Может, если б у нее состоялась хотя бы первая брачная ночь... Но так, стоило подумать, что начинать ей с очередным охотником до власти, к горлу подступала тошнота, и ничего уже не хотелось.
Мозгами Херк уже смирилась с тем, что так и умрет старой девой. Но тело ее было не согласно, и бунтовало, и всячески предавало, не давая толком выспаться перед началом сезона уборки урожая.
В ее снах руки были очень мягкие, очень бережные, тактичные, готовые подождать и позаботиться. Одно только их касание доводило ее до исступления...
Вторую.
Неделю.
Херк подошла к туалетному столику, нацепила монокль, резко растерла по намозоленным поводьями рукам увлажняющий крем. В комнате остро запахло лимоном.
Нет, так дело не пойдет. Хватит. Это все замок на нее так действует. В глушь! Утолять жажду одного жаждой другого, жаждой путешествий, так свойственной ее народу! Где она давно не была, где веселее всего провожают лето?
Может, она вообще сделает какую-нибудь глупость из дамских романов, например, переоденется в простое платье, поиграет в пейзанку, и страсть вспыхнет в неровных отблесках костров? Вроде бы так заведено среди крестьян: сначала скакать через костры, в потом валяться по стогам?
Мысль заманчивая, главное найти себе костерок по росту, чтоб не обжечь босые ноги.
Пейзанки же бегают и прыгают босые?
Она резко позвонила в колокольчик.
Зевая, пришла горничная. Выслушала госпожу, опрометью побежала за старшей горничной.
К рассвету уже полностью одетая Херк сидела в окружении чемоданов и думала, что же она забыла взять...
— Ваша-светлость-миледи-матушка! — в комнату влетел босой мальчишка в коротких штанишках.
Рубашка была застегнута на две пуговицы. Скорее всего пацан просто вывернулся из рук служанки и прямиком побежал к Херк. Очень быстрый паренек.
Чистокровный человек, через пару-тройку лет он перерастет Херк, но пока он в свои вроде бы, наверное, семь? Головой едва доставал ей до груди.
Мальчишка во мгновение ока перескочил через полкомнаты и крепко-крепко обнял Херк.
Херк задумчиво изучала потолок. А, вот, что она забыла.
Предыдущая жена герцога по очевидной для Херк причине так и не смогла понести. Спасаясь от одиночества, она взяла в замок сына своей сестры, погибшей в удручающем каретном происшествии.
Херк могла ее понять. Ребенок ничем не хуже танцев и охоты при такого рода проблемах. Приятная такая усталость. Если ты, конечно, любишь детей. Если не любишь, то... Ну, они хотя бы выматывают.
Херк больше любила охоту. И танцы.
Но мальчишка к ней почему-то тянулся. Может, этот дважды сирота просто не хотел оставаться один. Много раз Херк пыталась перепоручить его гувернерам, но он изводил одного за другим, лишь бы снискать ее внимание.
Последний из них... Сколько он держится? Вторую неделю? Как раз замер в дверях виноватой тенью.
Ребенок сейчас должен бы спускаться к завтраку, если Херк правильно помнила его расписание.
И завтрак ему был накрыт в самой дальней столовой.
Херк неловко обняла мальчика и одними губами сказала гувернеру: «заберите его». Тот покорно поклонился, но остался стоять, даже и не подумав отцепить от нее доставучего пацана.
Пацан отцепился сам, восхищенным взором обвел чемоданы и выпалил:
— Ух тыыыыыыы! А куда мы едем? Это подарок?! Это сюрприз, да, сюрприз?!
Гувернер тихо-тихо, едва шевеля губами, шепнул:
— День рождения. Через не-де-лю.
Херк чуть не треснула себя рукой по лбу. Точно. Вечно она забывает, когда пацана угораздило родиться.
Ну ладно, подловил, будет ему подарок. Если отсадить его в другую карету под присмотр гувернера, это все еще будет сносное путешествие.
— Я всегда хотел посмотреть, как Архахибдык извергается! Мы посмотрим на Архахибдык! Я так и знал! Алтари, кровавые жертвоприношения, лава-а-а!.. — вопил мальчишка, прыгая от переизбытка чувств через чемоданы.
