- А орден-таки не дали.
- Зато пошел процесс: твое дело отправили на пересмотр. Полпред президента поспособствовал. На полную амнистию, конечно, рассчитывать не стоит...
- Спасибо, Ольга! Я благодарен, что ты обо мне не забываешь!
- Я обещала! – твердо заявила она. - Так или иначе, я стараюсь это обещание выполнить.
- За это и л... ценю. Только грамотку эту с собой забери. Не нужно светить такими бумажками на киче. Узнай кто – враз сукою нарекут.
Ольшанская убрала грамоту обратно в сумку:
- Прости, не подумала. Не выспалась, голова совсем не соображает - другим занята.
- Поделись печалями, красавица. Может старый каторжник и подскажет чего дельного.
На словах «старый» и «каторжник» Ольшанская как-то странно посмотрела на Каина.
- Взяли мы сегодня ночью киллера. Знаем, кто жертва, предполагаем, кто заказчик... А вот как с поличным взять заказчика – большой вопрос.
- Киллер молчит? – спросил вечный вор.
Ольшанская кивнула:
- Молчит. Не идет на контакт.
- Из молодых?
- Нет, - качнула головой Ольга, - возрастной.
- Сидел? – продолжал сыпать вопросами Каин.
- Почти двадцать лет: только-только вышел.
- Солидный срок! – согласился Каин. - Но это и хорошо! Если согласишья, есть у меня на этот счет одна идейка...
На больших деревянных нарах в обезьяннике участка сидел понурый Костыль. Открывается дверь и в камеру влетает чуть не по воздуху взъерошенный Каина.
- Ты мне еще повыбарывайся, Плеткин! - закричал ему вслед Сидоров. - Враз отхватишь демократизатором по почкам!
- Не газуй, начальник! – Каин поднялся на ноги. - Все пучком!
Полицейский закрыл дверь камеры и ушел, а Каин повернулся к нарам, держа руки в карманах:
- Вечер в хату...
- И тебе не кашлять, старичок! – ответил на приветствие Костыль.
Вытащив «расписные» руки из карманов, Каин легко запрыгнул на нары и сел рядом с Костылем. Костыль «с уважением» покосится на татуированные руки Каина с солидным «послужным списком».
- Когда откинулся, братишка? – поинтересовался Каин.
Теперь Костыль посмотрел на Каина с немым изумлением:
- Как узнал?
- Хэх, - усмехнулся вечный вор, - да я запах тюремной баланды за полгода почую!
- Два месяца как по УДО вышел...
- Недолго погулял. Где чалится пришлось, арестант?
- Белый лебедь... – процедил Костыль.
- Погодь, на пожизненном что ли? Че такого натворил?
- Для братвы заказы в свое время исполнял, - поделился послужным списком зэка.
- Мясник, что ль?
- Типа того.
- Ну, тады вопросы по Соликамску закрыли, - кивнул Каин.
- С какой целью интерес был? – теперь уже костыль испытывал гостя «на вшивость».
Каин оттянул ворот свитера, демонстрируя Костылю подключичные звезды воровского авторитета:
Вор я. Коронованный. А вдруг ты подсадной? Сейчас на меня у легавых ничего – день-другой и выпустят...
Неожиданно Каин «впился» взглядом в лицо Костыля:
- Погодь-ка, чего-то мне твоя рожа знакома. Ты на кого работал, дядя?
- На Солнцевских.
- Ага, точно! – довольно хлопнул себя по ляжкам воровской авторитет. - Мой глаз-алмаз! Ты – Степа Могила! Помнишь, в девяносто пятом у Солнцевских замес с «расписными» был?
- Это у «Гаванны»? Когда Гиви Плешивого мочканули?
- Ты меня не путай, Могила! – погрозил кулаком Костылю вечный вор. - Я из ума еще не выжил: «Саванной» та тошниловка звалась! А мочканули тогда Жорика Бакинского, да Костю Пересвета, ну и еще всякой мелкой шушеры зажмурили до кучи!
Лицо Костыля расплось в довольной улыбке – Каин тоже прошел проверку:
- Эх, были же денечки!
- Да, лихие были времена! – согласился Каин. - А сейчас за что повязали?
- Да, в принципе, за то же...
- Мочканул кого?
- Не успел. Говорил я Махмудке – стар я уже для таких фокусов!
