Не принадлежащая не одному из них.
Единственная.
Чувствовал Герцог правда, что силы в ней держаться в межмирье почти не осталось. Не готова ведьма была к такому противнику, заручившемуся - пьющему силу бесов неприкаянников.
Не ожидала.
И она это понимала. Осознавала.
Боролась сама с собой. Взвешивала. Готова была отступить. Но обещание... Но едва теплящийся огонек в ее ладони. Решалась. Мучительно. Выворачивая всю себя.
- У тебя сейчас не хватит силенок, ты ослабла беготней и прятками!
Решилась.
- Зато хватит у него...
Выдохнула. Прикрыв глаза, дернула цепочку с шеи, раздавливая в ладони замысловатую стекляшку. Осколки впились в кожу, и снова по рукам потекло горячее. Соленое. Злое...
- Приди. Я жду тебя. Иди ко мне. Иди...
Не прошло и мгновения, как пространство вокруг пошло изморозью. Пополз по непроглядной тьме трескучий иней. Колыхнулось. Встрепенулось шаткое. Гулкое эхо, будто бы полет воронова крыла, зазвенело со всех сторон. Потянуло привычным холодом. И жаром. Родным.
Атакующие клинки зависли в воздухе, словно время остановилось.
Он появился из пустоты.
Встал меж нею и остриями ножей. На границе света и тьмы.
Отгородил собою, словно стеной.
Огромный.
Привычный.
Растерянный.
Невольно дернулась к нему, осекаясь.
Но ему хватило. Хватило этого едва уловимого, искреннего порыва. Чистейшего.
Рванул вперед, опаляя обсидиановые крылья о ее яркий щит. Не верил себе. Своим глазам, ощущениям.
Прижал. Вдыхая. Проглатывая. Впитывая.
- Нали...
Выдохнул. Прорычал. Вжал в свое огромное тело. Чувствуя одуряющий запах ее крови. Подмечая каждый волосок, каждую морщинку. Каждый необходимый, как воздух, изгиб. Оплел ее огромными руками, сдерживая рвущиеся к ее плоти когти.
Налиа ощущала его всею собой. Ощущала, как сотрясается стальное, мужское тело от ее близости. Как он сдерживается. Как бушуют в нем бесчувственном яркие, лишившие его воли, чувства.
- Моя Нали...
Привстала, потянула его к себе за шею. Распахнула широко-широко влажные, блестящие глаза. Всхлипнула, припадая холодными губами к его щеке. Переносице. Высоким скулам. Лбу.
Чувствовала в себе его стоны.
Горестные.
Отчаянные.
Безнадежные.
Злые.
Перехватил ее губы, припадая своими. Горячими, влажными. Жадными. Втянул в болезненный, лихорадочный поцелуй.
И вспыхнуло в ней все разом! Все, что таилось. Спало веками. Устремилось к нему. Ответило. Так же жадно, так же иступлено. Старясь вжаться сильнее. Притиснуться. Хватаясь за каменные плечи. Зарываясь липкими, кровавыми пальцами в жесткую черноту волос, лаская чуть шершавую твердость рогов. Проваливаясь вся в невозможную, неповторимую черноту его глаз.
Ухватила тяжелую ладонь, что слепо, рвано шарила по ее спине. Подтянула к своей груди, где запекалась сукровицей рана. Истекала чернотой бесовской, смешиваясь с ее кровью. Где драло и выжигало болью. Едва терпимой.
- Кто? - Выдохнул в ее губы, теснее прижимая к себе, накрывая рану огромной рукой, посылая свое тепло, стягивая рванные, шипящие края, ощущая быстрые и тяжелые толчки ее сердца.
Посмотрела ему за спину, где замер Герцог-казначей, увязнув в сгустившемся пространстве.
Он обернулся лишь на миг. Едва повернул голову и все вспыхнуло синим пламенем. Заверещали обездвиженные силой бесы, взвыл Верховный демон, сгорая в безжалостном стылом огне. Осыпаясь в этой черной пустоте пеплом. Становясь ничем, в звенящем ничто.
А он целовал ее рану, он гладил ее плечи, он переплетал их пальцы. И снова целовал. Целовал, кутая в своих огромных, кожаных крыльях. Линии вен пульсировали, бились на них, извивались причудливым, живым узором.
