Прода от 23.12.23
ГЛАВА 1
Пришла беда, отворяй ворота
Конь устало всхрапнул, пробив копытом наст — и увязнув в снегу по колено.
— Ничего, Черныш, — пробормотала Велемира, огладив жеребцу шею. — Немного осталось. До городской стены уж рукой подать. И ты не всю дорогу первым шел. С утра тебе другие путь торили.
Потом Велемира безрадостно огляделась. В прошлом году здесь проходил накатанный зимник, по которому из весей везли припасы. Да и просто так по нему проезжали — в город, по торгу пройтись, все нужное прикупить. А в этом году…
Не было больше вокруг Новеграда накатанных зимников. И народу в весях поубавилось чуть ли не вдвое.
Когда Велемира с гриднями добралась до города, ворота уже стояли нараспашку. Стражники, узнав её издалека, открыли их заранее.
— Здрава будь, Лютишна! — рявкнул Радей, немолодой мужик, в осаду один раз прикрывший ей спину. — Если что, ты помни — я к тебе и к твоему родителю завсегда с уважением! Большего не скажу, но ты помни!
— Как скажешь, Радей, — с легким удивлением согласилась Велемира.
И поймала остро-жадные взгляды двух мальчишек, только недавно принятых в княжью дружину. Решила — сейчас не время спрашивать, что к чему.
— Ты тоже здрав будь, Радей, — добавила Велемира.
А затем понукнула коня. Что бы ни случилось в Новеграде, пока она ездила по весям — отец знает об этом поболе прочих. Так было всегда, и так будет впредь.
Значит, надо спешить домой.
Родное подворье встретило Велемиру гриднями у ворот.
Опять отец стражу поставил, подумала она, спешиваясь у крыльца. Точно что-то стряслось!
Велемира процокала подкованными сапогами по ступеням лестницы. Спросила у мужиков, стоявших перед дверью терема:
— Отец у себя?
— Нет, — ответил один из мужиков, Звейша. — Пошел к бабьей ватаге, которую ты от свеев привезла.
Это-то зачем, молча подивилась Велемира. На девок, спасенных от лап свеев, батюшка только ворчал. Да недобро зыркал.
Она скатилась с крыльца и побежала к старой портомойне на задах сада, где поселили полонянок. Но ворвавшись туда, Велемира застала уже самый конец батюшкиной речи:
— Если сделаете все, как скажу, я вас не забуду. По весне уйдете из Новеграда с зерном для посева. И не только с зерном!
— Благодарствуем, Лю… — нестройно начали двое из полонянок.
Но Утреша, вытягивая шею из-за спины какой-то высокой девки, их перебила:
— Здрава будь, Велемира Лютишна! Как съездила, подобру ли?
В голосе её звенел почтительный восторг. Велемира, покосившись на отца, проговорила:
— Прости, батюшка, но я отвечу. Подобру я лишь вернулась. Веси ваши разорены. Запасы курши разграбили, ни коров, ни зерна нет. У тебя, Неспана, и у тебя, Ольхуша, родителей убили. У тебя, Родима, уже после набега от хворобы помер отец. Братовей тоже подстрелили, один не выжил, другого выходила жена. Твоих родичей, Утреша, я не сыскала. Мне сказали, что они ушли к вятичам. Подались подальше от этих земель. Тебя, видать, сочли сгинувшей.
Девки, которым она принесла дурные вести, заплакали. Тихо, приглушенно.
Эк их полон-то выучил, подумала Велемира. Даже не взвыли в полный голос…
— А сделаете, как я сказал, так богатыми невестами в свои веси вернетесь, — быстро заявил Лют Сбыныч. — Теперь посидите, подумайте над моими словами. Да поплачьте вволю. Пойдем, дочь. Мне и тебе есть что сказать!
Он вышел хмурый, туча тучей. Велемира, бросив короткий взгляд на Утрешу, рванулась следом.
Странно, но батюшка направился не в терем, а в засыпанный снегом сад. Зашагал туда, где стояла дубовая колода для метанья копья.
— Пока тебя не было, в Новеграде случилось вече, — сказал Лют Сбыныч, остановившись возле колоды.
Затем он настороженно обвел взглядом сад. Пустой, выбеленный снегом. По-зимнему тихий, без скрипа снега под чьей-то ногой.
