Звонок заставил меня потревожить кота и встать из кресла. В коридоре было зябко и темно, но света от дисплея на телефоне хватало. Приложив холодную трубку к уху, я услышал грубоватый голос с хрипотцой. Мужчина представился скороговоркой. Я невольно поморщился, до сих пор не могу привыкнуть к переходу от милиции к полиции. Следователь задал несколько стандартных вопросов, суть которых сводилась к исчезновению Жени. Произошло это аккурат в первые выходные после нашей последней встречи. Ответил ему, что понятия не имею, где искать пропавшего. Мне вежливо намекнули, что могут пригласить для более плотного общения в казенный дом и повесили трубку. Если бы хотели, то пригласили бы сразу. Значит просто формальности...
Я пошел на кухню, сварил кофе и, потягивая горькое варево, стал размышлять. Но чем больше я думал об исчезновении приятеля, тем сильнее пугался от осознания того, что все мои товарищи по старому хобби теперь в могиле. Это чувство страха обрело абсолютно неприемлемую форму и обратилось в болезненную манию. На мгновение я потерял контроль над своим разумом и телом. Мне приходилось слышать о состоянии аффекта, но пройти через него довелось впервые. Двигаясь, как в полусне, я стал собираться… Пробуждение застало меня на полпути к поселку Краморы.
Я не знал точного адреса и дороги. Но внутреннее чутье подсказывало, что еду именно туда.
Пустое шоссе. Мокрый асфальт, почерневший от напитавшей его влаги. Окрестный пейзаж навевает мрачные мысли. Ноябрьское солнце плотно укутано в серые облака. Его свет размазан, и от того дневные часы между рассветом и закатом больше похожи на сумерки.
Через полчаса, следуя указателям, я свернул на проселок. К удивлению, отрезок дороги в полтора километра был отсыпан гравием, и моя машина легко прошла до самой околицы села. В этот момент я осознал, насколько безрассудным было мое спонтанное решение приехать сюда. Краморы были обычным дачным товариществом, выросшим как грибы после дождя, в период буйной финансовой анархии девяностых. Дома больше походили на причудливые дворцы и крепости. Среди прочих громадин на глаза часто попадались недостроенные особняки. Строили здесь по принципу кто во что горазд, избегая всеми силами даже намека на архитектурное единообразие. В той части, где поселок примыкал к железной дороге, сохранились более старые, даже древние постройки, времен, когда тут был обычная деревенька. Но общее ощущение от этого места было, мягко говоря, дурное. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, богатые хозяева тут не задерживались надолго.
Я остановился перед въездом на территорию. Ржавенький шлагбаум и пустая сторожка уже не могли удивить. Дальше пришлось идти пешком и, озираясь по сторонам, пытаться угадать в какой стороне дом. Дворы пустовали. По всему выходило, что поблизости нет ни единой живой души. Минут двадцать я бесцельно бродил по лабиринту из разнокалиберных жилищ. Тишина и запустение уже не пугали, а скорее раздражали. Внезапно передо мной оказался аккуратный деревянный дом. Калитка была открыта, а в окне горел свет. Разумеется, такое везение напрочь отбило предчувствие опасности. Я бодро шагнул к порогу и постучался. Ответа не последовало. Потянул дверь на себя. И она преспокойно открылась.
В ноздри ударил тухлый запах гниющего мяса. Сдержать рвотные позывы было непросто. Сразу отпало желание искать обитателей этой дыры. Однако, призрачная надежда на помощь хозяев, заставила меня пройтись вдоль стены к окну, где горел огонек лампы. Я прижался к холодному стеклу и всмотрелся в обстановку. Это была кухня. Горела одна единственная лампа над плитой. В остальной части царил полумрак, порождая пугающие образы оживших теней. Надо было уходить. Но в минуту, когда я отвернулся, в кухне раздался грохот и звон посуды. Теперь в тусклом свете я разглядел нечто похожее на человеческое тело. Силуэт был нечетким. И вот, это бесформенно нечто стало медленно подниматься и, шатаясь как пьяный, заковыляло к окну.
Увидев синюшное лицо в кровоподтеках, я заорал благим матом и, не разбирая дороги, ломанулся к оставленной машине. Хватило и мгновения, чтобы узнать в уродливом мертвеце с побелевшими глазами и вывалившимся языком пропавшего Женьку.
