- Это ваши проблемы. Если нет, зовите охрану – я устал!
- Но... я... Это невозможно… – устало выдохнула Ольга.
- Открыть ваш пенал – тоже невозможно! – продолжал торговаться Зинчук. – Но я возьмусь. Дело за вами, Ольга Васильевна!
- Ваше освобождение займет много времени! А его у нас нет!
- Я подожду, - произнес Поликарп. – Но помните - вы мне обещали!
- Договорились, Зинчук! – Ольшанская, наконец, решилась.
Ключник, весело скалясь, подмигнул Ольге – типа: «на боись – все будет нормуль»:
- Я вам сообщу адресок, где хранятся мои инструменты. Без, боюсь, них пенал не открыть.
На столе – большой винтажный саквояж из потертой кожи. Ключник положил на него руки и почти «любовно» провел пальцами по грубой, местами шелушащейся коже.
- Я собирал их целую вечность! - Щелкнув замками, он распахнул саквояж. - Что-то делал сам, что-то с помощью великих... да-да, великих мастеров!
Из чрева саквояжа он начал доставать и выкладывать на стол разнообразные инструменты: никелированные тиски, большую лупу, сумку-скатку с инструментом. В течение короткого промежутка времени весь стол оказался завален странными приспособлениями, которые не выглядели новыми - ими давно и успешно пользовались.
Зинчук залез в один из кармашков саквояжа и вынул из него небольшой медальон, выполненный в форме сердечка. Не вынимая его из саквояжа, он открыл крышечку медальона. Внутри – старая, пожелтевшая от времени фотография. На ней изображена женщина - один в один Ольга Ольшанская в наряде начала 19 века. Даже родная мать, наверное, не отличила бы их. Каин бросил мимолетный взгляд на фотографию, а затем – на Ольгу. После чего закрыл медальон и вложил его обратно в кармашек саквояжа.
- Ольга Васильевна, - обратился он к Ольшанской, - что-то вы не слишком весело выглядите.
- Не вижу повода для веселья, - буркнула Ольга, погруженная в собственные мысли.
- Не сомневайтесь, если Ключник взялся что-либо открыть... Репутация, знаете ли, дорогого стоит!
- Скажите, Зинчук, а где вы учились? – неожиданно спросила Ольшанская.
- Эх, Ольга Васильевна, знали бы вы, у каких людей мне довелось учиться... - Ключник, прикрутив тиски к столу, принялся устанавливать рядом большую лупу на ножке. Установив лупу, он развязал тесемки большой сумки скатки и развернул её. В многочисленных кармашках скатки обнаружился большой набор пинцетов разных калибров, отмычки, крючки неизвестных назначений и прочая подобная «мелочь». -
Когда-нибудь, на досуге, я, возможно, поведаю вам о них.
Зинчук достал из саквояжа специальное приспособление – налобную лупу с подсветкой, и надел его на голову. Затем он бережно взял в руки китайский раритет и закрепил его в тисках с мягкими губками.
- Посмотрим... Ключник включил подсветку в налобной лупе и погрузился в изучение пенала. Время от времени он переворачивал его в тисках и всесторонне изучал. В ход пошла большая лупа. Рассмотрев, как следует, пенал, Зинчук вынул из скатки какие-то необычные крючечки-проволочки, которыми начал осторожно ковыряться в фигурном замке.
Ольшанская тихо сидела рядом, стараясь даже не дышать, чтобы ненароком не помешать Ключнику. Если свиток погибнет, ей этого не простят! Наконец Поликарп оторвался от пенала и выключил свет в лупе.
- Не получилось? – расстроено выдохнула Ольшанская.
- Тот, кто придумал этот замок – настоящий гений! – с белой завистью в голосе произнес Ключник.
Он достал из саквояжа стопку бумаг, чертежные инструменты и начал набрасывать на них нечто вроде механической схемы замка. Ключник крутил схему и так, и этак, он даже высунул наружу кончик языка от усердия.
- А как дела с остальным похищенным хабаром ? Вы так ничего кроме этого пенала и не нашли?
- Не нашли: нет ни свидетелей, ни подозреваемых!
- Как так? – удивленно приподнял брови Ключник.