- Это какому Махмудке? Нахичеванскому?
- Не, Нахичеванского в девяносто восьмом завалили. Сапожнику.
- Сапожник?.. Такой коренастый, с большим пятаком как у артиста Департье, и еще котел у него прямо из плеч растет, словно шеи и вовсе нет?
- Так ты и его знаешь? – удивился Костыль.
- Пересекались пару раз.
- Ну и память у тебя?
- А то! Один лепила на зоне сказал – фотографическая у меня память! Я кого хоть раз увижу – на всю жизнь запомню! Так чего вы с Сапожником замутить хотели?
- Я, как откинулся, два месяца никуда пристроиться не мог! Даже поголодать пришлось. Была такая мысля – дать кому-нить в харю, чтобы обратно на зону по хулиганке вернуться. Там хоть кормят...
- Вариант. Тебе к зоне не привыкать, а тут и режим послабже.
- Уже совсем было решил, но тут с Махмудкой случайно столкнулся. Ну, тот мне работенку и сосватал – девку молодую за хорошее лаве завалить.
- Расклад понятен. Ну а сюда как загремел? Если бы исполнил, уже бы грелся, небось, на солнышке подальше отсюда.
- Смешно сказать – улицы перепутал. Махмудка сказал Дубнинская, а я на Дубининскую поперся.
- Ну? А сюда как попал?
- А на Дубининской с фрайером одним повздорил с перепоя, ну и прострелил ему чердак. От легавых уйти не получилось... Вот сижу.
- Анекдот, внатуре! Но зато теперь точно голодным не оставят – на несколько лет пайкой обеспечат!
- Слушай, брателла, тебя ведь выпустят скоро?
- Ну да, не седня-завтра...
- Просьба есть... Знаю, что ответки от меня не дождешься...
- В чем проблема?
- Как отпустят тебя, зайди к Махмудке. Шепни, что, мол, Степа Могила не фуфлогон – закрыли его. Пусть другого исполнителя ищет. Сделаешь?
- Как два пальца, Степа! – пообещал Каин. - Заодно и с Сапожником повидаюсь.
Ольшанская внимательно знакомилась с личным делом Сапожника, запрошенным из архива. Рядом на стульчике, подремывал освобожденный из обезьянника Каин, которому пришлось всю ночь вытягивать из Костыля необходимую информацию. Но он не роптал, а наоборот, был почти счастлив, что, хотя бы еще несколько минут, он может провести с Ольгой. Пусть не наедине, пусть вместе с Самойленко. Но с ней, единственной, которую уже никогда не наделся встретить…
- Брать надо этого Сапожника, растак, и колоть! – громыхнул капитан, разбудив задремавшего Каина.
- И много ты наколол, лесоруб? – приоткрыв один глаз, ехидно поинтересовался Каин.
Самойленко резко повернулся к вору:
- Тебе кто слово давал, гнида?!
- Коля, перестань! – одернула его Ольшанская - Зинчук прав: не тот Сапожник человек! Можешь сам его дело полистать.
- Не сдаст он вам заказчика – не тот фрукт, - произнес Каин. - Да и против самого Махмудки у вас ничего нет. Вы даже арестовать его законным способом не сможете.
Самойленко, понимая правоту Каина, лишь злобно скрипнул зубами и до хруста сжал пудовые кулаки.:
- Ну, так задвинь идею, профессор, - произнес он, взглянув исподлобья на вора, - как нам на заказчика выйти, растакой умный!
- Не вопрос! Мне надо к Махмудке идти...
- Размечтался, утырок казематный! – фыркнул Самойленко. - Ольга Васильевна, только выпустим этого уркагана, растак – так он и свинтит на все четыре стороны!
- Обещаю, - Каин был серьезен, как никогда, - что «не свинчу».
- И ты ему веришь, Ольга Васильевна? – Обернулся к Ольшанской капитан.
- Успокойся, Коля! – Ольшанская положила руку на плечо сослуживцу. - Нравится тебе, или нет, но я ему верю!
- От души за доверие, Ольга Васильевна! – не покривив душой, произнес Каин.
- Колись, какой у тебя план, Ключник? – потребовала Ольшанская.
В сапожной мастерской самый разгар рабочего дня. Небольшое помещение забито под завязку узбеками- шорниками, работающими на Махмуда. Кто-то строчит на швейной машинке, кто-то прибивает подошву к ботинку, кто-то ставит набойки на каблук - все заняты, все при деле.
