И вот, имея опыт прожитых лет, обладая острым умом, Огаст порой совершал странные поступки. Он не желал разговаривать с Гаталой. Все считали, что у Глaвы осталось мало сил на собственную дочь, которая слишком долго противостоит ему. Эйзалур же точно видела, как Глaва относится к родной крови почти с презрением, избегает ее и почти не помогает. А наказать готов в любой момент.
Дурное выйдет празднество! С карой у порога.
Эйзалур добралась до террасы, выполненной полностью из стекла, пересекла ее и вышла наружу, осторожно открыв дверь и так же аккуратно затворив ее. Раз бокалы бились прямо в руках, хрупкие прозрачные стены тоже могут не выдержать.
Особняк огибал широкий внутренний двор с трех сторон. Четвертую запирал собою сад. Второй этаж дома нависал над первым и представлял собой открытую галерею, тянущуюся от одного края особняка до другого. С балюстрады до самой земли зеленым покрывалом спускался цветущий плющ. Двор был аккуратно вычищен, трава скошена и убрана. Сейчас здесь никого не было, что доставило фениксу особое удовольствие.
Эйзалур тут же обругала себя за легкомыслие. Дань памяти вынуждает всех готовиться к вечеру, никому из духов не до праздного отдыха.
Ветер поднялся и гонял потоки воздуха во все стороны. Эйзалур обратилась к своему огню, призвав его против холода. Тот откликнулся на мысль и разлился по венам духа густой рекой. Под кожей засиял неяркий мирный свет. Феникс почувствовала радость. Сила ее Первопредка всегда дарила чувство легкого блаженства. Не только ей, всем фениксам. Огонь есть огонь. Когда он ласковый и нежный, им хочется наслаждаться. А огонь фениксов вовсе особенный. В нем сгорает все, стоит выпустить его наружу. Это было одной из причин, почему Эйзалур находила в себе смелость оставаться рядом с грифонами. Кара может быть невидимой, но она материальна. Сгорит к черту, если попробует подобраться.
Эйзалур присела на деревянную скамью и задрала голову. Небу сегодняшний день не казался грустным. Оно сверкало чистотой, свободно пропуская свет солнца на землю, очень высоко летали птицы. Кланы грифонов и фениксов имели Первопредков, которым даны крылья. Смертным сородичам они дар не передали, и головокружительный полет было не познать.
Дух посмотрела на свои руки. Огонь тек по венам вместе с кровью. Единственный недостаток – Эйзалур не могла зажечь себя всю. В том вина магии. Противостоящая духовной силе, она не позволяла иной энергии возобладать до конца.
Феникс встряхнулась. Это ерунда. Сейчас огонь горел во всем ее теле, и только ноги, обутые в мягкие сапожки, оставались без него. Мысль - и огонь переместился из рук в нижние конечности. Еще одна мысль - и руки, и ноги почувствовали жар, зато голову продул холодный ветер. Эйзалур наигралась и вернула тепло верхней части тела. Нормальному фениксу не приходится делать подобного выбора, огонь окутывает с головы до пят. Оставалось мириться с тем, что духа, владеющего магией, нормальным считать нельзя.
- Эйзалур!
Девушка обернулась на голос. Увидев Глaву, она поднялась со своего места и вежливо улыбнулась. Ее положение требовало соблюдения этикета, поэтому она всегда старалась оставаться любезной, однако искренним свое поведение не считала. Что-то мешало Эйзалур хорошо относиться к Глaве грифонов. Феникс убеждала себя тем, что она наверняка тоже кому-то не нравится. Иногда это самое меньшее, что имеет значение. Важно, чтобы Огаст уверенно правил своим кланом, а уж какие мысли он внушает представителю другого - неважно. Эйзалур не встанет на место своего отца, власть над фениксами перейдет вовсе не ей, поэтому она могла позволить себе какие угодно чувства.
- Присмотри сегодня за Гаталой, - проговорил Огаст в привычной для себя властной манере. Опомнившись, что говорит не с сородичем, а гостем клана, постарался смягчить собственный тон: - Прошу.