— Но прежде ещё кое-что стряслось. Чтобы ты новых дров не наломала, все обскажу сам, да сразу…
Велемира выслушала рассказ отца молча. Следом пробормотала:
— Выходит, сваха Возгаришна оказалась Березеней, дочкой Годины? Что ж ты ей не помог, батюшка?
— Да не о свахе сейчас речь, а о нас! — рыкнул Лют. — Княгиня на нас зуб точит. Уже ножом его завострила! Услада знает, что весной с полюдья и зернышка не возьмет. Веси-то разорены! А ей по весне дружине платить. У воев тоже семьи, тоже есть хотят. Вот княгиня и смотрит, где бы плату для дружины раздобыть. Моя казна и войско этого Хрерия подспорой княгине станут. А нас с тобой, того и гляди, Услада на жертвы пустит! Те самые, о которых на вече толковала. Все к тому идет! И тогда казна моя ей достанется. А для того, кто воспротивится, княгиня припасла дружину своего зятька. Не зря она свейских воев на вече всем напоказ выставляла. А сам хрюн этот, Хрёрик-Рёрик… да, тут с твоим бывшим муженьком одна напасть приключилась!
Лют Сбыныч снова заговорил, недовольно морщась.
Велемира слушала… и даже не знала, что чувствует.
Вроде и радостно, что Хрёрика кто-то наказал. Колдовством его в лежачий труп превратил. Но как подумаешь, чем это может обернуться, то вся радость пропадает.
— Так что ты надумал, батюшка? — спросила она. Приглушенно, низким голосом.
— А что тут надумаешь! — буркнул Лют Сбыныч.
Потом с силой потер лоб.
Голова заболела, решила Велемира. Но батюшка вроде на голову никогда не жаловался?
— Перед вече я этой Возгаришне… тьфу, Березеньке этой, кожемячьей дочке!
Лют свистяще выдохнул.
— Сам этой девке совет дал — из Новеграда бежать. А теперь, видать, и нам с тобой придется… но прежде я поборюсь! Полонянок, которых ты из свейской крепости приволокла, завтра же замуж выдам. Тут по окраинам немало нищих стариков обретается. Бобылей, кто того и гляди помрет с недокорма, потому что родичей объедать стыдится. Им прокорм, а мне подмога. Через десять дней вместо них на вече молодые жены придут. Бабы орать горазды, да и не местные они, злопамятства Услады не убоятся! Может, и другие их поддержат. Ну не верю я, что народ за княгиню голосить начнет, когда она людей на смерть посылать станет!
— Княжье дело как раз такое, — отрывисто обронила Велемира. — Людей при нужде на смерть слать. Тут главное, чтобы нужда была новеградская. На пользу люду, а не княжьему заду. Только вот Хрёрик слег. Хотя… если Хрёрик от колдовства помрет, то княжна Радомила снова замуж выйдет. Я в том уверена. Помнишь Аскольда, который за неё бился? Чем не зять? И на женихово побоище он на треть больше воинов привел, чем Хрёрик. Впрочем, Услада и Хрёриковых воев может под руку поставить, если посулит им награду. И будет у княгини свейское войско уже от двух ярлов, Аскольда и Хрёрика!
— Смутны тучи над Новеградом, — проворчал Лют. — Хорошо хоть, свеи права не имеют на нашем вече голосить.
— Зато могут мечами люду грозить, — хмуро сказала Велемира. — А княжья дружина в нужный миг по приказу Услады отвернется. Ты мне на другое ответь, батюшка. Ты зачем тут со мной решил побеседовать? Почему мы в терем сразу не пошли? Боишься, что кто-то из нашей челяди доносит все княгине?
— Есть такое, — буркнул Лют. — А иначе откуда Услада узнала, что за девка ко мне перед вечем прибегала?
Плохо дело, вдруг мелькнуло у Велемиры. Похоже, богатство батюшкино не только беднякам глаза застит.
— Если мы отсюда убежим, — объявил Лют Сбыныч, — то придется на Вятку податься. К братьям твоим поедем. Только торговать, как раньше, мы уже не сможем. Дом родимый и все добро придется бросить. А ведь древней нашего рода никого на Зарядном конце нет!
— Может, Новеграду пора нового князя избрать? — бросила Велемира. — Гостомысл скончался. А Услада, как бы брови не супила, ещё не князь!
Лют Сбыныч сердито отмахнулся рукой.
