Так почему же Император принял этот дурацкий закон, который мешает Лэйли учиться, а в будущем помешает набрать квалифицированных помощников? Столичные маги вовсе не рвутся на периферию, их и здесь неплохо кормят, а если и соглашаются поработать, то ломят такие цены…
Матушка была известна тем, что высказывала идеи вроде бы очевидные, но раньше в голову людям не приходившие.
Почему бы не основать шестую Башню?
Для Башни ведь не трехвековая история нужна, не красивое здание и не волшебные лебеди в волшебном пруду, которыми так гордится Башня Ганаи. Для Башни нужны люди.
Триста лет назад Вильге был деревенькой на три десятка жителей, естественно, никто и не думал ставить там Башню. Но сейчас это богатый город, откуда поставляют волшебную и простую древесину на многие верфи, и его даже иногда называют Северной Столицей. Он дорос до собственной Башни, заслуживает собственных магических династий и традиций. Башня Вильге – это значит и магическая школа Вильге, которая вобрала бы в себя элементы бесчисленных магических практик малых народностей, поглощенных Империей за века и века бурного роста… От одной мысли дух захватывает!
И она… быть может… могла бы там учиться? И выпуститься в числе самых первых выпускников, которых все помнят, потому что они первые?
— Матушка… — спросила Лэйли тихо, чуть пришибленная великолепием картин, которые разворачивались перед ее внутренним взором, — но ведь не так-то просто будет получить лицензию? В последний раз новую Башню основывали триста лет назад…
— Я справлюсь, — ответила матушка уверенно, — но, Лэйли… ты должна понимать, что…
Матушка вляпалась в интригу, вот, что Лэйли поняла. Но у матушки всегда получалось справляться с интригами, поэтому Лэйли почти не волновалась. Она крепко усвоила, что тут главное — случайно не помешать.
— Это секрет. — сказала она.
— Это секрет.
Остаток вечера они провели в тишине, но это была уютная тишина. Тишина для раздумий, тишина, когда все уже сказано.
Тишина-на-двоих.
У Сенни были отличные физические данные: мощные руки, широкие плечи, крепкие ноги. У Сенни был талант: он осваивал стойки куда быстрее, чем когда-то Лэйли, и она боялась, что еще пара их встреч, и ей будет нечего показывать ему на зонтиках.
Ей ведь и самой пока давали только основы.
Но вот практики — и возможностей для практики, — этого Сенни не хватало отчаянно. Когда у твоего брата есть возможность по пять-шесть часов в день практиковаться с лучшими воинами из окружения Императора, а тебе подружка урывками преподает девчачью гимнастику во время совместных прогулок в Лабиринте… Довольно сложно раскрыть потенциал.
Сенни не жаловался, наоборот, всегда благодарил Лэйли, как старшую, как настоящего учителя фехтования, но было очевидно, что принцессе не хватит игрушечных дуэлей на зонтиках от солнца, чтобы победить однажды в реальном сражении. Зонтики вообще слишком легкие, ими не заменить реальную тяжесть меча. А она сама на самом деле никакой не учитель. Такова была реальность.
Она это понимала. И она понимала, что он понимает это тоже.
И что у него выхода нет, кроме как это принять.
А еще Лэйли немножко завидовала его таланту. Его физической силе. Его скупой точности движений. Его старательности. Его готовностью выцарапывать из дня каждую свободную секунду ради достижения цели.
С каждой их встречей она все больше стыдилась того, что прогуливала утренние тренировки, которые вел Каяр, папин оруженосец, для всех желающих детей в их замке.
Каяр проводил тренировки так рано, что их можно было бы назвать ночными. Она посетила парочку, когда все только начиналось. Папа просил поддержать удачную идею и вдохновить вассалов собственным примером. Ей даже понравилось. Но потом прошел месяц, прошел другой, и однажды она просто решила отоспаться разок после вечерних занятий. И больше не пришла.
Она-то не была такой уж фанаткой боевого искусства, как те мальчишки и девчонки, которые надеялись однажды вступить в гарнизон. Да и зачем ей вставать вместе со слугами, если потом папа объяснит все ей лично?
