знал решительно всё о проблемах этого возраста и написал несколько научных работ по проблемам таких детей. Кроме того, свою работу Фалин явно искренне любил. И воспитанники наверняка очень любили его, я готова была за это поручиться. Оставалось надеяться, что на запуганных, нервных змеёнышей его обаяние тоже произведёт благоприятное впечатление.
Отрекомендовавшись, учитель поделился собственными предварительными выводами и опасениями. Среди воспитанников попалось несколько... особенных даже на фоне всех остальных. Самым примечательным из которых, безусловно, являлся молодой человек около двадцати, плюс-минус пара лет. Он был слишком не в себе, чтобы назвать возраст, а других источников информации не нашлось. Именно о нём, кажется, говорил король, упоминая об инстинктивно постигнутом умении маскироваться и прятаться. Бедолага умудрился несколько лет прожить в столичной канализации, в змеином облике. В конце концов его всё же поймали, но казнить не успели: Орден Змееловов умер раньше.
С карточки на нас хмуро, исподлобья смотрел светловолосый мальчишка с измождённым худым лицом, который выглядел от силы лет на пятнадцать. Змеиный облик у него был невыразительным, серо-зелёным — во всяком случае, на снимке. Мы с Фалином, переглянувшись, единогласно решили, что проблем с парнем будет много. Вся надежда оставалась на наших змеиных коллег, мне же к этому... Кергалу лучше вообще не подходить.
А самой младшей оказалась девочка восьми лет, Оташа, которая попала сюда со старшим братом. У детей не осталось родственников, росли они в приюте, откуда и сбежали, когда в Шелете проснулся змеиный дар. Брат не смог бросить сестру в приюте и прятался с ней вместе, как мог заботился. Их, к счастью, нашли уже не змееловы, а королевская стража.
Случай был не уникальный, я знала ещё одну похожую семью и ждала их приезда с остальными. Только там четырнадцатилетний мальчишка сбежал из родного дома вместе с младшими сёстрами-близняшками, которые обе оказались змеями. Родители были законопослушными гражданами, а ещё у них было девять детей, поэтому двух девчонок они сдали без особых сожалений. Эту троицу четыре года назад нашла именно я и помогла укрыться в глухой деревушке почти у самых Чумных болот, куда вряд ли могло занести случайного человека. Сейчас старшему уже исполнилось восемнадцать, и его тоже предстояло учить.
Все старшие дети были из спасённых — мной, ещё кое-кем из змееловов, у кого тоже не поднималась рука убивать беззащитных. Восемь младших — из тех, у кого только-только пробудился дар.
— Неужели так мало выживших? — рассеянно проговорил Фалин, когда мы повторно пересмотрели все бумаги.
— Конечно нет, — успокоила его. — Это те, кого удалось быстро собрать. Хотя мне, безусловно, интересно, у кого из королевских портальщиков нашёлся маяк в той глухой местности у Чумных болот.
— Ты уверена? — на «ты» мы перешли очень быстро, с рыжим по-другому и не получалось.
— Здесь даже из «моих», спрятанных во времена службы, далеко не все, а были ведь и другие. Наверное, кого-то привезут позже, его величество говорил что-то такое. Кроме того, здесь только те, у кого нет родных или от которых без сожалений отказались. Не знаю, как будет с остальными. Но, надеюсь, наш король что-нибудь придумает. Надо сказать, скорость создания этой-то школы впечатляет. Уж не знаю, кто этим занимался, но он достоин восхищения.
— Про твою службу… — неуверенно начал Фалин, кажется опасаясь ненароком влезть в душу, но любопытство не позволяло молчать. — Какую службу? Ты…
— Я была змееловом, — после короткой заминки всё-таки ответила правду. Лучше о подобного рода вещах предупреждать заранее, особенно — союзников. Мы же пока заодно, верно? А то такие подробности имеют обыкновение всплывать в самый неподходящий момент. — Уже лет десять — ястребом, если быть точной. Поверь мне, далеко не каждый из змееловов мог недрогнувшей рукой оборвать детскую жизнь, так что наверняка найдётся ещё много таких вот счастливчиков.
