И правда, совсем не лорд Энтель, чьих телепортов даже не замечаешь. Хотя он и заклинаний не читал. Лэйли не могла поручиться, что тут «хуже-лучше», а не «иначе».
Ушгар, их телепортист, вообще всегда камни с рунами по часу кругами раскладывал. Но он и на короткие расстояния редко разменивался.
— Я открыла в сиреневый коридор. Думаю, оттуда вы сможете спокойно покинуть дворец, леди Василь, без излишних объяснений по поводу дара вашей девочки. — леди Айкили подмигнула Лэйли.
Она благодарно улыбнулась в ответ и вернула бархатную сумочку.
— Очень красивые птички, — светски пролепетала она, чувствуя на себе задумчивый взгляд магиссы, — вышиты…
Матушка сжала ее плечо. Лэйли замолкла.
— Я очень, очень признательна, — повторила матушка, — и очень, очень надеюсь, что вы согласитесь выпить со мной чаю.
Магисса кивнула.
— Пришлите карточку, и я с удовольствием приму приглашение.
Они переглянулись, и, если Лэйли хоть немножко успела изучить мать за тринадцать лет своей жизни — не только она сегодня ввязалась во что-то опасное.
В карете они обе молчали, хотя Лэйли ожидала выволочки. Ей было боязно: когда Сенни предложил эту идею, она показалась беспроигрышной, но сможет ли она и продолжать врать и врать матери, что запачкалась во время видения?
Она пыталась представить это у себя в голове, заранее как-то подобрать слова, и про себя произнесла целую речь, но мать ни о чем не спросила и за ужином.
— Ложись спать, — только и сказала она, — завтра…
— Разве мы не собирались домой? — удивилась Лэйли.
Матушка посмотрела — вроде бы на нее, но видно было, что мысли ее где-то далеко-далеко.
— Появилась… возможность, — сказала она, — мы задержимся на пару недель.
— Матушка, — замялась Лэйли, — но папа же…
— Я ему напишу, — отмахнулась она, и вдруг глаза ее расширились, — а где это ты так извазюкалась, солнышко?
— Мне было видение, — Лэйли кивнула служанке, чтобы та убирала посуду, и поспешно встала из-за стола, — и, эм, ну такой и очнулась.
— Что-то они зачастили у тебя. — нахмурилась матушка, — Два за день… не иначе как… Выпишу на всякий случай травы. — пробормотала она себе под нос, и Лэйли чуть не запнулась о собственную ногу, расслышав эти слова.
В который раз за этот бесконечно долгий день она залилась краской. Она отлично понимала, на что намекает матушка, они поговорили об этом еще когда ей только исполнилось десять.
Она опрометью припустила по лестнице к себе в комнату. Она надеялась, что матушка ошибается и травы не понадобятся, ведь сегодня на самом-то деле было только одно видение, с кем не бывает…
…но под утро проснулась на заляпанной простыне, и в который раз убедилась, что матушкина интуиция не ошибается.
Она колокольчиком призвала Инит и попросила позвать матушку.
— Мам, — сказала она, едва только леди Василь в наспех накинутом халате зашла в комнату, — ответь мне на вопрос.
Матушка уже знала от Инит, что случилось. Она присела к дочери на кровать, протянула руку, пригладила растрепанную косу Лэйли, убирая за уши выбившиеся за ночь пряди,
— Что, солнышко? Живот болит? Сейчас Инит разогреет воды…
Лэйли прислушалась к себе.
Ничего не болело. Чуть тянуло внизу живота и все.
— Нет, я нормально себя чувствую, — пожала плечами она.
— Ты испугалась?
— Нет-нет, мам, но у меня вопрос. Можно?
— Конечно.
— Вот у меня понятно, начинать пить травы, — сказала Лэйли и сгребла к себе побольше одеяла, — менархе, да?
Матушка кивнула.
— А вот если бы я была мальчиком?
Матушка задумалась.
— Думаю, это тебе стоит спросить у отца… Насколько я знаю, он начинал, когда у него сломался голос. А зачем тебе?
— Просто… а если бы я начала поздно?
Матушка пожала плечами.
— Не знаю. Но ты начнешь вовремя. И будешь готова.
— Готова войти в Лес?