— Ну вот, ну вот, — мягко сказал гувернер, перехватывая мальчишку в воздухе, — погоди, не порти себе сюрприз, а вдруг твоя матушка захочет свозить тебя к морю?
Пацан облапил гувернера как обезьянка, а потом как-то внезапно и вовсе оказался сидящим у него на плечах. Гувернер осторожно, но крепко удерживал воспитанника за икры длинными цепкими пальцами неожиданно тонких и изящных для простолюдина кистей.
— К мо-о-орю, — скривился пацан, — а как же вулка-а-ан... — но тут новая мысль просвистела в его вихрастой голове, и лицо его просветлело, — с матушкой? Хоть к морю! — щедро согласился он.
Херк вздохнула, повернулась к старшей горничной, которая как раз сражалась с ее парадным платьем, пытаясь сложить его и упихать в чемодан так, чтоб не погнуть золото отделки.
— Пошли за секретарем. Пусть пишет письмо в... Что там около Архибрыка стоит?
— Архахибдыка! — встрял воспитанник, — тетя, пусть пишет в Либен!
Старшая горничная поклонилась и метнула грозный взгляд на младшую горничную, которая пыталась перевязать другой чемодан бечевкой.
Та верно уловила намек, бросила это гиблое дело и со всех ног побежала за секретарем.
— Напомните, как вас звали? — вежливо спросила Херк у гувернера.
Что-то в том жесте, которым ее воспитанник обнимал его за голову, подсказывало ей, что этот может и задержаться на достаточное время, чтобы стоило запомнить его имя.
— Чайду, Ваша Светлость, — ответил он.
— Проследите, чтобы мальчику для поездки подготовили самую удобную карету, Чайду.
— Разве он поедет не с вами? — довольно бестактно удивился Чайду.
— Как не с вами, матушка?.. — растерялся мелкий, — Дуду, опусти меня, пожалуйста, на ноги. Мужчина должен встречать горести на ногах.
— Ну вот, ну вот, — Чайду осторожно опустил ребенка на пол, — совсем вы расклеились, молодой господин...
— Ничего, — храбро ответил пацан и шмыгнул носом, — один поеду!..
— А как же я?.. — жалобно спросил Чайду.
— Ну тебя возьму в мою роскошную карету!
— Все!.. — резко сказала Херк, которая терпеть не могла хлюпающих носом детей, — я сказала Чайду подготовить лучшую карету, потому что там поедет герцогиня с воспитанником!
— И Дуду?.. — не веря своему счастью переспросил мальчишка.
— И Дуду. — сдалась Херк.
Гувернер с воспитанником переглянулись. Херк вдруг показалось, что эти двое против нее сговорились и обвели вокруг пальца.
И чем-то ей этот союз грозит.
Непонятно чем.
Ну, кроме того, что ей несколько дней придется ехать в одной карете с ребенком, про которого она даже не помнит, сколько ему там лет.
В такой компании нечего и думать, что удастся сбежать и развлечься, герцогские обязанности отпускать ее явно не собирались.
Проклятая ее жизнь злобно била обязанностями прямо в лицо, всячески намекая, что помирать ей старой девой.
А если пацан там у вулкана еще и подружится с кем-нибудь, то ещё и в окружении детей.
И Дуду.
Хотя...
А у Дуду красивые пальцы.
Кто знает, может, ей и понравится, если он захочет ими еще что-нибудь пообводить...
Херк пыталась заняться бумагами, но ничего не выходило.
Напротив нее сидел этот... Дуду и очень сильно ее отвлекал. Не тем способом, который ей снился прошлой ночью, увы. Просто тихо разговаривал с воспитанником, доверчиво примостившемся у него под локтем.
Эта парочка представляла собой картинку почти идиллическую. Светловолосый пацан рядом со светловолосым мужчиной, одинаково худые, с одинаково увлеченными лицами. У Чайду черты лица тоньше, резче, но Херк вдруг подумала, что в детстве, пока маленький Дуду еще не утратил младенческой пухлости щек, они с мелким могли бы быть похожи как братья.