— Ястребом? — потерянно, недоверчиво переспросил мужчина. — Но ты такая молодая! И.. ну... нормальная, что ли? Не верится.
— Это долгая и скучная история, — поморщилась я. — Может, как-нибудь и расскажу под кружку чего-то покрепче. Надеюсь, ты после этого не станешь считать меня шпионом?
— Если тебе достаточно верит король, чтобы доверить этих детей, то мне тем более стыдно думать всякие гадости. Главное, что сейчас война кончилась и можно начать новую жизнь. Верно? — он ободряюще пожал моё плечо, и я даже сумела не дёрнуться и не ударить по чужой руке.
— Верно, — согласилась, и даже молча дождалась, пока он сам уберёт руку. И только после этого, глубоко вздохнув для успокоения нервов, осторожно попросила: — Фалин, небольшая просьба. Не нужно меня трогать, хорошо? Особенно внезапно. Ничего личного, просто… Есть люди, которых это успокаивает. Меня — нервирует. Извини.
— Нет-нет, надо было сразу сказать, что ты! Я всё понимаю, — заверил мужчина. Потом взгляд его стал неожиданно тяжёлым, мрачным, дав понять, что Фалин далеко не всегда такой жизнерадостный балагур, в глубине под этой маской есть что-то ещё. Интересное открытие. — Это… — начал он и запнулся.
— Это не то о чём ты подумал, — хмыкнула я.
— А откуда ты знаешь, что я подумал? Я же ничего не сказал!
— У тебя выразительная мимика. Нет, это не результат насилия или чего-то вроде. Конечно, в моём прошлом и в моей голове водится много всякой нечисти, но ничего такого. Просто особенность восприятия. Давай лучше оставим мою жизнь и подумаем над тем, чему учить этих детей в первую очередь.
К нашему облегчению, младшую школу посещали все будущие ученики, так что как минимум азы общих, немагических дисциплин они освоили. То есть умели читать, писать, знали историю, пусть и в исправленном Змееловами виде, землеописание и тому подобное.
Проблемы с этим наблюдались только у самой младшей девочки, которую мы предварительно решили устроить в деревенскую школу. Конечно, школьную программу мог объяснить и Фалин, и даже я, если припрёт, но ведь это — время, отнятое у остальных учеников. Вот если окажется, что для учёбы со здешними детьми она слишком запуганна, или всплывут другие проблемы — тогда и будем думать. Ну и с Кергалом всё было туманно, но его проблемы предстояло решать постепенно. И очень долго.
Рыжий вызвался прогуляться в деревню, посмотреть что и как, и я не стала возражать, как и против всех остальных его предложений по организации учёбы и изменениям предварительного расписания. Он-то специалист, не то что некоторые! К тому же Фалин привёз с собой кучу конспектов и черновых планов, в которых прекрасно ориентировался и которые оказались отличным подспорьем.
На этом мы и разошлись, вполне довольные друг другом. Я всё ещё смутно представляла, чему смогу учить змеёнышей, так что к собственным обязанностям решила приступить с другой стороны, с бытовой, то есть для начала проверить комнаты, предназначенные для учеников. Не то чтобы я не доверяла Мрону Таврику и остальным организаторам, просто считала своим долгом удостовериться, что разместят детей хорошо. Да и вообще, неплохо бы выяснить, что вообще есть в поместье и где это находится.
Поскольку особняк изначально не задумывался как общежитие, тем, кто занимался перепланировкой, пришлось проявить немалую фантазию. Где-то, например, заложили или прорубили заново двери, в основном для того, чтобы новые обитатели могли без проблем пользоваться уборными. Строители явно старались, всё выглядело достаточно аккуратно и чисто, и хотя выдержать единый стиль комнат не получилось, но и ощущения разрухи не возникало. Интересно, не приложили ли к этому руку змеи со своей магией? В строительстве больше всего магии земли, а это по их части.
