- Сейчас я исцелюсь, - пообещал он.
И действительно - спустя небольшое время, когда на небе высыпали звезды, руки прорицателя обрели прежний вид.
Они нашли привязанную лодку; ночью ее никто не стерег. Все пятеро забрались в нее, и Уаэнхор с другом оттолкнули суденышко от берега: его сразу же подхватило течением. Тут они поняли, что никто не спросил предводителя, куда они держат путь.
Не в Ахетатон, конечно же!
Однако неумерщвленный сидел неподвижно, будто отдыхал. Он снял маску, и все узрели его облик, - Ситамон немного успокоилась при виде бледного лица вавилонянина, в обрамлении черных, до плеч, волос и бороды.
Спустя небольшое время он обратился к Амен-Оту.
- Гребите вперед. Я знаю - твоя усадьба в Дельте, нам нужно на север... Мы все укроемся там, и я доставлю туда остальных твоих учеников, кто пожелает. Кто откажется - спрячутся у родственников или в своих поместьях: поодиночке фараон вас не разыщет, и ему прежде всего нужна ты.
Амен-Оту кивнула. Это прозвучало разумно.
Она хотела еще что-то спросить, но вавилонянин поднял руку.
- Мне нужен отдых. И я уже нарушил равновесие.
Амен-Оту не поняла, о каком «равновесии» речь: почему-то ей вспомнились весы истины в зале загробного суда... Но в этом тоже было что-то очень знакомое.
Некоторое время они гребли: это было гораздо легче, чем плыть на юг. Потом Техи снова нарушил тишину. Наконец-то он немного рассказал о себе.
Его настоящее имя было Ур-Энлиль; он никогда не был жрецом, зато принадлежал к царскому роду. Его семья правила в Вавилонии почти пятьсот лет назад; и он, Ур-Энлиль, был законным наследником своего отца, однако его вероломно убил собственный брат Шульги. Взойдя на престол, Ур-Энлиль царствовал всего два месяца, после чего Шульги подослал к нему убийц, пока брат спал; он приказал убить также его двоих детей, которых Ур-Энлиль родил со своей женой, будучи царевичем, а жену забрал себе...
Эта история, хотя и вселяющая ужас, была вполне обычной для азиатских царств. Спутники Амен-Оту молчали; и она снова первая обратилась к вавилонянину.
- Так значит, ты решил получить у нас то, что тебе не было дано при жизни. Почему же ты опять не попытал счастья в собственном государстве, в своей Вавилонии?
- Таким, как сейчас?.. Я слишком долго сам привыкал к своему облику, чтобы стращать им других и быть причиною новой смуты. И только теперь я встретил женщину, подобную тебе. Только теперь стало возможно то, о чем мы говорили с тобой.
Амен-Оту почувствовала, что заливается румянцем под его взглядом. Техи действительно желал ее. Но она не позволила себе поддаться его очарованию.
- Есть ли у тебя сторонники в Та-Кемет? Кто поддержит твои притязания здесь?
- Жрецы Амона и старая знать.
Техи, бывший Ур-Энлиль, ответил без колебаний.
- Я готовил этот заговор уже давно, почти год. Именно жрецы Ипет-Исут помогали мне скрываться: в этом они мастера.
- Ах, вот как!
Амен-Оту прижала ладони к горящим щекам. Ей следовало об этом догадаться... и она почти догадалась.
Потом Техи внезапно сказал:
- Теперь я готов. Я могу перебросить нас всех прямо в поместье. Госпожа моя Амен-Оту... и ты, первый ученик: возьмите меня за руки, я восприму образ.
Они повиновались без раздумий. Амен-Оту почувствовала, как вавилонский царь крепко сжал ее руку; а потом их закрутило и подхватило ветром, как пушинки. Но на сей раз перемещение не далось им так легко: вновь ощутив под собой твердую землю, Амен-Оту бессильно скорчилась, подтянув колени к животу, ее тошнило. Только какое-то время спустя она приподнялась и осмотрелась.
Она оказалась в незнакомой усадьбе... неподалеку белел дом, очевидно, господский, наполовину скрытый виноградниками. Ее собственный дом! Но ведь здесь, кажется, должна жить ее мать?..