- Был один фигурант, - пояснила Ольшанская, - но его убили. Снайпер. Прямо в момент задержания.
Такое заявление явно озадачило Зинчука:
- Странно... А как звали того бедолагу?
- Илья Пырьев, погоняло – Акробат, - ответила Ольшанская.
- Акробат? – переспросил Зинчук. - Да, он мог провернуть подобную аферу – гибкий, падла, словно гуттаперчевый, как без костей. Мог в любую дыру без мыла влезть. И в системах охраны разбирался...
- Так вы его знали?
- Я же говорил: у меня много талантов, - пошутил Зинчук. - Но Акробат один не работал – у него малолетки суетили на подхвате: Шуруп и Лепеха.
- Нам не удалось на них выйти, - развела руками Ольшанская.
- А тож! Акробат их не светил. Пробейте по детским комнатам – должны быть приводы...
Ключник несколькими резкими штрихами закончил чертеж и вновь натянул на глаза лупу:
- А вот теперь посмотрим...
Он засунул в замочную скважину пару хитро загнутых отмычек и несколько секунд с озадаченным видом ковырял ими механизм замка, к чему-то внимательно прислушиваясь. Внутри пенала что-то звонко щелкнуло, и крышечка откинулась в сторону.
Ольшанская, все еще не веря в случившееся, поднялась со своего стула:
- Получилось?
Ключник довольно кивнул, а Ольшанская, взвизгнув от счастья, бросилась ему на шею.
- Ой... извините, Зинчук... – Она резко отстранилась, видимо, опомнившись.
- Мне было приятно! – признался «светящийся» от счастья Зинчук.
Он взял в руки один из пинцетов и аккуратно, миллиметр за миллиметром, начал вытягивать свиток из пенала. Наконец, достав его полностью, Ключник положил свернутый рулончиком свиток на стол. Свиток на столе развернулся. Зинчук, пробежавшись глазами по иероглифическому тексту, неожиданно утратил невозмутимость и трясущимися руками схватил старинный документ со стола. Развернув его полностью, он увидел, что один из концов свитка неровно оборван.
Зинчук, с вами все в порядке? – среагировала Ольшанская на странное поведение заключенного.
Ключник сделал глубокий вдох, стараясь вернуть потерянную невозмутимость.
- Ольга Васильевна: мне нужна копия этого документа, - хрипло произнес он. - Хотя бы фото на телефоне...
- Если это так важно, сделаю, - пообещала Ольшанская.
- Я ваш должник... И еще... Мне обязательно нужно узнать имя заказчика...
- Мне тоже, - произнесла Ольшанская. – И желательно – поскорее!
На территории следственного изолятора царила нездоровая суета: по окруженному стенами и колючей проволокой двору бегали, как заполошные надзиратели, свободные от своих вахт гавкали собаки, срочно угонялись в гараж «воронки» и автозаки. Между ними сновал, перекрикивая галдеж сотрудников и лай собак, матеря всех «на чем свет стоит», низкорослый коренастый мужчина с громовым голосом, кривыми ногами и выдающимся пузом, на которое запросто можно было поставить пивную кружку – хозяин тюрьмы, полковник Угодин.
- А ну, в шеренгу становись! – рявкнул он громовым голосом. Его и без того красное лицо, побагровело еще больше. – Комиссия на подходе, мля!
Надзиратели кое-как выстроились в кривую шеренгу и замерли, «преданно» поедая взглядом» начальство.
- Подравнялись! – скомандовал полковник, оценив кривизну строя. – И смотрите у меня! – погрозил он подчиненным пудовым кулаком.
Откатные ворота отъехали в сторону, пропуская на охраняемую территорию представительский кортеж из нескольких дорогущих заграничных автомобилей.
- Смирно! – гавкнул полковник, бросаясь встречать высоких гостей.
Автомобили остановились и низ них вылезли члены комиссии: «суровый» ФСИНовский генерал с насупленными бровями, полпред президента «по правам человека» - крепкий мужчина в возрасте и члены международного совета «по тем же правам»: толстый, под стать хозяину тюрьмы финн, сухощавый англичанин и их переводчица – высокая длинноногая деваха. За спиной полпереда «выросло» двое рослых охранников, с топорщившимися под мышками пиджаками.
