Домовика не чувствовалось.
Ушел за прежней хозяйкой.
Поселился на погосте. Видимо добрая была женщина. И будет там, пока без крыши и очага окончательно не рассеется. Пока Навь не заберет его, отправляя на новый круг большого и скрипучего колеса, под названием жизнь.
Орал дурниной у накренившегося, прелого крыльца рыжий, облезлый кот. Тощий и длинный. С порванным ухом. Ведьма его подкармливала. Соседи бдили. Следили со своих дворов, делая вид, что заняты работами на раскисших от дождей подворьях.
Она появилась через пару дней, к вечеру. Шла к дому, еле волоча ноги, раскачиваясь. По уши в грязи и листве, словно бы все это время, она передвигалась только ползком. Совсем еще юная девчонка. Рыжая, до алого. Тощая. Какая-то маленькая и хрупкая. Одежда была ей явно велика. Заметив на своем крыльце ведьму, вскрикнула и было ринулась прочь, но оскользнулась в луже, и повалилась на бок, подняв ворох грязных брызг. Заревела, качая головой.
Была напугана.
В ужасе.
- Не подходи! - Закричала сипло, почти шепотом. - Не подходи!
Ведана замерла в паре шагов от Леды, внимательно глядя на ту сверху вниз. Принюхивалась. И по коже ее бежали мурашки.
Гарь.
Кровь.
Девочка была не одна.
Высокий ранг. Слишком высокий для простолюдинки.
Один из знати.
Герцог.
Ведьму передернуло.
Он даже не прятал свой след. Не таился. Помочь то было некому. Разгулялся. Почти выпотрошил. Сейчас отступил, дал передышку. Даже не следил, уверенный что получил чистую душу, оболочка которой едва держалась. Позволял немного восстановиться, чтобы снова взыгрывать, как кошка с мышкой.
Аккуратно опустилась. Присела рядом.
- Я помогу...
Начала было Ведана, но девчонка вдруг разрыдалась еще сильнее, размазывая по изодранным, впалым щекам сопли и грязь.
- Одна уже помогла! - Закричала сиплым голосам Леда. - Пустила! Пустила! Оно мучает меня теперь. Оно в моей голове! Я чувствую его! Чувствую!
Девочка кричала что-то еще, но ведьма с трудом разбирала слова за истерикой. Лишь наклонилась ближе, хватая ту за грязную руку, с выдранными ногтями. И тут же отпрянула, ощущая как ее собственные чувства рассеиваются, словно тают. Перетекают, делая вдох легче. Свободнее. А Леда закричала еще громче. Как-то надрывно.
- Как больно! Как больно! Не могу дышать! Я не могу дышать...
Ведана ошарашенно смотрела перед собой. Впервые за многие-многие годы, она испытала удивление. Настоящее. Яркое.
И стало понятно, почему герцог.
Дар. Чистый. Светлый.
Мучительный.
Старая погань выслужиться хотела, вместо помощи хозяина призвала. Плату взяла за избавление, а сама для огня и грязи ворота распахнула. Думала благодарить ее будет, место подле себя по ту сторону уготовит. А для таких там лишь одно место, и оно далеко не такое, как себе представляла старая шельма...
Девочка продолжала плакать, казалось, вот-вот и рухнет без сил и больше не встанет. Ведана выпрямилась. Осмотрелась. Люди толпились, но подходить не решались. Перешептывались.
Глянула в вечернее, пасмурное небо и что есть мочи свистнула.
- Ассу!
Присмотрелась. Почувствовала легкое дуновение ветра, услышала треск веток. Тихий рык, а за ним и глубокий, утробный вой. Волк стремился на зов своей хозяйки.
- Я не трону тебя. Обещаю. - Произнесла почти шепотом, глядя в огромные, карие глаза. - Тебе нужно пойти со мной. Если оставить как есть - зиму ты уже не увидишь. Там - куда он тянет, лишь чернота и скрежет зубовный. Жар. Оттуда не возвращаются... Учует меня, и все закончится еще скорее. Он сильный. Неимоверно сильный. Но смогу обдурить, навести морок. Запутать. Выиграть время. А дальше придумаем. Без твоего согласия - не смогу вмешаться. Ты добро должна дать или попросить. Заставить тебя не в моей воле, ежели попросишь, отказать не смогу, не отвернусь и не брошу, пока не решится все. Я проклята на то, чтобы помогать каждому, кто придет ко мне. Нравится мне то или нет. И проклята тем, что если и хочу сама помочь - не могу, пока не попросят. Искренне. Душою. Решай сама.