Амен-Оту увидела своих учеников и самого прорицателя. Тот сидел на земле, обхватив рукой колено и склонив голову. Должно быть, он лишился последних сил.
Ситамон, хотя и перепуганная происходящим до крайности, первая очнулась.
- А где же наши вещи?..
- Лодка осталась. А вещи вот, все с собой, - Джосер-Хеперу показал Ситамон на их с госпожой сундучок.
Тут подал голос и Техи.
- Амен-Оту, - сказал он, взглянув на свою избранницу. Она похолодела от его тона. - Нужно сделать это сейчас, если ты не раздумала. Уже завтра мне понадобятся все силы, чтобы действовать при свете дня... а я слишком устал. И равновесие может быть нарушено необратимо.
Амен-Оту прерывисто вздохнула. Все - все уже решено!..
Она встала на ноги и как можно тверже обратилась к ученикам.
- Идите в дом и не оглядывайтесь. Сейчас же. Я скоро... присоединюсь к вам.
Уаэнхор, кажется, догадался первый.
- Идемте, идемте! Живее! - поторопил он. - Такова воля госпожи, все слышали?..
Ему хоть и с трудом, но удалось увлечь товарищей за собой. И Амен-Оту с Техи остались вдвоем.
- Иди ко мне, - позвал вавилонянин ее через несколько мгновений.
Амен-Оту приблизилась и опустилась рядом. Он привлек ее к себе, в свои благоухающие миррой объятия. А в мозгу жрицы вдруг сверкнула ужаснейшая мысль: а что, если все это ложь, с начала до конца?.. Если это существо сейчас заберет ее жизнь, а взамен не даст ничего?..
- Это будет быстро, моя царица, - прошептал возрожденный Ур-Энлиль у нее над ухом. Он погладил ее по плечу, поцеловал в висок; после чего ей в шею уперся холодный металл.
А потом она ощутила удар кинжала и страшную боль: кровь заструилась жгучим потоком, ее плащ и калазирис сразу же набухли и отяжелели. Амен-Оту бессильно упала головой в колени своему убийце, и больше не видела уже ничего.
Она очнулась. Была все еще ночь, и ее шея все еще болела... но, скользнув рукой по ране, Амен-Оту не ощутила никаких следов. Только ее одежда заскорузла от крови.
Она была жива!..
- Техи, - пробормотала жрица.
- Тише, - прошептал он. Он все еще держал ее на коленях, как ребенка. И в его голосе слышались волнение и радость.
- Все получилось, возлюбленная. Теперь мы едины, мы оба переродились!
Он поднялся сам и легко поднял ее на руки.
- Идем в дом. Тебе нужно поспать до рассвета, и мне тоже. Теперь солнце нам друг, скоро ты все поймешь сама!
Поначалу она была еще слишком слаба, чтобы сознавать свое преображение, - ей даже казалось, что с нею не произошло ровным счетом никаких перемен. Амен-Оту уже не верилось, что она умирала, что рана была смертельна!
Потом жрица погрузилась в забытье, совершенно черное – без сновидений. Она привычно открыла глаза, когда ощутила, что светает. Приподнялась и села в постели: и на нее сразу же нахлынули воспоминания о случившемся.
Память о боли еще осталась – но сама боль прошла окончательно...
«Где же Техи?» - подумала жрица.
Но тут послышались легкие шаги, и в комнату вошла запыхавшаяся Ситамон. Она вышла совсем недавно – или, быть может, теперь боялась ночевать с хозяйкой в одной комнате…
- Ты проснулась, госпожа! Ты здорова?
Амен-Оту улыбнулась. Хотелось бы знать, что эти слова означают для нее теперь…
- Да. А где… он?
Она знала, что скоро должна будет принять Техи как своего царя, как своего мужа и повелителя… но эта мысль все еще казалась невероятной.
- Он стоит снаружи. Приветствует солнце. - Ситамон покачала головой. - Он сказал мне, что этот дар для него дороже всех сокровищ мира!
Жрица нахмурилась.
- Моя мать, Ситамон... Она ведь тоже здесь? Проснулась?
- Да. Она до сих пор не смела войти к тебе и побеспокоить.
- Я понимаю.
Амен-Оту с новой силой ощутила свое одиночество.
- Я пока не готова увидеться с ней. Помоги мне привести себя в порядок.
Она ежилась и вздрагивала, пока Ситамон поливала ее прохладной водой и оттирала натроном. Как давно ей не хватало купания!
Но точно ли она изменилась телесно? Нужно ли ей теперь есть и пить? А все прочее?..
На эти мысли желудок откликнулся голодом. Под ложечкой сильно засосало и даже голова закружилась, как будто она не ела целые сутки; но это был не только телесный голод. Амен-Оту ощутила настоятельную потребность в некой энергии, которая была для нее еще важнее еды. Она могла получить эту жизненную энергию у окружающих людей, у смертных; но должна была забирать ее так, чтобы те об этом не знали…
«На что же я согласилась!»
А когда Ситамон помогла ей одеться в свежий белый калазирис с цветочной каймой и задрапировала на ее плечах полупрозрачную накидку, Амен-Оту ощутила еще один признак своего нового состояния. Она больше не испытывала низменной нужды, как обычно с утра. Ее органы, судя по всему, остались на своих местах, но не все действовали как раньше!
Больше она не могла об этом думать. Амен-Оту причесалась, подкрасила глаза и быстро вышла из дома, на поиски Техи. Она не могла оставаться наедине со своими пугающими мыслями и ощущениями!
Утро, золотое и необыкновенно прекрасное, ошеломило ее: Амен-Оту замерла на пороге, прикрыв рукой глаза. Потом она услышала мужской голос, окликнувший ее по имени. Она устремилась на этот голос; и через мгновение уже прижималась к широкой груди вавилонянина, забыв, что еще вчера он был ей совсем чужим!
Теперь они были ближе, чем кровные брат и сестра… Ближе, чем отец и дочь…
Техи поцеловал ее лоб, ее закрытые глаза.
- Ты здорова? – спросил он с глубоким беспокойством. Амен-Оту улыбнулась: она знала, что прорицатель подразумевает совсем не то, что Ситамон. Только он мог теперь понять ее - он один в целом мире…
- Я хочу есть, - сказала она, радуясь этому оставшемуся у нее настоящему человеческому позыву. – А ты голоден?
- Да, очень проголодался. Я ждал тебя, госпожа. Прикажи, чтобы нам дали позавтракать.
Амен-Оту нахмурилась, подумав о том, скольких человек придется здесь разместить в скором времени… Полны ли ее кладовые? Нужно будет поговорить с матерью, ведь она здесь хозяйка. И, конечно, позвать к столу остальных!
Жрица покусала губы в мучительном сомнении. Потом взглянула на своего почетного гостя.
- Я скоро приду, подожди меня… или иди в дом, как угодно.
Возвращаясь в комнаты, она уже совершенно забыла о Техи – и думала только о том, с какими лицами ее встретят ученики. И какое лицо будет у матери, когда они увидятся… через три тысячи лет! Через две жизни!..
Но Уаэнхор и Джосер-Хеперу изумили и ободрили ее своими словами. Они ждали госпожу в большой столовой – в зале с квадратными деревянными колоннами, выкрашенными в синий цвет. И оба с торжественным видом встали навстречу и опустились на одно колено.
- Госпожа, мы знаем, что случилось с тобой. Мы оба переживали то же самое. Теперь мы это вспомнили, - сказал Уаэнхор.
- Правда?..
Первый и второй ученики кивнули, с сияющими глазами.
- Это была ты, госпожа, - ты вернула нас к жизни как неумерщвленных; но на нас не тяготело проклятие ночи, как на других подобных существах… как на господине Техи до сих пор. Мы были так же сильны днем, как ночью, - пояснил Джосер-Хеперу.
- Так вы сожалеете о том, что вы снова смертные?..
Два друга переглянулись. А потом покачали головами, их честные лица омрачились.
- Нет, госпожа. Это был великий дар, но владеть им долго нельзя. Или он для избранных, таких, как ты!
Амен-Оту утомленно вздохнула: в который раз она слышала эти слова.
- Пора завтракать, - сказала она. – Ситамон, ты тут все уже знаешь…
Прислужница, которая подоспела и теперь стояла в дверях, кивнула.
- Найди нам всем что-нибудь поесть. Слуг, если они есть в доме, не беспокой.
Ситамон нашла хлеб – вчерашний, но еще мягкий; а также финики, инжир, сушеную рыбу, притащила два кувшина пива. Амен-Оту снова почувствовала такой голод, что, казалось, могла бы проглотить все это в один присест; но заставила себя проявлять обычную сдержанность. Ей ко многому нужно будет привыкнуть.
После еды Техи сказал:
- Теперь я займусь остальными учениками госпожи. Ты должна остаться, - вновь в его обращении к Амен-Оту прозвучали повелительные нотки. – Ты теперь неуязвима для любого оружия смертных, как и я, но тебе нельзя показываться в Ахетатоне - ты наделаешь слишком много шума!
Амен-Оту вздернула подбородок. Внутри начало подниматься возмущение.
- Но ведь теперь я обладаю такими же способностями, как и ты? Могу… мгновенно перемещаться, не правда ли? Разве я не могу оказать вам самое большое подспорье?
- Нет.
Техи покачал головой, откинув назад свои длинные густые волосы.
- Пока еще нет. Этому нужно учиться. А кроме того, нужно помнить о равновесии.
«Опять он об этом равновесии», - подумала Амен-Оту. Но, кажется, она теперь вспоминала, что это такое, – самое большое ограничение, высший запрет на поступки неумерщвленных… Надо будет выспросить потом подробно!
- Тебе, конечно, понадобится проводник, господин?
Внезапно в разговор вмешался Уаэнхор.
- Возьми меня с собой. Я знаю все дома наших братьев в Ахетатоне, мы обойдем их быстро!
- Только будьте осторожны! – воскликнула Амен-Оту.
Она поняла, что эти двое уже все решили без нее, как решают мужчины. Вавилонянин улыбнулся, видя ее лицо; потом подошел к ней и нежно поцеловал в щеку.
- Не бойся за нас, моя царица. Ты наделила меня силами много большими, чем раньше. Еще до заката все твои птенцы окажутся у тебя под крылом.
- Ну хорошо. Тогда отправляйтесь.
Она проводила Техи и Уаэнхора на улицу. Вздрогнула, проследив, как они исчезли.
Потом жрица вернулась в дом. Наконец-то ей следовало объясниться с матерью. Она подозвала Ситамон и попросила пригласить мать в общую комнату.
В ожидании этого знакомства Амен-Оту снова села на табурет, сжав руки и кусая губы.
Наконец появилась Ситамон вместе с худой седовласой женщиной, кожа которой давно стала коричневой от солнца. И хозяйка дома сделала такое движение, словно собиралась опуститься на колени перед прославленной служительницей Амона – собственной дочерью… Но, конечно, Амен-Оту не допустила этого и, вскочив, сама преклонила колени перед матерью.
Она прижала к губам край ее праздничного желтого платья. Жрицу вновь кольнула мысль, что ее мать, госпожа Исетнофрет, так нарядилась в честь встречи с ней…
Амен-Оту поднялась, оказавшись выше матери. Она давно услышала из уст Ситамон скорбную повесть ее жизни: двое младших детей этой женщины, мальчики-близнецы, умерли от обычных детских болезней. Две старшие дочери, как и муж, десять лет назад умерли от чумы, разразившейся в Уасете. Сама Исетнофрет уцелела потому, что муж приказал ей уехать в Дельту, оставив безнадежных больных… А Амен-Оту, самую старшую из девочек, защитила власть ее бога - она тогда еще воспитывалась в храме и путешествовала со старшими жрицами, певицами Амона.
Амен-Оту помнила, что у нее были две младшие сестры в первой жизни – и в первой жизни чума их пощадила! Но теперь она осталась совсем одна.
«Да, дорогая матушка. Вот так отмечают перстом боги».
Исетнофрет, которой было меньше сорока лет, казалась уже совсем старухой; заглянув черными вопрошающими глазами в ее лицо, она потрогала волосы знаменитой дочери, погладила ее по плечу. Обнять Амен-Оту она не решилась.
А молодая хозяйка дома ощутила стыд и вину перед матерью – как будто она отняла у Исетнофрет последнее дитя: ведь теперь она была далеко уже не той смертной Амен-Оту, которая вышла из ее чрева. И никакого потомства у нее самой никогда уже не будет… даже если она расстанется со своей девственностью!
И действительно - спустя небольшое время, когда на небе высыпали звезды, руки прорицателя обрели прежний вид.
Они нашли привязанную лодку; ночью ее никто не стерег. Все пятеро забрались в нее, и Уаэнхор с другом оттолкнули суденышко от берега: его сразу же подхватило течением. Тут они поняли, что никто не спросил предводителя, куда они держат путь.
Не в Ахетатон, конечно же!
Однако неумерщвленный сидел неподвижно, будто отдыхал. Он снял маску, и все узрели его облик, - Ситамон немного успокоилась при виде бледного лица вавилонянина, в обрамлении черных, до плеч, волос и бороды.
Спустя небольшое время он обратился к Амен-Оту.
- Гребите вперед. Я знаю - твоя усадьба в Дельте, нам нужно на север... Мы все укроемся там, и я доставлю туда остальных твоих учеников, кто пожелает. Кто откажется - спрячутся у родственников или в своих поместьях: поодиночке фараон вас не разыщет, и ему прежде всего нужна ты.
Амен-Оту кивнула. Это прозвучало разумно.
Она хотела еще что-то спросить, но вавилонянин поднял руку.
- Мне нужен отдых. И я уже нарушил равновесие.
Амен-Оту не поняла, о каком «равновесии» речь: почему-то ей вспомнились весы истины в зале загробного суда... Но в этом тоже было что-то очень знакомое.
Некоторое время они гребли: это было гораздо легче, чем плыть на юг. Потом Техи снова нарушил тишину. Наконец-то он немного рассказал о себе.
Его настоящее имя было Ур-Энлиль; он никогда не был жрецом, зато принадлежал к царскому роду. Его семья правила в Вавилонии почти пятьсот лет назад; и он, Ур-Энлиль, был законным наследником своего отца, однако его вероломно убил собственный брат Шульги. Взойдя на престол, Ур-Энлиль царствовал всего два месяца, после чего Шульги подослал к нему убийц, пока брат спал; он приказал убить также его двоих детей, которых Ур-Энлиль родил со своей женой, будучи царевичем, а жену забрал себе...
Эта история, хотя и вселяющая ужас, была вполне обычной для азиатских царств. Спутники Амен-Оту молчали; и она снова первая обратилась к вавилонянину.
- Так значит, ты решил получить у нас то, что тебе не было дано при жизни. Почему же ты опять не попытал счастья в собственном государстве, в своей Вавилонии?
- Таким, как сейчас?.. Я слишком долго сам привыкал к своему облику, чтобы стращать им других и быть причиною новой смуты. И только теперь я встретил женщину, подобную тебе. Только теперь стало возможно то, о чем мы говорили с тобой.
Амен-Оту почувствовала, что заливается румянцем под его взглядом. Техи действительно желал ее. Но она не позволила себе поддаться его очарованию.
- Есть ли у тебя сторонники в Та-Кемет? Кто поддержит твои притязания здесь?
- Жрецы Амона и старая знать.
Техи, бывший Ур-Энлиль, ответил без колебаний.
- Я готовил этот заговор уже давно, почти год. Именно жрецы Ипет-Исут помогали мне скрываться: в этом они мастера.
- Ах, вот как!
Амен-Оту прижала ладони к горящим щекам. Ей следовало об этом догадаться... и она почти догадалась.
Потом Техи внезапно сказал:
- Теперь я готов. Я могу перебросить нас всех прямо в поместье. Госпожа моя Амен-Оту... и ты, первый ученик: возьмите меня за руки, я восприму образ.
Они повиновались без раздумий. Амен-Оту почувствовала, как вавилонский царь крепко сжал ее руку; а потом их закрутило и подхватило ветром, как пушинки. Но на сей раз перемещение не далось им так легко: вновь ощутив под собой твердую землю, Амен-Оту бессильно скорчилась, подтянув колени к животу, ее тошнило. Только какое-то время спустя она приподнялась и осмотрелась.
Она оказалась в незнакомой усадьбе... неподалеку белел дом, очевидно, господский, наполовину скрытый виноградниками. Ее собственный дом! Но ведь здесь, кажется, должна жить ее мать?..
