Костер вновь разгорелся во всю, выделяясь в ночи ярким оранжевым пятном. Как сигнальный огонь, зажженный на острове потерпевшими кораблекрушение в надежде привлечь внимание далеких кораблей. Но бриги и фрегаты, качая парусами, гордо проходили мимо.
- Что и требовалось доказать, - Ромка не стал обнимать ее в ответ, просто смотрел на огонь. – Не сомневаюсь, что ты думаешь именно так, как говоришь. Но реальность несколько отличается. И я не первый раз в этом убеждаюсь. Помню, как утром горели твои глаза, когда читала приказ о назначении начальником HR-отдела. И вижу, какого уровня мужчины тобой интересуются, и как ты себя с ними ведешь.
- Я ни с кем не флиртую! – обиделась Женька.
- Разве я это отрицаю? Наоборот. Иногда даже переигрываешь, как с начальником охраны, например. Думаешь, мне нужны от тебя жертвы? Женек, скажи честно, почему подала мое резюме на должность замначальника экспедиции?
- Ой, Ром… - Женька смутилась и крепче прижалась к нему. – Оно как-то спонтанно вышло. Хотелось пошалить, не спорю. Но еще было чувство, что ты заслуживаешь большего.
- А, может, просто стесняешься меня такого? Рядового и ничем не примечательного?
- Ничего я не… - начала возмущаться Женька, но Ромка не дал договорить.
- Не торопись с ответом. Подумай спокойно. Не волнуйся, если выберешь Макса или Стаса – я пойму. Правда, пойму, обещаю.
- Ромка, ну что же ты такой…
- Балбес? – усмехнулся он. – Потому, что ты видишь меня таким. Но я не обижаюсь. И даже готов признать, что на то есть причины.
Ромка наконец-то притянул ее к себе и зарылся губами в макушку:
- Не хочу я быть для тебя балбесом, Женек… Понимаешь? Но мне нужно время, чтобы стать другим.
- И кем ты хочешь быть?
- Узнаешь через год. Если дождешься. Это еще один аргумент. Я ведь в курсе, что у тебя уже был опыт отношений на расстоянии – и ничего не получилось. И со мной… пусть если не выйдет – то не выйдет сразу. Чем быть вместе несколько месяцев, привыкнуть, прикипеть окончательно, а потом рвать по живому.
Женька лишь вздохнула в ответ.
Ей хотелось сказать, что Ромка из детского сада и ничего не понимает, но подумала, что не стоит – он слишком болезненно реагирует на подобные вещи.
А еще подмывало подробно рассказать все истории про бывших, чтобы Ромка понял, что не в ней была причина, что отношения закончились ничем. Но вспомнила про его ревнивость и не стала.
«Потом когда-нибудь, - решила она. – Сейчас не к месту. Да и времени мало – южные ночи так коротки…»
И просто потянулась к Ромкиным губам.
Костер горел, уютно потрескивая поленьями.
Пахло почему-то вишней – сладкой, переспевшей, наполненной рубиновым соком. Наверное, Ромка заготовил на дрова сухие вишневые ветки.
Море шумело в двух шагах. Оно уже не было созерцательно-безучастным: поднявшийся ветерок гнал на берег легкую волну. И добавлял к вишневому аромату соленые нотки.
Сладкое с соленым… Как любимый шоколад. Невероятное сочетание.
Небо затянуло пеленой облаков, будто на луну и звезды набросили покрывало. Чтоб не подглядывали.
Женька изучала Ромкины губы. Долго-долго, мягко и восторженно, пытаясь выплеснуть, растратить переполняющую ее нежность: легкую, как пушинка одуванчика, воздушную, как пенка на кофе…
Он вначале пытался отвечать, но Женька инициативу не отдавала. Ромка улыбнулся и просто закрыл глаза, позволяя любые опыты и эксперименты со своими губами.
Она взяла его за руки, гладила пальцы, осторожно разминая один за другим, затем скользнула ладонями вверх к плечам. Прикасаться к Ромке было удивительно приятно. А в душе поднималось трепетное волнение и предвкушение чего-то необычайного: будто разворачиваешь обертку подарка, возвращаешься в места, где когда-то была счастлива, или…
К радости примешивался страх – темный и колючий, как заноза в пятке. Опасение сделать что-нибудь не так. Вроде взрослые люди – а поди ж ты! И дело было даже не в том, что Женька впервые выступала инициатором – ничего особенного по большому счету.
