- Ежели денег нет, можем по-другому сговориться. Собачка у тебя хорошая – молодая, здоровая, зубы крепкие. Чего делать умеет?
Сева до конца не пришел в себя, поэтому ответил правду:
- Имущество описывать!
- Неучёный пес, значит… - разочарованно вздохнул купец. – Жаль. Сторож хороший пригодился бы, а эдакий ссыкун не надобен: и в лавке не запрешь, и в клети не оставишь – все добро перепортит. А у меня товар дорогой.
Пристав возмущенно тявкнул, но Сева потянул его за шарф-ошейник – приструнил. Только поругаться с хозяином не хватало – точно без лошадей останешься!
Купец положил ногу на ногу и задумчиво пожевал губами:
- Коль взять с тебя нечего – сослужи службу! Волки одолели: в лесу неподалеку стая объявилась – по ночам воют, спать не дают. И лошадки их чуют – пугаются. Боюсь, как бы не понесли и сани не опрокинули. А коли задерут кого волки – и вовсе беда будет. Изведи волков – получишь упряжку.
И это было совсем несправедливо. По беспределу просто! Сева почувствовал, что лицо запылало, печать на лбу раскалилась – огнем жечь начала:
- И каким макаром я, твое степенство, стаю волков перебью?! В одиночку и без оружия? Не хочешь просьбу законную исполнять – так и скажи! Владыке все доложу!
Пристав тоже гавкнул в поддержку. Грозно так.
Но купец не испугался – или виду не подал. Почесал голову и снова задумался.
- Можешь не убивать! – милостиво произнес минуту спустя. – Отгони волков подальше от терема, чтоб на праздник не докучали. Сделаешь – лошади твои. А на нет и суда нет. Это мое последнее слово.
Вышел Сева из купеческого дома, понурив голову. Хоть и считал себя крутым предпринимателем, а с купцом куда тягаться – проторговался в пух и прах. Пристав уныло брел следом.
Но у тройки с лошадьми нос кверху задрал, принюхался:
- Слышь, Зимин, а, может, конфискуем средство передвижения? Для служебной надобности!
- Не… - поморщился Сева. – Купец ушлый – выкатит гору штрафов-неустоек, придется в рабство к нему на всю жизнь идти.
- А что – вправду волков гонять будем?!
- Какие волки! – Сева натянул шапку на уши. – Мы с тобой в лесу были и волков не видели. Кто знает, где они бродят?
- Следов волчьих под березами много! – воодушевленно оглянулся Пристав в сторону леса. – Они недавно там проходили, я по запаху уловил.
- А я думал, ты только деньги и имущество чуешь! – съязвил Сева, застегивая куртку под самое горлышко – мороз к ночи усилился.
- Имущество по работе… - философски тявкнул Пристав. – А это другое совсем. Идем?
Сева мотнул головой:
- Некогда, до Нового года всего пару часов осталась.
Они выщли на проезжую дорогу: накатанная колея блестела, словно стекло. Сева постучал каблуком по мерзлому насту:
- Тут подождем. Дорога в столицу одна, а званых гостей много. Будут на пир ехать, может, кто и подвезет… санкостопом!
Пристав не ответил, но снова запыхтел носом – в сторону березовой рощи. Внезапно шерсть на нем встала дыбом, глаза вспыхнули зеленым огнем, пасть открылась, обнажая острые клыки:
- Волки!!
Сева обернулся. Вдалеке, на краю опушки, появились серые хищники. Первым шел вожак – грозный и матерый, уверенно приминая лапами нетронутый снег. За ним – строго по его следам – двигалось еще с десяток волков. Последней выступала молоденькая волчица с непривычной, абсолютно белой шерстью.
Пристав, хоть и изображал свирепого пса, но взгляд на ней задержал и облизнулся. Волчица в ответ кокетливо махнула хвостом.
Волки вышли на дорогу… И вдруг побежали! Прямо на Севу с Приставом!
Зрелище было жутким и красивым одновременно: звери двигались ловко и грациозно, глаза горели, сильные лапы пружинили, густая шерсть колыхалась волнами, отливая серебром. Десять сильных и прекрасных творений природы! Десять идеальных машин для убийства.
