— Нравится? — спросил за спиной Скевос.
Я кивнула, не отрывая взгляда от вида, перетекавшего с четырех стен на пол и потолок.
По углам картинка немного надламывалась. Но если не приглядываться, то казалось, будто висишь над чужим миром. Под ногами зияла пустота, с далеким покрытием посадочного поля…
Это ощущение — того, что паришь в воздухе — не портил даже пилотский ложемент, воткнутый в середину капитанской рубки.
— Я сейчас слетаю и улажу кое-какие дела, — произнес сзади Скевос. — Потом мы сходим в город. Я не зря гнал корабль от прыжка к прыжку, торопясь на Фогенс-Лул. Сегодня здесь будет праздник. Наташа… ты можешь посмотреть на меня?
Я крутнулась на пятках — и ступни чуть не выскочили из тонких матерчатых бот, прилагавшихся к комбинезону. Слишком больших для меня, хоть и прихваченных застежками.
Притворно-равнодушный взгляд Скевоса скользнул по моей груди.
— Это касается нашего дела, Наташа. Твое появление во дворце Кволеров надо подготовить. Я хочу, чтобы здесь, на Фогенс-Луле, тебя заметил посол Зейтула. Сегодня в Рирсе устроят один конкурс…
— Ага. — Я кивнула, соображая. — Что за конкурс?
— Забавно, но это тоже имеет отношение к антропологии. — Скевос слегка улыбнулся. — Местный канцлер-фрей каждый год проводит прием в честь отцов-первопроходцев. На нем устраивают небольшое представление. Дамы, пожелавшие принять в этом участие, отправляются в лес. Разжигают там костер и готовят то, что сами они называют едой. Ещё дамы должны соорудить себе наряд из ткани. Гости его оценивают. Этот фарс зовется конкурсом…
— Как я понимаю, оценивать дам по еде никто не рискует, — пробормотала я.
И смутилась. Сказанное отдавало бабским злословьем.
— Как вы жестоки к местным мужчинам, Наташа. — Скевос широко улыбнулся. — Нет, кухня отцов-первопроходцев для них грубовата. Вы согласны поучаствовать в этом конкурсе? Все, что делают дамы, транслируется в зал приемов. А там обязательно будет посол Зейтула. Ради него мы объявим, что вы — не просто дальница, а дочь одного из правителей Содружества Даль. Надо только придумать вашему отцу какой-нибудь титул. Что-то, звучащее одновременно чуждо, экзотично и волнующе…
— Царь, — ляпнула я, не подумав.
— Сарь? — переспросил Скевос, коверкая слово. — Великолепно. Вполне волнующе и грозно, я бы сказал. Значит, вы дочь саря…
И тут меня понесло.
— Ивана Васильевича, — заявила я. — Ивана Васильевича Грозного.
— Хорошо. — Скевос наклонил голову, темные глаза сверкнули из-под бровей. — Значит, вы — Наташа, дочь саря Ивана.
— Наталья Ивановна я. — На этих словах у меня почему-то прорезался басок. Я фыркнула и спросила уже серьезно: — А не боитесь, что нас уличат во лжи?
— Кто? — искренне изумился Скевос. — Дальники обитают слишком далеко, и за новостями Фогенс-Лула не следят. А здешние жители никогда не видели правителей Дали вживую. Галактика слишком велика, Наташа. И ваша Даль лишь малая её часть. Поэтому опасаться нам нечего. Главное, чтобы посол сообщил на Зейтул о некой девице, дочери саря планеты… кстати, планете тоже надо дать имя.
Здесь воровать нечто великое мне не хотелось.
— Небыль, — серьезно сказала я.
— Ну вот и готова ваша история. — Скевос оценивающе оглядел меня с головы до ног. — Теперь поговорим о мелочах. Ваш раритетный наряд я хочу поберечь до Зейтула. В лесу он может порваться — как тогда, на Алидануме. К тому же дочери правителя нельзя ходить в одном одеянии на все приемы. И нам надо придумать, что вы наденете сегодня. Я могу купить готовый наряд, но это слишком обыденно. А вы должны выделяться из толпы. Сможете соорудить себе одежду из настоящей ткани?