Ассу бежал со стороны полей, мокрая шерсть его блестела. Деревенские, заприметив волка спешно разбежались, заперев на засовы высокие, деревянные калитки.
Леда смотрела на женщину с такой непередаваемой тоской, что у ведьмы, повидавшей многое, неприятно защемило в груди.
Смотрела с надеждой.
С отчаянием.
Таким знакомым. Почти родным.
- Помоги... Помоги мне! Освободи или убей. Пусть лучше ты, а не оно...
И откинулась головой прямо в лужу, закатывая глаза и вздрагивая всем своим тощим тельцем. Задышала редко и глубоко.
- Да будет так...
Уже торопясь к дому, Ведана начинала осознавать, во что ввязалась. Впервые ощутила давно забытый, реальный страх. Липкий и холодный. Он пробирался под ее теплое платье, обнимал. Стискивал ребра, а с ними и легкие. Мешая дышать. Думать.
А обдумать было что...
Знать.
Приближенный к Князьям.
Один из Великих Герцогов.
Древний.
Девушку на спине волка как-то неестественно выгнуло, голова ее запрокинулась, рот чуть приоткрылся и Леда задышала как собака, вываливая толстый, ленивый язык.
Он возвращался.
- Поспешим, Ассу. Посмешим, миленький!
А в кармане подштанников до красна накалялась заколка, наливаясь ярким светом звезд. Жгла ногу ведьмы, светила сквозь плотную, темную ткань платья.
Звенела.
- Поспешим...
Глава шестая
Ведана ввалилась в дом, отшвырнув в сторону посох. Как была - в грязных ботинках, стягивая на ходу мокрый платок. Женщину трясло. Спешно взмахнула руками и в небольшом помещении разом вспыхнули все свечи, затрещал, завыл огонь в печи.
- Окна! - Рыкнула в накалившуюся тишину, выворачивая на пол все из своих мешков. Падая на колени, разыскивая что-то. Злилась. Пыталась не суетиться. Он учуял ее. Понял, что кто-то видящий рядом с девочкой. Он шел. Торопился. И спрятать не получится. Изгнать - не готова. Не такой высокий ранг! Придется договариваться. Придется выдирать.
- Окна! - Снова закричала ведьма, раздраженно глядя по сторонам.
Маленький котенок спрыгнул с лежанки, проваливаясь в синеватый клуб дыма. Зашипел там, заворчал.
Затрещало пространство вокруг. Загудело. Затрещали старые доски пола.
Спрыгивал котенок, а поднялся уже молодой, высокий парень. Нагой. Бледный, до прозрачного. С огромными - на половину лица, кошачьими глазами и длинными, почти до пола светлыми, пепельными волосами. Тут же ринулся к окнам, задергивая занавески, оглядываясь по сторонам, спотыкаясь с непривычки.
- Помоги Ассу! Не бойся! В глаза не смотри только...
Домовик лишь коротко кивнул, помчался в сени, чувствуя страх и напряжение ведьмы. Чувствовал он и зло, что притаилось за стеной: в узком, тесном коридорчике. Что не в силах был вместить в себя мощь и гнев, исходящие от девушки, изогнутой на спине волка. Выбеленные стены вокруг них шли трещинами - осыпались, на почти провалившийся пол. Деревья в их дворе клонило к земле, завывал ветер, выли и хуторские собаки. Стучали ставни, заставляя дребезжать старые, закопченные стекла. Громыхало. Слышен был плачь мелких степных духов. Мавки вышли на берег. Гудели утробно трембиты лесовиков. Так громко, что слышал простой люд. Слышал и прятался. Таился.
Люди в страхе молились.
Ассу делал шаг в дом и останавливался, тяжело дышал. На позвонки давило тяжестью, сковывало каждую жилу, каждый нерв. Пекло. Но он упорно пытался войти за Веданой. И шел. Изредка поскуливая. Домовик ему помогал. Делился силой. Повесил на шею волка свой амулет. Шулька метался из угла в угол, шипел вздыбив короткую, серую шерсть.