Эйзалур немного растерялась и поглядела снизу вверх на Глaву. Мужчина в росте превышал многих своих сородичей. А вот мистику, пожалуй, уступал.
- Ямито хотел, чтобы я присутствовала…
- Желания Ямито не имеют значения, - оборвал ее Огаст и тут же скривился. В последнее время ему плохо удавалось владеть собой. – Мои дети… я не могу потакать им, не в нынешней ситуации.
- Я понимаю, - проговорила феникс сдержанно, коснувшись красной ленты, что держала покров и стягивала волосы. Она намотала ее кончик на палец.
Огаст зажат меж двух огней: проблемами собственной семьи и угрозой всему клану. Тут любому пришлось бы несладко.
- Я не запрещаю тебе посещать церемонию, - продолжил грифон, хмуря брови, отчего привычная складка между ними стала еще глубже, - и все же будет лучше, если ты присмотришь за моей дочерью. Слуг она полностью игнорирует. Хотя нет… она опустилась до рукоприкладства. Кажется, мне уже нужно разрешить им бить ее в ответ.
Феникс слушала очень внимательно, и ее плечи невольно сковывало напряжение. Отчего-то даже получая в ответ на все свои шаги то же отвратительное обращение, которое Гатала сейчас позволяла себе в разговоре с каждым, Эйзалур не хотела, чтобы та страдала. Ее внезапно стало сильно беспокоить, что и Огаст, и Ямито открыто не принимают сторону девушки. Еще недавно таких разговоров не велось. Выходит, что Гатала действительно ходит по лезвию ножа. Нэрм тоже вряд ли бросится ей на выручку. Он во многом копирует отца, надеется стать таким же. Если среди наследуемых черт окажется и суровость, Гатала останется одна.
Какие же слова подобрать, чтобы решить все разговором? Говорить может быть тяжело, однако это должно помочь. Как вскрытие гнойной раны хирургическим ножом. Больно только вначале.
- Хорошо, Огаст, я побуду с ней, - кивнула Эйзалур. Даже для нее самой такое обещание звучало опрометчиво.
Глaва сразу выдохнул. Одна из забот свалилась с его плеч. Он услышал голос Нэрма, сын звал его с порога террасы. Выглядел при этом взбудораженным, и Глaва понял, что вместо одной головной боли появилась другая.
Эйзалур проследила за тем, как Нэрм с лихорадочным блеском в глазах что-то пересказывает подошедшему к нему отцу. Лицо Глaвы несколько раз сменило выражение. Феникс из всей речи выловила одно слово: «Мистик». И лишь фыркнула себе под нос.
Асарт чихнул и почесал нос. Никак думает о нем кто-то?
Несмотря на разгар дня, Подземелье полнилось мраком. С легким шелестом по нему проносился ветер. Под ногами похрустывал мелкий камень, а тени от мерно горящих огненных сфер плясали дикие пляски. Один из шакалов сидел возле ног хозяина и всматривался в темноту горящими глазами. Казалось, что темнота из-за этого опасливо ежится.
Асарт стоял на месте гибели Кьялги. Подобные точки лишь в одном случае из ста совпадали с Истоком кары и имели мизерный шанс помочь уловить его направление. Однако в гильдии учили отталкиваться от самого очевидного. Поплутать во тьме всегда будет время.
Следовало начинать ритуал по поиску Истока кары. Грифоны сделали все, о чем маг их попросил.
Мистик привычно растер руки и, вцепившись в ствол посоха, одним резким рывком разорвал его на две части. Места разломов еле заметно светились энергией. Одна часть посоха осталась с кольцом, вторая стала напоминать длинную жердь. Асарт щелкнул пальцами, и у первой части появилась тень. Будь здесь свидетели, то с удивлением осознали бы, что у самого мистика тени все это время не было, как и у атрибутов, что он принес с собой. На самом деле грифоны отличились невнимательностью. Даже если вчера все скрывала ночь, то сегодня духам следовало бы подметить странность. У Нэрма, кажется, мелькал проблеск в глазах, а грифон так ничего и не сказал. Сейчас наверняка пересказывает отцу то, что произошло в роще, и больше не думает ни о чем.