«Потому что Ромка! – кровь стучала в висках, сердце то неслось вскачь, то наоборот, замирало, пропуская удары. – С ним все по-особенному: сладко до головокружения и сложно, как при самой ответственной работе».
Женькины пальцы легли на застежку Ромкиной рубашки, упрямые пуговицы не желали расстегиваться сходу, но медленно сдавались одна за другой.
- Сусанина, ты чего творишь? – Ромка открыл глаза и накрыл ее руки своими, останавливая.
«Ему нужно что-то говорить!» – пронеслось в голове испуганное.
Но правильные слова в очередной раз выветрились, благие намерения испарились, а язык задеревенел, будто от анестезии у зубного врача.
«Мужчина должен первым признаваться в любви! – обиженно подумала Женька. – Сам не может, а я должна объяснять все, как маленькому! Нечестно!»
- А ты не знаешь? – вслух произнесла она. – Не бойся, я добрый Сусанин, не брошу на полпути.
- А как же три месяца?!
- Как-как… никак.
Ромка отстранился и уткнулся взглядом в огонь:
- Хочешь радикально сломать мою картину мира второй раз за несколько дней? Сама же убеждала, что нужно время – подумать, разобраться в себе. Плюс жизненные обстоятельства, накопившаяся усталость. Ок, понял, согласился - не животное, в конце концов… Хотя чувствовал что-то такое, но списывал на собственную неуемную фантазию.
Он подбросил в костер еще несколько сухих веток. Запах вишни усилился:
- Теперь выходит, те твои слова - неправда?
«И что с ним таким делать?! – простонала про себя Женька. – Угораздило же влюбиться в малолетку! То не отвяжешься, то, наоборот – не уговоришь. Никогда не думала, что соблазнить парня, причем, явно влюбленного – такая трудная задача!»
- Правда! – вздохнула она и положила голову Ромке на плечо. – Чистая правда. Просто эти три месяца… они уже прошли.
- Как это?
- Столько романтики, как с тобой, у меня за всю жизнь не было. Не то, что за какие-то три месяца. Ромка, ты же умный… - Женька скользнула губами по его шее. – Знаешь, что время не всегда течет одинаково, иногда его бег ускоряется, а иногда замедляется. Физики со мной согласятся!
- Теория относительности Эйнштейна? – осторожно улыбнулся Ромка. - Никогда бы не подумал, что ее можно применить в отношениях. Но, пожалуй, ты права. Я тоже за неделю прошел путь длиннее, чем за несколько лет.
Он погладил ее по голове:
- Жень, прости… Неохота портить такой момент, но я не готов.
- Морально? – растерялась Женька. В голове замелькали предположения одно фантастичнее другого. – Или физически?!
- Технически… - Ромка отвел взгляд. – У меня нет с собой «защитного артефакта». Ну, ты понимаешь…
- А… - облегченно выдохнула она. – Ерунда. Ты же видел мое приложение – расчет цикла? Сегодня условно-безопасный день.
- В том-то и дело, что «условно». А я в таких вещах - за твердые гарантии. Насмотрелся уже, что бывает с теми, кто головой не думает. Далеко ходить не надо, родители мои – идеальный пример. Думали - одноразовый секс, а вышло… Нет, у меня железное правило – без защиты ни-ни.
- И что реально откажешься? – недоверчиво улыбнулась Женька. Ее пальцы опять нашли пуговицы Ромкиной рубашки, завершая начатое.
Ромка вздохнул и сгреб ее в охапку:
- Зараза ты, Сусанина! Жуткая, невыносимая зараза! Не успокоишься, пока все не переломаешь: планы, принципы, убеждения, привычки. Хрясь об колено! Хрясь! Куда я от тебя денусь…
- Не надо с больной головы на здоровую! – довольно рассмеялась Женька на ухо. – Раз такой принципиальный, нужно «артефакты» все время с собой носить! А если забыл…
- Не забыл. Когда мы вернулись… после поцелуев в маршрутке, помнишь? Собрал все, что у меня было такого, и вышвырнул в мусорное ведро. Чтобы и мыслей не было.
