Шакалы, сидящие внутри посоха, запомнили новый запах. Асарт выпустил наружу всех четверых и приказал им искать. Зверям предстояло обежать всю территорию еще раз, как они уже сделали это ночью. Если повезет, отыщут Исток.
«Если он здесь, на поверхности, а не в Подземелье», - подумал Асарт. Самому мистику предстоял как раз путь вниз, во тьму.
Послышался шум. Выехавшая с территории рощи телега, доверху нагруженная отпиленными ветвями, провалилась в огромный разлом. Грифоны сбежались, чтобы посмотреть на земную твердь, так неожиданно разошедшуюся в стороны. У всех на лицах читалось недоумение.
Одного из шакалов Асарт направил проверить разлом. Магический зверь покружил вокруг и не обнаружил ничего необычного. Мистик разрешил ему вернуться к прерванному поиску, и зверь быстро исчез.
- Первопредок недоволен, - выдохнул Нэрм, сжимая руки в кулаки. – Мне нужно рассказать обо всем отцу.
- Что ж, я пока прогуляюсь, - сказал мистик, не проявив никакого интереса к словам молодого грифона. – Ваш подъемник же еще не развалился?
Эйзалур, недовольно бормоча себе под нос, проводила кончиками пальцев по ободкам бокалов и фужеров. Стекло, откликаясь на нервное состояние феникса, подрагивало и издавало тонкий звук.
«Вечно вокруг меня звон».
Мистик выбил ее из колеи, сосредоточенность улетучилась. Этот человек! Сначала чуть ли не набросился, потом почти обвинил, а в итоге бросил и убежал. И как его понимать? Феникс не понаслышке знала людей. Не так уж во многом разнились их расы. В понятии единства семьи для духов кровь играла первоочередную роль, в то время как люди порой вообще жили, не зная своих корней, и это не портило им существования. Еще человечество отчего-то бесконечно выясняло вопрос своего происхождения, наука и магия схлестывались на этом поле боя каждая со своей версией, и никто не мог победить. Духи знали свои истоки. Первопредки были доступны, к ним можно обращаться и слышать. В самых редких случаях они даже представали перед своими смертными сородичами. А во всех остальных гранях жизни разницы между людьми и духами не было.
Что-то не так именно с этим человеком! С этим высоким и темноглазым человеком точно что-то не так… Эйзалур мгновенно на себя рассердилась за абсурдные мысли. Один из бокалов треснул. Феникс успела сковать его магией прежде, чем тот разлетелся на осколки. Дух посмотрела на свои руки, сцепила их в замок и положила на стол перед собой. Нет никакой необходимости торопиться, она почти закончила.
Так остро реагировать ни к чему. Или она испугалась? В сложившихся обстоятельствах под подозрением должны быть все маги, именно маги. Среди грифонов это Глaва. Огаст вчера вряд ли подумал о том, что нужно упомянуть о гостье, проживающей на территории клана без малого уже целый год. На Глaву столько свалилось, ему не пришло в голову обмолвиться об Эйзалур.
Феникс огладила косу, поправила выбившуюся темно-медную прядь, спрятав ее под ажурный покров.
Дух, в котором проявляется магия, - явление редкое оттого, что противоречивое. Две противоборствующие основы сталкивались в одном теле и вынужденно пытались в нем ужиться. Возможностью для этого становилось понижение обеих способностей. Дух становился слабее в данной ему от Первопредка силе и великим магом тоже не имел никаких шансов стать. Эйзалур считалась сильным магом. Все из-за того, что способности проявились у нее в три года. Чем раньше в духе пробудится магическая сила, тем больше она разовьется.
Феникс обладала странной магией. Даже собственный клан так считал. Способность создавать звук и воздействовать им на стекло, концентрировать звук и обращать его в материю… Клан долго рылся в архивах и истории рода, чтобы отыскать там предка, от которого такая сила могла бы передастся. Все поиски остались безуспешными. После чего весь род фениксов с довольством заключил, что Эйзалур открыла для них новую способность, и стали любить ее еще больше.
