– А чего ты ожидала? – улыбнулся Эрмет, и светло-голубые глаза за стеклами очков весело блеснули.
– Не знаю… Знамений с неба, меток по всему телу, способности слышать каждую травинку…
– Из-за последнего ты бы точно сошла с ума.
– Так что же теперь? – спросила Ярсанта.
– Теперь ты должна чуть лучше понимать территорию Храма. Сосредоточься и коснись собственной магии.
Она прислушалась к себе и, как ни странно, нашла отклик. В голове всплывали смутные очертания местности. Словно бы стоило только сконцентрироваться, и все окружающие уголки приоткрывались ей. Нечетко, на небольшое расстояние, но земля стала словно бы знакомой. Однако Ярсанта, конечно же, знала, что такой памяти просто неоткуда взяться в ее голове, потому что она здесь всего лишь чуть больше двух суток и нигде еще не была, ничего не видела. А память тем не менее рисовала образы.
Настоятель Эрмет хохотнул, увидев ее замешательство.
– Вот так потихоньку и познакомитесь.
– Ощущение, словно бы я чью-та память украла… – именная зажмурилась и почесала виски.
– На многое не рассчитывай, – тут же добавил настоятель. – Конечно, видеть и чувствовать ты сможешь теперь чуть больше, чем обычные гости, но не более того. По крайней мере, на данный момент. По мере твоих стараний земли будут представать перед тобой более четко.
– Значит, это не шутка, что храмовники знают всю территорию сонума как самих себя?
– Ну… это все же несколько преувеличено, каждый уголок нет необходимости запоминать, но заблудиться здесь мы не можем. Всегда найдем как выбраться, где бы ни оказались. Вот только при встрече с опасностью такие знания не помогают.
– А какие помогают? – насторожилась Ярсанта.
– Только собственные навыки, – дал вполне очевидный ответ Эрмет.
– И много здесь опасностей?
– Достаточно. Территория, пропитанная сверху донизу магией Богов Мира, не может быть безопасной. Тебе ли не знать, какие каверзы таит сила?
Ярсанта кивнула, соглашаясь.
– Тебе следует отдохнуть, – заявил настоятель, и его тон не подразумевал никаких возражений.
Поэтому девушка оставила остальные вопросы при себе. Скорее всего, у нее еще будет время и возможность их задать.
Настоятель вновь взял на себя роль проводника, и они быстро переместились к «рубежу», и сразу же вернулись к гостинице, в которой именная пока пребывала.
– Скоро ты сможешь попасть в город и найти для себя место там.
– Спасибо вам, – слегка склонила голову Ярсанта, – за внимание. Видимо, далеко не каждому оно достается.
– Не каждым так пристально интересуется Патриарх, – отозвался Эрмет, не скрывая правды.
– Он интересуется мной лично или потому что его волнует судьба того темного лекаря? – решилась все же спросить Ярсанта
– Сейчас это одно и то же, – качнул головой настоятель. – И тебе не стоит на это обижаться.
– Да я и не думала…
Обижаться в ее положении – верх глупости. Она пришла просить помощи, и последнее, о чем ей стоит думать, – это о своих личных обидах. Само то, что она уже сейчас, прямо сейчас, является новопринятой, – самое настоящее чудо. В него еще только предстоит поверить. Потому что еще три дня назад она неслась сюда из последних сил, терзаемая собственной магией и державшаяся лишь на призрачной надежде о том, что способна фактом прихода сюда хоть что-то изменить.
Ярсанта вдруг покачнулась, потеряв равновесие, словно земля сама ушла у нее из-под ног.
– Земля Афа-Дишу забрала твои силы, – уверенно подхватывая ее под руку, заявил настоятель Эрмет. – Тебе лучше пока будет не покидать свою комнату.