Забавнее всего выглядела мебель. Куда-то стащили роскошные кровати из гостевых спален, в другие — перенесли мебель из комнат прислуги. Куда-то мебель пришлось докупать — тумбочки, шкафы, столы и некоторые кровати блестели свежим лаком. Не шедевры, какие покупал сюда хозяин и его предки, но добротные, надёжные вещи. Расселять учеников планировалось по несколько человек, в зависимости от размеров комнат. В одни влезало по две-три кровати, в другие по шесть и даже восемь, но даже в последних не возникало ощущения скученности и тесноты. Имелись тумбочки, шкафы, столы — всё нужное для жизни.
Зашла я и в библиотеку, где внезапно обнаружила ещё одного обитателя особняка, хозяйку этого книжного царства. Бодрая и энергичная молодая особа старательно наводила порядок в своей вотчине и посетителя встретила искренним любопытством.
Женщина — или даже девушка, уж очень юно она выглядела, — производила приятное впечатление. Может, потому, что мы с ней походили друг на друга: одинаковые каштановые в рыжину волосы, собранные в практичные косы, и глаза у обеих серые, разве что у меня светлее. Даже в чертах лица прослеживалось что-то общее — не то форма носа, не то бровей. На первый взгляд нас вполне можно было принять за сестёр, правда, с натяжкой: Ежина гораздо миловиднее. Её мордашке подходило определение «кукольная» — пухлые губы, пышные ресницы, детская открытая улыбка. А у меня звание на лбу написано, если уметь читать: строгие и резковатые черты, а ухмылка выходит кривой и недоброй, даже когда я искренна и в хорошем настроении. Новобранцы побаивались.
Общий язык с Ежиной мы нашли едва ли не быстрее, чем с Фалином. Она оказалась дружелюбной, общительной, очень энергичной и жизнерадостной — этакое маленькое солнце в человечьем обличье. Задавать вопросы о том, как меня сюда занесло, она не спешила, хотя взгляды кидала любопытные. Да и я не стала пока лезть в душу, больше заинтересованная сейчас не новыми знакомствами, а школой.
Новости оказались приятными, у нас даже имелись учебники. Правда, пока Ежина не могла точно сказать какие и сколько, многие ещё лежали в коробках. Но некоторые явно недавно сошли с печатного станка.
Я определённо хочу познакомиться с человеком, который руководил подготовкой поместья к новой роли, это человек незаурядных управленческих талантов и предусмотрительности. Ладно мебель, толковых плотников можно собрать по окрестным деревням. Но за пару дней, при общей царящей в стране разрухе и сумятице, добыть где-то новые учебники, прежде запрещённые… Может, где-то на типографских складах нашли старые материалы?
— Тебе нужна помощь? — неуверенно предложила я, окинув взглядом неразобранные ящики.
— Ой, только Мрона не зови! — всполошилась Ежина. — Он, когда коробки таскал, умудрился мне несколько книг испортить, даже не доставая из ящиков! Ума не приложу, как он вообще артефактором умудряется работать с такой ловкостью?
— Ну артефактор он, кажется, толковый, — я осторожно попыталась защитить мужчину, хотя сама недавно задавалась тем же вопросом.
— Это-то и удивляет!
В итоге мы договорились, что я закончу осмотр школы и присоединюсь к Ежине, а потом подберу кого-нибудь из учеников потолковее, когда те прибудут, или пришлю Фалина, если у него найдётся время. Во что совсем не верилось: скорее всего, когда появятся дети, именно у него окажется больше всего работы.
После библиотеки я добралась до столовой, которую расположили в просторном зале для приёмов. И простые столы с лавками на фоне богатого убранства с зеркалами и золотом ещё немного повысили мне настроение.