Мальчишка был до того в восторге от гувернера, что пытался копировать движения его рук, наклон головы. У него плохо получалось, детская неловкая координация воспитанника пока не справлялась с удивительной пластикой движений воспитателя. Но он очень, очень старался.
У Чайду, кажется, были заготовлены ответы на все бесконечные детские «как» и «почему» на свете. Он как-то незаметно смог повторить с мелким таблицу умножения, считая растущие у дороги деревья и разложив их, спиленные в воображении, по телегам трудолюбивых крестьян. Географию — назвав реку, через которую они переправились на мосту, и поспорив с мальчишкой, что он не вспомнит все ее притоки.
Херк сделала мысленную заметку по приезде в Либен написать письмо и поблагодарить управляющего: в этот раз он раздобыл гувернера настолько профессионального, что информация, которую тот вкладывал в головы, гнездилась там намертво. Причем у всех, кто не успел убежать или хотя бы заткнуть уши.
Его истории настолько увлекали, что волей-неволей прислушивалась даже Херк, а уж мальчишка и вовсе сидел с открытым ртом.
Среди притоков Грасальи мелкий по ошибке назвал озеро Хаттикен. Чайду конечно же его поправил, и, чтобы мальчишка не забыл, как фокусник из рукава достал из памяти про это озеро легенду. Так разговор перешел на историю о юноше, получившем от девы из этого озера щит, которым позже прикрыл короля в бою. Король посвятил храбреца в рыцари и подарил ему земли около того самого озера. А после и вовсе отдал женил младшего сына на рыцарской дочери.
— И внуки юноши стали герцогами?
— Да, род, в который вошла ваша, юный господин, родная тетушка, а затем и Ваша Светлость, — Дуду слегка поклонился Херк, — род герцогов Дарифэйнэ, происходит от того самого юноши, который пленил сердце озерной девы...
Голос у Дуду был тихий, вкрадчивый даже, как у кота. И такие же плавные жесты. Он не кланялся Херк — он склонялся, как плакучая ива склоняется под порывом ветра, протянув над водой серебристую зелень ветвей.
Серебристые волосы, небрежно перехваченные зеленой лентой, он носил слишком длинными, скорее, как артист, чем как крестьянин. И то, как он управлял голосом, как подчеркивал артикуляцию жестами, как легко завладевал вниманием своей аудитории, позволяло заподозрить, что он выходец из семьи, причастной к искусствам. Интересно, как занесло его в гувернеры? Эти пальцы будто созданы были для того, чтобы гладить клавиши клавесина. Обучает ли он мелкого музыке?
Не взять ли Херк пару уроков?
— Да, у нас с этого щита как раз гербовой щит срисован, — подтвердила Херк.
Она давно уже сдалась и отложила бумаги на сиденье рядом с собой.
Она не стала уточнять, что у мелкого на гербе щит перечеркнут. Тетка его как-то провернула процесс усыновления, судя по поднятым Херк бумагам, упирая на то, что у герцога до сих пор нет наследника. Но это не значило, что к мелкому кто-то и впрямь относился, как к будущему герцогу.
Если бы Херк оставила заботам мужа, как бы мальчика и не позабыли вовсе в какой-нибудь дальней комнате. Нашли бы заморенного голодом через пару лет и долго бы сокрушались о чудовищной ошибке, если бы вообще вспомнили, кому мог принадлежать маленький детский скелет.
Но Херк, принимая дела предшественницы, подошла к ним со всей ответственностью. Пусть мальчик и не герцог по крови, но если ему придется сражаться за титул, пусть его защитит хотя бы герцогское воспитание.
Она не знала, была бы она так великодушна к чужому приемышу, если бы только могла надеяться на собственных детей в этом браке. К счастью, чисто физиологическое отвращение герцога-человека к самой ее расе, к полуросликам, в постели избавило ее и от надежд, и от необходимости поступаться совестью, выживая из замка конкурента родной крови.
Первым браком муж был женат на эльфийке. Наверное, после нее ни человечка, ни... "Карлица", как однажды назвала Херк одна из оставленных той эльфийкой горничных перед тем, как вылететь на мороз без выходного пособия и рекомендаций, просто не может быть достаточно хороша.