Девушка еле кивнула, ощущая совершенно дикую усталость. Из-за нее даже веками тяжело было двигать. Настоятель передал новопринятую кому-то из местных служителей, и девушке помогли добраться до комнаты. Она почти не помнила, как доползла до кровати. Стоило упасть на подушку, как Ярсанта мгновенно уснула.
Карфат любил, когда на территорию сонума приходила осень. Если бы кто-то увидел темного лекаря или услышал его весьма поэтические мысли в подобные вечера, то вряд ли бы поверил в реальность происходящего. Его когорта в силу самой выбранной стези имела опасную репутацию, и с ней уж точно никак не вязались плавные ритмы строк, что сочинялись словно бы сами и которые Карфат имел привычку записывать сразу же на бумагу. Просто так. Для себя. Ему и в голову не приходило подобным делиться и кому-то показывать.
– …таинственная тень лесов и хладной воли первый зов…
Вот и сейчас рука быстро выводила слово за словом. Перо в руке подергивало верхушкой как бы в нетерпении, словно бы оно очень торопилось записать все, что хотел человек, и желало всеми силами ему помочь. Если у пера вообще могли быть желания…
Впрочем…
Карфат откинулся на удобную спинку приставленного к солидному столу кресла и отвлекся на нарастающий шум.
– Что-то вы разошлись.
Они и правда разошлись.
В гостиной творился бедлам. В той самой гостиной, от которой у редких посетителей этого дома часто бывали мурашки из-за ее оформления. Из вредности Карфат предпочитал приглашать всех именно сюда, хотя гостиных в особняке было много…
Эта комната хвасталась отделкой из дорогих пород темного дерева и полированного черного камня. Столь мрачный облик разбавлялся лишь изящными тонкими узорами на стенах и тем, что вся выходящая на южную сторону часть была единым стеклом.
Сам хозяин дома чувствовал себя в окружении мрака хорошо. Освещения здесь хватало, а от полированных поверхностей отражались причудливые отсветы, что отлично разбавляли атмосферу. Сейчас же причудливостей становилось все больше с каждой секундой…
Решетка большого камина, отличавшаяся красотой линий, сама по себе распускала эти самые выкованные рукой мастера плетения, превращала их в подобие копий или пиков, вонзалась ими в лежащие неподалеку ровными рядами дрова и резкими движениями закидывала их в пасть камина. Огонь благодарно трещал и вспыхивал искрами в ответ.
Пушистый широкий ковер посреди огромной гостиной сворачивался и разворачивался то одним краем, то другим. Ковер играл с трехцветной кошкой. Кошка, носившая гордое и древнее имя Хаас, переводившееся как «та, что не промахивается», пыталась атаковать противника по обе стороны, но пока что проигрывала в реакции. Это, естественно, противоречило ее гордому и древнему имени и, кажется, очень раздражало саму хвостатую.
Настенные часы ходили туда-сюда… Точнее, проплывали по стене в каком-то строгом ритме, создавая шоркающий звук. Надо полагать, это они изображали «время идет вперед». Или что-то такое. Предметы в доме отчасти тоже были выдумщиками и поэтами под стать своему хозяину.
В общем и целом, махархи решили побесноваться. На них такое иногда находило.
– Вы у меня тоже немного творческие, – изрек Карфат, наблюдая за всей этой суматохой.
Духи, что рождались в предметах от мыслей, чувств и энергии людей, приобретали самые разные формы и проявляли самые разные характеры. Но все равно походили на своих хозяев, потому что именно от них черпали свои силы. Именно из-за них вообще появлялись и проявлялись. Странные явления. И возможные только на территориях сонумов.
Карфат привык, что его дом жил, дышал и двигался по-настоящему. У всех, кто жил постоянно на этой земле, происходило нечто подобное. У него вот тоже махархи были буквально всюду. Живые и подвижные.