Тут Скевос не угадал, с грустью подумала я. Парео на бедра, вот максимум, на который я способна.
Впрочем, парео можно завязать и на шее. Перехлестнув петлей, как таитянки. Эта штука будет распахиваться на груди и животе, но если стянуть её поясом...
— Слушайте, Скевос. А как сильно обнажаются на приемах местные дамы?
Взгляд у него сразу стал каким-то мягким, обволакивающим. Он улыбнулся, чуть раздвинув губы. Сообщил приглушенно:
— Климат на Фогенс-Луле теплый, поэтому одеваются здесь легко. Цвет и стиль не важны, главное — быть замеченной. Кстати, в лесу, куда вас отправят для конкурса, вам снова придется заняться одеждой…
Скевос вдруг замолчал и шагнул ко мне. Сказал задумчиво:
— Знаете, Наташа, вы первая женщина, которой я позволил войти в рубку моей «Быстрой».
— Да-да, — согласилась я. — Именно это и говорят женщине, когда хотят, чтобы она уступила. Ты первая тут, там и везде. Да ещё собой красавица…
Скевос кивнул, глаза его смеялись. Бросил, не сводя с меня взгляда:
— Вы красавица, Наташа.
— Но дело прежде всего, так? — Чертов ложемент, раскинутый почти горизонтально, все время лез на глаза. Или я начала поддаваться обаянию этого монстра, у которого внизу хранились люди, то ли мертвые, то ли замороженные? — Кажется, вы собирались улетать по делам. Не опоздаете?
Скевос, раздраженно дернув бровью, отступил на шаг.
— Как вы заботливы, Наташа. Знаете, пока меня не будет, уйти с «Быстрой» вам не удастся. Если захотите сбежать, дождитесь моего возвращения.
— Учту, — кротко отозвалась я. — А можно спросить? У вас есть устройства, хранящие информацию?
Тут я осеклась — потому что собиралась спросить о здешних компьютерах. Но хозяин корабля мог решить, что я подбираюсь к управлению его машинерией.
— Дело в том, что я хочу выучить ваш язык, — промямлила я. — И мне нужны пособия для обучения. А я даже не знаю, как они у вас выглядят!
Женское контральто, переводившее наш разговор, споткнулось на второй фразе — про пособия. Но тут же зачастило с новой силой.
— Это подождет, — совсем другим голосом сказал вдруг Скевос. Взгляд его мгновенно стал жестче. Строже. — Раз уж мы заговорили о твоих желаниях… я знаю, что ты бродила в нижних отсеках, Наташа. И кое-что видела.
Добродилась, пролетело у меня в уме. Вон Скевос с «вы» одним махом перешел на «ты». Рассержен? Вроде не похоже. Скорее, как-то напряжен. Но раз пошла такая пьянка…
— Не кое-что, а кое-кого, — поправила я хозяина корабля. Мне повезло, голос почти не дрогнул. — Я видела в нижних отсеках прозрачные шкафы с людьми. И другими существами. Что с ними…
— Ты открывала шкафы? — перебил меня Скевос.
Я встрепенулась.
— А что, можно было?
— Значит, не открывала. — В голосе Скевоса скользнула тень разочарования. Но он тут же исправился, насмешливо уронив: — Это не шкафы, Наташа. Это контейнеры. В них мой товар. Очередной.
У меня по коже дунуло морозом. И все же было в его словах что-то ещё...
— Скажите, Скевос, — протянула я, отчаянно гадая, в какую сторону копать, чтобы докопаться до истины. — Эти люди хоть живые? И это к лучшему или к худшему, что я не открыла контейнеры?
Хрипловатое контральто перевело все сказанное, под конец на щеке Скевоса дернулся мускул. Быстро, недобро, углубив тени и заставив приопуститься угол рта.
Он хотел, чтобы я в эти шкафы залезла, пролетело у меня в уме. Поэтому мне было позволено бродить по кораблю. Однако под присмотром — ведь Скевос знал, что я побывала в том трюме. Правда, не знал, открывала ли контейнеры. Но зачем все это? Если людей в шкафах он считает товаром…
— Конечно, к лучшему, — внезапно объявил Скевос. — Остальное тебя не касается. И не советую этим интересоваться — чтобы это не заинтересовалось тобой. Пойдем, Наташа. Мне пора уходить, а в отсутствие хозяина рубку положено закрывать.