Друзья-по-неволе, не сговариваясь, бросились к терему. Сева колотил в дверь руками и ногами, Пристав, скуля, царапал когтями.
Но никто им не открыл.
И тогда Сева запрыгнул в купцовые сани. Удивительно, раньше конные экипажи только в кино и на картинках видывал, а сразу нашел, где поводья отвязать, и нагайкой лошадок стеганул.
Но кони вороные и сами волков учуяли - рванули с места и в карьер. Пристав едва успел на ходу заскочить.
И полетели! Сева любил быструю езду, но в такой бешеной гонке участвовал впервые. Лошади мчали во весь опор, хрипели, рвались вперед! Копыта молотками вбивались в перемерзший снег, высекая искры. Сани скрипели, скрежетали, грохотали! Тряслись, кренились, мчались на одном полозе! Ветер бил в лицо наотмашь, свистел в ушах, сорвал с головы шапку и унес куда-то… Пристав забился под скамейку и лишь повизгивал от страха.
Волки бежали следом. Не догоняли, но и не отставали – держали дистанцию.
Внезапно сквозь снежную мглу показался город – крепостные стены с зубцами, высокие башни. За стенами – дворец, изящный, легкий, построенный из кирпичиков льда.
Кони фыркнули и остановились, как вкопанные, перед городскими воротами. В привратной башне, скрипнув, отворилось окошко.
- Кто такие? – раздался ворчливый голос. – К кому?
- К владыке Морозу Иванычу! – выкрикнул Сева. – По приглашению!
Он хотел вынуть из кармана куртки Алино письмо, но оно вдруг и само выскочило и красиво спланировало прямо в окошко.
«А если б я его выбросил?! – запоздало испугался Сева. Но сам себя успокоил: - Аля сказала, кто к Морозу зван – не прийти не может. Значит, приглашение само в карман вернулось бы – как неразменный рубль Яги».
- Зимин Северин Игнатьевич?
- Да!! – Сева оглянулся на приближающихся волков: они были совсем рядом – хищные, сильные, опасные. И ухватил Пристава за шарф-ошейник: – Это со мной!
- Открываю… - раздался лязг отпираемых засовов. Ворота начали медленно отворяться. – Добро пожаловать!
И в этот момент волки догнали купеческую упряжку. Но, как ни странно, не набросились, а чинно сели на снег у ворот, высунув языки и обернувшись пушистыми хвостами.
- Кто такие? – вновь послышалось из-за привратного окошка. – К кому?
- Семья оборотней! – ответил вожак вполне человеческим голосом – только запыхавшимся слегка. – По приглашению Владыки: на праздник и погостить неделю.
И, откуда ни возьмись, в его зубах возник бумажный конверт – точь-в-точь, как у Севы. Конверт раскрылся и влетел в окошко.
- Проходите, почтенные оборотни! Добро пожаловать!
Тройка лошадей с Севой и Приставом, подпрыгивая на ледяных ухабах, въехала в город. За ними степенно вошли волки – один за другим, след в след.
- И вовсе они не за нами гнались! – улыбнулся Сева. – Просто на праздник торопились!
- А задание купца мы выполнили! – Пристав радостно почесал задней ногой за ухом. – Волков неделю возле его дома не будет. Значит, лошади наши! Законно!
И игриво глянул на входившую последней белую волчицу.
Внезапно в привратной башне приоткрылась дверь, и оттуда выглянул стражник – в кожаных доспехах и утепленном шлеме:
- Тебя, Северин Игнатьевич, владыка прямо сейчас ждут! Езжай во дворец.
6.
Город Севе понравился.
Хоть и не любил средневековую архитектуру - она на него тоску навевала.
Но в морозной столице средневековье ощущалось по-другому. Здесь все было белым: дома, дороги, фонари на улицах, и оттого город казался праздничным, светлым и воздушным. На белоснежной центральной башне ледяные стрелки отсчитывали минуту за минутой.
«Начало одиннадцатого! – машинально отметил Сева. – Скоро Новый год».
На аудиенцию к деду Морозу не хотелось. Первоначальный гнев утих, и Сева чувствовал себя неловко. Глупо обвинять в предательстве жены и друга милого дедушку в красном колпаке и с мешком подарков для малышни.