Угодин, не добежав до гостей пары метров, перешел на строевой шаг, но такая «ходьба» удалась ему «так себе» - мешал солидный мамон.
Остановившись, он «отдал честь», приложив к фуражке грубую пятерню, и протрубил во всю мощь:
- Тащ генерал, личный состав следственного изолятора – построен!
Генерал, скосив глаза, взглянул иностранцев – те от грубого голоса Угодина недовольно поморщились.
- Тихо, ты, не ори! – прошептал генерал, наклонившись к самому уху Угодина. Вишь, высоким заграничным гостям твой рев не пондраву...
- Так точно! Еп... – рявкнул, было, полковник, но опомнился и прошептал:
- Понял, тащ генерал.
- Давай, показывай свое хозяйство! – вальяжно произнес генерал, тихо, но жестко добавив на ухо Угодину, чтобы не расслышали гости:
- И смотри у меня, не облажайся!
Комиссия в сопровождении тюремных надзирателей, вооруженных дубинками, шла по длинному тюремному коридору: первым, суетливо оборачиваясь и улыбаясь гостям - Угодин, следом – бравый генерал, за ним скучающий полпред. Переводчица о чем-то мило щебетала с иностранцами, идущими позади. Замыкая процессию, шлепали охранники с каменными лицами.
- Ну вот, господа, - остановившись, произнес полковник, - вы все сами видите: никаких ущемлений прав и свобод человеков в нашем СИЗО нет!
- Согласен: условия содержания, конечно, далеки от европейских, - подключился к нему генерал, - но мы работаем и в этом направлении... Правда, Семен Михайлович?
- Да. – Полпред кивнул. - В следующем финансовом году нашим ведомством подготовлен законопроект: из Федерального бюджета будут выделены дополнительные средства на улучшение содержания осужденных.
Финн наклонился к переводчице и что-то шепчет ей на ухо. Переводчица кивнула.
- Семен Михайлович, мистер Олаф просит разрешения посетить еще одну камеру...
- А в чем дело? – удивился полпред. – Что-то не так?
- Мы уже и так достаточно посмотрели... – произнес генерал.
- Мистер Олаф говорит, - пояснила переводчица, - что до этого мы смотрели камеры по выбору тюремной администрации. И чтобы исключить подтасовку результатов проверки, он предлагает осмотреть камеру по его выбору.
Генерал встретился глазами с Угодиным и едва заметно кивнул – «мол, как?»
- Да «за ради бога», - расплылся в подхалимской улыбочке полковник, - пусть выбирает! Еп... У нас в СИЗО все ровно!
- Пусть выбирает, - произнес полпред. – Нам от мировой общественности скрывать нечего! – веско добавил он.
Переводчица наклонилась к Финну и негромко перевела ответ полпреда. Финн так же тихо что-то шепнул ей на ушко.
- Мистер Олаф говорит, чтобы выбрала я, - перевела дамочка.
- Мы только «за»! – согласился полпред. - Предоставим выбор прекрасной даме, господа?
- Выбирайте, красавица! – прогудел полковник.
Переводчица остановилась напротив камеры Хобота:
- Ну... А давайте, проверим вот эту.
Угодин движением подбородка указал надзирателям на двери камеры, указанной девушкой. Один из них быстро отомкнул замок, распахнул дверь и проскочил внутрь.
Остановившись перед столом, за которым сидели Хобот, Фунт, Гвоздь и Зяма, он резко скомандовал:
- Всем встать! К стене!
Хобот и Фунт поднялись и встали вдоль одной стены, Зяма и Гвоздь – вдоль другой.
Надзиратель, наклонившись к Хоботу, прошипел злым полушепотом:
- Хобот, смотри у меня!
- О чем речь, начальник? – спокойно ответил авторитетный вор. - Все будет чин-чинарем!
Камера Хобота маленькая, поэтому, чтобы не толкаться задницами вместе с зэками и высокими гостями, надзирателям пришлось выйти в коридор. Первыми в камеру зашли охранники и настороженно осмотрелись. Затем в камеру вошел финн, англичанин и переводчица. Генерал и полпред – следом. Больше маленькая камера вместить народа не смогла – Угодин остался на пороге у распахнутой двери.