Скевос развернулся. Кивнул в сторону двери, уже не глядя на меня.
После возвращения к себе я заметалась по каюте, вспоминая все услышанное. Затем решила пройтись по кораблю.
Но выход с жилого яруса на этот раз был замурован. Панель, за которой пряталась лестница, передо мной не открылась.
Скевос заблокировал путь в нижние ярусы? Уже не хочет, чтобы я совала нос в его шкафы-контейнеры? Или случилось что-то ещё? Может, идет выгрузка товара — того самого, из трюма с контейнерами. И хозяин не желает, чтобы гостья путалась у него под ногами…
Я вернулась к себе. Походила по каюте из угла в угол, повалялась на кровати, напряженно глядя в потолок. Сбегала на кухню, лихорадочно выпила какого-то сока. Вернулась, чтобы снова метаться от одной стены к другой...
А потом вдруг пришел Скевос. Влетел в открывающуюся дверь с разбегу, не тратя времени на предупреждение или стук. Молча, не говоря ни слова, раскинул по кровати кусок самой настоящей ткани. Угольно-черной, лишенной блеска, поглощавшей и свет, и взгляды.
Я схватилась за отрез, готовая шить, кроить, сбивать масло, молоть зерно — что там ещё делали в древности? Забивать мамонтов…
— Это шелк с Неларии, — довольно сказал Скевос. — Нашел в одном месте. Даже цвет попался удачный, как раз для работы в стиле отцов-основателей. Можешь капать на него жиром, вытирать об него руки. Цвет и фактура скроют все!
Я вспомнила об авантюре, в которую Скевос хотел меня втянуть — и впервые ощутила мрачный азарт.
Надо добраться до Дали, мелькнуло у меня. Просто вырваться с корабля недостаточно. Может, хоть на Дали люди живут иначе, не торгуя друг другом…
— Вот украшения, — объявил Скевос.
И высыпал поверх шелка целую пригоршню сияющих штуковин.
Я разворошила кучку. Скевос принес черные камушки с неровной поверхностью, какая бывает у необработанного янтаря. Никакой оправы — но внутри каждого словно мерцал огонек. Посверкивал, выпуская иглы темно-голубых лучей.
— Живые кристаллы, — бросил Скевос. — Я выбрал оттенок, который подойдет к твоим глазам, Наташа.
Он наблюдал за мной от изножья кровати. Спокойно так наблюдал, со снисходительностью на лице. И было ясно, что это не первые кристаллы, которые господин Скевос дарит женщине…
— Благодарю, — церемонно сказала я. Затем подхватила один из камушков. Перекатила его по ладони, спросила: — Как их цепляют на себя?
— Живые кристаллы держатся сами.
Скевос шагнул ко мне. Забрал камешек с моей ладони, предупредил:
— Я только покажу.
А следом он коснулся ямки у меня меж ключиц. Потер кожу камушком, неторопливо разжал пальцы, не забыв притронуться к моей шее. Мягкое, скользкое поглаживание…
Я дернулась, отступая назад. Мне вдруг стало не хватать воздуха. И где-то рядом рассыпался хрустальный звон — словно встряхнули крохотный колокольчик.
Сам кристалл остался в ямке меж ключиц, присосавшись к ней. Чуть подрагивал, обдавая кожу теплом.
— Живые кристаллы с Донегарта, — медленно сказал Скевос. — Сами прилипают к телу, если потереть их о кожу. Чтобы снять, достаточно сильно потереть другую сторону. Отвалятся сами. Слышишь звон? Так кристалл отвечает на ласку. Некоторые дамы на приемах поглаживают их, чтобы привлечь к себе внимание. А кое-кто кладет кристаллы на живот во время любовных ласк. Когда кожа трется о кожу, камни поют звонче, резче, быстрей…
— Колокольчик был бы надежнее, — уронила я, пытаясь скрыть смущение. — Навесила на шею, и ходи, позвякивай. Значит, нужно смастерить наряд из этой ткани? А нитки, ножницы?
