Посреди ночи Витю разбудил шум и он подумал, что повторяется история со злыми духами. Вместо верхнего зарешёченого светильника тускло горел ночник, ниша с решёткой над дверью. В отличии от прошлого раза, не было так жутко, просто по всей тюрьме орали безумные мужские голоса. Витя вслушивался минут 10 и до него дошло, что это арестанты стояли у дверей и перекрикивались между собой: "Маляву получил?", "Груз дома!", "Повремени!", "Шумани два один семь на голос", "Тяни помалу на себя" и так далее. Позже Витя узнал, что межкамерная связь запрещена, но ночью можно. Что-либо из мелких вещей передают через раздатчика пищи, это называют "по баланде". Есть ещё способ передачи "по дороге". Некоторым камерам удаётся с помощью палочек "удочек" через окна между собой "словиться". "Дорога" это самодельный шнурок с привязанным носком. Иногда "дорога" это канат из постельного белья и самодельная сумка. Шнурок с носком также может называться "конь". В носок кладут записки("малявы") или мелкий "груз": чай, табак, что-то ценное. В сумках перегоняют продукты. Раздатчик пищи, он же "баландёр", это осужденный, работающий в хозотряде СИЗО. Свой срок он выбрал коротать здесь. А те, кто в камерах, ждут свой приговор или ждут этап на лагерь.
За три дня Витя привык к баланде, стал есть. За неделю он уже был знаком со всеми камерами "на голос", до которых был в силах докричаться. Иногда баландёр закидывал малявы. Вот пример одной из них, "попрошайки": "Доброго времени суток, Арестанты! В хату тёплых слов и скорейшего освобождения! Пишу с просьбой, выручте по возможности табачком на скруточку, чаем на замуточку. За любой исход Душа. С Искренним Арестантским Уважением, Димон, хата 346". Вот "курсовая": "Арестанты! В хате 277 красножопая гнида, полный мороз на дороги, малявы и голос! С Искр. Ар. Ув, Краснодар, х 443." Или "поисковая": "Доброго времени суток, Арестанты! Ищу 'такого-то такого-то', сидели 'там-то там-то' в 'такой-то' хате 'тогда-то тогда-то'. Кто знает или видел, просьба шумите в х 111".
На прогулку водили во дворик, это тот же стакан, только сверху небо в клетку, а ещё охраняют, смотрят и слушают (не всегда). Витю должны были водить одного, но он уговорил сотрудника и его стали водить с другими. Так он хоть получил живое общение с арестантами, целый час в сутки.
Да, здесь тоже есть достаточно активная "движуха", Витя втянулся. Узнал много нового о преступном и тюремном мире. Днём, когда было тихо, Витя читал книжку за книжкой. Благо была тюремная библиотека. Витя познакомился со множеством художественных авторов, а также подтянул школьные знания. Из бутылок с водой он сделал грузы для тренировок мышц. За первый месяц он обзавёлся всем необходимым, в камере был даже радиоприёмник. Витя научился делать всё из ничего. Иногда накатывало отчаяние, но Витя быстро научился его безжалостно отгонять. Дух у Вити был несломимый и в тюрьме он лишний раз в этом убедился. Да, снова его любимое "человек действия". Но теперь ещё прибавилось "человек, собирающий знания и воспитывающий в себе терпение и мудрость". Витя стал духовно взрослеть. До этого времени он много жалел о Дне, что не вывел его в расцветание. Держал в уме место в лесу, где спрятал оружие. Он даже имел ропот на судьбу, что, мол, он хотел создать в Дне новый чистый порядок, а она его вот так лицом в грязь. Сейчас-то он уже понимал почему наркоманы в Дне его избили. К теперешнему времени насчёт прошлых ошибок Витя был спокоен. Он набрал знаний и систематизировал их. Избавился от дурных привычек, кроме табака. Разобрался со своей раздражительностью и научился ловить полное спокойствие. Научился пользоваться подсознанием. Придумывал для мозга упражнения, например считать в уме в одну сторону, и в это же время с закрытыми глазами представлять графические цифры и ими считать в другую сторону. У него улучшилась память и скорость чтения. Стал лучше почерк и он перестал писать "вообщим" вместо "в общем". Попутно он, сидя в камере, начал решать некоторые вопросы по тюрьме. Например если все чем-то недовольны, Витя коммутировал это в одно и общался с сотрудниками в доходчивом формате. Потом его стали водить из камеры к начальнику СИЗО, решать арестантские вопросы. Позже он узнал, что такими вещами занимаются особые заключённые: "бродяги", "смотоящие" или даже "воры в законе". Таких в тюрьме хватало, Витя такой был не один. Он узнал что такое "АУЕ". Неформальная тюремная структура, держащая различные дела и вопросы о жизни заключённых. Даже если они уже на свободе. Это целая народная сеть.