Машина была на месте. Трясущимися руками я достал ключи и стал жать на кнопку "сигнала", но двери не открывались. Сзади послышались шаги. Нечто огромное подошло ко мне со спины. Оно обнюхивало меня. Фырканье у самого уха сменилось на недовольное утробное ворчание:
- Нет...мхр..мхр..мхр.. веди бабу.....мхр... Коля голодный!
Помню, пошевелиться тогда не смог. Страх сковал меня, и хотя ощущение присутствия потусторонней твари рядом очень пугало, но вот от чего волосы на голове встали дыбом, так это от того, что голос принадлежал погибшему много лет назад товарищу. Да, именно так.
Из оцепенения меня вывели крики и выстрелы. Упав на землю, я закрыл лицо руками, когда пальба прекратилась, ко мне подбежал непонятно откуда взявшийся боец ОМОНа. В полном снаряжении и с автоматом наперевес.
- Этот живой! Оттащите его. Тварь ушла. Опять ждать пока вылезет, - последние слова звучали с ноткой укора в мой адрес.
Двое в форме полиции, но без явных знаков различия, отвели меня к спрятанной у палисада оперативной машине. Едва ли я отдавал себе отчет, что делаю, пока невзрачный дедок в штатском подсовывал мне на подпись протоколы.
- Ну, вот и славно. Теперь в Ваших интересах все забыть, и от себя советую... сходите в церковь.
Меня усадили в машину и посоветовали ехать домой без остановок. Как бы поступили вы, не знаю... Дома пришлось соврать что-то про срочный вызов на объект и повалился спать. Нервное напряжение и груз пережитого отключили меня лучше снотворного.
На следующий день в новостях был сюжет о пожаре в элитном дачном поселке. Надеюсь, он выгорел дотла. Наблюдая кадры съемки с места событий, я невольно вспомнил то давнишнее происшествие в заброшенном депо. Смерть Коли...
Его хоронили в закрытом гробу. Кто-то говорил, что от парня остался только фарш, месиво из костей и плоти, что и неудивительно, если верить основной версии гибели - попал под пресс в заброшенном депо.
Теперь я сомневаюсь в том, что так оно и было.
Только знать всю правду не желаю.
Песочный человек
Автор Оляна (Ольга Сагирова).
Моя мама очень любит детей и годы работы в детском саду вспоминает с теплом и ностальгией. Из многочисленных её рассказов о воспитанниках больше других мне нравились анекдотики о двух друзьях — Витьке и Антоне. Эти двое выделялись тем, что у каждого была своя страсть, их так и называли — Водяной человек и Песочный человек.
Витька умудрялся находить сырость всегда и везде, что приводило в отчаяние всех воспитателей и нянечек. Выведут группу во двор на прогулку в погожий денёк, солнышко припекает — а у Витьки через пять минут обувь уже хлюпает, где лужу нашёл — одному ему ведомо. В уборной во время умывания обязательно с головы до пят обрызгается, одежду намочит, неуклюже плескаясь в раковине. И вообще, в основном все его проделки и беды были так или иначе связаны с водой, отсюда и прозвище.
Антон же был завсегдатаем песочницы, признанным мастером куличей, за ним всегда тянулся еле заметный сыпучий след из этих всепроникающих крупинок. Когда он раздевался перед тихим часом, из одежды на пол шуршал песок, воспитатели ругались, наводили порядок, но бесполезно — борьба с песчаной заразой продолжалась до самого выпуска Антона из детского сада и поступления его в первый класс.
Ну, это присказка. Мальчиков этих я хорошо помню, они учились на класс младше меня, но в школе мы часто сталкивались на различных мероприятиях, к тому же оба — сыновья моих учительниц.
Прошло время, они разъехались по вузам, Витька после окончания института вернулся, а Антон переехал в соседний областной центр. Изредка навещал родителей, недавно женился. Так как моя мама общается с Инной Романовной, его матерью, то некоторыми новостями о жизни сына та с ней делится. И вот в один из моих приездов на малую родину мама мне поведала историю, которая приключилась с Антоном в середине 2000-х.