Скевос едва заметно повел головой. Сзади, из-за его спины, тут же выпорхнул толстый серебристый диск. Завис над кроватью, донце распахнулось крыльями бабочки — и на постель упала маленькая коробка. Рядом опустилась пара туфель без каблуков, похожих на мягкие черные лепестки.
— Времени до приема осталось немного, — предупредил Скевос. — Я скоро приду. Поторопись.
Я сначала кивнула, а потом бросила взгляд на руки. И с такими ногтями идти на прием? Лак, объеденный местным гель-вместо-душа, давно облупился. Про волосы я вообще молчу…
Но Скевос уже вылетел из каюты.
Ладно, решила я.
Придется сыграть Золушку, к которой фея не пришла. Явиться к здешней элите отсталой до кончиков пальцев.
Когда хозяин корабля вернулся, я была почти готова. Скевос, подходя к каюте, крикнул из коридора:
— Наташа!
И дверь тут же отъехала в сторону. А я торопливо потерла о предплечье последний кристалл, и только после этого развернулась к выходу.
Влетевший в каюту Скевос был облачен в черный комбинезон. Половину тела закрывал серый шарф, аккуратными складками ниспадавший с левого плеча. Шарф стекал по руке и доходил до середины бедра, напоминая римскую тогу…
— Местные, увидев тебя, не забудут этого никогда, — пообещал мне Скевос, не изменившись в лице. — Ты блистательна, Наташа!
— Хоть улицы освещай, — согласилась я вполголоса.
Решив не мудрствовать, камушки я налепила на руки и плечи врассыпную, без особого порядка. А ещё пристроила кристаллы на лоб, выложив их цепочкой. И сейчас казалась самой себе пародией на новогоднюю елку, в гирлянде из лампочек.
С другой стороны, блистать, так блистать. Все ради зейтульского посла — чтобы не проглядел такую звезду сияющую. Ради него я даже вымыла волосы суровым звездным шампунем. И стянула их в хвост шелковым лоскутом, чтобы не встали дыбом на приеме.
Вечернее платье заменяли два угольно-черных саронга, сделанных из половинок отреза. Верхний, повязанный на шее, доходил до бедер — а нижний, прихваченный стежками, до щиколоток. Под грудью верхний саронг я перетянула полоской шелка. Прет-а-порте в стиле «Бангладеш по-гречески»…
— Ты великолепна, — провозгласил Скевос без тени улыбки. — Сдержанно, просто. И не похоже на то, что носят местные красотки. Это главное! А теперь вперед. Настало время изумить Фогенс-Лул. Прием у канцлер-фрея покажут по всем инфосетям планеты, фогенсцы жаждут тебя увидеть…
В уже знакомом мне отсеке нас поджидал горуд. Мы погрузились и полетели.
Небоскребы Рирсы, столицы Фогенс-Лула, вонзались в белесое небо гигантскими копьями, смерчами и надломленными спиралями. Горуд несся между ними, стремительно переваливаясь с борта на борт.
Внизу, под нами, змеей извивалась серебристая лента — то ли местная магистраль, то ли река с заглаженными берегами. Разглядеть, что там, мне не удавалось, горуд летел слишком быстро и слишком высоко. А Скевос, ведя машину, выглядел таким сосредоточенным, что я не решалась лезть к нему с вопросами.
Затем небоскребы расступились, и впереди пузыриком вздулся прозрачный купол. Вокруг него курчавилась синеватая пена сада.
— Это зал приемов, — уронил Скевос, не глядя на меня.
Купол подрастал, сад у его подножия вскоре обернулся стеной высоких деревьев. Их покрывали сиреневые и ярко-голубые соцветья — густо, почти скрывая синюю листву. Я любовалась этой красотой, пока горуд парковался на приподнятой эстакаде, окружавшей сад.
Потом мы вышли. В нос мне ударил резкий, перечно-сладкий запах цветов. Откуда-то сбоку вынырнуло двухметровое белое блюдце — и сунулось нам под ноги. Скевос, уверенно шагнув на него, потянул меня за руку. Я встала рядом…
Блюдце тут же отозвалось басовитым позвякиванием. И снизу, из-под наших ног, донесся тонкий голос. Что-то спросил, Скевос в ответ бросил несколько фраз. Затем тонкий голос объявил уже на искореженном русском:
Я кивнула, не отрывая взгляда от вида, перетекавшего с четырех стен на пол и потолок.