Витю начали возить на суды. Снова наручники, "автозаки" и конвоиры. Тюремные сухпайки "суточный рацион", похожие на армейские. Клетка в зале суда, судья, прокурор, адвокат и иногда кто-то ещё. Тесный душный стакан в здании суда. Вольные люди в коридоре, пока Витю в наручниках ведут. Смешанные чувства.
Всего было 11 судов, с переносами где-то на месяц. Каждый раз Витя надеялся, что будет приговор, но каждый раз переносили из-за какого-то пустяка. Мол, не хватает печати в таком-то документе; не явился на заседание суда "n"-ный свидетель, о существовании которого Витя даже не подозревал; и так далее. Очень интересно было на это глядеть, если не считать что СИЗО уже до чертей надоело и хочется скорее на лагерь. Вместо раздражения Витя держал себя спокойно, смотрел на всё это непредвзято ловил и запоминал мелочи. "Я в тюрьме, хуже уже не будет".
Наконец он получил свой срок. 15 лет строгого плюс этап в Сибирь. Это было облегчение. Витя ждал до 25, а тут 15. Теперь он знает дату конца. Кроме того Витя знал, что можно выйти раньше, в законе такое есть. Относительно радостный он вернулся в свою одиночную "келию очистки души", лёг на кровать и уснул с мыслями, что скоро этап на лагерь. Наконец-то!
Витя Губчик ждал "законку" - уведомление из суда о вступлении приговора в законную силу. Для СИЗО это основание этапировать осужденного в место лишения свободы. Последние 2 недели Витя посвятил изучению уголовного закона, в том числе уголовно-исполнительного кодекса(УИК). УИК регулирует работу исправительных учреждений (ИУ), куда Вите и предстояло попасть. Также ценную базу знаний Витя приобрёл у бывалых арестантов. Витя Губчик, уже в своей обновлённой ипостаси, решил снова проанализировать пройденный путь и подвести итоги. Его ниша в жизни - руководить, решать вопросы. Это с детства. Посёлок Дно дал опыт, но довольно болезненно выявил проблемы и создал одну неприятность. Проблемы, то есть недоработки: наркота, безграмотность и спешка. В крестах он это устранил, поменял свою нравственную начинку. Теперь он хорошенько подумает, прежде чем браться за серьёзное дело, наркоту или убийства. Хорошо ещё, что суд не предъявил ему за то, скольких он убил. Остаётся неприятность: долго сидеть. Пусть почти полтора года уже прошло, прошло с пользой. А дальше? Какую поставить цель? О свободе даже не имеет смысла дерзать мыслить, она слишком далека. Поскольку дальше концы терялись в темноте, он поставил задачу попроще. Цель №1 - доехать до лагеря и посмотреть что там. Наверняка он там пригодится и получит опыт. "Больно жирный опыт-то на 13,5 лет" - подумал Витя. "Ладно, не боись и не ной" - внушил он себе.