— Из кого избрать? Мужа без дружины Новеград не примет. Такие народу без надобности. Реки уже ледяными тропами стали — иди по ним до самого Новеграда, не промахнешься! А дружина княжья к Усладе клятвами привязана. Гостомысл перед походом в Тешеву падь велел всем воинам поклясться Усладе в верности. На случай, если в его отсутствие в Новеграде смута начнется. Вот с тех пор клятвы и остались.
Велемира пару мгновений помолчала. Спросила, уставившись на колоду с намалеванной рожей:
— А гридней к княгине ты уже отправил, батюшка?
— Десятерых, — проворчал Лют. — Выбрал самых старых, послабей. Тебе же, Велемирка, говорю — отныне сиди дома! Вдруг вести недобрые под наши ворота ветром уличным занесет… может, придется все сразу бросить да уйти. Поняла? Дома будь! Безотлучно!
Он и страже прикажет меня не выпускать, подумала Велемира.
И кивнула покорно, как положено послушной дочери.
— Смотри! Если вдруг недобрая весточка придет, а тебя дома нет, я тоже в городе останусь! — пригрозил Лют Сбыныч. — Ты своим непокорством отца можешь сгубить, Велемирка. Помни об этом! И при слугах не болтай!
— Как велишь, батюшка, — отчеканила Велемира.
Лют какое-то время сверлил её взглядом. Распорядился:
— Теперь в терем ступай. В светелке своей запрись. Носу из неё не высовывай!
Потом он развернулся и размашисто зашагал к терему.
И ведь ослушаться нельзя, угрюмо думала Велемира, идя следом. Батюшка и впрямь может отказаться от побега, если её не будет дома в миг беды. Придется сидеть в светелке. Взаперти, как какая-то соплюха-краса. Как там нянька про таких баила? Ясны звезды очеса, ниже пояса коса, сама тиха, аки жемчужна слеза…
Придется дома сидеть, пока Новеграду грозит беда, какой прежде не бывало. Не осада, конечно, но тоже — беда!
ПРОДА ОТ 26.12.23
Перекусив на поварне тем, что приготовили воины, назначенные в поварята, Хельги вернулся к ярлову дому. Зашел в опочивальню к Хрёрику.
Ярл лежал все так же — неподвижно, безучастно глядя в потолок. Но сейчас его лицо начало пылать нехорошим румянцем.
Хельги подошел, коснулся скулы над короткой бородкой.
Ярл Хрёрик горел. Жар, как от заразы?
— Тряпку в холодной воде смочите, — приказал Хельги, стоя над ярлом. — И на глаза ему положите. Вода тут есть?
Парни, сидевшие в опочивальне, рявкнули:
— Да!
Один из них встал и направился к ведру, стоявшему под лучиной.
— Эту вылейте, — недовольно велел Хельги. — Принесите чистой, из колодца. И тряпку полощите чаще, чтобы капало с неё. Чтобы у ярла глаза не пересохли от жара.
Тут в опочивальню вошел ярл Рёгвальд. Хельги отступил от ложа, пропуская его к Хрёрику.
Рёгвальд, муж немалых лет — уже встретивший свою тридцать шестую весну — все понял с первого взгляда.
— Плохо дело, — сказал он, коснувшись лба Хрёрика и быстро выпрямившись. — Я хочу поговорить с тобой наедине, хёрсир. Выйдем?
Хельги кивнул. И метнул взгляд на парней.
— Чего стоим? Один за водой, другой пусть найдет тряпку. Тут в сундуках должны быть чистые рубахи. Одну изорвите на лоскуты. Только отыщите льняную, помягче!
Потом Хельги поспешил вслед за Рёгвальдом, уже шагавшим к двери.
Ярл Рёгвальд остановился только во дворе, отойдя от ярлова дома. Развернулся, заявил:
— Не знаю, что за колдовство сразило Хрёрика. Но подозреваю, что он не жилец. А для воина его доблести и силы… Хрёрик достоин большего, чем тихая вонючая смерть в постели. Если Хрёрик умрет, как больная старуха, то Один не примет его в Вальхалле. Это недостойно такого, как он. Твой ярл должен умереть от раны, нанесенной острым железом. Иначе его путь после гибели темен и неясен. Понимаешь, о чем я?
— Да, — отозвался Хельги. — Я понимаю, что ты торопишься, ярл Рёгвальд. Может, это Аскольд подсказал тебе, что Хрёрику пора умереть?