- Ну, вот, господа проверяющие, видите – у нас все по-честному. Чисто, опрятно, аккуратно! – начал нахваливать себя полковник, глядишь, и премию какую дадут. - Одним словом – жить можно!
Когда гости и охранники отвлеклись на Угодина, Хобот подал глазами знак сокамерникам – «пора».
Гвоздь и Фунт вскинули руки и прострелили головы Охранникам с помощью миниатюрных пистолетиков, переданных в камеру с «конем». Хобот подскочил к опешившему полпреду, зацепил его шею в локтевой захват и поднес к его горлу нож. Зяма сорвал чеку с гранаты и поднял её над головой, намереваясь кинуть:
- Лежать, суки легавые! Я дурак – всех подорву!
Угодин первым сообразил, что дело пахнет керосином и выскочил из проема камеры. Генерал бросился на Зяму в попытке отобрать гранату. Граната вывалилась из рук Зямы и зайчиком поскакала по полу. Генерал попытался её схватить, но у него ничего не вышло, тогда он просто выпнул её в коридор, где она и взорвалась.
От неожиданно раздавшегося взрыва, стены в комнате для допросов «дрогнули» так, что посыпалась пыль с потолка и упало несколько небольших кусков штукатурки.
- Что это? – испуганно дернулась Ольшанская, пряча в сумочку вскрытый Ключником пенал и манускрипт.
- Похоже, что-то взорвалось... – выдал свое предположение Зинчук.
Ольга вскочила на ноги и подбежала к двери.
- Откройте! – Стукнула она кулачком по металлическому полотну.
В ответ – тишина. Ольшанская развернулась к двери спиной и пустила в ход каблуки. Вышло немного громче, но ответа все-равно не последовало.
- Меня кто-нибудь слышит?! – закричала Ольга, продолжая долбиться в дверь.
Но ей никто не удосужился ответить. Сквозь двери слышен вой сирены.
- Да что же там такое? – недоумевала Ольшанская, заслышав тревожный вой сирены, огласивший территорию следственного изолятора.
- Походу, ничего хорошего, - невозмутимо произнес Зинчук, продолжая сидеть на своем месте.
Ольшанская возвратилась к столу и достала из сумочки сотовый телефон. Набрала номер, поднесла трубку к уху... Нет ответа. Набрала следующий номер – нет ответа. После третьего набора она в недоумении положила телефон на стол.
- Не отвечают, - ошарашено произнесла Ольшанская, - ни начальник тюрьмы, ни охрана... - Ольга уселась на стул и бросила на часы – 14:15.
На часах 15:36.
- Это просто невыносимо! – возмутилась Ольшанская. - О нас что, все забыли?
Неожиданно телефон Ольшанской зазвонил. Она взяла трубку.
- Ольшанская? Где тебя носит? – грозно спросил Дрот. – Мы уже извелись все…
- В смысле «где»? – Ольгу прорвало. - В СИЗО...
- В СИЗО? – голос Дрота неожиданно дрогнул.
- Представьте себе, товарищ полковник! – Ольшанская уже не сдерживалась. – Это что такое здесь происходит? Пятый час сижу с Зинчуком в допросной! Я не ела, не пила, да я в туалет, в конце концов, хочу! Что они там себе позволяют…
- Ты что, не в курсе? – кашлянула трубка.
- Не в курсе чего, товарищ полковник? – До Ольги начало доходить, что Дрот ведет себя как-то «не так».
- В тюрьме бунт! - выдохнул Дрот.
- Какой еще бунт? – не поняла Ольшанская.
- Ольшанская, не тупи! – пришел черед «взрываться» полковнику. - Зэки взбунтовались, взяли заложников! Есть жертвы!
- А мне-то, что прикажете делать?
- Ольшанская, тебе нужно срочно выбираться! – «распорядился» Дрот.
- Вы смеетесь, товарищ полковник? – офигела от такого предложения Ольга. – Как вы себе это представляете?
- Затаись! – посоветовал Дрот. - И сиди тихо... А я постараюсь тебя вытащить. Не дрейфь, товарищ майор, прорвемся! – И полковник «положил трубку».
- Интересное кино! – задумчиво произнес Ключник.