Витя получил законку. Через 8 дней в дверь камеры звонко постучали ключом и сказали собираться на этап. У Вити было право на звонок родным, но он не знал номера. "На голос" Витя передал всем камерам свою новость, стали прощаться, передавали весточку известным авторитетам желали ему блага. Витю вывели, спустили в стакан к другим этапируемым. Снова разговоры, табак и предпоездочный арестантский дух. Наконец всех посадили в большой автозак. Всё делалось очень долго, но для арестанта 2 часа как для простого гражданина 10 минут. Выехали.
- Куда? - среди галдежа в тесноте выкрикнул кто-то.
- На вокзал. - ответил конвоир.
Там их ожидало ещё одно дьявольское испытание. Приехали на вокзал и 4 часа сидели в автозаке. Все хотели курить, но в машине нельзя. Один не стерпел, закурил. Конвоир с матами залил весь отсек пеной из огнетушителя. С соседнего отсека пошли крики. Дышать нечем, в туалет нельзя, хочется пить... Наконец стали по одному выводить. На улице была тьма конвоиров и милиции, а по курсу ж. д. вагон. Так называемый "столыпин". Если брать отсидку сроком 4 года с дальним этапом, то 90% страданий это "столыпин". Внутри это как клетка для перевозки собак. Во весь вагон много отсеков "купе", хотя это те же стаканы с узкими жёсткими лавками, разумеется запираемые. В эти отсеки битком до хруста костей забивают "зэков". Окна изнутри заварены ржавыми листами железа, только маленькая щёлочка для воздуха, и то такая, что улицу не видно. Так же как и в автозаке на потолке тусклые светильнички, только тут их включают редко. Дышать ещё более нечем, чем в автозаке. Курить охоту отбивает сразу, а если кто и рискнёт - его прибъют сами же зэки. Все потные. Воняет настолько сильно, что нос попросту через час отключается. В туалет водят раз в сутки(!), оттого вони ещё больше. Туалет в вагоне, то есть улицу опять не увидеть. Водят по одному. На вагон 5 конвоиров, которые при первой возможности бегают на улицу подышать воздухом, а в движении не отходят от форточек; к них есть. Кормят сухпайками, редко на станциях выпадает горячее. Посуду потом моют конвоиры. Вернее: не моют.
Итак. Всех запихали в вагон. Прошли сутки и вагон подцепили к локомотиву. Спустя час матерной брани железнодорожников, слышимой с улицы, начали кантовать вагон туда-сюда. Длилось это целый день и наконец вагон подцепили к поезду. Затем, по движению и стуку определили, что что тронулись в далёкий путь. Ехали 6 суток, иногда останавливались. Всё это время сидели внутри. Потом снова кантовка, манёвры и встали, как кто-то догадался, на запасной путь. Догадку подтвердил шум проносящихся мимо поездов, один за другим в течение недели. Зэки начали беситься и качать вагон. Бесполезно. Конвоиры орали матом и угрожали пристрелить. Одного особо орущего всё-таки пристрелили и остальные умолкли. Неделя кончилась. А может это были 2 дня или месяц? Ведь конвоиры раздавали пайку абы как, частенько вваливались в вагон бухими. Но не суть, суть что так и не ясно сколько прошло времени. Начались снова манёвры, кантовка и снова долгий рейс на 5 суток, ближе к Сибири. Люди в вагоне начали заживо гнить. Витя смотрел на это и понимал, что шести букв матерного слова тут недостаточно. Как он это воспринимал? Как и все. Там творилось такое, что "воспринималка" отрафировалась. Если кто-то терял сознание, ему завидовали. У многих на пятой точке появились просидни(как пролежни).
После этого издевательства, очень долгого, их наконец-то вывели из вагона. Часть людей пришлось тащить, те были не в состоянии. Убитого так и оставили вонять на весь вагон, "до особых распоряжений". В каком они городе - не говорят. Говорят, что на пару месяцев их поместят в транзитное СИЗО. То есть снова камерная жизнь. Лучше чем столыпин. Лучше чем столыпин наверно даже кипящий котёл в аду. Пусть под землёй поварят и сварят, а здесь... Но Витя выдержал, как и многие.