И никто никогда не упрекал ее за это.
Но теперь она все чаще пыталась показать Сенни простейшее, казалось бы, движение и не могла. Ей отчаянно не хватало практики. Теперь она упрекала сама себя и частенько вспоминала, что и во время занятий с отцом выполняла упражнения лишь бы выполнить, без старания.
Она поняла, что ее недоученность может повредить не только ей.
И что в тот момент, когда знание окажется вдруг важно, никто не даст возможности быстренько доучиться.
Она даже не могла спросить у папы, подходят ли Сенни ее травы, или у мальчиков и девочек разные сборы. Проклятые шринцерги, надо ж им было именно сейчас полезть! Не самые страшные монстры Прорыва, но назойливые, как мошкара — папа застрял в Лесу на месяц, а то и на два.
Сенни сказал, что ему и так сойдет, но у него не было иного выхода.
— У нас же еще есть время? — спросил Сенни, сдувая с носа выбившийся из высокой прически локон.
— Если судить по солнцу…
— Нет. — сказал он, — я не об этом. Ты говорила, что скоро возвращаешься в Ширг.
Он теперь говорил не «Север», а Ширг (это была крепость Лэйли), или Вильге, или Дьевер (там, где староста Авар, а во главе артели Кин), или речка Серая, или ярмарка на Опушке. Лэйли сама не заметила, как рассказала Сенни про свой дом, про свои края.
Про Императорский дворец она тоже много узнала. Где библиотека, например. И про Парк — Сенни ей весь показал, от лабиринта до древнего проклятого колодца с призраком в самом глухом-преглухом месте.
У колодца была старая подгнившая деревянная крышка, от нее тянуло сыростью и затхлостью, даже грибы росли какие-то, россыпь мелких бежевых шляпок во мхе. И Лэйли не дала Сенни ее сдвинуть, испугалась. А Сенни рассказал, что в детстве, лет в пять, часто убегал от нянек и болтал с умершей здесь девочкой, какой-то его дальней родственницей, погибшей во время очередной попытки переворота.
«А потом я вырос, и перестал слышать призраков», — расстроенно сказал он, — «говорят, с возрастом у людей слух портится».
Но девочка пускала его к своему колодцу по старой памяти. Лэйли всем своим существом почувствовала этот барьер, эту границу, ощущение лопнувшего мыльного пузыря на коже — вот они сворачивают с ухоженной дорожки, и вдруг оказываются в почти что Лесу. Тихо, почти не дыша, стараясь не оглядываться, пробираются среди толстых замшелых стволов деревьев, по ковру кислицы у корней. Не по тропинке, ни за что нельзя по тропинке! По едва заметным детским следам, тут сломан стебель, тут примят мох, смотри внимательно, а то заблудишься! Лэйли ступала за Сенни след в след, и чуть не упустила момент, когда они наконец вышли к поляне, посреди которой стоял пересохший колодец с древней кровавой тайной.
Сколько еще таких тайничков хранил в себе Императорский Парк! Пространственная магия, скрывавшая Лес Ганаи в самом сердце столицы, просачивалась по капле и в Парк, создав там немало тайных местечек. Для того, чтобы пробраться в некоторые из них, нужно было не только знать дорожку или тропинку, но и получить приглашения от той сущности, что решила подкормиться в Парке могущественной Императорской семьи. Надо ли говорить, что сущности то были опасные?
Но смиренные многочисленными договорами. Власть Императора распространялась и на них. Лучшая охрана, которую можно пожелать — и которой дорого придется заплатить.
Самой искореженной частью Парка стал Лабиринт, защищавший единственную дорогу в Лес и из Леса. Но его она теперь знала, как свои пять пальцев. Они там с Сенни занимались почти каждый день, скрываясь от магического чутья лорда Энтеля в одном из пространственных карманов.
У Инит копились и копились приглашения с золотой каймой. К счастью, Амела (так Лэйли теперь привыкла называть принцессу про себя, потому что так называл ее Сенни) про нее вроде бы позабыла. Но Сенни делал все официально. Чтобы не навредить Лэйлиной репутации и все такое.