Сева представил его недоуменное красноносое лицо:
«Знаешь, сколько у меня работы? Впахиваю, как раб, света белого не вижу, ничего не успеваю. Еще и ты со своими проблемами! Причем тут я, это оно само – стечение обстоятельств!»
И Сева решил, что не будет отвлекать деда от дел:
«Просто поблагодарю за приглашение и пойду искать Алю. Она должна уже здесь быть, раньше меня в сказочный мир отправилась».
Он крутил головой по сторонам, с надеждой вглядывался в лица прохожих, но милой сердцу Снегурочки нигде не было видно.
«А у меня для нее даже подарка на Новый год нет! – вдруг вспомнил Сева. – Нехорошо».
Тройка выехала на дворцовую площадь, повернула возле огромного светящегося фонтана: причудливая композиция, много перекрещивающихся струй разной высоты… только все они были замерзшими – ледяными.
Внезапно наперерез саням выскочил какой-то мужичок: средних лет, полноватый – с хорошим пивным животиком. Одет он был в длинную старую телогрейку, до того засаленную, что она казалось мокрой. У мужика было одутловатое с зеленоватым оттенком лицо и нечесаная козлиная бородка.
Мужичок шикнул и ухватил тройку под уздцы. Лошади возмущенно заржали, рванули поводья, сани дернулись, полозьями врезаясь в лед дороги, но остановились.
- Прости, добрый человек, что препятствую проезду! – виновато пробасил мужичок: - Помощь позарез требуется!
- Какая помощь? Говори.
Мужик кого-то напоминал – по иллюстрациям к детским сказкам, но Сева никак не мог вспомнить, кого именно.
- Подруга чудит! – со вздохом признался мужичок. - Сказала, что со мной на праздничный пир только на тройке поедет. Уж я и тройку пескарей запрягал, и трех щук… даже троих осетров – королевский выезд! А ей простолюдинские сани с лошадьми подавай – хоть лопни!
Он незаметно почесал пивной живот и просительно посмотрел на Севу:
- Одолжи лошадок, мил государь! В ответ не обижу – отплачу сполна: хошь рыбкой свежей, хошь икрой, аль жемчугом- парламутром.
«Это Водяной!» - догадался Сева. И в голову внезапно пришла идея:
- Могу одолжить. За золотое колечко.
- Запросто! – расцвел Водяной и по пузу себя хлопнул – аж брызги полетели. – Ентого добра – пруд пруди! По дну рек да озер столько лежит – не сосчитать. Хошь, чтобы на кольце брульянт был - размером с голубиное яйцо? Аль перстень-печатку на весь палец?
- Нет, - улыбнулся Сева. – Мне бы тоненькое кольцо, аккуратное – на девичью руку.
- Невесте? – подмигнул Водяной.
И Сева замер. Никогда про Алю, как про невесту не думал – шутка ли, только сегодня познакомились! Но слово это неожиданно по сердцу пришлось – сказочной снежинкой прилетело, да так и осталось… навеки.
- Да, для невесты! – твердо произнес вслух. – Хочу любимую девушку замуж позвать.
Водяной раскрыл ладонь. На ней лежало изящное колечко из белого золота – ажурное, невесомое, с круглым, чистым, как слеза, камушком.
Пристав повел носом в сторону кольца и сладко-сладко заскулил.
- Цены ему нет! - подтвердил Водяной, глядя на Севу. – Старинное – работы древних мастеров, нонче такие уж и не делают. И секрет имеется – та, что кольцо это носить станет, долго не состарится. Дык одолжишь лошадок?
- Бери!
Сева сошел на ледяную мостовую, взял кольцо и спрятал в карман.
А Водяной вдруг со всей прыти вскочил в сани, вожжи натянул, да лошадок нагайкой как стеганет!
- Эгегей, залетные!! Укатаем – утрясем строптивицу! Будет знать, как чужих привечать – обласкивать!
Кони возмущенно захрапели, взвились на дыбы, а потом как понесли – вмиг сани с глаз пропали, только пыль ледяная в воздухе летала.
Зазевавшийся Пристав едва-едва успел на ходу соскочить.
Сева взял его за шарф, и вдвоем они вошли в обитель деда Мороза.