Херк поймала себя на том, что нервно дергает завитой каштановый локон, и смотрит, как он пружинит, возвращая форму. Решительно пригладила волосы.
— Вам не нравится эта легенда, Ваша Светлость? — мягко спросил Дуду.
Ну вот, совсем расклеилась, уже и гувернер заметил...
— Как легенда может нравиться или не нравиться? Она просто есть. — ровным тоном ответила Херк, — Чайду, уверена, вы не можете не знать, что у каждого сколько-нибудь знатного рода есть подобная легенда. И непочтительно было бы с моей стороны недооценивать нашу легенду, и тщеславно было бы принижать чужие. Кто бы ни были сказители, придумавшие их первыми, их состязание давно уже кончилось, нам осталось лишь наследие. Наследие драгоценное, которое надлежит доставать из сокровищниц в торжественных случаях и показывать людям, чтобы развеять их скуку блестящим рассказом.
— Вы вовсе не верите в реальность этих историй?
— Я верю, что светлейший предок моего мужа и впрямь прикрыл короля щитом в бою. — Херк холодно улыбнулась, — но мне трудно поверить в дев, живущих в озере.
— Ну вот, ну вот, не вы ли три дня тому давали распоряжение касательно нападения русалок?
— Хотите сказать, речь в легенде идет о нежити?
По красивому лицу Чайду пробежала тень недовольства.
— Конечно нет, — отрезал он, — в легенде речь идет о феях.
— А чем феи дышат под водой? — встрял мелкий.
Последние несколько минут он замер на своем сиденье и все поворачивал голову, пытаясь разглядеть выражения лиц спорящих взрослых.
— Да, — торжествующе подхватила Херк, — чем же феи дышат под водой, Чайду?
— Феям не нужно дышать, они ведь духи. — ответил Чайду тихо. — Но даже у духа может перехватить дыхание от встреченной красоты. И когда такое происходит...
На мгновение Херк чуть не утонула в глубоком омуте его темно-синих глаз. Он чуть подался вперед, сложив изящные руки на острых коленях.
— Когда такое происходит, фея сделает все, чтобы красота и дальше жила и дышала рядом. Например, подарит прекрасному юноше волшебный щит, который защитит его от невзгод, как Хаттикен, Владычица озера. Хаттикен по легенде была слишком робка, чтобы совратить юношу, она понимала, что он не выживет рядом с ней, под водой. Ей достаточно было, чтобы он жил где-то рядом, счастливый, поэтому она благословила его брак и его детей. По легенде, конечно же. Хаттикен хватало и любоваться... Ей не нужно было обладать.
— Как интересно, — Херк усилием воли не подалась к нему ближе.
Голос Чайду зачаровывал. Он будто специально говорил все тише, чтобы хотелось склониться к нему, прислушаться...
— Поэтому старики запрещают купаться в озёрах юным девушкам, — продолжил Чайду, не отводя от лица Херк своего темного взгляда, — озерным девам любоваться достаточно, но озерные мужчины предпочитают... Добиваться.
Херк невольно вспомнила озеро, на которое наткнулась однажды, слишком далеко оторвавшись от свиты на охоте. Вода там была прозрачна, но дно покрывал черный ил, мягко обнявший ее босые ступни, когда она входила в теплую воду, разгоряченная после недавней погони. Ласковое течение приняло ее, убаюкало, смыло с обнаженной кожи лошадиный пот и кровь волка, побежденного в бою. Успокоило горящие раны от когтей...
И голубое небо, отражаясь в этом темном озере посреди леса, приобретало тот самый глубокий синий цвет, в котором Херк тонула сейчас, вглядываясь в глаза Чайду.
Чайду вдруг откинулся на спинку сиденья, смежив веки. Наваждение развеялось.
Скрипела рессорами карета, фырчали лошади, нет-нет, вступал в перекличку с другими каретами герцогского кортежа кучер, сопел мелкий, не решаясь снова встрять во взрослый разговор, молчала Херк, не понимая, что же с ней сегодня творится.