У принцессы должны быть подруги, так он и сказал ответственным за его воспитание. Лэйли не знала, кому именно, Сенни вообще редко называл конкретные имена, и ей эти люди представлялись одной тенью, хищной, многорукой и многоглазой.
Спорить с ним не стали — наверное, решили, что Лэйли все равно скоро уедет. И так Лэйли стала подругой принцессы.
И на подносе стали копиться не только приглашения с золотой каймой.
Ее бы даже приняли в тот круг заносчивых всегда-при-дворе девочек, если бы она захотела. Она ведь сделала невозможное — подружилась с принцессой Сенниленией! Но она не хотела. Был бы смысл, если бы она собиралась когда-нибудь остаться и жить в столице, при дворе, но ее домом был Ширг.
Здесь же она дружила с внучками леди Айкили и с Сенни, и этого ей вполне хватало.
— Да, — сказала Лэйли, — говорила… что возвращаюсь.
Она сорвала с куста «стенки» лабиринта лист и начала его общипывать так, чтобы получился «дракон»: черенок — голова, крылья — уцелевшие остатки листа, жилка-хвост и зеленая «кисточка».
— Говорила, — сказала она, — но мама решила, что раз уж мы все равно так задержались… а Император так гостеприимен… что мы можем остаться еще на три недели, до церемонии подтверждения Права передачи.
— Права передачи чего? — не понял Сенни.
— Магических знаний, — пояснила Лэйли, — работа с видениями тоже считается областью магических знаний за пределами традиционного узуса магоприменения…
Она перевела дух.
Объяснения она услышала в разговоре Ушгара с леди Айкили, и мало что поняла кроме того, что надо. Она даже не была уверена, что правильно запомнила фразу. Но Сенни был до макушки набит всякими умными словами, он перечитал половину дворцовой библиотеки. Сенни, наверное, поймет…
Она перевела взгляд с общипанного листика на его лицо. Он чуть округлил пожелтевшие от физической активности глаза, совсем как филин на картинках в атласе, и дернул щекой.
Он тоже не очень понял.
Лэйли мысленно выдохнула. Она не дура. Просто и правда вещи обсуждались сложные.
— Если проще, — неловко сказала она, — то маме должны официально разрешить меня учить. Пророчицам Зеленой Лощины никто не жаловал прав Хранителей, ты знаешь.
— А твой отец приедет?
Лэйли оскорбилась бы, если бы сама не узнала детали только вчера.
— Я же сказала про Хранителей. Хранителям не надо разрешения от Башни! Хранители имеют Право учить своих наследников сколько угодно. Если бы папа приехал на церемонию, это было бы ужасное унижение!
— Прости, — мягко сказал Сенни, и чуть коснулся ее плеча, — я не знал, что это так важно.
— А это важно, — в груди Лэйли разгоралось раздражение, и она отступила прочь, от его протянутой руки, уперлась спиной в остриженные ветви, — потому что вся магическая аристократия из сколько-нибудь древних родов вынуждена приходить на церемонию. У всех свои практики. Никому это не нравится. Кроме магов в Башнях.
— А почему в столице? Разве в Вильге нет своей Башни?
— В Вильге нет! Башни! — Лэйли нахмурилась. — Сколько ты, говоришь, книг прочитал?
Сенни склонил голову.
— Ты права. Я должна такое знать. — буркнул он. — Это же маги.
Он сбился на женский род. Он всегда так делал, когда нервничал.
Лэйли вздохнула.
Она опять перегнула палку.
Она шагнула вперед и взъерошила Сенни и без того разлохмаченную челку.
— Ты не можешь знать все, — сказала она, когда он поднял взгляд, — а я могла бы не так остро реагировать. Прости. Мне просто тоже это не нравится. Очень. Как будто кто-то… может запретить мне видеть то, что я вижу, понимаешь? Но они не могут. Я ведь просто это вижу. Но мне придется сделать вид, что могут. А это гадко. Вот… я устала, Сенни.