Дворец был легкий, прозрачный и до того вычурный, что у Севы глаза разбежались. Пол был выложен сложной мозаикой из льдинок разного оттенка, вверх поднималась сверкающая, будто хрустальная лестница. Стены украшали барельефы, изображающие зимние народные забавы, в углу красовалась живописная скульптурная группа – ледяная баба Яга в ступе с метлой, Леший в лаптях на старом пне, рядом Водяной со здоровенным осетром в руках.
Тронный зал выглядел строже – просто длинное помещение с колоннами и высоким полукруглым потолком-сводом. Здесь на величественном престоле восседал хозяин дворца. И видом своим он ни капли не походил на картинного дедушку с детских утренников.
Мороз Иваныч был статен и широк в плечах – вроде и старик, но в силе! Одеяние его составляли длинная, до пят шуба, отороченная серебром и золотом, сапоги с широкими каблуками и высокая, расшитая самоцветными камнями, шапка – на манер старинной княжеской. В правой руке он держал морозный посох, переливающийся всеми цветами радуги, как лед на солнце.
Сева глянул на Мороза и растерялся – не перед богатством, перед взглядом его суровым и властным. Этот взгляд будто вонзался под кожу, читал мысли, проникал в самые темные и потаенные уголки души.
Понял Сева, что перед ним истинный Владыка - господин холода и стужи, повелитель вьюг и снегопадов! И вроде ни перед кем не кланялся, а тут спина сама согнулась в поясном поклоне, и рука потянулась шапку снять – только не было ее, во время бешеной гонки на санях потерялась.
Пристав тоже подобострастно на брюхо лег и хвостом завилял.
- Здравствуй, крестник! – густым басом изрек Мороз Иваныч, и гулкое эхо со звоном прокатилось по залу: - Значица, вопросы ко мне имеешь? Спрашивай, коли так, не робей.
- Крестник?! – удивился Сева.
- Истинно так. Родился ты где? Переулок Ледяной – моя вотчина, название само за себя говорит. И фамилия Зимин на Морозное подданство указывает. А как имя тебе нарекли северное, и отчество мое дали – понял сразу, что выбрали меня крестным отцом. А отказывать в этом нельзя.
Сева знал от бабушки, что отчество у него придуманное – мама была слишком обижена на отца, поэтому вписывать его в свидетельство о рождении не стала. Просто подобрала к старинному имени Северин такое же старинное отчество. Мода на редкие имена – куда деваться! Но при чем тут дед Мороз?
- Как твое отчество? Я же Игнатьевич, а не Морозович!
Мороз усмехнулся в бороду:
- Игнатий - имя латинянское, что значит «не рожденный». А я таков и есть – никто меня не рождал, как морозный дух существую со дня сотворения мира.
И стукнул посохом о пол – легонько-легонько, но хрустальные подвески-сосульки под потолком жалобно зазвенели:
- Говори, Северин, не молчи! Времени до полуночи мало, скоро Новый год, а мне прежде еще одного человека принять нужно.
Сева голову поднял, спину выпрямил, глянул на дворец сказочный, на красоту его и изобилие, и не хотел возмущаться, а слова сами полились – сердитые и несдержанные. Накипело просто, наболело и прорвалось.
Все вспомнил: и друга Степку-предателя и жену Машку-изменницу, и бизнес, ими отобранный, и квартиру холодную, и долги с безденежьем:
- Как же так? Мой крестный – сам дед Мороз, а у меня под Новый год ни веселья, ни счастья, ни богатства!
- Потому как сказку обо мне переврали! – пробасил Мороз и опять посохом о пол ударил – ледяные искры в стороны полетели. – Превратили в Петрушку балаганного, что лишь веселить должон да гостинцами одаривать! А исстари по-другому было. Дух морозный мог и подсобить – поля снегом укрыть, мосты через реку навести, деток снежными забавами потешить. А мог и насмерть заморозить - того, кто воли моей не исполняет. Суров я, но справедлив.
«Справедлив?! – возмутился про себя Сева. - Нет справедливости на свете, и никогда не было! Ни для мамы, ни для тети Дуси, что уж обо мне говорить?»