По углам картинка немного надламывалась. Но если не приглядываться, то казалось, будто висишь над чужим миром. Под ногами зияла пустота, с далеким покрытием посадочного поля…
Это ощущение — того, что паришь в воздухе — не портил даже пилотский ложемент, воткнутый в середину капитанской рубки.
— Я сейчас слетаю и улажу кое-какие дела, — произнес сзади Скевос. — Потом мы сходим в город. Я не зря гнал корабль от прыжка к прыжку, торопясь на Фогенс-Лул. Сегодня здесь будет праздник. Наташа… ты можешь посмотреть на меня?
Я крутнулась на пятках — и ступни чуть не выскочили из тонких матерчатых бот, прилагавшихся к комбинезону. Слишком больших для меня, хоть и прихваченных застежками.
Притворно-равнодушный взгляд Скевоса скользнул по моей груди.
— Это касается нашего дела, Наташа. Твое появление во дворце Кволеров надо подготовить. Я хочу, чтобы здесь, на Фогенс-Луле, тебя заметил посол Зейтула. Сегодня в Рирсе устроят один конкурс…
— Ага. — Я кивнула, соображая. — Что за конкурс?
— Забавно, но это тоже имеет отношение к антропологии. — Скевос слегка улыбнулся. — Местный канцлер-фрей каждый год проводит прием в честь отцов-первопроходцев. На нем устраивают небольшое представление. Дамы, пожелавшие принять в этом участие, отправляются в лес. Разжигают там костер и готовят то, что сами они называют едой. Ещё дамы должны соорудить себе наряд из ткани. Гости его оценивают. Этот фарс зовется конкурсом…
— Как я понимаю, оценивать дам по еде никто не рискует, — пробормотала я.
И смутилась. Сказанное отдавало бабским злословьем.
— Как вы жестоки к местным мужчинам, Наташа. — Скевос широко улыбнулся. — Нет, кухня отцов-первопроходцев для них грубовата. Вы согласны поучаствовать в этом конкурсе? Все, что делают дамы, транслируется в зал приемов. А там обязательно будет посол Зейтула. Ради него мы объявим, что вы — не просто дальница, а дочь одного из правителей Содружества Даль. Надо только придумать вашему отцу какой-нибудь титул. Что-то, звучащее одновременно чуждо, экзотично и волнующе…
— Царь, — ляпнула я, не подумав.
— Сарь? — переспросил Скевос, коверкая слово. — Великолепно. Вполне волнующе и грозно, я бы сказал. Значит, вы дочь саря…
И тут меня понесло.
— Ивана Васильевича, — заявила я. — Ивана Васильевича Грозного.
— Хорошо. — Скевос наклонил голову, темные глаза сверкнули из-под бровей. — Значит, вы — Наташа, дочь саря Ивана.
— Наталья Ивановна я. — На этих словах у меня почему-то прорезался басок. Я фыркнула и спросила уже серьезно: — А не боитесь, что нас уличат во лжи?
— Кто? — искренне изумился Скевос. — Дальники обитают слишком далеко, и за новостями Фогенс-Лула не следят. А здешние жители никогда не видели правителей Дали вживую. Галактика слишком велика, Наташа. И ваша Даль лишь малая её часть. Поэтому опасаться нам нечего. Главное, чтобы посол сообщил на Зейтул о некой девице, дочери саря планеты… кстати, планете тоже надо дать имя.
Здесь воровать нечто великое мне не хотелось.
— Небыль, — серьезно сказала я.
— Ну вот и готова ваша история. — Скевос оценивающе оглядел меня с головы до ног. — Теперь поговорим о мелочах. Ваш раритетный наряд я хочу поберечь до Зейтула. В лесу он может порваться — как тогда, на Алидануме. К тому же дочери правителя нельзя ходить в одном одеянии на все приемы. И нам надо придумать, что вы наденете сегодня. Я могу купить готовый наряд, но это слишком обыденно. А вы должны выделяться из толпы. Сможете соорудить себе одежду из настоящей ткани?
Тут Скевос не угадал, с грустью подумала я. Парео на бедра, вот максимум, на который я способна.