Да, злорадство — низкое чувство, но сейчас я даже не пыталась с ним бороться. Был бы жив Великий Змеелов, его бы при виде нынешнего «Стрелолиста» хватил удар. Представлять это было приятно.
— Что вы можете о нём сказать? — Если его величество охарактеризовал местных служащих и особенно этого специалиста по хозяйственной части как надёжных проверенных людей, надо думать, доверять можно не только их профессиональным качествам.
— Да вроде нормальный мужик, — пожал могучими плечами Мрон. — Деловой, шустрый, вежливый. Щуплый. Вы-то покрепче будете.
И хотя сказал он это с неизменным выражением лица, у меня на последних словах всё равно появилось ощущение улыбки. Артефактор определённо иронизировал, почти неуловимо. Занятная манера.
Внутри особняк выглядел забавно. Прямо напротив входа, между двух полукруглых лестниц, на том месте, где должен висеть парадный портрет хозяина, — большой и подробный план школы и её территории. По обе стороны от него две белых квадратных доски, пока одинаково пустые, одна из которых озаглавлена «Объявления», вторая — «Расписание».
На втором этаже, куда мы не спеша поднялись, нашлась копия плана. Я на несколько секунд задержалась возле него. Левое крыло здания называлось теперь жилым корпусом, правое — учебным, среднее — главным.
Всю лишнюю мебель куда-то утащили, на обоях чётко проступали контуры снятых картин — часть из них тот, кто руководил процессом, посчитал неподходящими для учебного заведения. Остались в основном пейзажи и натюрморты, в одном месте попался старинный гобелен со сценой охотничьего завтрака. Убрали ковры и портьеры, кое-где навесили новые двери, которые резко выделялись своей простотой на фоне окружающей роскоши. На дверях красовались свеженькие, блестящие таблички с аккуратно выведенными краской номерами комнат.
А вот покои, которые мне выделили, следов ремонта не несли, только лёгкие намёки на тщательный обыск — мебель явно двигали, но потом постарались вернуть обратно. В некоторых местах на обивке и дереве виднелись свежие потёртости и царапины. Небольшая гостиная, она же кабинет, спальня, пустая гардеробная и роскошная ванная — всё, что может понадобиться, и даже больше.
Здесь Мрон меня оставил и отправился заниматься своими делами. А я освежилась после дороги, сменила одежду и, не разбирая остальные вещи, с папкой наперевес отправилась знакомиться с первым из будущих коллег.
Данная специалистом по хозяйственной части характеристика Фалина оказалась исчерпывающе точной, разве что мужчина был не таким уж щуплым, скорее — поджарым. Кудрявые рыжие вихры и солнечная улыбка располагали к нему с первого взгляда. В какое-то мгновение мне показалось, что я видела его раньше, но ощущение быстро прошло: дело было в очень ярком, буквально хрестоматийном типаже. В сочетании с фамилией получается забавно.
— Доброе утро. Вы Норика?
— Да, а вы — Фалин? Очень приятно. Успели выяснить что-нибудь интересное?
— Пока только поверхностно посмотрел личные дела и разложил по возрасту, — ответил рыжий. — Я сам только-только прибыл. Хотя стыдно, конечно, я жил тут неподалёку, в часе неспешной езды верхом. Но столько всего всплыло, и обязательно в день отъезда... Хотелось решить всё сразу, чтобы полностью сосредоточиться на деле. Меня попросили помочь тут буквально несколько дней назад, а вырваться — не так-то просто, надо же было своих ребят ещё кому-то передать, поговорить с каждым, чтобы никто не расстроился — скучать ведь будут.
— Своих ребят? — вычленила я из сказанного.
Оказалось, в отличие от меня, Фалин Вилор был настоящим учителем, причём основной областью его работы являлись как раз подростки с только-только пробудившимся даром. Ценнейшее приобретение для школы. Он знал решительно всё о проблемах этого возраста и написал несколько научных работ по проблемам таких детей. Кроме того, свою работу Фалин явно искренне любил. И воспитанники наверняка очень любили его, я готова была за это поручиться. Оставалось надеяться, что на запуганных, нервных змеёнышей его обаяние тоже произведёт благоприятное впечатление.