Горячее облачко пара вылетело из его рта и понеслось к трону владыки, но не долетело – осыпалось мелким инеем:
Сева до конца не пришел в себя, поэтому ответил правду:
- Имущество описывать!
- Неучёный пес, значит… - разочарованно вздохнул купец. – Жаль. Сторож хороший пригодился бы, а эдакий ссыкун не надобен: и в лавке не запрешь, и в клети не оставишь – все добро перепортит. А у меня товар дорогой.
Пристав возмущенно тявкнул, но Сева потянул его за шарф-ошейник – приструнил. Только поругаться с хозяином не хватало – точно без лошадей останешься!
Купец положил ногу на ногу и задумчиво пожевал губами:
- Коль взять с тебя нечего – сослужи службу! Волки одолели: в лесу неподалеку стая объявилась – по ночам воют, спать не дают. И лошадки их чуют – пугаются. Боюсь, как бы не понесли и сани не опрокинули. А коли задерут кого волки – и вовсе беда будет. Изведи волков – получишь упряжку.
И это было совсем несправедливо. По беспределу просто! Сева почувствовал, что лицо запылало, печать на лбу раскалилась – огнем жечь начала:
- И каким макаром я, твое степенство, стаю волков перебью?! В одиночку и без оружия? Не хочешь просьбу законную исполнять – так и скажи! Владыке все доложу!
Пристав тоже гавкнул в поддержку. Грозно так.
Но купец не испугался – или виду не подал. Почесал голову и снова задумался.
- Можешь не убивать! – милостиво произнес минуту спустя. – Отгони волков подальше от терема, чтоб на праздник не докучали. Сделаешь – лошади твои. А на нет и суда нет. Это мое последнее слово.
Вышел Сева из купеческого дома, понурив голову. Хоть и считал себя крутым предпринимателем, а с купцом куда тягаться – проторговался в пух и прах. Пристав уныло брел следом.
Но у тройки с лошадьми нос кверху задрал, принюхался:
- Слышь, Зимин, а, может, конфискуем средство передвижения? Для служебной надобности!
- Не… - поморщился Сева. – Купец ушлый – выкатит гору штрафов-неустоек, придется в рабство к нему на всю жизнь идти.
- А что – вправду волков гонять будем?!
- Какие волки! – Сева натянул шапку на уши. – Мы с тобой в лесу были и волков не видели. Кто знает, где они бродят?
- Следов волчьих под березами много! – воодушевленно оглянулся Пристав в сторону леса. – Они недавно там проходили, я по запаху уловил.
- А я думал, ты только деньги и имущество чуешь! – съязвил Сева, застегивая куртку под самое горлышко – мороз к ночи усилился.
- Имущество по работе… - философски тявкнул Пристав. – А это другое совсем. Идем?
Сева мотнул головой:
- Некогда, до Нового года всего пару часов осталась.
Они выщли на проезжую дорогу: накатанная колея блестела, словно стекло. Сева постучал каблуком по мерзлому насту:
- Тут подождем. Дорога в столицу одна, а званых гостей много. Будут на пир ехать, может, кто и подвезет… санкостопом!
Пристав не ответил, но снова запыхтел носом – в сторону березовой рощи. Внезапно шерсть на нем встала дыбом, глаза вспыхнули зеленым огнем, пасть открылась, обнажая острые клыки:
- Волки!!
Сева обернулся. Вдалеке, на краю опушки, появились серые хищники. Первым шел вожак – грозный и матерый, уверенно приминая лапами нетронутый снег. За ним – строго по его следам – двигалось еще с десяток волков. Последней выступала молоденькая волчица с непривычной, абсолютно белой шерстью.
Пристав, хоть и изображал свирепого пса, но взгляд на ней задержал и облизнулся. Волчица в ответ кокетливо махнула хвостом.
Волки вышли на дорогу… И вдруг побежали! Прямо на Севу с Приставом!
Зрелище было жутким и красивым одновременно: звери двигались ловко и грациозно, глаза горели, сильные лапы пружинили, густая шерсть колыхалась волнами, отливая серебром. Десять сильных и прекрасных творений природы! Десять идеальных машин для убийства.
Друзья-по-неволе, не сговариваясь, бросились к терему. Сева колотил в дверь руками и ногами, Пристав, скуля, царапал когтями.
