– Ты сможешь принять, что это – часть меня?
– Я не знаю, – поерзала она на месте. – Я… ты прав. Ты спас нас. И какая разница, каким образом… Хотя… Ты бы действительно перешел черту?
Мастер Ночи какое-то время раздумывал над ответом, глядя куда-то в окна, в темноту, что за ними скрывалась.
– Когда стоит вопрос выбора, моя жизнь или чья-то, выбора на самом деле нет, – сдержанно произнес он. – Твоя жизнь теперь рядом со мной на одной чаше весов. Если понадобится сделать это – я сделаю. Не горю желанием убивать, но и избегать этого не стану.
Эрфарин кивнула. Обвела взглядом знакомую комнату. Мягкий свет стелился здесь повсюду. Здесь почти не было теней. Почти не было ничего, чего стоило бы бояться.
Если она, конечно, не собиралась страшиться собственного мужа. А она вроде бы не собиралась…
Собаки вот не страшатся. Животные же чувствуют людей… Она вот тоже чувствует. На самом деле так остро, что скоро это невозможно будет скрывать, контролировать и даже как-то разумно объяснять.
– У тебя очень сильный кошмар, – пробормотала Эрфарин.
– Да, сильный. И надеюсь, станет еще сильнее, – твердо произнес мужчина.
Супруга шумно выдохнула.
Ей действительно нужно просто принять такую часть Мастера Ночи. Принять и… возликовать. Потому что если ее способен оберегать еще и кошмар, то можно тем более не бояться.
Какая ирония и игра слов…
– Ты знаешь, как развить кошмар? – спросил Дархад, неотрывно следя за девушкой.
– В теории, – уклончиво ответила супруга.
– Кошмары и грезы развиваются одинаково, но противоположно, – продолжил говорить Мастер Ночи. – Вечное противоречие и вечный союз. Кошмар рождается из страха, конечно же. Если хочешь его развить, нужно окунаться в ужас все больше и больше раз за разом. Нужно побеждать страх, бороться с ним, переступать через него. Только лишь затем, чтобы подойти к следующему ужасу. Ты позволяешь силе Ночи проникнуть в самое нутро, вытянуть на поверхность самые потаенные страхи и выстроить их на твоем пути. Позволяешь своим глазам их увидеть, ушам – услышать, а сердцу – прочувствовать. Худшая пытка, на которую соглашаешься добровольно.
Эрфарин, как всегда, очень внимательно слушала. И пыталась представить.
– Грезы развиваются так же, – пояснил дальше Дархад. – Вечные иллюзии лучшего, самого приятного, самого красивого, того, что охватывает разум в бархатный кокон. В них так приятно тонуть, даже когда чувствуешь, что этот кокон выпивает из души все силы. И приходится отворачиваться, рвать наживую связь с самыми сладкими моментами и ощущать, как рубцы наносятся на душу.
– Я пыталась создать грезу пару раз, – произнесла Эрфарин, обращаясь к собственным воспоминаниям. – Боги… это ощущалось слишком приятно. Так приятно, что даже страшно. И я не смогла продолжить. Мне казалось, я в них останусь, не смогу отвернуться, не смогу опомниться и сказать самой себе, что это всего лишь морок силы Дня.
– Первые кошмары тоже пугали меня так, что доходило до лечебницы, – признался Дархад.
– Я думала, что ты просто их преодолел, – слабо улыбнулась девушка.
– Рад, что ты в меня веришь, но нет. Подобное никому не дается легко. Иначе бы кошмарами и грезами владели бы все на свете. Но большинство людей не решается. Слишком много опасностей. Слишком велик риск потерять себя. Сила, вовсе не стоящая того, чтобы платить за нее здоровьем и жизнью.
Эрфарин с тревогой вгляделась в мужа.
– А сейчас? Уже не так страшно, как было вначале? С тобой все будет в порядке?
Он легко рассмеялся.
Грасс из мужской солидарности насмешливо фыркнул.