Чего не скажешь, например, о «рубеже» Афа-Дишу, где обитали нашедшие приют гости Храма. Там все стены были мертвые. Они никак не проявляли себя. Впрочем, во всем мире дома именно такие. В их стенах, окнах и предметах не было ничего, что накапливало бы живую энергию и что рождало бы на свет махархи. В обычном мире дома являлись просто домами, а не целым живым организмом.
– Без вас, должно быть, скучно, – вслух подумал Карфат.
А вот его новая напарница – стоило уже начать привыкать к мысли, что она есть – наверняка в жизни махархи не видела. И скорее всего, перепугается, если встретит. Мирские все пугаются.
Хотя… Темный лекарь попытался рассчитать время по тем самым часам, что двигались по стене сами по себе. Сегодня именная прошла посвящение. И перестала быть мирской. Связала всю свою жизнь с сонумом. Теперь у нее есть ровно год, чтобы передумать. Останется ли она?..
Карфат поиграл пером в руке.
У девушки сломана душа… Душу, конечно же, можно излечить, как и тело, если не случилось непоправимого. Патриарх заверил, что у новоприбывшей есть шансы на излечение. Ну а пока она будет приходить в себя, выдержать ее сможет только Карфат. Лишь бы ее принял сонум и она сама привыкла к земле, тогда все действительно может получиться.
Темный лекарь потерял поэтический настрой и отодвинул от себя исписанные листы. Перо покорно замерло в чернильнице.
На увитой разными браслетами правой руке мигнул артефакт. Стоило его коснуться, и в сознании обозначился квадрант территории, где возникла опасность. Карфат поставил свою метку и выждал несколько мгновений. Но никто более не откликнулся. Краткий период нужен был лишь для того, чтобы к одному месту не поспешило сразу же множество темных лекарей. Для большинства заданий хватало одного.
– Рун, Лун, идем.
Змеи выползли из уютного уголка под ненасытным камином и быстро присоединились к своему хозяину.
– Хаас, остаёшься за главную!
Кошка дернула ушами, не отвлекаясь от того, чтобы мстительно впиваться когтями в ковер, которому проиграла.
Карфат поспешил покинуть дом. Снаружи он тут же создал сферу перемещения, и та понеслась по магической тропе, быстро приближая его к месту опасности. Он чувствовал направление, оно было частью естества всякого, кто прошел полное посвящение. Сонум казался продолжением сознания.
Акрейские высоты, к которым приближался лекарь, с их смешанными и хвойными лесами не отличались ничем от себе подобных мест. Особых опасностей здесь не случалось. За всю свою жизнь темный лекарь побывал неисчислимое количество раз в самых главных уголках сонума и сотни раз в самых страшных и потаенных его местах. И эта территория к ним не относилась.
Карфат заранее различил фигуры людей, определив по форме, что это были сборщики, и приблизился к ним вплотную. Он развеял сферу и ступил на землю. Его сразу же атаковал страшный звук со всех сторон.
– Птицы?
Пернатые бесновались невысоко над головой.
Змеи на плечах лекаря тревожно зашипели. Человек задействовал один из амулетов, быстро извлекая его из артефакта хранения. Тот прикрыл его и чешуйчатых от опасности, но влияние предмета оставалось ограниченным. Сборщики буквально согнулись под ужасающими криками птиц. А те словно бы обезумели и, кажется, готовы были охрипнуть, но не прекращали кричать.
В руках Карфата уже появился неделимый кинжал, отличавшийся невероятно темным цветом. Лекарь провел пальцами по нему, сосредотачиваясь. И мгновенно нанес несколько коротких ударов, не сходя с места. Они взвились ввысь в виде коротких всполохов-полумесяцев, отдающих ледяным металлическим блеском, и мгновенно убили воздух наверху, звук погиб следом.
Сборщики принялись подниматься на ноги, опасливо поглядывая по сторонам. Птицы метались в воздушной стихии, ставшей из-за своей смерти тугой и вязкой, как смола. И у пернатых оставалось все меньше возможностей двигать крыльями. Но стоило им опуститься ниже, где дышалось гораздо легче, как безумие возобновлялось.