Асарт перехватил жердь и одним ударом вонзил ее в появившуюся тень на добрых два фута. Так, чтобы она разрезала ровный угол между первой частью посоха и землей. Жердь принялась раскачиваться на ветру, как ветка дерева. Мистик придирчиво осмотрел результаты своих трудов. Убедившись, что все выстроено как надо, он сорвал из кольца посоха простую деревяшку, гладко обструганную со всех сторон. Асарт встал по другую сторону от созданной им тени, сжал деревяшку большим и указательным пальцем и резко произнес:
- Север!
Места разломов посоха и жерди излили наружу волну нестерпимо яркого света. Тень в отместку разрослась и встала на дыбы. Начала гореть. И, сгорая, оставалась в воздухе стеной из пепла.
- Запад!
Посох и жердь метнулись в обозначенную сторону. Свет переместился. Тень и тут встала у него на пути. Все повторилось.
То же самое на юг и восток. После этого свет померк, тень опустилась на землю, повторился щелчок пальцами, и она исчезла вовсе. Мистик на несколько секунд задумался, огонь отражался в темных глазах и из нутра зрачков ему отвечало пламя мага. Упавшую без тени жердь Асарт поднял, поднес к посоху, и обе части снова стали единым целым, не осталось ни следа разлома.
Маг крутил в пальцах злосчастный кусок дерева. На четырех его гранях проявились символы всех сторон света. Асарт раздраженно почесал затылок. В предыдущем задании было так же.
Должна быть одна сторона. Обозначься точное направление, маг бы прошел по нему и быстро отыскал Исток. Исток кары – половина дела. Асарт же не нашел ничего. Придется проверять не часть Подземелья, а всё полностью.
Мистик оценил масштабы. Это вопрос не дня и не двух, поиски затянутся. Плохо. Всякая кара имеет временные интервалы. Она будет бить, затем исчезать, копить силы и снова бить. И так пока не закончит. Гибель Кьялги не давала Асарту никаких зацепок. Магу предстояла весьма нудная работа: попытаться вот так, вслепую, наткнуться на Исток. Опыт подсказывал, что тот здесь, в Подземелье. Глупо создавать его под лучами солнца, когда имеются такие просторы вдали от всех глаз.
Дрянь этот каратель. Умен и хитер. Прикрыл себя, обрубил концы. Все следы подчистил, черт бы его побрал! Можно подумать, каждую неделю на чью-то голову кару насылает. Откуда опыт и способности? Может, подсказал кто? Между грифонами и воронами война. Если последние сумели кому-то из здешних промыть мозги, переманить или настроить против сородичей, то это может объяснить такую продуманность.
Асарта мучили сомнения. Он не встречал на своей практике столь умную войну между кланами. Кто же противник? Почти тысяча духов. Ах да, еще феникс. Девица с глазами-омутами и магией, похожей на его собственную. Она? Слишком очевидно. Или в том как раз и задумка?
Асарт выругался и побрел обратно к подъемнику, подхватив посох. Шакал поплелся за ним. Маг о звере не думал, те были его атрибутами, как и посох. Всегда рядом, всегда под рукой.
С карателями работать труднее всего. Гнев - это не ярость, что выплескивается в словах единым потоком и тут же ударяет, порождая проклятие. С ним всегда известно, кто и в чем виноват. А кара… это как змея под камнем. Бросится - заметить не успеешь, и тут же уползет.
Цепи лязгнули, Асарт снова выругался с самым искренним чувством. Ему совершенно не нравилось носиться вверх-вниз. Дурно. Ворча и недовольно хмурясь, Асарт выбрался из подъемного короба. До мага донесся звон детских голосов. Стайка маленьких грифонов бродила неподалеку. Не слишком ли близко к краю забрели дети?
