В кадре появилась корреспондентка:
- Только что, средь бела дня, можно сказать «на наших глазах», произошло жуткое убийство! Убита выстрелом в упор молодая женщина! Преступник скрылся с места происшествия...
Корытин нервно схватил бутылку с коньком и сделал несколько больших жадных глотков.
- Карина! – заорал Корыткин во всю глоку. - Карина, сюда иди!
Из кухни вышла его жена в переднике и со сковородкой в руке.
- Ты это видишь? Видишь? Тоже видишь? – не мог успокоиться Корыткин, тыча пальцем в экран.
Карина подошла к дивану и села рядом с мужем, устало опустив руки на колени - по телевизору крупным планом показывали Марину в луже крови.
- Сдохла, тварь! Сдохла! – неистовствовал Корыткин. - Так, мне надо срочно ехать!
Вызови такси...
Корыткин нетвердой походкой побежал в ванную.
В телевизоре вновь появился корреспондент:
- Наши доблестные служители закона появились на месте преступления спустя полчаса.
В телевизоре появилась Ольшанская, которой корреспондент тычет в лицо микрофоном.
- Что вы можете сказать по этому поводу? Почему средь бела дня творится весь этот ужас? Ведь на площадке гуляют дети...
Ольшанская отодвинула от себя микрофон:
- Без комментариев!
Камера зафиксировала появление скорой помощи и погрузку в нее безжизненного тела. Картинка с места событий исчезла, а в кадре опять появился диктор в студии:
- Только что мы получили печальное известие: Марина Пантелеева скончалась от полученных ранений по дороге в реанимацию…
Карина взяла в руки пульт и выключила телевизор.
Салон микроавтобус, в котором находились Каин, Самойленко и неприметный мужичок в очках, был под завязку набит аппаратурой для прослушивания и слежения. Мужичок неспешно крепил к куртке Каина камеру-пуговицу и скрытый микрофон. Картинка с пуговицы сразу передавалась на один из мониторов, закрепленных в специальной стойке. Самойленко заглянул в пуговицу, его, слегка искаженное лицо, тут же появилось на мониторе.
- Ну, Ключник, не подведи! – напутствовал вора Самойленко.
- Все будет в ажуре, начальник! – улыбнулся Каин.
- Хоть и не нравишься ты мне... Но… Удачи! - Самойленко хлопнул Каина по плечу. -Пошел!
Каин незаметно выскочил из микроавтобуса, припаркованного у шикарно разросшихся кустов. Спец по прослушке быстро задвинул за ним дверь, а Самойленко уселся у монитора, показывающего картинку с пуговицы Каина и надел нацшники. На часах монитора - 19:15.
На часах монитора – 20:50. В кадре кабинет Махмуда, стол с водкой и закуской и сам Махмуд.
Каин и Махмуд сидели за столом, выпивали и закусывали, как и днем ранее. Каин с силой впечатал опустевший стакан в облупленную столешницу:
- Слушай, Махмудка, я ждать не нанимался! Второй час штаны протираем! Сдается, меня тут кинуть хотят?
- Да не суетись, ты, Кнут! – как мог успокаивал Каина Сапожник. - Никто не собирается тебя кидать! Запаздывает заказчик, не ссы ща все будет!
Каин нервно дернул щекой и выхватил из-под полы плаща обрез, который, оперев на край стола, направил в голову Махмуду:
- Я и не суечусь, Саожник! Но если через полчаса бабосов не будет – вышибу тебе мозги!
Убери пушку, стрелок! Вот твои деньги! – раздался в помещении сапожной мастерской звонкий голос.
Из-за спины Каина прилетела и упала на стол перед ним сумка с деньгами. Каин резко обернулся: перед ним стояла Карина, только не в образе «серой мышки», а вполне себе жесткой, волевой и уверенная в себе «леди». За спором с Махмудом Каин прозевал её появление.
Каин, не ожидавший увидеть женщину, застопорился на несколько мгновений, а затем повернулся к Махмуду:
- Баба? Заказчик баба?
Махмуд расплылся в довольной улыбке:
- Она. Кариночка! Красавица! Племяшка моя! Вся в дядю пошла – кремень девка!