— Готова войти в Лес.
— Но кто-то же входил в Лес без подготовки?
Матушка покачала головой.
— Тебе страшно? — спросила она. — Днем я отправлю тебя домой, и ты сможешь сама спросить у отца все, что тебя интересует. Я все-таки не Хранительница. Может, кто-нибудь и входил.
Лэйли кивнула.
— Да, да. Я спрошу у него.
Она не стала уточнять, что не за себя.
А еще подумала, что не знает, сломался голос у Сенни или нет. Магия оставила его голос высоким и мелодичным, или он просто еще не вырос. Магия делает его подбородок мальчишески гладким — или он еще не вырос.
Поздно ему пить травы — или еще не поздно.
Она не знала.
В комнате пахло кровью.
Ей это совсем не нравилось.
Лэйли не вернулась домой в тот день. Хотя собиралось. Но… случилось кое-что.
Когда Ушгар уже почти разложил все свои камешки с рунами, чтобы отправить ее домой, к папе, Инит зашла в комнату с подносом, заваленным приглашениями.
Матушка отмахнулась от горничной.
— Я могу посмотреть позже, — сказала она, — я провожаю дочь, Инит. Не суетись.
Ушгар раздраженно глянул на Инит через плечо. Он не любил, когда его концентрацию нарушали.
Он недовольно цокнул зубом и немного подвинул один из камешков. Встал, посмотрел на общую картину.
Хрустнул длинными пальцами и повернулся к леди Василь, ожидая, когда та даст приказ напитать круги силой.
На длинном его лице было написано выражение скорбного терпения. Лэйли всегда восхищало его удивительное для довольно молодого мужчины стариковское умение всем своим видом показывать столько оттенков недовольства сразу, что они всегда складывались в яркую картину. Например, сейчас чуть опущенные уголки тонких губ двойной чертой подчеркивали, что он считает Инит чем-то вроде назойливой мошки, которая вечно врывается посреди важных дел и отвлекает леди Василь на глупости в то время как он, весь такой занятой маг, вынужден стоять и ждать.
Это не перепутать с Ушгаром-не-вертитесь-во-время-транспортировки-леди-Лэйли или с Ушгаром-четыре-перехода-Ганая-Вильг-за-день-уже-чересчур-лорд-Кайсор.
— Но леди Василь, — возразила Инит, — тут приглашения не только для вас.
Ушгар скрестил на груди бледные тонкие руки и начал раскатывать засученные для работы узкие рукава мантии.
Вспомнилось почему-то, как матушка, хлопнув на празднике лишка сидра, обозвала его «восхитительным щеголеватым занудой». Лэйли вздохнула.
Она разделяла его нетерпение. Ей тоже хотелось поскорее в телепорт. И подозрения разделяла. Судя по встревоженно-восторженному лицу Инит, приглашение было важное.
— Ты с кем-то подружилась на празднике, Лэйли? — спросила леди Василь.
Лэйли пожала плечами.
— Инит, я хочу домой. — сказала она, слабо, впрочем, надеясь, что ее желание на что-то повлияет. — Напиши им вежливый отказ за меня…
— Но леди Лэйли! — возмутилась Инит, и выудила из стопки роскошную карточку с серебряной каймой по краю, — Леди Василь! Леди Лэйли приглашает сама принцесса!
— Принцесса Сенниления?! — невольно воскликнула Лэйли.
Матушка посмотрела на нее с любопытством.
— Нет, принцесса Амелаилла, — Инит прошла мимо Ушгара, демонстративно не замечая его поджатых губ, и протянула карточку Лэйли, — это такая честь. Юная принцесса лично его вам написала.
Лэйли посмотрела на крупные, старательно выведенные на карточке буквы. Она не понимала, что происходит: на празднике Амелаилла даже не взглянула на нее, когда она представлялась и дарила свой подарок.
— Матушка, — неуверенно пробормотала Лэйли, — принцесса хочет видеть меня на своем чаепитии послезавтра. Но я не понимаю…
Леди Василь хлопнула в ладоши.
— Ну, ничего страшного в этом нет, солнышко, — преувеличенно жизнерадостно сказала она, — отказать будет грубостью, так что в любом случае тебе придется пойти. В императорском дворце химер не водится, не съедят же тебя… Задержишься в столице еще на пару дней.