Объяснение вынеслось на мага само собой с дерзким звонким лаем. Пятнистый щенок спрятался недалеко в редких кустах, а, почуяв непривычный человеческий запах, раскрыл себя. Смелый пес припадал на передние лапки и громко облаивал незнакомца, не забывая держаться на расстоянии.
Дети, отыскав пропажу, скопом бросились к щенку.
Неожиданно шакал, недовольный мельтешением какой-то козявки возле себя, рявкнул. Щенок тут же обмочился и душераздирающе запищал.
- Пожалуйста! Пожалуйста, не трогайте его! – взвился в воздух гомон перепуганных детских голосов. С мордашек юных грифонов сошел весь цвет, они замерли на расстоянии нескольких шагов, не зная, можно ли им приближаться к человеку. На щенка они смотрели со слезами.
Асарт внутренне скривился. Из-за его оплошности он теперь этим юным духам монстром кажется. Маг отозвал шакала обратно в посох, коснувшись магического атрибута.
- Вам не стоит играть здесь, - произнес мистик спокойно.
- Пес убежал, - всхлипнул один мальчишка. - Пожалуйста, не трогайте его.
- Я не трону, - искренне улыбнулся Асарт, наклоняясь к щенку. Тот продолжал дрожать, тоненький короткий хвост прижимался к розовому пузу, придавая маленькому псу совершенно беззащитный вид.
Мистик пошевелил пальцами, и на дороге, прямо перед острой мордашкой пса, заиграли солнечные блики. Щенок вытаращился на них настороженно, а теплые пятна закружили вокруг него, то прыгая ему на лапу, то на черный нос. Пес фыркал и пытался уклониться, в неравной борьбе он разыгрался и принялся охотиться за яркими солнечными пятнами. Дети смотрели на необычное явление с восторгом. Безобидное представление заставило их мгновенно позабыть про страхи.
- У вас нет тени, - бесхитростно заявил все тот же мальчишка. Никак самый главный в этой разношерстной команде.
- Верно, - согласился мистик, выражая полное одобрение ребенку. Все-таки вниманием не все грифоны обделены. Юное поколение может собой гордиться.
Остальные ребята принялись осматривать землю под ногами у Асарта со всех сторон, будто тень могла где-то спрятаться.
- Вы же не призрак? – настороженно спросил другой мальчишка.
- Нет, - хохотнул Асарт.
- Тогда странно.
- Ничего странного.
Мистик указал на яркое солнце, перешедшее в зенит. То огромным оком на просторах необъятного чистого неба наблюдало за земным миром.
- Мы с ним побратимы.
Дети переглянулись между собой. Слова человека были для них неясны. Асарт, не желая вести беседы, схитрил, отвлек внимание юных духов. Мистик создал живых солнечных зайчиков, придав им форму и объем. Яркие звери запрыгали тут и там, то подбегая к ребятам, то быстро отскакивая от них. Дети оглушительными визгами выразили свое счастье. Ничего подобного они еще никогда не видели.
- К ночи они вернутся на солнце, - добавил Асарт.
«В магии закончится энергия».
Вреда от такого трюкачества нет, «зайчики» не позволят к себе прикоснуться. Сотканные из света пламени, они всегда будут быстрее ребят, а в темноте вовсе рассеются.
Мистик заставил стайку «зайчиков» побежать вглубь острова. Дети с радостными криками бросились вслед за ними, щенок еле поспевал на своих коротеньких лапках. Асарт перебросил посох в другую руку и неспешно продолжил свой путь.
Каким-то неведомым образом за те несколько минут, что он добирался до жилой части Острова, отношение к нему претерпело перемены. Дети, увлеченные невероятной игрой, что создал для них гость, поделились своими восторгами со взрослыми. Малыши находились еще не в том возрасте, чтобы Дань памяти была им понятна до конца и чтобы они могли сегодня скорбеть вместе со своим кланом. Они отвлеклись на веселье, и в том как будто проявилась суть жизни. За это грифоны уже не провожали пристальными взглядами мистика, как то было буквально час или два назад, когда он шел к Подземелью.