Будучи единственным ребёнком в обеспеченной семье, Антон имел возможность путешествовать, чем и пользовался с удовольствием, посетив с родителями ещё в школьные годы несколько популярных курортов в Турции и Египте. Европу ему посчастливилось увидеть во время учёбы в университете: подробные фотоотчёты о поездках в Чехию, Францию и Англию красовались на его страничке в соцсети. Надо сказать, Антон обожал кататься автостопом и отдыхать часто ездил «дикарём» с небольшой компанией друзей, им это и дешевле выходило, и веселее, к тому же ребята всё больше склонялись к спонтанным и нередко рискованным развлечениям — купание в малоизвестной бухте, прогулки по дикому лесу или знакомство с аборигенами, не включенное в экскурсионный список, привлекали их гораздо сильнее традиционных туристических маршрутов.
В одну из таких вылазок подались трое парней, включая Антона, почему-то в Монголию, так себе заграница, конечно, но какая-никакая, а экзотика. Кто-то из неформалов-однокурсников посоветовал им «отпадное место, вообще улёт!» где-то в пустыне Гоби, на границе заповедника. Там, мол, вдали от цивилизации, от прогнившего западного общества, можно найти умиротворение и постичь смысл жизни, а также встретиться с представителями кочующих племён, потомки которых до сих пор бродят по необъятным монгольским просторам. Так и получилось, что подались ребята в конце мая в восточную Джунгарию, маршрут им подробно описали те самые знакомые, проблем с билетами не было, да и встретили их радушно, дали проводника.
В маленькое селение у хребта Пешань добиралась компания уже сутки, из-за отсутствия нормальной дороги значительную часть пути приходилось преодолевать пешком, проводник — казах средних лет, откликавшийся на имя Егорыч — покачивал головой, глядя на пыхтящих и раскрасневшихся с непривычки парней. Был конец мая, но холод ощущался почти зимний, резкие порывы ветра били в лицо.
По словам Егорыча выходило, что к селению они должны были подойти на следующий день вечером. Усталость давала о себе знать, но не мешала путникам любоваться живописными барханами с редкими пучками скудной растительности и необъятным небом, которое как-то странно темнело.
Когда резко опустились мутно-пыльные сумерки, проводник занервничал.
- Укутайтесь плотнее одеждой, голову тщательно прикройте! - распорядился он.
Его голос утонул в вое ветра. То, что было дальше, Антон помнит как в тумане...
Они попали в песчаную бурю, а самое страшное заключалось в том, что Егорыч легкомысленно понадеялся на авось, то есть на некомпетентность синоптиков, ставшую притчей во языцех, а проще говоря — позарился на гонорар и вызвался провести туристов по пустыне, не обращая внимания на недавний прогноз и предупреждение для населения оставаться дома. Чувствуя за собой вину, казах предпринимал всё от него зависящее для спасения ребят, но стихия не давала им шанса. Видимость упала до нескольких метров, песок забивался в лёгкие, скрипел на зубах и проникал под одежду, которая не спасала от пронизывающего холода. Насмерть перепуганные парни собственных мыслей не слышали, такой стоял гул. Время от времени проводник заставлял их переходить с места на место, чтобы не занесло, и пытался сориентироваться, порываясь добежать-таки до места назначения, но сам себя останавливал, не решаясь бросить вызов буре.
Через несколько часов наступила ночь, не принесшая облегчения. Путешественники стали задыхаться и замерзать. Мучила жажда, разговаривать уже не было сил, к тому же ветер глушил все звуки и сбивал с ног. Егорыч в полной темноте молча поднял ребят и заставил их ходить маленькими кругами, держась друг за друга, чтобы согреться, сам он двигался чуть впереди, задавая им направление. Приостановившись и выглянув в очередной раз из-под намотанного на голову тряпья, он стал как вкопанный, Антон, идущий первым, тут же врезался в него.
В паре метров от их полуживой процессии виднелся мужской силуэт. Странно, как вообще можно было разглядеть хоть что-то в этой непроглядной тьме, щурясь сквозь стегающий по глазам песок, но факт — человек выделялся светлой фигурой на чёрном фоне ночной бури. Застыв на месте, путники несколько мгновений наблюдали этот феномен, как вдруг тот начал двигаться немного в сторону, постепенно отдаляясь. Егорыч, помешкав, потянулся за ним, прокричав ребятам, что нужно идти именно в этом направлении. Еле переставляя ноги от усталости, они продолжили путь, полагаясь на маячившее впереди очертание человека, державшееся на некотором расстоянии от их процессии. Думать о том, кто или что это и куда их ведёт, не было сил и желания, они шагали как зомби, промёрзшие до костей.