— Но я…
— Решено. — перебила матушка, забирая у Лэйли карточку, — Ушгар, подожди немного, мне нужно будет, чтобы ты доставил лорду Кайсору пакет.
Ушгар коротко кивнул.
И Лэйли осталась в столице еще на пару дней.
И конечно, поехала на чаепитие.
Изначально провести его планировали в парке, но день нахмурился тучами, и было решено перенести его в Розовый зал Императорского Дворца.
В тот день Лэйли немного мутило. То ли от волнения, то ли от отвара, который ей пришлось пить утром. Это был ее второй день на травах, и она никак не могла привыкнуть к вязкой горечи напитка. Эта горечь будто оседала на языке, и любая еда становилась горькой, а день – серым и бесконечным.
Матушка обещала, что Лэйли привыкнет, и она смирилась. Она надеялась, что сможет перебить этот гадкий привкус чаем и сладостями, которые младшая принцесса просто обожала и, по слухам, потребляла в каких-то невероятных количествах. А еще, что во дворце точно будет достаточно света и роскоши, чтобы разогнать тучи в ее голове и позабыть о тучах на улице.
Лэйли думала, что пригласили не только ее, что это какой-то дополнительный праздник для тех, кто каким-то непостижимым образом понравился принцессе. Кто знает, что в голове у четырехлетки? Может, ей приглянулись светлые волосы Лэйли или ее подарок… Лэйли не хотела признавать, что это приглашение может быть чем-то значительным.
Она вовсе не ожидала личной аудиенции с принцессой.
Но внезапно оказалось, что в Розовом зале ее ждет только принцесса, несколько ее служанок и огромная тележка пирожных.
Осознав это, Лэйли пришла в замешательство. Она кивнула Инит, отсылая ее в толпу служанок, и подошла к маленькому золоченому столику, за которым уже ждала принцесса. Она сидела на высоком детском стульчике и болтала ногами от скуки. Щечки у нее были измазаны в сахарной пудре. Щечки и кончик носа.
Лэйли подумала: «я заставила принцессу ждать».
А еще Лэйли подумала: «А зачем принцессе меня ждать?».
А еще: «Может, она узнала про наш разговор с Сенни?».
И еще: «О чем мне разговаривать с четырехлеткой?».
И еще много мыслей, и все одновременно. Но эти были самые громкие.
Она склонилась в реверансе прежде чем сесть за столик.
— Лэйлиина Кайссион, прибыла по вашему приглашению, — и тут же прикусила язык.
Кажется, от волнения она спутала придворное и военное приветствие, синтезировав какой-то нежизнеспособный гибрид. «Позорище», — подумала она так ярко, что почти услышала, как это говорит ей Енглая.
К счастью, принцесса не заметила, что что-то не так. Она махнула Лэйли пухлой ручкой.
— Садись, — прощебетала она, — я так рада, что ты плишла. Вот та пироженка очень вкусная. Поплобуй.
— Благодарю.
Служанка разлила чай.
— Мне очень понлавился твой подалок, — сказала принцесса, — лошадка такая ялкая.
— Дьверская роспись, — пояснила Лэйли, — эта техника передается от отца к сыну веками. Я скажу Инит, чтобы она поделилась с вашей старшей горничной именем мастера, если вы хотите еще таких лошадок.
— Мне очень понравилась лошадка, — повторила принцесса, и поманила одну из служанок, в высоком накрахмаленном чепце, — я хочу еще таких иглушек. Запомни.
Служанка склонилась в поклоне.
Что это было? Неужели Лэйли только что устроила для своей деревни императорский заказ? Это и есть дипломатия?
Ее позвали сюда из-за красивой лошадки? Неужели…
Ну, в конце концов, принцесса — облеченный властью четырехлетний ребенок, так что… Это вполне вероятно. Она привыкла, что ее капризы тут же исполняются, и люди приходят к ней, стоит только поманить. Сенни наверняка преувеличивал, когда рассказывал о подменыше. Или врал, желая вызвать сочувствие…
Лэйли сглотнула горькую слюну.
Она не проговорила с Сенни и пары часов. Почему она все время думает о том, что он ей сказал? Почему никак не может отогнать мысль, что стоило бы улучить минутку, выскользнуть из-под присмотра Инит и найти его в этом огромном дворце?