– Страшно точно так же. Сила Ночи всегда найдет потаенное в душе и превратит его в ужас, от которого стынет кровь. Но это часть платы за могущество. И это тренировка. Справляешься с первым шагом, со вторым, с десятым… И понимаешь, что справишься и с дальнейшими. С трудом, на самой грани, но это как хождение по канату. Без веры в собственные силы не стоит соваться, а если уж поверил, то идти нужно до конца.
– Да уж, кошмар уровня Мастера – это то еще зрелище, – по-кошачьи передернулась всем телом Эрфарин.
– То еще зрелище кошмар нашего нынешнего короля, – выразительно повел бровями Мастер Ночи. – Сильнее него сейчас нет ни у кого. Даже у представителей власти соседних держав.
– Да, я слышала, – согласилась девушка. – Говорят, что его воплощение ужаса превращается в тысячу всадников-мертвецов на костяных конях. Безмолвные, безучастные, и лишь их пустые глазницы горят черным огнем…
– Поэтично, – цокнул языком Дархад. – Но думаю, что, если столкнуться с таким лицом к лицу, будет не до возвышенного стиля.
– Ох нет, пожалуй, я признаю себя трусихой и попрошу у богов, чтобы мой маленький милый мир не нарушали такие потрясения, – быстро проговорила Эрфарин, замахав руками. И вдруг замерла, словно что-то осознав. – Погоди…
Она прижала пальцы к губам, как в моменты особо усиленных раздумий, потом медленно перевела взгляд на супруга. На того, кто был знаком, кто вызывал доверие, кто не дал повод ни для единой дурной мысли…
Эрфарин резко всем корпусом развернулась к мужчине. Грасс удивленно воззрился на хозяйку.
– Связь с кошмаром или грезой в первую очередь эмоциональная, – быстро заговорила девушка, – и от них нельзя загораживаться, пока не взрастишь силу полностью. А ты эмпат, и тебе тем более нельзя. Вот почему ты не можешь загородиться от моих чувств! – Она почти подскочила на месте, дойдя в своих стремительных рассуждениях до финальной точки. – Тебе нельзя, чтобы единство с кошмаром прервалось!
Мастер Ночи спокойно кивал в такт словам супруги, и в нем не проявлялось ни единой яркой эмоции.
– Именно так.
– Значит, ты!.. Ты!.. – Эрфарин неожиданно ткнула мужа сжатым кулачком под ребра.
Дархад сдавленно охнул, не сумев предугадать такой удар. Сила в руках жены имелась, кажется, она даже вполне себе знала, куда бить. По всей видимости, ее неплохо тренировали. И видимо, стоило бы узнать, насколько именно неплохо, чтобы суметь, если что, защититься…
– За что? – с негодованием воскликнул Мастер Ночи.
Эрфарин смотрела на него до невозможности рассерженно, сурово супила брови и метала взглядом прекрасных глаз молнии.
– Я думала… – Она поджала губы, на щеках проявился нежный румянец. – Я думала, ты заботишься обо мне. Поэтому… так осторожен. А у тебя просто связь с кошмаром, и тебе не выгодно ее прерывать из-за близости со мной. Ты болван, Дархад Форгаз!
И она обиженно засопела носом.
– Погоди… – полностью растерялся Мастер Ночи, и ему понадобилось время как следует уложить все ею сказанное у себя в голове. – Все именно так, но… Как ты все так перевернула?!
Эрфарин неопределенно пожала плечами.
Дархад простонал и потер руками лицо.
– Разум женщины – истинные потемки. Скажи мне, пожалуйста, высокочтимая супруга, почему моя забота о тебе и моя же забота о самом себе не могут существовать одновременно и не нести никаких уничижительных смыслов ни в чью сторону?
Девушка вскинула глаза к высокому потолку, как следует все обдумывая.
– Ну, наверное, может… – вынужденно согласилась она, не придумав, чем можно оспорить такие слова. – Но все равно немного обидно.
– Ага, – со вздохом протянул мужчина. – Обидно. Тебе обидно… А мне тогда каково? Между прочим, это я здесь выдержку постоянно тренирую!
Эрфарин осторожно почесала ноготком ушко, обретя весьма кроткий и смущенный вид.
– Я тоже… тренирую…
Дархад со смешком выдохнул.