Впрочем, парео можно завязать и на шее. Перехлестнув петлей, как таитянки. Эта штука будет распахиваться на груди и животе, но если стянуть её поясом...
— Слушайте, Скевос. А как сильно обнажаются на приемах местные дамы?
Взгляд у него сразу стал каким-то мягким, обволакивающим. Он улыбнулся, чуть раздвинув губы. Сообщил приглушенно:
— Климат на Фогенс-Луле теплый, поэтому одеваются здесь легко. Цвет и стиль не важны, главное — быть замеченной. Кстати, в лесу, куда вас отправят для конкурса, вам снова придется заняться одеждой…
Скевос вдруг замолчал и шагнул ко мне. Сказал задумчиво:
— Знаете, Наташа, вы первая женщина, которой я позволил войти в рубку моей «Быстрой».
— Да-да, — согласилась я. — Именно это и говорят женщине, когда хотят, чтобы она уступила. Ты первая тут, там и везде. Да ещё собой красавица…
Скевос кивнул, глаза его смеялись. Бросил, не сводя с меня взгляда:
— Вы красавица, Наташа.
— Но дело прежде всего, так? — Чертов ложемент, раскинутый почти горизонтально, все время лез на глаза. Или я начала поддаваться обаянию этого монстра, у которого внизу хранились люди, то ли мертвые, то ли замороженные? — Кажется, вы собирались улетать по делам. Не опоздаете?
Скевос, раздраженно дернув бровью, отступил на шаг.
— Как вы заботливы, Наташа. Знаете, пока меня не будет, уйти с «Быстрой» вам не удастся. Если захотите сбежать, дождитесь моего возвращения.
— Учту, — кротко отозвалась я. — А можно спросить? У вас есть устройства, хранящие информацию?
Тут я осеклась — потому что собиралась спросить о здешних компьютерах. Но хозяин корабля мог решить, что я подбираюсь к управлению его машинерией.
— Дело в том, что я хочу выучить ваш язык, — промямлила я. — И мне нужны пособия для обучения. А я даже не знаю, как они у вас выглядят!
Женское контральто, переводившее наш разговор, споткнулось на второй фразе — про пособия. Но тут же зачастило с новой силой.
— Это подождет, — совсем другим голосом сказал вдруг Скевос. Взгляд его мгновенно стал жестче. Строже. — Раз уж мы заговорили о твоих желаниях… я знаю, что ты бродила в нижних отсеках, Наташа. И кое-что видела.
Добродилась, пролетело у меня в уме. Вон Скевос с «вы» одним махом перешел на «ты». Рассержен? Вроде не похоже. Скорее, как-то напряжен. Но раз пошла такая пьянка…
— Не кое-что, а кое-кого, — поправила я хозяина корабля. Мне повезло, голос почти не дрогнул. — Я видела в нижних отсеках прозрачные шкафы с людьми. И другими существами. Что с ними…
— Ты открывала шкафы? — перебил меня Скевос.
Я встрепенулась.
— А что, можно было?
— Значит, не открывала. — В голосе Скевоса скользнула тень разочарования. Но он тут же исправился, насмешливо уронив: — Это не шкафы, Наташа. Это контейнеры. В них мой товар. Очередной.
У меня по коже дунуло морозом. И все же было в его словах что-то ещё...
— Скажите, Скевос, — протянула я, отчаянно гадая, в какую сторону копать, чтобы докопаться до истины. — Эти люди хоть живые? И это к лучшему или к худшему, что я не открыла контейнеры?
Хрипловатое контральто перевело все сказанное, под конец на щеке Скевоса дернулся мускул. Быстро, недобро, углубив тени и заставив приопуститься угол рта.
Он хотел, чтобы я в эти шкафы залезла, пролетело у меня в уме. Поэтому мне было позволено бродить по кораблю. Однако под присмотром — ведь Скевос знал, что я побывала в том трюме. Правда, не знал, открывала ли контейнеры. Но зачем все это? Если людей в шкафах он считает товаром…
— Конечно, к лучшему, — внезапно объявил Скевос. — Остальное тебя не касается. И не советую этим интересоваться — чтобы это не заинтересовалось тобой. Пойдем, Наташа. Мне пора уходить, а в отсутствие хозяина рубку положено закрывать.