— Да? — он расстроился, — Может, посидим еще немного? Просто расскажешь про зверей в Лесу…
Ему нравилось слушать, как их убивать. В этом он мало отличался от ребятни в Ширге.
— Я устала… и посмотри на солнце. Лорд Энтель вот-вот начнет нас искать.
— Он нас здесь не найдет.
— А если напряжется? Если задастся целью? — вздохнула Лэйли, — Давай не будем лишний раз никого провоцировать.
— Конечно, — обреченно кивнул Сенни, — раз ты устала и обиделась.
Он пошел к выходу.
— Я не обиделась. — Лэйли пришлось его нагонять. — Не обиделась.
Она уцепилась за его руку.
— Мы подружки, подружки ходят под ручку, — торопливо сказала она, — и я не обиделась.
— Подружки еще локонами обмениваются, — хитро прищурился Сенни.
— Не держи меня за дурочку, — поморщилась Лэйли, — это все равно, что взять друг друга в заложники. Кто же добровольно отдает свои волосы?
Сенни как-то странно хмыкнул.
— Ты — очаровательная смесь практицизма и осторожности.
— Зонтиком получишь!
Смеясь, они вышли из кармана. Легкое ощущение грани, касание ветра к коже — и пейзаж мигнул, чуть изменяясь, а солнце скакнуло по небу еще выше.
Лэйли мысленно похвалила себя за внимательность. Как раз вовремя, почти время обеда. Всегда следовало учитывать разницу во времени.
Лорд Энтель ждал за поворотом; на лице его было написано беспокойство.
С ним был его ученик — Ирай. Мальчишка учит мальчишку, как говорила матушка: Ираю недавно исполнилось тринадцать, ее ровесник. У него было очень круглое, серьезное лицо, вечно надутые губы и маленькие, близоруко прищуренные карие глазки, на которые вечно падала слишком длинная каштановая челка.
А еще, кажется, у Ирая не было титула. И даже фамилии не было. Лорд Энтель недавно подобрал его из какого-то приюта.
Поговаривали, приют тот сгорел, как спичка.
— Вы вновь куда-то пропали, принцесса Сенниления… что с вашей одеждой?
Сенни оправил мятое платье.
— Должна ли я с вами объясняться? — холодно спросил он, сделал паузу и ответил сам, — Не должна.
Лэйли под внимательным взглядом лорда чуть съежилась и привычно отступила за Сенни.
— И она не должна, — сухо добавил Сенни, — я ей запретила.
— Но я волнуюсь за вас, принцесса. Вы пропадаете, и если вдруг злоумышленники…
Если бы у лорда были клыки, оттуда бы сейчас капнул яд, подумала Лэйли. А если бы Ирай мог поджечь взглядом…
Хотя кто их знает, классических магов? Может, Ирай сдерживается, и только буравит ее лицо своими маленькими глазками. Хотя что Лэйли сделала? Она просто гуляет с подругой…
«Он вытащил его из такой дыры, что он и смерти не побоится». Чьи это слова? Лэйли не помнила. Они просто… всплыли.
Может, они еще даже не были еще сказаны.
У нее случалось такое. Не видение, а… «предслышанье», как-то так.
— Если злоумышленники вдруг проберутся в дворцовый Парк, вы будете висеть рядом со стражей, не правда ли? — мелодично протянул Сенни, — Но вы ведь достаточно великий маг, чтобы не закончить жизнь, покачиваясь на ветру? Вы вроде бы управляете ветром?
Ветер мягко шелестнул ветвями кустов, ласково взъерошил прическу Сенни.
— Вы снова опаздываете на уроки чайной церемонии. — мягко напомнил лорд Энтель тем тоном, которым уговаривают обыкновенно капризных детей, — простите, леди Лэйли, мне нужно проводить принцессу Сеннилению на урок.
Лэйли с сожалением расплела с Сенни руки. Она давно заметила, что Сенни куда проще дерзить главному придворному магу, когда она рядом, и она не хотела бросать его одного.