Отрекомендовавшись, учитель поделился собственными предварительными выводами и опасениями. Среди воспитанников попалось несколько... особенных даже на фоне всех остальных. Самым примечательным из которых, безусловно, являлся молодой человек около двадцати, плюс-минус пара лет. Он был слишком не в себе, чтобы назвать возраст, а других источников информации не нашлось. Именно о нём, кажется, говорил король, упоминая об инстинктивно постигнутом умении маскироваться и прятаться. Бедолага умудрился несколько лет прожить в столичной канализации, в змеином облике. В конце концов его всё же поймали, но казнить не успели: Орден Змееловов умер раньше.
С карточки на нас хмуро, исподлобья смотрел светловолосый мальчишка с измождённым худым лицом, который выглядел от силы лет на пятнадцать. Змеиный облик у него был невыразительным, серо-зелёным — во всяком случае, на снимке. Мы с Фалином, переглянувшись, единогласно решили, что проблем с парнем будет много. Вся надежда оставалась на наших змеиных коллег, мне же к этому... Кергалу лучше вообще не подходить.
А самой младшей оказалась девочка восьми лет, Оташа, которая попала сюда со старшим братом. У детей не осталось родственников, росли они в приюте, откуда и сбежали, когда в Шелете проснулся змеиный дар. Брат не смог бросить сестру в приюте и прятался с ней вместе, как мог заботился. Их, к счастью, нашли уже не змееловы, а королевская стража.
Случай был не уникальный, я знала ещё одну похожую семью и ждала их приезда с остальными. Только там четырнадцатилетний мальчишка сбежал из родного дома вместе с младшими сёстрами-близняшками, которые обе оказались змеями. Родители были законопослушными гражданами, а ещё у них было девять детей, поэтому двух девчонок они сдали без особых сожалений. Эту троицу четыре года назад нашла именно я и помогла укрыться в глухой деревушке почти у самых Чумных болот, куда вряд ли могло занести случайного человека. Сейчас старшему уже исполнилось восемнадцать, и его тоже предстояло учить.
Все старшие дети были из спасённых — мной, ещё кое-кем из змееловов, у кого тоже не поднималась рука убивать беззащитных. Восемь младших — из тех, у кого только-только пробудился дар.
— Неужели так мало выживших? — рассеянно проговорил Фалин, когда мы повторно пересмотрели все бумаги.
— Конечно нет, — успокоила его. — Это те, кого удалось быстро собрать. Хотя мне, безусловно, интересно, у кого из королевских портальщиков нашёлся маяк в той глухой местности у Чумных болот.
— Ты уверена? — на «ты» мы перешли очень быстро, с рыжим по-другому и не получалось.
— Здесь даже из «моих», спрятанных во времена службы, далеко не все, а были ведь и другие. Наверное, кого-то привезут позже, его величество говорил что-то такое. Кроме того, здесь только те, у кого нет родных или от которых без сожалений отказались. Не знаю, как будет с остальными. Но, надеюсь, наш король что-нибудь придумает. Надо сказать, скорость создания этой-то школы впечатляет. Уж не знаю, кто этим занимался, но он достоин восхищения.
— Про твою службу… — неуверенно начал Фалин, кажется опасаясь ненароком влезть в душу, но любопытство не позволяло молчать. — Какую службу? Ты…
— Я была змееловом, — после короткой заминки всё-таки ответила правду. Лучше о подобного рода вещах предупреждать заранее, особенно — союзников. Мы же пока заодно, верно? А то такие подробности имеют обыкновение всплывать в самый неподходящий момент. — Уже лет десять — ястребом, если быть точной. Поверь мне, далеко не каждый из змееловов мог недрогнувшей рукой оборвать детскую жизнь, так что наверняка найдётся ещё много таких вот счастливчиков.
— Ястребом? — потерянно, недоверчиво переспросил мужчина. — Но ты такая молодая! И.. ну... нормальная, что ли? Не верится.
— Это долгая и скучная история, — поморщилась я. — Может, как-нибудь и расскажу под кружку чего-то покрепче. Надеюсь, ты после этого не станешь считать меня шпионом?
— Если тебе достаточно верит король, чтобы доверить этих детей, то мне тем более стыдно думать всякие гадости. Главное, что сейчас война кончилась и можно начать новую жизнь. Верно? — он ободряюще пожал моё плечо, и я даже сумела не дёрнуться и не ударить по чужой руке.
— Верно, — согласилась, и даже молча дождалась, пока он сам уберёт руку. И только после этого, глубоко вздохнув для успокоения нервов, осторожно попросила: — Фалин, небольшая просьба. Не нужно меня трогать, хорошо? Особенно внезапно. Ничего личного, просто… Есть люди, которых это успокаивает. Меня — нервирует. Извини.
— Нет-нет, надо было сразу сказать, что ты! Я всё понимаю, — заверил мужчина. Потом взгляд его стал неожиданно тяжёлым, мрачным, дав понять, что Фалин далеко не всегда такой жизнерадостный балагур, в глубине под этой маской есть что-то ещё. Интересное открытие. — Это… — начал он и запнулся.
— Это не то о чём ты подумал, — хмыкнула я.
— А откуда ты знаешь, что я подумал? Я же ничего не сказал!
— У тебя выразительная мимика. Нет, это не результат насилия или чего-то вроде. Конечно, в моём прошлом и в моей голове водится много всякой нечисти, но ничего такого. Просто особенность восприятия. Давай лучше оставим мою жизнь и подумаем над тем, чему учить этих детей в первую очередь.
К нашему облегчению, младшую школу посещали все будущие ученики, так что как минимум азы общих, немагических дисциплин они освоили. То есть умели читать, писать, знали историю, пусть и в исправленном Змееловами виде, землеописание и тому подобное.
Проблемы с этим наблюдались только у самой младшей девочки, которую мы предварительно решили устроить в деревенскую школу. Конечно, школьную программу мог объяснить и Фалин, и даже я, если припрёт, но ведь это — время, отнятое у остальных учеников. Вот если окажется, что для учёбы со здешними детьми она слишком запуганна, или всплывут другие проблемы — тогда и будем думать. Ну и с Кергалом всё было туманно, но его проблемы предстояло решать постепенно. И очень долго.
Рыжий вызвался прогуляться в деревню, посмотреть что и как, и я не стала возражать, как и против всех остальных его предложений по организации учёбы и изменениям предварительного расписания. Он-то специалист, не то что некоторые! К тому же Фалин привёз с собой кучу конспектов и черновых планов, в которых прекрасно ориентировался и которые оказались отличным подспорьем.
На этом мы и разошлись, вполне довольные друг другом. Я всё ещё смутно представляла, чему смогу учить змеёнышей, так что к собственным обязанностям решила приступить с другой стороны, с бытовой, то есть для начала проверить комнаты, предназначенные для учеников. Не то чтобы я не доверяла Мрону Таврику и остальным организаторам, просто считала своим долгом удостовериться, что разместят детей хорошо. Да и вообще, неплохо бы выяснить, что вообще есть в поместье и где это находится.
Поскольку особняк изначально не задумывался как общежитие, тем, кто занимался перепланировкой, пришлось проявить немалую фантазию. Где-то, например, заложили или прорубили заново двери, в основном для того, чтобы новые обитатели могли без проблем пользоваться уборными. Строители явно старались, всё выглядело достаточно аккуратно и чисто, и хотя выдержать единый стиль комнат не получилось, но и ощущения разрухи не возникало. Интересно, не приложили ли к этому руку змеи со своей магией? В строительстве больше всего магии земли, а это по их части.