Скевос развернулся. Кивнул в сторону двери, уже не глядя на меня.
ГЛАВА 5. Платье для девушки с Дали
После возвращения к себе я заметалась по каюте, вспоминая все услышанное. Затем решила пройтись по кораблю.
Но выход с жилого яруса на этот раз был замурован. Панель, за которой пряталась лестница, передо мной не открылась.
Скевос заблокировал путь в нижние ярусы? Уже не хочет, чтобы я совала нос в его шкафы-контейнеры? Или случилось что-то ещё? Может, идет выгрузка товара — того самого, из трюма с контейнерами. И хозяин не желает, чтобы гостья путалась у него под ногами…
Я вернулась к себе. Походила по каюте из угла в угол, повалялась на кровати, напряженно глядя в потолок. Сбегала на кухню, лихорадочно выпила какого-то сока. Вернулась, чтобы снова метаться от одной стены к другой...
А потом вдруг пришел Скевос. Влетел в открывающуюся дверь с разбегу, не тратя времени на предупреждение или стук. Молча, не говоря ни слова, раскинул по кровати кусок самой настоящей ткани. Угольно-черной, лишенной блеска, поглощавшей и свет, и взгляды.
Я схватилась за отрез, готовая шить, кроить, сбивать масло, молоть зерно — что там ещё делали в древности? Забивать мамонтов…
— Это шелк с Неларии, — довольно сказал Скевос. — Нашел в одном месте. Даже цвет попался удачный, как раз для работы в стиле отцов-основателей. Можешь капать на него жиром, вытирать об него руки. Цвет и фактура скроют все!
Я вспомнила об авантюре, в которую Скевос хотел меня втянуть — и впервые ощутила мрачный азарт.
Надо добраться до Дали, мелькнуло у меня. Просто вырваться с корабля недостаточно. Может, хоть на Дали люди живут иначе, не торгуя друг другом…
— Вот украшения, — объявил Скевос.
И высыпал поверх шелка целую пригоршню сияющих штуковин.
Я разворошила кучку. Скевос принес черные камушки с неровной поверхностью, какая бывает у необработанного янтаря. Никакой оправы — но внутри каждого словно мерцал огонек. Посверкивал, выпуская иглы темно-голубых лучей.
— Живые кристаллы, — бросил Скевос. — Я выбрал оттенок, который подойдет к твоим глазам, Наташа.
Он наблюдал за мной от изножья кровати. Спокойно так наблюдал, со снисходительностью на лице. И было ясно, что это не первые кристаллы, которые господин Скевос дарит женщине…
— Благодарю, — церемонно сказала я. Затем подхватила один из камушков. Перекатила его по ладони, спросила: — Как их цепляют на себя?
— Живые кристаллы держатся сами.
Скевос шагнул ко мне. Забрал камешек с моей ладони, предупредил:
— Я только покажу.
А следом он коснулся ямки у меня меж ключиц. Потер кожу камушком, неторопливо разжал пальцы, не забыв притронуться к моей шее. Мягкое, скользкое поглаживание…
Я дернулась, отступая назад. Мне вдруг стало не хватать воздуха. И где-то рядом рассыпался хрустальный звон — словно встряхнули крохотный колокольчик.
Сам кристалл остался в ямке меж ключиц, присосавшись к ней. Чуть подрагивал, обдавая кожу теплом.
— Живые кристаллы с Донегарта, — медленно сказал Скевос. — Сами прилипают к телу, если потереть их о кожу. Чтобы снять, достаточно сильно потереть другую сторону. Отвалятся сами. Слышишь звон? Так кристалл отвечает на ласку. Некоторые дамы на приемах поглаживают их, чтобы привлечь к себе внимание. А кое-кто кладет кристаллы на живот во время любовных ласк. Когда кожа трется о кожу, камни поют звонче, резче, быстрей…
— Колокольчик был бы надежнее, — уронила я, пытаясь скрыть смущение. — Навесила на шею, и ходи, позвякивай. Значит, нужно смастерить наряд из этой ткани? А нитки, ножницы?