Но никто им не открыл.
И тогда Сева запрыгнул в купцовые сани. Удивительно, раньше конные экипажи только в кино и на картинках видывал, а сразу нашел, где поводья отвязать, и нагайкой лошадок стеганул.
Но кони вороные и сами волков учуяли - рванули с места и в карьер. Пристав едва успел на ходу заскочить.
И полетели! Сева любил быструю езду, но в такой бешеной гонке участвовал впервые. Лошади мчали во весь опор, хрипели, рвались вперед! Копыта молотками вбивались в перемерзший снег, высекая искры. Сани скрипели, скрежетали, грохотали! Тряслись, кренились, мчались на одном полозе! Ветер бил в лицо наотмашь, свистел в ушах, сорвал с головы шапку и унес куда-то… Пристав забился под скамейку и лишь повизгивал от страха.
Волки бежали следом. Не догоняли, но и не отставали – держали дистанцию.
Внезапно сквозь снежную мглу показался город – крепостные стены с зубцами, высокие башни. За стенами – дворец, изящный, легкий, построенный из кирпичиков льда.
Кони фыркнули и остановились, как вкопанные, перед городскими воротами. В привратной башне, скрипнув, отворилось окошко.
- Кто такие? – раздался ворчливый голос. – К кому?
- К владыке Морозу Иванычу! – выкрикнул Сева. – По приглашению!
Он хотел вынуть из кармана куртки Алино письмо, но оно вдруг и само выскочило и красиво спланировало прямо в окошко.
«А если б я его выбросил?! – запоздало испугался Сева. Но сам себя успокоил: - Аля сказала, кто к Морозу зван – не прийти не может. Значит, приглашение само в карман вернулось бы – как неразменный рубль Яги».
- Зимин Северин Игнатьевич?
- Да!! – Сева оглянулся на приближающихся волков: они были совсем рядом – хищные, сильные, опасные. И ухватил Пристава за шарф-ошейник: – Это со мной!
- Открываю… - раздался лязг отпираемых засовов. Ворота начали медленно отворяться. – Добро пожаловать!
И в этот момент волки догнали купеческую упряжку. Но, как ни странно, не набросились, а чинно сели на снег у ворот, высунув языки и обернувшись пушистыми хвостами.
- Кто такие? – вновь послышалось из-за привратного окошка. – К кому?
- Семья оборотней! – ответил вожак вполне человеческим голосом – только запыхавшимся слегка. – По приглашению Владыки: на праздник и погостить неделю.
И, откуда ни возьмись, в его зубах возник бумажный конверт – точь-в-точь, как у Севы. Конверт раскрылся и влетел в окошко.
- Проходите, почтенные оборотни! Добро пожаловать!
Тройка лошадей с Севой и Приставом, подпрыгивая на ледяных ухабах, въехала в город. За ними степенно вошли волки – один за другим, след в след.
- И вовсе они не за нами гнались! – улыбнулся Сева. – Просто на праздник торопились!
- А задание купца мы выполнили! – Пристав радостно почесал задней ногой за ухом. – Волков неделю возле его дома не будет. Значит, лошади наши! Законно!
И игриво глянул на входившую последней белую волчицу.
Внезапно в привратной башне приоткрылась дверь, и оттуда выглянул стражник – в кожаных доспехах и утепленном шлеме:
- Тебя, Северин Игнатьевич, владыка прямо сейчас ждут! Езжай во дворец.
6.
Город Севе понравился.
Хоть и не любил средневековую архитектуру - она на него тоску навевала.
Но в морозной столице средневековье ощущалось по-другому. Здесь все было белым: дома, дороги, фонари на улицах, и оттого город казался праздничным, светлым и воздушным. На белоснежной центральной башне ледяные стрелки отсчитывали минуту за минутой.
«Начало одиннадцатого! – машинально отметил Сева. – Скоро Новый год».
На аудиенцию к деду Морозу не хотелось. Первоначальный гнев утих, и Сева чувствовал себя неловко. Глупо обвинять в предательстве жены и друга милого дедушку в красном колпаке и с мешком подарков для малышни.
Сева представил его недоуменное красноносое лицо:
«Знаешь, сколько у меня работы? Впахиваю, как раб, света белого не вижу, ничего не успеваю. Еще и ты со своими проблемами! Причем тут я, это оно само – стечение обстоятельств!»
И Сева решил, что не будет отвлекать деда от дел:
«Просто поблагодарю за приглашение и пойду искать Алю. Она должна уже здесь быть, раньше меня в сказочный мир отправилась».
Он крутил головой по сторонам, с надеждой вглядывался в лица прохожих, но милой сердцу Снегурочки нигде не было видно.
«А у меня для нее даже подарка на Новый год нет! – вдруг вспомнил Сева. – Нехорошо».
Тройка выехала на дворцовую площадь, повернула возле огромного светящегося фонтана: причудливая композиция, много перекрещивающихся струй разной высоты… только все они были замерзшими – ледяными.
Внезапно наперерез саням выскочил какой-то мужичок: средних лет, полноватый – с хорошим пивным животиком. Одет он был в длинную старую телогрейку, до того засаленную, что она казалось мокрой. У мужика было одутловатое с зеленоватым оттенком лицо и нечесаная козлиная бородка.
Мужичок шикнул и ухватил тройку под уздцы. Лошади возмущенно заржали, рванули поводья, сани дернулись, полозьями врезаясь в лед дороги, но остановились.
- Прости, добрый человек, что препятствую проезду! – виновато пробасил мужичок: - Помощь позарез требуется!
- Какая помощь? Говори.
Мужик кого-то напоминал – по иллюстрациям к детским сказкам, но Сева никак не мог вспомнить, кого именно.
- Подруга чудит! – со вздохом признался мужичок. - Сказала, что со мной на праздничный пир только на тройке поедет. Уж я и тройку пескарей запрягал, и трех щук… даже троих осетров – королевский выезд! А ей простолюдинские сани с лошадьми подавай – хоть лопни!
Он незаметно почесал пивной живот и просительно посмотрел на Севу:
- Одолжи лошадок, мил государь! В ответ не обижу – отплачу сполна: хошь рыбкой свежей, хошь икрой, аль жемчугом- парламутром.
«Это Водяной!» - догадался Сева. И в голову внезапно пришла идея:
- Могу одолжить. За золотое колечко.
- Запросто! – расцвел Водяной и по пузу себя хлопнул – аж брызги полетели. – Ентого добра – пруд пруди! По дну рек да озер столько лежит – не сосчитать. Хошь, чтобы на кольце брульянт был - размером с голубиное яйцо? Аль перстень-печатку на весь палец?
- Нет, - улыбнулся Сева. – Мне бы тоненькое кольцо, аккуратное – на девичью руку.
- Невесте? – подмигнул Водяной.
И Сева замер. Никогда про Алю, как про невесту не думал – шутка ли, только сегодня познакомились! Но слово это неожиданно по сердцу пришлось – сказочной снежинкой прилетело, да так и осталось… навеки.
- Да, для невесты! – твердо произнес вслух. – Хочу любимую девушку замуж позвать.
Водяной раскрыл ладонь. На ней лежало изящное колечко из белого золота – ажурное, невесомое, с круглым, чистым, как слеза, камушком.
Пристав повел носом в сторону кольца и сладко-сладко заскулил.
- Цены ему нет! - подтвердил Водяной, глядя на Севу. – Старинное – работы древних мастеров, нонче такие уж и не делают. И секрет имеется – та, что кольцо это носить станет, долго не состарится. Дык одолжишь лошадок?
- Бери!
Сева сошел на ледяную мостовую, взял кольцо и спрятал в карман.
А Водяной вдруг со всей прыти вскочил в сани, вожжи натянул, да лошадок нагайкой как стеганет!
- Эгегей, залетные!! Укатаем – утрясем строптивицу! Будет знать, как чужих привечать – обласкивать!
Кони возмущенно захрапели, взвились на дыбы, а потом как понесли – вмиг сани с глаз пропали, только пыль ледяная в воздухе летала.
Зазевавшийся Пристав едва-едва успел на ходу соскочить.
Сева взял его за шарф, и вдвоем они вошли в обитель деда Мороза.
Дворец был легкий, прозрачный и до того вычурный, что у Севы глаза разбежались. Пол был выложен сложной мозаикой из льдинок разного оттенка, вверх поднималась сверкающая, будто хрустальная лестница. Стены украшали барельефы, изображающие зимние народные забавы, в углу красовалась живописная скульптурная группа – ледяная баба Яга в ступе с метлой, Леший в лаптях на старом пне, рядом Водяной со здоровенным осетром в руках.
Тронный зал выглядел строже – просто длинное помещение с колоннами и высоким полукруглым потолком-сводом. Здесь на величественном престоле восседал хозяин дворца. И видом своим он ни капли не походил на картинного дедушку с детских утренников.
Мороз Иваныч был статен и широк в плечах – вроде и старик, но в силе! Одеяние его составляли длинная, до пят шуба, отороченная серебром и золотом, сапоги с широкими каблуками и высокая, расшитая самоцветными камнями, шапка – на манер старинной княжеской. В правой руке он держал морозный посох, переливающийся всеми цветами радуги, как лед на солнце.
Сева глянул на Мороза и растерялся – не перед богатством, перед взглядом его суровым и властным. Этот взгляд будто вонзался под кожу, читал мысли, проникал в самые темные и потаенные уголки души.
Понял Сева, что перед ним истинный Владыка - господин холода и стужи, повелитель вьюг и снегопадов! И вроде ни перед кем не кланялся, а тут спина сама согнулась в поясном поклоне, и рука потянулась шапку снять – только не было ее, во время бешеной гонки на санях потерялась.
Пристав тоже подобострастно на брюхо лег и хвостом завилял.
- Здравствуй, крестник! – густым басом изрек Мороз Иваныч, и гулкое эхо со звоном прокатилось по залу: - Значица, вопросы ко мне имеешь? Спрашивай, коли так, не робей.
- Крестник?! – удивился Сева.
- Истинно так. Родился ты где? Переулок Ледяной – моя вотчина, название само за себя говорит. И фамилия Зимин на Морозное подданство указывает. А как имя тебе нарекли северное, и отчество мое дали – понял сразу, что выбрали меня крестным отцом. А отказывать в этом нельзя.
Сева знал от бабушки, что отчество у него придуманное – мама была слишком обижена на отца, поэтому вписывать его в свидетельство о рождении не стала. Просто подобрала к старинному имени Северин такое же старинное отчество. Мода на редкие имена – куда деваться! Но при чем тут дед Мороз?
- Как твое отчество? Я же Игнатьевич, а не Морозович!
Мороз усмехнулся в бороду:
- Игнатий - имя латинянское, что значит «не рожденный». А я таков и есть – никто меня не рождал, как морозный дух существую со дня сотворения мира.
И стукнул посохом о пол – легонько-легонько, но хрустальные подвески-сосульки под потолком жалобно зазвенели:
- Говори, Северин, не молчи! Времени до полуночи мало, скоро Новый год, а мне прежде еще одного человека принять нужно.
Сева голову поднял, спину выпрямил, глянул на дворец сказочный, на красоту его и изобилие, и не хотел возмущаться, а слова сами полились – сердитые и несдержанные. Накипело просто, наболело и прорвалось.
Все вспомнил: и друга Степку-предателя и жену Машку-изменницу, и бизнес, ими отобранный, и квартиру холодную, и долги с безденежьем:
- Как же так? Мой крестный – сам дед Мороз, а у меня под Новый год ни веселья, ни счастья, ни богатства!
- Потому как сказку обо мне переврали! – пробасил Мороз и опять посохом о пол ударил – ледяные искры в стороны полетели. – Превратили в Петрушку балаганного, что лишь веселить должон да гостинцами одаривать! А исстари по-другому было. Дух морозный мог и подсобить – поля снегом укрыть, мосты через реку навести, деток снежными забавами потешить. А мог и насмерть заморозить - того, кто воли моей не исполняет. Суров я, но справедлив.
«Справедлив?! – возмутился про себя Сева. - Нет справедливости на свете, и никогда не было! Ни для мамы, ни для тети Дуси, что уж обо мне говорить?»
Горячее облачко пара вылетело из его рта и понеслось к трону владыки, но не долетело – осыпалось мелким инеем:
