Дверь внизу снова открылась, подъезд наполнился весёлыми голосами.
- Папа, а ты не заметил, мама уже дома?
- Заметил, солнышко, свет горит, значит, она нас ждёт!
- Пап, поможешь с математикой? Домашку задали, а я не очень понял.
- Помогу понять. А вот делать будешь сам. Договорились?
- А то! Конечно, договорились.
Эти трое – мужчина, девочка и мальчик – тоже остановились у моей квартиры, девочка нажала на звонок. Я отказывалась верить своим глазам. Это же моя семья – мой муж и мои дети. Только вот одеты они… у них никогда такой одежды не было. Явно не на рынке купленной. А муж-то какой красавец! Стройный, подтянутый, выбритый. Я-то его вижу всё больше заросшим, в трениках и под мухой.
Щелчок замка, радость, веселье, смех. Закрывшаяся дверь отрезала от моих ушей звуки чужого счастья. В котором мне нет места.
Я спустилась по лестнице и вышла из подъезда. Вдохнула морозный воздух. Больной голове стало чуть легче. И я осознала ещё одну странность. Последний снег выпал четыре дня назад. И он ровным слоем укрывал горки и турники на детской площадке, место, где была яма, и деревья, то есть всё то, чего ещё сегодня утром ещё не было.
Значит, всё-таки ошиблась двором. А копия моей семьи – ну что, чего только не бывает. И я пошла искать свой дом.
Другой дом я не нашла - тот, в котором я была, и был моим домом. И подъезд, и квартира на третьем этаже. Я ничего не понимала.
Переночевать пришлось на железнодорожном вокзале в зале ожидания. Давно я тут не бывала: вокзал изменился до неузнаваемости. Очередным изумлением стал факт, что и деньги странным образом поменялись. Хотела купить подозрительно дешёвый пирожок за тридцать рублей. У меня был полтинник, кровно заработанный, нормальная купюра, такая же, как и те, что я тысячи раз держала в руках, обычного фиолетового цвета с портретом Александра Пятого. Но мужик передо мной достал голубую пятидесятирублёвую купюру с каким-то зданием, похожим на театр. А я осталась без пирожка, мне его не продали.
Рано утром я вернулась к своему дому и спряталась в закутке с мусоропроводом у соседнего подъезда. Много кого из своих знакомых я увидела. Вернее, эти люди были очень похожи на тех, кого я знала. Но они были другими – с другими причёсками, в необычной для них одежде. Добил меня Васёк – детдомовский выпускник, лет пять назад получивший квартирку на первом этаже. Я знала, что он пьёт и перебивается случайной халтурой на стройках. Сейчас он вышел из подъезда в костюме и пальто нараспашку, с кейсом в руках, пикнул брелоком и сел за руль припаркованной машины. Васёк?! На машине?! Пока я хлопала глазами, дверь подъезда распахнулась, и вся моя семья в полном составе вышла на крыльцо. Дети с рюкзаками, муж с борсеткой, и я при полном параде, на каблуках и с укладкой. Сели в большой чёрный автомобиль и спустя пять минут уехали.
Я вышла из своего укрытия. Надо что-то делать. Что-то придумать.
Весь день я болталась по улицам, благо мороз не был сильным. Я не понимала, почему, но всё было не таким, как обычно. Город мой, улицы и здания те же самые. Но памятники другие. Там, где всегда, сколько себя помню, стояли Великий Николай Второй с царевичем Алексеем, был постамент с каким-то Ф.Э. Дзержинским. Никогда о нём не слышала. Реклама тоже другая, цветные щиты сообщали, что в «Магните» скидки. Что ещё за «Магнит»? Здесь всегда была реклама недорогого сетевого магазина «Каравай», я сама там обычно покупаю продукты. Эти магазины везде есть, по всей нашей стране от Польского Воеводства и Великого Княжества Финляндского до Сахалина. С какого перепуга здесь теперь какой-то «Магнит» и куда делся «Каравай»?