Каин вновь обернулся к Карине:
- Мадам, не ожидал…
- Забирай деньги, и вали! – приказным тоном произнесла она. - Результат твоей работы я уже оценила...
В этот момент входная дверь слетела с петель и в мастерскую ворвался ОМОН.
Из сапожной мастерской ОМОНовцы вывели в скованных за спиной наручниками руками Махмуда, Карину и Каина и рассадили их по разным автомобилям. Каина затолкали на заднее сидение автомобиля с затемненными стеклами. За обнаружился капитан Самойленко, а на переднем пассажирском – Ольшанская. Ольшанская обернулась и облегчено «выдохнула»:
- Живой...
- Да чего, растак, с этим уголовником сделается? – недовольно фыркнул Самойленко, но дальше развивать свою мысль не стал.
Пока Ольшанская и Каин смотрели друг другу в глаза, Самойленко нервно переключил скорость и рывком сорвал полицейскую машину с места.
В полицейский архив Ольга Васильевна решила идти после получения очередного странного сообщения на её, уже устаревший запрос, по поводу отпечатков Зинчука. На этот раз сообщение прилетело факсом из какой-то Сибирской глубинки и гласило, что отпечатки пальцев «идентичны отпечаткам, принадлежащим Рябову Павлу Феоктистовичу, одна тысяча третьего года рождения, отбывал наказание по статье... строгого режима ... с мая сорок седьмого. Однозначно бред! Нужно было с этим срочно разобраться.
В полицейском архиве в этот ранний час было как всегда пустынно и тихо. Показав удостоверение дежурному на вертушке, Ольшанская прошла по полутемному коридору и остановилась перед нужной дверью. Стукнув по ней костяшками пальцев, она услышала сочный девичий голос: «войдите», она толкнула дверь и вошла в кабинет. Ольшанская зашла внутрь и остановилась на пороге кабинета.
За столом, заваленным грудой документов, сидела сухонькая седая старушка. Ольшанская огляделась по сторонам в поисках обладательницы чудесного голоса.
- Я вас внимательно слушаю, девушка, - старушка на миг оторвалась от бумаг, строго посмотрев на Ольшанскую поверх больших старомодных очков в черепаховой оправе.
- Мне нужна Семенова Софья Михайловна, - справившись с секундным оцепенением, пробормотала Ольга. Она не могла поверить, что эта невзрачная старушка и есть обладательница роскошного голоса.
- Это я, - ответила Софья Михайловна, - чем могу служить?
- Майор Ольшанская, уголовный розыск, - официально представилась Ольга, - вот мои документы...
- Ну, ну, ну, - взгляд старушки потеплел, и она рассмеялась, - не надо так, вы мне во внучки годитесь! Вас как звать-величать?
- Ольга.
- Ну, вот и хорошо, Олечка. Что у вас?
Ольшанская подошла к столу Софьи Михайловны и протянула ей папку с бумагами, найденными в сейфе:
- Надо проверить...
Софья Михайловна взяла бумаги, поправила очки и быстро пробежала глазами по документу.
- А! Это Мишенька раскопал, я еще удивлялась: ну кому понадобилось такое старое дело?
- А Мишенька, это кто? - поинтересовалась Ольшанская.
- Внучек мой. Он помогает - я вообще-то на пенсии, но сами знаете с нашей пенсией не сильно-то... Вот и приходится... Поэтому Мишенька и взялся помогать.
- А поговорить с ним можно?
- Конечно, - улыбнулась Семенова. - Он скоро придет. Оленька, вы чай будете?
- Не откажусь, с утра во рту ничего не было, - признался Ольшанская.
- Вот и хорошо! - обрадовалась старушка.
Но попить чаю Ольшанской не удалось – в кабинет вошел Миша - худощавый паренек лет двадцати
- Здравствуйте! – поздоровался он с Ольгой. - Бабаня, привет!
Миша подошел к столу, наклонился и старушка поцеловала его в щеку.
Ольшанская поднялась со стула и протянула руку Мише:
- Ольга.
- Михаил. – Представился парнишка, пожимая руку Ольге.
- Миша, у нас проблема. - Ольшанская подала Мише папку. Миша взял бумаги и быстро их просмотрел:
- Помню: вы прислали отпечатки...
- Миш, это отпечатки сорокалетнего рецидивиста, а согласно присланным материалам - ему далеко за сотню.