— Да, конечно, — она чуть присела в книксене, — спасибо, что тратите время, лорд Энтель.
— Я мог бы отправить вас сразу домой…
Матушка была известна тем, что высказывала идеи вроде бы очевидные, но раньше в голову людям не приходившие.
Почему бы не основать шестую Башню?
Для Башни ведь не трехвековая история нужна, не красивое здание и не волшебные лебеди в волшебном пруду, которыми так гордится Башня Ганаи. Для Башни нужны люди.
Триста лет назад Вильге был деревенькой на три десятка жителей, естественно, никто и не думал ставить там Башню. Но сейчас это богатый город, откуда поставляют волшебную и простую древесину на многие верфи, и его даже иногда называют Северной Столицей. Он дорос до собственной Башни, заслуживает собственных магических династий и традиций. Башня Вильге – это значит и магическая школа Вильге, которая вобрала бы в себя элементы бесчисленных магических практик малых народностей, поглощенных Империей за века и века бурного роста… От одной мысли дух захватывает!
И она… быть может… могла бы там учиться? И выпуститься в числе самых первых выпускников, которых все помнят, потому что они первые?
— Матушка… — спросила Лэйли тихо, чуть пришибленная великолепием картин, которые разворачивались перед ее внутренним взором, — но ведь не так-то просто будет получить лицензию? В последний раз новую Башню основывали триста лет назад…
— Я справлюсь, — ответила матушка уверенно, — но, Лэйли… ты должна понимать, что…
Матушка вляпалась в интригу, вот, что Лэйли поняла. Но у матушки всегда получалось справляться с интригами, поэтому Лэйли почти не волновалась. Она крепко усвоила, что тут главное — случайно не помешать.
— Это секрет. — сказала она.
— Это секрет.
Остаток вечера они провели в тишине, но это была уютная тишина. Тишина для раздумий, тишина, когда все уже сказано.
Тишина-на-двоих.
Глава 7
У Сенни были отличные физические данные: мощные руки, широкие плечи, крепкие ноги. У Сенни был талант: он осваивал стойки куда быстрее, чем когда-то Лэйли, и она боялась, что еще пара их встреч, и ей будет нечего показывать ему на зонтиках.
Ей ведь и самой пока давали только основы.
Но вот практики — и возможностей для практики, — этого Сенни не хватало отчаянно. Когда у твоего брата есть возможность по пять-шесть часов в день практиковаться с лучшими воинами из окружения Императора, а тебе подружка урывками преподает девчачью гимнастику во время совместных прогулок в Лабиринте… Довольно сложно раскрыть потенциал.
Сенни не жаловался, наоборот, всегда благодарил Лэйли, как старшую, как настоящего учителя фехтования, но было очевидно, что принцессе не хватит игрушечных дуэлей на зонтиках от солнца, чтобы победить однажды в реальном сражении. Зонтики вообще слишком легкие, ими не заменить реальную тяжесть меча. А она сама на самом деле никакой не учитель. Такова была реальность.
Она это понимала. И она понимала, что он понимает это тоже.
И что у него выхода нет, кроме как это принять.
А еще Лэйли немножко завидовала его таланту. Его физической силе. Его скупой точности движений. Его старательности. Его готовностью выцарапывать из дня каждую свободную секунду ради достижения цели.
С каждой их встречей она все больше стыдилась того, что прогуливала утренние тренировки, которые вел Каяр, папин оруженосец, для всех желающих детей в их замке.
Каяр проводил тренировки так рано, что их можно было бы назвать ночными. Она посетила парочку, когда все только начиналось. Папа просил поддержать удачную идею и вдохновить вассалов собственным примером. Ей даже понравилось. Но потом прошел месяц, прошел другой, и однажды она просто решила отоспаться разок после вечерних занятий. И больше не пришла.
Она-то не была такой уж фанаткой боевого искусства, как те мальчишки и девчонки, которые надеялись однажды вступить в гарнизон. Да и зачем ей вставать вместе со слугами, если потом папа объяснит все ей лично?
И никто никогда не упрекал ее за это.