Антон потом вспоминал, что он потерялся во времени и не помнит точно, сколько они так шли, но в какой-то момент силуэт исчез, а путники уткнулись в стену дома, где их приютили местные жители, через слово понимающие по-русски. Несколько дней до окончания бури спасённые выплёвывали и выкашливали песок, вымывали его из глаз и волос и подтрунивали друг над другом и над Антоном, вспомнив его детское прозвище.
Отогревшись и отдохнув, парни набросились на проводника, который не отрицал своей вины. Хозяева дома, выслушав историю всех злоключений, как-то странно поглядели на них и после долгих уговоров рассказали кое-что. Если верить тому, что перевёл казах, то согласно одной легенде, существует некий дух пустыни, как выразился Егорыч — песочный человек. О нём известно только, что когда-то он был простым кочевником. Бесстрастный и жестокий, он очень редко снисходит до того, чтобы показаться людям. Те, кому он является, далеко не всегда выживают, они блуждают среди барханов и умирают от жажды или замерзают ночью. Подобным образом этот дух ставит на место самонадеянных гордецов, мнящих себя венцом природы и легкомысленно считающих, что им подвластна стихия. То, что на этот раз он помог найти убежище нескольким людям, не значит, что они вели себя правильно. Кто-нибудь всё равно пострадает, и судя по всему, это проводник, раз уж он знал заранее, чем опасна буря, и наперекор здравому смыслу пошёл в пустыню.
Егорычу эти сказки, ясное дело, не понравилось, он так и заявил луноликим хозяевам дома, мол, не верю в ваши местные байки, сколько лет тут живу, а не слыхал ничего подобного. Те пожали плечами — думай как угодно, за что купили, за то и продаём, может, это и байка. А вот ребята притихли и задумались, снова представляя тот светлый силуэт, отдалённо напоминающий маленький песчаный смерч.
Антон с друзьями потом узнал из новостей, что буря унесла сорок с лишним жизней, многие люди без вести пропали, так что им невероятно повезло остаться в живых. Разумеется, возобновлять путешествие они не стали и рванули домой при первой же возможности.
С Егорычем простились спокойно, но без тепла — ребята, хоть и заплатили ему, не смогли простить того, что он подверг их смертельной опасности.
Я пошел на кухню, сварил кофе и, потягивая горькое варево, стал размышлять. Но чем больше я думал об исчезновении приятеля, тем сильнее пугался от осознания того, что все мои товарищи по старому хобби теперь в могиле. Это чувство страха обрело абсолютно неприемлемую форму и обратилось в болезненную манию. На мгновение я потерял контроль над своим разумом и телом. Мне приходилось слышать о состоянии аффекта, но пройти через него довелось впервые. Двигаясь, как в полусне, я стал собираться… Пробуждение застало меня на полпути к поселку Краморы.
Я не знал точного адреса и дороги. Но внутреннее чутье подсказывало, что еду именно туда.
Пустое шоссе. Мокрый асфальт, почерневший от напитавшей его влаги. Окрестный пейзаж навевает мрачные мысли. Ноябрьское солнце плотно укутано в серые облака. Его свет размазан, и от того дневные часы между рассветом и закатом больше похожи на сумерки.
Через полчаса, следуя указателям, я свернул на проселок. К удивлению, отрезок дороги в полтора километра был отсыпан гравием, и моя машина легко прошла до самой околицы села. В этот момент я осознал, насколько безрассудным было мое спонтанное решение приехать сюда. Краморы были обычным дачным товариществом, выросшим как грибы после дождя, в период буйной финансовой анархии девяностых. Дома больше походили на причудливые дворцы и крепости. Среди прочих громадин на глаза часто попадались недостроенные особняки. Строили здесь по принципу кто во что горазд, избегая всеми силами даже намека на архитектурное единообразие. В той части, где поселок примыкал к железной дороге, сохранились более старые, даже древние постройки, времен, когда тут был обычная деревенька. Но общее ощущение от этого места было, мягко говоря, дурное. Беглого взгляда хватило, чтобы понять, богатые хозяева тут не задерживались надолго.