— Я знаю, что твой ярл и Аскольд не терпят друг друга, — ровно заметил Рёгвальд. — Я не принял бы советов от Аскольда, зайди речь о Хрёрике. Но окажись я на месте Хрёрика, то хотел бы, чтобы мой друг оказал мне последнюю услугу. Чтобы мой хёрсир сослужил мне последнюю службу. И подумай вот о чем. Ваши люди шепчутся о колдовстве. О том, что в городе словен хотят принести много человечьих жертв. А беда с Хрёриком случилась в доме местной дротнинг, которая поклоняется какой-то Мокос…
Рёгвальд споткнулся. Дернул бровью, отчеканил:
— Какой-то богине Мокоссю. Вдруг колдовство, одолевшее Хрёрика, связано с этой богиней? Может, это особые чары словен, и Хрерик стал безгласной жертвой для Мокоссю? Или становится жертвой прямо сейчас, лежа полутрупом в своей опочивальне? А если Хрёрик после такой смерти не попадет даже в Трудхейм, где по воле Тора кукуют помершие землепашцы с женами? Ты хочешь такой участи для Хрёрика?
— Я хочу Хрёрику самого лучшего, — бросил Хельги. — Если я уверюсь, что его не спасти, я поступлю как должно. Но сначала я попробую излечить Хрёрика. И не прирежу его раньше времени.
— Я такого не предлагал, — проворчал ярл Рёгвальд. — Торопиться ни к чему. Только помяни мое слово — у Хрёрика огневица. Пусть Хрёрик не бредит и не мечется, как бывает, но это огневица. А у таких крепких мужей она наступает от гноекровия (сепсис), когда им вспарывают кишки. Если жар не спадет, то Хрёрику недолго осталось. Не забывай об этом, хёрсир!
Следом Рёгвальд развернулся и ушел.
Мне нужно срочно поговорить с местной дротнинг, подумал Хельги. И поговорить накоротке.
Ещё нужно найти бабу для присмотра за Хрёриком. Но она должна быть надежной. Прилежной, сильной.
Словенка, что сидит в его опочивальне, не подойдет. Хрёрик нынче, как параличное дите в теле мужа — а его словенская добыча в кости мелковата. И молода для такого дела. Ещё руки опустит, увидев мужские шульни.
Хельги задумался, прикидывая, как лучше поступить. Можно съездить в какое-нибудь словенское поселение. Поискать там травницу, прихватив толмача. Или найти бабу с голодающей семьей. Привезти их всех сюда, пообещав прокорм, пока Хрёрик жив. Дать в придачу серебра…
И тут на ум Хельги пришла Велмейра. Бывшая жена ярла.
В этом что-то есть, мелькнуло у него.
Помнится, Велмейра сама рвалась замуж за Хрёрика. Она явилась на бой с Аскольдом, чтобы помешать свадьбе Хрёрика с Редмейлой. Крики Велмейры о том, что Хрёрик, дескать, не может жениться на Редмейле, раз имеет словенских рабынь — иначе не объяснить.
А наутро Велмейра первым делом заявилась сюда, чтобы оторвать Хрёрика от забав с новой женой. Хоть ненадолго, но оторвать!
К тому же Велмейра — сильная баба. Любого мужика сама перевернет, и помоет в одиночку. И судя по всему, для неё Хрёрик значит то же, что для Хрёрика — прекрасная Редмейла…
Такая горы свернет, пока хочет какого-то мужика!
Хельги пригнул голову, пряча усмешку.
ГЛАВА 2
Отчего белы метели пеленали снегом ели…
Вечер наступил быстро. Сгустился синевой над замерзшей рекой — и крепостью свеев. Мороз крепчал, от ближнего перелеска доносилось чуть слышное потрескивание. Стволы деревьев промерзали все сильней.
Пора на прогулку, подумал Хельги.
Он стоял под прикрытием своего драккара — его, как и другие корабли, вытащили на берег перед самыми морозами. Теперь драккар возвышался на катках, нарубленных из стволов. И надежно прикрывал своего хёрсира от дозорных на стенах.
Пряжка, державшая плащ, расстегнулась без щелчка. Не зря он подбил её кожей.
Хельги сунул плащ в сугроб, наметенный у переднего катка. Следом придавил пышный снег коленями, присев на корточки. Глянул вдоль реки. И легко подул в пустоту перед собой, лаская ладонью снег.
Слабый ветерок, гладивший речной лед с обеда, налетел вдруг порывом. Взбил снежную порошу, поднимая её все выше. Начал закручивать белую вьюжную пену вихрями — утягивая их вверх.