Амен-Оту увидела своих учеников и самого прорицателя. Тот сидел на земле, обхватив рукой колено и склонив голову. Должно быть, он лишился последних сил.
Ситамон, хотя и перепуганная происходящим до крайности, первая очнулась.
- А где же наши вещи?..
- Лодка осталась. А вещи вот, все с собой, - Джосер-Хеперу показал Ситамон на их с госпожой сундучок.
Тут подал голос и Техи.
- Амен-Оту, - сказал он, взглянув на свою избранницу. Она похолодела от его тона. - Нужно сделать это сейчас, если ты не раздумала. Уже завтра мне понадобятся все силы, чтобы действовать при свете дня... а я слишком устал. И равновесие может быть нарушено необратимо.
Амен-Оту прерывисто вздохнула. Все - все уже решено!..
Она встала на ноги и как можно тверже обратилась к ученикам.
- Идите в дом и не оглядывайтесь. Сейчас же. Я скоро... присоединюсь к вам.
Уаэнхор, кажется, догадался первый.
- Идемте, идемте! Живее! - поторопил он. - Такова воля госпожи, все слышали?..
Ему хоть и с трудом, но удалось увлечь товарищей за собой. И Амен-Оту с Техи остались вдвоем.
- Иди ко мне, - позвал вавилонянин ее через несколько мгновений.
Амен-Оту приблизилась и опустилась рядом. Он привлек ее к себе, в свои благоухающие миррой объятия. А в мозгу жрицы вдруг сверкнула ужаснейшая мысль: а что, если все это ложь, с начала до конца?.. Если это существо сейчас заберет ее жизнь, а взамен не даст ничего?..
- Это будет быстро, моя царица, - прошептал возрожденный Ур-Энлиль у нее над ухом. Он погладил ее по плечу, поцеловал в висок; после чего ей в шею уперся холодный металл.
А потом она ощутила удар кинжала и страшную боль: кровь заструилась жгучим потоком, ее плащ и калазирис сразу же набухли и отяжелели. Амен-Оту бессильно упала головой в колени своему убийце, и больше не видела уже ничего.
Она очнулась. Была все еще ночь, и ее шея все еще болела... но, скользнув рукой по ране, Амен-Оту не ощутила никаких следов. Только ее одежда заскорузла от крови.
Она была жива!..
- Техи, - пробормотала жрица.
- Тише, - прошептал он. Он все еще держал ее на коленях, как ребенка. И в его голосе слышались волнение и радость.
- Все получилось, возлюбленная. Теперь мы едины, мы оба переродились!
Он поднялся сам и легко поднял ее на руки.
- Идем в дом. Тебе нужно поспать до рассвета, и мне тоже. Теперь солнце нам друг, скоро ты все поймешь сама!
Глава 7
Поначалу она была еще слишком слаба, чтобы сознавать свое преображение, - ей даже казалось, что с нею не произошло ровным счетом никаких перемен. Амен-Оту уже не верилось, что она умирала, что рана была смертельна!
Потом жрица погрузилась в забытье, совершенно черное – без сновидений. Она привычно открыла глаза, когда ощутила, что светает. Приподнялась и села в постели: и на нее сразу же нахлынули воспоминания о случившемся.
Память о боли еще осталась – но сама боль прошла окончательно...
«Где же Техи?» - подумала жрица.
Но тут послышались легкие шаги, и в комнату вошла запыхавшаяся Ситамон. Она вышла совсем недавно – или, быть может, теперь боялась ночевать с хозяйкой в одной комнате…
- Ты проснулась, госпожа! Ты здорова?
Амен-Оту улыбнулась. Хотелось бы знать, что эти слова означают для нее теперь…
- Да. А где… он?
Она знала, что скоро должна будет принять Техи как своего царя, как своего мужа и повелителя… но эта мысль все еще казалась невероятной.
- Он стоит снаружи. Приветствует солнце. - Ситамон покачала головой. - Он сказал мне, что этот дар для него дороже всех сокровищ мира!
Жрица нахмурилась.
- Моя мать, Ситамон... Она ведь тоже здесь? Проснулась?
- Да. Она до сих пор не смела войти к тебе и побеспокоить.
- Я понимаю.
Амен-Оту с новой силой ощутила свое одиночество.
- Я пока не готова увидеться с ней. Помоги мне привести себя в порядок.
Она ежилась и вздрагивала, пока Ситамон поливала ее прохладной водой и оттирала натроном. Как давно ей не хватало купания!
Но точно ли она изменилась телесно? Нужно ли ей теперь есть и пить? А все прочее?..
На эти мысли желудок откликнулся голодом. Под ложечкой сильно засосало и даже голова закружилась, как будто она не ела целые сутки; но это был не только телесный голод. Амен-Оту ощутила настоятельную потребность в некой энергии, которая была для нее еще важнее еды. Она могла получить эту жизненную энергию у окружающих людей, у смертных; но должна была забирать ее так, чтобы те об этом не знали…
«На что же я согласилась!»
А когда Ситамон помогла ей одеться в свежий белый калазирис с цветочной каймой и задрапировала на ее плечах полупрозрачную накидку, Амен-Оту ощутила еще один признак своего нового состояния. Она больше не испытывала низменной нужды, как обычно с утра. Ее органы, судя по всему, остались на своих местах, но не все действовали как раньше!
Больше она не могла об этом думать. Амен-Оту причесалась, подкрасила глаза и быстро вышла из дома, на поиски Техи. Она не могла оставаться наедине со своими пугающими мыслями и ощущениями!
Утро, золотое и необыкновенно прекрасное, ошеломило ее: Амен-Оту замерла на пороге, прикрыв рукой глаза. Потом она услышала мужской голос, окликнувший ее по имени. Она устремилась на этот голос; и через мгновение уже прижималась к широкой груди вавилонянина, забыв, что еще вчера он был ей совсем чужим!
Теперь они были ближе, чем кровные брат и сестра… Ближе, чем отец и дочь…
Техи поцеловал ее лоб, ее закрытые глаза.
- Ты здорова? – спросил он с глубоким беспокойством. Амен-Оту улыбнулась: она знала, что прорицатель подразумевает совсем не то, что Ситамон. Только он мог теперь понять ее - он один в целом мире…
- Я хочу есть, - сказала она, радуясь этому оставшемуся у нее настоящему человеческому позыву. – А ты голоден?
- Да, очень проголодался. Я ждал тебя, госпожа. Прикажи, чтобы нам дали позавтракать.
Амен-Оту нахмурилась, подумав о том, скольких человек придется здесь разместить в скором времени… Полны ли ее кладовые? Нужно будет поговорить с матерью, ведь она здесь хозяйка. И, конечно, позвать к столу остальных!
Жрица покусала губы в мучительном сомнении. Потом взглянула на своего почетного гостя.
- Я скоро приду, подожди меня… или иди в дом, как угодно.
Возвращаясь в комнаты, она уже совершенно забыла о Техи – и думала только о том, с какими лицами ее встретят ученики. И какое лицо будет у матери, когда они увидятся… через три тысячи лет! Через две жизни!..
Но Уаэнхор и Джосер-Хеперу изумили и ободрили ее своими словами. Они ждали госпожу в большой столовой – в зале с квадратными деревянными колоннами, выкрашенными в синий цвет. И оба с торжественным видом встали навстречу и опустились на одно колено.
- Госпожа, мы знаем, что случилось с тобой. Мы оба переживали то же самое. Теперь мы это вспомнили, - сказал Уаэнхор.
- Правда?..
Первый и второй ученики кивнули, с сияющими глазами.
- Это была ты, госпожа, - ты вернула нас к жизни как неумерщвленных; но на нас не тяготело проклятие ночи, как на других подобных существах… как на господине Техи до сих пор. Мы были так же сильны днем, как ночью, - пояснил Джосер-Хеперу.
- Так вы сожалеете о том, что вы снова смертные?..
Два друга переглянулись. А потом покачали головами, их честные лица омрачились.
- Нет, госпожа. Это был великий дар, но владеть им долго нельзя. Или он для избранных, таких, как ты!
Амен-Оту утомленно вздохнула: в который раз она слышала эти слова.
- Пора завтракать, - сказала она. – Ситамон, ты тут все уже знаешь…
Прислужница, которая подоспела и теперь стояла в дверях, кивнула.
- Найди нам всем что-нибудь поесть. Слуг, если они есть в доме, не беспокой.