Зашла погреться в магазин. Походила, посмотрела. Упаковки и обёртки товаров были вообще незнакомы. Названия тоже неизвестные, кроме, разве что, минеральной воды «Нарзан» и «Ессентуки». И тут мне повезло! Мужик метрах в пяти от меня, доставая что-то из кармана, выронил деньги и, не заметив этого, пошёл по ряду дальше. Я тут же подошла, наступила на банкноту, какое-то время постояла, изучая полки. Наклонилась, создавая видимость завязывания шнурка, подняла бумажку, сунула в карман. И ушла из магазина.
На улице рассмотрела денежку. Это была сине-зеленая тысячная купюра, называлась «Билет Банка России». Что значит России? А в других наших княжествах что, другие деньги? Было такое чувство, что от непонимания всего происходящего меня вот-вот разорвёт!
А ещё хотелось есть. Последний раз я ела вчера – обедала в нашей рабочей столовой. Я очень надеялась, что тысячи хватит. Прошла через парк к мемориалу Григория Распутина. Мемориала не было. Вместо него полукругом стояла стена с высеченными изображениями людей, посреди круглой площадки перед стеной из очага в форме пятиконечной звезды горел огонь. На табличке было написано: «Стена памяти погибшим воинам Великой Отечественной войны 1941-1945». Я опять почувствовала, как голова идёт кругом. Какая война? Напряглась, вспоминая уроки истории. Не было у нас никакой войны - это точно. Кажется, в Европе были в те годы какие-то междоусобные конфликты, но чтобы война…
Через дорогу, чуть в стороне, помнится, была сетевая блинная «Медовый круг». Я отправилась туда, почти не сомневаясь, что блинной не окажется. И не ошиблась. Там оказался какой-то «Макдоналдс». Хотелось надеяться, блины у них есть.
Вечером я вернулась к своему дому и чуть не наткнулась на своего двойника. Другая я вышла из подъезда и пешком направилась к проспекту. Я пошла за ней, не особо прячась, вряд ли в темноте кто-нибудь заметит наше сходство, тем более, она была в короткой дутой куртке, а я в потёртом пальто до колена.
Вот она дошла до пешеходного перехода – того самого, на котором мня вчера сбила машина. Остановилась, поджидая зелёный свет. Я ускорилась, подошла к ней и стала рядом. Обоняние уловило тонкий запах духов, очень приятный, явно дорогой аромат. И мне стало так обидно! У меня никогда не будет таких духов! У меня не будет такой куртки сверкающего серебристого цвета! У меня вообще не будет такой жизни, как у неё! И это несправедливо!
Я огляделась по сторонам. Людей поблизости не было. И тогда я решилась! Сорвала с её спины розовый рюкзак и изо всех сил толкнула её на тот самый заборчик. Она вскрикнула, упала и ударилась лицом. Я отбежала в сторону и оглянулась. Её нигде не было! Ни возле клумбы, ни на дороге! Такое может быть? Взлохмаченный снег подтверждал, что моя подлость мне не приснилась. Впрочем, получилось совсем неплохо.
Ладно, посмотрим, что в рюкзаке. Косметичка, расчёска, телефон, ключи от квартиры, кошелёк с деньгами. Обычный набор обычной женщины. Денег в кошельке оказалось много. Ну, на мой взгляд, много. Может, в этом странном мире такая сумма вполне скромная.
На задней крышке необычно тонкого телефона было изображено надкусанное яблоко. Вот уж бред! Неужели здесь это считается красивым? Только я об этом подумала, как телефон в моих руках завибрировал, и на экране появилось слово «Любимый». Я чуть подумала, потом пальцем провела зелёный кружок по дорожке вправо.
- Да.
- Привет, родная! Жаль, ты с нами не пошла, тут весело. Мы с детьми задержимся на часок, не хотят уходить.
- Хорошо. Буду ждать вас дома.
- Дорогая? Что у тебя с голосом? Всё в порядке?
- Всё хорошо, просто здесь шумно.
- А. Ладно, пока, скоро приедем. Целую.
Я нажала на красный кружок. Не надо мне скоро. Мне нужно время.
Через дорогу фиолетово светились слова «Салон красоты». Надеюсь, там то, что мне нужно.