Женька отодвинулась и уставилась на Ромку:
– Какой же ты…
- Чокнутый? Балбес?
- Не… - глаза почему-то отчаянно зачесались. Наверное, вишневый дым добрался до них. Отчего же еще? - Какой же ты родной, Ромка…
- Повтори!!
Женька отвернулась от дыма и часто-часто моргала, пытаясь привести глаза в порядок.
- Что повторить? – не сразу поняла она.
- Слово, которое сказала только что. Повтори!
Что за дым проклятущий! Никакого от него спасения! Глаза зачесались еще сильнее:
«Он что – не знает? Или не до конца уверен?!»
- Родной, - четко произнесла она. – Самый родной на свете.
- Если так, то да, Женечек! – Ромка прижал ее к себе, запутался губами в волосах. - Без вопросов. Все – да.
Из-за тучи выглянула ущербная луна, но Женька незаметно за Ромкиной спиной скрутила ей дулю:
«Нечего зыркать! Все у нас будет хорошо! Никогда не верила в приметы и не собираюсь. И никто насильно не заставит».
- Вот какой у тебя код полного доступа, оказывается! - Ромка спустил укрывающую Женьку толстовку и целовал плечи.
- Ром, ты о чем? – она долгожданно зарылась пальцами в его шевелюру. – Ничего не понимаю.
- Об одной научной теории.
- Эйнштейна?
- Нет, другого гениального теоретика. Потом расскажу.
Он зубами стянул с плеча бретельку купальника:
- Нежные булочки скучали без меня?
- Да…
- Простите, хорошие мои… - виновато шептал Ромка, касаясь губами. – Я все исправлю! Возмещу, отплачу, наверстаю.
Женька молчала и во все глаза смотрела на него. Пламя костра отражалось в его глазах, и это был хороший огонь – согревающий, живительный, умиротворяющий.
И то, что Ромка делал сейчас, казалось удивительно красивым - как древняя песнь о любви. Море шелестело в унисон, создавая полную гармонию.
Прикосновение к Ромкиным волосам вызывало на кончиках пальцев сладкое покалывание. А его нескромные поцелуи погружали в мягкую, тягучую истому: как густое, засахарившееся варенье, как «долгоиграющая» конфета-ириска, как…
- Ромка, как же сладко с тобой… - выдохнула Женька переполняющие ее эмоции.
- Стараюсь! - довольно улыбнулся он. – Знаю, что ты у меня сладкоежка, Женек. Во всех смыслах. Обещаю, дальше будет еще много вкусного! Другое слово скажешь?
- Через год! – вырвалось у Женьки само собой.
- Зараза! – Ромка со смехом чмокнул ее в живот. – Но согласен, через год оно дороже будет.
- А ты мне скажешь?
- Тоже через год! – Ромкины пальцы коснулся резинки ее трусиков от купальника. – А пока сама угадывай. Но подсказки будут, прямо сейчас.
Женьку внезапно бросило в краску.
Надо же – взрослые люди, и сама пять минут назад недвусмысленно приставала, а тут… Все дело в Ромке – невероятном, невозможном, ненаглядном Ромке. С ним все по-особенному.
- Стесняешься? – он потерся щекой о Женькину коленку. – Не поверишь, я тоже. Немножко. Предлагаю воспользоваться лайфхаком от моего младшего брата.
- В смысле?
- Он обожает шоколадные конфеты. А сам парень в теле, - Ромка развел руки в стороны, показывая что-то раза в два толще его самого. - Я бы даже сказал – жирдяй. Потому стыдно ему в открытую сладкое топтать, сразу же начинается: «Руслан, тебе вредно! Руслан, на диету пора!» Он хитрый – нагребет конфет в кровать, и ночью под одеялом только обертки шелестят. А утром – я ни я, и лошадь не моя. Какой шоколад? Первый раз слышу!
Женька улыбнулась. Ромка так комично надувал щеки и хлопал глазами, что она наяву представила толстого паренька-обжору.
Он тем временем взял тоненький плюшевый плед и накинул на голову, как покрывало:
- Давай и мы так: заберемся под одеяло, вдоволь наедимся сладкого и никому в этом не признаемся! Как тебе идея?