- Но... я... Это невозможно… – устало выдохнула Ольга.
- Открыть ваш пенал – тоже невозможно! – продолжал торговаться Зинчук. – Но я возьмусь. Дело за вами, Ольга Васильевна!
- Ваше освобождение займет много времени! А его у нас нет!
- Я подожду, - произнес Поликарп. – Но помните - вы мне обещали!
- Договорились, Зинчук! – Ольшанская, наконец, решилась.
Ключник, весело скалясь, подмигнул Ольге – типа: «на боись – все будет нормуль»:
- Я вам сообщу адресок, где хранятся мои инструменты. Без, боюсь, них пенал не открыть.
***
На столе – большой винтажный саквояж из потертой кожи. Ключник положил на него руки и почти «любовно» провел пальцами по грубой, местами шелушащейся коже.
- Я собирал их целую вечность! - Щелкнув замками, он распахнул саквояж. - Что-то делал сам, что-то с помощью великих... да-да, великих мастеров!
Из чрева саквояжа он начал доставать и выкладывать на стол разнообразные инструменты: никелированные тиски, большую лупу, сумку-скатку с инструментом. В течение короткого промежутка времени весь стол оказался завален странными приспособлениями, которые не выглядели новыми - ими давно и успешно пользовались.
Зинчук залез в один из кармашков саквояжа и вынул из него небольшой медальон, выполненный в форме сердечка. Не вынимая его из саквояжа, он открыл крышечку медальона. Внутри – старая, пожелтевшая от времени фотография. На ней изображена женщина - один в один Ольга Ольшанская в наряде начала 19 века. Даже родная мать, наверное, не отличила бы их. Каин бросил мимолетный взгляд на фотографию, а затем – на Ольгу. После чего закрыл медальон и вложил его обратно в кармашек саквояжа.
- Ольга Васильевна, - обратился он к Ольшанской, - что-то вы не слишком весело выглядите.
- Не вижу повода для веселья, - буркнула Ольга, погруженная в собственные мысли.
- Не сомневайтесь, если Ключник взялся что-либо открыть... Репутация, знаете ли, дорогого стоит!
- Скажите, Зинчук, а где вы учились? – неожиданно спросила Ольшанская.
- Эх, Ольга Васильевна, знали бы вы, у каких людей мне довелось учиться... - Ключник, прикрутив тиски к столу, принялся устанавливать рядом большую лупу на ножке. Установив лупу, он развязал тесемки большой сумки скатки и развернул её. В многочисленных кармашках скатки обнаружился большой набор пинцетов разных калибров, отмычки, крючки неизвестных назначений и прочая подобная «мелочь». -
Когда-нибудь, на досуге, я, возможно, поведаю вам о них.
Зинчук достал из саквояжа специальное приспособление – налобную лупу с подсветкой, и надел его на голову. Затем он бережно взял в руки китайский раритет и закрепил его в тисках с мягкими губками.
- Посмотрим... Ключник включил подсветку в налобной лупе и погрузился в изучение пенала. Время от времени он переворачивал его в тисках и всесторонне изучал. В ход пошла большая лупа. Рассмотрев, как следует, пенал, Зинчук вынул из скатки какие-то необычные крючечки-проволочки, которыми начал осторожно ковыряться в фигурном замке.
Ольшанская тихо сидела рядом, стараясь даже не дышать, чтобы ненароком не помешать Ключнику. Если свиток погибнет, ей этого не простят! Наконец Поликарп оторвался от пенала и выключил свет в лупе.
- Не получилось? – расстроено выдохнула Ольшанская.
- Тот, кто придумал этот замок – настоящий гений! – с белой завистью в голосе произнес Ключник.
Он достал из саквояжа стопку бумаг, чертежные инструменты и начал набрасывать на них нечто вроде механической схемы замка. Ключник крутил схему и так, и этак, он даже высунул наружу кончик языка от усердия.
- А как дела с остальным похищенным хабаром ? Вы так ничего кроме этого пенала и не нашли?
- Не нашли: нет ни свидетелей, ни подозреваемых!
- Как так? – удивленно приподнял брови Ключник.
- Был один фигурант, - пояснила Ольшанская, - но его убили. Снайпер. Прямо в момент задержания.