Дурное выйдет празднество! С карой у порога.
Эйзалур добралась до террасы, выполненной полностью из стекла, пересекла ее и вышла наружу, осторожно открыв дверь и так же аккуратно затворив ее. Раз бокалы бились прямо в руках, хрупкие прозрачные стены тоже могут не выдержать.
Особняк огибал широкий внутренний двор с трех сторон. Четвертую запирал собою сад. Второй этаж дома нависал над первым и представлял собой открытую галерею, тянущуюся от одного края особняка до другого. С балюстрады до самой земли зеленым покрывалом спускался цветущий плющ. Двор был аккуратно вычищен, трава скошена и убрана. Сейчас здесь никого не было, что доставило фениксу особое удовольствие.
Эйзалур тут же обругала себя за легкомыслие. Дань памяти вынуждает всех готовиться к вечеру, никому из духов не до праздного отдыха.
Ветер поднялся и гонял потоки воздуха во все стороны. Эйзалур обратилась к своему огню, призвав его против холода. Тот откликнулся на мысль и разлился по венам духа густой рекой. Под кожей засиял неяркий мирный свет. Феникс почувствовала радость. Сила ее Первопредка всегда дарила чувство легкого блаженства. Не только ей, всем фениксам. Огонь есть огонь. Когда он ласковый и нежный, им хочется наслаждаться. А огонь фениксов вовсе особенный. В нем сгорает все, стоит выпустить его наружу. Это было одной из причин, почему Эйзалур находила в себе смелость оставаться рядом с грифонами. Кара может быть невидимой, но она материальна. Сгорит к черту, если попробует подобраться.
Эйзалур присела на деревянную скамью и задрала голову. Небу сегодняшний день не казался грустным. Оно сверкало чистотой, свободно пропуская свет солнца на землю, очень высоко летали птицы. Кланы грифонов и фениксов имели Первопредков, которым даны крылья. Смертным сородичам они дар не передали, и головокружительный полет было не познать.
Дух посмотрела на свои руки. Огонь тек по венам вместе с кровью. Единственный недостаток – Эйзалур не могла зажечь себя всю. В том вина магии. Противостоящая духовной силе, она не позволяла иной энергии возобладать до конца.
Феникс встряхнулась. Это ерунда. Сейчас огонь горел во всем ее теле, и только ноги, обутые в мягкие сапожки, оставались без него. Мысль - и огонь переместился из рук в нижние конечности. Еще одна мысль - и руки, и ноги почувствовали жар, зато голову продул холодный ветер. Эйзалур наигралась и вернула тепло верхней части тела. Нормальному фениксу не приходится делать подобного выбора, огонь окутывает с головы до пят. Оставалось мириться с тем, что духа, владеющего магией, нормальным считать нельзя.
- Эйзалур!
Девушка обернулась на голос. Увидев Глaву, она поднялась со своего места и вежливо улыбнулась. Ее положение требовало соблюдения этикета, поэтому она всегда старалась оставаться любезной, однако искренним свое поведение не считала. Что-то мешало Эйзалур хорошо относиться к Глaве грифонов. Феникс убеждала себя тем, что она наверняка тоже кому-то не нравится. Иногда это самое меньшее, что имеет значение. Важно, чтобы Огаст уверенно правил своим кланом, а уж какие мысли он внушает представителю другого - неважно. Эйзалур не встанет на место своего отца, власть над фениксами перейдет вовсе не ей, поэтому она могла позволить себе какие угодно чувства.
- Присмотри сегодня за Гаталой, - проговорил Огаст в привычной для себя властной манере. Опомнившись, что говорит не с сородичем, а гостем клана, постарался смягчить собственный тон: - Прошу.
Эйзалур немного растерялась и поглядела снизу вверх на Глaву. Мужчина в росте превышал многих своих сородичей. А вот мистику, пожалуй, уступал.
- Ямито хотел, чтобы я присутствовала…
- Желания Ямито не имеют значения, - оборвал ее Огаст и тут же скривился. В последнее время ему плохо удавалось владеть собой. – Мои дети… я не могу потакать им, не в нынешней ситуации.
- Я понимаю, - проговорила феникс сдержанно, коснувшись красной ленты, что держала покров и стягивала волосы. Она намотала ее кончик на палец.
Огаст зажат меж двух огней: проблемами собственной семьи и угрозой всему клану. Тут любому пришлось бы несладко.
- Я не запрещаю тебе посещать церемонию, - продолжил грифон, хмуря брови, отчего привычная складка между ними стала еще глубже, - и все же будет лучше, если ты присмотришь за моей дочерью. Слуг она полностью игнорирует. Хотя нет… она опустилась до рукоприкладства. Кажется, мне уже нужно разрешить им бить ее в ответ.
Феникс слушала очень внимательно, и ее плечи невольно сковывало напряжение. Отчего-то даже получая в ответ на все свои шаги то же отвратительное обращение, которое Гатала сейчас позволяла себе в разговоре с каждым, Эйзалур не хотела, чтобы та страдала. Ее внезапно стало сильно беспокоить, что и Огаст, и Ямито открыто не принимают сторону девушки. Еще недавно таких разговоров не велось. Выходит, что Гатала действительно ходит по лезвию ножа. Нэрм тоже вряд ли бросится ей на выручку. Он во многом копирует отца, надеется стать таким же. Если среди наследуемых черт окажется и суровость, Гатала останется одна.
Какие же слова подобрать, чтобы решить все разговором? Говорить может быть тяжело, однако это должно помочь. Как вскрытие гнойной раны хирургическим ножом. Больно только вначале.
- Хорошо, Огаст, я побуду с ней, - кивнула Эйзалур. Даже для нее самой такое обещание звучало опрометчиво.
Глaва сразу выдохнул. Одна из забот свалилась с его плеч. Он услышал голос Нэрма, сын звал его с порога террасы. Выглядел при этом взбудораженным, и Глaва понял, что вместо одной головной боли появилась другая.
Эйзалур проследила за тем, как Нэрм с лихорадочным блеском в глазах что-то пересказывает подошедшему к нему отцу. Лицо Глaвы несколько раз сменило выражение. Феникс из всей речи выловила одно слово: «Мистик». И лишь фыркнула себе под нос.
Асарт чихнул и почесал нос. Никак думает о нем кто-то?
Несмотря на разгар дня, Подземелье полнилось мраком. С легким шелестом по нему проносился ветер. Под ногами похрустывал мелкий камень, а тени от мерно горящих огненных сфер плясали дикие пляски. Один из шакалов сидел возле ног хозяина и всматривался в темноту горящими глазами. Казалось, что темнота из-за этого опасливо ежится.
Асарт стоял на месте гибели Кьялги. Подобные точки лишь в одном случае из ста совпадали с Истоком кары и имели мизерный шанс помочь уловить его направление. Однако в гильдии учили отталкиваться от самого очевидного. Поплутать во тьме всегда будет время.
Следовало начинать ритуал по поиску Истока кары. Грифоны сделали все, о чем маг их попросил.
Мистик привычно растер руки и, вцепившись в ствол посоха, одним резким рывком разорвал его на две части. Места разломов еле заметно светились энергией. Одна часть посоха осталась с кольцом, вторая стала напоминать длинную жердь. Асарт щелкнул пальцами, и у первой части появилась тень. Будь здесь свидетели, то с удивлением осознали бы, что у самого мистика тени все это время не было, как и у атрибутов, что он принес с собой. На самом деле грифоны отличились невнимательностью. Даже если вчера все скрывала ночь, то сегодня духам следовало бы подметить странность. У Нэрма, кажется, мелькал проблеск в глазах, а грифон так ничего и не сказал. Сейчас наверняка пересказывает отцу то, что произошло в роще, и больше не думает ни о чем.