Вспомнив семью, феникс захотела домой, в надежные родные руки матери и отца. Прямо как в детстве. Но нельзя. Сейчас тем более нельзя. Покидать принявший клан, когда тому угрожает опасность, - подло. А ей уже четверть века, она давным-давно не ребенок, да и трусости за собой не замечала. Поэтому феникс решила остаться и помочь всем, на что хватит сил. Если только не… Нет. Эйзалур отвергла эту мысль. Она не желала грифонам других потерь. Не зря же здесь этот полубезумный мистик объявился…
В мысли вмешались шум и суматоха. Эйзалур приподнялась со своего места и с опаской выглянула из-за ширмы, за которой скрывался избранный ею для работы угол. Человек вернулся? Феникс выбралась из-за стола и пошла на голоса. С части, в которой находился большой кухонный зал, доносилась ругань. Если это мистик перешел все возможные границы, она поставит его на место! Слуг особняка, всегда относившихся к гостье со всей добротой и вниманием, Эйзалур оскорблять не позволит.
- Заткнитесь и не смейте мне перечить!
«Лучше бы мистик».
Феникс смотрела на непотребное поведение Гаталы. Та вырывала у слуги из рук кувшин с вином, покрывая грязной бранью всех, кто пытался ей противостоять.
- Выгоню из дома всех к чертовой матери!
Девушка не владела собой. Глаза были мутные, на щеках горел лихорадочный румянец, на ногах она стояла нетвердо.
Гатала – единственная дочь Огаста, средний ребенок, с некоторых пор звалась главной бедою этой семьи. Эйзалур знала всех детей Глaвы с самого детства, они дружили, потому что дружили их кланы. Гатала всегда являла собой воплощение красоты, доброты и учтивости. Именно ей поручили отправиться в клан фениксов, после того как пребывание Эйзалур у грифонов закончится. В качестве ответного визита. Сейчас феникс с трудом представляла, как она представит своему клану такую подругу. Чистый образ Гаталы растаял, исчез, как водой смыли.
Последний окрик грифона вышел слишком грозным. В конце концов, младшей госпожой и хозяйкой дома Гатала быть не перестала, слуги обязаны ей подчиняться. Отобрав пресловутый кувшин, она схватила один из близстоящих на подносе бокалов и плеснула в него вина. Однако как поднесла к губам, резко одернула руку и выплеснула алую жидкость прямо на пол. Магия феникса воздействовала через стекло на напиток и придала тому резкий запах.
- Вечно ты лезешь, - грифон резко обернулась. Голос девушки полнился яростью, светло-серые глаза впились в феникса. – Когда ты уже покинешь нашу семью и перестанешь мозолить мне глаза?
Вместе со словами она наступала на Эйзалур. Босая, в потерявшем свой облик домашнем халате, с нечесаной копной волос, ничем не отличавшейся от вороньего гнезда, Гатала вызывала жалость. Ее пагубное пристрастие стало слишком явным, грифон себя не контролировала, а помощь отвергала. Эйзалур до сих пор помнила тот страшный скандал, что случился между Глaвой и его дочерью некоторое время назад. Стены дрожали. Огаст еле сдержался от применения силы, пообещал, что в следующий раз не остановится и даст Веское слово… Особое право Глaвы клана, с которым не осмелится спорить никто, так как оно будет подкреплено силой Первопредка. И приказ может быть любым, даже таким, как отречение и изгнание из клана.
- Прекрати, - Эйзалур желала положить конец отвратительной сцене. Феникс жалела слуг, которым доставалось от молодой хозяйки. Глaва клана запретил им подпускать ее к алкоголю, только вот Гатала могла наказать по своему собственному усмотрению кого угодно. Даже если Огаст об этом узнает, может быть поздно. – Возьми себя в руки.
- Эйзалур, - протянула та с неким предвкушением, становясь к фениксу еще ближе, - как думаешь, что быстрее, моя рука, опускающая тебе на голову кувшин, или твое пламя?