Спустя три часа я, вдоволь находившись по своей роскошной квартире, налюбовавшись во все зеркала на новую стрижку, приняв благоухающую пенную ванну, нарядилась в нежную шёлковую сорочку и отправилась в спальню. Мужа и детей всё ещё не было, и это было кстати – мне было бы неловко сразу с ними общаться. А наутро я заболела, и это тоже было кстати – это позволило мне привыкнуть к своей новой семье и к другой жизни. А уже через две недели мне стало казаться, что я всегда так жила, а моё прошлое было всего лишь сном.
***
Прошло два года. Всё изменилось. Моя жизнь уже не казалась мне чудесной сказкой. Муж больше не называл меня «родной», почти не давал денег, всё чаще задерживался на работе и приходил выпивши, дети меня не слушались, ни во что не ставили, в школе съехали на «двойки». Даже квартира – красивая сверкающая квартира – потускнела и захламилась. Почему мне так не везёт?
Вечером я вышла в магазин. Не торопясь, поскрипывая снегом, добрела до проспекта и пошла по тротуару вдоль дороги. У пешеходного перехода дорогу мне преградили двое.
- Слышь, тёть! Гони бабки!
- Нет у меня денег, - огрызнулась я и попыталась их обойти.
- Ты чё… - от сильного толчка в плечо я стала падать и всей фразы не услышала. Ударилась головой о заборчик вокруг клумбы и на несколько мгновений отключилась.
Когда я пришла в себя, хулиганов и след простыл. Кряхтя и охая, поднялась. Пойти бы домой, но нужно купить хлеб и масло. Медленно побрела к «Магниту».
Я не сразу поняла, что вместо вывески с красными буквами над входом горит жёлтое «Каравай». «Каравай»?! Как так-то?
Забыв про хлеб, побежала домой. Промчалась мимо памятника Великому Николаю Второму с царевичем Алексеем. Пробежала под аркой и остановилась, как вкопанная. Вся моя семья вместе со мной была во дворе – громко смеясь, они лепили снеговика и перекидывались снежками.
- Мааам, пааап, - вопила дочка, - а давайте вместо морковки сделаем ему нос из сосульки!
И муж взял в руки сосульку, водрузил её на снеговика, потом сгрёб меня – ту, другую меня, – в охапку и смешно чмокнул в нос. И опять полетели снежки.
Долго я стояла в тени под аркой. Во мне клокотала обида. Почему при мне они не были такими весёлыми и дружными? Моя семья, похоже, счастлива. Счастлива без меня. Без меня?!
Постепенно обида сменилась негодованием. Ну уж нет! Это – моя семья! Я мать своих детей! И я к ним вернусь! Надо только заманить ненавистного двойника на проспект к тому пешеходному переходу и снова поменяться.
Они уже подходили к подъезду, когда та, другая я, повернула голову и внимательно посмотрела прямо в тень под аркой, где я прижималась спиной к стене. Потом она повернулась и что-то сказала мужу. Тот кивнул и повёл детей в подъезд, а она развернулась и потопала прямиком к арке.
Я побежала прочь от дома. Оглядываясь, я убеждалась, что она бежит за мной. И я продолжала бежать, что есть сил. Добежала до клумбы со злополучным заборчиком, остановилась и, тяжело дыша, повернулась к преследовательнице. Она замедлилась, постепенно перешла на шаг и, в конце концов, оказалась метрах в пяти от меня. Её насмешливый и одновременно ненавидящий взгляд был невыносим.
Наверное, она, хотела что-то сказать. Хотела, но не успела. Я набросилась на неё, ухватила за скользкую куртку и рывками потащила к клумбе. До неё, наконец, дошло, что именно я хочу сделать, она крепко вцепились в меня, стала упираться ногами в землю, кричать и звать на помощь.
Я собрала все силы, которые у меня остались, зарычала и швырнула её на заборчик. От этого рывка я сама упала в сторону, а когда поднялась, обнаружила, что возле клумбы я одна, двойника нет. Вдали виднелся памятник Николаю с Алексеем. Я дома!