– Отойдите на сто шагов! Живо! – приказал Карфат сборщикам.
Если он убьет вообще весь воздух, людям будет нечем дышать. Ему приходилось считаться с теми, кого он обязан защитить, и с их слабостями, которых сам темный лекарь почти был лишен.
Люди быстро переместились на указанное расстояние.
Карфат снова использовал кинжал, на этот раз ударив один раз, но гораздо сильнее. Раздался звук, словно треснула скорлупа, а следом все стихло. Лекарь задержал дыхание. Воздушная стихия погибла почти полностью.
Птицы медленно падали на землю, так медленно, как это делает легкое перышко. Они вязли в безвоздушном пространстве и лишь жутко таращили глаза-бусинки. Когда они поравнялись с уровнем глаз темного лекаря, он смог рассмотреть характерные черты вырождения. Оно всегда проявлялось уродством.
Перья покрывало что-то осклизлое, и, судя по всему, его становилось все больше. Карфат рассмотрел крохотные тельца, что теперь почти упали на землю, и не нашел ни одного здорового.
– Мне жаль, – произнес он беззвучно, лишь двигая губами.
Вокруг Карфата расцвел вереск, и между тоненьких стебельков замелькали искры молний – так было гораздо быстрее расправиться с монстрами, которыми эти животные уже стали. Искры обожгли несчастных пернатых, но те отчего-то не превратились в угольки… а словно бы истаяли жидким туманом.
Рун и Лун внимательно принюхались. Темный лекарь ощутил неудовольствие змей.
Карфат нахмурился. Такого эффекта от его удара точно не могло быть. Он подхватил одну из птиц, пока вереск до нее еще не добрался. Та слабо вертелась в руках: неподвижный воздух не позволял ее агонии проявляться в судорогах, ограничивая движение. Пришлось потратить минуту, чтобы пернатая просто задохнулась. Не слишком приятное зрелище, но лекарь стремился сохранить тело животного как улику.
Он и сам уже почувствовал недостаток живительного воздуха и поспешил выйти с территории, которую умертвил.
Сборщики держались друг друга, лишь едва слышно о чем-то между собой перешептываясь.
– Есть пострадавшие? – обратился к ним лекарь.
– Нет, все в порядке, – отозвались из толпы. – Вы вовремя.
Карфат сунул тело несчастной птицы в специальный мешочек и передал в руки старшего сборщика, вычислив того по нашивке на форме.
– Передай-ка нашим ведунам. И теперь можете идти.
Тот послушно кивнул и поспешил со своей группой убраться подальше от неудачного места. При столкновении с вырождениями сбор любых материалов прекращался. Но покинуть опасную территорию дозволялось только по команде темного лекаря. Это делалось затем, что вырождения порой появлялись рядом друг с другом, вызывая цепную реакцию, и, убежав от одной угрозы, можно было сразу же угодить в другую.
Но Карфат просматривал округу, касаясь сонума сознанием, и не чувствовал ничего страшного.
Вернуться сборщики смогут лишь после того, как тёмный лекарь точно со всем здесь разберется и подтвердит безопасность земель.
Поэтому он остался и подумал, с чего именно следует начать. Он обязан проверить местность, чтобы понимать, что свело с ума птиц и почему они погибали так странно. И первое, что приходило на ум, – начать с места гнездования пернатых.
Карфат обратился к связи с сонумом, и та привела его к небольшому водоему. Над тем стелился серый дымок. Рядом раскинулись болота, возможно, что-то наползло с них и отравило воду и воздух.
– Что ж, как и всегда, прошу прощения, – произнес лекарь.
Неделимый кинжал привычно скользнул в руку и, подчиняясь силе мысли, убил сначала воду, а затем и неясный туман. Водоем тревожно дрогнул, по поверхности побежала рябь, и она тут же обратилась стеклом.