Такое заявление явно озадачило Зинчука:
- Странно... А как звали того бедолагу?
- Илья Пырьев, погоняло – Акробат, - ответила Ольшанская.
- Акробат? – переспросил Зинчук. - Да, он мог провернуть подобную аферу – гибкий, падла, словно гуттаперчевый, как без костей. Мог в любую дыру без мыла влезть. И в системах охраны разбирался...
- Так вы его знали?
- Я же говорил: у меня много талантов, - пошутил Зинчук. - Но Акробат один не работал – у него малолетки суетили на подхвате: Шуруп и Лепеха.
- Нам не удалось на них выйти, - развела руками Ольшанская.
- А тож! Акробат их не светил. Пробейте по детским комнатам – должны быть приводы...
Ключник несколькими резкими штрихами закончил чертеж и вновь натянул на глаза лупу:
- А вот теперь посмотрим...
Он засунул в замочную скважину пару хитро загнутых отмычек и несколько секунд с озадаченным видом ковырял ими механизм замка, к чему-то внимательно прислушиваясь. Внутри пенала что-то звонко щелкнуло, и крышечка откинулась в сторону.
Ольшанская, все еще не веря в случившееся, поднялась со своего стула:
- Получилось?
Ключник довольно кивнул, а Ольшанская, взвизгнув от счастья, бросилась ему на шею.
- Ой... извините, Зинчук... – Она резко отстранилась, видимо, опомнившись.
- Мне было приятно! – признался «светящийся» от счастья Зинчук.
Он взял в руки один из пинцетов и аккуратно, миллиметр за миллиметром, начал вытягивать свиток из пенала. Наконец, достав его полностью, Ключник положил свернутый рулончиком свиток на стол. Свиток на столе развернулся. Зинчук, пробежавшись глазами по иероглифическому тексту, неожиданно утратил невозмутимость и трясущимися руками схватил старинный документ со стола. Развернув его полностью, он увидел, что один из концов свитка неровно оборван.
Зинчук, с вами все в порядке? – среагировала Ольшанская на странное поведение заключенного.
Ключник сделал глубокий вдох, стараясь вернуть потерянную невозмутимость.
- Ольга Васильевна: мне нужна копия этого документа, - хрипло произнес он. - Хотя бы фото на телефоне...
- Если это так важно, сделаю, - пообещала Ольшанская.
- Я ваш должник... И еще... Мне обязательно нужно узнать имя заказчика...
- Мне тоже, - произнесла Ольшанская. – И желательно – поскорее!
Прода от 14.04.2021, 00:18
Глава 4
На территории следственного изолятора царила нездоровая суета: по окруженному стенами и колючей проволокой двору бегали, как заполошные надзиратели, свободные от своих вахт гавкали собаки, срочно угонялись в гараж «воронки» и автозаки. Между ними сновал, перекрикивая галдеж сотрудников и лай собак, матеря всех «на чем свет стоит», низкорослый коренастый мужчина с громовым голосом, кривыми ногами и выдающимся пузом, на которое запросто можно было поставить пивную кружку – хозяин тюрьмы, полковник Угодин.
- А ну, в шеренгу становись! – рявкнул он громовым голосом. Его и без того красное лицо, побагровело еще больше. – Комиссия на подходе, мля!
Надзиратели кое-как выстроились в кривую шеренгу и замерли, «преданно» поедая взглядом» начальство.
- Подравнялись! – скомандовал полковник, оценив кривизну строя. – И смотрите у меня! – погрозил он подчиненным пудовым кулаком.
Откатные ворота отъехали в сторону, пропуская на охраняемую территорию представительский кортеж из нескольких дорогущих заграничных автомобилей.
- Смирно! – гавкнул полковник, бросаясь встречать высоких гостей.
Автомобили остановились и низ них вылезли члены комиссии: «суровый» ФСИНовский генерал с насупленными бровями, полпред президента «по правам человека» - крепкий мужчина в возрасте и члены международного совета «по тем же правам»: толстый, под стать хозяину тюрьмы финн, сухощавый англичанин и их переводчица – высокая длинноногая деваха. За спиной полпереда «выросло» двое рослых охранников, с топорщившимися под мышками пиджаками.