Она даже взяла мешочек с травами, которые незаметно отсыпала из маминого мешочка. Чтобы если вдруг случится так, что они внезапно встретятся, передать.
Чтобы перестать думать о том, что она обещала помочь, но не помогает… Чтобы перестать думать, что этот мальчишка достаточно безумен, чтобы войти однажды в Лес без подготовки.
— Благодарю вас, принцесса, я польщена, что подарок пришелся вам по душе, и что вы пригласили меня сегодня, — сказала она, решив, что пауза слишком затянулась.
— Почему ты селце севела? — спросила принцесса и отхлебнула из своей чашки, крепко зажав фарфоровую ручку в кулачке.
Лэйли невольно заметила, что принцесса как-то странно картавит. Как будто она изредка вспоминает, что не выговаривает «р», и вот тогда-то и правда не выговаривает.
— Вы льстите мне, принцесса, — сказала она.
— Ты станешь сражаться с монстрами, когда выластешь?
Лэйли не ожидала таких вопросов. Принцесса спрашивала ее с прямотой ребенка, но… это была какая-то на удивление полезная прямота, потому что не ответить на прямой вопрос Лэйли не могла. Как будто принцесса знала, что может нарушать этикет по малолетству, знала, и использовала это знание напропалую.
Лэйли поставила чашку на блюдце и незаметно ущипнула себя у самого локтя.
Сенни заронил в ее голову семена тревоги, а травы, которые она пила, подготовили этим семенам плодородную почву. Ночью Лэйли вспомнила свои детские страхи и даже перевязала ручки шкафа пояском, чтобы оттуда не вылезло чудище; а вот теперь ей кажется, что принцесса даже моргает подозрительно. Она только что даже всерьез предположила, что ребенок пытается интриговать.
Но она не ребенок, бояться порожденных разумом чудовищ; она помнит, что в большинстве случаев чудовища нет, а есть лишь тени от ветвей тополя, растущего у окна, уродливые, но безобидные.
Наверное, принцессе просто прочитали перед сном сказку про Хранителя, вот и стало интересно.
— Надеюсь, что нет. — сказала Лэйли, — Северный Прорыв окружает сильный Лес. Но я всегда буду рядом, чтобы однажды прийти Лесу на помощь. Если понадобится. Но это маловероятно.
— Я сплашиваю, потому что Шани станет Хранителем, — пролепетала принцесса, — мне страшно, что придет монистыл и убьет Шани.
— Столичный Лес — самый-самый сильный Лес, — заверила Лэйли.
Изучала ли принцесса новейшую историю? Знает ли, как пришел на трон ее отец? Не то чтобы ее страхи были беспочвенны… Но не рановато ли о таком задуматься?
— Но Шани не такой сильный, как папочка, — сказала принцесса, — а если Шани не сплавится? Девочки могут быть Хранителями? Я бы всех-всех защитила!
У Лэйли свело скулы от принцессиной милоты. Она поймала свое отражение в медном чайничке — нет, удержалась, не скривилась, молодец. Да что с ней такое? Почему она так цинично воспринимает любое высказывание этой маленькой девочки? Почему она только что чуть не подумала, что на самом деле Амелаилла хочет трон, а не кого-то защищать?
«Ей четыре года, Лэйли», — сказала она себе.
«Амела — подменыш из прорыва», — вспомнилось все равно.
Но почему Амела не говорит о Сенни? Раз уж речь зашла о девочках. Она будто не берет старшую сестру в расчет. Это потому, что она знает, что сестра — брат? Или потому что думает, что сестра — слабая и болезненная?
Но принцесса Сенниления в любом случае вторая в очереди на трон — и вторая претендентка в Хранители. Почему его имя ни разу не упоминалось?
Неправильно было бы это упущение не исправить.
— Да, — сказала Лэйли, — я ведь готовлюсь стать Хранительницей, верно? Значит, и другие девочки могут. Девочки могут быть Хранительницами, если кровно связаны со своим Лесом. И принцесса Сенниления может стать Хранителем Леса Ганаи, ведь в ней течет кровь Эйсоргов. И вы можете, вы ведь принцесса Амелаилла Эйсорг-Кеннит-Эйгар-Фасан-Валлантанская.