Карфат посмотрел на результат своей работы.
– Не знаю… Знамений с неба, меток по всему телу, способности слышать каждую травинку…
– Из-за последнего ты бы точно сошла с ума.
– Так что же теперь? – спросила Ярсанта.
– Теперь ты должна чуть лучше понимать территорию Храма. Сосредоточься и коснись собственной магии.
Она прислушалась к себе и, как ни странно, нашла отклик. В голове всплывали смутные очертания местности. Словно бы стоило только сконцентрироваться, и все окружающие уголки приоткрывались ей. Нечетко, на небольшое расстояние, но земля стала словно бы знакомой. Однако Ярсанта, конечно же, знала, что такой памяти просто неоткуда взяться в ее голове, потому что она здесь всего лишь чуть больше двух суток и нигде еще не была, ничего не видела. А память тем не менее рисовала образы.
Настоятель Эрмет хохотнул, увидев ее замешательство.
– Вот так потихоньку и познакомитесь.
– Ощущение, словно бы я чью-та память украла… – именная зажмурилась и почесала виски.
– На многое не рассчитывай, – тут же добавил настоятель. – Конечно, видеть и чувствовать ты сможешь теперь чуть больше, чем обычные гости, но не более того. По крайней мере, на данный момент. По мере твоих стараний земли будут представать перед тобой более четко.
– Значит, это не шутка, что храмовники знают всю территорию сонума как самих себя?
– Ну… это все же несколько преувеличено, каждый уголок нет необходимости запоминать, но заблудиться здесь мы не можем. Всегда найдем как выбраться, где бы ни оказались. Вот только при встрече с опасностью такие знания не помогают.
– А какие помогают? – насторожилась Ярсанта.
– Только собственные навыки, – дал вполне очевидный ответ Эрмет.
– И много здесь опасностей?
– Достаточно. Территория, пропитанная сверху донизу магией Богов Мира, не может быть безопасной. Тебе ли не знать, какие каверзы таит сила?
Ярсанта кивнула, соглашаясь.
– Тебе следует отдохнуть, – заявил настоятель, и его тон не подразумевал никаких возражений.
Поэтому девушка оставила остальные вопросы при себе. Скорее всего, у нее еще будет время и возможность их задать.
Настоятель вновь взял на себя роль проводника, и они быстро переместились к «рубежу», и сразу же вернулись к гостинице, в которой именная пока пребывала.
– Скоро ты сможешь попасть в город и найти для себя место там.
– Спасибо вам, – слегка склонила голову Ярсанта, – за внимание. Видимо, далеко не каждому оно достается.
– Не каждым так пристально интересуется Патриарх, – отозвался Эрмет, не скрывая правды.
– Он интересуется мной лично или потому что его волнует судьба того темного лекаря? – решилась все же спросить Ярсанта
– Сейчас это одно и то же, – качнул головой настоятель. – И тебе не стоит на это обижаться.
– Да я и не думала…
Обижаться в ее положении – верх глупости. Она пришла просить помощи, и последнее, о чем ей стоит думать, – это о своих личных обидах. Само то, что она уже сейчас, прямо сейчас, является новопринятой, – самое настоящее чудо. В него еще только предстоит поверить. Потому что еще три дня назад она неслась сюда из последних сил, терзаемая собственной магией и державшаяся лишь на призрачной надежде о том, что способна фактом прихода сюда хоть что-то изменить.
Ярсанта вдруг покачнулась, потеряв равновесие, словно земля сама ушла у нее из-под ног.
– Земля Афа-Дишу забрала твои силы, – уверенно подхватывая ее под руку, заявил настоятель Эрмет. – Тебе лучше пока будет не покидать свою комнату.
Девушка еле кивнула, ощущая совершенно дикую усталость. Из-за нее даже веками тяжело было двигать. Настоятель передал новопринятую кому-то из местных служителей, и девушке помогли добраться до комнаты. Она почти не помнила, как доползла до кровати. Стоило упасть на подушку, как Ярсанта мгновенно уснула.
Глава 5.
Карфат любил, когда на территорию сонума приходила осень. Если бы кто-то увидел темного лекаря или услышал его весьма поэтические мысли в подобные вечера, то вряд ли бы поверил в реальность происходящего. Его когорта в силу самой выбранной стези имела опасную репутацию, и с ней уж точно никак не вязались плавные ритмы строк, что сочинялись словно бы сами и которые Карфат имел привычку записывать сразу же на бумагу. Просто так. Для себя. Ему и в голову не приходило подобным делиться и кому-то показывать.
– …таинственная тень лесов и хладной воли первый зов…
Вот и сейчас рука быстро выводила слово за словом. Перо в руке подергивало верхушкой как бы в нетерпении, словно бы оно очень торопилось записать все, что хотел человек, и желало всеми силами ему помочь. Если у пера вообще могли быть желания…
Впрочем…
Карфат откинулся на удобную спинку приставленного к солидному столу кресла и отвлекся на нарастающий шум.
– Что-то вы разошлись.
Они и правда разошлись.
В гостиной творился бедлам. В той самой гостиной, от которой у редких посетителей этого дома часто бывали мурашки из-за ее оформления. Из вредности Карфат предпочитал приглашать всех именно сюда, хотя гостиных в особняке было много…
Эта комната хвасталась отделкой из дорогих пород темного дерева и полированного черного камня. Столь мрачный облик разбавлялся лишь изящными тонкими узорами на стенах и тем, что вся выходящая на южную сторону часть была единым стеклом.
Сам хозяин дома чувствовал себя в окружении мрака хорошо. Освещения здесь хватало, а от полированных поверхностей отражались причудливые отсветы, что отлично разбавляли атмосферу. Сейчас же причудливостей становилось все больше с каждой секундой…
Решетка большого камина, отличавшаяся красотой линий, сама по себе распускала эти самые выкованные рукой мастера плетения, превращала их в подобие копий или пиков, вонзалась ими в лежащие неподалеку ровными рядами дрова и резкими движениями закидывала их в пасть камина. Огонь благодарно трещал и вспыхивал искрами в ответ.
Пушистый широкий ковер посреди огромной гостиной сворачивался и разворачивался то одним краем, то другим. Ковер играл с трехцветной кошкой. Кошка, носившая гордое и древнее имя Хаас, переводившееся как «та, что не промахивается», пыталась атаковать противника по обе стороны, но пока что проигрывала в реакции. Это, естественно, противоречило ее гордому и древнему имени и, кажется, очень раздражало саму хвостатую.
Настенные часы ходили туда-сюда… Точнее, проплывали по стене в каком-то строгом ритме, создавая шоркающий звук. Надо полагать, это они изображали «время идет вперед». Или что-то такое. Предметы в доме отчасти тоже были выдумщиками и поэтами под стать своему хозяину.
В общем и целом, махархи решили побесноваться. На них такое иногда находило.
– Вы у меня тоже немного творческие, – изрек Карфат, наблюдая за всей этой суматохой.
Духи, что рождались в предметах от мыслей, чувств и энергии людей, приобретали самые разные формы и проявляли самые разные характеры. Но все равно походили на своих хозяев, потому что именно от них черпали свои силы. Именно из-за них вообще появлялись и проявлялись. Странные явления. И возможные только на территориях сонумов.
Карфат привык, что его дом жил, дышал и двигался по-настоящему. У всех, кто жил постоянно на этой земле, происходило нечто подобное. У него вот тоже махархи были буквально всюду. Живые и подвижные.
Чего не скажешь, например, о «рубеже» Афа-Дишу, где обитали нашедшие приют гости Храма. Там все стены были мертвые. Они никак не проявляли себя. Впрочем, во всем мире дома именно такие. В их стенах, окнах и предметах не было ничего, что накапливало бы живую энергию и что рождало бы на свет махархи. В обычном мире дома являлись просто домами, а не целым живым организмом.