Их провели внутрь СИЗО. Та же старая тюрьма. Почти без обыска, в меру избивая дубинками, рассовали по камерам. Камера около 12м?, вытянутая вдоль, без отделки, одно окно с "ресничками"(решётка-жалюзи, пропускающая воздух, но улицу не видно). Четыре трёхярусных кровати (шконки), где-то с матрасами, где-то без. 3?4=12. 12 человек - расчётная вмещаемость. Там их было более 50. Спали по расписанию, а те, кто духом или телом слаб и постоять за себя не может, те спали стоя. За стол не сесть. Даже за место "под шконкой" шла борьба, хотя оно обычно принадлежит позорно наказанным. У Вити то же слово на уме, шестизначное. За неделю все привыкли к вони, духоте, тесноте и новому мерзотному оттенку баланды. Ничего, по сути, нового. Русский зэк стерпит всё. Витя узнал что такое "чифир" - сильно крепкий чай, по эффекту почти как наркотик. Ставили на хлебе брагу, пели шансон... Словом, потекли обычные арестантские недели. В этом СИЗО хотя бы большие прогулочные дворики, много места и воздуха. Там люди отдыхали во всех смыслах. А также большой душевой помывочный зал на 25 человек. Как и везде - лейки на душе нет, просто льёт вода как из высокого крана.
Витя участвовал в разговорно-общественной жизни камеры, попутно наблюдал за поведением и нравами этих людей. По большей части легкомысленные эгоисты, ищущие себя в хитрости и напускной жестокости. Попадались интересные люди, но в основном контингент мерзкий. Это их "АУЕ", к которому Витя был причастен чисто их экономически-бытовых соображений, действовал на каждого по-своему, но в целом одинаково на всех. Были настоящие матёрые АУЕ-шники, а были полудурки, игравшие на наивности новеньких("первоходов") и выдававшие себя за серьёзных авторитетов. Витя никого не осуждал, но и не жалел. Человек творит чёрти что, ворует или убивает, до краёв наглеет, а в тюрьме вместо нужных выводов он держит ненависть и обиду на милицию и закон. Хотя больше удивило то, что многие зэки именно живут воровством или чем-то похожим. Заехать в тюрьму это нормальное рабочее явление. Украл, спрятал, отсидел, вышел и живёшь, пока не кончатся деньги. Потом опять. Конечно же были и те, кто попал сюда без вины. Но во-первых всё равно виноват, раз был где-то невнимателен. Во-вторых попробуй самим зэкам доказать, что это так; а в-третьих если в начале надели наручники, то от тюрьмы почти не спастись. По практике выходит так, что даже если на суде доказал свою невиновность, всем плевать, всё равно найдут что-то. Бесспорно, что работники досудебные, что милиция, что работники тюремные, вытворяли такой беспредел, что уголовный и другие кодексы просто ёжились и морщились в комок от того, как исполнительные службы воплощали их статьи в жизнь.
Витя Губчик собрал в уме примерно следующее представление: есть закон. Если его читать и вникать, то по сути всё логично и достаточно справедливо. Что касается закона исполнительного, то там тоже порядок и почти все ситуации предусмотрены. Но есть проблема. В тюремно-уголовном случае это милиция и ФСИН(федеральная служба исполнения наказаний). Работу свою они делают далеко не по закону. Много лжи, зла и унижения осужденных. Насрать им на зэков, другими словами. Вор или наркоман - страдай. То есть не исправляйся, а просто страдай. Никакой идеалогии и принципов. Почти каждый сотрудник, имея свой пятачок безнаказанности, извлекает из него предельную выгоду. Будь то деньги, повышение по службе или услаждение быть в доминанте над юридически беззащитным. Это об исполнителях закона. Их беспредел худо бедно, но держится в стойле закона. АУЕ же представляет собой нечто иное. Лучший пример для сравнения это большая песочница, в которой сидят большие толстые татуированные дети и придумывают как правильно держать лопатку, как правильно строить куличики, как разговаривать и как правильно писать на горшок; и бьют тех, кто делает иначе. Иногда эти же дети сами забывают какое правило придумали раньше, какое позже, и если они расходятся, эти большие дети начинают биться между собой. Плюс шкурный интерес: каждый готов толковать правило в свою пользу и концу спора забывают с чего начали.