Но теперь она все чаще пыталась показать Сенни простейшее, казалось бы, движение и не могла. Ей отчаянно не хватало практики. Теперь она упрекала сама себя и частенько вспоминала, что и во время занятий с отцом выполняла упражнения лишь бы выполнить, без старания.
Она поняла, что ее недоученность может повредить не только ей.
И что в тот момент, когда знание окажется вдруг важно, никто не даст возможности быстренько доучиться.
Она даже не могла спросить у папы, подходят ли Сенни ее травы, или у мальчиков и девочек разные сборы. Проклятые шринцерги, надо ж им было именно сейчас полезть! Не самые страшные монстры Прорыва, но назойливые, как мошкара — папа застрял в Лесу на месяц, а то и на два.
Сенни сказал, что ему и так сойдет, но у него не было иного выхода.
— У нас же еще есть время? — спросил Сенни, сдувая с носа выбившийся из высокой прически локон.
— Если судить по солнцу…
— Нет. — сказал он, — я не об этом. Ты говорила, что скоро возвращаешься в Ширг.
Он теперь говорил не «Север», а Ширг (это была крепость Лэйли), или Вильге, или Дьевер (там, где староста Авар, а во главе артели Кин), или речка Серая, или ярмарка на Опушке. Лэйли сама не заметила, как рассказала Сенни про свой дом, про свои края.
Про Императорский дворец она тоже много узнала. Где библиотека, например. И про Парк — Сенни ей весь показал, от лабиринта до древнего проклятого колодца с призраком в самом глухом-преглухом месте.
У колодца была старая подгнившая деревянная крышка, от нее тянуло сыростью и затхлостью, даже грибы росли какие-то, россыпь мелких бежевых шляпок во мхе. И Лэйли не дала Сенни ее сдвинуть, испугалась. А Сенни рассказал, что в детстве, лет в пять, часто убегал от нянек и болтал с умершей здесь девочкой, какой-то его дальней родственницей, погибшей во время очередной попытки переворота.
«А потом я вырос, и перестал слышать призраков», — расстроенно сказал он, — «говорят, с возрастом у людей слух портится».
Но девочка пускала его к своему колодцу по старой памяти. Лэйли всем своим существом почувствовала этот барьер, эту границу, ощущение лопнувшего мыльного пузыря на коже — вот они сворачивают с ухоженной дорожки, и вдруг оказываются в почти что Лесу. Тихо, почти не дыша, стараясь не оглядываться, пробираются среди толстых замшелых стволов деревьев, по ковру кислицы у корней. Не по тропинке, ни за что нельзя по тропинке! По едва заметным детским следам, тут сломан стебель, тут примят мох, смотри внимательно, а то заблудишься! Лэйли ступала за Сенни след в след, и чуть не упустила момент, когда они наконец вышли к поляне, посреди которой стоял пересохший колодец с древней кровавой тайной.
Сколько еще таких тайничков хранил в себе Императорский Парк! Пространственная магия, скрывавшая Лес Ганаи в самом сердце столицы, просачивалась по капле и в Парк, создав там немало тайных местечек. Для того, чтобы пробраться в некоторые из них, нужно было не только знать дорожку или тропинку, но и получить приглашения от той сущности, что решила подкормиться в Парке могущественной Императорской семьи. Надо ли говорить, что сущности то были опасные?
Но смиренные многочисленными договорами. Власть Императора распространялась и на них. Лучшая охрана, которую можно пожелать — и которой дорого придется заплатить.
Самой искореженной частью Парка стал Лабиринт, защищавший единственную дорогу в Лес и из Леса. Но его она теперь знала, как свои пять пальцев. Они там с Сенни занимались почти каждый день, скрываясь от магического чутья лорда Энтеля в одном из пространственных карманов.
У Инит копились и копились приглашения с золотой каймой. К счастью, Амела (так Лэйли теперь привыкла называть принцессу про себя, потому что так называл ее Сенни) про нее вроде бы позабыла. Но Сенни делал все официально. Чтобы не навредить Лэйлиной репутации и все такое.