Ведьма, стянув неудобное платье - оставшись в легкой сорочке и подштанниках, зажигала по всему дому горько пахнущие травы, бросила в огонь печи небольшую склянку, отчего тот вспыхнул пронзительным, ярким - почти белым светом. Скинула все со стола, прямо на пол, накрыв его плотной холстиной.
- Сюда ее! - Скомандовала, глядя на своих помощников.
Достала миску и полоснув собственную ладонь серебром кривого кинжала, принялась читать наговор. Срываясь то в крик, то затихая почти в шепот. Кровь быстро капала на светлую, каленую глину. Шипела там.
Девчонка на спине волка вдруг завизжала, закричала слова молитвы, забранилась. Засмеялась. Слезы потекли по ее впалым серым щекам.
Не без труда домовику удалось уложить хрупкую девушку на стол.
- Держи. Крепко держи.
Коротко кивнул в ответ, прижимая горячее, взмокшее тело к ткани холстины. Ассу замер у стола, оскалив пасть. Порыкивая.
- Да! Держи ее! Подержись крепче, дух!
Захохотала девчонка, разрывая на себе сорочку, оголяя аккуратную, исполосованную царапинами грудь. С напряженными, розовыми сосками. Облизнулась.
- Хватайся!
Заливистый смех затопил всю маленькую комнатку. Повалились на пол горшки и тазы с высокого сундука, хлопнула дверь, слетая с петлиц.
Ведана над ее головой продолжала шептать наговор, глядя прямо перед собой. Леда принялась шептать вместе с нею, выгибаясь в спине и запрокидывая голову, широко расставляя ноги. Застонала, запуская руку под резинку юбки.
Домовик вспыхнул. Отвел глаза.
- Маленькая прислужница беса решила, что сможет позариться на мое?! Глупая душепродажница! - Закричала Леда, облизывая собственные пальцы. - Эта шкурка моя! Сладкая! Сладкая!
Ведьма резко затихла и опершись окровавленными ладонями об углы стола, наклонилась ниже к лицу девушки. Почти касаясь ее лба своим. Принюхалась. Теперь можно было и поговорить. Теперь запечатано. Дальше этой комнаты никто не выйдет, и со стола сдвинется лишь приложив немалые усилия.
- Назовись, - потребовала глухим шепотом Ведана, заглядывая в широкий, черный зрачок девушки. Оттуда на нее смотрела пустота. Бездонная. Темная. Гулкая. Сердящая гнилью. Разлагающейся плотью. И золотом. Звоном монет. Алчностью. Жадность.
Один из самых приближенных. Самых родовитых.
Не просто Герцог. Один из казначеев.
За ними только Князья.
Плохо.
Очень плохо.
Хуже, чем могла представить.
- Назовись!
Леда снова захохотала, высунула язык, пытаясь коснуться им кончика носа, склонившейся над ней ведьмы.
- Душепродажница! Отступница! Отступница! Кем возомнила себя, прислужница?!
Ведана прикрыла глаза и снова принялась читать заговор. Теперь иной. Молитвенный. Домовик болезненно скривился, но не отступил. Склонилась низко - к самому уху девушки. Прикрыла их обеих волосами. Голос ее с каждым словом становился громче и протяжнее. Отлетал от стен тяжело: рассыпаясь, становясь целым ворохом голосов. Слышался отовсюду. Накалял воздух.
Стол под ними задрожал, заходил ходуном. В открытую дверь поползли змеи и черви. Бежали пауки и скорпионы. Стоял жуткий стрекот и звон монет. Будто кто-то с потолка опорожнил целый мешок золота. Жужжали мухи. Тянуло навозом. Костром.
Леда смеялась.
Смеялась в лицо Ведане.
Скалилась.
- Я тот, кто внутри пребывает! - Шипела девочка мужским, низким голосом. - Тот, кто внутри пребывает!
Из ее горла вырывалась како-то странное щелканье, клокотание.
- Свет теперь мой, отступница! Не пытайся. Ее душа - моя! Служи своему бесу, в дела Верховных не лезь, шлюха рабов и присмыкателей!
Ведана продолжала шептать слова молитвы. Вся взмокла. Кровь, стекала по ее пальцам и капала на выстуженный, кишащий паразитами пол. Сорочка прилипла к телу, очерчивала влажным каждую напряженную мышцу женского тела. Босые ступни ее больно жалили насекомые. Но ведьма словно не замечала этого. Вцепилась мертвой хваткой в испуганную душу, что жалась к ней, тянула тонкие лучи к ее груди, молила о помощи. И Веда держала ее, вгрызалась зубами в шевелящуюся, липкую темноту. В оживший мрак. Разрывала его голыми руками. Выжигала. Шаг за шагом. Корчилась от боли, но не отпускала. Чувствовала его силу! Его мощь! Его мрак!
Дрожала.
Была напугана.
- Я никому не служу, глупец! - Зашипела в его темные глаза, искривила брезгливо тонкие, бледные губы. - Она - моя! И ты подчинишься воле моей, златосчет или погибнешь!
И он засмеялся. Своим голосом. Своим смехом. Искривив девичьи черты до неузнаваемости. Сотрясая исхудавшее, лишенное последних сил тельце. Закаркал вороньем над крышей. Захрипел ехидно в трубе ветром.
Вонзил свои изогнутые когти в грудь ведьмы, выгнув Леду на столе так, что послышался хруст в костях. Домовик рухнул на пол, взвыв от боли. Ассу рычал, прижав уши, задыхаясь. Дикий жар так наполнил небольшой ведьминский домик, что в мгновение закипала вода в деревянных ведрах и кадках.
Ведана этого словно не замечала. Держала крепко в окровавленной руке маленький, робкий огонек, что жался к ней. Притискивала. Расправляла плечи, выталкивая из себя яркий, слепящий свет. Отгоняла черные, липкие щупальца. Сжимала тонкими, ледяными пальцами его когтистую лапу, выдирала из себя с мясом, со стонами. Перекрикивала свист. Волосы ее словно ожили, став кроваво-алыми. Шевелились, взметались.
Демон начинал понимать.
Но отпускать добычу не желал. Уж слишком чистая и светлая душа. Благословенная. Сладость!
- Моя! Не получишь во век ее! Не отдам! Не продам! Проклятьем на плечи твои лягу неснимаемым! Это слово мое и крепче оно легионов твоих! Стальнее меча твоего! Дороже всех богатств твоих! Подчинись, повелитель змей! Повелитель мух! Отступи!
Он лишь сильнее вонзал в нее уродливые когти, отпускал свою черноту, являя свой скалящийся, ехидный лик. Переливающийся во мраке всеми оттенками золотого. Шерсть его обильно украшали монеты и толстые цепи. Рога блестели драгоценными камнями, цокали посеребренные набойки на высоких сапогах. Жужжал осами тяжелый плащ. Бегали, вились вокруг ног его шустрые, юркие бесы. Поддакивали, подхрюкивали. Осыпали восторгами, умасливали лизоблюдством. Пресмыкались.
- Никогда Великий Герцог, верховный казначей Пекла не склонится перед простой ведьмой! Душа моя!
- Вот ты и назвался, слепой гордец!
Не успела продолжить, как пошатнулась, едва устояв на ногах. Он направил в нее всю свою мощь и силу! Что полетела в тонкую фигурку тысячами огненных кинжалов. Сжалась, прикрывая огонек. Выпуская из себя еще больше света, больше тепла, что словно купол, окутал - накрыл хозяйку, зависшую в оглушающей, свистящей атакой темноте.
- Пошла прочь бесовская прислужница! Ублажай чертей, подстилка...
Ведана замерла, подняла на него свои до прозрачного серые глаза, расправила плечи, морщась от ярких вспышек и отлетающих от стены света ножей. Алые волосы опутали ее всю, шевелились, гладили. Зашептала не своим голосом. Заявила:
- Я, из Прави вышедшая! Явью проклятая! С Навью венчанная! И ты подчинишься мне, пес-прислужник! Низший предо мною, дерзнуть осмелившийся! Подчинишься! Или сгинешь!
- Налиа...
Демон замер, бесы осели, прижали хвосты, не решаясь издать и звука.
Смотрел на нее пораженный.
Ее искали веками. О ней шептались. О ней знали все, и не могли добраться.
Чистейший дар.
Смертная женщина.
Проклятая всеми тремя мирами.