Он так скучал! Так тосковал по ней, как тоскует зверь по своему хозяину. Не верил, что снова держит ее в своих объятиях. Его свет. Проклятый. Измененный. Изувеченный им самим. И иными до него. Истерзанный самой собой. Непрощенный.
Налиа.
Его дар.
Его проклятие.
Наказание.
И высшее благословение.
Взвыл, когда пространство вокруг дернулось. Пошло рябью. Делая женщину в его руках невесомой, полупрозрачной. Ухватил крепче, вонзая в нее когти, притягивая теснее. Желая замедлить! Остановить! Разодрать!
- Прости, - прошептала Налиа, целуя его подрагивающие веки.
- Не пущу! - Взревел. Цепляясь за пустоту, втягивая в себя ее запах, беря след. - Найду!
Ведану отшвырнуло от стола с такой силой, что упав на скамейку, та разломила ее надвое. А старые стекла со страшным звоном разлетелись на мелкие осколки, осыпавшись на мокрую землю.
Застонала, хватаясь за грудь.
Леда на мокрой и окровавленной холстине глубоко и свободно вдохнула, проваливаясь в тяжелый, впервые за многие месяцы, спокойный сон. Обморок.
А ведьма, задыхаясь, смотрела в потолок, на легкую, развеивающуюся дымку. В темноте которой, еще возможно было различить его глаза. Теперь он знал, где искать. Знал, где она скрывалась. И он придет.
Он явится за ней.
Распорядитель и предводитель легионов. Управитель и держатель войска Пекла.
Князь Князей.
Сильнейших среди сильных.
Ее падение.
Ее демон.
Ее муж.
Глава седьмая
Очнулась от тяжелого, липкого сна, словно из паутины выбралась. Просто вынырнула из навалившейся темноты, подняв отекшие, слипшиеся веки. Дыхание вырывалось из сухих, приоткрытых губ, рванными клубами пара. Тело озябло и затекло. Одеревенело, продрогнув до самых костей. Ведана слабо застонала, попытавшись поднять, казалось, ставшую свинцовой кисть. Растекшаяся по вывернутым доскам пола вода замерзла, покрылась тонкой корочкой льда. В ней же и застыли волосы ведьмы. Примерзли. Срослись, с поруганным черной силой, домом. Вся была покрыта ледяной испариной. Ссохшейся, стылой кровью. Слезами. Хранила еще в себе его запах. Его недовольство. Его призыв.
Медлить было нельзя.
Самой себе не верила, что смогла. Что решилась. Что вызвала.
Теперь придется расплачиваться.
Снова бежать. Заметать следы. Таиться.
А сил не было.
Совсем.
Все остались там - в пустоте межмирья.
С немалым усилием перевернулась на бок, застонав от боли в одеревеневших, замерзших мышцах. Выдирая свои слипшиеся волосы из ледяного плена. Уставилась прозрачными, уставшими глазами, в зияющий осколками, провал окна. Легкая ткань занавески едва колыхалась, изрезанная, истерзанная. Граница низкого серого неба начинала светлеть. Приближался рассвет. Прорывались из темноты едва различимые, редкие белые хлопья. Танцевали друг с другом, гонимые резкими, свистящими порывами ветра...
Пора.
Согнулась, поднимая свое тело с пола. Оскальзываясь, морщась от боли и сводящих мышцы судорог. Стонала. Долго сидела на коленях, опершись дрожащими руками об останки, некогда добротной, лавки. Приходила в себя. Пережидала.
Ассу лежал рядом. Смотрел пронзительной голубизной. Не вмешивался. Шулька примостился рядом с ним. Почти влез на несопротивляющегося волка. Вылизывал спящего, вздрагивающего домовика-котенка. Смелого, одинокого духа, отважно пришедшего на помощь ведьме, что проявила к нему крохи тепла и заботы. Такой же одинокий. Такой же несчастный. Лишенный теперь дома...
После того, что побывало в этих стенах ночью, ни один обряд и наговор не очистит его от дурноты и смрада. Земля вокруг еще долго будет бесплодной и скорбной. Лесовики уйдут глубже в чащи, не приживутся. Редкая птица не сядет отдохнуть на ветви рябины за окном. Навь на века отпечаталась здесь гарью Пекла, заразив собой все вокруг. Бедный домовик...