Феникс упрямо сжала губы. Глаза подруги детства полнились дурным блеском. Скорее всего, она способна следовать собственным словам. Эйзалур хотелось обратиться к внутреннему огню, составляющему суть всякого феникса, но она сдержала себя. Грифон не должна добиться желаемого, а бояться пьяную девицу вовсе не стоит.
- Тебе следует вернуться в свою комнату, - твердо проговорила Эйзалур, не отступая ни на шаг и глядя прямо в глаза Гатале. – Сегодня непростой день у твоей семьи. Поэтому засунь поглубже кривляния и заставь вспомнить свои хмельные мозги о том, что такое уважение к сородичам.
Грифон, не ожидавшая ни отповеди, ни резкого тона, потеряла в себе уверенность.
- Ты не можешь…
- Могу. Я в этом доме не на птичьих правах. Доведешь, и я сама за розги возьмусь. Глaва меня поблагодарит.
Грифон прошипела что-то невнятное себе под нос и бросилась прочь из кухни, осознанно зацепив плечо Эйзалур, хотя бы так мстя за пережитое унижение.
- Гатала! – раздался рев Ямито, замершего на пороге кухонного зала.
Младшему брату досталась порция брани от проскользнувшей мимо него сестры. Феникс вздохнула.
- Думаю, что сегодня нас больше ничего не ждет, - сказала Эйзалур слугам. – Работайте спокойно.
Гатала на Дань памяти не явится. Последние полгода она запирает себя в комнатах и почти не покидает их, за пределы особняка не выходила еще дольше. Гибель близкой родственницы она не посчитает весомым поводом для нарушения своего уединения. К тому же Глaва не позволит ей на церемонии ни капли в себя влить. Так что никакого интереса.
- Ты в порядке? – Ямито приблизился к Эйзалур. Весь его вид выражал беспокойство.
Тройняшки такие схожие и такие разные. Так похожий на брата и сестру, младший сын Глaвы отличался какой-то особенной миловидностью и невысоким ростом. Нэрм и Гатала унаследовали общие черты лица от Глaвы, а Ямито, скорее всего, пошел в мать. Об их матери Эйзалур ничего не знала, о ней говорить было не принято.
- Вполне, - феникс дернула себя за кончик длинной косы.
- Прости за сестру, - Ямито немного склонил голову перед девушкой.
- Вся ваша семья часто просит за нее прощения. Это ничего не меняет.
Грифон наполнился недовольством. Гатала стала настоящей головной болью. Еще несколько месяцев назад ее поведение не отличалось такой яростностью. Особняк Глaвы запирал беду в своих стенах и наружу ничего не просачивалось. А теперь знали все. Неприемлемо. Детям Глaвы полагается быть образцом лучших качеств и поведения. Из-за сестры оба брата выглядели дураками, а Нэрму предстоит пост отца перенять. Репутация, вызывающая сомнение, поставит наследование их ветви под угрозу. Если клан в будущем не выкажет им своего доверия, старшему брату править не позволят, семья потеряет статус. Совершенно позорно.
- Отец слишком мягок с сестрой, - проговорил Ямито с нескрываемым раздражением и резким жестом откинул со лба отросшие волосы. – Мне следует убедить его принять крайние меры. Сколько можно…
Эйзалур порывисто схватила молодого грифона за руку. Она знала Ямито. Если он за что-то возьмется всерьез, то добьется своего. Он способен даже собственному отцу не оставить выбора. Заговорит своими речами так, что тот примет его сторону и применит силу. Огаст готовился отдавать свое место Нэрму по праву старшинства, что в их семье почти не имело значения. Нэрм и Гатала родились с разницей в несколько минут, Ямито появился на свет еще пару часов спустя. Огаст относился к обоим сыновьям одинаково, как и к дочери, пока та не стала терять свой облик. Ямито никогда не оспаривал решения отца и не стремился сместить брата. И все же он имел какое-то особенное влияние на свою семью и порой им пользовался.
- С ней нужно поговорить, я попробую, - принялась убеждать грифона Эйзалур. Сейчас любой нанесенный удар Гатала воспримет как повод запереться и отгородиться еще больше.
- Ты уже тысячу раз с ней говорила, - Ямито воспользовался неожиданным моментом и осторожно обнял ладонь девушки своей рукой.
- Все равно. Пожалуйста. С ней сейчас нельзя поступать так, она сломается в любой момент…
Феникс встревоженно смотрела на молодого грифона. Светлый взгляд Ямито оттаял, он улыбнулся. На щеках проявились ямочки.
- Хорошо, раз ты так хочешь.
Девушка с заметным облегчением выдохнула и убрала руку. Ямито ее с сожалением отпустил.
Он был готов потакать Эйзалур во многом, в большинстве ее просьб. Жаль, что обращалась она к нему крайне редко. Нынешний момент стал исключением. Молодой грифон не стал им разбрасываться. Внимание феникса редко так остро сосредотачивалось на нем, сколько бы усилий Ямито ни прилагал. Втайне ото всех он строил планы на День рождения и на праздник, который устроят в доме. Может быть, тогда удастся остаться один на один и рассказать ей все. Добиться, чтобы настороженность, с которой феникс начинала смотреть на него всякий раз, стоило ему попытаться подойти к ней ближе, исчезла как утренний туман.
- Ты придешь на церемонию? – спросил Ямито, стараясь унять взбудораженность. Прежде чем думать о собственном будущем, нужно проститься с тетей. Кьялга заслужила покой.
Эйзалур из-за слов грифона вспомнила о брошенной работе. Она вернулась обратно к своему столу. Младший сын Глaвы настойчиво следовал за ней.
- Дань памяти – очень личное дело, посторонние там ни к чему, - старательно подобрала слова феникс.
Она протянула руку к хрустальному кувшину, и тот сразу же тоненько зазвенел. Эйзалур сжала пальцы. Нельзя магичить в таких растрепанных чувствах. Череда собеседников, свалившихся на нее посреди обыкновенного утра, никак не давали прийти в себя.
- Ты не посторонняя! – пылко воскликнул Ямито, садясь на тот самый табурет, где недавно располагался мистик. Как намазано… Эйзалур стала нервно поводить пальцами по своей косе, скользя подушечками по атласной красной ленте. – Приходи.
Ямито будто выронил это слово. В голосе звонко звучала надежда. Грифон тут же почувствовал стыд, из светло-зеленых глаз исчез блеск. Вышло откровеннее, чем он того желал. Как всегда. Он не мог при фениксе вести себя сдержанно, отчего Эйзалур все больше холодела к нему и отдалялась. Своими порывами он лишь пугал ее и вечно ругал себя за это.
- Хорошо, - сдержанно произнесла Эйзалур, улыбаясь ему лишь краешками губ. Ей остро захотелось покинуть кухню. Многовато событий для простого места.
Ямито, приняв ее обещание и о чем-то задумавшись, поднялся и быстро ушел.
Феникс предупредила слуг, что выйдет на несколько минут на свежий воздух. Вынырнув из кухни, дух пробежала по коридору через главный холл прямиком в другое крыло особняка. По пути взгляд задерживался на цветах, что украшали подоконники. Такие яркие и неуместные, когда о Кьялге еще не сказали последних слов. Зачем Глaва так упорствует? Почему стремится во что бы то ни стало отметить День рождения детей? Можно ведь и пропустить один год или позже наверстать упущенное. День – это всего лишь дата, а не закон.
Иногда Эйзалур совершенно не понимала Глaву грифонов. Огаст правил кланом не первый десяток лет и не ослаблял своей хватки. Именно поэтому Нэрм мог рассчитывать на наследование: сородичи считали, что Глaва обучит своего сына и передаст ему все свои лучшие качества и знания. Раз уж магию не получилось передать… Ни один из тройни не проявил даже малейших магических способностей. А так как в клане грифонов этим сейчас не мог похвастаться никто, недовольных не находилось.