Пока Ольга разговаривала с Мишей, старушка быстро оделась:
- Мишенька, я в магазин. Побудешь тут за меня? Я быстро!
- Хорошо, бабань! – ответил паренек, перелистывая ксерокопии.
Старушка вышла, закрыв за собой дверь.
- Сейчас я найду оригинал этого дела, - почесав затылок, проинес Миша. - Я быстро, - сказал он, выбегая из кабинета. Не прошло и пяти минут, как он объявился, держа под мышкой увесистый том. – Наверное, самый старый в архиве, - не без гордости произнес Миша, - их после революции мало осталось. Архивы царской охранки большей частью уничтожены. А этот случайно нашли, когда полы меняли, и на тебе - пригодился!
- Пригодиться-то пригодился, - нахмурилась Ольшанская, листая пожелтевшие страницы, - но что с ним делать - ума не приложу! Вот и на фотографии наш клиент, даже отпечатки не нужны! Миш, это не розыгрыш?
- Да какой розыгрыш! – всплеснул руками Миша.
- Ладно, Миш, не кипятись, - примирительно произнесла Ольга, - я тебе верю! Давай только вместе прикинем: как такое может быть?
- Вы бы мне подробнее рассказали, - попросил Миша, - а то я, честно говоря, ничего не пойму.
- Вот и я, - вздохнула Ольшанская, - тоже ничего не понимаю. Надо же сто лет – а как огурчик!
- А кто он? - с удивлением произнес Миша, вглядываясь в старую фотографию.
- Вот и я бы хотела разобраться, - вздохнула Ольга, - но только с чего начать?
- Как с чего? - воскликнул Миша, потрясая найденным томом уголовного дела. - У нас на руках целая кипа документов. Нужно сначала их изучить!
- Давай посмотрим, - согласилась Егоров, - чем же так не угодил Зинчук царским жандармам.
Ольга уселась на стул рядом со столом Софьи Михайловны, жестом приглашая Мишу следовать ее примеру. Миша уселся на бабушкино место, и они вместе начали перелистывать старый том.
Ольшанская останавливает Мишу, перед ними - старая пожелтевшая фотография Каина в царской полосатой тюремной робе: анфас и профиль. Фотография датирована одна тысяча девятьсот третьим годом и подписана: Прохор Дубов.
- Итак, что мы имеем? – спросила Ольшанская.
- Первое, - Миша загнул один палец на руке. - Это – уголовное дело, заведенное на Дубова Прохора Фомича, одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года рождения, вора-рецидивиста экстракласса.
- Есть! – согласилась Ольшанская, бегло делая пометки в своем блокноте.
Второе, - Миша загнул еще палец, - в сыскную часть обращается некто Лопухин, коллекционер различных древностей. Он утверждает, что в скором времени его попытается ограбить «некий проходимец» Дубов, после того, как он, Лопухин, отказался продать ему раритетный свиток эпохи какого-то там древнего китайского императора.
- Судя по документам, - подключилась Ольшанская, - царские опера сработали профессионально – Дубова берут с поличным у открытого сейфа и отправляют на каторгу... Слушай, Миша, а откуда в деле взялись отпечатки пальцев? Насколько я помню, в те годы не то, что дактилоскопией, а даже бертильёнажем редко пользовались. Эти методы появились позже…
- Отпечатки пальцев? – переспросил Миша. - Так они и были сняты несколько позже, в тысяча девятьсот десятом. Тогда Дубов поймался еще раз – его случайно опознал кто-то из прислуги Лопухина. Это где-то здесь... - Он полистал архивное дело в поисках нужной записи. - Вот, здесь написано: при себе Дубов имел документы на имя Павла Рябова…
- Как ты сказал? Павел Рябов? – спросила Ольга.
- Да, Рябов, - кивнул он.
Ольшанская довольно хлопнула ладонью по столешнице:
- Так и по Сибирскому делу он проходил как Павел Рябов! Значит, все-таки мы на верном пути!
В комнате для допросов Ольшанская едва не извелась в ожидании Каина. Информация, свидетелем которой она стала, разжигала её любопытство. Того, что она узнала, не могло быть в принципе – ну не может простой человек столько прожить.