– Вот правда кошка. Так играть с огнем. – Он потянулся к ней.
Он имел право урвать для себя хотя бы поцелуй. Их близость в карете самым наглым образом прервали, и они не насладились в полной мере моментом. Поэтому…
Артефакт связи неожиданно громко дал о себе знать и вызвал еще большее удивление, когда изображение представило того, о ком вовсе никто не думал.
– Да, проректор, – неохотно ответил Мастер Ночи, кляня судьбу за извращенное чувство юмора.
– Айис Форгаз, айиса Рамхеа, Ивьен…
Эрфарин тут же вздрогнула всем телом.
Из глубины души поднялся ужас. Все мысли, все подозрения, все страхи воплотились в реальность мгновенно. И эта самая реальность предстала совершенно ужасающей, без всяких красок, лишь с бесконечным отзвуком лихорадочно бьющегося сердца.
Нападение. Угроза жизни. Неизвестные враги.
Все из-за нее. Все из-за них… Ивьен! Ивьен, она…
– …Ивьен… подралась, – закончил свое предложение проректор с озадаченным видом.
Крик и слезы застряли где-то в горле. Эрфарин сдавленно всхлипнула. Дархад бросил на супругу взгляд.
– Что значит «подралась»? С кем? – с недоумением произнес Мастер Ночи, согласный в своей реакции с собеседником.
– С другой студенткой. Как я понял, это что-то личное…
– Где сейчас Ивьен? – настойчиво вмешалась Эрфарин.
Младшая сестра появилась перед ее глазами. Она выглядела весьма растрепанной и, кажется, даже имела на лице несколько царапин. Их она осторожно потирала пальчиками и слабо морщилась. А еще пыталась как-то оправить ворот своей ученической рубашки, практически разорванный.
– Это все младшая сестрица этого Хатеона Гриселя! – тут же принялась объясняться Ивьен звонким нервным тоном. – Нет, представляешь, она принялась говорить какие-то гадости про тебя, про Мастера Форгаза, про то, что ты… ты… я не буду повторять эти мерзости! Эта дрянь нарвалась на то, чтобы я ее хорошенько поколотила. И я это сделала. Ха! Вот она вопила, пока я ей косы выдергивала!
Девушка закончила свою речь с неимоверной гордостью и вскинутой головой.
Даже проректор не нашелся что сказать и лишь вздохнул, прикрыв глаза на секунду.
– Да, какая-то такая у нас ситуация, – протянул он с тяжким вздохом. – Все в целом здоровы и невредимы, но все-таки это довольно неприятный инцидент. Еще и в продолжение ранее случившегося…
Эрфарин вдруг вскочила со своего места в полный рост и подвинула артефакт связи так, чтобы всю ее было видно. И даже сделала пару шагов, словно бы физически могла через магический предмет надвинуться на младшую сестру, которая все еще пребывала на переднем плане с той стороны.
Грасс опасливо навострил уши, уловив настроение хозяйки.
– Повтори, что ты сделала? – вдруг заговорила звенящим голосом Эрфарин. Дархад впервые слышал у нее такой тон и теперь уже вовсе не отводил взгляда от супруги.
– Преподала урок этой девке, – стояла на своем младшая, потирая синяк на скуле.
– Ивьен Рамхеа. Ты обещала соблюдать правила.
Мастер Ночи чувствовал неладное. Глаза супруги поддернуло странной пеленой. Ее эмоции все-таки смешались. Ярость, страх, волнение, облегчение, негодование. Все закрутилось в тугой узел и болезненно пульсировало в душе девушки, пережившей слишком много за последние часы.
– Я соблюдала, – не чувствуя надвигающейся бури, быстро заговорила младшая, – но как можно терпеть подобное? Что братец, что сестрица… ну до чего гнилая семейка!
– Ивьен, закрой рот! – заорала Эрфарин.
Девушка хлопнула челюстью с отчетливым стуком и вытаращилась на старшую сестру в неимоверном ошеломлении.
Проректор опустил глаза в стол.