За три дня Витя привык к баланде, стал есть. За неделю он уже был знаком со всеми камерами "на голос", до которых был в силах докричаться. Иногда баландёр закидывал малявы. Вот пример одной из них, "попрошайки": "Доброго времени суток, Арестанты! В хату тёплых слов и скорейшего освобождения! Пишу с просьбой, выручте по возможности табачком на скруточку, чаем на замуточку. За любой исход Душа. С Искренним Арестантским Уважением, Димон, хата 346". Вот "курсовая": "Арестанты! В хате 277 красножопая гнида, полный мороз на дороги, малявы и голос! С Искр. Ар. Ув, Краснодар, х 443." Или "поисковая": "Доброго времени суток, Арестанты! Ищу 'такого-то такого-то', сидели 'там-то там-то' в 'такой-то' хате 'тогда-то тогда-то'. Кто знает или видел, просьба шумите в х 111".
На прогулку водили во дворик, это тот же стакан, только сверху небо в клетку, а ещё охраняют, смотрят и слушают (не всегда). Витю должны были водить одного, но он уговорил сотрудника и его стали водить с другими. Так он хоть получил живое общение с арестантами, целый час в сутки.
Да, здесь тоже есть достаточно активная "движуха", Витя втянулся. Узнал много нового о преступном и тюремном мире. Днём, когда было тихо, Витя читал книжку за книжкой. Благо была тюремная библиотека. Витя познакомился со множеством художественных авторов, а также подтянул школьные знания. Из бутылок с водой он сделал грузы для тренировок мышц. За первый месяц он обзавёлся всем необходимым, в камере был даже радиоприёмник. Витя научился делать всё из ничего. Иногда накатывало отчаяние, но Витя быстро научился его безжалостно отгонять. Дух у Вити был несломимый и в тюрьме он лишний раз в этом убедился. Да, снова его любимое "человек действия". Но теперь ещё прибавилось "человек, собирающий знания и воспитывающий в себе терпение и мудрость". Витя стал духовно взрослеть. До этого времени он много жалел о Дне, что не вывел его в расцветание. Держал в уме место в лесу, где спрятал оружие. Он даже имел ропот на судьбу, что, мол, он хотел создать в Дне новый чистый порядок, а она его вот так лицом в грязь. Сейчас-то он уже понимал почему наркоманы в Дне его избили. К теперешнему времени насчёт прошлых ошибок Витя был спокоен. Он набрал знаний и систематизировал их. Избавился от дурных привычек, кроме табака. Разобрался со своей раздражительностью и научился ловить полное спокойствие. Научился пользоваться подсознанием. Придумывал для мозга упражнения, например считать в уме в одну сторону, и в это же время с закрытыми глазами представлять графические цифры и ими считать в другую сторону. У него улучшилась память и скорость чтения. Стал лучше почерк и он перестал писать "вообщим" вместо "в общем". Попутно он, сидя в камере, начал решать некоторые вопросы по тюрьме. Например если все чем-то недовольны, Витя коммутировал это в одно и общался с сотрудниками в доходчивом формате. Потом его стали водить из камеры к начальнику СИЗО, решать арестантские вопросы. Позже он узнал, что такими вещами занимаются особые заключённые: "бродяги", "смотоящие" или даже "воры в законе". Таких в тюрьме хватало, Витя такой был не один. Он узнал что такое "АУЕ". Неформальная тюремная структура, держащая различные дела и вопросы о жизни заключённых. Даже если они уже на свободе. Это целая народная сеть.