Когда Ольшанская осталась с Каином наедине, она вынула из портфеля папку с копией дела коллекционера Лопухина и положила её на стол перед Каином.
- Полюбопытствуй, Ключник, - произнесла она, наблюдая за реакцией заключенного.
- Хорошо, Ольга Ваильевна! - Каин потянулся за бумагами, а в глаза Ольшанской бросилось изобилие татуировок, покрывающих сплошной синевой руки Каина.
Ольга схватила его за руку и впилась взглядом в татуировки.
- Это… ты… когда успел? Ведь еще вчера ничего не было?
Каин со смехом наблюдал за действиями следователя. Глаза Ольшанской «вылезают из орбит», когда она понимает, что татуировки старые, а «не только что набиты».
- А эти... Они же старые!!! – не сдержавшись, воскликнула она.
Каин весело засмеялся, а затем осторожно вынул кисть из рук Ольги. Он поднес руку к губам, сложил губы «трубочкой» и с видом заправского фокусника дунул в собственный кулак:
- Пух!
Наколки исчезли, словно по мановению волшебной палочки.
Ольшанская слегка встряхнула головой, отгоняя наваждение, но руки Каина, как и ранее «девственно чисты».
- Не ожидала, что ты такой ловкач! – натужно произнесла Ольга.
- Ольга Васильевна, ты меня извини, но ты простой следователь, а не господь бог, чтобы все обо мне знать.
- Кое-что о тебе я все-таки знаю. - Ольшанская показала на лежащие перед Каином бумаги.
Каин взял папку в руки и погрузился в чтение. Ольшанская терпеливо ждала.
- Вот те номер? – даже и не удивился Каин. - А я эти бумажки после революции так искал, так искал!
- Тогда у меня для тебя еще подарочек! – Ольга положила рядом с папкой ответ из Сибири.
Каин подвинул тонкий похрустывающий лист факса к себе. Вчитался в слегка размытый и «поехавший» текст.
- Ольга Васильена, - произнес он, оторвавшись от текста, - а зачем ты мне их принесла? - Хочешь сроку накинуть за побег в... - Каин вновь заглянул в бумаги. - …
сорок осьмом годике?
- Слушай, Зинчук, Рябов, Дубов, или как там тебя еще? Не собираюсь я тебе ничего накидывать! Я еще из ума не выжила! Но мне не дают покоя эти твои… Я ночами не сплю...
- Оля, а я, думаешь, сплю?! Я чувствовал, что сегодня что-то такое произойдет… Когда так долго живешь, все чувства обостряются… Даже те, которых, вроде бы, и нет… - В глазах Каина неожиданно блеснули слезы. - Все дохлый шаман со своим проклятьем! – Он скрипнул зубами.
Ольшанская положила свою руку на руку Каина и заглянула ему в глаза:
- Расскажешь? Ведь ты не зря мне свои «несуществующие» татуировки мне показал?
Каин и Ольшанская долго и молча глядели друг другу в глаза.
- Ну, слушай, Ольга Васильевна... – наконец, тяжело вздохнув, произнес Каин. – Поликарп Зинчук, Прохор Дубов, Павел Рябов, Петр Зубов – все это липа. Левые погоняла для конспирации...
- Ну, это я и так уже догадалась, - кивнула Ольга.
- Дата рождения в деле Лопухина – тоже туфта. Я старше чуток: 1718-го годика от Рождества Христова, ну или плюс-минус годок другой в обе стороны! Тогда из крестьян мало кто точно свою дату знал. Крестили меня Ванькой Петровым сыном, фамилии – Пеньков. Родился в Нижегородской губернии в Керженских скитах. Родители мои – староверы-раскольники... У тебя как с историей в школе было, Ольга Васильевна?
- Отлично было, а что?
- Ну, тогда, про раскольников слышать должна была.
- Ну... Помню кое-что, но смутно. Никоновская церковная реформа? Только она вроде раньше была в 17-ом веке?
- Никон-антихрист за полвека до моего рождения ласты склеил – так Питирим нарисовался: и ну староверов по новой и в хвост, и в гриву... Вновь скиты запылали... Гарь – древлее благочестие раскольников... Мать с отцом меня с братьями и сестрами в охапку – и за Урал.
- Только что, средь бела дня, можно сказать «на наших глазах», произошло жуткое убийство! Убита выстрелом в упор молодая женщина! Преступник скрылся с места происшествия...
Корытин нервно схватил бутылку с коньком и сделал несколько больших жадных глотков.
- Карина! – заорал Корыткин во всю глоку. - Карина, сюда иди!
Из кухни вышла его жена в переднике и со сковородкой в руке.
- Ты это видишь? Видишь? Тоже видишь? – не мог успокоиться Корыткин, тыча пальцем в экран.
Карина подошла к дивану и села рядом с мужем, устало опустив руки на колени - по телевизору крупным планом показывали Марину в луже крови.
- Сдохла, тварь! Сдохла! – неистовствовал Корыткин. - Так, мне надо срочно ехать!
Вызови такси...
Корыткин нетвердой походкой побежал в ванную.
В телевизоре вновь появился корреспондент:
- Наши доблестные служители закона появились на месте преступления спустя полчаса.
В телевизоре появилась Ольшанская, которой корреспондент тычет в лицо микрофоном.
- Что вы можете сказать по этому поводу? Почему средь бела дня творится весь этот ужас? Ведь на площадке гуляют дети...
Ольшанская отодвинула от себя микрофон:
- Без комментариев!
Камера зафиксировала появление скорой помощи и погрузку в нее безжизненного тела. Картинка с места событий исчезла, а в кадре опять появился диктор в студии:
- Только что мы получили печальное известие: Марина Пантелеева скончалась от полученных ранений по дороге в реанимацию…
Карина взяла в руки пульт и выключила телевизор.
***
Салон микроавтобус, в котором находились Каин, Самойленко и неприметный мужичок в очках, был под завязку набит аппаратурой для прослушивания и слежения. Мужичок неспешно крепил к куртке Каина камеру-пуговицу и скрытый микрофон. Картинка с пуговицы сразу передавалась на один из мониторов, закрепленных в специальной стойке. Самойленко заглянул в пуговицу, его, слегка искаженное лицо, тут же появилось на мониторе.
- Ну, Ключник, не подведи! – напутствовал вора Самойленко.
- Все будет в ажуре, начальник! – улыбнулся Каин.
- Хоть и не нравишься ты мне... Но… Удачи! - Самойленко хлопнул Каина по плечу. -Пошел!
Каин незаметно выскочил из микроавтобуса, припаркованного у шикарно разросшихся кустов. Спец по прослушке быстро задвинул за ним дверь, а Самойленко уселся у монитора, показывающего картинку с пуговицы Каина и надел нацшники. На часах монитора - 19:15.
***
На часах монитора – 20:50. В кадре кабинет Махмуда, стол с водкой и закуской и сам Махмуд.
***
Каин и Махмуд сидели за столом, выпивали и закусывали, как и днем ранее. Каин с силой впечатал опустевший стакан в облупленную столешницу:
- Слушай, Махмудка, я ждать не нанимался! Второй час штаны протираем! Сдается, меня тут кинуть хотят?
- Да не суетись, ты, Кнут! – как мог успокаивал Каина Сапожник. - Никто не собирается тебя кидать! Запаздывает заказчик, не ссы ща все будет!
Каин нервно дернул щекой и выхватил из-под полы плаща обрез, который, оперев на край стола, направил в голову Махмуду:
- Я и не суечусь, Саожник! Но если через полчаса бабосов не будет – вышибу тебе мозги!
Убери пушку, стрелок! Вот твои деньги! – раздался в помещении сапожной мастерской звонкий голос.
Из-за спины Каина прилетела и упала на стол перед ним сумка с деньгами. Каин резко обернулся: перед ним стояла Карина, только не в образе «серой мышки», а вполне себе жесткой, волевой и уверенная в себе «леди». За спором с Махмудом Каин прозевал её появление.
Каин, не ожидавший увидеть женщину, застопорился на несколько мгновений, а затем повернулся к Махмуду:
- Баба? Заказчик баба?
Махмуд расплылся в довольной улыбке:
- Она. Кариночка! Красавица! Племяшка моя! Вся в дядю пошла – кремень девка!
Каин вновь обернулся к Карине:
- Мадам, не ожидал…
- Забирай деньги, и вали! – приказным тоном произнесла она. - Результат твоей работы я уже оценила...
В этот момент входная дверь слетела с петель и в мастерскую ворвался ОМОН.
***
Из сапожной мастерской ОМОНовцы вывели в скованных за спиной наручниками руками Махмуда, Карину и Каина и рассадили их по разным автомобилям. Каина затолкали на заднее сидение автомобиля с затемненными стеклами. За обнаружился капитан Самойленко, а на переднем пассажирском – Ольшанская. Ольшанская обернулась и облегчено «выдохнула»:
- Живой...
- Да чего, растак, с этим уголовником сделается? – недовольно фыркнул Самойленко, но дальше развивать свою мысль не стал.
Пока Ольшанская и Каин смотрели друг другу в глаза, Самойленко нервно переключил скорость и рывком сорвал полицейскую машину с места.
***
В полицейский архив Ольга Васильевна решила идти после получения очередного странного сообщения на её, уже устаревший запрос, по поводу отпечатков Зинчука. На этот раз сообщение прилетело факсом из какой-то Сибирской глубинки и гласило, что отпечатки пальцев «идентичны отпечаткам, принадлежащим Рябову Павлу Феоктистовичу, одна тысяча третьего года рождения, отбывал наказание по статье... строгого режима ... с мая сорок седьмого. Однозначно бред! Нужно было с этим срочно разобраться.
В полицейском архиве в этот ранний час было как всегда пустынно и тихо. Показав удостоверение дежурному на вертушке, Ольшанская прошла по полутемному коридору и остановилась перед нужной дверью. Стукнув по ней костяшками пальцев, она услышала сочный девичий голос: «войдите», она толкнула дверь и вошла в кабинет. Ольшанская зашла внутрь и остановилась на пороге кабинета.
За столом, заваленным грудой документов, сидела сухонькая седая старушка. Ольшанская огляделась по сторонам в поисках обладательницы чудесного голоса.
- Я вас внимательно слушаю, девушка, - старушка на миг оторвалась от бумаг, строго посмотрев на Ольшанскую поверх больших старомодных очков в черепаховой оправе.
- Мне нужна Семенова Софья Михайловна, - справившись с секундным оцепенением, пробормотала Ольга. Она не могла поверить, что эта невзрачная старушка и есть обладательница роскошного голоса.
- Это я, - ответила Софья Михайловна, - чем могу служить?
- Майор Ольшанская, уголовный розыск, - официально представилась Ольга, - вот мои документы...
- Ну, ну, ну, - взгляд старушки потеплел, и она рассмеялась, - не надо так, вы мне во внучки годитесь! Вас как звать-величать?
- Ольга.
- Ну, вот и хорошо, Олечка. Что у вас?
Ольшанская подошла к столу Софьи Михайловны и протянула ей папку с бумагами, найденными в сейфе:
- Надо проверить...
Софья Михайловна взяла бумаги, поправила очки и быстро пробежала глазами по документу.
- А! Это Мишенька раскопал, я еще удивлялась: ну кому понадобилось такое старое дело?
- А Мишенька, это кто? - поинтересовалась Ольшанская.
- Внучек мой. Он помогает - я вообще-то на пенсии, но сами знаете с нашей пенсией не сильно-то... Вот и приходится... Поэтому Мишенька и взялся помогать.
- А поговорить с ним можно?
- Конечно, - улыбнулась Семенова. - Он скоро придет. Оленька, вы чай будете?
- Не откажусь, с утра во рту ничего не было, - признался Ольшанская.
- Вот и хорошо! - обрадовалась старушка.
Но попить чаю Ольшанской не удалось – в кабинет вошел Миша - худощавый паренек лет двадцати
- Здравствуйте! – поздоровался он с Ольгой. - Бабаня, привет!
Миша подошел к столу, наклонился и старушка поцеловала его в щеку.
Ольшанская поднялась со стула и протянула руку Мише:
- Ольга.
- Михаил. – Представился парнишка, пожимая руку Ольге.
- Миша, у нас проблема. - Ольшанская подала Мише папку. Миша взял бумаги и быстро их просмотрел:
- Помню: вы прислали отпечатки...
- Миш, это отпечатки сорокалетнего рецидивиста, а согласно присланным материалам - ему далеко за сотню.
Прода от 22.04.2021, 00:18
Глава 12
Пока Ольга разговаривала с Мишей, старушка быстро оделась:
- Мишенька, я в магазин. Побудешь тут за меня? Я быстро!
- Хорошо, бабань! – ответил паренек, перелистывая ксерокопии.
Старушка вышла, закрыв за собой дверь.
- Сейчас я найду оригинал этого дела, - почесав затылок, проинес Миша. - Я быстро, - сказал он, выбегая из кабинета. Не прошло и пяти минут, как он объявился, держа под мышкой увесистый том. – Наверное, самый старый в архиве, - не без гордости произнес Миша, - их после революции мало осталось. Архивы царской охранки большей частью уничтожены. А этот случайно нашли, когда полы меняли, и на тебе - пригодился!
- Пригодиться-то пригодился, - нахмурилась Ольшанская, листая пожелтевшие страницы, - но что с ним делать - ума не приложу! Вот и на фотографии наш клиент, даже отпечатки не нужны! Миш, это не розыгрыш?
- Да какой розыгрыш! – всплеснул руками Миша.
- Ладно, Миш, не кипятись, - примирительно произнесла Ольга, - я тебе верю! Давай только вместе прикинем: как такое может быть?
- Вы бы мне подробнее рассказали, - попросил Миша, - а то я, честно говоря, ничего не пойму.
- Вот и я, - вздохнула Ольшанская, - тоже ничего не понимаю. Надо же сто лет – а как огурчик!
- А кто он? - с удивлением произнес Миша, вглядываясь в старую фотографию.
- Вот и я бы хотела разобраться, - вздохнула Ольга, - но только с чего начать?
- Как с чего? - воскликнул Миша, потрясая найденным томом уголовного дела. - У нас на руках целая кипа документов. Нужно сначала их изучить!
- Давай посмотрим, - согласилась Егоров, - чем же так не угодил Зинчук царским жандармам.
Ольга уселась на стул рядом со столом Софьи Михайловны, жестом приглашая Мишу следовать ее примеру. Миша уселся на бабушкино место, и они вместе начали перелистывать старый том.
Ольшанская останавливает Мишу, перед ними - старая пожелтевшая фотография Каина в царской полосатой тюремной робе: анфас и профиль. Фотография датирована одна тысяча девятьсот третьим годом и подписана: Прохор Дубов.
- Итак, что мы имеем? – спросила Ольшанская.
- Первое, - Миша загнул один палец на руке. - Это – уголовное дело, заведенное на Дубова Прохора Фомича, одна тысяча восемьсот пятьдесят восьмого года рождения, вора-рецидивиста экстракласса.
- Есть! – согласилась Ольшанская, бегло делая пометки в своем блокноте.
Второе, - Миша загнул еще палец, - в сыскную часть обращается некто Лопухин, коллекционер различных древностей. Он утверждает, что в скором времени его попытается ограбить «некий проходимец» Дубов, после того, как он, Лопухин, отказался продать ему раритетный свиток эпохи какого-то там древнего китайского императора.
- Судя по документам, - подключилась Ольшанская, - царские опера сработали профессионально – Дубова берут с поличным у открытого сейфа и отправляют на каторгу... Слушай, Миша, а откуда в деле взялись отпечатки пальцев? Насколько я помню, в те годы не то, что дактилоскопией, а даже бертильёнажем редко пользовались. Эти методы появились позже…
- Отпечатки пальцев? – переспросил Миша. - Так они и были сняты несколько позже, в тысяча девятьсот десятом. Тогда Дубов поймался еще раз – его случайно опознал кто-то из прислуги Лопухина. Это где-то здесь... - Он полистал архивное дело в поисках нужной записи. - Вот, здесь написано: при себе Дубов имел документы на имя Павла Рябова…
- Как ты сказал? Павел Рябов? – спросила Ольга.
- Да, Рябов, - кивнул он.
Ольшанская довольно хлопнула ладонью по столешнице:
- Так и по Сибирскому делу он проходил как Павел Рябов! Значит, все-таки мы на верном пути!
***
В комнате для допросов Ольшанская едва не извелась в ожидании Каина. Информация, свидетелем которой она стала, разжигала её любопытство. Того, что она узнала, не могло быть в принципе – ну не может простой человек столько прожить.