Асарт перехватил жердь и одним ударом вонзил ее в появившуюся тень на добрых два фута. Так, чтобы она разрезала ровный угол между первой частью посоха и землей. Жердь принялась раскачиваться на ветру, как ветка дерева. Мистик придирчиво осмотрел результаты своих трудов. Убедившись, что все выстроено как надо, он сорвал из кольца посоха простую деревяшку, гладко обструганную со всех сторон. Асарт встал по другую сторону от созданной им тени, сжал деревяшку большим и указательным пальцем и резко произнес:
- Север!
Места разломов посоха и жерди излили наружу волну нестерпимо яркого света. Тень в отместку разрослась и встала на дыбы. Начала гореть. И, сгорая, оставалась в воздухе стеной из пепла.
- Запад!
Посох и жердь метнулись в обозначенную сторону. Свет переместился. Тень и тут встала у него на пути. Все повторилось.
То же самое на юг и восток. После этого свет померк, тень опустилась на землю, повторился щелчок пальцами, и она исчезла вовсе. Мистик на несколько секунд задумался, огонь отражался в темных глазах и из нутра зрачков ему отвечало пламя мага. Упавшую без тени жердь Асарт поднял, поднес к посоху, и обе части снова стали единым целым, не осталось ни следа разлома.
Маг крутил в пальцах злосчастный кусок дерева. На четырех его гранях проявились символы всех сторон света. Асарт раздраженно почесал затылок. В предыдущем задании было так же.
Должна быть одна сторона. Обозначься точное направление, маг бы прошел по нему и быстро отыскал Исток. Исток кары – половина дела. Асарт же не нашел ничего. Придется проверять не часть Подземелья, а всё полностью.
Мистик оценил масштабы. Это вопрос не дня и не двух, поиски затянутся. Плохо. Всякая кара имеет временные интервалы. Она будет бить, затем исчезать, копить силы и снова бить. И так пока не закончит. Гибель Кьялги не давала Асарту никаких зацепок. Магу предстояла весьма нудная работа: попытаться вот так, вслепую, наткнуться на Исток. Опыт подсказывал, что тот здесь, в Подземелье. Глупо создавать его под лучами солнца, когда имеются такие просторы вдали от всех глаз.
Дрянь этот каратель. Умен и хитер. Прикрыл себя, обрубил концы. Все следы подчистил, черт бы его побрал! Можно подумать, каждую неделю на чью-то голову кару насылает. Откуда опыт и способности? Может, подсказал кто? Между грифонами и воронами война. Если последние сумели кому-то из здешних промыть мозги, переманить или настроить против сородичей, то это может объяснить такую продуманность.
Асарта мучили сомнения. Он не встречал на своей практике столь умную войну между кланами. Кто же противник? Почти тысяча духов. Ах да, еще феникс. Девица с глазами-омутами и магией, похожей на его собственную. Она? Слишком очевидно. Или в том как раз и задумка?
Асарт выругался и побрел обратно к подъемнику, подхватив посох. Шакал поплелся за ним. Маг о звере не думал, те были его атрибутами, как и посох. Всегда рядом, всегда под рукой.
С карателями работать труднее всего. Гнев - это не ярость, что выплескивается в словах единым потоком и тут же ударяет, порождая проклятие. С ним всегда известно, кто и в чем виноват. А кара… это как змея под камнем. Бросится - заметить не успеешь, и тут же уползет.
Цепи лязгнули, Асарт снова выругался с самым искренним чувством. Ему совершенно не нравилось носиться вверх-вниз. Дурно. Ворча и недовольно хмурясь, Асарт выбрался из подъемного короба. До мага донесся звон детских голосов. Стайка маленьких грифонов бродила неподалеку. Не слишком ли близко к краю забрели дети?