– Хватит доставлять проблемы! – продолжила кричать старшая. – Тебя отправили учиться, тебя оградили от большинства грязи, что постигла семью, тебя стараются беречь и к тебе уже и так проявляют особое отношение, какого харда ты испытываешь терпение окружающих и стремишься обратить на себя внимание?!
– Эрфарин, ты чего… я же… я же тебя защищала. Эта девчонка такое про тебя говорила… – резко упавшим тоном залепетала Ивьен, сделавшись напуганной. И это подчеркнуло ее юность, детскость и беззащитность.
– Меня это мало волнует! Про меня говорят и думают почти год в таких словах и извращенных формах, что ты, ребенок, еще даже знать не можешь! – не сбавляла гневного тона старшая дочь рода Рамхеа. – Я с этим как-нибудь проживу. Но я не желаю слышать еще и про тебя подобные вещи!
– Эрфарин!
– Умолкни! Ты сидишь в Академии и изображаешь из себя тень. Ты поняла меня?! – с присвистом произнесла девушка. – Если еще хоть раз я услышу, что ты сама виновница подобных инцидентов, я лично попрошу Академию о таком строгом наказании для тебя, что ты забудешь про все экзамены, учебу и какие-либо достижения! И меня не волнует, как это скажется на твоем будущем!
Эрфарин резко замолчала, чувствуя, как в ней враз закончился гнев, воздух и силы. Даже голова закружилась.
Ивьен смотрела на сестру со слезами и неверяще мотала головой.
Проректор открыл и закрыл рот, так и не найдя что сказать.
– Я защищала тебя, старшенькая, а ты… ты… Ты дура! – девушка исчезла из изображения артефакта и, судя по шуму, вовсе убежала прочь.
– Да провались оно все! – Эрфарин высвободила поток энергии и ударила по столу, стоящему перед диваном. Несчастный предмет мебели пошел огромными трещинами. Собаки подскочили на лапы и залились тревожным лаем. А сама девушка почти бегом ринулась вглубь дома.
И едва различила в своем трусливом побеге, что Дархад просит проректора уладить ситуацию…
Эрфарин влетела в свою комнату и с громким хлопком закрыла дверь, затем повернула замок. Потом увидела новую дверь, что соединяла их с мужем спальни, бросилась к ней, заперла и ее. И только после того как точно почувствовала себя в полном одиночестве, рухнула на застеленную пледом постель и разревелась в голос.
Душу драли в клочья тысячи острых когтей.
Боги Дня и Ночи, она не плакала столько времени!
Не плакала, даже когда стало совсем тяжело. Но сегодня все ее силы кончились. И она больше не могла держать это в себе.
Почему все так? Что вообще происходит?
И Ивьен!
Эрфарин понимала, как несправедливо обошлась с младшей сестрой! Девочка делает больше, чем в ее силах, сама рискует стать изгоем, рискует навлечь на себя гнев Академии. И если тот все-таки обрушится, никакого слова Мастера Ночи не хватит. А она наговорила ей столько гадостей…
Но зачем было связываться с кем-то из Грисель?! Чтобы у них нашелся повод потом поглумиться? Или хуже того – обвинить, написать заявление, дойти до суда?
И снова нападение. Снова враги. Снова те, кого нельзя поймать, кому нельзя посмотреть в глаза и спросить почему, за что. Кого нельзя наконец посадить за решетку, чтобы вздохнуть спокойно…
Страх наползал на девушку всем своим мерзким липким тяжелым телом. Из того следа, что оставил в ее душе кошмар, вновь потянулись руки. Вновь принялись прикасаться к каждой клетке, а у Эрфарин не нашлось сил им противиться. У нее не получалось возродить в сознании ни одного хорошего воспоминания, не получалось обратиться ни к единому теплому и светлому чувству. Потому что все собой загородил страх и дикая усталость.
И кошмар наконец добился того, чтобы возыметь над ней силу и начать завоевывать вновь то, что она уже отняла у него.
Тайт за тайтом. По части. По куску.
Сильнее, плотнее, ближе.
До самого горла, до сердца, до души.
Эрфарин завыла раненым зверем. Кошмар с наслаждением возвращал себе власть.
Треклятые ледяные руки, сотканные из абсолютной тьмы, которая не прощает слабостей, которая не упускает возможностей.