Когда Ольшанская осталась с Каином наедине, она вынула из портфеля папку с копией дела коллекционера Лопухина и положила её на стол перед Каином.
- Полюбопытствуй, Ключник, - произнесла она, наблюдая за реакцией заключенного.
- Хорошо, Ольга Ваильевна! - Каин потянулся за бумагами, а в глаза Ольшанской бросилось изобилие татуировок, покрывающих сплошной синевой руки Каина.
Ольга схватила его за руку и впилась взглядом в татуировки.
- Это… ты… когда успел? Ведь еще вчера ничего не было?
Каин со смехом наблюдал за действиями следователя. Глаза Ольшанской «вылезают из орбит», когда она понимает, что татуировки старые, а «не только что набиты».
- А эти... Они же старые!!! – не сдержавшись, воскликнула она.
Каин весело засмеялся, а затем осторожно вынул кисть из рук Ольги. Он поднес руку к губам, сложил губы «трубочкой» и с видом заправского фокусника дунул в собственный кулак:
- Пух!
Наколки исчезли, словно по мановению волшебной палочки.
Ольшанская слегка встряхнула головой, отгоняя наваждение, но руки Каина, как и ранее «девственно чисты».
- Не ожидала, что ты такой ловкач! – натужно произнесла Ольга.
- Ольга Васильевна, ты меня извини, но ты простой следователь, а не господь бог, чтобы все обо мне знать.
- Кое-что о тебе я все-таки знаю. - Ольшанская показала на лежащие перед Каином бумаги.
Каин взял папку в руки и погрузился в чтение. Ольшанская терпеливо ждала.
- Вот те номер? – даже и не удивился Каин. - А я эти бумажки после революции так искал, так искал!
- Тогда у меня для тебя еще подарочек! – Ольга положила рядом с папкой ответ из Сибири.
Каин подвинул тонкий похрустывающий лист факса к себе. Вчитался в слегка размытый и «поехавший» текст.
- Ольга Васильена, - произнес он, оторвавшись от текста, - а зачем ты мне их принесла? - Хочешь сроку накинуть за побег в... - Каин вновь заглянул в бумаги. - …
сорок осьмом годике?
- Слушай, Зинчук, Рябов, Дубов, или как там тебя еще? Не собираюсь я тебе ничего накидывать! Я еще из ума не выжила! Но мне не дают покоя эти твои… Я ночами не сплю...
- Оля, а я, думаешь, сплю?! Я чувствовал, что сегодня что-то такое произойдет… Когда так долго живешь, все чувства обостряются… Даже те, которых, вроде бы, и нет… - В глазах Каина неожиданно блеснули слезы. - Все дохлый шаман со своим проклятьем! – Он скрипнул зубами.
Ольшанская положила свою руку на руку Каина и заглянула ему в глаза:
- Расскажешь? Ведь ты не зря мне свои «несуществующие» татуировки мне показал?
Каин и Ольшанская долго и молча глядели друг другу в глаза.
- Ну, слушай, Ольга Васильевна... – наконец, тяжело вздохнув, произнес Каин. – Поликарп Зинчук, Прохор Дубов, Павел Рябов, Петр Зубов – все это липа. Левые погоняла для конспирации...
- Ну, это я и так уже догадалась, - кивнула Ольга.
- Дата рождения в деле Лопухина – тоже туфта. Я старше чуток: 1718-го годика от Рождества Христова, ну или плюс-минус годок другой в обе стороны! Тогда из крестьян мало кто точно свою дату знал. Крестили меня Ванькой Петровым сыном, фамилии – Пеньков. Родился в Нижегородской губернии в Керженских скитах. Родители мои – староверы-раскольники... У тебя как с историей в школе было, Ольга Васильевна?
- Отлично было, а что?
- Ну, тогда, про раскольников слышать должна была.
- Ну... Помню кое-что, но смутно. Никоновская церковная реформа? Только она вроде раньше была в 17-ом веке?
- Никон-антихрист за полвека до моего рождения ласты склеил – так Питирим нарисовался: и ну староверов по новой и в хвост, и в гриву... Вновь скиты запылали... Гарь – древлее благочестие раскольников... Мать с отцом меня с братьями и сестрами в охапку – и за Урал.