Я остановился перед въездом на территорию. Ржавенький шлагбаум и пустая сторожка уже не могли удивить. Дальше пришлось идти пешком и, озираясь по сторонам, пытаться угадать в какой стороне дом. Дворы пустовали. По всему выходило, что поблизости нет ни единой живой души. Минут двадцать я бесцельно бродил по лабиринту из разнокалиберных жилищ. Тишина и запустение уже не пугали, а скорее раздражали. Внезапно передо мной оказался аккуратный деревянный дом. Калитка была открыта, а в окне горел свет. Разумеется, такое везение напрочь отбило предчувствие опасности. Я бодро шагнул к порогу и постучался. Ответа не последовало. Потянул дверь на себя. И она преспокойно открылась.
В ноздри ударил тухлый запах гниющего мяса. Сдержать рвотные позывы было непросто. Сразу отпало желание искать обитателей этой дыры. Однако, призрачная надежда на помощь хозяев, заставила меня пройтись вдоль стены к окну, где горел огонек лампы. Я прижался к холодному стеклу и всмотрелся в обстановку. Это была кухня. Горела одна единственная лампа над плитой. В остальной части царил полумрак, порождая пугающие образы оживших теней. Надо было уходить. Но в минуту, когда я отвернулся, в кухне раздался грохот и звон посуды. Теперь в тусклом свете я разглядел нечто похожее на человеческое тело. Силуэт был нечетким. И вот, это бесформенно нечто стало медленно подниматься и, шатаясь как пьяный, заковыляло к окну.
Увидев синюшное лицо в кровоподтеках, я заорал благим матом и, не разбирая дороги, ломанулся к оставленной машине. Хватило и мгновения, чтобы узнать в уродливом мертвеце с побелевшими глазами и вывалившимся языком пропавшего Женьку.
Машина была на месте. Трясущимися руками я достал ключи и стал жать на кнопку "сигнала", но двери не открывались. Сзади послышались шаги. Нечто огромное подошло ко мне со спины. Оно обнюхивало меня. Фырканье у самого уха сменилось на недовольное утробное ворчание:
- Нет...мхр..мхр..мхр.. веди бабу.....мхр... Коля голодный!
Помню, пошевелиться тогда не смог. Страх сковал меня, и хотя ощущение присутствия потусторонней твари рядом очень пугало, но вот от чего волосы на голове встали дыбом, так это от того, что голос принадлежал погибшему много лет назад товарищу. Да, именно так.
Из оцепенения меня вывели крики и выстрелы. Упав на землю, я закрыл лицо руками, когда пальба прекратилась, ко мне подбежал непонятно откуда взявшийся боец ОМОНа. В полном снаряжении и с автоматом наперевес.
- Этот живой! Оттащите его. Тварь ушла. Опять ждать пока вылезет, - последние слова звучали с ноткой укора в мой адрес.
Двое в форме полиции, но без явных знаков различия, отвели меня к спрятанной у палисада оперативной машине. Едва ли я отдавал себе отчет, что делаю, пока невзрачный дедок в штатском подсовывал мне на подпись протоколы.
- Ну, вот и славно. Теперь в Ваших интересах все забыть, и от себя советую... сходите в церковь.
Меня усадили в машину и посоветовали ехать домой без остановок. Как бы поступили вы, не знаю... Дома пришлось соврать что-то про срочный вызов на объект и повалился спать. Нервное напряжение и груз пережитого отключили меня лучше снотворного.
На следующий день в новостях был сюжет о пожаре в элитном дачном поселке. Надеюсь, он выгорел дотла. Наблюдая кадры съемки с места событий, я невольно вспомнил то давнишнее происшествие в заброшенном депо. Смерть Коли...
Его хоронили в закрытом гробу. Кто-то говорил, что от парня остался только фарш, месиво из костей и плоти, что и неудивительно, если верить основной версии гибели - попал под пресс в заброшенном депо.
Теперь я сомневаюсь в том, что так оно и было.
Только знать всю правду не желаю.
Прода от 30.09.2019, 09:31
Песочный человек
Автор Оляна (Ольга Сагирова).