Мозгами Херк уже смирилась с тем, что так и умрет старой девой. Но тело ее было не согласно, и бунтовало, и всячески предавало, не давая толком выспаться перед началом сезона уборки урожая.
В ее снах руки были очень мягкие, очень бережные, тактичные, готовые подождать и позаботиться. Одно только их касание доводило ее до исступления...
Вторую.
Неделю.
Херк подошла к туалетному столику, нацепила монокль, резко растерла по намозоленным поводьями рукам увлажняющий крем. В комнате остро запахло лимоном.
Нет, так дело не пойдет. Хватит. Это все замок на нее так действует. В глушь! Утолять жажду одного жаждой другого, жаждой путешествий, так свойственной ее народу! Где она давно не была, где веселее всего провожают лето?
Может, она вообще сделает какую-нибудь глупость из дамских романов, например, переоденется в простое платье, поиграет в пейзанку, и страсть вспыхнет в неровных отблесках костров? Вроде бы так заведено среди крестьян: сначала скакать через костры, в потом валяться по стогам?
Мысль заманчивая, главное найти себе костерок по росту, чтоб не обжечь босые ноги.
Пейзанки же бегают и прыгают босые?
Она резко позвонила в колокольчик.
Зевая, пришла горничная. Выслушала госпожу, опрометью побежала за старшей горничной.
К рассвету уже полностью одетая Херк сидела в окружении чемоданов и думала, что же она забыла взять...
— Ваша-светлость-миледи-матушка! — в комнату влетел босой мальчишка в коротких штанишках.
Рубашка была застегнута на две пуговицы. Скорее всего пацан просто вывернулся из рук служанки и прямиком побежал к Херк. Очень быстрый паренек.
Чистокровный человек, через пару-тройку лет он перерастет Херк, но пока он в свои вроде бы, наверное, семь? Головой едва доставал ей до груди.
Мальчишка во мгновение ока перескочил через полкомнаты и крепко-крепко обнял Херк.
Херк задумчиво изучала потолок. А, вот, что она забыла.
Предыдущая жена герцога по очевидной для Херк причине так и не смогла понести. Спасаясь от одиночества, она взяла в замок сына своей сестры, погибшей в удручающем каретном происшествии.
Херк могла ее понять. Ребенок ничем не хуже танцев и охоты при такого рода проблемах. Приятная такая усталость. Если ты, конечно, любишь детей. Если не любишь, то... Ну, они хотя бы выматывают.
Херк больше любила охоту. И танцы.
Но мальчишка к ней почему-то тянулся. Может, этот дважды сирота просто не хотел оставаться один. Много раз Херк пыталась перепоручить его гувернерам, но он изводил одного за другим, лишь бы снискать ее внимание.
Последний из них... Сколько он держится? Вторую неделю? Как раз замер в дверях виноватой тенью.
Ребенок сейчас должен бы спускаться к завтраку, если Херк правильно помнила его расписание.
И завтрак ему был накрыт в самой дальней столовой.
Херк неловко обняла мальчика и одними губами сказала гувернеру: «заберите его». Тот покорно поклонился, но остался стоять, даже и не подумав отцепить от нее доставучего пацана.
Пацан отцепился сам, восхищенным взором обвел чемоданы и выпалил:
— Ух тыыыыыыы! А куда мы едем? Это подарок?! Это сюрприз, да, сюрприз?!
Гувернер тихо-тихо, едва шевеля губами, шепнул:
— День рождения. Через не-де-лю.
Херк чуть не треснула себя рукой по лбу. Точно. Вечно она забывает, когда пацана угораздило родиться.
Ну ладно, подловил, будет ему подарок. Если отсадить его в другую карету под присмотр гувернера, это все еще будет сносное путешествие.
— Я всегда хотел посмотреть, как Архахибдык извергается! Мы посмотрим на Архахибдык! Я так и знал! Алтари, кровавые жертвоприношения, лава-а-а!.. — вопил мальчишка, прыгая от переизбытка чувств через чемоданы.