– Я не знаю, – поерзала она на месте. – Я… ты прав. Ты спас нас. И какая разница, каким образом… Хотя… Ты бы действительно перешел черту?
Мастер Ночи какое-то время раздумывал над ответом, глядя куда-то в окна, в темноту, что за ними скрывалась.
– Когда стоит вопрос выбора, моя жизнь или чья-то, выбора на самом деле нет, – сдержанно произнес он. – Твоя жизнь теперь рядом со мной на одной чаше весов. Если понадобится сделать это – я сделаю. Не горю желанием убивать, но и избегать этого не стану.
Эрфарин кивнула. Обвела взглядом знакомую комнату. Мягкий свет стелился здесь повсюду. Здесь почти не было теней. Почти не было ничего, чего стоило бы бояться.
Если она, конечно, не собиралась страшиться собственного мужа. А она вроде бы не собиралась…
Собаки вот не страшатся. Животные же чувствуют людей… Она вот тоже чувствует. На самом деле так остро, что скоро это невозможно будет скрывать, контролировать и даже как-то разумно объяснять.
– У тебя очень сильный кошмар, – пробормотала Эрфарин.
– Да, сильный. И надеюсь, станет еще сильнее, – твердо произнес мужчина.
Супруга шумно выдохнула.
Ей действительно нужно просто принять такую часть Мастера Ночи. Принять и… возликовать. Потому что если ее способен оберегать еще и кошмар, то можно тем более не бояться.
Какая ирония и игра слов…
– Ты знаешь, как развить кошмар? – спросил Дархад, неотрывно следя за девушкой.
– В теории, – уклончиво ответила супруга.
– Кошмары и грезы развиваются одинаково, но противоположно, – продолжил говорить Мастер Ночи. – Вечное противоречие и вечный союз. Кошмар рождается из страха, конечно же. Если хочешь его развить, нужно окунаться в ужас все больше и больше раз за разом. Нужно побеждать страх, бороться с ним, переступать через него. Только лишь затем, чтобы подойти к следующему ужасу. Ты позволяешь силе Ночи проникнуть в самое нутро, вытянуть на поверхность самые потаенные страхи и выстроить их на твоем пути. Позволяешь своим глазам их увидеть, ушам – услышать, а сердцу – прочувствовать. Худшая пытка, на которую соглашаешься добровольно.
Эрфарин, как всегда, очень внимательно слушала. И пыталась представить.
– Грезы развиваются так же, – пояснил дальше Дархад. – Вечные иллюзии лучшего, самого приятного, самого красивого, того, что охватывает разум в бархатный кокон. В них так приятно тонуть, даже когда чувствуешь, что этот кокон выпивает из души все силы. И приходится отворачиваться, рвать наживую связь с самыми сладкими моментами и ощущать, как рубцы наносятся на душу.
– Я пыталась создать грезу пару раз, – произнесла Эрфарин, обращаясь к собственным воспоминаниям. – Боги… это ощущалось слишком приятно. Так приятно, что даже страшно. И я не смогла продолжить. Мне казалось, я в них останусь, не смогу отвернуться, не смогу опомниться и сказать самой себе, что это всего лишь морок силы Дня.
– Первые кошмары тоже пугали меня так, что доходило до лечебницы, – признался Дархад.
– Я думала, что ты просто их преодолел, – слабо улыбнулась девушка.
– Рад, что ты в меня веришь, но нет. Подобное никому не дается легко. Иначе бы кошмарами и грезами владели бы все на свете. Но большинство людей не решается. Слишком много опасностей. Слишком велик риск потерять себя. Сила, вовсе не стоящая того, чтобы платить за нее здоровьем и жизнью.
Эрфарин с тревогой вгляделась в мужа.
– А сейчас? Уже не так страшно, как было вначале? С тобой все будет в порядке?
Он легко рассмеялся.
Грасс из мужской солидарности насмешливо фыркнул.