«Если он здесь, на поверхности, а не в Подземелье», - подумал Асарт. Самому мистику предстоял как раз путь вниз, во тьму.
Послышался шум. Выехавшая с территории рощи телега, доверху нагруженная отпиленными ветвями, провалилась в огромный разлом. Грифоны сбежались, чтобы посмотреть на земную твердь, так неожиданно разошедшуюся в стороны. У всех на лицах читалось недоумение.
Одного из шакалов Асарт направил проверить разлом. Магический зверь покружил вокруг и не обнаружил ничего необычного. Мистик разрешил ему вернуться к прерванному поиску, и зверь быстро исчез.
- Первопредок недоволен, - выдохнул Нэрм, сжимая руки в кулаки. – Мне нужно рассказать обо всем отцу.
- Что ж, я пока прогуляюсь, - сказал мистик, не проявив никакого интереса к словам молодого грифона. – Ваш подъемник же еще не развалился?
Глава 3.
Эйзалур, недовольно бормоча себе под нос, проводила кончиками пальцев по ободкам бокалов и фужеров. Стекло, откликаясь на нервное состояние феникса, подрагивало и издавало тонкий звук.
«Вечно вокруг меня звон».
Мистик выбил ее из колеи, сосредоточенность улетучилась. Этот человек! Сначала чуть ли не набросился, потом почти обвинил, а в итоге бросил и убежал. И как его понимать? Феникс не понаслышке знала людей. Не так уж во многом разнились их расы. В понятии единства семьи для духов кровь играла первоочередную роль, в то время как люди порой вообще жили, не зная своих корней, и это не портило им существования. Еще человечество отчего-то бесконечно выясняло вопрос своего происхождения, наука и магия схлестывались на этом поле боя каждая со своей версией, и никто не мог победить. Духи знали свои истоки. Первопредки были доступны, к ним можно обращаться и слышать. В самых редких случаях они даже представали перед своими смертными сородичами. А во всех остальных гранях жизни разницы между людьми и духами не было.
Что-то не так именно с этим человеком! С этим высоким и темноглазым человеком точно что-то не так… Эйзалур мгновенно на себя рассердилась за абсурдные мысли. Один из бокалов треснул. Феникс успела сковать его магией прежде, чем тот разлетелся на осколки. Дух посмотрела на свои руки, сцепила их в замок и положила на стол перед собой. Нет никакой необходимости торопиться, она почти закончила.
Так остро реагировать ни к чему. Или она испугалась? В сложившихся обстоятельствах под подозрением должны быть все маги, именно маги. Среди грифонов это Глaва. Огаст вчера вряд ли подумал о том, что нужно упомянуть о гостье, проживающей на территории клана без малого уже целый год. На Глaву столько свалилось, ему не пришло в голову обмолвиться об Эйзалур.
Феникс огладила косу, поправила выбившуюся темно-медную прядь, спрятав ее под ажурный покров.
Дух, в котором проявляется магия, - явление редкое оттого, что противоречивое. Две противоборствующие основы сталкивались в одном теле и вынужденно пытались в нем ужиться. Возможностью для этого становилось понижение обеих способностей. Дух становился слабее в данной ему от Первопредка силе и великим магом тоже не имел никаких шансов стать. Эйзалур считалась сильным магом. Все из-за того, что способности проявились у нее в три года. Чем раньше в духе пробудится магическая сила, тем больше она разовьется.
Феникс обладала странной магией. Даже собственный клан так считал. Способность создавать звук и воздействовать им на стекло, концентрировать звук и обращать его в материю… Клан долго рылся в архивах и истории рода, чтобы отыскать там предка, от которого такая сила могла бы передастся. Все поиски остались безуспешными. После чего весь род фениксов с довольством заключил, что Эйзалур открыла для них новую способность, и стали любить ее еще больше.