— Ну вот, ну вот, — мягко сказал гувернер, перехватывая мальчишку в воздухе, — погоди, не порти себе сюрприз, а вдруг твоя матушка захочет свозить тебя к морю?
Пацан облапил гувернера как обезьянка, а потом как-то внезапно и вовсе оказался сидящим у него на плечах. Гувернер осторожно, но крепко удерживал воспитанника за икры длинными цепкими пальцами неожиданно тонких и изящных для простолюдина кистей.
— К мо-о-орю, — скривился пацан, — а как же вулка-а-ан... — но тут новая мысль просвистела в его вихрастой голове, и лицо его просветлело, — с матушкой? Хоть к морю! — щедро согласился он.
Херк вздохнула, повернулась к старшей горничной, которая как раз сражалась с ее парадным платьем, пытаясь сложить его и упихать в чемодан так, чтоб не погнуть золото отделки.
— Пошли за секретарем. Пусть пишет письмо в... Что там около Архибрыка стоит?
— Архахибдыка! — встрял воспитанник, — тетя, пусть пишет в Либен!
Старшая горничная поклонилась и метнула грозный взгляд на младшую горничную, которая пыталась перевязать другой чемодан бечевкой.
Та верно уловила намек, бросила это гиблое дело и со всех ног побежала за секретарем.
— Напомните, как вас звали? — вежливо спросила Херк у гувернера.
Что-то в том жесте, которым ее воспитанник обнимал его за голову, подсказывало ей, что этот может и задержаться на достаточное время, чтобы стоило запомнить его имя.
— Чайду, Ваша Светлость, — ответил он.
— Проследите, чтобы мальчику для поездки подготовили самую удобную карету, Чайду.
— Разве он поедет не с вами? — довольно бестактно удивился Чайду.
— Как не с вами, матушка?.. — растерялся мелкий, — Дуду, опусти меня, пожалуйста, на ноги. Мужчина должен встречать горести на ногах.
— Ну вот, ну вот, — Чайду осторожно опустил ребенка на пол, — совсем вы расклеились, молодой господин...
— Ничего, — храбро ответил пацан и шмыгнул носом, — один поеду!..
— А как же я?.. — жалобно спросил Чайду.
— Ну тебя возьму в мою роскошную карету!
— Все!.. — резко сказала Херк, которая терпеть не могла хлюпающих носом детей, — я сказала Чайду подготовить лучшую карету, потому что там поедет герцогиня с воспитанником!
— И Дуду?.. — не веря своему счастью переспросил мальчишка.
— И Дуду. — сдалась Херк.
Гувернер с воспитанником переглянулись. Херк вдруг показалось, что эти двое против нее сговорились и обвели вокруг пальца.
И чем-то ей этот союз грозит.
Непонятно чем.
Ну, кроме того, что ей несколько дней придется ехать в одной карете с ребенком, про которого она даже не помнит, сколько ему там лет.
В такой компании нечего и думать, что удастся сбежать и развлечься, герцогские обязанности отпускать ее явно не собирались.
Проклятая ее жизнь злобно била обязанностями прямо в лицо, всячески намекая, что помирать ей старой девой.
А если пацан там у вулкана еще и подружится с кем-нибудь, то ещё и в окружении детей.
И Дуду.
Хотя...
А у Дуду красивые пальцы.
Кто знает, может, ей и понравится, если он захочет ими еще что-нибудь пообводить...
Глава 6. 06.10. Херк и Чайду 2: Ты попробуй без вопросов. Сам не знаю, как нас носит
Херк пыталась заняться бумагами, но ничего не выходило.
Напротив нее сидел этот... Дуду и очень сильно ее отвлекал. Не тем способом, который ей снился прошлой ночью, увы. Просто тихо разговаривал с воспитанником, доверчиво примостившемся у него под локтем.
Эта парочка представляла собой картинку почти идиллическую. Светловолосый пацан рядом со светловолосым мужчиной, одинаково худые, с одинаково увлеченными лицами. У Чайду черты лица тоньше, резче, но Херк вдруг подумала, что в детстве, пока маленький Дуду еще не утратил младенческой пухлости щек, они с мелким могли бы быть похожи как братья.