- Уважаемые, а могу я хозяина увидеть? – громко произнес заскочивший в мастерню Каин.
Из подсобного помещения выглянул Махмуд.
- Ну, я хозяин. Чего хотел? – грозно вопросил он, сразу прочуяв, что перед ним не клиент на ремонт обуви.
- Весточку тебе от Степы Могилы притаранил, - сообщил Каин, подходя к дверям подсобки.
Махмуд бросил на пришельца настороженный взгляд. В «ответку» Каин вынул из карманов руки, демонстрируя Сапожнику обилие «художественной росписи».
Махмуд тут же успокоился, теперь уже точно принимая Каина за своего:
- От Костыля, что ли? -
- От него, родимого! – согласно кивнул Каин. - Пошептаться бы с глазу на глаз...
- Пошли, - Махмуд распахнул перед Каином дверь кабинета, приглашая ойти.
Кабинет, куда завел его Сапожник, оказался крошечным – просто каморка, в которую едва-едва помещался потрепанный временем канцелярский стол, еще, наверное, хрущевских времен, заваленный обрезками кожи и мятыми бумагами, и пара стульев, на которых и расположились Каин с Махмудом. Везде
- Ну? Че костыль? – первым делом поинтересовался Махмуд, поскольку с Костылем их связывало нечто большее, чем старое знакомство. И это «более», могло выйти Сапожнику очень даже и большим боком.
- Не увидишь ты больше Костыля, папаша! – развязно произнес Каин, как и положено настоящему босяку.
- Кинул, сука? – произнес первое, что пришло ему в голову Махмуд. А что он должен был еще подумать – задаток и волына остались у Костыля.
- Ты уж сам-то в крайности не кидайся, Сапожник... – слегка охладил разыгравшееся воображение Махмуда Каин.
- А ты откуда меня знаешь? – подозрительно спросил Махмуд. - Зону вместе, вроде, не топтали?
- А просто память у меня хорошая, - сообщил собственную версию Каин, – я тебя еще с девяностых, когда ты с Костылем под Солнцевскими ходил, помню.
- Обзовись! – потребовал Махмуд. Не всех знакомцев из своего, уже далеко убежавшего прошлого, он жаловал.
- Петя Кнут, - не моргнув глазом выдал Каин. - По масти - вор. Мы в девяносто пятом знатно вашего брата на ремни порезали!
- Жорика Бакинского выкормыш? – нахмурившись, предположил Махмуд.
- На тот момент – да, - «признался» Каин. - Но кто старое помянет - тому глаз вон.
- А кто забудет – тому оба! – добавил Сапожник. - Но ты прав – сейчас нету между нами непоняток. Так что там с Костылем? Он мне заказ обещал исполнить. Бабло хорошее вперед взял...
- Можешь Степу больше в расчет не брать - закрыли его со стволом на кармане. А ствол, как я понимаю, с историей.
- А ко мне чего приперся?
- Так Могила слезно просил, - сообщил вор, - переживал, что ты его за фуфлогона примешь.
Что-то ты темнишь, мил человек, - нахмурился еще сильнее Махмуд, - его ж закрыли?
- Закрыли, - подтвердил Каин - Я вот с нар соскочил, а ему не отвертеться. Помог Могиле, как честный арестант, честному арестанту. На этом спешу откланяться... - Каин поднялся, повернувшись спиной к Махмуду и намереваясь уйти.
- Слышь, Кнут, погоди! – остановил его Махмуд. - Бухнуть хочешь?
Каин развернулся:
Если угощаешь? А то я после кичи на мели!
Махмуд достал из ящика стола бутылку водки, два стакана и полпалки колбасы:
- Угощаю! Садись, вспомним молодость.
Каин вернулся на место, Махмуд открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Каин встряхнул рукой и в его ладони, как по волшебству, появился нож, которым Каин принялся аккуратно нарезать колбасу.
- Ловко! – произнес Махмуд, подвигая один из стаканов поближе к Каину.
Каин криво ухмыльнулся, сделал отвлекающий жест пальцами свободной руки – нож исчез:
- Ловкость – это моё всё! Натко вот...
Каин протянул Махмуду наручные часы, секунду назад еще застегнутые на его руке. Махмуд запоздало схватился за запястье – пусто.
- Виртуоз!
- Тем и кормимся! – Картинно раскланялся вор.
Махмуд взял стакан с водкой, поднял его на уровень глаз и посмотрел на Каина, через прозрачную, как слеза, жидкость:
- Будем!
Каин кивнул и тоже взял стакан. Они чокнулись и выпили. Закусили колбасой.
- Слушай, Кнут, - неожиданно произнес Махмуд, - хорошие лавандос поднять не желаешь?
- Уж не работу ли Костыля ты мне сосватать решил? – сразу «раскусил» намерения Сапожника вор.
- Её. Дело плевое лавэ солидное. Соглашайся!
- Я хоть и на мели, но мокруха – не мой профиль, - покачал головой Каин. - Я - вор!
- Да ладно, Кнут, не прибедняйся! Я же помню, как ваши расписные нашу братву мочили. И чет никто не меньжевался. Ты тоже в том замесе светился – я вспомнил.
- А чё сам не впишешься, - как бы между прочим поинтересовался вор, - лавандос же серьезный?
- Я бы с радостью, да только куда мне, старику? Седьмой десяток – только на печи сидеть! А ты, смотрю, пацан не промах…
- Сумма? – перебил его Каин.
- Пять лямов. Лям мне... – завел старую песню Махмуд.
Не катит! – обломил его Каин. - Пятихатка тебе! Иначе не возьмусь!
Махмуд несколько мгновений обдумывал его предложение.
- Семьсот! – наконец предложил он. - Только предоплаты не будет - Костыль-то с авансом пропал. Но заказчик гарантирует полную оплату при наличии железобетонных доказательств исполнения заказа!
- Принимается. Только смотри, Сапожник, кинешь – тоже долго на этом свете не задержишься! – В руках Каина на секунду вновь мелькнуло острое лезвие наборной финки.
- Все будет пучком, Кнут! – постарался заверить его Махмуд. - А убрать надо вот этого человечка.
На стол перед Каином легла очередная фотография Марины.
Марина, припарковав автомобиль, вышла из салона на улицу. На лавочке возле соседнего подъезда неожиданно оживился «дремавший» до этого момента Каин в плаще с глубоким капюшоном, скрывающим его лицо. Каин поднялся с лавочки и медленно пошел навстречу Марине. За пару метров до их «столкновения» Каин откинул полу плаща, под которой скрывался двуствольный обрез. Он вскинул его на уровень груди и практически в упор всадил в грудь Марине две пули крупного калибра. Раздавшийся грохот выстрелов заглушил испуганные крики сидевших на соседней лавочке бабушек. Из простреленной груди Марины толчками выплескивалась кровь. Её ноги подогнулись, и она упала на землю. Каин, не замедляя шага, приблизился к упавшему телу и поднял с земли сумочку Марины.
Видеооператор резко обернулся на звуки выстрелов и заученным движением вскинул камеру на плечо, пытаясь запечатлеть происходящее. Но он успел захватить в кадр лишь спину удаляющегося Каина. Зато ему хорошо удалось снять убитую Марину, вокруг которой растекалась лужа крови.
Добежав до лежащего тела, девушка-корреспондент приосанилась и встала «в кадр» на фоне убитой Пантелеевой.
- Снимаешь? – коротко поинтересовалась она.
- Да, - кивнул оператор.
- Только что, средь бела дня, можно сказать «на наших глазах», произошло жуткое убийство! Убита выстрелом в упор молодая женщина! Преступник скрылся с места происшествия...
Корыткин лежал на диване перед работающим телевизором. В его руке «грелась» бутылка с дорогим коньяком, к горлышку которой он прикладывается время от времени. Валера уже основательно набрался, когда на экране телевизора появился холеный диктор - ведущий криминальных новостей:
- Сегодня, буквально час назад, у подъезда своего дома была застрелена вдова известного бизнесмена Пантелеева... - Корыткин отложил бутылку в сторону и принял вертикальное положение, «прилипая» к экрану. - ...которая после смерти мужа унаследовала его огромное состояние. Репортаж наших корреспондентов с места событий.
Картинка в телевизоре поменялась: лежащая на земле с простреленной грудью Марина, дергающаяся и приближающаяся к ней камера, спина убегающего Каина.
Приблизившись к Марине, картинка стабилизировалась, фиксируя истекающее кровью тело.
- Зато пошел процесс: твое дело отправили на пересмотр. Полпред президента поспособствовал. На полную амнистию, конечно, рассчитывать не стоит...
- Спасибо, Ольга! Я благодарен, что ты обо мне не забываешь!
- Я обещала! – твердо заявила она. - Так или иначе, я стараюсь это обещание выполнить.
- За это и л... ценю. Только грамотку эту с собой забери. Не нужно светить такими бумажками на киче. Узнай кто – враз сукою нарекут.
Ольшанская убрала грамоту обратно в сумку:
- Прости, не подумала. Не выспалась, голова совсем не соображает - другим занята.
- Поделись печалями, красавица. Может старый каторжник и подскажет чего дельного.
На словах «старый» и «каторжник» Ольшанская как-то странно посмотрела на Каина.
- Взяли мы сегодня ночью киллера. Знаем, кто жертва, предполагаем, кто заказчик... А вот как с поличным взять заказчика – большой вопрос.
- Киллер молчит? – спросил вечный вор.
Ольшанская кивнула:
- Молчит. Не идет на контакт.
- Из молодых?
- Нет, - качнула головой Ольга, - возрастной.
- Сидел? – продолжал сыпать вопросами Каин.
- Почти двадцать лет: только-только вышел.
- Солидный срок! – согласился Каин. - Но это и хорошо! Если согласишья, есть у меня на этот счет одна идейка...
***
На больших деревянных нарах в обезьяннике участка сидел понурый Костыль. Открывается дверь и в камеру влетает чуть не по воздуху взъерошенный Каина.
- Ты мне еще повыбарывайся, Плеткин! - закричал ему вслед Сидоров. - Враз отхватишь демократизатором по почкам!
- Не газуй, начальник! – Каин поднялся на ноги. - Все пучком!
Полицейский закрыл дверь камеры и ушел, а Каин повернулся к нарам, держа руки в карманах:
- Вечер в хату...
- И тебе не кашлять, старичок! – ответил на приветствие Костыль.
Вытащив «расписные» руки из карманов, Каин легко запрыгнул на нары и сел рядом с Костылем. Костыль «с уважением» покосится на татуированные руки Каина с солидным «послужным списком».
- Когда откинулся, братишка? – поинтересовался Каин.
Теперь Костыль посмотрел на Каина с немым изумлением:
- Как узнал?
- Хэх, - усмехнулся вечный вор, - да я запах тюремной баланды за полгода почую!
- Два месяца как по УДО вышел...
- Недолго погулял. Где чалится пришлось, арестант?
- Белый лебедь... – процедил Костыль.
- Погодь, на пожизненном что ли? Че такого натворил?
- Для братвы заказы в свое время исполнял, - поделился послужным списком зэка.
- Мясник, что ль?
- Типа того.
- Ну, тады вопросы по Соликамску закрыли, - кивнул Каин.
- С какой целью интерес был? – теперь уже костыль испытывал гостя «на вшивость».
Каин оттянул ворот свитера, демонстрируя Костылю подключичные звезды воровского авторитета:
Вор я. Коронованный. А вдруг ты подсадной? Сейчас на меня у легавых ничего – день-другой и выпустят...
Неожиданно Каин «впился» взглядом в лицо Костыля:
- Погодь-ка, чего-то мне твоя рожа знакома. Ты на кого работал, дядя?
- На Солнцевских.
- Ага, точно! – довольно хлопнул себя по ляжкам воровской авторитет. - Мой глаз-алмаз! Ты – Степа Могила! Помнишь, в девяносто пятом у Солнцевских замес с «расписными» был?
- Это у «Гаванны»? Когда Гиви Плешивого мочканули?
- Ты меня не путай, Могила! – погрозил кулаком Костылю вечный вор. - Я из ума еще не выжил: «Саванной» та тошниловка звалась! А мочканули тогда Жорика Бакинского, да Костю Пересвета, ну и еще всякой мелкой шушеры зажмурили до кучи!
Лицо Костыля расплось в довольной улыбке – Каин тоже прошел проверку:
- Эх, были же денечки!
- Да, лихие были времена! – согласился Каин. - А сейчас за что повязали?
- Да, в принципе, за то же...
- Мочканул кого?
- Не успел. Говорил я Махмудке – стар я уже для таких фокусов!
- Это какому Махмудке? Нахичеванскому?
- Не, Нахичеванского в девяносто восьмом завалили. Сапожнику.
- Сапожник?.. Такой коренастый, с большим пятаком как у артиста Департье, и еще котел у него прямо из плеч растет, словно шеи и вовсе нет?
- Так ты и его знаешь? – удивился Костыль.
- Пересекались пару раз.
- Ну и память у тебя?
- А то! Один лепила на зоне сказал – фотографическая у меня память! Я кого хоть раз увижу – на всю жизнь запомню! Так чего вы с Сапожником замутить хотели?
- Я, как откинулся, два месяца никуда пристроиться не мог! Даже поголодать пришлось. Была такая мысля – дать кому-нить в харю, чтобы обратно на зону по хулиганке вернуться. Там хоть кормят...
- Вариант. Тебе к зоне не привыкать, а тут и режим послабже.
- Уже совсем было решил, но тут с Махмудкой случайно столкнулся. Ну, тот мне работенку и сосватал – девку молодую за хорошее лаве завалить.
- Расклад понятен. Ну а сюда как загремел? Если бы исполнил, уже бы грелся, небось, на солнышке подальше отсюда.
- Смешно сказать – улицы перепутал. Махмудка сказал Дубнинская, а я на Дубининскую поперся.
- Ну? А сюда как попал?
- А на Дубининской с фрайером одним повздорил с перепоя, ну и прострелил ему чердак. От легавых уйти не получилось... Вот сижу.
- Анекдот, внатуре! Но зато теперь точно голодным не оставят – на несколько лет пайкой обеспечат!
- Слушай, брателла, тебя ведь выпустят скоро?
- Ну да, не седня-завтра...
- Просьба есть... Знаю, что ответки от меня не дождешься...
- В чем проблема?
- Как отпустят тебя, зайди к Махмудке. Шепни, что, мол, Степа Могила не фуфлогон – закрыли его. Пусть другого исполнителя ищет. Сделаешь?
- Как два пальца, Степа! – пообещал Каин. - Заодно и с Сапожником повидаюсь.
Прода от 21.04.2021, 01:07
Глава 11
Ольшанская внимательно знакомилась с личным делом Сапожника, запрошенным из архива. Рядом на стульчике, подремывал освобожденный из обезьянника Каин, которому пришлось всю ночь вытягивать из Костыля необходимую информацию. Но он не роптал, а наоборот, был почти счастлив, что, хотя бы еще несколько минут, он может провести с Ольгой. Пусть не наедине, пусть вместе с Самойленко. Но с ней, единственной, которую уже никогда не наделся встретить…
- Брать надо этого Сапожника, растак, и колоть! – громыхнул капитан, разбудив задремавшего Каина.
- И много ты наколол, лесоруб? – приоткрыв один глаз, ехидно поинтересовался Каин.
Самойленко резко повернулся к вору:
- Тебе кто слово давал, гнида?!
- Коля, перестань! – одернула его Ольшанская - Зинчук прав: не тот Сапожник человек! Можешь сам его дело полистать.
- Не сдаст он вам заказчика – не тот фрукт, - произнес Каин. - Да и против самого Махмудки у вас ничего нет. Вы даже арестовать его законным способом не сможете.
Самойленко, понимая правоту Каина, лишь злобно скрипнул зубами и до хруста сжал пудовые кулаки.:
- Ну, так задвинь идею, профессор, - произнес он, взглянув исподлобья на вора, - как нам на заказчика выйти, растакой умный!
- Не вопрос! Мне надо к Махмудке идти...
- Размечтался, утырок казематный! – фыркнул Самойленко. - Ольга Васильевна, только выпустим этого уркагана, растак – так он и свинтит на все четыре стороны!
- Обещаю, - Каин был серьезен, как никогда, - что «не свинчу».
- И ты ему веришь, Ольга Васильевна? – Обернулся к Ольшанской капитан.
- Успокойся, Коля! – Ольшанская положила руку на плечо сослуживцу. - Нравится тебе, или нет, но я ему верю!
- От души за доверие, Ольга Васильевна! – не покривив душой, произнес Каин.
- Колись, какой у тебя план, Ключник? – потребовала Ольшанская.
***
В сапожной мастерской самый разгар рабочего дня. Небольшое помещение забито под завязку узбеками- шорниками, работающими на Махмуда. Кто-то строчит на швейной машинке, кто-то прибивает подошву к ботинку, кто-то ставит набойки на каблук - все заняты, все при деле.
- Уважаемые, а могу я хозяина увидеть? – громко произнес заскочивший в мастерню Каин.
Из подсобного помещения выглянул Махмуд.
- Ну, я хозяин. Чего хотел? – грозно вопросил он, сразу прочуяв, что перед ним не клиент на ремонт обуви.
- Весточку тебе от Степы Могилы притаранил, - сообщил Каин, подходя к дверям подсобки.
Махмуд бросил на пришельца настороженный взгляд. В «ответку» Каин вынул из карманов руки, демонстрируя Сапожнику обилие «художественной росписи».
Махмуд тут же успокоился, теперь уже точно принимая Каина за своего:
- От Костыля, что ли? -
- От него, родимого! – согласно кивнул Каин. - Пошептаться бы с глазу на глаз...
- Пошли, - Махмуд распахнул перед Каином дверь кабинета, приглашая ойти.
Кабинет, куда завел его Сапожник, оказался крошечным – просто каморка, в которую едва-едва помещался потрепанный временем канцелярский стол, еще, наверное, хрущевских времен, заваленный обрезками кожи и мятыми бумагами, и пара стульев, на которых и расположились Каин с Махмудом. Везде
- Ну? Че костыль? – первым делом поинтересовался Махмуд, поскольку с Костылем их связывало нечто большее, чем старое знакомство. И это «более», могло выйти Сапожнику очень даже и большим боком.
- Не увидишь ты больше Костыля, папаша! – развязно произнес Каин, как и положено настоящему босяку.
- Кинул, сука? – произнес первое, что пришло ему в голову Махмуд. А что он должен был еще подумать – задаток и волына остались у Костыля.
- Ты уж сам-то в крайности не кидайся, Сапожник... – слегка охладил разыгравшееся воображение Махмуда Каин.
- А ты откуда меня знаешь? – подозрительно спросил Махмуд. - Зону вместе, вроде, не топтали?
- А просто память у меня хорошая, - сообщил собственную версию Каин, – я тебя еще с девяностых, когда ты с Костылем под Солнцевскими ходил, помню.
- Обзовись! – потребовал Махмуд. Не всех знакомцев из своего, уже далеко убежавшего прошлого, он жаловал.
- Петя Кнут, - не моргнув глазом выдал Каин. - По масти - вор. Мы в девяносто пятом знатно вашего брата на ремни порезали!
- Жорика Бакинского выкормыш? – нахмурившись, предположил Махмуд.
- На тот момент – да, - «признался» Каин. - Но кто старое помянет - тому глаз вон.
- А кто забудет – тому оба! – добавил Сапожник. - Но ты прав – сейчас нету между нами непоняток. Так что там с Костылем? Он мне заказ обещал исполнить. Бабло хорошее вперед взял...
- Можешь Степу больше в расчет не брать - закрыли его со стволом на кармане. А ствол, как я понимаю, с историей.
- А ко мне чего приперся?
- Так Могила слезно просил, - сообщил вор, - переживал, что ты его за фуфлогона примешь.
Что-то ты темнишь, мил человек, - нахмурился еще сильнее Махмуд, - его ж закрыли?
- Закрыли, - подтвердил Каин - Я вот с нар соскочил, а ему не отвертеться. Помог Могиле, как честный арестант, честному арестанту. На этом спешу откланяться... - Каин поднялся, повернувшись спиной к Махмуду и намереваясь уйти.
- Слышь, Кнут, погоди! – остановил его Махмуд. - Бухнуть хочешь?
Каин развернулся:
Если угощаешь? А то я после кичи на мели!
Махмуд достал из ящика стола бутылку водки, два стакана и полпалки колбасы:
- Угощаю! Садись, вспомним молодость.
Каин вернулся на место, Махмуд открыл бутылку и разлил водку по стаканам. Каин встряхнул рукой и в его ладони, как по волшебству, появился нож, которым Каин принялся аккуратно нарезать колбасу.
- Ловко! – произнес Махмуд, подвигая один из стаканов поближе к Каину.
Каин криво ухмыльнулся, сделал отвлекающий жест пальцами свободной руки – нож исчез:
- Ловкость – это моё всё! Натко вот...
Каин протянул Махмуду наручные часы, секунду назад еще застегнутые на его руке. Махмуд запоздало схватился за запястье – пусто.
- Виртуоз!
- Тем и кормимся! – Картинно раскланялся вор.
Махмуд взял стакан с водкой, поднял его на уровень глаз и посмотрел на Каина, через прозрачную, как слеза, жидкость:
- Будем!
Каин кивнул и тоже взял стакан. Они чокнулись и выпили. Закусили колбасой.
- Слушай, Кнут, - неожиданно произнес Махмуд, - хорошие лавандос поднять не желаешь?
- Уж не работу ли Костыля ты мне сосватать решил? – сразу «раскусил» намерения Сапожника вор.
- Её. Дело плевое лавэ солидное. Соглашайся!
- Я хоть и на мели, но мокруха – не мой профиль, - покачал головой Каин. - Я - вор!
- Да ладно, Кнут, не прибедняйся! Я же помню, как ваши расписные нашу братву мочили. И чет никто не меньжевался. Ты тоже в том замесе светился – я вспомнил.
- А чё сам не впишешься, - как бы между прочим поинтересовался вор, - лавандос же серьезный?
- Я бы с радостью, да только куда мне, старику? Седьмой десяток – только на печи сидеть! А ты, смотрю, пацан не промах…
- Сумма? – перебил его Каин.
- Пять лямов. Лям мне... – завел старую песню Махмуд.
Не катит! – обломил его Каин. - Пятихатка тебе! Иначе не возьмусь!
Махмуд несколько мгновений обдумывал его предложение.
- Семьсот! – наконец предложил он. - Только предоплаты не будет - Костыль-то с авансом пропал. Но заказчик гарантирует полную оплату при наличии железобетонных доказательств исполнения заказа!
- Принимается. Только смотри, Сапожник, кинешь – тоже долго на этом свете не задержишься! – В руках Каина на секунду вновь мелькнуло острое лезвие наборной финки.
- Все будет пучком, Кнут! – постарался заверить его Махмуд. - А убрать надо вот этого человечка.
На стол перед Каином легла очередная фотография Марины.
***
Марина, припарковав автомобиль, вышла из салона на улицу. На лавочке возле соседнего подъезда неожиданно оживился «дремавший» до этого момента Каин в плаще с глубоким капюшоном, скрывающим его лицо. Каин поднялся с лавочки и медленно пошел навстречу Марине. За пару метров до их «столкновения» Каин откинул полу плаща, под которой скрывался двуствольный обрез. Он вскинул его на уровень груди и практически в упор всадил в грудь Марине две пули крупного калибра. Раздавшийся грохот выстрелов заглушил испуганные крики сидевших на соседней лавочке бабушек. Из простреленной груди Марины толчками выплескивалась кровь. Её ноги подогнулись, и она упала на землю. Каин, не замедляя шага, приблизился к упавшему телу и поднял с земли сумочку Марины.
Видеооператор резко обернулся на звуки выстрелов и заученным движением вскинул камеру на плечо, пытаясь запечатлеть происходящее. Но он успел захватить в кадр лишь спину удаляющегося Каина. Зато ему хорошо удалось снять убитую Марину, вокруг которой растекалась лужа крови.
Добежав до лежащего тела, девушка-корреспондент приосанилась и встала «в кадр» на фоне убитой Пантелеевой.
- Снимаешь? – коротко поинтересовалась она.
- Да, - кивнул оператор.
- Только что, средь бела дня, можно сказать «на наших глазах», произошло жуткое убийство! Убита выстрелом в упор молодая женщина! Преступник скрылся с места происшествия...
***
Корыткин лежал на диване перед работающим телевизором. В его руке «грелась» бутылка с дорогим коньяком, к горлышку которой он прикладывается время от времени. Валера уже основательно набрался, когда на экране телевизора появился холеный диктор - ведущий криминальных новостей:
- Сегодня, буквально час назад, у подъезда своего дома была застрелена вдова известного бизнесмена Пантелеева... - Корыткин отложил бутылку в сторону и принял вертикальное положение, «прилипая» к экрану. - ...которая после смерти мужа унаследовала его огромное состояние. Репортаж наших корреспондентов с места событий.
Картинка в телевизоре поменялась: лежащая на земле с простреленной грудью Марина, дергающаяся и приближающаяся к ней камера, спина убегающего Каина.
Приблизившись к Марине, картинка стабилизировалась, фиксируя истекающее кровью тело.