Объяснение вынеслось на мага само собой с дерзким звонким лаем. Пятнистый щенок спрятался недалеко в редких кустах, а, почуяв непривычный человеческий запах, раскрыл себя. Смелый пес припадал на передние лапки и громко облаивал незнакомца, не забывая держаться на расстоянии.
Дети, отыскав пропажу, скопом бросились к щенку.
Неожиданно шакал, недовольный мельтешением какой-то козявки возле себя, рявкнул. Щенок тут же обмочился и душераздирающе запищал.
- Пожалуйста! Пожалуйста, не трогайте его! – взвился в воздух гомон перепуганных детских голосов. С мордашек юных грифонов сошел весь цвет, они замерли на расстоянии нескольких шагов, не зная, можно ли им приближаться к человеку. На щенка они смотрели со слезами.
Асарт внутренне скривился. Из-за его оплошности он теперь этим юным духам монстром кажется. Маг отозвал шакала обратно в посох, коснувшись магического атрибута.
- Вам не стоит играть здесь, - произнес мистик спокойно.
- Пес убежал, - всхлипнул один мальчишка. - Пожалуйста, не трогайте его.
- Я не трону, - искренне улыбнулся Асарт, наклоняясь к щенку. Тот продолжал дрожать, тоненький короткий хвост прижимался к розовому пузу, придавая маленькому псу совершенно беззащитный вид.
Мистик пошевелил пальцами, и на дороге, прямо перед острой мордашкой пса, заиграли солнечные блики. Щенок вытаращился на них настороженно, а теплые пятна закружили вокруг него, то прыгая ему на лапу, то на черный нос. Пес фыркал и пытался уклониться, в неравной борьбе он разыгрался и принялся охотиться за яркими солнечными пятнами. Дети смотрели на необычное явление с восторгом. Безобидное представление заставило их мгновенно позабыть про страхи.
- У вас нет тени, - бесхитростно заявил все тот же мальчишка. Никак самый главный в этой разношерстной команде.
- Верно, - согласился мистик, выражая полное одобрение ребенку. Все-таки вниманием не все грифоны обделены. Юное поколение может собой гордиться.
Остальные ребята принялись осматривать землю под ногами у Асарта со всех сторон, будто тень могла где-то спрятаться.
- Вы же не призрак? – настороженно спросил другой мальчишка.
- Нет, - хохотнул Асарт.
- Тогда странно.
- Ничего странного.
Мистик указал на яркое солнце, перешедшее в зенит. То огромным оком на просторах необъятного чистого неба наблюдало за земным миром.
- Мы с ним побратимы.
Дети переглянулись между собой. Слова человека были для них неясны. Асарт, не желая вести беседы, схитрил, отвлек внимание юных духов. Мистик создал живых солнечных зайчиков, придав им форму и объем. Яркие звери запрыгали тут и там, то подбегая к ребятам, то быстро отскакивая от них. Дети оглушительными визгами выразили свое счастье. Ничего подобного они еще никогда не видели.
- К ночи они вернутся на солнце, - добавил Асарт.
«В магии закончится энергия».
Вреда от такого трюкачества нет, «зайчики» не позволят к себе прикоснуться. Сотканные из света пламени, они всегда будут быстрее ребят, а в темноте вовсе рассеются.
Мистик заставил стайку «зайчиков» побежать вглубь острова. Дети с радостными криками бросились вслед за ними, щенок еле поспевал на своих коротеньких лапках. Асарт перебросил посох в другую руку и неспешно продолжил свой путь.
Каким-то неведомым образом за те несколько минут, что он добирался до жилой части Острова, отношение к нему претерпело перемены. Дети, увлеченные невероятной игрой, что создал для них гость, поделились своими восторгами со взрослыми. Малыши находились еще не в том возрасте, чтобы Дань памяти была им понятна до конца и чтобы они могли сегодня скорбеть вместе со своим кланом. Они отвлеклись на веселье, и в том как будто проявилась суть жизни. За это грифоны уже не провожали пристальными взглядами мистика, как то было буквально час или два назад, когда он шел к Подземелью.