У принцессы должны быть подруги, так он и сказал ответственным за его воспитание. Лэйли не знала, кому именно, Сенни вообще редко называл конкретные имена, и ей эти люди представлялись одной тенью, хищной, многорукой и многоглазой.
Спорить с ним не стали — наверное, решили, что Лэйли все равно скоро уедет. И так Лэйли стала подругой принцессы.
И на подносе стали копиться не только приглашения с золотой каймой.
Ее бы даже приняли в тот круг заносчивых всегда-при-дворе девочек, если бы она захотела. Она ведь сделала невозможное — подружилась с принцессой Сенниленией! Но она не хотела. Был бы смысл, если бы она собиралась когда-нибудь остаться и жить в столице, при дворе, но ее домом был Ширг.
Здесь же она дружила с внучками леди Айкили и с Сенни, и этого ей вполне хватало.
— Да, — сказала Лэйли, — говорила… что возвращаюсь.
Она сорвала с куста «стенки» лабиринта лист и начала его общипывать так, чтобы получился «дракон»: черенок — голова, крылья — уцелевшие остатки листа, жилка-хвост и зеленая «кисточка».
— Говорила, — сказала она, — но мама решила, что раз уж мы все равно так задержались… а Император так гостеприимен… что мы можем остаться еще на три недели, до церемонии подтверждения Права передачи.
— Права передачи чего? — не понял Сенни.
— Магических знаний, — пояснила Лэйли, — работа с видениями тоже считается областью магических знаний за пределами традиционного узуса магоприменения…
Она перевела дух.
Объяснения она услышала в разговоре Ушгара с леди Айкили, и мало что поняла кроме того, что надо. Она даже не была уверена, что правильно запомнила фразу. Но Сенни был до макушки набит всякими умными словами, он перечитал половину дворцовой библиотеки. Сенни, наверное, поймет…
Она перевела взгляд с общипанного листика на его лицо. Он чуть округлил пожелтевшие от физической активности глаза, совсем как филин на картинках в атласе, и дернул щекой.
Он тоже не очень понял.
Лэйли мысленно выдохнула. Она не дура. Просто и правда вещи обсуждались сложные.
— Если проще, — неловко сказала она, — то маме должны официально разрешить меня учить. Пророчицам Зеленой Лощины никто не жаловал прав Хранителей, ты знаешь.
— А твой отец приедет?
Лэйли оскорбилась бы, если бы сама не узнала детали только вчера.
— Я же сказала про Хранителей. Хранителям не надо разрешения от Башни! Хранители имеют Право учить своих наследников сколько угодно. Если бы папа приехал на церемонию, это было бы ужасное унижение!
— Прости, — мягко сказал Сенни, и чуть коснулся ее плеча, — я не знал, что это так важно.
— А это важно, — в груди Лэйли разгоралось раздражение, и она отступила прочь, от его протянутой руки, уперлась спиной в остриженные ветви, — потому что вся магическая аристократия из сколько-нибудь древних родов вынуждена приходить на церемонию. У всех свои практики. Никому это не нравится. Кроме магов в Башнях.
— А почему в столице? Разве в Вильге нет своей Башни?
— В Вильге нет! Башни! — Лэйли нахмурилась. — Сколько ты, говоришь, книг прочитал?
Сенни склонил голову.
— Ты права. Я должна такое знать. — буркнул он. — Это же маги.
Он сбился на женский род. Он всегда так делал, когда нервничал.
Лэйли вздохнула.
Она опять перегнула палку.
Она шагнула вперед и взъерошила Сенни и без того разлохмаченную челку.
— Ты не можешь знать все, — сказала она, когда он поднял взгляд, — а я могла бы не так остро реагировать. Прости. Мне просто тоже это не нравится. Очень. Как будто кто-то… может запретить мне видеть то, что я вижу, понимаешь? Но они не могут. Я ведь просто это вижу. Но мне придется сделать вид, что могут. А это гадко. Вот… я устала, Сенни.