Ситамон нашла хлеб – вчерашний, но еще мягкий; а также финики, инжир, сушеную рыбу, притащила два кувшина пива. Амен-Оту снова почувствовала такой голод, что, казалось, могла бы проглотить все это в один присест; но заставила себя проявлять обычную сдержанность. Ей ко многому нужно будет привыкнуть.
После еды Техи сказал:
- Теперь я займусь остальными учениками госпожи. Ты должна остаться, - вновь в его обращении к Амен-Оту прозвучали повелительные нотки. – Ты теперь неуязвима для любого оружия смертных, как и я, но тебе нельзя показываться в Ахетатоне - ты наделаешь слишком много шума!
Амен-Оту вздернула подбородок. Внутри начало подниматься возмущение.
- Но ведь теперь я обладаю такими же способностями, как и ты? Могу… мгновенно перемещаться, не правда ли? Разве я не могу оказать вам самое большое подспорье?
- Нет.
Техи покачал головой, откинув назад свои длинные густые волосы.
- Пока еще нет. Этому нужно учиться. А кроме того, нужно помнить о равновесии.
«Опять он об этом равновесии», - подумала Амен-Оту. Но, кажется, она теперь вспоминала, что это такое, – самое большое ограничение, высший запрет на поступки неумерщвленных… Надо будет выспросить потом подробно!
- Тебе, конечно, понадобится проводник, господин?
Внезапно в разговор вмешался Уаэнхор.
- Возьми меня с собой. Я знаю все дома наших братьев в Ахетатоне, мы обойдем их быстро!
- Только будьте осторожны! – воскликнула Амен-Оту.
Она поняла, что эти двое уже все решили без нее, как решают мужчины. Вавилонянин улыбнулся, видя ее лицо; потом подошел к ней и нежно поцеловал в щеку.
- Не бойся за нас, моя царица. Ты наделила меня силами много большими, чем раньше. Еще до заката все твои птенцы окажутся у тебя под крылом.
- Ну хорошо. Тогда отправляйтесь.
Она проводила Техи и Уаэнхора на улицу. Вздрогнула, проследив, как они исчезли.
Потом жрица вернулась в дом. Наконец-то ей следовало объясниться с матерью. Она подозвала Ситамон и попросила пригласить мать в общую комнату.
В ожидании этого знакомства Амен-Оту снова села на табурет, сжав руки и кусая губы.
Наконец появилась Ситамон вместе с худой седовласой женщиной, кожа которой давно стала коричневой от солнца. И хозяйка дома сделала такое движение, словно собиралась опуститься на колени перед прославленной служительницей Амона – собственной дочерью… Но, конечно, Амен-Оту не допустила этого и, вскочив, сама преклонила колени перед матерью.
Она прижала к губам край ее праздничного желтого платья. Жрицу вновь кольнула мысль, что ее мать, госпожа Исетнофрет, так нарядилась в честь встречи с ней…
Амен-Оту поднялась, оказавшись выше матери. Она давно услышала из уст Ситамон скорбную повесть ее жизни: двое младших детей этой женщины, мальчики-близнецы, умерли от обычных детских болезней. Две старшие дочери, как и муж, десять лет назад умерли от чумы, разразившейся в Уасете. Сама Исетнофрет уцелела потому, что муж приказал ей уехать в Дельту, оставив безнадежных больных… А Амен-Оту, самую старшую из девочек, защитила власть ее бога - она тогда еще воспитывалась в храме и путешествовала со старшими жрицами, певицами Амона.
Амен-Оту помнила, что у нее были две младшие сестры в первой жизни – и в первой жизни чума их пощадила! Но теперь она осталась совсем одна.
«Да, дорогая матушка. Вот так отмечают перстом боги».
Исетнофрет, которой было меньше сорока лет, казалась уже совсем старухой; заглянув черными вопрошающими глазами в ее лицо, она потрогала волосы знаменитой дочери, погладила ее по плечу. Обнять Амен-Оту она не решилась.
А молодая хозяйка дома ощутила стыд и вину перед матерью – как будто она отняла у Исетнофрет последнее дитя: ведь теперь она была далеко уже не той смертной Амен-Оту, которая вышла из ее чрева. И никакого потомства у нее самой никогда уже не будет… даже если она расстанется со своей девственностью!