Угодин, не добежав до гостей пары метров, перешел на строевой шаг, но такая «ходьба» удалась ему «так себе» - мешал солидный мамон.
Остановившись, он «отдал честь», приложив к фуражке грубую пятерню, и протрубил во всю мощь:
- Тащ генерал, личный состав следственного изолятора – построен!
Генерал, скосив глаза, взглянул иностранцев – те от грубого голоса Угодина недовольно поморщились.
- Тихо, ты, не ори! – прошептал генерал, наклонившись к самому уху Угодина. Вишь, высоким заграничным гостям твой рев не пондраву...
- Так точно! Еп... – рявкнул, было, полковник, но опомнился и прошептал:
- Понял, тащ генерал.
- Давай, показывай свое хозяйство! – вальяжно произнес генерал, тихо, но жестко добавив на ухо Угодину, чтобы не расслышали гости:
- И смотри у меня, не облажайся!
***
Комиссия в сопровождении тюремных надзирателей, вооруженных дубинками, шла по длинному тюремному коридору: первым, суетливо оборачиваясь и улыбаясь гостям - Угодин, следом – бравый генерал, за ним скучающий полпред. Переводчица о чем-то мило щебетала с иностранцами, идущими позади. Замыкая процессию, шлепали охранники с каменными лицами.
- Ну вот, господа, - остановившись, произнес полковник, - вы все сами видите: никаких ущемлений прав и свобод человеков в нашем СИЗО нет!
- Согласен: условия содержания, конечно, далеки от европейских, - подключился к нему генерал, - но мы работаем и в этом направлении... Правда, Семен Михайлович?
- Да. – Полпред кивнул. - В следующем финансовом году нашим ведомством подготовлен законопроект: из Федерального бюджета будут выделены дополнительные средства на улучшение содержания осужденных.
Финн наклонился к переводчице и что-то шепчет ей на ухо. Переводчица кивнула.
- Семен Михайлович, мистер Олаф просит разрешения посетить еще одну камеру...
- А в чем дело? – удивился полпред. – Что-то не так?
- Мы уже и так достаточно посмотрели... – произнес генерал.
- Мистер Олаф говорит, - пояснила переводчица, - что до этого мы смотрели камеры по выбору тюремной администрации. И чтобы исключить подтасовку результатов проверки, он предлагает осмотреть камеру по его выбору.
Генерал встретился глазами с Угодиным и едва заметно кивнул – «мол, как?»
- Да «за ради бога», - расплылся в подхалимской улыбочке полковник, - пусть выбирает! Еп... У нас в СИЗО все ровно!
- Пусть выбирает, - произнес полпред. – Нам от мировой общественности скрывать нечего! – веско добавил он.
Переводчица наклонилась к Финну и негромко перевела ответ полпреда. Финн так же тихо что-то шепнул ей на ушко.
- Мистер Олаф говорит, чтобы выбрала я, - перевела дамочка.
- Мы только «за»! – согласился полпред. - Предоставим выбор прекрасной даме, господа?
- Выбирайте, красавица! – прогудел полковник.
Переводчица остановилась напротив камеры Хобота:
- Ну... А давайте, проверим вот эту.
Угодин движением подбородка указал надзирателям на двери камеры, указанной девушкой. Один из них быстро отомкнул замок, распахнул дверь и проскочил внутрь.
Остановившись перед столом, за которым сидели Хобот, Фунт, Гвоздь и Зяма, он резко скомандовал:
- Всем встать! К стене!
Хобот и Фунт поднялись и встали вдоль одной стены, Зяма и Гвоздь – вдоль другой.
Надзиратель, наклонившись к Хоботу, прошипел злым полушепотом:
- Хобот, смотри у меня!
- О чем речь, начальник? – спокойно ответил авторитетный вор. - Все будет чин-чинарем!
Камера Хобота маленькая, поэтому, чтобы не толкаться задницами вместе с зэками и высокими гостями, надзирателям пришлось выйти в коридор. Первыми в камеру зашли охранники и настороженно осмотрелись. Затем в камеру вошел финн, англичанин и переводчица. Генерал и полпред – следом. Больше маленькая камера вместить народа не смогла – Угодин остался на пороге у распахнутой двери.