– Страшно точно так же. Сила Ночи всегда найдет потаенное в душе и превратит его в ужас, от которого стынет кровь. Но это часть платы за могущество. И это тренировка. Справляешься с первым шагом, со вторым, с десятым… И понимаешь, что справишься и с дальнейшими. С трудом, на самой грани, но это как хождение по канату. Без веры в собственные силы не стоит соваться, а если уж поверил, то идти нужно до конца.
– Да уж, кошмар уровня Мастера – это то еще зрелище, – по-кошачьи передернулась всем телом Эрфарин.
– То еще зрелище кошмар нашего нынешнего короля, – выразительно повел бровями Мастер Ночи. – Сильнее него сейчас нет ни у кого. Даже у представителей власти соседних держав.
– Да, я слышала, – согласилась девушка. – Говорят, что его воплощение ужаса превращается в тысячу всадников-мертвецов на костяных конях. Безмолвные, безучастные, и лишь их пустые глазницы горят черным огнем…
– Поэтично, – цокнул языком Дархад. – Но думаю, что, если столкнуться с таким лицом к лицу, будет не до возвышенного стиля.
– Ох нет, пожалуй, я признаю себя трусихой и попрошу у богов, чтобы мой маленький милый мир не нарушали такие потрясения, – быстро проговорила Эрфарин, замахав руками. И вдруг замерла, словно что-то осознав. – Погоди…
Она прижала пальцы к губам, как в моменты особо усиленных раздумий, потом медленно перевела взгляд на супруга. На того, кто был знаком, кто вызывал доверие, кто не дал повод ни для единой дурной мысли…
Эрфарин резко всем корпусом развернулась к мужчине. Грасс удивленно воззрился на хозяйку.
– Связь с кошмаром или грезой в первую очередь эмоциональная, – быстро заговорила девушка, – и от них нельзя загораживаться, пока не взрастишь силу полностью. А ты эмпат, и тебе тем более нельзя. Вот почему ты не можешь загородиться от моих чувств! – Она почти подскочила на месте, дойдя в своих стремительных рассуждениях до финальной точки. – Тебе нельзя, чтобы единство с кошмаром прервалось!
Мастер Ночи спокойно кивал в такт словам супруги, и в нем не проявлялось ни единой яркой эмоции.
– Именно так.
– Значит, ты!.. Ты!.. – Эрфарин неожиданно ткнула мужа сжатым кулачком под ребра.
Дархад сдавленно охнул, не сумев предугадать такой удар. Сила в руках жены имелась, кажется, она даже вполне себе знала, куда бить. По всей видимости, ее неплохо тренировали. И видимо, стоило бы узнать, насколько именно неплохо, чтобы суметь, если что, защититься…
– За что? – с негодованием воскликнул Мастер Ночи.
Эрфарин смотрела на него до невозможности рассерженно, сурово супила брови и метала взглядом прекрасных глаз молнии.
– Я думала… – Она поджала губы, на щеках проявился нежный румянец. – Я думала, ты заботишься обо мне. Поэтому… так осторожен. А у тебя просто связь с кошмаром, и тебе не выгодно ее прерывать из-за близости со мной. Ты болван, Дархад Форгаз!
И она обиженно засопела носом.
– Погоди… – полностью растерялся Мастер Ночи, и ему понадобилось время как следует уложить все ею сказанное у себя в голове. – Все именно так, но… Как ты все так перевернула?!
Эрфарин неопределенно пожала плечами.
Дархад простонал и потер руками лицо.
– Разум женщины – истинные потемки. Скажи мне, пожалуйста, высокочтимая супруга, почему моя забота о тебе и моя же забота о самом себе не могут существовать одновременно и не нести никаких уничижительных смыслов ни в чью сторону?
Девушка вскинула глаза к высокому потолку, как следует все обдумывая.
– Ну, наверное, может… – вынужденно согласилась она, не придумав, чем можно оспорить такие слова. – Но все равно немного обидно.
– Ага, – со вздохом протянул мужчина. – Обидно. Тебе обидно… А мне тогда каково? Между прочим, это я здесь выдержку постоянно тренирую!
Эрфарин осторожно почесала ноготком ушко, обретя весьма кроткий и смущенный вид.
– Я тоже… тренирую…
Дархад со смешком выдохнул.
– Вот правда кошка. Так играть с огнем. – Он потянулся к ней.