Мальчишка был до того в восторге от гувернера, что пытался копировать движения его рук, наклон головы. У него плохо получалось, детская неловкая координация воспитанника пока не справлялась с удивительной пластикой движений воспитателя. Но он очень, очень старался.
У Чайду, кажется, были заготовлены ответы на все бесконечные детские «как» и «почему» на свете. Он как-то незаметно смог повторить с мелким таблицу умножения, считая растущие у дороги деревья и разложив их, спиленные в воображении, по телегам трудолюбивых крестьян. Географию — назвав реку, через которую они переправились на мосту, и поспорив с мальчишкой, что он не вспомнит все ее притоки.
Херк сделала мысленную заметку по приезде в Либен написать письмо и поблагодарить управляющего: в этот раз он раздобыл гувернера настолько профессионального, что информация, которую тот вкладывал в головы, гнездилась там намертво. Причем у всех, кто не успел убежать или хотя бы заткнуть уши.
Его истории настолько увлекали, что волей-неволей прислушивалась даже Херк, а уж мальчишка и вовсе сидел с открытым ртом.
Среди притоков Грасальи мелкий по ошибке назвал озеро Хаттикен. Чайду конечно же его поправил, и, чтобы мальчишка не забыл, как фокусник из рукава достал из памяти про это озеро легенду. Так разговор перешел на историю о юноше, получившем от девы из этого озера щит, которым позже прикрыл короля в бою. Король посвятил храбреца в рыцари и подарил ему земли около того самого озера. А после и вовсе отдал женил младшего сына на рыцарской дочери.
— И внуки юноши стали герцогами?
— Да, род, в который вошла ваша, юный господин, родная тетушка, а затем и Ваша Светлость, — Дуду слегка поклонился Херк, — род герцогов Дарифэйнэ, происходит от того самого юноши, который пленил сердце озерной девы...
Голос у Дуду был тихий, вкрадчивый даже, как у кота. И такие же плавные жесты. Он не кланялся Херк — он склонялся, как плакучая ива склоняется под порывом ветра, протянув над водой серебристую зелень ветвей.
Серебристые волосы, небрежно перехваченные зеленой лентой, он носил слишком длинными, скорее, как артист, чем как крестьянин. И то, как он управлял голосом, как подчеркивал артикуляцию жестами, как легко завладевал вниманием своей аудитории, позволяло заподозрить, что он выходец из семьи, причастной к искусствам. Интересно, как занесло его в гувернеры? Эти пальцы будто созданы были для того, чтобы гладить клавиши клавесина. Обучает ли он мелкого музыке?
Не взять ли Херк пару уроков?
— Да, у нас с этого щита как раз гербовой щит срисован, — подтвердила Херк.
Она давно уже сдалась и отложила бумаги на сиденье рядом с собой.
Она не стала уточнять, что у мелкого на гербе щит перечеркнут. Тетка его как-то провернула процесс усыновления, судя по поднятым Херк бумагам, упирая на то, что у герцога до сих пор нет наследника. Но это не значило, что к мелкому кто-то и впрямь относился, как к будущему герцогу.
Если бы Херк оставила заботам мужа, как бы мальчика и не позабыли вовсе в какой-нибудь дальней комнате. Нашли бы заморенного голодом через пару лет и долго бы сокрушались о чудовищной ошибке, если бы вообще вспомнили, кому мог принадлежать маленький детский скелет.
Но Херк, принимая дела предшественницы, подошла к ним со всей ответственностью. Пусть мальчик и не герцог по крови, но если ему придется сражаться за титул, пусть его защитит хотя бы герцогское воспитание.
Она не знала, была бы она так великодушна к чужому приемышу, если бы только могла надеяться на собственных детей в этом браке. К счастью, чисто физиологическое отвращение герцога-человека к самой ее расе, к полуросликам, в постели избавило ее и от надежд, и от необходимости поступаться совестью, выживая из замка конкурента родной крови.
Первым браком муж был женат на эльфийке. Наверное, после нее ни человечка, ни... "Карлица", как однажды назвала Херк одна из оставленных той эльфийкой горничных перед тем, как вылететь на мороз без выходного пособия и рекомендаций, просто не может быть достаточно хороша.