— Да? — он расстроился, — Может, посидим еще немного? Просто расскажешь про зверей в Лесу…
Ему нравилось слушать, как их убивать. В этом он мало отличался от ребятни в Ширге.
— Я устала… и посмотри на солнце. Лорд Энтель вот-вот начнет нас искать.
— Он нас здесь не найдет.
— А если напряжется? Если задастся целью? — вздохнула Лэйли, — Давай не будем лишний раз никого провоцировать.
— Конечно, — обреченно кивнул Сенни, — раз ты устала и обиделась.
Он пошел к выходу.
— Я не обиделась. — Лэйли пришлось его нагонять. — Не обиделась.
Она уцепилась за его руку.
— Мы подружки, подружки ходят под ручку, — торопливо сказала она, — и я не обиделась.
— Подружки еще локонами обмениваются, — хитро прищурился Сенни.
— Не держи меня за дурочку, — поморщилась Лэйли, — это все равно, что взять друг друга в заложники. Кто же добровольно отдает свои волосы?
Сенни как-то странно хмыкнул.
— Ты — очаровательная смесь практицизма и осторожности.
— Зонтиком получишь!
Смеясь, они вышли из кармана. Легкое ощущение грани, касание ветра к коже — и пейзаж мигнул, чуть изменяясь, а солнце скакнуло по небу еще выше.
Лэйли мысленно похвалила себя за внимательность. Как раз вовремя, почти время обеда. Всегда следовало учитывать разницу во времени.
Лорд Энтель ждал за поворотом; на лице его было написано беспокойство.
С ним был его ученик — Ирай. Мальчишка учит мальчишку, как говорила матушка: Ираю недавно исполнилось тринадцать, ее ровесник. У него было очень круглое, серьезное лицо, вечно надутые губы и маленькие, близоруко прищуренные карие глазки, на которые вечно падала слишком длинная каштановая челка.
А еще, кажется, у Ирая не было титула. И даже фамилии не было. Лорд Энтель недавно подобрал его из какого-то приюта.
Поговаривали, приют тот сгорел, как спичка.
— Вы вновь куда-то пропали, принцесса Сенниления… что с вашей одеждой?
Сенни оправил мятое платье.
— Должна ли я с вами объясняться? — холодно спросил он, сделал паузу и ответил сам, — Не должна.
Лэйли под внимательным взглядом лорда чуть съежилась и привычно отступила за Сенни.
— И она не должна, — сухо добавил Сенни, — я ей запретила.
— Но я волнуюсь за вас, принцесса. Вы пропадаете, и если вдруг злоумышленники…
Если бы у лорда были клыки, оттуда бы сейчас капнул яд, подумала Лэйли. А если бы Ирай мог поджечь взглядом…
Хотя кто их знает, классических магов? Может, Ирай сдерживается, и только буравит ее лицо своими маленькими глазками. Хотя что Лэйли сделала? Она просто гуляет с подругой…
«Он вытащил его из такой дыры, что он и смерти не побоится». Чьи это слова? Лэйли не помнила. Они просто… всплыли.
Может, они еще даже не были еще сказаны.
У нее случалось такое. Не видение, а… «предслышанье», как-то так.
— Если злоумышленники вдруг проберутся в дворцовый Парк, вы будете висеть рядом со стражей, не правда ли? — мелодично протянул Сенни, — Но вы ведь достаточно великий маг, чтобы не закончить жизнь, покачиваясь на ветру? Вы вроде бы управляете ветром?
Ветер мягко шелестнул ветвями кустов, ласково взъерошил прическу Сенни.
— Вы снова опаздываете на уроки чайной церемонии. — мягко напомнил лорд Энтель тем тоном, которым уговаривают обыкновенно капризных детей, — простите, леди Лэйли, мне нужно проводить принцессу Сеннилению на урок.
Лэйли с сожалением расплела с Сенни руки. Она давно заметила, что Сенни куда проще дерзить главному придворному магу, когда она рядом, и она не хотела бросать его одного.
— Да, конечно, — она чуть присела в книксене, — спасибо, что тратите время, лорд Энтель.
— Я мог бы отправить вас сразу домой…