Женька смотрела на Ромку. Он был такой смешной – то ли волшебник в мантии, то ли бедуин в платке. И такой… Нежность нахлынула теплой волной, накрывая, затопляя весь мир.
- Ромка, ты… - хотелось сказать что-то очень хорошее и доброе, но все приходящие на ум слова казались слишком мелкими и блеклыми.
- Я не выдам! – гордо заявил он, поняв по-своему. – Не боись, Женек. Я даже про Русика ни гу-гу, хотя он, жлобина, со мной ни разу конфетой не поделился. А про тебя вообще жестко молчать буду, отвечаю! Мы же, считай, подельники.
- Пододеяльники! – рассмеялась Женька и нырнула к Ромке под плед.
Он не обманул – сладкого было много. Нежно-воздушного, как белый пористый шоколад, когда закрываешь глаза и погружаешься в тающую, растекающуюся по телу негу. И обжигающе-горячего, как кипящее в тазу абрикосовое варенье – невозможно терпеть этот жидкий огонь, а вкусно настолько, что не успокоишься, пока не напробуешься досыта.
Ромка удивлял. Женьке безумно нравилось все, что он делал – от яркости ощущений кидало в жар, колени дрожали, пальцы лихорадочно комкали край пледа. Но это было слишком много для первого раза. Чересчур.
Женька оказалась не готова ни к такому напору, ни к разнообразию.
«А кто-то еще думал, что у нее опыт! – сквозь шкал эмоций пробивалась испуганная мысль. – Да по сравнению с Ромкой, я монашка!»
На особо откровенных экспериментах Женьку бросило в краску так, что казалось, будто это видно и через одеяло. И даже из космоса.
Ромка почувствовал ее смущение и откинул край пледа, подставляя разгоряченные лица свежему морскому ветерку:
- Женечек, что-то не так?
- Как тебе сказать…
Она инстинктивно потянула одеяло на себя, открывая Ромку. И невольно залюбовалась им:
«Красивый парень! Мечта! Но абсолютно без комплексов. Не то, чтобы это плохо, но…»
Что именно «но», Женька не успела додумать. Ромка почему-то смутился под ее взглядом и, придвинувшись ближе, уткнулся в плечо:
- Прямо говори. Как именно тебе нравится. Видишь же, не умею я такое.
- Почему не умеешь?! – не поняла Женька.
- Потому что первый раз… - Ромка еще приблизился, полностью спрятав лицо у нее под волосами. – Я же пещерный эгоист.
- Эгоист? Ты?! – окончательно запуталась она. – Вообще?
- Не прямо вообще, - прошептал он на ухо. – Но вкусняшки только для тебя. Все для тебя – понимаешь? Совсем все. Очень хочу, чтобы тебе понравилось. И… дождись меня, пожалуйста!
До Женьки дошло. Глаза не просто зачесались, их накрыла густая соленая пелена:
- Ромка, Ромочка… Мне все нравится! Это самые вкусные вкусняшки на свете! Мне очень хорошо с тобой.
Она стянула с себя плед и бросила рядом на песок:
- Так хочешь?
- Еще бы… - Ромка отодвинулся и окинул ее откровенно-восхищенным взглядом. – Какая же ты красивая, Сусанина! И моя… Только моя.
Мир дрогнул, качнулся, захваченный яростным ураганом чувств. Все смешалось – руки, губы, нежные слова. Шум разыгравшегося прибоя. Пламя в крови, трепет от прикосновения к любимому, сладкое чувство единения.
И это было красиво. В стихии есть свое очарование.
А когда буря утихла, они несколько минут просто молчали и смотрели на проглядывающие сквозь тучи звезды.
Надгрызенная луна обиделась на пренебрежение и гордо удалилась с небес. Женька незаметно отвернулась от Ромки, чтобы скрыть катящиеся по щекам слезы.
«И как расставаться после такого?!»
- Я дождусь тебя, Ромка! – преувеличенно бодро произнесла она вслух. – Подумаешь, какой-то год – всего триста шестьдесят пять дней.
Ромка притянул ее к себе и вытер слезы губами:
- Сладкая ты у меня, Сусанина! И соленая. Сладкое с соленым – невероятное сочетание. А я все-таки возьму твою фамилию.