Ушгар, их телепортист, вообще всегда камни с рунами по часу кругами раскладывал. Но он и на короткие расстояния редко разменивался.
— Я открыла в сиреневый коридор. Думаю, оттуда вы сможете спокойно покинуть дворец, леди Василь, без излишних объяснений по поводу дара вашей девочки. — леди Айкили подмигнула Лэйли.
Она благодарно улыбнулась в ответ и вернула бархатную сумочку.
— Очень красивые птички, — светски пролепетала она, чувствуя на себе задумчивый взгляд магиссы, — вышиты…
Матушка сжала ее плечо. Лэйли замолкла.
— Я очень, очень признательна, — повторила матушка, — и очень, очень надеюсь, что вы согласитесь выпить со мной чаю.
Магисса кивнула.
— Пришлите карточку, и я с удовольствием приму приглашение.
Они переглянулись, и, если Лэйли хоть немножко успела изучить мать за тринадцать лет своей жизни — не только она сегодня ввязалась во что-то опасное.
В карете они обе молчали, хотя Лэйли ожидала выволочки. Ей было боязно: когда Сенни предложил эту идею, она показалась беспроигрышной, но сможет ли она и продолжать врать и врать матери, что запачкалась во время видения?
Она пыталась представить это у себя в голове, заранее как-то подобрать слова, и про себя произнесла целую речь, но мать ни о чем не спросила и за ужином.
— Ложись спать, — только и сказала она, — завтра…
— Разве мы не собирались домой? — удивилась Лэйли.
Матушка посмотрела — вроде бы на нее, но видно было, что мысли ее где-то далеко-далеко.
— Появилась… возможность, — сказала она, — мы задержимся на пару недель.
— Матушка, — замялась Лэйли, — но папа же…
— Я ему напишу, — отмахнулась она, и вдруг глаза ее расширились, — а где это ты так извазюкалась, солнышко?
— Мне было видение, — Лэйли кивнула служанке, чтобы та убирала посуду, и поспешно встала из-за стола, — и, эм, ну такой и очнулась.
— Что-то они зачастили у тебя. — нахмурилась матушка, — Два за день… не иначе как… Выпишу на всякий случай травы. — пробормотала она себе под нос, и Лэйли чуть не запнулась о собственную ногу, расслышав эти слова.
В который раз за этот бесконечно долгий день она залилась краской. Она отлично понимала, на что намекает матушка, они поговорили об этом еще когда ей только исполнилось десять.
Она опрометью припустила по лестнице к себе в комнату. Она надеялась, что матушка ошибается и травы не понадобятся, ведь сегодня на самом-то деле было только одно видение, с кем не бывает…
…но под утро проснулась на заляпанной простыне, и в который раз убедилась, что матушкина интуиция не ошибается.
Она колокольчиком призвала Инит и попросила позвать матушку.
— Мам, — сказала она, едва только леди Василь в наспех накинутом халате зашла в комнату, — ответь мне на вопрос.
Матушка уже знала от Инит, что случилось. Она присела к дочери на кровать, протянула руку, пригладила растрепанную косу Лэйли, убирая за уши выбившиеся за ночь пряди,
— Что, солнышко? Живот болит? Сейчас Инит разогреет воды…
Лэйли прислушалась к себе.
Ничего не болело. Чуть тянуло внизу живота и все.
— Нет, я нормально себя чувствую, — пожала плечами она.
— Ты испугалась?
— Нет-нет, мам, но у меня вопрос. Можно?
— Конечно.
— Вот у меня понятно, начинать пить травы, — сказала Лэйли и сгребла к себе побольше одеяла, — менархе, да?
Матушка кивнула.
— А вот если бы я была мальчиком?
Матушка задумалась.
— Думаю, это тебе стоит спросить у отца… Насколько я знаю, он начинал, когда у него сломался голос. А зачем тебе?
— Просто… а если бы я начала поздно?
Матушка пожала плечами.
— Не знаю. Но ты начнешь вовремя. И будешь готова.
— Готова войти в Лес?
— Готова войти в Лес.
— Но кто-то же входил в Лес без подготовки?
Матушка покачала головой.