Витю начали возить на суды. Снова наручники, "автозаки" и конвоиры. Тюремные сухпайки "суточный рацион", похожие на армейские. Клетка в зале суда, судья, прокурор, адвокат и иногда кто-то ещё. Тесный душный стакан в здании суда. Вольные люди в коридоре, пока Витю в наручниках ведут. Смешанные чувства.
Всего было 11 судов, с переносами где-то на месяц. Каждый раз Витя надеялся, что будет приговор, но каждый раз переносили из-за какого-то пустяка. Мол, не хватает печати в таком-то документе; не явился на заседание суда "n"-ный свидетель, о существовании которого Витя даже не подозревал; и так далее. Очень интересно было на это глядеть, если не считать что СИЗО уже до чертей надоело и хочется скорее на лагерь. Вместо раздражения Витя держал себя спокойно, смотрел на всё это непредвзято ловил и запоминал мелочи. "Я в тюрьме, хуже уже не будет".
Наконец он получил свой срок. 15 лет строгого плюс этап в Сибирь. Это было облегчение. Витя ждал до 25, а тут 15. Теперь он знает дату конца. Кроме того Витя знал, что можно выйти раньше, в законе такое есть. Относительно радостный он вернулся в свою одиночную "келию очистки души", лёг на кровать и уснул с мыслями, что скоро этап на лагерь. Наконец-то!
Глава 7.
Витя Губчик ждал "законку" - уведомление из суда о вступлении приговора в законную силу. Для СИЗО это основание этапировать осужденного в место лишения свободы. Последние 2 недели Витя посвятил изучению уголовного закона, в том числе уголовно-исполнительного кодекса(УИК). УИК регулирует работу исправительных учреждений (ИУ), куда Вите и предстояло попасть. Также ценную базу знаний Витя приобрёл у бывалых арестантов. Витя Губчик, уже в своей обновлённой ипостаси, решил снова проанализировать пройденный путь и подвести итоги. Его ниша в жизни - руководить, решать вопросы. Это с детства. Посёлок Дно дал опыт, но довольно болезненно выявил проблемы и создал одну неприятность. Проблемы, то есть недоработки: наркота, безграмотность и спешка. В крестах он это устранил, поменял свою нравственную начинку. Теперь он хорошенько подумает, прежде чем браться за серьёзное дело, наркоту или убийства. Хорошо ещё, что суд не предъявил ему за то, скольких он убил. Остаётся неприятность: долго сидеть. Пусть почти полтора года уже прошло, прошло с пользой. А дальше? Какую поставить цель? О свободе даже не имеет смысла дерзать мыслить, она слишком далека. Поскольку дальше концы терялись в темноте, он поставил задачу попроще. Цель №1 - доехать до лагеря и посмотреть что там. Наверняка он там пригодится и получит опыт. "Больно жирный опыт-то на 13,5 лет" - подумал Витя. "Ладно, не боись и не ной" - внушил он себе.
Витя получил законку. Через 8 дней в дверь камеры звонко постучали ключом и сказали собираться на этап. У Вити было право на звонок родным, но он не знал номера. "На голос" Витя передал всем камерам свою новость, стали прощаться, передавали весточку известным авторитетам желали ему блага. Витю вывели, спустили в стакан к другим этапируемым. Снова разговоры, табак и предпоездочный арестантский дух. Наконец всех посадили в большой автозак. Всё делалось очень долго, но для арестанта 2 часа как для простого гражданина 10 минут. Выехали.
- Куда? - среди галдежа в тесноте выкрикнул кто-то.
- На вокзал. - ответил конвоир.
Там их ожидало ещё одно дьявольское испытание. Приехали на вокзал и 4 часа сидели в автозаке. Все хотели курить, но в машине нельзя. Один не стерпел, закурил. Конвоир с матами залил весь отсек пеной из огнетушителя. С соседнего отсека пошли крики. Дышать нечем, в туалет нельзя, хочется пить... Наконец стали по одному выводить. На улице была тьма конвоиров и милиции, а по курсу ж. д. вагон. Так называемый "столыпин". Если брать отсидку сроком 4 года с дальним этапом, то 90% страданий это "столыпин". Внутри это как клетка для перевозки собак. Во весь вагон много отсеков "купе", хотя это те же стаканы с узкими жёсткими лавками, разумеется запираемые. В эти отсеки битком до хруста костей забивают "зэков". Окна изнутри заварены ржавыми листами железа, только маленькая щёлочка для воздуха, и то такая, что улицу не видно. Так же как и в автозаке на потолке тусклые светильнички, только тут их включают редко. Дышать ещё более нечем, чем в автозаке. Курить охоту отбивает сразу, а если кто и рискнёт - его прибъют сами же зэки. Все потные. Воняет настолько сильно, что нос попросту через час отключается. В туалет водят раз в сутки(!), оттого вони ещё больше. Туалет в вагоне, то есть улицу опять не увидеть. Водят по одному. На вагон 5 конвоиров, которые при первой возможности бегают на улицу подышать воздухом, а в движении не отходят от форточек; к них есть. Кормят сухпайками, редко на станциях выпадает горячее. Посуду потом моют конвоиры. Вернее: не моют.
Итак. Всех запихали в вагон. Прошли сутки и вагон подцепили к локомотиву. Спустя час матерной брани железнодорожников, слышимой с улицы, начали кантовать вагон туда-сюда. Длилось это целый день и наконец вагон подцепили к поезду. Затем, по движению и стуку определили, что что тронулись в далёкий путь. Ехали 6 суток, иногда останавливались. Всё это время сидели внутри. Потом снова кантовка, манёвры и встали, как кто-то догадался, на запасной путь. Догадку подтвердил шум проносящихся мимо поездов, один за другим в течение недели. Зэки начали беситься и качать вагон. Бесполезно. Конвоиры орали матом и угрожали пристрелить. Одного особо орущего всё-таки пристрелили и остальные умолкли. Неделя кончилась. А может это были 2 дня или месяц? Ведь конвоиры раздавали пайку абы как, частенько вваливались в вагон бухими. Но не суть, суть что так и не ясно сколько прошло времени. Начались снова манёвры, кантовка и снова долгий рейс на 5 суток, ближе к Сибири. Люди в вагоне начали заживо гнить. Витя смотрел на это и понимал, что шести букв матерного слова тут недостаточно. Как он это воспринимал? Как и все. Там творилось такое, что "воспринималка" отрафировалась. Если кто-то терял сознание, ему завидовали. У многих на пятой точке появились просидни(как пролежни).
После этого издевательства, очень долгого, их наконец-то вывели из вагона. Часть людей пришлось тащить, те были не в состоянии. Убитого так и оставили вонять на весь вагон, "до особых распоряжений". В каком они городе - не говорят. Говорят, что на пару месяцев их поместят в транзитное СИЗО. То есть снова камерная жизнь. Лучше чем столыпин. Лучше чем столыпин наверно даже кипящий котёл в аду. Пусть под землёй поварят и сварят, а здесь... Но Витя выдержал, как и многие.