Женька привстала на локте и заглянула Ромке в глаза. Взгляд у него был нежным и теплым, как плюшевый плед:
- Илларионов, это предложение что ли?
- Что и требовалось доказать, - Ромка не стал обнимать ее в ответ, просто смотрел на огонь. – Не сомневаюсь, что ты думаешь именно так, как говоришь. Но реальность несколько отличается. И я не первый раз в этом убеждаюсь. Помню, как утром горели твои глаза, когда читала приказ о назначении начальником HR-отдела. И вижу, какого уровня мужчины тобой интересуются, и как ты себя с ними ведешь.
- Я ни с кем не флиртую! – обиделась Женька.
- Разве я это отрицаю? Наоборот. Иногда даже переигрываешь, как с начальником охраны, например. Думаешь, мне нужны от тебя жертвы? Женек, скажи честно, почему подала мое резюме на должность замначальника экспедиции?
- Ой, Ром… - Женька смутилась и крепче прижалась к нему. – Оно как-то спонтанно вышло. Хотелось пошалить, не спорю. Но еще было чувство, что ты заслуживаешь большего.
- А, может, просто стесняешься меня такого? Рядового и ничем не примечательного?
- Ничего я не… - начала возмущаться Женька, но Ромка не дал договорить.
- Не торопись с ответом. Подумай спокойно. Не волнуйся, если выберешь Макса или Стаса – я пойму. Правда, пойму, обещаю.
- Ромка, ну что же ты такой…
- Балбес? – усмехнулся он. – Потому, что ты видишь меня таким. Но я не обижаюсь. И даже готов признать, что на то есть причины.
Ромка наконец-то притянул ее к себе и зарылся губами в макушку:
- Не хочу я быть для тебя балбесом, Женек… Понимаешь? Но мне нужно время, чтобы стать другим.
- И кем ты хочешь быть?
- Узнаешь через год. Если дождешься. Это еще один аргумент. Я ведь в курсе, что у тебя уже был опыт отношений на расстоянии – и ничего не получилось. И со мной… пусть если не выйдет – то не выйдет сразу. Чем быть вместе несколько месяцев, привыкнуть, прикипеть окончательно, а потом рвать по живому.
Женька лишь вздохнула в ответ.
Ей хотелось сказать, что Ромка из детского сада и ничего не понимает, но подумала, что не стоит – он слишком болезненно реагирует на подобные вещи.
А еще подмывало подробно рассказать все истории про бывших, чтобы Ромка понял, что не в ней была причина, что отношения закончились ничем. Но вспомнила про его ревнивость и не стала.
«Потом когда-нибудь, - решила она. – Сейчас не к месту. Да и времени мало – южные ночи так коротки…»
И просто потянулась к Ромкиным губам.
Глава 43. Ночь между седьмым и восьмым днем. Теория относительности и родовая магия
Костер горел, уютно потрескивая поленьями.
Пахло почему-то вишней – сладкой, переспевшей, наполненной рубиновым соком. Наверное, Ромка заготовил на дрова сухие вишневые ветки.
Море шумело в двух шагах. Оно уже не было созерцательно-безучастным: поднявшийся ветерок гнал на берег легкую волну. И добавлял к вишневому аромату соленые нотки.
Сладкое с соленым… Как любимый шоколад. Невероятное сочетание.
Небо затянуло пеленой облаков, будто на луну и звезды набросили покрывало. Чтоб не подглядывали.
Женька изучала Ромкины губы. Долго-долго, мягко и восторженно, пытаясь выплеснуть, растратить переполняющую ее нежность: легкую, как пушинка одуванчика, воздушную, как пенка на кофе…
Он вначале пытался отвечать, но Женька инициативу не отдавала. Ромка улыбнулся и просто закрыл глаза, позволяя любые опыты и эксперименты со своими губами.
Она взяла его за руки, гладила пальцы, осторожно разминая один за другим, затем скользнула ладонями вверх к плечам. Прикасаться к Ромке было удивительно приятно. А в душе поднималось трепетное волнение и предвкушение чего-то необычайного: будто разворачиваешь обертку подарка, возвращаешься в места, где когда-то была счастлива, или…
К радости примешивался страх – темный и колючий, как заноза в пятке. Опасение сделать что-нибудь не так. Вроде взрослые люди – а поди ж ты! И дело было даже не в том, что Женька впервые выступала инициатором – ничего особенного по большому счету.
«Потому что Ромка! – кровь стучала в висках, сердце то неслось вскачь, то наоборот, замирало, пропуская удары. – С ним все по-особенному: сладко до головокружения и сложно, как при самой ответственной работе».
Женькины пальцы легли на застежку Ромкиной рубашки, упрямые пуговицы не желали расстегиваться сходу, но медленно сдавались одна за другой.
- Сусанина, ты чего творишь? – Ромка открыл глаза и накрыл ее руки своими, останавливая.
«Ему нужно что-то говорить!» – пронеслось в голове испуганное.
Но правильные слова в очередной раз выветрились, благие намерения испарились, а язык задеревенел, будто от анестезии у зубного врача.
«Мужчина должен первым признаваться в любви! – обиженно подумала Женька. – Сам не может, а я должна объяснять все, как маленькому! Нечестно!»
- А ты не знаешь? – вслух произнесла она. – Не бойся, я добрый Сусанин, не брошу на полпути.
- А как же три месяца?!
- Как-как… никак.
Ромка отстранился и уткнулся взглядом в огонь:
- Хочешь радикально сломать мою картину мира второй раз за несколько дней? Сама же убеждала, что нужно время – подумать, разобраться в себе. Плюс жизненные обстоятельства, накопившаяся усталость. Ок, понял, согласился - не животное, в конце концов… Хотя чувствовал что-то такое, но списывал на собственную неуемную фантазию.
Он подбросил в костер еще несколько сухих веток. Запах вишни усилился:
- Теперь выходит, те твои слова - неправда?
«И что с ним таким делать?! – простонала про себя Женька. – Угораздило же влюбиться в малолетку! То не отвяжешься, то, наоборот – не уговоришь. Никогда не думала, что соблазнить парня, причем, явно влюбленного – такая трудная задача!»
- Правда! – вздохнула она и положила голову Ромке на плечо. – Чистая правда. Просто эти три месяца… они уже прошли.
- Как это?
- Столько романтики, как с тобой, у меня за всю жизнь не было. Не то, что за какие-то три месяца. Ромка, ты же умный… - Женька скользнула губами по его шее. – Знаешь, что время не всегда течет одинаково, иногда его бег ускоряется, а иногда замедляется. Физики со мной согласятся!
- Теория относительности Эйнштейна? – осторожно улыбнулся Ромка. - Никогда бы не подумал, что ее можно применить в отношениях. Но, пожалуй, ты права. Я тоже за неделю прошел путь длиннее, чем за несколько лет.
Он погладил ее по голове:
- Жень, прости… Неохота портить такой момент, но я не готов.
- Морально? – растерялась Женька. В голове замелькали предположения одно фантастичнее другого. – Или физически?!
- Технически… - Ромка отвел взгляд. – У меня нет с собой «защитного артефакта». Ну, ты понимаешь…
- А… - облегченно выдохнула она. – Ерунда. Ты же видел мое приложение – расчет цикла? Сегодня условно-безопасный день.
- В том-то и дело, что «условно». А я в таких вещах - за твердые гарантии. Насмотрелся уже, что бывает с теми, кто головой не думает. Далеко ходить не надо, родители мои – идеальный пример. Думали - одноразовый секс, а вышло… Нет, у меня железное правило – без защиты ни-ни.
- И что реально откажешься? – недоверчиво улыбнулась Женька. Ее пальцы опять нашли пуговицы Ромкиной рубашки, завершая начатое.
Ромка вздохнул и сгреб ее в охапку:
- Зараза ты, Сусанина! Жуткая, невыносимая зараза! Не успокоишься, пока все не переломаешь: планы, принципы, убеждения, привычки. Хрясь об колено! Хрясь! Куда я от тебя денусь…
- Не надо с больной головы на здоровую! – довольно рассмеялась Женька на ухо. – Раз такой принципиальный, нужно «артефакты» все время с собой носить! А если забыл…
- Не забыл. Когда мы вернулись… после поцелуев в маршрутке, помнишь? Собрал все, что у меня было такого, и вышвырнул в мусорное ведро. Чтобы и мыслей не было.
Женька отодвинулась и уставилась на Ромку:
– Какой же ты…
- Чокнутый? Балбес?