Вспомнив семью, феникс захотела домой, в надежные родные руки матери и отца. Прямо как в детстве. Но нельзя. Сейчас тем более нельзя. Покидать принявший клан, когда тому угрожает опасность, - подло. А ей уже четверть века, она давным-давно не ребенок, да и трусости за собой не замечала. Поэтому феникс решила остаться и помочь всем, на что хватит сил. Если только не… Нет. Эйзалур отвергла эту мысль. Она не желала грифонам других потерь. Не зря же здесь этот полубезумный мистик объявился…
В мысли вмешались шум и суматоха. Эйзалур приподнялась со своего места и с опаской выглянула из-за ширмы, за которой скрывался избранный ею для работы угол. Человек вернулся? Феникс выбралась из-за стола и пошла на голоса. С части, в которой находился большой кухонный зал, доносилась ругань. Если это мистик перешел все возможные границы, она поставит его на место! Слуг особняка, всегда относившихся к гостье со всей добротой и вниманием, Эйзалур оскорблять не позволит.
- Заткнитесь и не смейте мне перечить!
«Лучше бы мистик».
Феникс смотрела на непотребное поведение Гаталы. Та вырывала у слуги из рук кувшин с вином, покрывая грязной бранью всех, кто пытался ей противостоять.
- Выгоню из дома всех к чертовой матери!
Девушка не владела собой. Глаза были мутные, на щеках горел лихорадочный румянец, на ногах она стояла нетвердо.
Гатала – единственная дочь Огаста, средний ребенок, с некоторых пор звалась главной бедою этой семьи. Эйзалур знала всех детей Глaвы с самого детства, они дружили, потому что дружили их кланы. Гатала всегда являла собой воплощение красоты, доброты и учтивости. Именно ей поручили отправиться в клан фениксов, после того как пребывание Эйзалур у грифонов закончится. В качестве ответного визита. Сейчас феникс с трудом представляла, как она представит своему клану такую подругу. Чистый образ Гаталы растаял, исчез, как водой смыли.
Последний окрик грифона вышел слишком грозным. В конце концов, младшей госпожой и хозяйкой дома Гатала быть не перестала, слуги обязаны ей подчиняться. Отобрав пресловутый кувшин, она схватила один из близстоящих на подносе бокалов и плеснула в него вина. Однако как поднесла к губам, резко одернула руку и выплеснула алую жидкость прямо на пол. Магия феникса воздействовала через стекло на напиток и придала тому резкий запах.
- Вечно ты лезешь, - грифон резко обернулась. Голос девушки полнился яростью, светло-серые глаза впились в феникса. – Когда ты уже покинешь нашу семью и перестанешь мозолить мне глаза?
Вместе со словами она наступала на Эйзалур. Босая, в потерявшем свой облик домашнем халате, с нечесаной копной волос, ничем не отличавшейся от вороньего гнезда, Гатала вызывала жалость. Ее пагубное пристрастие стало слишком явным, грифон себя не контролировала, а помощь отвергала. Эйзалур до сих пор помнила тот страшный скандал, что случился между Глaвой и его дочерью некоторое время назад. Стены дрожали. Огаст еле сдержался от применения силы, пообещал, что в следующий раз не остановится и даст Веское слово… Особое право Глaвы клана, с которым не осмелится спорить никто, так как оно будет подкреплено силой Первопредка. И приказ может быть любым, даже таким, как отречение и изгнание из клана.
- Прекрати, - Эйзалур желала положить конец отвратительной сцене. Феникс жалела слуг, которым доставалось от молодой хозяйки. Глaва клана запретил им подпускать ее к алкоголю, только вот Гатала могла наказать по своему собственному усмотрению кого угодно. Даже если Огаст об этом узнает, может быть поздно. – Возьми себя в руки.
- Эйзалур, - протянула та с неким предвкушением, становясь к фениксу еще ближе, - как думаешь, что быстрее, моя рука, опускающая тебе на голову кувшин, или твое пламя?