— Тебе страшно? — спросила она. — Днем я отправлю тебя домой, и ты сможешь сама спросить у отца все, что тебя интересует. Я все-таки не Хранительница. Может, кто-нибудь и входил.
Лэйли кивнула.
— Да, да. Я спрошу у него.
Она не стала уточнять, что не за себя.
А еще подумала, что не знает, сломался голос у Сенни или нет. Магия оставила его голос высоким и мелодичным, или он просто еще не вырос. Магия делает его подбородок мальчишески гладким — или он еще не вырос.
Поздно ему пить травы — или еще не поздно.
Она не знала.
В комнате пахло кровью.
Ей это совсем не нравилось.
Глава 5
Лэйли не вернулась домой в тот день. Хотя собиралось. Но… случилось кое-что.
Когда Ушгар уже почти разложил все свои камешки с рунами, чтобы отправить ее домой, к папе, Инит зашла в комнату с подносом, заваленным приглашениями.
Матушка отмахнулась от горничной.
— Я могу посмотреть позже, — сказала она, — я провожаю дочь, Инит. Не суетись.
Ушгар раздраженно глянул на Инит через плечо. Он не любил, когда его концентрацию нарушали.
Он недовольно цокнул зубом и немного подвинул один из камешков. Встал, посмотрел на общую картину.
Хрустнул длинными пальцами и повернулся к леди Василь, ожидая, когда та даст приказ напитать круги силой.
На длинном его лице было написано выражение скорбного терпения. Лэйли всегда восхищало его удивительное для довольно молодого мужчины стариковское умение всем своим видом показывать столько оттенков недовольства сразу, что они всегда складывались в яркую картину. Например, сейчас чуть опущенные уголки тонких губ двойной чертой подчеркивали, что он считает Инит чем-то вроде назойливой мошки, которая вечно врывается посреди важных дел и отвлекает леди Василь на глупости в то время как он, весь такой занятой маг, вынужден стоять и ждать.
Это не перепутать с Ушгаром-не-вертитесь-во-время-транспортировки-леди-Лэйли или с Ушгаром-четыре-перехода-Ганая-Вильг-за-день-уже-чересчур-лорд-Кайсор.
— Но леди Василь, — возразила Инит, — тут приглашения не только для вас.
Ушгар скрестил на груди бледные тонкие руки и начал раскатывать засученные для работы узкие рукава мантии.
Вспомнилось почему-то, как матушка, хлопнув на празднике лишка сидра, обозвала его «восхитительным щеголеватым занудой». Лэйли вздохнула.
Она разделяла его нетерпение. Ей тоже хотелось поскорее в телепорт. И подозрения разделяла. Судя по встревоженно-восторженному лицу Инит, приглашение было важное.
— Ты с кем-то подружилась на празднике, Лэйли? — спросила леди Василь.
Лэйли пожала плечами.
— Инит, я хочу домой. — сказала она, слабо, впрочем, надеясь, что ее желание на что-то повлияет. — Напиши им вежливый отказ за меня…
— Но леди Лэйли! — возмутилась Инит, и выудила из стопки роскошную карточку с серебряной каймой по краю, — Леди Василь! Леди Лэйли приглашает сама принцесса!
— Принцесса Сенниления?! — невольно воскликнула Лэйли.
Матушка посмотрела на нее с любопытством.
— Нет, принцесса Амелаилла, — Инит прошла мимо Ушгара, демонстративно не замечая его поджатых губ, и протянула карточку Лэйли, — это такая честь. Юная принцесса лично его вам написала.
Лэйли посмотрела на крупные, старательно выведенные на карточке буквы. Она не понимала, что происходит: на празднике Амелаилла даже не взглянула на нее, когда она представлялась и дарила свой подарок.
— Матушка, — неуверенно пробормотала Лэйли, — принцесса хочет видеть меня на своем чаепитии послезавтра. Но я не понимаю…
Леди Василь хлопнула в ладоши.
— Ну, ничего страшного в этом нет, солнышко, — преувеличенно жизнерадостно сказала она, — отказать будет грубостью, так что в любом случае тебе придется пойти. В императорском дворце химер не водится, не съедят же тебя… Задержишься в столице еще на пару дней.
— Но я…
— Решено. — перебила матушка, забирая у Лэйли карточку, — Ушгар, подожди немного, мне нужно будет, чтобы ты доставил лорду Кайсору пакет.
Ушгар коротко кивнул.
И Лэйли осталась в столице еще на пару дней.
И конечно, поехала на чаепитие.
Изначально провести его планировали в парке, но день нахмурился тучами, и было решено перенести его в Розовый зал Императорского Дворца.
В тот день Лэйли немного мутило. То ли от волнения, то ли от отвара, который ей пришлось пить утром. Это был ее второй день на травах, и она никак не могла привыкнуть к вязкой горечи напитка. Эта горечь будто оседала на языке, и любая еда становилась горькой, а день – серым и бесконечным.
Матушка обещала, что Лэйли привыкнет, и она смирилась. Она надеялась, что сможет перебить этот гадкий привкус чаем и сладостями, которые младшая принцесса просто обожала и, по слухам, потребляла в каких-то невероятных количествах. А еще, что во дворце точно будет достаточно света и роскоши, чтобы разогнать тучи в ее голове и позабыть о тучах на улице.
Лэйли думала, что пригласили не только ее, что это какой-то дополнительный праздник для тех, кто каким-то непостижимым образом понравился принцессе. Кто знает, что в голове у четырехлетки? Может, ей приглянулись светлые волосы Лэйли или ее подарок… Лэйли не хотела признавать, что это приглашение может быть чем-то значительным.
Она вовсе не ожидала личной аудиенции с принцессой.
Но внезапно оказалось, что в Розовом зале ее ждет только принцесса, несколько ее служанок и огромная тележка пирожных.
Осознав это, Лэйли пришла в замешательство. Она кивнула Инит, отсылая ее в толпу служанок, и подошла к маленькому золоченому столику, за которым уже ждала принцесса. Она сидела на высоком детском стульчике и болтала ногами от скуки. Щечки у нее были измазаны в сахарной пудре. Щечки и кончик носа.
Лэйли подумала: «я заставила принцессу ждать».
А еще Лэйли подумала: «А зачем принцессе меня ждать?».
А еще: «Может, она узнала про наш разговор с Сенни?».
И еще: «О чем мне разговаривать с четырехлеткой?».
И еще много мыслей, и все одновременно. Но эти были самые громкие.
Она склонилась в реверансе прежде чем сесть за столик.
— Лэйлиина Кайссион, прибыла по вашему приглашению, — и тут же прикусила язык.
Кажется, от волнения она спутала придворное и военное приветствие, синтезировав какой-то нежизнеспособный гибрид. «Позорище», — подумала она так ярко, что почти услышала, как это говорит ей Енглая.
К счастью, принцесса не заметила, что что-то не так. Она махнула Лэйли пухлой ручкой.
— Садись, — прощебетала она, — я так рада, что ты плишла. Вот та пироженка очень вкусная. Поплобуй.
— Благодарю.
Служанка разлила чай.
— Мне очень понлавился твой подалок, — сказала принцесса, — лошадка такая ялкая.
— Дьверская роспись, — пояснила Лэйли, — эта техника передается от отца к сыну веками. Я скажу Инит, чтобы она поделилась с вашей старшей горничной именем мастера, если вы хотите еще таких лошадок.
— Мне очень понравилась лошадка, — повторила принцесса, и поманила одну из служанок, в высоком накрахмаленном чепце, — я хочу еще таких иглушек. Запомни.
Служанка склонилась в поклоне.
Что это было? Неужели Лэйли только что устроила для своей деревни императорский заказ? Это и есть дипломатия?
Ее позвали сюда из-за красивой лошадки? Неужели…
Ну, в конце концов, принцесса — облеченный властью четырехлетний ребенок, так что… Это вполне вероятно. Она привыкла, что ее капризы тут же исполняются, и люди приходят к ней, стоит только поманить. Сенни наверняка преувеличивал, когда рассказывал о подменыше. Или врал, желая вызвать сочувствие…
Лэйли сглотнула горькую слюну.
Она не проговорила с Сенни и пары часов. Почему она все время думает о том, что он ей сказал? Почему никак не может отогнать мысль, что стоило бы улучить минутку, выскользнуть из-под присмотра Инит и найти его в этом огромном дворце?
Она даже взяла мешочек с травами, которые незаметно отсыпала из маминого мешочка. Чтобы если вдруг случится так, что они внезапно встретятся, передать.
Чтобы перестать думать о том, что она обещала помочь, но не помогает… Чтобы перестать думать, что этот мальчишка достаточно безумен, чтобы войти однажды в Лес без подготовки.
— Благодарю вас, принцесса, я польщена, что подарок пришелся вам по душе, и что вы пригласили меня сегодня, — сказала она, решив, что пауза слишком затянулась.
— Почему ты селце севела? — спросила принцесса и отхлебнула из своей чашки, крепко зажав фарфоровую ручку в кулачке.
Лэйли невольно заметила, что принцесса как-то странно картавит. Как будто она изредка вспоминает, что не выговаривает «р», и вот тогда-то и правда не выговаривает.
— Вы льстите мне, принцесса, — сказала она.
— Ты станешь сражаться с монстрами, когда выластешь?
Лэйли не ожидала таких вопросов. Принцесса спрашивала ее с прямотой ребенка, но… это была какая-то на удивление полезная прямота, потому что не ответить на прямой вопрос Лэйли не могла. Как будто принцесса знала, что может нарушать этикет по малолетству, знала, и использовала это знание напропалую.
Лэйли поставила чашку на блюдце и незаметно ущипнула себя у самого локтя.
Сенни заронил в ее голову семена тревоги, а травы, которые она пила, подготовили этим семенам плодородную почву. Ночью Лэйли вспомнила свои детские страхи и даже перевязала ручки шкафа пояском, чтобы оттуда не вылезло чудище; а вот теперь ей кажется, что принцесса даже моргает подозрительно. Она только что даже всерьез предположила, что ребенок пытается интриговать.
Но она не ребенок, бояться порожденных разумом чудовищ; она помнит, что в большинстве случаев чудовища нет, а есть лишь тени от ветвей тополя, растущего у окна, уродливые, но безобидные.
Наверное, принцессе просто прочитали перед сном сказку про Хранителя, вот и стало интересно.
— Надеюсь, что нет. — сказала Лэйли, — Северный Прорыв окружает сильный Лес. Но я всегда буду рядом, чтобы однажды прийти Лесу на помощь. Если понадобится. Но это маловероятно.
— Я сплашиваю, потому что Шани станет Хранителем, — пролепетала принцесса, — мне страшно, что придет монистыл и убьет Шани.
— Столичный Лес — самый-самый сильный Лес, — заверила Лэйли.
Изучала ли принцесса новейшую историю? Знает ли, как пришел на трон ее отец? Не то чтобы ее страхи были беспочвенны… Но не рановато ли о таком задуматься?
— Но Шани не такой сильный, как папочка, — сказала принцесса, — а если Шани не сплавится? Девочки могут быть Хранителями? Я бы всех-всех защитила!
У Лэйли свело скулы от принцессиной милоты. Она поймала свое отражение в медном чайничке — нет, удержалась, не скривилась, молодец. Да что с ней такое? Почему она так цинично воспринимает любое высказывание этой маленькой девочки? Почему она только что чуть не подумала, что на самом деле Амелаилла хочет трон, а не кого-то защищать?
«Ей четыре года, Лэйли», — сказала она себе.
«Амела — подменыш из прорыва», — вспомнилось все равно.
Но почему Амела не говорит о Сенни? Раз уж речь зашла о девочках. Она будто не берет старшую сестру в расчет. Это потому, что она знает, что сестра — брат? Или потому что думает, что сестра — слабая и болезненная?
Но принцесса Сенниления в любом случае вторая в очереди на трон — и вторая претендентка в Хранители. Почему его имя ни разу не упоминалось?
Неправильно было бы это упущение не исправить.
— Да, — сказала Лэйли, — я ведь готовлюсь стать Хранительницей, верно? Значит, и другие девочки могут. Девочки могут быть Хранительницами, если кровно связаны со своим Лесом. И принцесса Сенниления может стать Хранителем Леса Ганаи, ведь в ней течет кровь Эйсоргов. И вы можете, вы ведь принцесса Амелаилла Эйсорг-Кеннит-Эйгар-Фасан-Валлантанская.