- Не… - глаза почему-то отчаянно зачесались. Наверное, вишневый дым добрался до них. Отчего же еще? - Какой же ты родной, Ромка…
- Повтори!!
Женька отвернулась от дыма и часто-часто моргала, пытаясь привести глаза в порядок.
- Что повторить? – не сразу поняла она.
- Слово, которое сказала только что. Повтори!
Что за дым проклятущий! Никакого от него спасения! Глаза зачесались еще сильнее:
«Он что – не знает? Или не до конца уверен?!»
- Родной, - четко произнесла она. – Самый родной на свете.
- Если так, то да, Женечек! – Ромка прижал ее к себе, запутался губами в волосах. - Без вопросов. Все – да.
Из-за тучи выглянула ущербная луна, но Женька незаметно за Ромкиной спиной скрутила ей дулю:
«Нечего зыркать! Все у нас будет хорошо! Никогда не верила в приметы и не собираюсь. И никто насильно не заставит».
- Вот какой у тебя код полного доступа, оказывается! - Ромка спустил укрывающую Женьку толстовку и целовал плечи.
- Ром, ты о чем? – она долгожданно зарылась пальцами в его шевелюру. – Ничего не понимаю.
- Об одной научной теории.
- Эйнштейна?
- Нет, другого гениального теоретика. Потом расскажу.
Он зубами стянул с плеча бретельку купальника:
- Нежные булочки скучали без меня?
- Да…
- Простите, хорошие мои… - виновато шептал Ромка, касаясь губами. – Я все исправлю! Возмещу, отплачу, наверстаю.
Женька молчала и во все глаза смотрела на него. Пламя костра отражалось в его глазах, и это был хороший огонь – согревающий, живительный, умиротворяющий.
И то, что Ромка делал сейчас, казалось удивительно красивым - как древняя песнь о любви. Море шелестело в унисон, создавая полную гармонию.
Прикосновение к Ромкиным волосам вызывало на кончиках пальцев сладкое покалывание. А его нескромные поцелуи погружали в мягкую, тягучую истому: как густое, засахарившееся варенье, как «долгоиграющая» конфета-ириска, как…
- Ромка, как же сладко с тобой… - выдохнула Женька переполняющие ее эмоции.
- Стараюсь! - довольно улыбнулся он. – Знаю, что ты у меня сладкоежка, Женек. Во всех смыслах. Обещаю, дальше будет еще много вкусного! Другое слово скажешь?
- Через год! – вырвалось у Женьки само собой.
- Зараза! – Ромка со смехом чмокнул ее в живот. – Но согласен, через год оно дороже будет.
- А ты мне скажешь?
- Тоже через год! – Ромкины пальцы коснулся резинки ее трусиков от купальника. – А пока сама угадывай. Но подсказки будут, прямо сейчас.
Женьку внезапно бросило в краску.
Надо же – взрослые люди, и сама пять минут назад недвусмысленно приставала, а тут… Все дело в Ромке – невероятном, невозможном, ненаглядном Ромке. С ним все по-особенному.
- Стесняешься? – он потерся щекой о Женькину коленку. – Не поверишь, я тоже. Немножко. Предлагаю воспользоваться лайфхаком от моего младшего брата.
- В смысле?
- Он обожает шоколадные конфеты. А сам парень в теле, - Ромка развел руки в стороны, показывая что-то раза в два толще его самого. - Я бы даже сказал – жирдяй. Потому стыдно ему в открытую сладкое топтать, сразу же начинается: «Руслан, тебе вредно! Руслан, на диету пора!» Он хитрый – нагребет конфет в кровать, и ночью под одеялом только обертки шелестят. А утром – я ни я, и лошадь не моя. Какой шоколад? Первый раз слышу!
Женька улыбнулась. Ромка так комично надувал щеки и хлопал глазами, что она наяву представила толстого паренька-обжору.
Он тем временем взял тоненький плюшевый плед и накинул на голову, как покрывало:
- Давай и мы так: заберемся под одеяло, вдоволь наедимся сладкого и никому в этом не признаемся! Как тебе идея?
Женька смотрела на Ромку. Он был такой смешной – то ли волшебник в мантии, то ли бедуин в платке. И такой… Нежность нахлынула теплой волной, накрывая, затопляя весь мир.