Феникс упрямо сжала губы. Глаза подруги детства полнились дурным блеском. Скорее всего, она способна следовать собственным словам. Эйзалур хотелось обратиться к внутреннему огню, составляющему суть всякого феникса, но она сдержала себя. Грифон не должна добиться желаемого, а бояться пьяную девицу вовсе не стоит.
- Тебе следует вернуться в свою комнату, - твердо проговорила Эйзалур, не отступая ни на шаг и глядя прямо в глаза Гатале. – Сегодня непростой день у твоей семьи. Поэтому засунь поглубже кривляния и заставь вспомнить свои хмельные мозги о том, что такое уважение к сородичам.
Грифон, не ожидавшая ни отповеди, ни резкого тона, потеряла в себе уверенность.
- Ты не можешь…
- Могу. Я в этом доме не на птичьих правах. Доведешь, и я сама за розги возьмусь. Глaва меня поблагодарит.
Грифон прошипела что-то невнятное себе под нос и бросилась прочь из кухни, осознанно зацепив плечо Эйзалур, хотя бы так мстя за пережитое унижение.
- Гатала! – раздался рев Ямито, замершего на пороге кухонного зала.
Младшему брату досталась порция брани от проскользнувшей мимо него сестры. Феникс вздохнула.
- Думаю, что сегодня нас больше ничего не ждет, - сказала Эйзалур слугам. – Работайте спокойно.
Гатала на Дань памяти не явится. Последние полгода она запирает себя в комнатах и почти не покидает их, за пределы особняка не выходила еще дольше. Гибель близкой родственницы она не посчитает весомым поводом для нарушения своего уединения. К тому же Глaва не позволит ей на церемонии ни капли в себя влить. Так что никакого интереса.
- Ты в порядке? – Ямито приблизился к Эйзалур. Весь его вид выражал беспокойство.
Тройняшки такие схожие и такие разные. Так похожий на брата и сестру, младший сын Глaвы отличался какой-то особенной миловидностью и невысоким ростом. Нэрм и Гатала унаследовали общие черты лица от Глaвы, а Ямито, скорее всего, пошел в мать. Об их матери Эйзалур ничего не знала, о ней говорить было не принято.
- Вполне, - феникс дернула себя за кончик длинной косы.
- Прости за сестру, - Ямито немного склонил голову перед девушкой.
- Вся ваша семья часто просит за нее прощения. Это ничего не меняет.
Грифон наполнился недовольством. Гатала стала настоящей головной болью. Еще несколько месяцев назад ее поведение не отличалось такой яростностью. Особняк Глaвы запирал беду в своих стенах и наружу ничего не просачивалось. А теперь знали все. Неприемлемо. Детям Глaвы полагается быть образцом лучших качеств и поведения. Из-за сестры оба брата выглядели дураками, а Нэрму предстоит пост отца перенять. Репутация, вызывающая сомнение, поставит наследование их ветви под угрозу. Если клан в будущем не выкажет им своего доверия, старшему брату править не позволят, семья потеряет статус. Совершенно позорно.
- Отец слишком мягок с сестрой, - проговорил Ямито с нескрываемым раздражением и резким жестом откинул со лба отросшие волосы. – Мне следует убедить его принять крайние меры. Сколько можно…
Эйзалур порывисто схватила молодого грифона за руку. Она знала Ямито. Если он за что-то возьмется всерьез, то добьется своего. Он способен даже собственному отцу не оставить выбора. Заговорит своими речами так, что тот примет его сторону и применит силу. Огаст готовился отдавать свое место Нэрму по праву старшинства, что в их семье почти не имело значения. Нэрм и Гатала родились с разницей в несколько минут, Ямито появился на свет еще пару часов спустя. Огаст относился к обоим сыновьям одинаково, как и к дочери, пока та не стала терять свой облик. Ямито никогда не оспаривал решения отца и не стремился сместить брата. И все же он имел какое-то особенное влияние на свою семью и порой им пользовался.
- С ней нужно поговорить, я попробую, - принялась убеждать грифона Эйзалур. Сейчас любой нанесенный удар Гатала воспримет как повод запереться и отгородиться еще больше.
- Ты уже тысячу раз с ней говорила, - Ямито воспользовался неожиданным моментом и осторожно обнял ладонь девушки своей рукой.
- Все равно. Пожалуйста. С ней сейчас нельзя поступать так, она сломается в любой момент…
Феникс встревоженно смотрела на молодого грифона. Светлый взгляд Ямито оттаял, он улыбнулся. На щеках проявились ямочки.
- Хорошо, раз ты так хочешь.
Девушка с заметным облегчением выдохнула и убрала руку. Ямито ее с сожалением отпустил.
Он был готов потакать Эйзалур во многом, в большинстве ее просьб. Жаль, что обращалась она к нему крайне редко. Нынешний момент стал исключением. Молодой грифон не стал им разбрасываться. Внимание феникса редко так остро сосредотачивалось на нем, сколько бы усилий Ямито ни прилагал. Втайне ото всех он строил планы на День рождения и на праздник, который устроят в доме. Может быть, тогда удастся остаться один на один и рассказать ей все. Добиться, чтобы настороженность, с которой феникс начинала смотреть на него всякий раз, стоило ему попытаться подойти к ней ближе, исчезла как утренний туман.
- Ты придешь на церемонию? – спросил Ямито, стараясь унять взбудораженность. Прежде чем думать о собственном будущем, нужно проститься с тетей. Кьялга заслужила покой.
Эйзалур из-за слов грифона вспомнила о брошенной работе. Она вернулась обратно к своему столу. Младший сын Глaвы настойчиво следовал за ней.
- Дань памяти – очень личное дело, посторонние там ни к чему, - старательно подобрала слова феникс.
Она протянула руку к хрустальному кувшину, и тот сразу же тоненько зазвенел. Эйзалур сжала пальцы. Нельзя магичить в таких растрепанных чувствах. Череда собеседников, свалившихся на нее посреди обыкновенного утра, никак не давали прийти в себя.
- Ты не посторонняя! – пылко воскликнул Ямито, садясь на тот самый табурет, где недавно располагался мистик. Как намазано… Эйзалур стала нервно поводить пальцами по своей косе, скользя подушечками по атласной красной ленте. – Приходи.
Ямито будто выронил это слово. В голосе звонко звучала надежда. Грифон тут же почувствовал стыд, из светло-зеленых глаз исчез блеск. Вышло откровеннее, чем он того желал. Как всегда. Он не мог при фениксе вести себя сдержанно, отчего Эйзалур все больше холодела к нему и отдалялась. Своими порывами он лишь пугал ее и вечно ругал себя за это.
- Хорошо, - сдержанно произнесла Эйзалур, улыбаясь ему лишь краешками губ. Ей остро захотелось покинуть кухню. Многовато событий для простого места.
Ямито, приняв ее обещание и о чем-то задумавшись, поднялся и быстро ушел.
Феникс предупредила слуг, что выйдет на несколько минут на свежий воздух. Вынырнув из кухни, дух пробежала по коридору через главный холл прямиком в другое крыло особняка. По пути взгляд задерживался на цветах, что украшали подоконники. Такие яркие и неуместные, когда о Кьялге еще не сказали последних слов. Зачем Глaва так упорствует? Почему стремится во что бы то ни стало отметить День рождения детей? Можно ведь и пропустить один год или позже наверстать упущенное. День – это всего лишь дата, а не закон.
Иногда Эйзалур совершенно не понимала Глaву грифонов. Огаст правил кланом не первый десяток лет и не ослаблял своей хватки. Именно поэтому Нэрм мог рассчитывать на наследование: сородичи считали, что Глaва обучит своего сына и передаст ему все свои лучшие качества и знания. Раз уж магию не получилось передать… Ни один из тройни не проявил даже малейших магических способностей. А так как в клане грифонов этим сейчас не мог похвастаться никто, недовольных не находилось.