Он имел право урвать для себя хотя бы поцелуй. Их близость в карете самым наглым образом прервали, и они не насладились в полной мере моментом. Поэтому…
Артефакт связи неожиданно громко дал о себе знать и вызвал еще большее удивление, когда изображение представило того, о ком вовсе никто не думал.
– Да, проректор, – неохотно ответил Мастер Ночи, кляня судьбу за извращенное чувство юмора.
– Айис Форгаз, айиса Рамхеа, Ивьен…
Эрфарин тут же вздрогнула всем телом.
Из глубины души поднялся ужас. Все мысли, все подозрения, все страхи воплотились в реальность мгновенно. И эта самая реальность предстала совершенно ужасающей, без всяких красок, лишь с бесконечным отзвуком лихорадочно бьющегося сердца.
Нападение. Угроза жизни. Неизвестные враги.
Все из-за нее. Все из-за них… Ивьен! Ивьен, она…
– …Ивьен… подралась, – закончил свое предложение проректор с озадаченным видом.
Крик и слезы застряли где-то в горле. Эрфарин сдавленно всхлипнула. Дархад бросил на супругу взгляд.
– Что значит «подралась»? С кем? – с недоумением произнес Мастер Ночи, согласный в своей реакции с собеседником.
– С другой студенткой. Как я понял, это что-то личное…
– Где сейчас Ивьен? – настойчиво вмешалась Эрфарин.
Младшая сестра появилась перед ее глазами. Она выглядела весьма растрепанной и, кажется, даже имела на лице несколько царапин. Их она осторожно потирала пальчиками и слабо морщилась. А еще пыталась как-то оправить ворот своей ученической рубашки, практически разорванный.
– Это все младшая сестрица этого Хатеона Гриселя! – тут же принялась объясняться Ивьен звонким нервным тоном. – Нет, представляешь, она принялась говорить какие-то гадости про тебя, про Мастера Форгаза, про то, что ты… ты… я не буду повторять эти мерзости! Эта дрянь нарвалась на то, чтобы я ее хорошенько поколотила. И я это сделала. Ха! Вот она вопила, пока я ей косы выдергивала!
Девушка закончила свою речь с неимоверной гордостью и вскинутой головой.
Даже проректор не нашелся что сказать и лишь вздохнул, прикрыв глаза на секунду.
– Да, какая-то такая у нас ситуация, – протянул он с тяжким вздохом. – Все в целом здоровы и невредимы, но все-таки это довольно неприятный инцидент. Еще и в продолжение ранее случившегося…
Эрфарин вдруг вскочила со своего места в полный рост и подвинула артефакт связи так, чтобы всю ее было видно. И даже сделала пару шагов, словно бы физически могла через магический предмет надвинуться на младшую сестру, которая все еще пребывала на переднем плане с той стороны.
Грасс опасливо навострил уши, уловив настроение хозяйки.
– Повтори, что ты сделала? – вдруг заговорила звенящим голосом Эрфарин. Дархад впервые слышал у нее такой тон и теперь уже вовсе не отводил взгляда от супруги.
– Преподала урок этой девке, – стояла на своем младшая, потирая синяк на скуле.
– Ивьен Рамхеа. Ты обещала соблюдать правила.
Мастер Ночи чувствовал неладное. Глаза супруги поддернуло странной пеленой. Ее эмоции все-таки смешались. Ярость, страх, волнение, облегчение, негодование. Все закрутилось в тугой узел и болезненно пульсировало в душе девушки, пережившей слишком много за последние часы.
– Я соблюдала, – не чувствуя надвигающейся бури, быстро заговорила младшая, – но как можно терпеть подобное? Что братец, что сестрица… ну до чего гнилая семейка!
– Ивьен, закрой рот! – заорала Эрфарин.
Девушка хлопнула челюстью с отчетливым стуком и вытаращилась на старшую сестру в неимоверном ошеломлении.
Проректор опустил глаза в стол.
– Хватит доставлять проблемы! – продолжила кричать старшая. – Тебя отправили учиться, тебя оградили от большинства грязи, что постигла семью, тебя стараются беречь и к тебе уже и так проявляют особое отношение, какого харда ты испытываешь терпение окружающих и стремишься обратить на себя внимание?!