Моя мама очень любит детей и годы работы в детском саду вспоминает с теплом и ностальгией. Из многочисленных её рассказов о воспитанниках больше других мне нравились анекдотики о двух друзьях — Витьке и Антоне. Эти двое выделялись тем, что у каждого была своя страсть, их так и называли — Водяной человек и Песочный человек.
Витька умудрялся находить сырость всегда и везде, что приводило в отчаяние всех воспитателей и нянечек. Выведут группу во двор на прогулку в погожий денёк, солнышко припекает — а у Витьки через пять минут обувь уже хлюпает, где лужу нашёл — одному ему ведомо. В уборной во время умывания обязательно с головы до пят обрызгается, одежду намочит, неуклюже плескаясь в раковине. И вообще, в основном все его проделки и беды были так или иначе связаны с водой, отсюда и прозвище.
Антон же был завсегдатаем песочницы, признанным мастером куличей, за ним всегда тянулся еле заметный сыпучий след из этих всепроникающих крупинок. Когда он раздевался перед тихим часом, из одежды на пол шуршал песок, воспитатели ругались, наводили порядок, но бесполезно — борьба с песчаной заразой продолжалась до самого выпуска Антона из детского сада и поступления его в первый класс.
Ну, это присказка. Мальчиков этих я хорошо помню, они учились на класс младше меня, но в школе мы часто сталкивались на различных мероприятиях, к тому же оба — сыновья моих учительниц.
Прошло время, они разъехались по вузам, Витька после окончания института вернулся, а Антон переехал в соседний областной центр. Изредка навещал родителей, недавно женился. Так как моя мама общается с Инной Романовной, его матерью, то некоторыми новостями о жизни сына та с ней делится. И вот в один из моих приездов на малую родину мама мне поведала историю, которая приключилась с Антоном в середине 2000-х.
Будучи единственным ребёнком в обеспеченной семье, Антон имел возможность путешествовать, чем и пользовался с удовольствием, посетив с родителями ещё в школьные годы несколько популярных курортов в Турции и Египте. Европу ему посчастливилось увидеть во время учёбы в университете: подробные фотоотчёты о поездках в Чехию, Францию и Англию красовались на его страничке в соцсети. Надо сказать, Антон обожал кататься автостопом и отдыхать часто ездил «дикарём» с небольшой компанией друзей, им это и дешевле выходило, и веселее, к тому же ребята всё больше склонялись к спонтанным и нередко рискованным развлечениям — купание в малоизвестной бухте, прогулки по дикому лесу или знакомство с аборигенами, не включенное в экскурсионный список, привлекали их гораздо сильнее традиционных туристических маршрутов.
В одну из таких вылазок подались трое парней, включая Антона, почему-то в Монголию, так себе заграница, конечно, но какая-никакая, а экзотика. Кто-то из неформалов-однокурсников посоветовал им «отпадное место, вообще улёт!» где-то в пустыне Гоби, на границе заповедника. Там, мол, вдали от цивилизации, от прогнившего западного общества, можно найти умиротворение и постичь смысл жизни, а также встретиться с представителями кочующих племён, потомки которых до сих пор бродят по необъятным монгольским просторам. Так и получилось, что подались ребята в конце мая в восточную Джунгарию, маршрут им подробно описали те самые знакомые, проблем с билетами не было, да и встретили их радушно, дали проводника.
В маленькое селение у хребта Пешань добиралась компания уже сутки, из-за отсутствия нормальной дороги значительную часть пути приходилось преодолевать пешком, проводник — казах средних лет, откликавшийся на имя Егорыч — покачивал головой, глядя на пыхтящих и раскрасневшихся с непривычки парней. Был конец мая, но холод ощущался почти зимний, резкие порывы ветра били в лицо.
По словам Егорыча выходило, что к селению они должны были подойти на следующий день вечером. Усталость давала о себе знать, но не мешала путникам любоваться живописными барханами с редкими пучками скудной растительности и необъятным небом, которое как-то странно темнело.
Когда резко опустились мутно-пыльные сумерки, проводник занервничал.
- Укутайтесь плотнее одеждой, голову тщательно прикройте! - распорядился он.
Его голос утонул в вое ветра. То, что было дальше, Антон помнит как в тумане...