- Ромка, ты… - хотелось сказать что-то очень хорошее и доброе, но все приходящие на ум слова казались слишком мелкими и блеклыми.
- Я не выдам! – гордо заявил он, поняв по-своему. – Не боись, Женек. Я даже про Русика ни гу-гу, хотя он, жлобина, со мной ни разу конфетой не поделился. А про тебя вообще жестко молчать буду, отвечаю! Мы же, считай, подельники.
- Пододеяльники! – рассмеялась Женька и нырнула к Ромке под плед.
Он не обманул – сладкого было много. Нежно-воздушного, как белый пористый шоколад, когда закрываешь глаза и погружаешься в тающую, растекающуюся по телу негу. И обжигающе-горячего, как кипящее в тазу абрикосовое варенье – невозможно терпеть этот жидкий огонь, а вкусно настолько, что не успокоишься, пока не напробуешься досыта.
Ромка удивлял. Женьке безумно нравилось все, что он делал – от яркости ощущений кидало в жар, колени дрожали, пальцы лихорадочно комкали край пледа. Но это было слишком много для первого раза. Чересчур.
Женька оказалась не готова ни к такому напору, ни к разнообразию.
«А кто-то еще думал, что у нее опыт! – сквозь шкал эмоций пробивалась испуганная мысль. – Да по сравнению с Ромкой, я монашка!»
На особо откровенных экспериментах Женьку бросило в краску так, что казалось, будто это видно и через одеяло. И даже из космоса.
Ромка почувствовал ее смущение и откинул край пледа, подставляя разгоряченные лица свежему морскому ветерку:
- Женечек, что-то не так?
- Как тебе сказать…
Она инстинктивно потянула одеяло на себя, открывая Ромку. И невольно залюбовалась им:
«Красивый парень! Мечта! Но абсолютно без комплексов. Не то, чтобы это плохо, но…»
Что именно «но», Женька не успела додумать. Ромка почему-то смутился под ее взглядом и, придвинувшись ближе, уткнулся в плечо:
- Прямо говори. Как именно тебе нравится. Видишь же, не умею я такое.
- Почему не умеешь?! – не поняла Женька.
- Потому что первый раз… - Ромка еще приблизился, полностью спрятав лицо у нее под волосами. – Я же пещерный эгоист.
- Эгоист? Ты?! – окончательно запуталась она. – Вообще?
- Не прямо вообще, - прошептал он на ухо. – Но вкусняшки только для тебя. Все для тебя – понимаешь? Совсем все. Очень хочу, чтобы тебе понравилось. И… дождись меня, пожалуйста!
До Женьки дошло. Глаза не просто зачесались, их накрыла густая соленая пелена:
- Ромка, Ромочка… Мне все нравится! Это самые вкусные вкусняшки на свете! Мне очень хорошо с тобой.
Она стянула с себя плед и бросила рядом на песок:
- Так хочешь?
- Еще бы… - Ромка отодвинулся и окинул ее откровенно-восхищенным взглядом. – Какая же ты красивая, Сусанина! И моя… Только моя.
Мир дрогнул, качнулся, захваченный яростным ураганом чувств. Все смешалось – руки, губы, нежные слова. Шум разыгравшегося прибоя. Пламя в крови, трепет от прикосновения к любимому, сладкое чувство единения.
И это было красиво. В стихии есть свое очарование.
А когда буря утихла, они несколько минут просто молчали и смотрели на проглядывающие сквозь тучи звезды.
Надгрызенная луна обиделась на пренебрежение и гордо удалилась с небес. Женька незаметно отвернулась от Ромки, чтобы скрыть катящиеся по щекам слезы.
«И как расставаться после такого?!»
- Я дождусь тебя, Ромка! – преувеличенно бодро произнесла она вслух. – Подумаешь, какой-то год – всего триста шестьдесят пять дней.
Ромка притянул ее к себе и вытер слезы губами:
- Сладкая ты у меня, Сусанина! И соленая. Сладкое с соленым – невероятное сочетание. А я все-таки возьму твою фамилию.
Женька привстала на локте и заглянула Ромке в глаза. Взгляд у него был нежным и теплым, как плюшевый плед:
- Илларионов, это предложение что ли?