– Эрфарин, ты чего… я же… я же тебя защищала. Эта девчонка такое про тебя говорила… – резко упавшим тоном залепетала Ивьен, сделавшись напуганной. И это подчеркнуло ее юность, детскость и беззащитность.
– Меня это мало волнует! Про меня говорят и думают почти год в таких словах и извращенных формах, что ты, ребенок, еще даже знать не можешь! – не сбавляла гневного тона старшая дочь рода Рамхеа. – Я с этим как-нибудь проживу. Но я не желаю слышать еще и про тебя подобные вещи!
– Эрфарин!
– Умолкни! Ты сидишь в Академии и изображаешь из себя тень. Ты поняла меня?! – с присвистом произнесла девушка. – Если еще хоть раз я услышу, что ты сама виновница подобных инцидентов, я лично попрошу Академию о таком строгом наказании для тебя, что ты забудешь про все экзамены, учебу и какие-либо достижения! И меня не волнует, как это скажется на твоем будущем!
Эрфарин резко замолчала, чувствуя, как в ней враз закончился гнев, воздух и силы. Даже голова закружилась.
Ивьен смотрела на сестру со слезами и неверяще мотала головой.
Проректор открыл и закрыл рот, так и не найдя что сказать.
– Я защищала тебя, старшенькая, а ты… ты… Ты дура! – девушка исчезла из изображения артефакта и, судя по шуму, вовсе убежала прочь.
– Да провались оно все! – Эрфарин высвободила поток энергии и ударила по столу, стоящему перед диваном. Несчастный предмет мебели пошел огромными трещинами. Собаки подскочили на лапы и залились тревожным лаем. А сама девушка почти бегом ринулась вглубь дома.
И едва различила в своем трусливом побеге, что Дархад просит проректора уладить ситуацию…
Эрфарин влетела в свою комнату и с громким хлопком закрыла дверь, затем повернула замок. Потом увидела новую дверь, что соединяла их с мужем спальни, бросилась к ней, заперла и ее. И только после того как точно почувствовала себя в полном одиночестве, рухнула на застеленную пледом постель и разревелась в голос.
Душу драли в клочья тысячи острых когтей.
Боги Дня и Ночи, она не плакала столько времени!
Не плакала, даже когда стало совсем тяжело. Но сегодня все ее силы кончились. И она больше не могла держать это в себе.
Почему все так? Что вообще происходит?
И Ивьен!
Эрфарин понимала, как несправедливо обошлась с младшей сестрой! Девочка делает больше, чем в ее силах, сама рискует стать изгоем, рискует навлечь на себя гнев Академии. И если тот все-таки обрушится, никакого слова Мастера Ночи не хватит. А она наговорила ей столько гадостей…
Но зачем было связываться с кем-то из Грисель?! Чтобы у них нашелся повод потом поглумиться? Или хуже того – обвинить, написать заявление, дойти до суда?
И снова нападение. Снова враги. Снова те, кого нельзя поймать, кому нельзя посмотреть в глаза и спросить почему, за что. Кого нельзя наконец посадить за решетку, чтобы вздохнуть спокойно…
Страх наползал на девушку всем своим мерзким липким тяжелым телом. Из того следа, что оставил в ее душе кошмар, вновь потянулись руки. Вновь принялись прикасаться к каждой клетке, а у Эрфарин не нашлось сил им противиться. У нее не получалось возродить в сознании ни одного хорошего воспоминания, не получалось обратиться ни к единому теплому и светлому чувству. Потому что все собой загородил страх и дикая усталость.
И кошмар наконец добился того, чтобы возыметь над ней силу и начать завоевывать вновь то, что она уже отняла у него.
Тайт за тайтом. По части. По куску.
Сильнее, плотнее, ближе.
До самого горла, до сердца, до души.
Эрфарин завыла раненым зверем. Кошмар с наслаждением возвращал себе власть.
Треклятые ледяные руки, сотканные из абсолютной тьмы, которая не прощает слабостей, которая не упускает возможностей.