– Без вас, должно быть, скучно, – вслух подумал Карфат.
А вот его новая напарница – стоило уже начать привыкать к мысли, что она есть – наверняка в жизни махархи не видела. И скорее всего, перепугается, если встретит. Мирские все пугаются.
Хотя… Темный лекарь попытался рассчитать время по тем самым часам, что двигались по стене сами по себе. Сегодня именная прошла посвящение. И перестала быть мирской. Связала всю свою жизнь с сонумом. Теперь у нее есть ровно год, чтобы передумать. Останется ли она?..
Карфат поиграл пером в руке.
У девушки сломана душа… Душу, конечно же, можно излечить, как и тело, если не случилось непоправимого. Патриарх заверил, что у новоприбывшей есть шансы на излечение. Ну а пока она будет приходить в себя, выдержать ее сможет только Карфат. Лишь бы ее принял сонум и она сама привыкла к земле, тогда все действительно может получиться.
Темный лекарь потерял поэтический настрой и отодвинул от себя исписанные листы. Перо покорно замерло в чернильнице.
На увитой разными браслетами правой руке мигнул артефакт. Стоило его коснуться, и в сознании обозначился квадрант территории, где возникла опасность. Карфат поставил свою метку и выждал несколько мгновений. Но никто более не откликнулся. Краткий период нужен был лишь для того, чтобы к одному месту не поспешило сразу же множество темных лекарей. Для большинства заданий хватало одного.
– Рун, Лун, идем.
Змеи выползли из уютного уголка под ненасытным камином и быстро присоединились к своему хозяину.
– Хаас, остаёшься за главную!
Кошка дернула ушами, не отвлекаясь от того, чтобы мстительно впиваться когтями в ковер, которому проиграла.
Карфат поспешил покинуть дом. Снаружи он тут же создал сферу перемещения, и та понеслась по магической тропе, быстро приближая его к месту опасности. Он чувствовал направление, оно было частью естества всякого, кто прошел полное посвящение. Сонум казался продолжением сознания.
Акрейские высоты, к которым приближался лекарь, с их смешанными и хвойными лесами не отличались ничем от себе подобных мест. Особых опасностей здесь не случалось. За всю свою жизнь темный лекарь побывал неисчислимое количество раз в самых главных уголках сонума и сотни раз в самых страшных и потаенных его местах. И эта территория к ним не относилась.
Карфат заранее различил фигуры людей, определив по форме, что это были сборщики, и приблизился к ним вплотную. Он развеял сферу и ступил на землю. Его сразу же атаковал страшный звук со всех сторон.
– Птицы?
Пернатые бесновались невысоко над головой.
Змеи на плечах лекаря тревожно зашипели. Человек задействовал один из амулетов, быстро извлекая его из артефакта хранения. Тот прикрыл его и чешуйчатых от опасности, но влияние предмета оставалось ограниченным. Сборщики буквально согнулись под ужасающими криками птиц. А те словно бы обезумели и, кажется, готовы были охрипнуть, но не прекращали кричать.
В руках Карфата уже появился неделимый кинжал, отличавшийся невероятно темным цветом. Лекарь провел пальцами по нему, сосредотачиваясь. И мгновенно нанес несколько коротких ударов, не сходя с места. Они взвились ввысь в виде коротких всполохов-полумесяцев, отдающих ледяным металлическим блеском, и мгновенно убили воздух наверху, звук погиб следом.
Сборщики принялись подниматься на ноги, опасливо поглядывая по сторонам. Птицы метались в воздушной стихии, ставшей из-за своей смерти тугой и вязкой, как смола. И у пернатых оставалось все меньше возможностей двигать крыльями. Но стоило им опуститься ниже, где дышалось гораздо легче, как безумие возобновлялось.