- Ну, вот, господа проверяющие, видите – у нас все по-честному. Чисто, опрятно, аккуратно! – начал нахваливать себя полковник, глядишь, и премию какую дадут. - Одним словом – жить можно!
Когда гости и охранники отвлеклись на Угодина, Хобот подал глазами знак сокамерникам – «пора».
Гвоздь и Фунт вскинули руки и прострелили головы Охранникам с помощью миниатюрных пистолетиков, переданных в камеру с «конем». Хобот подскочил к опешившему полпреду, зацепил его шею в локтевой захват и поднес к его горлу нож. Зяма сорвал чеку с гранаты и поднял её над головой, намереваясь кинуть:
- Лежать, суки легавые! Я дурак – всех подорву!
Угодин первым сообразил, что дело пахнет керосином и выскочил из проема камеры. Генерал бросился на Зяму в попытке отобрать гранату. Граната вывалилась из рук Зямы и зайчиком поскакала по полу. Генерал попытался её схватить, но у него ничего не вышло, тогда он просто выпнул её в коридор, где она и взорвалась.
***
От неожиданно раздавшегося взрыва, стены в комнате для допросов «дрогнули» так, что посыпалась пыль с потолка и упало несколько небольших кусков штукатурки.
- Что это? – испуганно дернулась Ольшанская, пряча в сумочку вскрытый Ключником пенал и манускрипт.
- Похоже, что-то взорвалось... – выдал свое предположение Зинчук.
Ольга вскочила на ноги и подбежала к двери.
- Откройте! – Стукнула она кулачком по металлическому полотну.
В ответ – тишина. Ольшанская развернулась к двери спиной и пустила в ход каблуки. Вышло немного громче, но ответа все-равно не последовало.
- Меня кто-нибудь слышит?! – закричала Ольга, продолжая долбиться в дверь.
Но ей никто не удосужился ответить. Сквозь двери слышен вой сирены.
- Да что же там такое? – недоумевала Ольшанская, заслышав тревожный вой сирены, огласивший территорию следственного изолятора.
- Походу, ничего хорошего, - невозмутимо произнес Зинчук, продолжая сидеть на своем месте.
Ольшанская возвратилась к столу и достала из сумочки сотовый телефон. Набрала номер, поднесла трубку к уху... Нет ответа. Набрала следующий номер – нет ответа. После третьего набора она в недоумении положила телефон на стол.
- Не отвечают, - ошарашено произнесла Ольшанская, - ни начальник тюрьмы, ни охрана... - Ольга уселась на стул и бросила на часы – 14:15.
***
На часах 15:36.
- Это просто невыносимо! – возмутилась Ольшанская. - О нас что, все забыли?
Неожиданно телефон Ольшанской зазвонил. Она взяла трубку.
- Ольшанская? Где тебя носит? – грозно спросил Дрот. – Мы уже извелись все…
- В смысле «где»? – Ольгу прорвало. - В СИЗО...
- В СИЗО? – голос Дрота неожиданно дрогнул.
- Представьте себе, товарищ полковник! – Ольшанская уже не сдерживалась. – Это что такое здесь происходит? Пятый час сижу с Зинчуком в допросной! Я не ела, не пила, да я в туалет, в конце концов, хочу! Что они там себе позволяют…
- Ты что, не в курсе? – кашлянула трубка.
- Не в курсе чего, товарищ полковник? – До Ольги начало доходить, что Дрот ведет себя как-то «не так».
- В тюрьме бунт! - выдохнул Дрот.
- Какой еще бунт? – не поняла Ольшанская.
- Ольшанская, не тупи! – пришел черед «взрываться» полковнику. - Зэки взбунтовались, взяли заложников! Есть жертвы!
- А мне-то, что прикажете делать?
- Ольшанская, тебе нужно срочно выбираться! – «распорядился» Дрот.
- Вы смеетесь, товарищ полковник? – офигела от такого предложения Ольга. – Как вы себе это представляете?
- Затаись! – посоветовал Дрот. - И сиди тихо... А я постараюсь тебя вытащить. Не дрейфь, товарищ майор, прорвемся! – И полковник «положил трубку».
- Интересное кино! – задумчиво произнес Ключник.