Их провели внутрь СИЗО. Та же старая тюрьма. Почти без обыска, в меру избивая дубинками, рассовали по камерам. Камера около 12м?, вытянутая вдоль, без отделки, одно окно с "ресничками"(решётка-жалюзи, пропускающая воздух, но улицу не видно). Четыре трёхярусных кровати (шконки), где-то с матрасами, где-то без. 3?4=12. 12 человек - расчётная вмещаемость. Там их было более 50. Спали по расписанию, а те, кто духом или телом слаб и постоять за себя не может, те спали стоя. За стол не сесть. Даже за место "под шконкой" шла борьба, хотя оно обычно принадлежит позорно наказанным. У Вити то же слово на уме, шестизначное. За неделю все привыкли к вони, духоте, тесноте и новому мерзотному оттенку баланды. Ничего, по сути, нового. Русский зэк стерпит всё. Витя узнал что такое "чифир" - сильно крепкий чай, по эффекту почти как наркотик. Ставили на хлебе брагу, пели шансон... Словом, потекли обычные арестантские недели. В этом СИЗО хотя бы большие прогулочные дворики, много места и воздуха. Там люди отдыхали во всех смыслах. А также большой душевой помывочный зал на 25 человек. Как и везде - лейки на душе нет, просто льёт вода как из высокого крана.
Витя участвовал в разговорно-общественной жизни камеры, попутно наблюдал за поведением и нравами этих людей. По большей части легкомысленные эгоисты, ищущие себя в хитрости и напускной жестокости. Попадались интересные люди, но в основном контингент мерзкий. Это их "АУЕ", к которому Витя был причастен чисто их экономически-бытовых соображений, действовал на каждого по-своему, но в целом одинаково на всех. Были настоящие матёрые АУЕ-шники, а были полудурки, игравшие на наивности новеньких("первоходов") и выдававшие себя за серьёзных авторитетов. Витя никого не осуждал, но и не жалел. Человек творит чёрти что, ворует или убивает, до краёв наглеет, а в тюрьме вместо нужных выводов он держит ненависть и обиду на милицию и закон. Хотя больше удивило то, что многие зэки именно живут воровством или чем-то похожим. Заехать в тюрьму это нормальное рабочее явление. Украл, спрятал, отсидел, вышел и живёшь, пока не кончатся деньги. Потом опять. Конечно же были и те, кто попал сюда без вины. Но во-первых всё равно виноват, раз был где-то невнимателен. Во-вторых попробуй самим зэкам доказать, что это так; а в-третьих если в начале надели наручники, то от тюрьмы почти не спастись. По практике выходит так, что даже если на суде доказал свою невиновность, всем плевать, всё равно найдут что-то. Бесспорно, что работники досудебные, что милиция, что работники тюремные, вытворяли такой беспредел, что уголовный и другие кодексы просто ёжились и морщились в комок от того, как исполнительные службы воплощали их статьи в жизнь.
Витя Губчик собрал в уме примерно следующее представление: есть закон. Если его читать и вникать, то по сути всё логично и достаточно справедливо. Что касается закона исполнительного, то там тоже порядок и почти все ситуации предусмотрены. Но есть проблема. В тюремно-уголовном случае это милиция и ФСИН(федеральная служба исполнения наказаний). Работу свою они делают далеко не по закону. Много лжи, зла и унижения осужденных. Насрать им на зэков, другими словами. Вор или наркоман - страдай. То есть не исправляйся, а просто страдай. Никакой идеалогии и принципов. Почти каждый сотрудник, имея свой пятачок безнаказанности, извлекает из него предельную выгоду. Будь то деньги, повышение по службе или услаждение быть в доминанте над юридически беззащитным. Это об исполнителях закона. Их беспредел худо бедно, но держится в стойле закона. АУЕ же представляет собой нечто иное. Лучший пример для сравнения это большая песочница, в которой сидят большие толстые татуированные дети и придумывают как правильно держать лопатку, как правильно строить куличики, как разговаривать и как правильно писать на горшок; и бьют тех, кто делает иначе. Иногда эти же дети сами забывают какое правило придумали раньше, какое позже, и если они расходятся, эти большие дети начинают биться между собой. Плюс шкурный интерес: каждый готов толковать правило в свою пользу и концу спора забывают с чего начали.