Поднялась, пошатываясь. Привалилась к стене, глядя на стол. Леда спала. Свернулась, подтянула ноги к тощей груди, обняла себя синюшными руками. Дышала редко, тяжело, глубоко. Вздрагивала.
Несчастная! Несчастная, безвинная душа...
Едва ли Навь оставит ее. Тот, кто при жизни столкнулся с истинной Тьмой, уже никогда не сможет обернуться к прежнему. Никогда она не отпустит. Обратная дорога навсегда закрыта. Тени всегда будут преследовать ее.
А ее дар... Он будет манить их, учуяв его однажды, они не отступят.
Но Веда обещала помочь...
И не знала она силы мощнее и отчаяннее, чем данное ею слово. Нерушимое.
Чувствовала в том отчаянную необходимость, словно от этого зависело само ее существование. Словно к этой маленькой девочке вели все те дороги, по которым шла ведьма эти бесчисленные века. Шла, отринув все. Гонимая через время собственным проклятием.
Непрощенная.
На негнущихся ногах прошла мимо стола, мимо лежанки. Мимо своих спутников. Опустилась на пол, принялась собирать разбросанные по полу снадобья и травы. Амулеты. Складывала аккуратно в мешки уцелевшее. Вытаскивала из сундука пригодные еще платья и платки. Долго одевалась. Стонала. Болело все. Каждая ее клеточка. И чем дольше они оставались в этом доме, тем хуже становилось. Он тянул жизнь из всего сущего, желая срастить, заполнить те дыры, что в нем образовались. Бытие не терпит пустот. Особенно пустот темных. Ядовитых. Оно желает излечиться, заполнить свои зияющие раны, очиститься. И использует все, что оказывается в пределах его досягаемости.
Надо торопиться.
Надо спешить.
Прихватив теплые подштанники и вязанную рубаху, ведьма прошла к столу. Привалилась к нему всею собой, потормошила спящую девушку, ощущая исходящий от нее жар. И как собственная боль устремилась в сжавшееся тельце. Отдернула руку. Ресницы ее слабо дрогнули. Леда приоткрыла глаза. Моргнула, делая глубокий вдох. Растерянно озираясь по сторонам. Веда видела, как безжалостно и тяжело наваливаются на нее воспоминания. Кивнула на одежду у ее ног.
- Собирайся. Надо идти, - тихо прошептала женщина, отходя вглубь комнаты, разыскивая что-то у рушащейся печи.
Леда всхлипывая и корчась от боли принялась натягивать приготовленные для нее вещи. Стонала.
Ревела.
То, что девочка не тронулась умом, уже было чудом. Сильная. А значит и дальше справится.
- Ассу, - Позвала Ведана.
Волк тут же встрепенулся, подошел к хозяйке, склонил низко темную голову, прижал уши. Погладила жесткую шерсть. Приласкала. С усилием водрузила на него оставшееся целым добро. Шулька вился рядом.
Всем было тягостно. Дурно.
Один домовик растерянный замер посреди разрушенного, поруганного, навеки испачканного дома. Маленькие зеленые глазки его блестели. Несчастному было хуже других.
Ведьма прошла к нему, медленно опустилась на колени, склонилась, касаясь лбом пола. Вытянула вперед руки с подковой, что до того висела на печной трубе и хранила в себе свет и тепло, незатронутые Навью.
- Прости меня, дух. Прости, неприкаянный, лишенный сути. Спасибо за помощь твою. За доброту. Не смею просить, но прошу - идем со мной. Буду беречь тебя, отплачу покровительством за все, что сделал для меня. Уплачу долг свой перед тобой.
Котенок долго смотрел на нее, смотрел по сторонам. Тоскливо мяукал. А потом низко-низко склонил свою светлую голову. Поклонился. Принял приглашение. Принял обещание. Перенося остатки света истерзанного дома, в старую, пыльную подкову. Та нагревалась в руках Веданы, скрепляя между ними уговор. Открывая духу потаенные ее мысли и намерения. Читая его боль, благодарность и привязанность, как открытую книгу.
Прямо на глазах подкова уменьшалась, становясь едва ли больше горошины.
Поднялась, аккуратно пристраивая ее на цепочку за защитными амулетами-оберегами. Присела снова, протягивая к духу руку. Тот нерешительно двинулся вперед. Позволил пригладить себя за ухом. Приласкать. Пожалеть. Чувствовал, как ведьма делится с ним своей силой, что щекотала теплом длинные усы. Подхватив котенка на руки, сунула несопротивляющийся комочек за пазуху, ближе к подкове. К дому.
Оглянулась.
Осмотрелась.
Ассу и Шулька ждали ее на улице, у порога. Леда одевшись, стояла привалившись к дверному косяку. Смотрела устало своими медными глазами.
Двинулась вслед за ведьмой на выход. Тяжело переставляла ноги, но дышала легко и свободно. Существо, так долго истязавшее ее разум и тело, покинуло свою жертву. Оставив после себя липкое ощущение одиночества и пустоты. Свободы. Тягостной, обременительной легкости.
Серый рассвет взошел над крошечным, сокрытым лесами хутором. Сыпался с неба ворохом снежинок, присвистывал порывами ветра. Прикусывал первыми морозами. Спешила зима с далеких, северных гор. Стремилась скрыть выжженные чернотой земли у одинокого дома на отшибе.
Вышли за низенькую калитку. Ведана прикрыла глаза, зашептала что-то быстро-быстро, взмахнула изрезанной рукой, пристукнула своим посохом и двор вспыхнул огнем. Ассу громко и протяжно завыл. Кострище за мгновения перекинулся на старые, влажные бревна. На дерево рябины и кладку бани.
Ведьма запечатывала отметину Нави огнем и словом своим. Чтобы не селились тут более бесы, не брали их след, не несли местному люду бед и горя. Чтобы не искали чернокнижники и духи темные здесь места силы. Пусть будет гарь и пустота, пока сквозь века, земля сама не исцелит себя, не исторгнет из чрева своего метины Пекла, метины ворожбы и боли.
Двинулась тихо по замерзшей, заметаемой снегами дороге. Мимо домов и вышедших на шум пожара людей. Мимо осуждения и облегчения. Мимо чужих жизней. Туда, где дорога уходила степными тропками, тянулась мимо леса к заснеженным горным вершинам. Туда, где попробует она затаиться снова, сокрытая тенями скал и утесов. Туда, где бушевали, бились о земную твердь могучие, соленые воды.
И шел подле нее громадный волк, ступал легко мощными лапами. Смотрел предано на свою хозяйку, уверенно - вперед. Куда бы она ни устремилась, какой бы путь ни избрала - он пойдет за нею не усомнившись, не раздумывая. Он будет служить. Будет щитом ее несокрушимым. Мечом верным, не затупляющимся. Тылом несгибаемым. Плечом утешающим. Взглядом ласкающим. Он будет рядом. Он будет любить. Вечно. И увивался следом серый кот, с янтарными, пронзительными глазами. Выглядывал, из-под жесткой ткани ворота, юный дух. Растерянный. Впервые видевшим мир не из окна, опороченного ведьмами, очага. И ступала за ее спиной худая, уставшая от жизни девчонка. Цеплялась за странную женщину, как утопающий за соломинку. Зарождалась надежда в ее груди. Теплилась. Одиночество и страхи, пусть и на время, разжимали подле Веданы свои когтистые, злые лапы.
Деревня и зарево пожара давно остались за их спинами. Но Ведана пока не решилась остановиться на привал. Упорно шла вперед, перекинув за спину свои мешки, что стянула со спины Ассу. Там в тревожном сне забылась Леда, рухнувшая посреди дороги, едва они отошли от поселения.
Девочке требовалась сон и еда. Но нужно было идти. К ночи требовалось добраться до леса или рощи. Останавливаться в степях, заметаемых снегами и обдуваемых всеми перекрестными ветрами было неразумно. Духи шептались у них за спинами, передавали друг другу молву о ведающей.
Раздражали своей болтливостью.
Любой залетный бес с легкостью прознает о ней. Надо торопиться, надо скрыться. Нужно место, где можно отоспаться и набраться сил. Переждать.
К вечеру достигли густой, лысой рощи. Прошли по звериной тропке.