– Отойдите на сто шагов! Живо! – приказал Карфат сборщикам.
Если он убьет вообще весь воздух, людям будет нечем дышать. Ему приходилось считаться с теми, кого он обязан защитить, и с их слабостями, которых сам темный лекарь почти был лишен.
Люди быстро переместились на указанное расстояние.
Карфат снова использовал кинжал, на этот раз ударив один раз, но гораздо сильнее. Раздался звук, словно треснула скорлупа, а следом все стихло. Лекарь задержал дыхание. Воздушная стихия погибла почти полностью.
Птицы медленно падали на землю, так медленно, как это делает легкое перышко. Они вязли в безвоздушном пространстве и лишь жутко таращили глаза-бусинки. Когда они поравнялись с уровнем глаз темного лекаря, он смог рассмотреть характерные черты вырождения. Оно всегда проявлялось уродством.
Перья покрывало что-то осклизлое, и, судя по всему, его становилось все больше. Карфат рассмотрел крохотные тельца, что теперь почти упали на землю, и не нашел ни одного здорового.
– Мне жаль, – произнес он беззвучно, лишь двигая губами.
Вокруг Карфата расцвел вереск, и между тоненьких стебельков замелькали искры молний – так было гораздо быстрее расправиться с монстрами, которыми эти животные уже стали. Искры обожгли несчастных пернатых, но те отчего-то не превратились в угольки… а словно бы истаяли жидким туманом.
Рун и Лун внимательно принюхались. Темный лекарь ощутил неудовольствие змей.
Карфат нахмурился. Такого эффекта от его удара точно не могло быть. Он подхватил одну из птиц, пока вереск до нее еще не добрался. Та слабо вертелась в руках: неподвижный воздух не позволял ее агонии проявляться в судорогах, ограничивая движение. Пришлось потратить минуту, чтобы пернатая просто задохнулась. Не слишком приятное зрелище, но лекарь стремился сохранить тело животного как улику.
Он и сам уже почувствовал недостаток живительного воздуха и поспешил выйти с территории, которую умертвил.
Сборщики держались друг друга, лишь едва слышно о чем-то между собой перешептываясь.
– Есть пострадавшие? – обратился к ним лекарь.
– Нет, все в порядке, – отозвались из толпы. – Вы вовремя.
Карфат сунул тело несчастной птицы в специальный мешочек и передал в руки старшего сборщика, вычислив того по нашивке на форме.
– Передай-ка нашим ведунам. И теперь можете идти.
Тот послушно кивнул и поспешил со своей группой убраться подальше от неудачного места. При столкновении с вырождениями сбор любых материалов прекращался. Но покинуть опасную территорию дозволялось только по команде темного лекаря. Это делалось затем, что вырождения порой появлялись рядом друг с другом, вызывая цепную реакцию, и, убежав от одной угрозы, можно было сразу же угодить в другую.
Но Карфат просматривал округу, касаясь сонума сознанием, и не чувствовал ничего страшного.
Вернуться сборщики смогут лишь после того, как тёмный лекарь точно со всем здесь разберется и подтвердит безопасность земель.
Поэтому он остался и подумал, с чего именно следует начать. Он обязан проверить местность, чтобы понимать, что свело с ума птиц и почему они погибали так странно. И первое, что приходило на ум, – начать с места гнездования пернатых.
Карфат обратился к связи с сонумом, и та привела его к небольшому водоему. Над тем стелился серый дымок. Рядом раскинулись болота, возможно, что-то наползло с них и отравило воду и воздух.
– Что ж, как и всегда, прошу прощения, – произнес лекарь.
Неделимый кинжал привычно скользнул в руку и, подчиняясь силе мысли, убил сначала воду, а затем и неясный туман. Водоем тревожно дрогнул, по поверхности побежала рябь, и она тут же обратилась стеклом.
Карфат посмотрел на результат своей работы.