Спустя ещё год дети снова стали отбиваться от рук. Муж начал пить. За что мне такое наказание? Но теперь я знаю, что нужно делать, чтобы жить так, как я хочу - в нормальной семье с любящим мужем и хорошими воспитанными детьми.
Пойду, пожалуй, прогуляюсь к проспекту…
Прода от 14.09.2019, 08:00
Медовый закат
Автор conjure one (Сергей Пришвин).
28 августа 1980 года, побережье Атлантики, юг Португалии.
Вечер, тягучий и липкий, как свежесобранный мёд, расползался по закоулкам провинциального Сагреса. Белёные дома вместе с терракотовыми крышами вязли в его янтарном свете, а жёсткая листва подрагивала от едва приметного ветерка и переливала оттенками золотой охры. Марика, совсем ещё молодая хозяйка «Лавки обыкновенных вещей», присела к окну в винтажное, плетеное из лозы, кресло и устремила взгляд на океан, где огромное, оплавленное по краям солнце, как всегда, было неподвижно. Оно давно уже застыло над горизонтом, а ведь ещё каких-нибудь полчаса, и звезда коснулась бы его своим раскаленным боком, но нет... Для Марики всё оставалось таким, каким и было много-много лет назад. Девушка закрыла глаза, откинула назад волосы и машинально протянула руку к ожерелью, что поблёскивало у неё на шее. Длинные пальцы в очередной раз принялись перебирать этот мелкий разноцветный «infinita grana», - «бесконечный бисер», ставший для Марики сначала спасением, как ей тогда казалось, а теперь наказанием. Она сожалела о той ошибке, что сделала, о своей просьбе, но было поздно что-то исправлять.
Сколько времени утекло с тех пор? Сто, двести, пятьсот лет? Нет, гораздо больше. Это случилось во времена упадка Римской империи, когда однажды вечером Мариам, тогда так звали девушку, всеми презираемая, истощенная голодом грязная нищенка, пряталась от людей под стенами древнего города и сетовала на свою нелёгкую жизнь. И он предстал пред ней – необыкновенный человек в диковинных одеждах, повелитель судеб и проповедник вечности. И Мариам упросила его явить ей невиданное доселе чудо. Не говоря ни слова, тот подошел к ней и надел на её тонкую шею ожерелье из разноцветного бисера, и жизнь девушки изменилась, как порой круто меняют своё направление горные реки. Теперь, благодаря необычному украшению, у обычной нищенки появился дар влиять на судьбы людей, предлагая им на выбор то, чего бы они более всего хотели получить. Только было одно условие.
Перебравшись в другой город, Мариам открыла лавку, где стала принимать вещи погубленных кем-то людей, в обмен на такие же, а вместе с ними она принимала и их непрожитые годы. У приносивших была своя цель – желание изменить судьбу, заполучить вместе с новой вещицей и новую интересную насыщенную жизнь, о которой они так безудержно мечтали. Каждый мог выбрать то, что ему приходилось больше по вкусу, хозяйка лавки выполняла их просьбы и раз за разом отдавала посетителям по одной бусине из своего ожерелья. Но позже Мариам поняла, что её клиентами оказались лишь обыкновенные обманщики, хитрые родственники, вероломные друзья, неверные супруги, предатели – словом, все те, кто, не обладая никакими способностями, жаждал изменить свою судьбу, устраняя соперников на своём пути. Мариам ничего не могла с этим поделать и втайне надеялась, что рано или поздно бисер закончится, и она сможет освободиться от когда-то опрометчиво выбранной для себя участи. Но ожидания девушки оказались напрасными. Бисер был бесконечным, как и поток людей, приходивших к ней и страждущих получить то, что им по праву никогда не принадлежало: знания, умения, мастерство, известность, богатство. Слишком ленивой была вся эта толпа проходимцев.
Так пробегали годы и столетия. Сменялись эпохи, возникали и исчезали государства и их правители, но лавка Мариам оставалась неизменной, как и тот вечер, неизгладимый из памяти, когда она решила перехитрить свою судьбу.