Они попали в песчаную бурю, а самое страшное заключалось в том, что Егорыч легкомысленно понадеялся на авось, то есть на некомпетентность синоптиков, ставшую притчей во языцех, а проще говоря — позарился на гонорар и вызвался провести туристов по пустыне, не обращая внимания на недавний прогноз и предупреждение для населения оставаться дома. Чувствуя за собой вину, казах предпринимал всё от него зависящее для спасения ребят, но стихия не давала им шанса. Видимость упала до нескольких метров, песок забивался в лёгкие, скрипел на зубах и проникал под одежду, которая не спасала от пронизывающего холода. Насмерть перепуганные парни собственных мыслей не слышали, такой стоял гул. Время от времени проводник заставлял их переходить с места на место, чтобы не занесло, и пытался сориентироваться, порываясь добежать-таки до места назначения, но сам себя останавливал, не решаясь бросить вызов буре.
Через несколько часов наступила ночь, не принесшая облегчения. Путешественники стали задыхаться и замерзать. Мучила жажда, разговаривать уже не было сил, к тому же ветер глушил все звуки и сбивал с ног. Егорыч в полной темноте молча поднял ребят и заставил их ходить маленькими кругами, держась друг за друга, чтобы согреться, сам он двигался чуть впереди, задавая им направление. Приостановившись и выглянув в очередной раз из-под намотанного на голову тряпья, он стал как вкопанный, Антон, идущий первым, тут же врезался в него.
В паре метров от их полуживой процессии виднелся мужской силуэт. Странно, как вообще можно было разглядеть хоть что-то в этой непроглядной тьме, щурясь сквозь стегающий по глазам песок, но факт — человек выделялся светлой фигурой на чёрном фоне ночной бури. Застыв на месте, путники несколько мгновений наблюдали этот феномен, как вдруг тот начал двигаться немного в сторону, постепенно отдаляясь. Егорыч, помешкав, потянулся за ним, прокричав ребятам, что нужно идти именно в этом направлении. Еле переставляя ноги от усталости, они продолжили путь, полагаясь на маячившее впереди очертание человека, державшееся на некотором расстоянии от их процессии. Думать о том, кто или что это и куда их ведёт, не было сил и желания, они шагали как зомби, промёрзшие до костей.
Антон потом вспоминал, что он потерялся во времени и не помнит точно, сколько они так шли, но в какой-то момент силуэт исчез, а путники уткнулись в стену дома, где их приютили местные жители, через слово понимающие по-русски. Несколько дней до окончания бури спасённые выплёвывали и выкашливали песок, вымывали его из глаз и волос и подтрунивали друг над другом и над Антоном, вспомнив его детское прозвище.
Отогревшись и отдохнув, парни набросились на проводника, который не отрицал своей вины. Хозяева дома, выслушав историю всех злоключений, как-то странно поглядели на них и после долгих уговоров рассказали кое-что. Если верить тому, что перевёл казах, то согласно одной легенде, существует некий дух пустыни, как выразился Егорыч — песочный человек. О нём известно только, что когда-то он был простым кочевником. Бесстрастный и жестокий, он очень редко снисходит до того, чтобы показаться людям. Те, кому он является, далеко не всегда выживают, они блуждают среди барханов и умирают от жажды или замерзают ночью. Подобным образом этот дух ставит на место самонадеянных гордецов, мнящих себя венцом природы и легкомысленно считающих, что им подвластна стихия. То, что на этот раз он помог найти убежище нескольким людям, не значит, что они вели себя правильно. Кто-нибудь всё равно пострадает, и судя по всему, это проводник, раз уж он знал заранее, чем опасна буря, и наперекор здравому смыслу пошёл в пустыню.
Егорычу эти сказки, ясное дело, не понравилось, он так и заявил луноликим хозяевам дома, мол, не верю в ваши местные байки, сколько лет тут живу, а не слыхал ничего подобного. Те пожали плечами — думай как угодно, за что купили, за то и продаём, может, это и байка. А вот ребята притихли и задумались, снова представляя тот светлый силуэт, отдалённо напоминающий маленький песчаный смерч.
Антон с друзьями потом узнал из новостей, что буря унесла сорок с лишним жизней, многие люди без вести пропали, так что им невероятно повезло остаться в живых. Разумеется, возобновлять путешествие они не стали и рванули домой при первой же возможности.
С Егорычем простились спокойно, но без тепла — ребята, хоть и заплатили ему, не смогли простить того, что он подверг их смертельной опасности.