Забавнее всего выглядела мебель. Куда-то стащили роскошные кровати из гостевых спален, в другие — перенесли мебель из комнат прислуги. Куда-то мебель пришлось докупать — тумбочки, шкафы, столы и некоторые кровати блестели свежим лаком. Не шедевры, какие покупал сюда хозяин и его предки, но добротные, надёжные вещи. Расселять учеников планировалось по несколько человек, в зависимости от размеров комнат. В одни влезало по две-три кровати, в другие по шесть и даже восемь, но даже в последних не возникало ощущения скученности и тесноты. Имелись тумбочки, шкафы, столы — всё нужное для жизни.
Зашла я и в библиотеку, где внезапно обнаружила ещё одного обитателя особняка, хозяйку этого книжного царства. Бодрая и энергичная молодая особа старательно наводила порядок в своей вотчине и посетителя встретила искренним любопытством.
Женщина — или даже девушка, уж очень юно она выглядела, — производила приятное впечатление. Может, потому, что мы с ней походили друг на друга: одинаковые каштановые в рыжину волосы, собранные в практичные косы, и глаза у обеих серые, разве что у меня светлее. Даже в чертах лица прослеживалось что-то общее — не то форма носа, не то бровей. На первый взгляд нас вполне можно было принять за сестёр, правда, с натяжкой: Ежина гораздо миловиднее. Её мордашке подходило определение «кукольная» — пухлые губы, пышные ресницы, детская открытая улыбка. А у меня звание на лбу написано, если уметь читать: строгие и резковатые черты, а ухмылка выходит кривой и недоброй, даже когда я искренна и в хорошем настроении. Новобранцы побаивались.
Общий язык с Ежиной мы нашли едва ли не быстрее, чем с Фалином. Она оказалась дружелюбной, общительной, очень энергичной и жизнерадостной — этакое маленькое солнце в человечьем обличье. Задавать вопросы о том, как меня сюда занесло, она не спешила, хотя взгляды кидала любопытные. Да и я не стала пока лезть в душу, больше заинтересованная сейчас не новыми знакомствами, а школой.
Новости оказались приятными, у нас даже имелись учебники. Правда, пока Ежина не могла точно сказать какие и сколько, многие ещё лежали в коробках. Но некоторые явно недавно сошли с печатного станка.
Я определённо хочу познакомиться с человеком, который руководил подготовкой поместья к новой роли, это человек незаурядных управленческих талантов и предусмотрительности. Ладно мебель, толковых плотников можно собрать по окрестным деревням. Но за пару дней, при общей царящей в стране разрухе и сумятице, добыть где-то новые учебники, прежде запрещённые… Может, где-то на типографских складах нашли старые материалы?
— Тебе нужна помощь? — неуверенно предложила я, окинув взглядом неразобранные ящики.
— Ой, только Мрона не зови! — всполошилась Ежина. — Он, когда коробки таскал, умудрился мне несколько книг испортить, даже не доставая из ящиков! Ума не приложу, как он вообще артефактором умудряется работать с такой ловкостью?
— Ну артефактор он, кажется, толковый, — я осторожно попыталась защитить мужчину, хотя сама недавно задавалась тем же вопросом.
— Это-то и удивляет!
В итоге мы договорились, что я закончу осмотр школы и присоединюсь к Ежине, а потом подберу кого-нибудь из учеников потолковее, когда те прибудут, или пришлю Фалина, если у него найдётся время. Во что совсем не верилось: скорее всего, когда появятся дети, именно у него окажется больше всего работы.
После библиотеки я добралась до столовой, которую расположили в просторном зале для приёмов. И простые столы с лавками на фоне богатого убранства с зеркалами и золотом ещё немного повысили мне настроение.
Да, злорадство — низкое чувство, но сейчас я даже не пыталась с ним бороться. Был бы жив Великий Змеелов, его бы при виде нынешнего «Стрелолиста» хватил удар. Представлять это было приятно.