Херк поймала себя на том, что нервно дергает завитой каштановый локон, и смотрит, как он пружинит, возвращая форму. Решительно пригладила волосы.
— Вам не нравится эта легенда, Ваша Светлость? — мягко спросил Дуду.
Ну вот, совсем расклеилась, уже и гувернер заметил...
— Как легенда может нравиться или не нравиться? Она просто есть. — ровным тоном ответила Херк, — Чайду, уверена, вы не можете не знать, что у каждого сколько-нибудь знатного рода есть подобная легенда. И непочтительно было бы с моей стороны недооценивать нашу легенду, и тщеславно было бы принижать чужие. Кто бы ни были сказители, придумавшие их первыми, их состязание давно уже кончилось, нам осталось лишь наследие. Наследие драгоценное, которое надлежит доставать из сокровищниц в торжественных случаях и показывать людям, чтобы развеять их скуку блестящим рассказом.
— Вы вовсе не верите в реальность этих историй?
— Я верю, что светлейший предок моего мужа и впрямь прикрыл короля щитом в бою. — Херк холодно улыбнулась, — но мне трудно поверить в дев, живущих в озере.
— Ну вот, ну вот, не вы ли три дня тому давали распоряжение касательно нападения русалок?
— Хотите сказать, речь в легенде идет о нежити?
По красивому лицу Чайду пробежала тень недовольства.
— Конечно нет, — отрезал он, — в легенде речь идет о феях.
— А чем феи дышат под водой? — встрял мелкий.
Последние несколько минут он замер на своем сиденье и все поворачивал голову, пытаясь разглядеть выражения лиц спорящих взрослых.
— Да, — торжествующе подхватила Херк, — чем же феи дышат под водой, Чайду?
— Феям не нужно дышать, они ведь духи. — ответил Чайду тихо. — Но даже у духа может перехватить дыхание от встреченной красоты. И когда такое происходит...
На мгновение Херк чуть не утонула в глубоком омуте его темно-синих глаз. Он чуть подался вперед, сложив изящные руки на острых коленях.
— Когда такое происходит, фея сделает все, чтобы красота и дальше жила и дышала рядом. Например, подарит прекрасному юноше волшебный щит, который защитит его от невзгод, как Хаттикен, Владычица озера. Хаттикен по легенде была слишком робка, чтобы совратить юношу, она понимала, что он не выживет рядом с ней, под водой. Ей достаточно было, чтобы он жил где-то рядом, счастливый, поэтому она благословила его брак и его детей. По легенде, конечно же. Хаттикен хватало и любоваться... Ей не нужно было обладать.
— Как интересно, — Херк усилием воли не подалась к нему ближе.
Голос Чайду зачаровывал. Он будто специально говорил все тише, чтобы хотелось склониться к нему, прислушаться...
— Поэтому старики запрещают купаться в озёрах юным девушкам, — продолжил Чайду, не отводя от лица Херк своего темного взгляда, — озерным девам любоваться достаточно, но озерные мужчины предпочитают... Добиваться.
Херк невольно вспомнила озеро, на которое наткнулась однажды, слишком далеко оторвавшись от свиты на охоте. Вода там была прозрачна, но дно покрывал черный ил, мягко обнявший ее босые ступни, когда она входила в теплую воду, разгоряченная после недавней погони. Ласковое течение приняло ее, убаюкало, смыло с обнаженной кожи лошадиный пот и кровь волка, побежденного в бою. Успокоило горящие раны от когтей...
И голубое небо, отражаясь в этом темном озере посреди леса, приобретало тот самый глубокий синий цвет, в котором Херк тонула сейчас, вглядываясь в глаза Чайду.
Чайду вдруг откинулся на спинку сиденья, смежив веки. Наваждение развеялось.
Скрипела рессорами карета, фырчали лошади, нет-нет, вступал в перекличку с другими каретами герцогского кортежа кучер, сопел мелкий, не решаясь снова встрять во взрослый разговор, молчала Херк, не понимая, что же с ней сегодня творится.