Скевос едва заметно повел головой. Сзади, из-за его спины, тут же выпорхнул толстый серебристый диск. Завис над кроватью, донце распахнулось крыльями бабочки — и на постель упала маленькая коробка. Рядом опустилась пара туфель без каблуков, похожих на мягкие черные лепестки.
— Времени до приема осталось немного, — предупредил Скевос. — Я скоро приду. Поторопись.
Я сначала кивнула, а потом бросила взгляд на руки. И с такими ногтями идти на прием? Лак, объеденный местным гель-вместо-душа, давно облупился. Про волосы я вообще молчу…
Но Скевос уже вылетел из каюты.
Ладно, решила я.
Придется сыграть Золушку, к которой фея не пришла. Явиться к здешней элите отсталой до кончиков пальцев.
***
Когда хозяин корабля вернулся, я была почти готова. Скевос, подходя к каюте, крикнул из коридора:
— Наташа!
И дверь тут же отъехала в сторону. А я торопливо потерла о предплечье последний кристалл, и только после этого развернулась к выходу.
Влетевший в каюту Скевос был облачен в черный комбинезон. Половину тела закрывал серый шарф, аккуратными складками ниспадавший с левого плеча. Шарф стекал по руке и доходил до середины бедра, напоминая римскую тогу…
— Местные, увидев тебя, не забудут этого никогда, — пообещал мне Скевос, не изменившись в лице. — Ты блистательна, Наташа!
— Хоть улицы освещай, — согласилась я вполголоса.
Решив не мудрствовать, камушки я налепила на руки и плечи врассыпную, без особого порядка. А ещё пристроила кристаллы на лоб, выложив их цепочкой. И сейчас казалась самой себе пародией на новогоднюю елку, в гирлянде из лампочек.
С другой стороны, блистать, так блистать. Все ради зейтульского посла — чтобы не проглядел такую звезду сияющую. Ради него я даже вымыла волосы суровым звездным шампунем. И стянула их в хвост шелковым лоскутом, чтобы не встали дыбом на приеме.
Вечернее платье заменяли два угольно-черных саронга, сделанных из половинок отреза. Верхний, повязанный на шее, доходил до бедер — а нижний, прихваченный стежками, до щиколоток. Под грудью верхний саронг я перетянула полоской шелка. Прет-а-порте в стиле «Бангладеш по-гречески»…
— Ты великолепна, — провозгласил Скевос без тени улыбки. — Сдержанно, просто. И не похоже на то, что носят местные красотки. Это главное! А теперь вперед. Настало время изумить Фогенс-Лул. Прием у канцлер-фрея покажут по всем инфосетям планеты, фогенсцы жаждут тебя увидеть…
В уже знакомом мне отсеке нас поджидал горуд. Мы погрузились и полетели.
***
Небоскребы Рирсы, столицы Фогенс-Лула, вонзались в белесое небо гигантскими копьями, смерчами и надломленными спиралями. Горуд несся между ними, стремительно переваливаясь с борта на борт.
Внизу, под нами, змеей извивалась серебристая лента — то ли местная магистраль, то ли река с заглаженными берегами. Разглядеть, что там, мне не удавалось, горуд летел слишком быстро и слишком высоко. А Скевос, ведя машину, выглядел таким сосредоточенным, что я не решалась лезть к нему с вопросами.
Затем небоскребы расступились, и впереди пузыриком вздулся прозрачный купол. Вокруг него курчавилась синеватая пена сада.
— Это зал приемов, — уронил Скевос, не глядя на меня.
Купол подрастал, сад у его подножия вскоре обернулся стеной высоких деревьев. Их покрывали сиреневые и ярко-голубые соцветья — густо, почти скрывая синюю листву. Я любовалась этой красотой, пока горуд парковался на приподнятой эстакаде, окружавшей сад.
Потом мы вышли. В нос мне ударил резкий, перечно-сладкий запах цветов. Откуда-то сбоку вынырнуло двухметровое белое блюдце — и сунулось нам под ноги. Скевос, уверенно шагнув на него, потянул меня за руку. Я встала рядом…
Блюдце тут же отозвалось басовитым позвякиванием. И снизу, из-под наших ног, донесся тонкий голос. Что-то спросил, Скевос в ответ бросил несколько фраз. Затем тонкий голос объявил уже на искореженном русском:
